Текст книги "Обреченность (ЛП)"

Автор книги: И. С. Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Миссис Хантер, пожалуйста, следуйте за мной.

Я пристально смотрю на чужую руку, думая, преподнести ли себя как жертвенного ягненка, кем, по сути, я и являюсь, или провести ещё один последний рубеж сопротивления.

– Миссис Хантер, я бы предпочел, чтобы Вы покинули транспортное средство добровольно, я, в отличие от вашего новоиспеченного мужа, не люблю давать волю рукам со слабым полом… – его рука вцепляется в мою руку и болезненно сжимается вокруг моего бицепса, – …но, если у меня для этого будет причина.

Я колеблюсь в течение нескольких секунд, пока смотрю на ноги по ту сторону открытой двери автомобиля, задаваясь вопросом: этот мужчина настолько же силен, как кажется, или я, предположительно, смогла бы броситься мимо него и уйти… куда? От этого никуда не убежать.

Как только я прихожу к этому заключению, он, очевидно, теряет своё терпение и без дальнейшего предупреждения вытаскивает меня из автомобиля, практически вывихнув мне плечо. Я приземляюсь на острый гравий лицом, и единственное, чем мне удается уберечь щёку от соприкосновения с землёй, – это моя свободная рука. Я выставила блок и смягчила удар. Руку мгновенно жалят тысячи порезов, а моё бедро буквально кричит от боли из-за моего неуклюжего приземления.

Пока я лежу, растянувшись на земле, другая пара дорогих блестящих ботинок, на этот раз коричневых, появляется в зоне моего периферийного зрения.

– А теперь, не будете ли Вы так любезны встать, я действительно не хочу волочь Вас и уничтожать Ваше красивое платье еще больше, чем сейчас.

Его голос интеллигентен и звучит практически скучающе. Как будто я – неудобство, которое он не ценит, но за которое несет ответственность.

Он тянет меня за руку, максимально растягивая мои уже поврежденные мускулы в предупреждении.

– Последний шанс, Миссис Хантер.

Я содрогаюсь, пока успокаиваю пострадавшее бедро и неизящно встаю на колени, ткань моего платья спасает их от твердой поверхности гравийной дорожки. А вот с рукой все не так просто, кровь свободно вытекает из множества порезов на моей ладони, в то время как маленькие камни глубоко врезаются в мою плоть.

Мужчина отпускает меня, как только чувствует мою капитуляцию, и я использую свою непострадавшую руку, чтобы подняться на ноги.

– Хорошая девочка. Будет мудро воздержаться от колебаний в дальнейшем. У меня гораздо больше терпения, чем у вашего нового мужа, но я всё равно ожидаю незамедлительного повиновения.

«Терпение? Он едва дал мне несколько секунд, прежде чем бросил в грязь».

Я умеряю остаточный гнев, не желая больше злить этого незнакомца. Поднимая голову, я оглядываю его длинные ноги, одетые в дорогие брюки ручной работы, грудь в официальном смокинге, который сильно обтягивает широкие плечи.

Он, должно быть, был на моей свадьбе. И наблюдал вместе с голодной толпой, как меня дарили его боссу.

Мой взгляд скользит вверх по точеной челюсти, которая, в отличие от Коула, без щетины, дальше вверх до темных карих глаз под густыми бровями.

Этот человек мне знаком, но я не могу понять, откуда я его знаю. Он, вероятно, еще один приспешник моего отца, но он выглядит чересчур изыскано, чтобы быть прихвостнем. Он классически красив, с аристократическими чертами лица и темными, идеально ухоженными волосами.

Его ауру трудно прочесть. Прямо сейчас она бледная и спокойная, как воздух перед штормом, и я взволнована тем, что не могу получить полное понимание, насколько он может быть опасен для меня.

Да, там тоже есть тьма, но также есть что-то гораздо большее, и я прилагаю большие усилия обуздать свои способности, чтобы на моем лице не отразилось замешательство.

– Вы не знаете меня, Миссис Хантер. Нам никогда не доводилось быть представленными. Я – Люк, Люк Хантер – ваш новый шурин.

Мне удаётся скрыть своё удивление. Я гляжу на свою поврежденную ладонь и потихоньку вытаскиваю некоторые из застрявших песчинок.

Он ничем не похож на брата. Фактически, они настолько разные, как день и ночь.

Совладав с лицом, я оглядываюсь назад на него, и он улыбается.

– Я знаю, не нужно скрывать свой шок. Мы совсем не похожи. Ладно… у нас есть некоторые общие цели, и, очевидно, мы разделили одну ДНК. В действительности, есть несколько вещей, которые мы разделяем, и я уверен, что Вы уясните это в скором времени. А теперь пойдем. Я не хочу больше причинять Вам боль. Я бы лучше предпочёл, чтобы Вы пошли по собственной доброй воле. Это будет гораздо проще для нас обоих.

Он протягивает руку так, как будто собирается сопровождать меня на какое-то формальное мероприятие, а не в мою новую тюрьму.

Я довольно-таки долго пристально смотрю на него, и он фыркает в неодобрении.

– Я пытаюсь сделать это хорошим способом, Фей. Пожалуйста, не заставляй меня быть тем, кого я презираю.

Произнесенные им слова звучат правдиво. Он не ищет жестокости, как его родной брат. В отличие от Коула он не жаждет насилия, но это не означает, что он не способен на это.

Я протягиваю свою трясущуюся руку, игнорируя всполохи боли в своей поврежденной ладони. Он нежно берет её и удаляет несколько маленьких камешек из моей плоти, затем вытаскивает носовой платок из своего кармана, чтобы вытереть выступившую кровь.

– Туда, – мягко бормочет он, пока оборачивает свою большую руку вокруг моей. – Так намного лучше. Ты сможешь умыться, когда доберёшься до вашей комнаты.

Я кротко следую за ним, в замешательстве от его одобрения и мимолетной демонстрации доброты.

Он идет уверенной походкой рядом со мной и ведет меня наверх тем же путем по ступенькам, по которым поднялся и Коул немного ранее.

Теперь, когда у меня есть направление, я обращаю свой первый взгляд на здание передо мной. Это красивый особняк в южном стиле, далёкий от масштаба «Крэйвен Холла», но всё равно удивительно изящный.

Теплый свет огней, льющийся из множества окон, придаёт месту ложное чувство домашнего уюта. Если бы я не знала монстра, владеющего им, я бы нашла его успокаивающим, приветливым. При других обстоятельствах я была бы рада провести здесь время.

– Это дом нашей семьи, – произносит Люк, в то время как мы медленно держим путь к величественной передней двери.

– Наш пра-пра-прадед купил землю и построил его в качестве свадебного подарка для любви всей его жизни. Она выносила ему троих сыновей, прежде чем была изнасилована и убита человеком, который хотел её только для себя.

Я спотыкаюсь от его слов.

«Почему он рассказывает это мне?»

– С тех пор, как она умерла, наша семья стремиться к возмездию.

Его рука практически незаметно напрягается, когда он продолжает:

– Мы – пятое поколение Хантеров, что живет здесь, только сыновья, никаких дочерей. Я задаюсь вопросом, будешь ли ты первой, кто произведет на свет наследника по женской линии. Думаю, что это крайне порадует Коула, – он тихо усмехается сам себе. Я игнорирую его замечание, притворяясь, что его слова не перевернули мой и так уже взболтанный желудок.

Я никогда не принесу ребенка в этот мир. Я видела, как живут дети, и видела, как они умирают. Богатство может оказаться щедрым для многих, но в большинстве случаев, оно не защитит вас от жадности, которая превращает хороших людей в плохих, а плохих людей – в смертоносных.

– Язык проглотила? – он смотрит вниз на меня, его выражение лица обманчиво нейтрально. Он пожимает плечами, жест кажется невинным, но слова, которые сопровождают это, нет. – Я уверен, что достаточно наслушаюсь твоего голоса в скором времени. Или я должен сказать твоих криков? Видишь ли, Коул любит играть со своей едой, тогда как я представляю собой больше знатока, если тебе угодно. Однако я жду, чтобы выяснить, являешься ли ты такой кроткой, какой кажешься. Никогда точно не скажешь. Часто тихие – это те, которые приносят наибольшее удовольствие.

Он ведет меня к величественной лестнице, его хватка на моей руке усиливается с каждой ступенькой, что мы поднимаемся. У меня образовывается тянущее ощущение под ложечкой от страха, от чего желудок резко ухает вниз с каждым шагом, что мы делаем вверх.

Когда мы достигаем верхней ступени лестницы, он притягивает меня к себе, и мы проходим многочисленные закрытые двери, прежде чем он останавливается в самом дальнем конце коридора прямо перед двойными дубовыми дверями.

Он поворачивается ко мне лицом – одна рука на ручке двери, другая нежно заправляет несколько выбившихся прядей волос мне за ухо.

Я выпрямляю спину, отказываясь вздрагивать от неожиданной нежности. Я могу не бояться его так же, как и его брата, но я не жажду его прикосновения.

– Здесь я тебя оставлю, Фей. Без сомнения, твой муж скоро будет здесь, чтобы увидеться с тобой, – его пальцы медленно скользят вниз по моей щеке, а затем по моей шее, останавливаясь чуть выше груди.

Он колеблется, прежде чем поднять свой пристальный взгляд к моему, его голос звучит мягко, в нем слышится намек на озабоченность:

– Хорошо подчиняйся своему новому Владельцу, зверушка. Я бы хотел, чтобы ты пережила эту ночь и осталась целой и невредимой.

Затем с мягким щелчком и сопровождающим резким звуковым сигналом, он открывает двери и толкает меня в темноту за ними.

Мои глаза отчаянно пытаются адаптироваться к тьме, но всё, что я могу видеть, – кусочек комнаты, которая подчеркнута серебреным светом, проникающим через открытую дверь.

– Сладких снов, зверушка.

Дверь позади меня закрывается, погружая меня в полную темноту. В моей голове все еще звучит эхо звукового сигнала, хотя в комнате царит тишина.

Я некоторое время стою на неустойчивых ногах. То, что ощущалось как минуты, скорее всего, было секундами. Затем я делаю пробный шаг назад и неуклюже нащупываю ручку двери. Когда мою руку поражает холодный металл, моё сердце всё ещё бьется так быстро, что я могу почувствовать вибрацию ткани, покрывающую моё тело.

«Если она откроется, куда я пойду?»

«Куда угодно, но подальше отсюда».

Я могу скрыться, могу найти телефон и позвонить ему.

Он придёт за мной, поскольку его жадность сильнее, чем чувство самосохранения, и хотя я вручу себя другому монстру, по крайней мере, это будет мой выбор.

Моя рука лежит на ручке двери, в дрожащих пальцах ощущается покалывание. Я испытываю зуд желания нажать на ручку.

– Сделай это, Фей. Открой дверь, найди телефон и позвони ему, – слова сказаны шепотом, но этого приказа достаточно, чтобы заставить меня сжать руку и нажать вниз. Металл повинуется моей команде, и ручка движется, но дверь не открывается.

«Насколько же я глупа, что подумала, что она не заперта? Что я не буду в клетке?»

Волны разочарования быстро пробегают по моим венам, и я остервенело трясу ручку, пробуя открыть неподдающуюся дверь. Наношу удар ногой по твердой древесине, который отдается глухим стуком. Я пинаю дверь ещё раз, не надеясь открыть её, больше потому, что это чувствуется хорошо – наброситься и изгнать страх из себя, превратить это во что-то более мощное. В ярость.

Пинок следует за пинком, пока моя нога не начинает болеть, так что я сменяю ногу и продолжаю. Моё дыхание сменяется частыми вдохами, сжимаю ручку двери в кулак и дергаю изо всех сил.

По-прежнему ничего. Только темнота.

– Бл*дь! – я тихо ругаюсь, мои плечи тяжелеют от усилий. Я ничего не добилась, кроме саднящих ступней и болящих ног.

Прижимаюсь своим лбом к холодному барьеру. Мысли хаотично крутятся в голове, но я по-прежнему пытаюсь сформулировать план. Я не буду просто сидеть здесь и покорно ожидать мою судьбу.

– Ты закончила, принцесса?

Свет вспыхивает в углу комнаты, и я разворачиваюсь вокруг, смиряясь и полностью прижимаясь своим телом к двери, чтобы не рухнуть на колени.

Коул сидит в большом кресле с высокой спинкой. Ноги вытянуты вперед, в расслабленной руке он держит стакан с виски.

Всё моё тело дрожит при виде его.

Черные пучки ауры закручиваются вокруг его пугающей фигуры, пока ледяные голубые глаза осматривают меня с головы до ног, затем ловят мой взгляд.

Он кладет ногу на ногу, оставляя лодыжку на согнутом колене, и слегка наклоняется вперед. Движения настолько незначительные, но я вжимаюсь в дверь, как если бы он неожиданно возник прямо передо мной, а не находился на противоположной стороне комнаты.

Его глаза ищут мои и ожесточаются.

– Кто собирается спасти тебя, принцесса? Кто будет достаточно глуп, чтобы схлестнуться со мной и попробовать забрать то, что является моим?

– Мой отец.

Два слова, прошептанные слишком быстро, чтобы быть правдой.

Он невесело ухмыляется и ставит свой уже пустой стакан на пол возле ног, прежде чем встает в полный рост одним плавным, но смертельным движением.

– Ах, принцесса. Папочка не собирается спасать тебя. Никто не придёт, чтобы спасти тебя. Так что ты можешь сказать мне правду.

Он движется ко мне, а я сильнее сжимаюсь.

Каждый его размеренный шаг поражает меня прямо в грудь, как физический удар. Его движения расчетливые, но всё же лёгкие. Его тело двигается с неотъемлемой грацией охотника, и я – добыча, ослепленная его тёмной красотой, ожидающая его первого удара.

8

Люк и я часто разделяем женщин, и я знаю, что он ожидает от меня, что мы разделим и Фей. Это – неписаное соглашение между нами. Вместе мы сильнее, то, что моё – его, и наоборот.

После того, как я оставил её в автомобиле; с её вкусом на моих губах и её страхом, бегущим по моим венам, я наблюдал.

Я наблюдал за монитором безопасности, пока он играл с ней. Я видел, как он притворился равнодушным к поразительной красоте моей жены, обращался с ней с безразличием, заманивая хитростью и коварством. Он намеренно использовал обе её слабости, а также тихую силу, о наличии которой она даже и не подозревает.

Когда он бросил её на землю, я наблюдал за тем, как растет выпуклость в его брюках, в то время как его член начал вставать. Я знаю – он хочет её. Я знаю, что он попытается завоевать её доверие своей спокойной отчужденностью.

Видите ли, мой брат маскирует своего зверя намного лучше, намного лучше меня.

Но это не означает, что его зверь менее смертоносный. В действительности, он использует эту свою способность идеально, обычно я с увлечением наблюдаю за этим навыком, но сегодня ночью я чертовски зол.

Мои кулаки сжимаются, когда я наблюдаю, как он мягко берет её травмированную ладонь и медленно ведёт в дом.

Я бросаю последний взгляд на них обоих, прежде чем спокойно направляюсь в свою комнату.

Это не было планом.

Предполагалось, что он оставит её там, в темноте и позволит ей пребывать в беспокойстве, но я хочу непосредственно приступить к пиру.

Так что я остаюсь в темноте и жду.

Мгновением позже срабатывает сигнализация и дверь открывается.

Брат толкает её во тьму, его глаза осматривают её тело, а затем он колеблется. Я могу видеть, как он думает о том, чтобы взять её первым.

Я могу видеть похоть в его глазах, пока он бормочет:

– Сладких снов, зверушка, – затем он думает, как обставить это, и уходит, вероятно, чтобы найти меня. Сигнализация двери срабатывает, пока не остаемся только она и я.

Я могу ощущать её.

Аромат её страха.

Быстрый ритм её сердца, который зовет меня взять его, сокрушить и осушить его.

Она не двигается так же, как и я.

Несколькими минутами позже я чувствую её движение, прежде чем слышу его.

Она пробует открыть дверь.

Снова и снова, она пинает и борется, но для неё нет никакого выхода.

Её паника наполняет меня. Мой член подобен стали между моими ногами, пульсируя от необходимости взять. Взять то, что теперь моё.

Хриплым голосом она приказывает себе:

– …позвони ему.

«Позвони ему».

Ярость взрывается в моих венах.

«Кому, бл*дь, она собирается звонить»?

«Никому».

Но я хочу знать, кто, как она думает, посмеет забрать её от меня. Я выясню это.

Затем выпотрошу его и заставлю её смотреть.

Я отдам ей его уши в качестве трофея, чтобы одно она могла носить на шее, как памятный сувенир.

Кем бы он ни был, он никогда больше не будет тем человеком, к которому она снова сможет обратиться.

Единственный мужчина, который услышит её мольбы, – я.

9

– Раздевайся.

Одно слово.

Приказ.

Команда.

Выдавленная через сжатые зубы.

Он достаточно близко, чтобы прикоснуться, но недостаточно близко для меня, чтобы почувствовать жар его тела, и мне холодно, так холодно. Мысли об обнажении и отсутствии каких-либо барьеров между нами замораживают меня ещё больше.

– Раздевайся, или я сорву его с тебя.

Его слова – не угроза. Это обещание.

На шатких ногах я медленно поворачиваюсь и выставляю ему мою спину. Я кладу свои ладони на дверь, чтобы выпрямиться, и смотрю на него через плечо, не встречаясь глазами.

– Я не могу дотянуться до пуговиц.

Мой язык сух, пока я вынуждаю слова покинуть моё опухшее горло. Тревога перекрывает моё горло и блокирует воздух, делая мой естественно хриплый голос ещё более скрежещущим.

Его пристальный взгляд оставляет моё лицо и следует за рядом крошечных, покрытых тканью пуговиц, которые формируют линию вдоль моего позвоночника.

Коул ступает вперед и сокращает пространство между нами, его горячее дыхание щекочет мой затылок, а твердое тело накрывает меня.

Я ожидаю, что он сорвет платье с моего тела, того, чего я точно не ожидаю от него, – медленного, почти почтительного расстёгивания пуговицы за пуговицей. Подушечки его пальцев дотрагиваются до моей такой чувствительной кожи, оставляя след из мурашек на своём пути.

Когда последняя пуговка расстёгнута, он пробегает руками по обнаженной коже моей спины к плечам, затем мягко раскрывает ткань, чтобы распахнуть в разные стороны, пока платье не падает до талии и не задерживается на моих бедрах.

Я полностью выставлена его взгляду до талии, на мне нет даже деликатных крох женского белья, чтобы защитить мою скромность, поскольку платье из слишком тонкой ткани и не позволило мне надеть бюстгальтер.

Закрыв глаза, я ощущаю каждый его вздох, как он выдыхает на мою кожу, словно вспыхивающая молния моих чувств, и я жду его следующий шаг.

Я знаю, что его мягкость не продлиться долго, знаю, что он скоро возьмет то, что является его, и сделает это без доброты, без любви и без заботы о теле, которое он осквернит, или о душе, которую он уничтожит.

– Раздевайся.

Жар его тела оставляет меня, когда он на один единственный шаг отступает в сторону.

Я опускаю свои дрожащие руки и захватываю ткань по бокам.

– Остановись.

Моё тело дрожит, нервы предают меня, когда я дрожу от его команды.

– Повернись.

Я закрываю глаза и зажимаю своё платье в руках сильнее. Если бы я только могла отступить в свою голову, я была бы способна действовать на автопилоте. Я могла бы быть только наблюдателем этой ситуации, а не непосредственным участником происходящего, но мой разум недостаточно спокоен, чтобы отправить меня в небытие, которое так и останется недосягаемым.

– Повернись.

Его терпение иссякает. Я знаю, что должна сделать это, чтобы удержать некоторый контроль и не дать ему сделать это за меня.

Я выпрямляю колени и на неустойчивых ногах, медленно поворачиваюсь лицом к нему.

Я отказываюсь склонить голову в знак подчинения, так что я смотрю прямо в его ледяные голубые глаза.

Он не смотрит на мои обнаженные груди, его пристальный взгляд сталкивается с моим.

– Теперь раздевайся.

Мое горло отчаянно сжимается, когда я сглатываю. Мускулы отказываются подчиняться, тело деревенеет от страха, но также под всеми этими чувствами скрыта нужда.

Я хочу повиноваться этому мужчине. Мне необходимо потакать ему, и не только потому, что я боюсь его гнева, но и потому, что он, так или иначе, привязал меня к себе.

Каким-то больным и извращенным способом я жажду его одобрения. Ещё больше я жажду его прикосновений, будь они мягкими или суровыми.

«Пожалуйста, прикоснись ко мне».

Дрожь в моих руках прекращается, мой пристальный взгляд не дрогнул, когда я собираю ткань на бедрах и спускаю её вниз, пока она не становиться лужицей у моих ног.

Однако его глаза остаются зафиксированы на моих.

– Всё.

Он имеет в виду крошечную полоску белого шелка, что представляет собой мои трусики. Платье было настолько обтягивающим, что я, возможно, также должна была быть обнажена внизу, но я настаивала на наличии некоторой брони. Барьера от всего зла, с которым, я знала, мне придётся столкнуться.

Я просовываю свои большие пальцы под эластичную резинку и медленно стягиваю нижнее белье с бёдер, выпуская ткань, когда она достигает моих щиколоток, чтобы изящно упасть вокруг моих ступней.

Я обнажена, нет не только одежды, но и волос.

Приказы моего отца до сегодняшнего бракосочетания были очень точными. Он приказал своей личной помощнице или надзирательнице, как я любила её называть, удостовериться в том, что каждая моя интимная часть была без волос.

Он обещал Коулу девственницу, я предполагаю, что он думал, готовя меня: что, если я явлюсь настолько молодой и чистой, насколько это возможно, это порадует моего нового мужа и тем самым обеспечит в дальнейшем его преданность.

– Встань на колени.

Три слова, которые наполняют меня ужасом, но также и надеждой, что теперь он захочет прикоснуться ко мне.

Это испорченная надежда подобна пузырькам в моей крови и бассейну между моими ногами, от малейшего прикосновения к которому я взорвусь.

Надежда – двинутая херня. Вызывающая ещё более мерзкое признание того, что монстр передо мной возбуждает меня.

Ко мне никогда не прикасался мужчина таким образом, несмотря на угрозы многих, кто хотел вкусить единственного ребенка Алека Крэйвена. Я каким-то образом избежала этого ужаса.

Я также никогда не прикасалась к себе сама, опасаясь, что мой отец как-нибудь узнает об этом. Эта боль незнакома для меня, и я не уверена, как приглушить её. Я смущена потребностью, назревающей внутри меня. Это ощущается так, как будто всё моё тело натянуто, моя кожа слишком напряжена, мои нервы гудят, мои желания бушуют только с одной целью.

Он.

Я хочу, чтобы он использовал меня, так как сочтет нужным, даже если это причинит мне вред, даже если это будет так больно, что я никогда не буду жаждать его прикосновений снова.

Я делаю так, как он приказал, и опускаюсь на колени, ни на мгновение не опустив взгляд.

Его массивное тело кажется ещё больше с этого ракурса, и я хочу позволить своим глазам насладиться им всем, но не смею. Я вынуждена ждать момента, когда он ударит, поскольку я знаю, что этот момент настаёт. Я могу ощущать это потрескивание в воздухе, наблюдаю, как водоворот красного и темно-фиолетового ласкает его тело.

Возбуждение. Похоть.

Он просто сдерживает свою потребность, и я должна быть напугана, когда это наконец-то вырывается на свободу. Я видела, на что он способен, но в этот момент меня просто это не заботит.

Лучше войти в вспышку красного, чем исчезнуть в сером.

Я видела слишком много красивых девушек, которые зачахли. Я бы не смогла так жить и, полагаю, что именно эти мысли заставили меня произнести следующие слова.

– Я сделала так, как Вы просили. Мы собираемся смотреть друг на друга всю ночь, или Вы собираетесь взять то, что принадлежит Вам?

Он даже не моргнул, но его рука слегка дернулась, соединяясь со вспышкой красного, полыхнувшей от него, что выдала его напускную холодность.

Холодные голубые глаза уставились вниз на меня, требуя, чтобы всё моё тело дрожало, и я выдержала этот взгляд исключительно благодаря силе воли, которая пока ещё у меня осталась. Я сталкиваюсь своим пристальным взглядом с его, бросая ему вызов и нажимая на его смертоносные кнопки.

Его руки движутся со скоростью света, и я ожидаю удар, быстро закрывая глаза от понимания, что должно произойти.

Момент спустя его кулак так и не вступает в контакт с моим телом. Воздух вокруг нас напряжен, и электричество, вспыхивающее в атмосфере, практически болезненно.

Я открываю глаза и моргаю, мой пристальный взгляд падает на его руку и телефон, который он протягивает мне.

– Позвони ему.

Я смотрю на телефон, затем на Коула, не понимая его требование.

Он бросает телефон на мои обнаженные колени, и тот слегка подпрыгивает от вершины моей лобковой кости прежде, чем останавливается у моего обнаженного холмика.

– Не вынуждай меня поднимать на тебя руку, Фей. Звони ему сейчас.

Я поднимаю телефон, благодарная тому, что рука не дрожит, и смотрю назад на Коула. Я всматриваюсь в его лицо, которое остается пустым, и шепчу слова, спрашивая:

– Позвонить кому?

Это вызывает реакцию.

Его рука дергается и хватает меня за челюсть, его хватка зверская, и мои инстинкты кричат на меня, веля съежиться, но я борюсь с ними, возвращая свои слезящиеся глаза на него.

– Не играй со мной в бл*дские игры, Фей. Ты знаешь кому. Бери телефон и набери номер ублюдка, скажи ему прийти и присоединиться к вечеринке. Поскольку это собирается стать одним долгим адским празднованием.

– Я… я… не…

Он трясет мою голову и сжимает ещё сильнее.

– Звони ему. Тому единственному, кто, как ты думаешь, может спасти тебя от меня.

Ясность нахлынула на меня. Он слышал меня. Он слышал то, что я бормотала себе в темноте.

Если я позвоню ему – он покойник.

Если я позвоню ему, единственная шахматная фигура, что у меня осталась на доске, будет поражена конем (Прим. имеется в виду шахматная фигура).

Я должны дать ему что-нибудь. Я уже могу сказать, что Коул не сдастся, пока я не сделаю этого, и его аура обещает насилие. Насилие, которое будет продолжаться дни, часы, возможно месяцы. Неизбежная боль. Невообразимые ужасы.

Так что я звоню.

Набираю номер, который я знаю по памяти, но вместо того, чтобы отдавать свою пешку, я звоню моему королю.

– Отец…

10

Глупая девочка.

Красивая, слабая, глупая девочка.

Я вижу ложь в её глазах, когда она произносит имя своего отца.

Она знает, что он никогда не спасет её.

Я вырываю телефон от её уха и кидаю его в стену спальни, от чего он рассыпается.

Она спотыкается и падает на свою задницу, её голые ноги расставлены в стороны, пока она отчаянно пробует отодвинуться от того, что, она понимает, вот-вот произойдет.

Мои руки стремительно двигаются вперед и хватают её за лодыжки. Её плоть гладкая, бледная и безупречная в моих руках. С небольшим усилием, я тащу её за ноги и подтаскиваю её извивающееся тело по паркетному полу к изножью кровати. Моя хватка оставляет синяки на её нежной коже, руками тянусь к ее бедрам.

Опускаю взгляд на её обнаженные половые органы, и досада бушует в моей крови. Если б я хотел девочку, то я бы взял одну. Я люблю, когда мои женщины выглядят как женщины, а не как подростки до полового созревания. Я люблю ощущение их жестких волос на моих пальцах, языке и члене. Я люблю наблюдать, как они становятся испачканными моей спермой.

Она борется с моей хваткой и пробует вырваться, но она не ровня мне. Её грудь подпрыгивает от её безумных движений, а твердые соски взывают ко мне, просто умоляя о моих зубах.

Я выпускаю её ноги, и она немедленно пытается отползти назад, но с её нескоординированными движениями далеко отодвинуться у нее не получается.

Я нахожу её бесполезные попытки забавными и открыто ухмыляюсь в её лицо, на котором выражение паники. Что бы она не увидела в моих глазах, это только еще сильнее пугает её, и она разворачивается на четвереньках в стремлении подняться с пола.

Движение лишь представляет мне её упругую задницу, и похоть немедленно переполняет мои вены. Её киска может быть гладкой и непривлекательной, но её задница просто просится быть наполненной.

Алек может потребовать доказательства нашего траха, но он не сможет определить, какую именно дырку я заставил кровоточить.

Я чувствую, как улыбка растягивается на моем лице, и как только девчонка вскакивает на ноги, я атакую.

Спустя секунду, она находится в положении лицом вниз на кровати, её руки сжаты за её спиной одной моей рукой, в то время как другой я быстро расстегиваю молнию на своих брюках.

Её ноги бесполезно извиваются, стараясь оттолкнуть, неспособные найти силу или цель для удара, и я сильнее зажимаю их между моими бёдрами.

Мой член вырывается наружу и нацеливается прямо на колечко тугих мышц между ее ягодицами. Он нетерпеливо пульсирует от каждого приглушенного крика и хныканья, которые поглощает матрас.

Как только я пристраиваю свою длину между её упругими ягодицами и слышу её умоляющие всхлипы, дверь моей спальни сотрясает стук.

Я игнорирую его, решая проникнуть в её нетронутое тело.

– Коул! Открой грёбаную дверь. Алек Крэйвен направляется сюда.

11

В один момент я так сильно прижата к кровати, что с трудом могу вздохнуть полной грудью, в следующий – я одна.

В одну секунду мои руки крепко прижаты к спине, ноги зажаты мускулистыми бедрами, жар его тела обволакивает мою плоть, в следующую – мне холодно.

В одно мгновение мои ягодицы сжаты из-за вторжения его стального члена, почти вошедшего в моё тело, в следующее – вся моя сверхчувствительная кожа ощущает лишь холодный воздух.

Мой разум в смятении из-за всех ощущений, которым я сопротивляюсь, моё сердце практически выскакивает из груди, а мои конечности дрожат, как осенние листья, готовые упасть с деревьев от небольшого порыва ветра.

Я одна.

В темноте.

Я слышу приглушенные проклятия из-за двери спальни. Люк прокричал предупреждение, что прибыл мой отец.

Я застываю от рёва, выпущенного Коулом, прежде чем он убрал свой толстый член от моего напряженного колечка мышц и с возмущением покинул комнату, выключая весь свет на своём пути и оставляя меня дрожать от холода во тьме.

Не услышав ни слова предупреждения или угрозы о возвращении, я остаюсь только в тишине и окружении черной ночи.

В течение долгих минут я лежу, жду и прислушиваюсь, ожидая вызова на показ свидетельства нашей брачной ночи. Чтобы представить доказательство моего совращения, для того, чтобы показать моему отцу-деспоту, что его воли подчинились: его желание выполнено и его даром основательно воспользовались. Но никто так и не пришел.

Я лежу, пока хаотичные мысли крутятся в моей голове, подобно мыльной пене после мытья грязной посуды, убегающей вниз по сливу. Я не могу сформулировать план, у меня нет возможности сбежать и в течение краткой, блаженной секунды, я позволяю себе сдаться. Принять всё, что ни уготовано мне, какие бы ужасы не принесло будущие, в борьбе нет никакого смысла.

Покой сопровождает это принятие. Сладкий, небесный покой.

***

Сознание возвращается медленно.

Моя реальность тихо проникает в затуманенный сном разум.

Моё свернутое калачиком тело раскинулось на свежих простынях. Мои мысли вялые, как и мои растянутые мышцы. Я резко тянусь, прежде чем удовлетворенно опускаюсь, как кошка, потягивающая своё тело в солнечном свете открытого окна.

Моргаю, открывая глаза, взгляд ловит широко распахнутые тяжелые шторы, позволяющее жгучему утреннему солнечному свету заливать до этого тёмную комнату.

Белые простыни опутывают меня, мои руки обвиты мягкостью шелка, а под головой мягкая подушка.