Текст книги "Книга Мануэля"

Автор книги: Хулио Кортасар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Лекарство ему не вернули и не дали ничего взамен. Его поместили в камеру, которую во время дождя заливало через окна и из водосточных желобов. Ему не дали ни одеяла, ни какого-либо холста, хотя было очень холодно. В три часа утра следующего, дня его заставили, говорит он, признать своими ряд предметов и бумаг. Он это выполнил, чтобы к нему не приставали и чтобы скоротать время, «я надеялся, что кто-нибудь заявит о моем аресте».

Л. Каким образом?

Д. Пытали его.

Л. Как пытали?

Д. Рубили ему пальцы… одну фалангу за другой. Еще кололи его ножом, кололи глубоко, до крови.

Л. Сколько это продолжалось?

Д. Приблизительно часа три. В конце концов он потерял сознание. Привести его в чувство не удалось. Вьетнамец вытащил пистолет и выстрелил ему в голову. Потом у него вырезали мошонку, кастрировали его и зашили ее в его рот. Труп выставили в центре деревни, в назидание: мол, кто к нему притронется, будет так же наказан. Никто его не тронул. С женщинами поступали также.

Л. Были вы очевидцем подобных случаев?

Д. Да. Однажды в Сайгоне мы зашли в пивную. Один из наших парней удалился с проституткой в комнату наверху. Мы услышали его крики. Девушка набросилась на него с бритвой.

В то же утро он был доставлен в центральное здание Федеральной координации (теперь – Федеральной безопасности). Там, бросив его на резиновый коврик без матраса, на него надели наручники. В 18 ч. 10 мин. (со времени ареста он еще ничего не ел) парень лет 25 или 30 повел его на восьмой этаж. В канцелярии с табличкой «Секция региональных отделений. Дисциплинарные дела», куда его привели, находились трое военных. Один из них, «шеф», смеясь, наблюдал, как остальные избивали приведенного. Его раздели («чтобы не порвать одежду», замечает Вальдеррама) и снова принялись избивать. Когда же перестали, «шеф» начал допрос, угрожая, что передаст его «на машину». Так как Вальдеррама не отвечал, «шеф» стал бить его по половым органам пружиной, вставленной в резиновый шланг. Когда удар не попадал по цели, он бил по животу. Затем, рассказывает Вальдеррама, его с завязанными глазами вытолкали на воздух. Потом снова завели в канцелярию, где «шеф» ему объявил, что, поскольку он не отвечает на вопросы, его ждет «машина».

Его отвели обратно в камеру, это было в 19 ч. 15 мин. Через двадцать минут его повели на второй этаж, в комнату размером примерно шесть на четыре метра; она находится в конце коридора, где лифт, справа от лифта; у стены, напротив входной двери и слева от нее, там стоят шкафы, есть несколько кожаных кресел, стульев и стол в два квадратных метра у стены, справа от входной двери.

В комнате было двое мужчин.

Вместе с «шефом» и конвоиром стало четверо. Один из них расстелил на столе одеяло с четырьмя петлями по углам. Возле стола стоял «деревянный ящик 50 х 30 см, в котором находились какие-то цилиндры длиной 15 см и диаметром 7 см», – это была пикана.

Мы вызвали военную полицию, чтобы его отвезти в госпиталь. А девушку отвели в ближайшую военную казарму. Ее связали и рассекли пополам – от влагалища до горла. Она мгновенно скончалась.

Л. Вы это видели?

Д. Да.

Л. Присутствовали вы при других случаях жестокого обращения с женщинами?

Д. Я как-то видел молодую вьетнамку, взятую в плен. Говорили, что она сочувствует Вьетконгу. Захватили ее корейцы. На допросе она отказывалась отвечать. Ее раздели и связали. Потом ее изнасиловали по очереди все солдаты отряда. В конце концов она сказала, что больше не вытерпит, что будет говорить. Тогда ей зашили влагалище обычной проволокой. Латунным прутом пробили череп и повесили. Командир отряда, лейтенант, отсек ей голову длинной саблей. Я также видел, как пытали женщину раскаленным штыком, засовывая его во влагалище.

Л. Кто это делал?

Д. Мы.

Л. Североамериканские солдаты?

Д. Да.

Вальдеррама рассказывает, что его раздели, уложили навзничь и связали. На глаза наложили ватные тампоны, прикрепив их клейкой лентой. Изрыгая оскорбления, «шеф» начал его допрашивать, меж тем как другой тип наносил кисточкой какую-то жидкость в разные места его тела. Когда допрос приостанавливался, к этим смоченным местам и к губам приставляли что-то вроде наэлектризованной щетки.

«Ощущение при этом такое, – сообщает Вальдеррама, – будто из тебя выдирают куски мяса, а когда щетку отводили, я замечал, что лежу, скрючившись, и начинал очень медленно распрямляться».

«Сеанс» закончился в 20 ч. 30 мин. Вальдерраму отвели в камеру на третьем этаже. Там он слышал, как выводили из камер других арестованных, а через 10 минут со второго этажа начали доноситься крики и топот.

3-го числа, в воскресенье, его подвергли еще одному «сеансу». Все это время ему не давали ни пищи, ни воды. В понедельник, 4-го, его отвели на восьмой этаж, где «шеф» показал ему вещи, которые ему предложили признать своими, чтобы пытки прекратились. На втором этаже он подписал «добровольное признание». Затем его снова доставили в Сан-Мартин, и лишь недавно, 17 мая, на его теле исчезли следы от побоев и от пиканы. Вальдеррама указывает, что среди вещей, которые он признал своими, лишь некоторые в действительности принадлежали ему.

Л. Сколько солдат в этом участвовало?

Д. Семеро.

Л. Кто была эта девушка?

Д. Дочь старосты вьетнамской деревни… она сочувствовала Вьетконгу. Мы ее раздели, связали и раскалили докрасна в очаге штык. Этим штыком мы кололи ей груди, потом засунули во влагалище.

Л. Она умерла?

Д. Не сразу. Был с нами один парень, который вытащил из своего ботинка кожаный шнурок. Шнурок он смочил, обвязал им шею девушки и подвесил ее на солнцепеке. Высыхая, кожа съеживалась. Девушка задохнулась, но не сразу.

Л. Получили вы награду или орден за ваши действия во Вьетнаме?

Д. «Бронзовую звезду», почетные армейские значки, медаль за отвагу – это от вьетнамского правительства, – было хвалебное упоминание в речи президента, относившееся ко всему нашему соединению, несколько вьетнамских значков, боевых знаков отличия и пара «Purple Heart» [159]159
  «Пурпурное сердце» (англ.)медаль, которой награждают солдат армии США.


[Закрыть].

* * *

Слушая Патрисио и Сусану, никто бы и не заподозрил, что произошло, это-то и бесило Лонштейна, а Андрес смотрел на него, словно пытаясь внушить, что никто не виноват и что каждый держал нитку клубка по-своему. Согласен, сказал раввинчик, но скажи на милость, как понять, что Сусана, свеженькая, как только что срезанный салат, является в одиннадцать утра, как раз я слушаю известия, а ты же знаешь, сколько сил отнимает у меня этот гриб, он же все чахнет, да Мануэль, который ползает по полу лишь затем, чтобы оставить ручеек в виде бусгрофедона, надеюсь, ты понял, о чем речь. Понял, скромно сказал я, но на твоем месте я бы радовался по многим причинам, ну, хотя бы потому, что забрали Мануэля. Видишь ли, сказал Лонштейн, я не стану отрицать своего удовлетворения самим этим фактом, но то, что сперва Сусана, а через полчаса Патрисио нагло попросили у меня чашку кофе и завалились с Мануэлем на ковер, когда я хотел что-либо узнать, – в конце-то концов, я трудился для них как baby-sitter, а ведь этому нет цены, братец, да что тебе говорить, хватают они свое чадо, собирают пеленки и баночки из-под детского питания и убираются восвояси как ни в чем не бывало, а мне говорят, лучше помалкивай, "и, мол, спасибо за nursery. Им не хотелось разговаривать, сказал Андрес, со мной тоже бывает такое, но видишь ли, нам следует заняться тем, что теперь нужно, хотя черт его знает, что именно нужно. Тем, что теперь нужно, сказал, прикрыв глаза, Лонштейн, да, что теперь нужно, ну, конечно, теперь многое нужно, старик, чего там говорить.

– Есть у тебя новости? – спросила Сусана.

– Нет, – сказала Моника.

– Знаю я их систему, – сказал Патрисио. – Франция не хочет скандалов за границей, это уже бывало. Его переправят через какую-нибудь границу, и вскоре ты получишь открытку по почте, и придется тебе, детка, садиться на поезд.

ОБУЧЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ВОЕННЫХ

Количество обучающихся в ПВП [160]160
  Источник: Канцелярия помощника министра обороны (отдел международной безопасности). «Military Assistance Facts» («Факты военной помощи»). Вашингтон, США, Министерство обороны, 1969, с. 21. ПВП – Программа военной помощи (англ. MAP – Military Assistance Program).


[Закрыть]

– Да, теоретически это так, – сказала Моника. – Идите в кино, я побуду с Мануэлем.

– Я тоже, – сказала Людмила.

– Ты иди с нами, – сказала Сусана. – Немного пройдемся, теперь тепло.

– Нет, – сказала Людмила, – дайте мне остаться с Мануэлем.

* * *

– Бедный малыш, – сказал Лонштейн, – сам подумай, хорош ли этот метод экипировать его для будущего, в тринадцать лет он будет законченным невропатом.

– Это еще неизвестно, – сказал Андрес, передавай ножницы Сусане, которая с сугубо ученым видом наклеивала вырезки, – если ты заглянешь в альбом, то увидишь, что там не все в таком роде, я, например, в какой-то момент, когда эта чокнутая отвернулась, сунул туда немного смешных картинок и не слишком серьезных сообщений, чтобы примирить оба блока. Ты меня понял?

– Минуточку, – сказал, встревожившись, Патрисио, – посмотрим, не подменил ли ты мое собрание сказочкой про Тома и Джерри или чем-нибудь подобным.

– Нет, старина, собрание остается, каким было, включая тот кусочек жизни, который нам досталось прожить.

– Более того, – сказал Патрисио, – с твоими изысканными вставочками никто в конце концов ни черта не поймет, если альбом попадет ему в руки.

– Мануэль поймет, – сказал я, – Мануэль когда-нибудь поймет. А теперь я пошел, уже поздно, мне надо сходить за пластинкой Джонни Митчелл, которую мне обещали, и продолжать приведение в порядок того, что нам оставил мой друг.

– В такой вот последовательности? – сказал Патрисио, глядя ему в глаза. – Сперва твоя Джонни до бесконечности, а уж затем то?

– Не знаю, – сказал Андрес, – будет ли так или наоборот, но будут эти два дела, будут всегда. Во всяком случае, могу перед уходом оставить тебе кое-что, чтобы ты это включил в книгу Мануэля, – начинается с кувшина воды.

Лонштейн медленно наполнил кувшин водой и поставил на один из свободных столов; в зале номер три он был один, хромой Тергов не придет ему помогать раньше одиннадцати вечера. Не вынимая изо рта сигарету, он подошел к трупу, лежавшему на столе номер пять, и откинул простыню. Он так привык раздевать покойников, что без труда снял с него прилипший пиджак, брюки, превратив его в тело, которое будет вымыто губкой и детергентом, пока не станет белым, чистым, все следы истории уничтожены, все темноватые пятна удалены, вся слюна осушена. Словно иронически наблюдая за работой раввинчика, из-под век покойного блеснули две искорки, голова на резиновой подушке как будто приподнялась, чтобы лучше разглядеть, чтобы медленно его пугать. Померещилось, подумал Лонштейн, в тебе, братец, уже ничто не изменится. В любом случае, глаза тебе закрою не я, пусть это делает тот, кто положит тебя в гроб. Лежи спокойно, спешить некуда. Видишь, где довелось нам встретиться, никто не поверит, никто нам не поверит, что все это было. Такая уж выпала нам доля, подумай, ты здесь, и я стою с губкой, да, ты прав, люди подумают, что мы все это выдумали.

Париж, Сеньон, 1969 – 1972