Текст книги "Парикмахер"

Автор книги: Христиан Шюнеманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

25

По дороге из аэропорта в Мюнхен я увидел Альпы. Такое зрелище всегда предвещало фен, теплый и сухой ветер. У клиентов сразу начнутся жалобы на головную боль, они станут дергаными и невыносимыми. Теплый ветер тяжело давит на душу. Алеша все еще летел в Москву – у него расстояние больше. Хорошо, что тут остается хотя бы Беа. Разумеется, ждет моего отчета об Исландии. Вот уж удивится, что я встретил там пол-Мюнхена!

В салоне все были заняты. Керстин молча работала ножницами. Увидев меня, она улыбнулась, почти с сочувствием. Никакой музыки, Деннис отсутствовал.

– Что происходит? – спросил я. Меня обняла Нора, вернувшаяся из отпуска. Откинула за плечи свою длинную гриву и заявила, что поездки – сущее наказание. Куда-нибудь приезжаешь, кругом все чужое, ты с кем-то знакомишься, влюбляешься, потом уезжаешь, тоскуешь в разлуке. К чему все это? Я включил музыку, что попалось под руку, латиноамериканские поп-ритмы, лишь бы не русский рок, поставил у гардероба багаж и пошел в конец салона.

Беа красила, так что поговорить пока не удастся. Я лишь спросил:

– Меня кто-нибудь спрашивал?

– Да. – Беа укладывала прядь в алюминиевую фольгу. – Комиссарша. – Застыв с кисточкой в руке, она разглядывала меня в зеркале. Что-то случилось? Ее взгляд сказал мне: потом поговорим. Может, у нее тоже болела голова?

Почта на письменном столе лежала аккуратными стопками: заказы, телефонный счет и действительно хорошая новость – Теадора произвела на свет двойню. На фото две лысины со складками, совсем как у старика Хофмана. Кено и Акено. Будут ли когда-нибудь в Германии снова называть детей «Томас»? Или «Анетта»? Я набрал телефон криминальной полиции. Посмотрим, что нужно от меня комиссарше.

– Алло, коммутатор? Я хотел бы поговорить с фрау Глазер. Спасибо.

Потянулось время ожидания. У меня из головы не шел Кай. Что он задумал?

Под ежемесячным журналом нашего профсоюза лежал конверт – бумага ручного производства, с мягкой подложкой. Отправитель: Константин, почти друг, из местной элиты. Значит, снова устраивает? Он прислал приглашение на летний праздник, который проходит на его крыше-террасе каждый год в первую или вторую пятницу августа.

– Алло? – Коммутатор: фрау Глазер нет на месте. Я положил трубку. Сейчас половина шестого. Вероятно, комиссарша все еще занята расследованием. Дело Каспари скорей всего не единственное убийство, которое она ведет. Я решил принять душ, схватил свой багаж и поднялся наверх, в квартиру.

После купания в Голубой лагуне моя кожа просто пищала от удовольствия; зеленые водоросли и белый кремнезем действуют как мягкий ополаскиватель. Мне вспомнилась исландская вода – она пахнет серой и течет из крана горячая, как кипяток. Обтираясь полотенцем, я обнаружил в шкафчике зеленую зубную щетку и кисточку для бритья. Их оставил Алеша. Открытие меня обрадовало.

Замигал автоответчик. Я включил динамик. Раздался детский вопль Анны, моей маленькой племянницы. Потом голос Регулы – она справлялась о моем глазе. Боже, как она заботится обо мне! Пока чистил зубы, рассматривал свой глаз в зеркале.

Звонок номер два: положили трубку. Под нижним веком осталась темная полоса, словно я накрасил тенями лишь один глаз. Сонное послание Джереми из Лондона – этот сплетник интересовался, где Алеша. Потом портной, про новые рубашки.

Внезапно знакомое покашливание.

– Добрый день. Говорит Барбара Крамер-Пех. – Пауза. Я перестал работать зубной щеткой, чтобы лучше слышать. – Речь идет о Кае. Я попробую перезвонить позже.

Автоответчик остановился. Я застыл перед аппаратом, держа во рту, словно градусник, зубную щетку. Опять Кай. Я поискал номер Барбары – и задумался. Лучше я сначала поговорю с ним самим. Я набрал номер квартиры Каспари. Трубку долго не брали. Потом:

– Да, слушаю?

– Алло, это Томас Принц. Я с кем говорю?

– Томас! – Это оказалась Клаудия. – Ты поправился? Как у тебя дела? – Ее голос звучал растерянно. Я слышал, как она что-то передвигает.

– Лучше не бывает, – ответил я. – А у тебя? Я ищу Кая.

– Его нет. Я как раз готовлю ему ужин.

– Как ты о нем заботишься!

– Недолго осталось. Скоро он едет в Берлин. Положить ему записку, что ты звонил?

– Не надо. Я все равно встречусь с ним завтра. Что-нибудь случилось?

– Зачем ты с ним встретишься? – Теперь голос Клаудии звучал настороженно.

– Кай позвонил мне, хочет увидеться. Говорил сбивчиво, неуверенно. Нет, скорей, взволнованно. Сообщил мне, что обнаружил что-то. Ты не знаешь подробностей? Я беспокоюсь за него.

– Каю мерещатся сейчас всякие призраки. Он никому не доверяет. По-моему, его нужно лечить от нервного расстройства. За последнее время на него слишком много всего обрушилось.

– Не удивительно, что у него расстроились нервы. Бедный парень!

– Бедный? Да он окончательно обнаглел. Извини, Томас! Но он шарит в наших вещах, ищет деньги. Барбаре тоже есть что про него рассказать.

– Неужели дошло до такого?

– Во всяком случае, я вздохну с облегчением, когда Кай уедет в Берлин. Просто не знаю, как с ним справлялась Александра!

Мне позвонили в дверь.

– Клаудия, если я могу чем-нибудь помочь…

– Во всяком случае, не относись слишком серьезно к тому, что тебе наплетет этот мальчишка. Чао, Томас!

Я открыл дверь. Беа посмотрела на меня, прислонясь к косяку, потом молча прошла мимо, прямо в гостиную. Я шел за ней, словно гость.

– Меня нисколько не уедает, – начала она, – что ты уехал и развлекался, а я горбатилась в салоне. Но ты вполне мог бы позвонить еще раз. Я уже решила, что мы работаем каждый за себя. – Беа улеглась на мою кушетку, как на терапевтическом сеансе. – Ну, что? Теперь все-таки расскажи мне все по порядку. Как там было?

Я массировал ей затылок и шею, а параллельно описывал древний, суровый ландшафт, чувствительных эльфов, моих симпатичных «тестя и тещу». Поведал о встрече в сортире с Дюра и о его приглашении в Голубую лагуну, аттракцион для туристов. Разумеется, на следующий день я съездил туда на презентацию косметики «Клермон». Фирма устроила там пышный спектакль. Таинственные шумы из невидимых динамиков. Танцовщицы в развевающихся одеждах грациозно двигались в клубах пара и пытались окутать волшебством продукцию из масла жожоба и ши. Посланницы суперглянцевых журналов, редакторши отделов косметики, съехавшиеся со всей Европы и Америки, щипали виноград, лакомились креветками, припадали к устрицам и голубоватым коктейлям и ждали пакетов с подарками. Дюра, как обычно, порхал между дамами. А кого же прислал журнал «Вамп»? Кто приехал вместо Александры налаживать контакты? Ева Шварц собственной персоной – на высоких шпильках, с бокалом в руке. Она назвала курьезом нашу встречу в Исландии, я согласился с ней – ох уж этот царь-случай! Чего только не бывает! Потом визажист сделал ей знак, и она заспешила к нему – самолично рекламировать продукцию. В завершение Дюра раздал фирменные купальники от «Клермон», которые, впрочем, остались все сухими. Закончив программу, он решил, как и я, непременно искупаться в горячем источнике. Мы взяли напрокат плавки и вместе пошли к кабинам – переодеваться. Я поздравил его; презентация прошла блестяще, теперь о ней напишут все редакторши – ведь они в долгу перед ним после такой роскошной поездки. Дюра был явно доволен собой, выглядел он тоже неплохо – весь из себя загорелый, ухоженный. Я решил его расколоть и спросил под душем:

– Но ведь есть же наверняка и другие способы проталкивания рекламного текста в журналы? Помимо «натуры»? Скажем, конверт или чек?

Дюра намылился с ног до головы.

– Друг мой, – усмехнулся он, – вы ведь и сами знаете, как это делается. Успех продукции зависит не только от ее качества. Я всегда говорю – «Рука руку моет». У вас тоже наверняка имеются свои тайны. – Тут мне бросилось в глаза, что он пользовался жидким мылом без фирменной этикетки…

– Мне такие типы знакомы. Их не собьешь. – Беа встала с кушетки, потом снова присела на краешек, томная, как после дневного сна, и покрутила шеей.

– Беа, что с тобой?

Выяснилось, что она в выходные познакомилась с врачом, и не простым, а заведующим отделением, и на удивление быстро оказалась в его постели.

– Такой ухоженный, образованный, даже красивый… А потом неожиданно замечаешь всякие мелочи – ароматический камень в клозете, коврики, циновки… Опять чистюля попался, – таков был ее итог.

Я пригласил Беату посидеть после работы в «Оранга-баре», но разговор не клеился, мы с ней оба были какие-то вялые, так что попрощались еще до полуночи. Но все равно – на следующее утро я чувствовал себя так, словно меня переехал автомобиль. Прозвенел будильник, а я лишь перевернулся на другой бок. Потом меня осенило – Кай ведь будет меня ждать у «Зеехауза». Надо торопиться. Впрочем, надо ли? Кай свистнул, и я готов бежать? И почему в Английский сад? Да еще так рано? Ведь он может сказать то, что ему нужно, и часом позже. Я набрал его номер.

– Кай, извини, я не успеваю.

– Как «извини»? – шепотом ответил Кай. – Слушайте, ведь это будет интересно именно вам.

– Встретимся в половине десятого. Но не в Английском саду, для меня это слишком далеко.

– О'кей. Тогда приходите ко мне. Полдесятого я буду один.

Почему он говорил шепотом?

– А Клаудия?

– Она уже уйдет в редакцию; во всяком случае, так я надеюсь. Слушайте, я открою вам глаза.

– Мы обсудим это за чашкой кофе. У тебя он найдется?

Все. Уже положил трубку. Бедная Клаудия! Ей в самом деле нелегко с этим мальчишкой.

Приняв душ, я заглянул в салон и сообщил, что буду лишь после обеда. Взял такси.

– Георгенштрассе.

Мы проехали по Кольцу и по Людвигштрассе. В начале Георгенштрассе попали в пробку. Впереди что-то случилось. Таксист ворчал. Я заплатил, вышел. Перед домом Александры трепетала на ветру красно-белая полоса. Перед заграждением толпились зеваки. У полицейского бубнила рация.

– Извините, мне нужно пройти, – сказал я. – Что случилось?

– Вы жилец этого дома? Я могу взглянуть на ваше удостоверение личности? – спросил полицейский. На тротуаре лежало тело, накрытое белой простыней. Там стояла и Анетта Глазер. Она наклонилась, приподняла край простыни и снова опустила.

Только не это, подумал я. Не может быть!

– Проходите, проходите, нечего тут стоять! Пожалуйста, проходите! – кричал полицейский.

Я посмотрел на дом. Вон там балкон Александры, над ним балкон Клаудии. Ко мне подошла комиссарша.

– Господин Принц, опять вы? – недружелюбно спросила она.

– Что случилось? – спросил я. Мои ладони были ледяными.

Анетта Глазер лишь покачала головой.

– Клаудия?

Полицейский приподнял ленту, пропуская носильщиков.

– Почему? – спросил я. – Она не хотела жить?

– Вы про фрау Кох говорите? – переспросила комиссарша. – Почему про нее? Это Кай. Кай Каспари. Разбился насмерть.

Не помню, как я добирался до дома. Я бежал. Не знаю куда. Потом остановил такси, назвал адрес. Мой голос функционировал как магнитофонная запись, но в голове все смешалось. «Слушайте, я открою вам глаза, – сказал мне тогда Кай. – Это будет интересно именно вам». Что он имел в виду? Мне было скверно. Не отложи я нашу встречу, Кай, возможно, был бы еще жив. Комиссарша велела мне явиться в управление завтра утром.

Я попросил таксиста остановиться. Захотел пройтись. Черные розы на Виктуалинмаркт. У «Дворцовой пекарни» стояли люди – ждали хлеб какой-то необычной выпечки. Я вспомнил гневную выходку Кая у могилы. Кай не пользовался лифтом и ел пиццу прямо из коробки. Я видел, как он приплясывал на мосту. Кай, почему ты прыгнул с балкона? Я свернул с Румфордштрассе. В каком-то дворе со стены на меня смотрел Моисей со скрижалями – огромная фреска, как в барочной церкви. Кай всегда был одиночкой. Мне вспомнился драматический случай из его детства. Тогда он мечтал о собаке, друге, который защищает, приходит на помощь, как в американских сериалах – Кай смотрел их по телевизору. Холгер заявил: «В городе собаке не место». Александра возразила: «Мальчик должен учиться ответственности». Собака Кая была желтая, с тонкими лапами, одна из лап белая, будто в гипсе. Не отзывалась на кличку, все время куда-то тянула, «неврастеничка», по словам Александры. Гуляя, Кай не брал ее на поводок, она просто бежала рядом и, конечно, попала на Шеллингштрассе под колеса. На что Холгер заметил, что с морской свинкой такого бы не случилось.

Я подумал о Холгере. Известила его полиция или еще нет? Какая трагедия! Жена убита, сын лежит мертвый на тротуаре. Самоубийство? Или ему кто-то помог? Из-за того, что Кай что-то узнал? Я непременно должен поговорить с комиссаршей, мне давно надо было это сделать. Я ей еще не сказал, что договорился с Каем о встрече. Правда, она и не спрашивала меня. Я понесся дальше. На Гертнерплац в кафе сидели школьники. Пробка на Кленцерштрассе, тягач с полуприцепом маневрировал перед театром – привез кулисы, как обычно в это время.

Еще с лестничной площадки я услышал телефон. Что там еще? Я не стал заглядывать в салон. У меня пропали все силы, хотелось лишь выпить водки. Возможно, Кай был под кайфом, что-то принял посильней кокаина. И когда спрыгнул с балкона, ему казалось, что он птица и умеет летать. Я сварил кофе. Голова раскалывалась. Я бросил таблетку в черное пойло. Снова зазвонил телефон.

Это была Ева Шварц.

– Томми. Ты уже знаешь? Мы тут все вместе сидим в редакции. Ты, конечно, тоже не можешь больше ни о чем думать. Если хочешь, приходи. – Ее голос звучал с искренней теплотой. Ева хороший кризисный менеджер.

Когда я вошел в кабинет главного редактора, Ева вышла мне навстречу мелкими шажками и сжала мои руки. Ее дамы сидели, тесно сгрудившись, на софе, словно поникшие подсолнечники. Остроконечный розовый кварц, бросившийся мне в глаза на той неделе, был заменен на округлый синевато-зеленый камень. На столе бутылки шампанского. Настоящие поминки в стиле журнала «Вамп». Я пожал руки дамам – рыжевато-каштановому «пажу», химической завивке, двум золотисто-каштановым «шапочкам». Барбара что-то прошептала и вышла из кабинета, но тут же вернулась; остальные дамы зашевелились. Ева втиснулась между ними, мне было предложено начальственное кресло. Клаудия отсутствовала, я узнал, что она в больнице – нервный срыв. Он случился, когда ей сообщили о смерти Кая. Она сидела, как это часто бывало в последние дни, одна в своей комнате. Бедная Клаудия. Все-таки Александра и ее сын были для нее почти как семья.

Мы выпили. Все посмотрели на меня. Я должен был что-то сказать. Вот только что?

– Я был там, – сообщил я. – Видел его.

Ева поставила бокал на стол. Стало совсем тихо. Я поведал о своей договоренности с Каем. О его желании мне что-то сообщить. О моем опоздании. О толпе, запрудившей улицу. О полиции. Я замолк. Барбара всхлипнула. Кого она жалела – Кая, свою дочь, себя? Мне подумалось, что Кай, возможно, брал деньги и у нее.

– Мы не хотим ни в чем упрекать мальчика, – вздохнула Ева. – Что сделал, то сделал. Его уже нет среди живых. Он не может защитить себя, сказать что-то в свое оправдание. Ведь мы даже не подозревали, что он оказался в такой безвыходной ситуации. Что он… – Ева встала, подошла к окну и застыла, спиной к нам. – Боже мой, – прошептала она своему смутному отражению, – ведь впереди у него была целая жизнь…

26

Мой голос звучал на октаву ниже, когда на следующее утро я явился на Эттштрассе, в убойный отдел, кабинет 308. Комиссарша ждала меня. Я сел на низкий стул. Мои руки-ноги налились свинцом, словно я тащил на себе Беату и Ким. Мы почти до рассвета поминали Кая пивом и вином, и я, впервые после своего разрыва с Маттео, едва не выкурил сигарету.

Анетта Глазер не задавала мне никаких вопросов, я просто стал рассказывать. Про Александру. Что она получала деньги от Фабриса Дюра. Про ее любовную интрижку с руководителем рекламного отдела Клеменсом Зандером. Рассказал про соперничество между редакторшами «Вамп». И в заключение добавил, что всю эту информацию, без сомнения, подтвердят дамы. Многое, казалось, не стало для комиссарши новостью. Но когда я сообщил о своей договоренности с Каем, она встрепенулась.

– Значит, он что-то знал – то, что могло представлять интерес именно для вас, парикмахера? Так он выразился?

– Да, именно так. Он что-то знал про убийство своей матери. Но что это могло быть? Я ломаю голову. Но так ни до чего и не додумался.

– Конечно, – согласилась со мной Анетта Глазер, и вокруг ее глаз появились мелкие морщинки. – Вы ведь все-таки не криминалист. Но подумайте хорошенько. Что вам известно еще? Тут важны мелочи.

– Это было самоубийство? – спросил я.

– Не думаю. Кай не оставил ни прощального письма, ни объяснения, ни признания. Ничего.

– Значит, ему кто-то помог?

– Пока это трудно доказать. Квартира, во всяком случае, была пустая. Правда, в доме есть еще черный ход.

– Можно я задам вам вопрос? Вы не рассматривали версию, что Кай мог стать убийцей своей матери?

– У мальчика нет алиби, это верно. Но он тут не единственный. У вас, господин Принц, его тоже нет. Все почему-то сидели дома одни либо находились в пути. – Комиссарша надела очки и, взяв одну из своих бумаг, прочла вслух: – «Кай Каспари шел к своей подружке. Клаудия Кох направлялась домой с работы. Также и Клеменс Зандер. Патрис Дюра застрял в пробке. А Ева Шварц уже была дома, но одна». И со вчерашним утром, когда наступила смерть Кая, дело обстоит не лучше. Один бегал в парке, другой ходил за покупками, кто-то шел на работу либо уже пришел, но его никто не видел. – Анетта Глазер откинулась на спинку кресла.

Тоже нелегкая работенка, подумал я и спросил:

– Вам уже что-нибудь известно про орудие убийства?

– Мы с самого начала предположили, что это мог быть флакон духов – из-за раны в форме воронки. Среди флаконов найдется парочка таких, которыми вполне можно проломить голову. Но нам не удалось обнаружить на них никаких следов крови.

Анетта Глазер убрала с лица одну из своих окрашенных прядей. Волосы, промелькнуло у меня в мыслях, для полиции не украшение, а вещественное доказательство, обличительный материал; на основании генетического кода можно установить преступника. Между парикмахером и сотрудником полиции разверзлась пропасть. Интересно, где же молодой помощник комиссарши?

– Итак, господин Принц, – сказала она, – позвольте поблагодарить вас за информацию.

Я встал. Зеленое растение под лампой выглядело значительно лучше, чем в предыдущий раз.

– Как получилось, что вы стали комиссаром криминальной полиции? – спросил я, когда мы пожимали друг другу руки.

– Как получилось? Мне нравится моя работа. Разоблачая преступника, я вношу свою лепту в благополучие нашего общества. Мои слова кажутся вам банальными?

– Нет, не кажутся. Только мне на ум сразу пришло выражение «Сизифов труд».

– Но ведь и вы в своей работе тоже все начинаете сначала, почти каждый месяц.

Я засмеялся.

– Тут вы абсолютно правы. Крыть мне нечем! В салоне никто не ожидал моего появления. У пустующего стола администратора растерянно стояла какая-то дама, словно пришла не в салон Томми Принца, а в какое-то учреждение, и чиновник, отвечающий за стрижку волос, куда-то отлучился. Керстин, подняв кверху прядь своей клиентки, разговаривала с ее отражением – сосредоточилась на обсуждении прически и ничего вокруг не замечала. А ведь, казалось бы, так просто! Мимолетная улыбка показывает посетителю – я о вас помню, не сомневайтесь! Да, запустил я свой салон за прошедшие недели, мало заботился о деле! Пора бы уж вернуться из отпуска Китти, моей старшей администраторше. Она превосходно общается с клиентами, следит за порядком, принимает заявки. Куда делась Беа?

Я предложил даме присесть, нашел для нее свежий номер газеты «Мюнхнер морген». Пока мы вели разговор о погоде, – дама жаловалась на плохой сон, – я прочел в газете крупный заголовок. Клаус-Петер сообщал крупным шрифтом о «Безумцах на А9». Бедолага переключился на автомобилистов. Видно, вчера совсем не нашлось других сенсаций. Я хотел принести кофе и, проходя мимо Бенни, спросил, видел ли он сегодня Беату.

– Ей срочно понадобилось уйти. – Он мыл голову клиентки шампунем, а рядом уже стоял чай. Когда клиентка сядет в кресло, чай уже остынет. Почему никто из моих мастеров не шевелит мозгами? На полке с продукцией салона и моими трофеями зияли дыры, кристалл весь покрылся пылью. Я раздраженно распахнул кухонную дверь. Деннис, мой топ-стилист, испуганно отложил мобильник.

– Клиенты ждут! – рявкнул я. Тут же лежал открытый журнал с гороскопами. Я швырнул его в угол.

Внизу, в моем бюро, воздух был прохладней по крайней мере на пять градусов. Мне еще нужно обдумать, каким будет мое шоу причесок, ведь поездка в Лондон уже не за горами. Джулия, мой хореограф, ждала от меня идей. Я сел за письменный стол и сгреб в сторону почту, телефонный справочник и всякую мелочь. В коробке, на копиях документов для финансового ведомства, лежала записка от моего бухгалтера. Фриц сообщал своим аккуратным почерком: «Просьба подписать путевые расходы».

Я пил кофе, жевал сдобные крендели и делал наброски. Шоу. Все модели похожи на эльфов, тонкие и грациозные. Волосы серебристые, освещение – лунные лучи. Может, будут и эльфы мужского пола – тролли? С красными, как томаты, волосами? Я чертил линии, наносил штрихи, роняя хлебные крошки. Я на время забыл про мертвых и про живых. Кто-то заглянул мне через плечо. Беа. Я и не заметил, как она подошла.

– Где тебя носит? – буркнул я, не поднимая глаз. Нарисованные мною эльфы напоминали модных кукол. В них чего-то не хватало. Легкой мистики. Я раздраженно скомкал бумагу. – Распустились! Приходите и уходите когда вздумается!

– Я все сейчас объясню, – сказала Беа. – Мне нужно было кое-что уяснить. Это не просто моя интуиция. Дело серьезней. Вот, читай.

Беа подсунула мне свой гороскоп.

– «Дева: Вы должны показать своему шефу проект и, наконец, приняться за него… – раздраженно прочел я. – Меркурий придаст вам разум и интуицию… Марс необходимую выдержку…» – Беа, как это понимать?

– Я побывала на Георгенштрассе. Решила своими глазами взглянуть, что там случилось.

Эта дурацкая астрология когда-нибудь доведет Беату до беды. Я покачал головой.

– Ну и что ты там разузнала? Ты говорила с Клаудией?

– Не совсем, лишь косвенно. – Беа навалилась на письменный стол. – Сначала я постояла перед дверью Каспари. Но там все опечатано. Тогда поднялась наверх, где живет Клаудия. Я рассчитывала, что мне удастся с ней поболтать. Знаешь, я уверена в своих способностях – могу разговорить кого угодно. Позвонила, но мне открыл чужой мужик. Сообщил, что ее нет. Я не сразу сообразила, что это Холгер, ведь тогда, на кладбище, мне было не до него. К тому же он сильно переменился – прямо не узнать. Почернел, осунулся. Видно, для него это страшный удар. Я объяснила, что я стилистка по окраске волос из твоего салона, что Кай охотно бывал у нас, и так далее, словом, то, что говорится, когда уходит из жизни близкий человек. Сначала Холгер был зажат, но потом все-таки пошел на контакт. Вчера утром, когда Кай погиб, он был в Берлине. Полиция нашла его на работе. Он тут же прилетел в Мюнхен и сразу к судебным медикам и на Эккштрассе. Квартира его опечатана, поэтому он остановился у Клаудии. Бедняга раздавлен, скажу я тебе. Но еще тяжелей, вероятно, Клаудии. Ее отвезли в больницу с диагнозом «нервный срыв», но скоро вроде отпустят домой. Ты бывал когда-нибудь у нее? Уютно, много подушечек, все аккуратно. Повсюду засушенные букеты – на книжной полке, на буфете, даже в ванной. И множество семейных снимков. Заметно, что она любит сидеть дома, полная противоположность хаотичной Александре. Между прочим, в ее спальне я заметила кое-что забавное.

– В спальне?

– Да-да, Холгер отлучился к телефону, а я, чтобы скоротать время…. Тем более, что дверь была открыта. Оказывается, у Клаудии есть постоянный друг. У кровати лежал журнал для молодых мам. Она что, в положении?

– Клаудия читает такие журналы по профессиональной необходимости. Должна же она знать шаги конкурентов. Ну молодец, Беа. Круто! Ты разнюхала много интересного.

– Во всяком случае, побольше тебя, – огрызнулась Беа и пошла к двери. – Ты, вообще-то, дочитал до конца мой гороскоп?

Последняя фраза была там такая: «И подумайте вот о чем: Вам причитается от Вашего шефа кое-какое материальное вознаграждение».

– Беа, – сказал я. – Клиенты ждут!

Я рисовал и рисовал, но с нулевым результатом. Нет, нужно больше узнать про эльфов. Возможно, мой шурин Кристофер поищет что-нибудь в Интернете или Регула в своей библиотеке. Какие-нибудь иллюстрации. Я взглянул на часы. В Москве сейчас шесть вечера, он скорей всего еще в галерее. Я взялся за трубку, но медлил. Тот ли сейчас момент? Алеша ведь ничего не знает, а смерть Кая не такое событие, про которое я могу сообщить мимоходом. Не теперь. Я поднялся в салон.

До самого вечера я стриг, выслушивал рассказы клиентов об их летних приключениях – они пролетали мимо моего сознания как негромкая мелодия. Один из них рассказал про огромных черных тараканов в джакузи отеля – размером с зажигалку. Семейный отдых – Александра презрительно именовала его «стерильным тампоном». Сама она никогда не ездила в отпуск с мужем и ребенком. Вот Клаудия наверняка не такая. Она, вероятно, мечтает о подобном семейном мероприятии. Лишь один раз Александра отступила от своих принципов, ради Кая. Мальчику требовалось тренировать ногу в новом протезе, первом из дорогих – с металлическим шипом, карбоновой ступней и механической фиксацией, без синтетического стержня, от которого у Кая постоянно воспалялся коленный сустав. Кай хотел бегать, как другие дети, не чувствуя себя инвалидом. Собственно говоря, у него была только одна мечта – чтобы все было нормальным и понятным, как летний домик, который они сняли в Дании. Три комнатки, терраса с южной стороны, за углом супермаркет. Александра купила губки для мытья кастрюль, мужчины должны были разжигать гриль и намывать машину. Александре это казалось даже забавным. На две недели они превратились в обычную семью, такую же, как сотни других вокруг. Они лежали рядышком на песке, загорали и глядели на небо. Их волосы тоже выгорали.

Я вспомнил мертвую Александру, окрашенные в платиновый цвет волосы на подушечке; вспомнил безжизненное тело Кая под белой простыней и машинально ответил своей очередной клиентке:

– Да, вы правы. Надо подпитать кожу головы.