Текст книги "Цирк Доктора Дулитла"

Автор книги: Хью Лофтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

^{ГЛАВА 3}
ПЛАКАТ И ПАМЯТНИК

День приезда в Манчестер стал настоящим событием в жизни Доктора и его семейства.

Никому из питомцев Джона Дулитла не приходилось до этого бывать в большом городе. Всю дорогу туда Габ-Габ высовывался из окна и, завидев что-нибудь новое и интересное, сообщал об этом своим друзьям.

Заведение мистера Беллами располагалось на окраине города. Это был огромный парк, в котором каждый мог найти себе развлечение по душе. В центре парка стоял большой открытый театр, а рядом с ним проходили всевозможные состязания. Там можно было увидеть и боксеров, и борцов, и соревнования духовых оркестров. Сам театр был овальной формы, сцену опоясывали места для зрителей, выстроенные уступами. Все это очень походило на открытые театры древних римлян; видимо, поэтому мистер Беллами и назвал его Амфитеатром.

В парк развлечений мистера Беллами жители Манчестера приходили тысячами. Особенно они любили гулять там в субботу днем или по вечерам. Каждый вечер вокруг Амфитеатра и вдоль аллей зажигались маленькие фонарики, и от этого в парке становилось еще уютнее и веселее.

Парк был таким большим, что весь «Величайший Цирк на Земле» мог поместиться в одном его уголке, и никто бы его не заметил. Это поразило директора до глубины души.

– Вот это я понимаю! – воскликнул Блоссом, обращаясь к Доктору. – Вот как нужно вести дела – на широкую ногу! Должно быть, у этого Беллами денег куры не клюют. В одном только его Амфитеатре может поместиться втрое больше людей, чем в нашем большом шатре!

Циркачей Блоссома, которые чувствовали себя ужасно маленькими и незаметными в таком великолепном заведении, отвели на место, где им предстояло выступать. Как только распрягли лошадей, появился сам мистер Беллами, который сразу же поинтересовался, приехала ли труппа Доктора.

– Что касается остальных, – сказал он Блоссому, – я предоставляю вам этот участок земли, на котором вы можете делать все, что захотите. Больше всего посетителей у нас бывает вечером после пяти часов или днем в субботу, когда выступают боксеры. О труппе Доктора я позабочусь сам. Конечно, платить я буду вам, как и обещал, а вы будете делить выручку между собой. Но с этого момента Доктор Дулитл и его животные поступают в мое распоряжение, и никто не должен вмешиваться в его дела. Именно так мы с вами и договаривались, не правда ли?

И пока циркачи натягивали свои палатки и устанавливали помосты, Доктор со своим фургоном отправился на другое место – поближе к Амфитеатру. Там ему отвели огороженную высоким забором площадку, где они могли устроиться со всеми удобствами.

Рядом с фургончиком Доктора располагалось несколько других палаток и вагончиков, в которых жили артисты, участвовавшие в дневных и вечерних представлениях. Кого там только не было: и танцоры, и певцы, и канатоходцы.

После того, как все постели были заправлены и в фургончике наведен порядок, Доктор предложил своим питомцам пойти прогуляться по городу. Джип с Габ-Габом с радостью согласились, а Даб-Даб решила остаться. Она не могла отправиться на прогулку, не распаковав все вещи до конца и не приготовив ужина. Проверив, хорошо ли Мэтью устроил Тяни-Толкая, Доктор Дулитл в сопровождении Джипа и Габ-Габа отправился осматривать достопримечательности Манчестера.

До центра города нужно было идти около полумили мимо садов и небольших домиков, которые окружали Манчестер.

Когда же они вышли на оживленные улицы, кишащие людьми и экипажами, Габ-Габ был необычайно удивлен. Конечно, Доктор с Джипом не раз бывали в Лондоне, но поросенок видел большой город первый раз в жизни. Он с восхищением разглядывал огромные дома и магазины.

– Сколько здесь народу, – пробормотал он, вытаращив свои маленькие глазки. – Я в жизни не видал столько кэбов. Никогда не подозревал, что их может быть сразу так много! Посмотрите, они едут один за другим, как на параде. Боже, а какие здесь великолепные овощные магазины! Вы когда-нибудь видели такие здоровенные помидоры? Да, этот город мне ужасно нравится. Он будет побольше Падлби, правда? И намного веселее. Как же здесь здорово!

Вскоре они очутились на большой площади, которую со всех сторон окружали красивые каменные здания. Габ-Габу очень хотелось все про них узнать, и Доктору пришлось объяснять ему, что такое банк, хлебная биржа, городская ратуша и многое другое.

– А это что? – спросил поросенок, показывая на середину площади.

– Это памятник, – ответил Доктор. Это была статуя, изображавшая человека верхом на лошади.

– А кто это такой? – снова спросил Габ-Габ.

– Генерал Слейд, – объяснил Доктор.

– А почему ему поставили памятник? – не отставал Габ-Габ.

– Потому что он был знаменитым полководцем. Он сражался в Индии против французов.

Друзья обошли эту площадь и оказались на другой, чуть поменьше. Там уже не было никаких памятников. Но вдруг Габ-Габ остановился как вкопанный и закричал:

– Боже праведный, Доктор! Вы только посмотрите!

И тут они увидели щит, на который был наклеен огромный плакат, изображавший поросенка в костюме Панталоне со связкой сосисок в зубах.

– Это же я, Доктор! – воскликнул Габ-Габ и побежал к плакату.

И действительно, вверху афиши огромными буквами было написано:

«ПАДЛБИЙСКАЯ ПАНТОМИМА.

МИСТЕРИЯ-БУФФ!

ПРИХОДИТЕ И ПОСМОТРИТЕ УНИКАЛЬНУЮ АРЛЕКИНАДУ.

АМФИТЕАТР БЕЛЛАМИ.

СЛЕДУЮЩИЙ ПОНЕДЕЛЬНИК».

Директор Амфитеатра сдержал свое слово. Он попросил художника нарисовать афиши с портретами артистов и расклеил их по всему городу.

Поросенка невозможно было оторвать от своего изображения. Он пришел в неописуемый восторг, от того что, приехав в этот большой город, он обнаружил, что здесь его знают как прославленного артиста и даже повсюду расклеивают его портреты.

– Может быть, они поставят мне и памятник? – спросил он. – Как генералу. На этой площади много свободного места и нет ни одного памятника!

Когда друзья шли по улицам города, им попадалось все больше и больше таких афиш. На одних была изображена Даб-Даб в своей розовой юбочке и на пуантах, на других Свисток в полицейском шлеме. Когда же им встречался портрет Панталоне, поросенок никак не хотел от него уходить. Если бы ему позволили, он бы любовался своим изображением всю ночь напролет.

– Я и в самом деле думаю, Доктор, – говорил он Джону Дулитлу, – что вы должны посоветовать мэру города поставить мне памятник. Может быть, они передвинут генерала на маленькую площадь, а мою статую поставят на большую? – Он вдруг стал очень важничать и шел, высоко задрав свой пятачок.

В понедельник утром, когда знаменитому Панталоне предстояло впервые появиться перед публикой, состоялась последняя репетиция пантомимы. Перед спектаклем животных должен был выступать театр-варьете, в котором участвовали певцы, танцоры, жонглеры и многие другие артисты. Они выходили на сцену и исполняли свои номера под специально подобранную для каждого музыку. По бокам арены были установлены небольшие рамки, и в начале каждого выступления на сцене появлялись лакеи в бархатных ливреях и вставляли в эти рамки плакаты с названием следующего номера. Таким образом публика заранее знала, кто будет выступать следующим. Джон Дулитл предложил мистеру Беллами, чтобы перед началом их спектакля плакаты поменяли сами животные, а не лакеи. От такой идеи директор Амфитеатра пришел в полный восторг. И не успел Доктор решить, кто же из животных будет это делать, как Гу-Гу сам попросил, чтобы эту работу доверили ему.

– Но кроме тебя, нам нужен еще кто-нибудь, – сказал Доктор. – Ты же видишь – лакеев двое. Они выходят на сцену и, как солдаты, маршируют под музыку с плакатами в руках. Один отправляется на одну сторону сцены, второй – на другую. Там они вынимают старые плакаты и ставят новые.

– Об этом можете не беспокоиться, Доктор, – заверил Гу-Гу. – Я приведу сюда еще какого-нибудь филина, и мы займемся этим вдвоем. Вот увидите, мы будем лучшей парой, чем лакеи. Подождите немного, сейчас я слетаю в город и разыщу себе помощника.

Гу-Гу улетел, но не прошло и получаса, как он вернулся с другим филином, который был его точной копией. Отличить двух птиц одну от другой было почти невозможно. Чтобы они могли достать до рамок, по углам сцены поставили табуретки, и репетиция началась.

Даже музыканты оркестра, привыкшие ко всяким чудесам, происходящим на этой сцене, были поражены, когда Гу-Гу и его двойник вылетели из-за кулис. Они действительно смотрелись намного лучше, чем лакеи. Как две заводные кукушки из часов, они одновременно вспорхнули на табуретки, поменяли плакаты, поклонились воображаемой публике и улетели.

– Вот это да, – сказал виолончелист своему другу – музыканту, игравшему на тромбоне. – Ты когда-нибудь видел такое? Можно подумать, что они всю свою жизнь работают в варьете.

После того, как филины отрепетировали свой вылет, Доктор, который сам отчасти был музыкантом, начал обсуждать с дирижером, какая музыка будет сопровождать их выступление.

– Я бы хотел, чтобы вы исполнили что-нибудь живое, но очень негромкое – почти пианиссимо, – попросил он.

– Хорошо, – согласился дирижер. – Сейчас мы вам покажем одну вещицу, под которую обычно выступают канатоходцы. Это очень изысканная пьеска.

Он постучал палочкой по дирижерскому пульту, чтобы музыканты приготовились, и оркестр сыграл несколько вступительных тактов. Это была восхитительная вибрирующая музыка – очень нежная и тихая. Она навевала чудесные грезы о феях, порхающих над лужайками в лунном свете.

Доктору музыка очень понравилась.

– Это как раз то, что нам нужно! – воскликнул он. – А когда начнет танцевать Коломбина, сыграйте, пожалуйста, менуэт из «Дон Жуана». Под эту мелодию мы всегда репетировали. И я хотел бы попросить вас еще об одном: каждый раз, когда Панталоне будет падать, пусть барабанщик ударяет изо всех сил в бас-барабан.

После этого «Падлбийская пантомима» была исполнена еще раз – но уже под аккомпанемент оркестра и с настоящими декорациями. Это была их последняя, генеральная, репетиция. Хотя Габ-Габа вначале смутил ослепляющий свет рампы, он и все остальные актеры уже так хорошо знали свои роли, что могли бы сыграть этот спектакль даже во сне. И от начала до конца репетиция прошла блестяще, без сучка, без задоринки. Когда она закончилась, мистер Беллами сказал:

– После спектакля публика наверняка будет вызывать ваших артистов на бис. Вы должны научить их выходить на сцену и кланяться.

И они отрепетировали поклоны. Пятеро актеров взялись за «руки», поклонились пустому залу и удалились за кулисы.

Конечно, в жизни питомцев Доктора было много интересных событий, но я сомневаюсь, что хотя бы одно из них могло сравниться с их первым выступлением перед публикой в знаменитой «Падлбийской пантомиме».

Я сказал «знаменитой», потому что она действительно стала очень популярной. Не только все манчестерские газеты писали о необыкновенном успехе этого спектакля, но и специальные журналы, целиком посвященные вопросам театра, отмечали новизну и несомненную оригинальность новой постановки. Конечно, и раньше существовало множество номеров с животными, одетыми, как люди, но все они были построены на обычной дрессировке. Доктор же поставил спектакль, в котором все было продумано до мельчайших деталей, а животные не только понимали, что они делают, но и исполняли свои роли с невиданным мастерством. Так, например, несколько дней подряд Доктор учил Тоби подмигивать одним глазом, а Габ-Габа – откидывать голову назад и смеяться, как это делают люди. Поросенок часами сидел перед зеркалом и тренировался, пока у него не стало получаться. Вы знаете, что поросята смеются по-своему, по-поросячьи, и когда они это делают, люди ничего не замечают – ведь их смех так непохож на наш. Но может быть, это и к лучшему, потому что иногда поросята смеются над нами, людьми. Никому еще до Джона Дулитла не удавалось научить зверей смеяться, хмуриться или улыбаться совершенно естественно и в точности так же, как это получается у людей.

В понедельник вечером в парке мистера Беллами собралось множество народу. Денек выдался на редкость погожий, да и реклама сделала свое дело. Зрители начали занимать места задолго до начала представления.

Из всей труппы Доктора, собравшейся за кулисами, никто так не волновался, как Джон Дулитл. Ведь ни один из его зверей, кроме Свистка, никогда не выступал перед публикой. Он очень боялся, что его питомцы растеряются при виде такой огромной аудитории.

И когда музыканты начали настраивать свои инструменты, Доктор не удержался и, слегка раздвинув занавес, взглянул в зрительный зал. Он увидел перед собой множество лиц. Театр уже был заполнен до отказа, но народ продолжал толпиться в проходах, пытаясь отыскать свободные места. Некоторые даже стояли в дверях. Они надеялись, что если они поднимутся на цыпочки, им удастся хоть одним глазком увидеть то, что будет происходить на сцене.

– Доктор, – прошептала Даб-Даб, которая тоже разглядывала публику через щелку в занавесе. – Наконец-то мы разбогатеем! Блоссом говорит, что мистер Беллами обещал платить ему по сто фунтов в день. А если публики будет больше, чем обычно, – он увеличит эту сумму. Но мне кажется, что больше народу, чем сейчас, здесь быть просто не может. Посмотрите: в зал и муха не залетит – столько там людей. А почему это они так топают и свистят?

– Они считают, что пора начинать. И действительно, уже пора, – сказал Доктор, взглянув на свои часы. – Им не терпится поскорее посмотреть представление. Ой, осторожно! Давай-ка уйдем отсюда. Сейчас, кажется, поднимут занавес; видишь, эти двое певцов уже приготовились к выходу. Они выступают первыми. Пойдем скорее. Где же Габ-Габ? Я так боюсь, что его парик опять соскочит! Ах, вот он. Слава Богу, с ним все в порядке, и брюки на месте. А сейчас стойте все здесь и не отходите друг от друга. Наш выход сразу же после того, как закончится этот номер. Ради Бога, Габ-Габ, перестань облизываться! У меня не будет времени, чтобы снова загримировывать тебя.

^{ГЛАВА 4}
СЛАВА, БОГАТСТВО И ДОЖДЬ

Волнения Джона Дулитла, что его актеры растеряются перед такой большой аудиторией, оказались напрасными. Музыка, яркий свет рампы и огромное количество зрителей не только не испугали животных, но, наоборот, вдохновили их. После спектакля Доктор сказал, что ни на одной репетиции они не играли с таким мастерством.

Что же касается публики, то она была просто очарована с того момента, как только поднялся занавес. Вначале многие зрители не поверили, что выступать будут настоящие животные. Они перешептывались и уверяли друг друга, что это, должно быть, труппа мальчиков или карликов в масках. Однако, когда из-за кулис вылетели два филина, которые открыли представление, промаршировав по сцене с плакатами в клювах, публика поняла, что обман здесь невозможен. И, по мере того, как разворачивалось действие, даже самые недоверчивые из зрителей убедились, что перед ними настоящие животные. Ведь никакие актеры, как бы хорошо они ни были натренированы и загримированы, не могли бы так подражать животным.

С самого начала представления любимцем публики стал Габ-Габ. От его гримас и ужимок зрительный зал просто сотрясался от хохота. Но когда на сцену вышла Даб-Даб, мнения разделились. Ее танец с Тоби и Джипом покорил всех. И действительно, хотя обычно эта замечательная утка двигалась очень неуклюже, на сей раз она исполнила менуэт с восхитительной грацией. Зрители пришли в такой восторг, что стали бешено аплодировать, топать и кричать: «Еще! Еще!» Они не давали актерам продолжить пантомиму до тех пор, пока Даб-Даб не станцевала еще раз. И тут одна дама из первого ряда бросила на сцену букетик фиалок. Так как Даб-Даб никто прежде не бросал цветов, она ужасно растерялась. Но ее выручил Свисток, опытный актер. Прыгнув вперед, он подхватил букет и торжественно вручил его Коломбине.

– Поклонись! – зашептал Доктор из-за кулис на утином языке. – Поклонись публике – той даме, которая бросила тебе цветы.

И Даб-Даб сделала реверанс, как настоящая балерина.

Когда занавес опустился и последние звуки оркестра смолкли, зал взорвался оглушительными аплодисментами. Актеры вышли на сцену, держась за «руки», и поклонились. Но публика никак не хотела их отпускать. Они кланялись до тех пор, пока Доктор не попросил их выходить по одному. Габ-Габ строил рожицы и выделывал разные ужимки, Свисток снимал свой шлем и раскланивался, Тоби кувыркался в воздухе с ловкостью настоящего Арлекина, Джип строил трагические гримасы Пьерро, а Даб-Даб еще раз сразила наповал аудиторию, сделав пируэт на своих перепончатых пуантах и послав зрителям воздушный поцелуй.

Коломбине полетели новые букеты, а Панталоне кто-то бросил пучок морковки, которую тот начал есть прямо на сцене.

Не дождавшись конца представления, мистер Беллами пришел за кулисы сказать Доктору, что с тех пор, как он является владельцем этого театра, ему еще ни разу не приходилось видеть такого успеха. Он тут же предложил Блоссому заключить контракт еще и на следующую неделю.

Когда публика наконец покинула театр, Габ-Габ побежал в зал, чтобы взглянуть на сцену со зрительских мест. Там он обнаружил множество разбросанных программок. Поросенок был очень польщен, увидев, что на каждой напечатано его имя как исполнителя роли Панталоне.

– Гм, – сказал он, осторожно складывая одну программку. – Я должен это сохранить для потомства. Пожалуй, я положу ее в мой альбом с меню.

– Наверное, ты хотел сказать: в альбом с марками? – удивился Доктор.

– Нет. Недавно я бросил собирать марки. Теперь я коллекционирую меню. Их намного интереснее разглядывать.

Так как фургончик Доктора стоял рядом с Амфитеатром, его питомцы теперь редко встречались со своими старыми друзьями из цирка, которые выступали в другом конце парка. Однако Доктор часто ходил навещать Мэтью и Тяни-Толкая. А клоун Хоп, силач Геркулес и братья Пинто сами нередко забегали к Доктору в гости на чашечку чая и почти каждый вечер ходили в театр, чтобы посмотреть пантомиму.

Спектакль зверей шел с необычайным успехом всю неделю. На каждое представление собиралось все больше и больше народу. Зрители покупали билеты задолго до начала пантомимы. Такое случалось прежде всего один только раз – когда в Манчестер приезжал на гастроли знаменитый скрипач.

Каждый вечер в фургончик Доктора приходили богатые джентльмены и элегантные дамы. Им хотелось лично поздравить Джона Дулитла с успехом и еще раз взглянуть на его замечательных актеров. От такого внимания Габ-Габ начал ужасно задаваться. Он стал капризным, как истинная знаменитость. Поросенок даже назначил посетителям часы приема. Например, он отказывался выходить к своим поклонникам в то время, когда ему полагалось вздремнуть.

– Знаменитые артисты должны беречь себя, – говорил он. – Я принимаю посетителей только с десяти до двенадцати часов утра. По-моему, это следует напечатать в газетах, Доктор.

Одна дама попросила поросенка расписаться в альбоме, в который она собирала автографы разных знаменитостей. И Габ-Габ, не без помощи Доктора, конечно, нацарапал в нем свои инициалы Г. Г. Рядом он изобразил веточку петрушки, которая, по его словам, была их семейным гербом.

Даб-Даб, хотя и была не менее знаменитой, чем поросенок, относилась к своей славе намного спокойнее. Сразу после представления можно было видеть, как она хлопочет по хозяйству в фургончике Доктора. Она стелила постели или жарила картошку, даже не успев снять свою розовую балетную юбочку.

– Этот поросенок мне ужасно надоел, – говорила она. – И с чего это он так задается? Если бы не Доктор, никто бы из нас не прославился. Ведь все животные смогут делать то же самое, что и мы, если их учителем будет Джон Дулитл. Кстати, Доктор, вы забрали у Блоссома деньги?

– Еще нет, – ответил Доктор. – К чему беспокоиться? Ведь еще не прошло и недели, как мы здесь выступаем. А Беллами хочет продлить контракт и на следующую неделю. Я не видел Блоссома – постой, постой – вот уже три дня.

– Вы должны обязательно сходить к нему. Я считаю, что нашу долю нам нужно забирать каждый день.

– Почему, Даб-Даб? Мне кажется, что Блоссом – честный человек.

– Честный? – переспросила Даб-Даб. – Может быть, он и честный, но я бы не упускала его из виду. Послушайтесь моего совета и забирайте деньги каждый день. Он, наверное, нам уже очень много должен. Особенно сейчас, когда пантомима идет два раза в день.

– Хорошо, хорошо, Даб-Даб, не волнуйся, – успокоил домохозяйку Доктор. – Блоссом отдаст деньги, как только разберется со всеми своими счетами.

Даб-Даб без конца напоминала Доктору, чтобы он сходил к Блоссому, но Джон Дулитл так этого и не сделал. Уже подходила к концу вторая неделя их гастролей в Манчестере, а директор «Величайшего Цирка на Земле» все еще не появлялся с деньгами. Но самым странным было то, что вот уже несколько дней его никто не видел. Тяни-Толкай приносил Доктору неплохой доход, и заработанных им денег вполне хватало на насущные нужды труппы. Как всегда, беспечный в отношении денег, Доктор не беспокоился, надеясь, что все уладится само собой.

К концу второй недели «Падлбийская пантомима» стала такой знаменитой, что фургончик Доктора уже не мог вместить всех желающих поговорить с режиссером удивительного спектакля и еще раз взглянуть на его артистов. И тогда Джон Дулитл и его питомцы решили устроить для публики прощальное чаепитие.

Целое утро Даб-Даб трудилась, не покладая крыльев. Ведь ей надо было разослать более двухсот приглашений. На помощь позвали и миссис Магг. Фургончик украсили цветами, а вокруг него расставили множество маленьких столиков. Теодозия с Даб-Даб напекли огромное количество пирожных и приготовили триста чашек чаю. Наконец в субботу, в четыре часа пополудни, начали собираться гости. Артисты, многие из которых были одеты в свои театральные костюмы, тоже расселись за столиками и как радушные хозяева стали пить чай вместе с элегантными дамами и господами. Это было прощальное чаепитие, потому что на следующий день цирк уезжал из Манчестера. На прием пришел мэр города со своей женой и несколько журналистов. Они делали в своих блокнотах наброски, как хозяйка вечера Даб-Даб разливает чай, а Габ-Габ разносит гостям пирожные.

На следующий день, завершив самые успешные гастроли за всю свою историю, цирк покинул Манчестер.

Он направился в маленький городишко, лежавший всего в двенадцати милях к северо-востоку от Манчестера. Но как только караван цирковых кибиток прибыл туда, начал накрапывать дождь. Натягивать палатки и ставить помосты под дождем было не очень-то приятно. К тому же сырая земля под ногами артистов вскоре превратилась в непролазную хлюпающую грязь.

Дождь продолжал идти и на второй день, и на третий. Нечего и говорить, что это плачевно отразилось на делах цирка. Посетителей совсем не было.

– Ничего страшного, – сказал Доктор, когда на третий день их пребывания в этом городке все его семейство расселось за столом, чтобы позавтракать. – Мы ведь заработали кучу денег в Манчестере. Это поможет нам пережить тяжелые времена.

– Но вы забыли, что у нас еще нет этих денег! – возразила Даб-Даб. – Хотя одному только Богу известно, сколько раз я вас просила забрать их у Блоссома!

– Я его только что видел, – ответил Доктор. – Как раз перед тем, как зашел сюда. Все в полном порядке. Он сказал мне, что положил в Манчестерский банк все деньги, которые мы заработали. Их оказалось так много, что он побоялся хранить их у себя.

– Но почему же он не забрал их, когда мы уезжали? – удивилась Даб-Даб. – И не отдал вам нашу половину?

– Было воскресенье, – объяснил Доктор. – А в воскресенье все банки закрыты.

– Но что же он будет теперь делать? Не собирается же он так и оставить их в банке?

– Конечно, нет. Сейчас Блоссом туда поедет и заберет их. Когда я с ним разговаривал, он уже сидел на лошади. Да, не завидую я ему – ехать верхом несколько часов под проливным дождем!

Теперь надо объяснить читателю, что для содержания цирка требовалось очень много денег. Животных нужно было кормить, артистам и рабочим выдавать жалованье; кроме того, существовало множество других ежедневных расходов. Но в эти дождливые дни, когда посетителей совсем не было, а цирковые балаганы стояли мокрые и пустые, «Величайший Цирк на Земле» не только не зарабатывал деньги, но и терял их все больше с каждым днем, вернее – с каждым часом.

Как только Доктор закончил говорить, в дверях фургона показался смотритель зверинца. Воротник его рабочей куртки был поднят, и по нему стекали капельки дождя.

– Вы где-нибудь видали хозяина? – спросил он.

– Мистер Блоссом поехал в Манчестер, – ответил Доктор. – Он сказал, что вернется к обеду, в два часа.

– Гм, – хмыкнул смотритель. – Вот незадача! Что же мне делать?

– А что случилось? – поинтересовался Доктор. – Может, я смогу чем-нибудь помочь?

– Мне нужны деньги, чтобы купить сена и риса для животных. Хозяин обещал выдать их мне сегодня утром, а сам уехал. Продавец фуража принес мне еду для зверей, но не соглашается отдавать ее, пока я ему не заплачу. А звери ужасно голодны.

– Наверное, у мистера Блоссома это выскочило из головы, – сказал Доктор. – Давайте я сам заплачу за все, а когда директор вернется, он отдаст мне деньги. Сколько вам нужно?

– Тридцать шиллингов. За два воза сена и пятьдесят фунтов риса.

– Хорошо. Гу-Гу, принеси-ка сюда нашу копилку.

– Ну вот опять, опять! – не выдержала Даб-Даб. Она так рассердилась, что все ее перья затопорщились. – Вместо того чтобы забрать у Блоссома свои деньги, вы опять оплачиваете его счета! Разве это ваша обязанность – кормить животных? Какой толк в том, что мы столько работаем? Никакого! Блоссом богатеет день ото дня, а вы становитесь все беднее и беднее! Вы, наверное, никогда не исправитесь!

– Но ведь животные не могут остаться голодными, Даб-Даб! – сказал Доктор, отдавая деньги смотрителю. – Ты зря волнуешься, Блоссом вернет их мне.

Дождь поливал уже три дня подряд, и цирк еще не заработал ни пенни.

После того как Доктор сделал номер с Беппо в Бриджтоне, артисты стали относиться к нему почти что с суеверным благоговением. Они понимали, что человек, который умеет разговаривать с животными на их языке, знает о них намного больше, чем обыкновенный директор цирка – такой, как Блоссом. На глазах у всех Доктор добился того, что очень многое в жизни цирка изменилось к лучшему. Поэтому все люди, работающие в заведении Блоссома, скоро стали считать главным не директора, а Джона Дулитла.

Когда смотритель зверинца ушел, в вагончике появился еще один человек, которому тоже нужны были деньги. И так продолжалось все утро. Через каждые пять минут к Джону Дулитлу кто-нибудь приходил и говорил, что Блоссом обещал ему заплатить тогда-то и тогда-то.

В результате всех этих визитов копилка Доктора (которая была довольно туго набита после двухнедельных выступлений Тяни-Толкая в Манчестере) снова опустела.

Наступило два часа дня, а потом и три часа, но мистер Блоссом все еще не возвращался.

– Видимо, он просто задерживается, – успокаивал Доктор Даб-Даб, которая с каждой минутой нервничала и сердилась все больше. – Он скоро вернется. Я не сомневаюсь в том, что Блоссом честный человек. Не волнуйся!

В половине четвертого в фургончик к Доктору ворвался Джип.

– Доктор! – воскликнул он. – Пойдемте скорее в фургончик Блоссома. Мне кажется, там что-то неладно.

– В чем дело, Джип? Что случилось? – спросил Доктор, берясь за шляпу.

– Мистера Блоссома там нет. Сначала я подумал, что дверь заперта, но потом решил на всякий случай толкнуть ее, и она открылась. Я увидел, что внутри никого нет, и сундук тоже пропал. Там не осталось почти никаких вещей. Сходите сами и посмотрите. Ну и дела! Все это мне кажется очень подозрительным.