Текст книги "Слишком неправильно (ЛП)"

Автор книги: И. А. Дайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Козыри в твоих руках, – тихо продолжает она. – Ты решаешь, заплачу ли я один раз и каким-то чудом смогу жить дальше или буду плакать снова и снова.

Мне не нужны козыри.

Я не хочу использовать ее чувства и уязвимость, но я не знаю, хватит ли у меня сил отпустить ее…

Может быть, если мы проведем еще одну ночь вместе, я получу свою порцию. Может, этого будет достаточно. Черт. Она не должна была говорить мне, что будет уступать мне каждый раз.

Как я должен отступить?

Мягкий стук в дверь выводит меня из странного транса, в который я погрузился. Дверь распахивается, и в дверном проеме стоит та же медсестра, которая впустила меня сюда, с той же ласковой улыбкой, искажающей ее рот.

– Мне очень жаль, но вам пора идти. Вы можете прийти завтра в восемь тридцать.

Мои ноги чувствуют себя так, будто я пробежал марафон, когда я поднимаюсь на ноги и смотрю на Кэссиди. Под ее взглядом я чувствую себя таким чертовски сырым, словно на моих костях не осталось кожи, а каждое движение воздуха – чистая агония.

Я делаю один шаг, наклоняюсь над кроватью и прижимаюсь губами к ее лбу. Мне требуется все унции решимости, воли и мужества, чтобы выйти из комнаты, не сказав ни слова.

Не признав и не отвергнув ее признание.

Но я делаю это.

Переступая с ноги на ногу, я оставляю Кэссиди зализывать свои раны в одиночестве.

ГЛАВА 25

Кэссиди

Впервые за неделю я не плачу, когда Логан уходит.

Он сидел так тихо, так неподвижно. Молча. Глаза смотрели на меня, но лицо не выражало ни намека на то, что творится у него в голове.

Я ждала слов. Любых слов было бы достаточно. Любой реакции, но он не дал мне ничего. Ни намека на то, что между нами все кончено или что мне следует ожидать его появления в моей квартире через несколько дней. Ничего, пока он не поцеловал меня в макушку.

После этого не понадобилось никаких слов. Этот жест говорил о многом. Он кричал во всю мощь своих легких.

Это был его способ попрощаться.

Возможно, сказать ему, что я его люблю, было неправильным выбором. Я могла бы дать ему банальный ответ, в который никто из нас не поверит, но зачем беспокоиться? Чего я добилась, сохраняя свои чувства невысказанными?

По крайней мере, сказав ему, я сделала шаг. Бог знает, в каком направлении, но шаг, тем не менее, был.

За всю ночь я не проронила ни одной слезинки. Я также не спала.

Мое тело и разум словно онемели, отчасти благодаря обезболивающим, проникающим в кровь, а отчасти потому, что я смирилась с тем, что Логан на этот раз ушел навсегда. Вместо ожидаемого облегчения мне хочется свернуться в клубок и скорбеть.

Люк первым приходит рано утром с неожиданным, но очень желанным визитом. Остаться наедине со своими мыслями мне не помогает.

– Святая мать младенца Иисуса, – хмыкает он, прежде чем как следует закрыть дверь. – Ты выглядишь просто адски, детка. Теперь я понимаю, почему ты не хотела, чтобы я приходил вчера. Я бы не хотел, чтобы люди видели меня в таком виде. – Он жестом показывает на меня, вытягивая лицо. – Черт, ты выглядишь так, будто проиграла драку с автобусом. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем ожидалось, – признаю я, садясь, когда он протягивает мне чашку кофе на вынос из кафе рядом с нашей студией. Я улыбаюсь, открываю крышку и вдыхаю райский горько-сладкий аромат. Кофе, который подают в больнице, на вкус как вонючие ноги, так что это просто находка. – Ты просто спасение. Спасибо. Меня накачали медикаментами, так что я чувствую себя нормально. Пока ничего не болит.

Он садится в кресло, которое Логан занимал чуть более двенадцати часов назад.

– Я перенес большинство твоих приемов на следующую неделю, а две пары, которым все равно, что ты чуть не скончалась и отказались переносить запись, обслужу я.

– Я не уверена, что смогу работать на следующей неделе. Как только меня выпустят отсюда, прекратятся действия лекарств, а ты даже не представляешь, как болят сломанные ребра. – Я подумываю встать с кровати, чтобы поцеловать его в щеку, но вместо этого посылаю ему воздушный поцелуй. – Спасибо, что прикрыл меня вчера. Уверена, тебе было очень весело с малышом.

Он хмурится, но в его глазах светится веселье, когда он игриво толкает меня в плечо.

– Вообще-то, он был неплох, знаешь ли. Правда, он вырвал глаз тому чучелу серого кролика. Я заказал нового.

Мне поминутно рассказывают о фотосессии, потом десять минут объясняют, как я разбила машину, прежде чем Люк уходит, чтобы начать свой день, и я снова остаюсь одна, переписываясь с Кайей.

Ей очень жаль, но она завалена работой и не сможет приехать. Она также надеется, что я скоро поправлюсь, и обещает навещать меня, когда работа станет более посильной. Цитата: когда мои ребра заживут и я не буду просить ее о помощи.

Не то чтобы я просила. Жизнь научила меня быть самодостаточной.

– У вас еще один посетитель. – Медсестра заглянула в палату ближе к двум часам дня. – Не тот симпатичный парень, – добавляет она сладким голосом, прежде чем мое сердце начинает бешено колотиться, а надежда осмеливается заполнить трещины в моем сердце, словно медицинский клей. – Талия Хейс. Она может войти?

– Да, но прежде чем вы уйдете, вы знаете, когда меня выпишут? – я ждала, когда доктор подпишет бумаги о выписке, с самого утра, но до сих пор не пришла.

– Это будет не скоро. Доктор вышел из операционной и скоро отправится на обход.

Я слышу это уже три раза, но улыбаюсь, вместо того, чтобы возмутиться тем, над чем она не имеет никакого контроля. Мне не хочется улыбаться, но я поняла, что это помогает мне во всем. Дополнительный пудинг в обед и кофе из комнаты отдыха медсестер вместо ужасной, теплой, коричневой воды, которую я пила на завтрак.

– Я пришлю вашу подругу.

Талия входит в палату, ее кудрявая грива подпрыгивает, когда она идет к моей кровати с большой сумкой, перекинутой через плечо, и сумкой поменьше в руке.

– Мы должны перестать так встречаться, – хмыкает она, бросая сумки мне на ноги. – О чем, черт возьми, ты думала? Тео сказал, что твоя машина разбита. Почему ты превысила скорость?!

– И тебе привет.

Она наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку, карие глаза блуждают по моему лицу, ее гнев исчезает, когда она проводит большим пальцем по швам под моей бровью и вздыхает.

– Как ты себя чувствуешь?

– Примерно так же хорошо, как я выгляжу, – говорю я, потому что озабоченность, написанная на ее лице, поражает меня до глубины души, и я изо всех сил стараюсь сохранить искреннюю улыбку.

Ей не все равно. Она действительно заботится обо мне. Мой желудок завязывается в узел, а на глаза снова наворачиваются слезы.

– Спасибо, – бормочу я.

Талия сводит брови вместе.

– За что, черт возьми, ты меня благодаришь? Я еще ничего тебе не дала, но… – она поднимает палец вверх, роется в сумке и достает Milk Duds. – Вот, я хотела принести вино, но, – она обводит нас жестом, – не могу допустить, чтобы ты напилась и одурманилась.

Я хихикаю, вытирая глаза.

– Я люблю тебя, ты знаешь это?

– Да, я очень притягательная. – Она подмигивает, опускаясь в кресло рядом с кроватью. – Ладно, я вся во внимании. Говори, Кэсс. Выговорись. Я знаю, что ты что-то скрываешь. Ты уже несколько недель не можешь успокоиться! Это все еще из-за того загадочного парня?

Она уже не в первый раз приказывает мне говорить, но мне было проще отмахнуться от нее по телефону, когда она звонила поболтать, чем при личной встрече. Я слишком устала и слишком обижена, чтобы бороться с ней.

Она заботится обо мне, и если есть кто-то, кому я доверяю настолько, чтобы делиться секретами, то это Талия.

– Если я скажу тебе что-то… – я поднимаю голову и встречаю ее взгляд. – Ты поклянешься никому не рассказывать? Я имею в виду никому, Талия. Даже Тео.

Особенно Тео.

Она поднимает три пальца вверх.

– Честь скаута. Ну же, ты же знаешь, что можешь мне доверять. Говори.

Я прикусываю губу, вдыхая дрожащий воздух.

– Тот парень, с которым я встречаюсь уже три месяца…

Она закатывает глаза, ожидающе наклоняя голову.

– Да?

– Это Логан.

– Логан, – повторила она, сведя густые брови вместе. – В смысле… мой шурин? Тот самый Логан?

– Тот самый Логан. – Моя голова ударяется о подушки, и я устремляю пристальный взгляд в потолок. – Я думала, что смогу это сделать. – Я стискиваю зубы, закрывая лицо рукой. Это ложь, и я не буду ей врать. – Я надеялась, что если мы продержимся достаточно долго, он захочет большего, но ему нужен был только секс. Чем дольше мы встречались, тем труднее было смотреть, как он ускользает после наступления темноты.

Она берет меня за руку, проводя большим пальцем по костяшкам пальцев.

– Этого я ожидала меньше всего. Почему ты так долго держала это в секрете?!

– Часть сделки. Я была просто его грязным секретом. Никто не знает и не должен знать, ясно? Пожалуйста, не говори Тео.

– Я обещала, – проворчала она. – Ты тайком встречалась с ним три месяца, Кэсс. Это не просто секс.

О, но это так.

– Я сказала ему, что люблю его, – шепчу я, близкая к слезам. Черт бы побрал мои водопроводные трубы. Я так чертовски устала плакать. – А теперь он даже не хочет секса.

– Ну и задница, – хмыкает она, слишком крепко сжимая мою руку.

Плотину прорвало, и я целый час рассказываю ей о том, какими американскими горками были последние три месяца. Она слушает в основном молча, бормоча ругательства, когда я рассказываю, что Логан выгнал меня из своего дома в первый раз, когда я там была, а во второй раз запер в гараже.

Когда я заканчиваю, мне становится легче. Как-то иначе. Мне нужно было выплеснуть это наружу. Не обязательно для того, чтобы услышать мнение, просто поговорить и быть услышанной. Суровая реальность такова, что Логан ушел, и на этот раз он не вернется. Я переступила черту, признаваясь в своих чувствах.

– Что он сказал, когда ты призналась ему в любви?

– Ничего, – вздохнув, отвечаю я, вспоминая, как на его лице отразился ужас при произнесении этих трех слов. – Абсолютно ничего. Он встал и ушел. С тех пор я ничего о нем не слышала и уверена, что не услышу.

– Я не знаю, что сказать, – признается она.

– Больше нечего сказать. Мы расстались. Мне нужно снова взять себя в руки и двигаться дальше.

ГЛАВА 26

Кэссиди

Моя кровать не самая удобная, но в десять раз лучше больничной. Теперь, в безопасности в собственной квартире, я лежу без сна с пяти утра, глядя в потолок и пытаясь понять, как жить дальше. Как жить дальше и вычеркнуть Логана из памяти.

Я скучаю по нему так сильно, что мне кажется, будто мой рассудок раскалывается на части. Это, мягко говоря, нездорово, но в то же время какая-то крошечная, не имеющая ничего общего с жизнью часть меня понимает, что он больше не появится. Я не буду смотреть, как он уходит посреди ночи.

Мы можем вернуться к вежливости, к признанию нашего существования вежливым кивком всякий раз, когда сталкиваемся в городе. Все будет хорошо.

И уж точно не будет ощущения, что мое сердце вырывается прямо из груди, потому что он был у меня, пусть и недолго, а теперь мы будем совершенно чужими людьми.

В восемь я вытаскиваю себя из постели, перекатываясь и приседая, чтобы защитить ребра, а к девяти – после мучительного душа и еще более мучительной попытки одеться – приезжаю в клинику в летнем платье на пуговицах. Никакой макияж не мог скрыть швы под бровью, поэтому я не стала замазывать ушибленную скулу.

– Боже правый! – воскликнула Дарси, вскочив из-за стола. – Что с тобой случилось, милая?

Ее внезапная вспышка привлекает доктора Джонса, который выходит из своего кабинета с суженными глазами и двумя глубокими морщинами на лбу, осматривая меня.

– Со мной все в порядке. Я попала в аварию, но, к счастью, сломала только два ребра. Я была в больнице со среды, вот почему я не пришла раньше.

– О, бедняжка! – Дарси сжимает мое плечо. – Должно быть, это было ужасно!

Доктор Джонс закатывает глаза за ее спиной.

– Пойдем, Кэссиди. Мы поговорим в моем кабинете.

Мое сердце учащает ритм. Он не звучит непринужденно и весело, как всегда. Легкое беспокойство, охватившее меня до этого момента, увеличивается в четыре раза за несколько секунд. Что, если речь идет не о тестах на венерические заболевания, а о мазке? Я вдыхаю как можно глубже, не разрыдавшись от боли, режущей ребра.

Я медленно выдыхаю, успокаивая себя. Я стараюсь не думать о слове из трех букв, которое никто не хочет слышать, но это невозможно.

Рак.

– Присаживайтесь, – говорит он, указывая на стул перед узким белым столом. – Как вы себя чувствуете?

За последние два дня я слышала этот вопрос слишком много раз.

– Честно говоря, нормально. Ребра болят, но обезболивающие снимают напряжение, и, – я жестом показываю на швы под бровью, – это быстро заживет.

Он покачивает головой, погрузившись в раздумья.

– Какие анализы вам делали в больнице? – его тон успокаивает, как будто он пытается внушить мне ложное чувство безопасности, прежде чем бросить бомбу. – Брали ли у вас кровь? Рентген?

– И то, и другое. А что?

– Какие лекарства вы сейчас принимаете?

– Только обезболивающие. Почему? – спрашиваю я, ерзая на своем месте. – Это из-за результатов? Что со мной не так? Боже, пожалуйста, не говорите мне, что у меня ВИЧ и я заразила половину хосписа.

– Кэссиди, – говорит он с натяжкой, его голос возвращается к формальному тону врача и пациента, который он редко использует. Он поднимает взгляд от блокнота на своем столе и одним предложением вырывает почву у меня из-под ног. – Вы беременны.

Мои мысли внезапно останавливаются, как остановился мой Fiat, когда я разбилась. Слова эхом отдаются в ушах, как зацикленный голосовой клип.

Кэссиди, вы беременны.

Вы беременны.

Я беременна…

– Нет, это неправда, – шепчу я, собираясь с мыслями и цепляясь за эту идею. – Это ошибка. Вы знаете, что я принимаю таблетки. Это невозможно.

– Все возможно. – Он переплетает пальцы, упираясь руками в стол. – Таблетки время от времени дают сбой. Может быть, вы принимали их не регулярно или принимали лекарства, которые ослабили их эффективность. Я не знаю, но я сам дважды проводил анализы. Вы точно беременны.

Это сон. Плохой, плохой сон.

Я нахожу свое бедро и щипаю его достаточно сильно, чтобы прорвать ногтями первый слой кожи. Это не сон. Моя грудь напрягается, легкие сжимаются, и я не могу сделать вдох. Острая боль в грудной клетке смешивается со страхом, и тяжесть новостей сдавливает меня изнутри.

– Все в порядке, – говорит доктор Джонс, вставая, чтобы принести мне чашку воды. – Все остальные анализы показали отрицательный результат, так что вам не нужно беспокоиться о венерических заболеваниях. Мы сделаем УЗИ, чтобы узнать, на каком сроке вы находитесь, и начнем давать вам дородовые витамины…

Он разговаривает.

Говорит, что мне нужно прекратить принимать обезболивающие, что он выпишет мне рецепт на лекарства, безопасные для беременности, что мне нужно отдохнуть и…

Я не знаю, что еще. Я слушаю только наполовину. Я не могу сосредоточиться. Внешне я хорошо собрана, смотрю на него, киваю головой, когда мне кажется, что это правильно, но внутри я кричу.

Я беременна от мужчины, которого люблю больше жизни.

Смогу ли я оставить ребенка? Воспитывать его самостоятельно? Имеет ли Логан право знать?

Может быть.

Скажу ли я ему?

Не знаю.

Я боюсь его реакции. Ни один сценарий не сработает в мою пользу. Либо он останется со мной, потому что хочет поступить правильно со своим ребенком, но возненавидит меня, когда его братья перестанут с ним общаться, либо он скажет мне записаться на аборт, а потом вычеркнет меня из своей жизни.

Я бы хотела, чтобы был третий вариант. Чтобы он улыбался мне, взволнованный, счастливый и влюбленный. Он поцелует меня, а потом опустится на колени, чтобы поцеловать мой живот.

Я на мгновение подношу руку к животу, а затем отдергиваю ее. Сейчас не время привязываться к кому-то, кого я, возможно, никогда не встречу.

Может, мне не стоит говорить Логану? Он возненавидит меня, а если я и смогу справиться с безразличием, то не думаю, что выдержу ненависть со стороны единственного человека, которого люблю.

– Кэссиди, – голос доктора Джонса прорывается сквозь суматоху моих беспорядочных мыслей. – Я не подумал задать этот вопрос, когда вы пришли сюда в понедельник, но… когда вы попросили меня проверить вас на венерические заболевания, секс был по обоюдному согласию?

– О Боже, да! – я вскрикиваю, впиваясь ногтями в тыльную сторону ладоней. – Да, был, но я не могу понять, как такое возможно. Я никогда не пропускала ни одной таблетки, а они должны работать!

– Я не знаю, что вам сказать. – Он откладывает в сторону бумаги на своем столе и наклоняется ко мне. – Такое случается. Не часто, но бывает. Позвольте мне сделать УЗИ, а вы можете идти домой и подумать о своих дальнейших действиях, хорошо?

– Хорошо, – шепчу я, кивая, как собачка на приборной панели, прежде чем мои глаза расширяются. – А как же автокатастрофа? Что если…

– Не загадывайте наперед, – предупреждает он. – На вас нет особых повреждений, так что все не слишком плохо, и без внутренних повреждений, кроме сломанных ребер…, – он замолчал. – Есть кровотечение или боли?

Я качаю головой:

– Нет.

– Это хорошо. Вы можете вспомнить, когда у вас были последние месячные?

Я снова качаю головой, но тоже открываю рот.

– Нет, на таблетках они нерегулярные. Иногда их не бывает месяцами, поэтому я не обращаю внимания.

– Хорошо, а как насчет незащищенного секса? Когда это было?

Мои щеки мгновенно разгораются.

Я считаю, пытаясь придумать число. Как давно мы с Логаном впервые занялись сексом? День рождения Талии был в марте. Экспресс-даты – первая неделя апреля. Сейчас первая неделя июля.

– Эм, первый раз около трех месяцев назад.

Тринадцать недель. Я бы почувствовала что-то в тринадцать недель, не так ли? Не может быть, чтобы я была на таком сроке. Я не чувствовала себя ни больной, ни уставшей, ни постоянно голодной. Я чувствую себя нормально.

Хотела бы я знать, когда у меня были последние месячные и как считать время овуляции. Может быть, если бы меня тошнило, я бы поняла это раньше. Может быть, если бы мои месячные были более регулярными или если бы мне хотелось странной еды, но пока что я не испытываю никаких симптомов беременности.

Его не смущает ответ, и я благодарна ему за безупречный профессионализм.

– Хорошо, вы не можете быть дальше первого триместра. Сначала мы можем сделать обычное УЗИ, но я бы рекомендовал трансвагинальное. Оно покажет нам беременность, даже если ей всего несколько недель. Хотите, я позову медсестру, чтобы она помогла вам переодеться?

– Нет, я сама справлюсь.

Мне требуется больше времени, чем обычно, чтобы выпутаться из платья и облачиться в халат, но момент одиночества дает мне возможность отдышаться и подумать. Я разглядываю свое отражение в зеркале, не отрывая глаз от живота. Я поворачиваюсь влево и вправо, проверяя, нет ли округлостей, а затем прижимаю пальцы к животу и хмурюсь. Всегда ли мой живот был таким упругим? Был ли этот небольшой изгиб здесь раньше?

– С вами все в порядке, Кэсс? – Доктор Джонс стучит в дверь.

– Да, извините. – Я засовываю руки в рукава халата и пытаюсь удержать спину закрытой, потому что сзади никак не дотянуться, чтобы завязать его. – Я стала намного медленнее, теперь мне нужно следить за тем, как я двигаюсь.

– Я сломал несколько ребер, когда был моложе, так что я знаю, как это больно. Вы справляетесь с этим как чемпион, поверьте мне. Я был более драматичен.

Я ложусь на кровать с небольшой помощью, и доктор Джонс переставляет мои ноги: лодыжки вместе, колени врозь.

– Хорошо, постарайтесь расслабиться. Будет холодно.

Как всегда. Он наматывает на трубку презерватив, покрывает ее прозрачным гелем, а затем подтаскивает поближе монитор, после чего медленно вводит трубку в меня.

Это сюрреалистический опыт.

Я еще не успела смириться с новостями, остановиться и понять, что внутри меня растет крошечный человек. Крошечный человек с глазами и темными волосами Логана, моим носом и губами. Его ум, моя страсть и…

Тепло, распространяющееся по моему израненному сердцу, близко к тому, что я чувствую, когда нахожусь с Логаном… счастье. Я научилась не зацикливаться на этом чувстве.

Оно никогда не длится долго.

Я закрываю глаза, отгоняя манящие образы ребенка, лежащего в кроватке рядом с большой кроватью в спальне Логана.

Доктор Джонс некоторое время крутит трубкой, прежде чем она замирает, и улыбается достаточно широко, чтобы подчеркнуть морщинки в уголках глаз.

– Так, я нашел малыша. Не двигайтесь. Я проведу измерения. Хотите, я включу звук? Вы сможете услышать сердцебиение.

У меня на глаза наворачиваются слезы, когда я качаю головой. Я хочу услышать его, но если я решу не оставлять ребенка, этот звук будет преследовать меня вечно. Я прикусываю губу, глядя в потолок.

– Я знаю, что это неожиданная беременность, Кэссиди, но дайте себе время, хорошо? Не принимайте поспешных решений. Подумайте, подумайте еще раз, и когда вы будете уверены, что знаете, что хотите сделать, я буду здесь, чтобы помочь, как бы вы ни решили.

Слова не слетают с моих губ. Они застревают у меня в горле, за большим комком, который делает глотание болезненным. Я борюсь за то, чтобы не разрыдаться на протяжении всего ультразвука, который длится всего пять минут.

– Судя по измерениям, у вас девять недель и три дня. Ребенок выглядит здоровым и развивается, как и положено на данном этапе. Я не вижу причин для беспокойства.

Девять недель. Я беременна уже два месяца и не замечала этого. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, ощущая на языке вкус медной копейки.

Как я могла не заметить?! Что это за потенциальная мать, если я даже не поняла, что беременна?

– Я пила, – говорю я, мой голос срывается. – Я не знала, и я пила, и веселилась, и переживала, и поднимала тяжести…

Доктор Джонс ободряюще сжимает мою руку.

– С ребенком все в порядке, Кэссиди. Думаете, вы единственная женщина, которая не знала о своей беременности? Бывало, что женщины не понимали этого до половины второго триместра. Сейчас уже ничего нельзя изменить, так что не корите себя. Позаботьтесь о себе в будущем. Не пейте, не поднимайте тяжести, не напрягайтесь и побольше отдыхайте. – Он снова сжимает мою руку, когда я вытираю лицо. – Одевайтесь. Я распечатаю снимки и выпишу рецепт на фолиевую кислоту и витамины.

Он помогает мне сесть, на его лице ласковое выражение, которое мало помогает мне справиться с ситуацией. Я снова запираюсь в ванной, дрожащими руками снимаю халат.

– У меня нет никаких симптомов, – говорю я достаточно громко, чтобы он меня услышал. – Меня не тошнило и не рвало. Это нормально?

Он тихонько хихикает, звук едва доносится до меня через закрытую дверь.

– Каждая беременность протекает по-разному. Некоторых женщин тошнит, а некоторых нет. Вы должны радоваться, что у вас не было утренней тошноты. Многие женщины готовы отдать руку и ногу, лишь бы их не тошнило каждый день. Это не значит, что она не наступит. Времени еще много.

Может быть, мои симптомы слабые? Или их легко перепутать. В последнее время я уставала, у меня было мало энергии, из-за чего я больше часов проводила в постели, но я связывала это с долгими днями на работе и поздними вечерами с Логаном.

– Дарси запишет вас на очередной визит через четыре недели и выдаст вам на стойке пакет для беременных, – сказал он мне, когда я вернулась в его кабинет. – Сегодня же сходите в аптеку и начните принимать фолиевую кислоту и витамины. Я распечатал несколько снимков. – Он протягивает мне листок с рецептом и запечатанный конверт формата А4. – Просто на случай, если вы захотите взглянуть. Позвоните мне, если у вас возникнут вопросы.

У меня сто вопросов, но у доктора Джонса нет на них ответов.