Текст книги "Алгорифма"

Автор книги: Хорхе Луис Борхес

АНГЕЛ

1

 
Да будет человек не недостоин
Ангела, меч которого охранный
Огненным назван, как алмаз огранный,
А стих – кагор, на травах что настоян.
 

 
И в человеке Ангел удостоен
Смеха толпы, которой хохот бранный
Надменно переносит, предызбранный
На эту казнь: «Вот как я непристоен!»
 

 
Но я стою, а ты шаткоустоен,
Свободою зовущий плод возбранный
Народ поганый, в рог меня баранный
 

 
Скрутить хотевший – ил, что не отстоян
И грязь в тебе, язык английский. Сто ен
Не даст японец за твой юмор странный.
 

2

 
Кто видел его вхожим в лупанарий
Ни во дворец в квартале нуворишей,
Который титулованным воришей
Воздвигнут, ибо истинный он арий?
 

 
Нет, не поёт бомонду их он арий,
Не кушает начинок, что внутри шей
Лебяжьих запекают – изнутри шей
Облатку кишкой тонкой, кулинарий!
 

 
Ангел хиникс пшеницы за динарий
И два хиникса ячменя, что Гришей
Царю – Чем, государь, благодаришь, эй? —
 

 
Предложен, не купил. Лукав Бинарий!
У Ангела совсем другой сценарий.
С женой, а не с сестрой он спал Иришей.
 

3

 
Ни разу не унизился до просьбы
Ни плача Ангел и в годину краха,
Спокойно ожидая смерть, без страха,
С которой, риск любя, не спал он врозь бы.
 

 
За райские кущи от изморозьбы
Он спрятался бы с нею ради траха:
«Желанная моя, ты так добра, ха!
Вот я в тебе оставил свою рось бы!»
 

 
Перед изображеньем гистриона
Ниц не упал, унизившись, ни разу
Оттачивающий как бритву фразу:
 

 
«Нуждаешься в огне, солома? О, на,
Гори на мне, Татьяна как на Тате!»
Зовётся Соломоном Ангел, кстати.
 

4

 
Другой на него смотрит. Но да вспомнит,
Что никогда один уже не будет,
И перед смертью больше глаз не томнит
Вор, если мать родную не забудет.
 

 
Иной себя парящим высоко мнит,
А по утрам всех воплем своим будит,
Хоть никакой нужды под утро в том нет.
Вор потроха певца сперва добудет,
 

 
А после кости птицы не без мяса
Остатков заполучит кот. Он ляса
Точить умеет с Богом, на колени
 

 
Вскочив ему, когда тот конопляса
Накурится, внимая в сонной лени,
Как Румпельштильхцен треск издал в полене!
 

5

 
В публичном свете дня или во тьме
Свидетельствует, не переставая,
О каждом его вздохе тень живая,
Но зеркало есть и в чтеца уме.
 

 
Стихи его на воле и в тюрьме
Читают воры, Бога открывая,
А фраеров вот пеня роковая:
«Зачем я не бродяга при суме?»
 

 
Рукав рабочей робы в бахроме
У Соломона, не без торжества я
Предсказываю. Кукла восковая
 

 
Пусть её носит! Сказ есть, как куме
Помог Мир, не готова что к зиме,
Стеной кирпичной зал перекрывая.
 

6

 
Кристалл его слеза не затуманит,
А зеркало смотрящих не обманет,
Жить без заботы о завтрашнем дне
Сможет лишь тот, себе не прикарманит
 

 
Кто собственность, ничейную вполне.
Не грезит наяву, словно во сне
Раб денег и свобода не поманит
Тех, наркомана видит кто во мне.
 

 
На склоне дней под солнцем и луною
Я чести Сатаны, ставшего мною,
Не уроню, и крылья у меня
 

 
Из дыма в лучах утра за спиною.
Но в ужасе ждёт завтрашнего дня
Тот, ходит кто за плотию иною.
 

СЛАВА

1

 
Видеть Буэнос Айреса рост бурный
И его упадок скоротечный…
Что-то ищет червь библиотечный,
Каталог листая не сумбурный…
 

 
Вот, нашёл! «Птюч» есть журнал гламурный.
Кризис сперва будет ипотечный…
Наживётся фармацевт аптечный,
Продавая эликсир амурный!
 

 
В «Птюче» цвет Москвы весь аж лазурный:
«Я такой богатый и беспечный!» —
Голосит бомонд новоиспечный.
 

 
Термин для него есть нецензурный,
Воровской, позалитературный,
Злой, как в нос толчок бесчеловечный!
 

2

 
Двора пол земляной, навес, беседка
И водоём… Зачем нужна наседка?
Затем и богачи. Вот после смерти
Кем станешь ты, надменная соседка
 

 
Деревни обнищавшей, но воссмердь и
Умри, червём изъедена! Умерьте,
Богатые, надежду: домоседка
Премудрость Божья, но – шагов измерьте
 

 
Количество! – земного шара сетка
Обегана не Горби ли? Фасетка
И оммадитий в чьём глазу? Примерьте
 

 
Иное тело! Ты же, Маша, сет-ка
Для рифмы выиграй. Ну-ка, нахимерьте
Как я победу ей! Фон проб замерьте.
 

3

 
Английский унаследовав, саксонский
Немного изучив, любить немецкий,
А по латыни воздыхать… Ненецкий
Имеет вид Магистр жидомасонский.
 

 
«Перлина степу» сорт вина херсонский.
Знать, правильно держал с войны хромец кий,
Если в подол вкатил шар каменецкий
Хмельной матрос с повадкою гарсонской,
 

 
Сынок чей тоже вырос винопийцей.
Брось херес, Мир! Беседовать с убийцей
Седым в Палермо. Вежливым отказом
 

 
Почтить жасмин, гекзаметр, фигуры
На шахматной доске и тигров. Уры
Халдейские есть – два их, по рассказам.
 

4

 
Читать как Маседонио Фернандес,
Копируя его манеру фразу
Утрировать. По радио ни разу
Хит друга не звучал, senor Orlandes,
 

 
Ни по ТВ. Хита кто переводчик,
Небось, ты догадался уже, chico?
Класс нуворишей, от стыда взмычи-ка!
Не зря стучится в дверь водопроводчик…
 

 
Или стекольщик? Ну-ка, кто посмеет
Рассказ Бодлера напечатать? Страшно…
Я Севе Новгородцеву дурашно
 

 
Заказываю хит… Сева немеет.
В балладе есть сюжет, нет эскапады,
Мелодия – пышней, чем у ламбады!
 

5

 
С десяток знать вселенной объяснений
Прославленных, но не совсем понятных,
Что зиждутся на терминах невнятных…
Да врёшь ты, метафизик, без краснений!
 

 
Под солнцем никаких нет изменений…
Из греческих философов занятных,
Искателей путей не перенятных
Сократ да Диоген – вне обвинений.
 

 
Клинки чтя, желать мира, что разумно.
Высказыванье провокационно,
Непацифично и реакционно?
 

 
Зато, свободолюбы, образумно.
Пока язык содомский правит миром,
Не грех на время медным стать кумиром!
 

6

 
К зданьям, лесам, лугам, архипелагам
Алчным не быть, но, к книгам страсть имея,
В библиотеке пропадать… Во тьме я
Живу теперь, как Бог. Тьма стала благом…
 

 
С содомским звёздно-полосатым флагом
Гей шёл по павильону, цель имея
Прославиться. Все слышат ваду Змея? —
Овацию Лжецу везде с аншлагом!
 

 
Алонсо быть Кихано, не осмелясь
Стать Дон Кихотом, докой быть учёным
В таких вещах, в каких с носом точёным
 

 
Комар мне не чета. Язвлю, земелязь,
Смертельно ядовитым я укусом
Тех, обладает кто вульгарным вкусом.
 

7

 
С почтеньем отказаться от даров
Поля Верлена и луны: спасибо,
Не надо. Но однако сын Транссиба
И грешнику великому дал кров
 

 
В грядущем веке: Поль Верлен здоров
Святого Духа вздохами здесь, ибо
Христа не постыдясь, смирил спесибо,
И к кающимся Бог не так суров.
 

 
Десятисложник некий замышлять,
Быв возвращённым для историй древних,
Но не Жених лжецеркви Я, а Ревних.
 

 
Еретикам Содом будет башлять,
А те Христа ученье опошлять:
Господь-де искупил грех очкобревних.
 

8

 
Жаргону сего века предписать
Пятьдесят шесть метафор. Не дать взятку
Ни взять ни разу в жизни, но десятку
Руками заработать, раз писать
 

 
Статьи нельзя в газеты, но кусать
Разрешено лишь локоть, и вприсядку
О том, как передёргивал гусятку
На зоне вор, не стану я плясать.
 

 
Быть гражданином Аустина, Женевы,
Монтевидео и (как и все люди)
Вечного Рима. Англофоны! Мне вы
 

 
Ничем не интересны (ишь, в верблюде
Гордыни сколько!) Все вы бизнесмены
И пошлы ваши киносупермены.
 

9

 
Поклонником быть Конрада: не Чарльза,
Не Джозефа, а Николая. Даже
При деспоте писать можно стыда же
Ни сраму не имея. С Хорхе Шарль за
 

 
Меня молился: «Не спеши гостинцем
Их угощаться – прояви гордыню
И заплати за пир, не евши дыню!»
Слепым стать… Вот что значит аргентинцем
 

 
Прослыть. Таков вещей список обычных
Который меня сделал знаменитым,
Не знаю почему, среди набычных
 

 
Господ (красная тряпка что магнит им!),
Прославив, как того тореадора.
Я, впрочем, никогда не писал вздора…
 

ИСТИННЫЕ

1

 
Истинен тот, возделывает кто
Свой сад по выражению Вольтера.
Не всякая, Мир, женщина гетера,
Хотя на ней и модное пальто.
 

 
И под пальто всё модное… А что?
Не прятать красоту требует эра
Денницы! Это, жертва адюльтера,
Тебе вознаграждение за то,
 

 
Что гордо, как олень, носил рога ты.
Красивых жён крадут те, кто богаты,
А ты был нищ и выполнял свой долг
 

 
Как на войне солдат. Те, кто деньгаты,
Евангельской морали ренегаты.
«Зачем жить бедно?» – Взять не могут в толк.
 

2

 
Истинен тот, кто вежливо признать
Отказывается, что в мире этом
Есть музыка, и нужно быть поэтом,
Её чтоб в звуках ночи обознать.
 

 
Но есть и у евреев своя знать…
Песчезну обозвать «пескоструэтом!»
Ну-ка, открой, эвоэ-эвоэ, том
«Словаря мифов», дабы опознать
 

 
Себя в статьях «Дионис», сиречь, «Бахус».
Новым вином Диониса пропах ус,
Который, кстати, рус, хоть уже сед.
 

 
Пить новое вино и утром можно.
Познанию себя оно вспоможно
И для с красивой женщиной бесед!
 

3

 
Истинен тот, кто с явным удовольствием
Происхожденье слова открывает
И радости при этом не скрывает,
Но хвастаться бежит с лица довольствием.
 

 
Поэт, живя без денег, продовольствием
Беспечно не запасшись, уповает
На Бога и без пищи проживает
Без двух дней месяц, но свободовольствием
 

 
Не жертвует – вот что «литература»
Таит в себе как аббревиатура,
И буквой предречённое сбывается,
 

 
И рифмой. Слово – это партитура,
Но чтоб её прочесть, нужна культура…
Еврейский князь где со свету сживается?
 

4

 
Истинны двое служащих на Юге
В кафе фигуры двигающих шахмат,
Но – молча… А на севере в ушах мат
В трактире, где ты водку пьёшь от вьюги,
 

 
Стоит твой, поколенье кали-юги…
Слова совсем другие, а не «шах», «мат»!
Боксёрский весь в засохших чей мышах мат
И в анус не суёшь ли ты хуюги?
 

 
Истинны двое юношей, в подвале
Играющих, хотя и стопку через,
– Мир! Прекрати же пьянствовать, брось херес! —
 

 
Не в карты – тоже в шахматы. Едва ли
Портвейну водку предпочтёт южанин
И спирт – мадере, аки катаржанин.
 

5

 
Истинен керамист, который форму
И цвет сосуда предопределяет.
Тогда власть примеряет униформу,
Когда суд власти хвостиком виляет.
 

 
В какой ещё стране без хлороформу
Зуб мудрости садистка удаляет
Сорок минут? Я тоже за реформу,
Но ту, что оптимизм в людей вселяет.
 

 
Русский язык – вот соблюли проформу! —
Перекладают мовой. Забавляет
Дурак у власти. Архетип преформу,
 

 
Как бы идею вещи представляет:
Дурак есть идеальный! На платформу
Себя как монумент он выставляет.
 

6

 
Истинен печатник, набирая
Этот текст то тем, то этим шрифтом:
Жирности, мол, больше раза в три в том,
Этот же выходит вон из края.
 

 
Скажет кто, что не ищу добра я
Украинцам? Лево руля, риф там!
Библии открыл лев, змей и гриф том,
Словом «шибболет» правых карая:
 

 
Буквы оборота «в Украине»
Дают фразу, если переставить
Литеры, а не как есть оставить,
 

 
«Каркае вийна». Мать-героине
Юле Тимошенко это слово
Адресую без ехидства злого!
 

7

 
Истинны суть с женщиной мужчина,
Что прочли финальные терцеты
Всем известной песни… Как в лице ты
Изменилась в этот миг! Пращи на
 

 
Дар, лесная горная лощина,
И вода твоя не как оцет и
Желчь и не как скальпели-ланцеты
Ласки твои, крепкая лещина!
 

 
Вот какая снится чертовщина
Чёрту наяву, а не свинцеты,
Не зажимы-ножницы-пинцеты,
 

 
Больше не хирургов матерщина,
Больше не стройбата дедовщина
И не капутмортные пунцеты.
 

8

 
Истинен ласкающий кота
Спящего-сопящего, мурлыкать
Любящего – журавлём курлыкать
Аж от удовольствия, как та,
 

 
Голосом чьим шепчет темнота…
Полотно писать – не лапоть лыкать,
Ищущего бивень как поклыкать,
Графика чья мне известна та.
 

 
Предводитель мелкого скота!
Если ты в восторге мрачном ликать
Станешь с ним… Беды бы не накликать.
 

 
Вот тебе коза, обглот куста,
То бишь, кошка. Спутал неспроста
Я кота с козлом. Козу как кликать?
 

9

 
Истинен тот, кто удостоверяет
Боль, что причинена, или же хочет
Её удостоверить и хохочет,
Когда сознанье чуть ли не теряет.
 

 
«Нет боли!» – Про себя он повторяет,
А через телефон в ухе охочет
Садист садистку, скрытый глаз их очит…
Новая власть строптивых так смиряет.
 

 
«У нас свобода слова!» – Заверяет
Весь мир глава страны. Здесь «охохо» чит.
Но шёпотом есть на ухо стихочит —
 

 
Смотрите что Чёрт с рифмой вытворяет!
Сердца поэт опальный покоряет,
Обласканный же завистью клокочет.
 

10

 
Истинен тот, кто Стивенсону быть:
«Нет-нет, увльте», – на земле откажет,
Но что его и не было, докажет:
«Язык английский вон пора избыть
 

 
С их Стивенсоном вместе и забыть
О всех, на нём писавших!» Тот, кто скажет,
Что англичан жестоко Мир накажет,
Фильм не смотрел, легко что раздобыть,
 

 
О том, как поезд должен не прибыть.
Тайно подсмотрит, а затем закажет
Гею кино Британия, как кажет
 

 
Рога Бог, чья известно что небыть —
Научный факт. Товар с клубничкой сбыть
Легко! Язык ваш проклял на века жид.
 

11

 
Истинен всякий, кто предпочитает
Считать, что правы, может быть, другие.
Все люди, если их раздеть, нагие.
От горя Соломон не причитает.
 

 
Сидит целыми днями и читает.
А ну как вас раздеть, мошны тугие?
На что любви мгновенья дорогие
Тому, как Бог кто чёты сочетает?
 

 
О женщине одной Мир не мечтает,
Но помыслы есть честные, не лгие.
На что нам годы жизни недолгие
 

 
– Их время всё быстрее вычитает! —
Не для того ли, чтобы, как считает
Екклесиаст, слагать стихи благие?
 

12

 
Истинны те, кто не подозревает,
Что ими мир стоит, опять спасённый,
Как старый дом, покуда не снесённый
Или как плод, который созревает,
 

 
Рука же его с ветки не срывает,
Но сам он с неё, ветром сотрясённый.
Пусть упадёт как в жертву принесённый.
Бог этот жёлтый карлик не взрывает
 

 
И солнце по сей день не остывает,
Но ты, язык самопревознесённый,
Прейди, с гримасою произнесённый.
 

 
Не мстит Бог, не прощает – забывает.
И с языками злыми то бывает,
Что и с людьми. Сгинь, в Книгу не внесённый!
 

ГО

1

 
Сегодня, девятого сентября 1978 года
На ладонь мою лёг небольшой такой диск
Астрологической игры в го. Знаешь, что значит «го», да? —
Игого! На доске фишкам Го вчинит иск.
 

 
Проживёт жеребец этот юность вольго, да
Зол конец его – петля и в ней горла стиск,
Потому что он жертвенный конь – вот невзгода! —
И на репке женился проклятый редиск.
 

 
Не написана им огуречных нег ода
«Ипполит и Дельфин», зато есть икса иск
В уравненье словесном, а промежъягода
 

 
Его не исторгает любовный заиск.
Вот какая стоит во вселенной погода…
Затопить бы камин да напиться бы вдрызг!
 

2

 
Го есть вторые шахматы Востока,
Древнейшего письма они древнее,
Чьё поле – целый мир. Скажешь, жестоко
Душить коня? Ты, видимо, главнее
 

 
Вождей земли, живущих у потока,
Ревнителей о истине умнее,
Сидящих в храмах лотосоцветоко!
Но, негодуя, надо быть честнее.
 

 
Ты видел, жеребца каков цвет ока?
Оно кучи, что с мухами, темнее.
Ни пуля, ни разряд электротока,
 

 
Ни яд и ни топор – всего вернее
Удавка. Нить основы и утока
Легла так, а ковра что нам роднее?
 

3

 
Число чёрных и белых комбинаций
Вселенной в го исчерпывает время,
А жеребца древнейшая из наций
Пасти будет, стопу вперяя в стремя,
 

 
Ради одной из… Нет, не коронаций —
Мистерий! В руки молнию и гремя
Приимет… Нет, не царь – центр эманаций
Могущества, чьё иго – мир, а бремя —
 

 
Война всем нечестивым, что как море
Бушующее, ила, донной грязи
Исполненное, волн мятеж в чьём оре:
 

 
«Нельзя слова давать ни в коем разе
Гонителю гомосексуалистов!
Станок печатный не для скандалистов!»
 

4

 
В го человеку можно потеряться,
Словно в любви или в любом из дней…
Они везде с триумфом воцарятся
И Фрейда институт – Москва, красней! —
 

 
Откроют и во все сферы внедрятся,
А есть ли власти что-либо вкусней?
Накажутся, не отблагодарятся,
Если Бог есть, они всего верней.
 

 
Как личности они не повторятся,
Скажу вам честно – некуда честней!
А в том, что наши личности вторятся,
 

 
Не убедился кто теперь? И с ней,
Истиной этой тяжко им смиряться.
Неужто Сатаны богач умней?
 

5

 
Сегодня, 9 сентября года 1978-го
Я, не сведущий в стольких вещах – пусть будет
На одну ещё больше, а что мне, убудет? —
Отказался от го. На конька кто хромого
 

 
И поставит? Эпоху кино конь немого —
«Мистер Пипкин в больнице» – застал: и добудет
Челюсть рвач вместо зуба, кто сцену забудет? —
На конька ставку сделает разве что мова…
 

 
От открытия вежливо я отказался
Лабиринта ещё одного на планете
И, как видите, в нём так и не оказался.
 

 
Легкопрыги! А вы просто канете в нети.
Вы, как я, вновь и вновь не родитесь под солнцем
Негром, персом, норвежцем, индусом, японцем…
 

ТАЙНОСКАЗАНИЕ

1

 
Молчаливая дружба луны
(Я цитирую плохо Вергилия)
Будет сопровождать тебя. Зги ли я
Вновь не вижу, воспев валуны,
 

 
Что лежат в темноте, зелены,
Караимские как намогилия,
Соловей, трели чьи не долги, лия
У реки, на весь мир что слышны?
 

 
В чите первые строки важны.
Остальное – плод благогугилия.
Получается иегогилия!
 

 
Вот верлибры зачем мне нужны.
А с луной молчаливо дружны
Только те, чей не зол, но благ Или-я.
 

2

 
С ночи какой, потерянной сегодня
Во времени и с вечера какого
Твой зыбкий взор, святая греховодня,
На шее чей не крест и не подкова,
 

 
А чёрный ящик, светосень Господня:
«Да, согрешила. А что тут такого?
На нас вообще одежда лишь исподня,
А в том, что мы стыдимся, змея кова» —
 

 
Во дворике каком, в каком садочке
Луну ты разгадала? И как тьму трость
Ощупывает, Божья так премудрость
Ощупала порок людского рода.
 

 
Из мрака вышла Эос, златокудрость
Воспета чья аэдом из народа,
Спаслась в котором лишь Жены порода.
 

3

 
Навеки разгадала? И однажды
Я знаю, кто воистину воскликнет:
«Луны впредь не увидишь светлый лик, нет,
Апостол лишний десятитринажды!»
 

 
Исчерпана тобой поступков сумма,
Которая твоей стала судьбою.
Ты сколько от Каиафы принял сумм, а,
Прекрасный друг с повадкой голубою?
 

 
Нет смысла открывать все окна мира,
Раз ни одно из них уже не выйдет
На светлую луну, ибо не выйдет
 

 
Тринадцатым назвать того, кто мира
Марией трату осудил ехидно,
Как аспид ядовитый и ехидна.
 

3

 
Описывая вновь и забывая
Обычай ночи – на луну гляденье,
Не упущу возможность наблюденье
Сделать опять, пока душа живая.
 

 
Ей посвятил великие слова я.
Тринадцатого есть некудаденье
Апостола и здраворассужденье
Велит Иуду в счёт не брать, но свая
 

 
Не он гнилая, что под весом Кифы
Обрушилась. Казаки – это скифы…
Но за Петра Христос Богу молился.
 

 
Так кто лишний апостол, угадатель,
Кто Иисуса истинный предатель,
Кто, возгордясь, не самоумалился?
 

БУЭНОС АЙРЕС

1

 
Я родился в городе другом,
Что зовётся тоже Буэнос Айрес…
Ногти пред монархией кусай, res
Publica в наряде дорогом.
 

 
Если царь не стал Богу врагом,
Николай Кровавый как, Венс Сайрос,
То не евхаристии бросай рис,
А расстрелян будь, да с матюгом.
 

 
Вспоминаю скрип дверей тюремных…
Девок у царя было гаремных
Полон двор, да Пётр Ильич Чайковский
 

 
Прелести так грёз краснотеремных
В звуки воплотил – о, чай московский! —
Что царь полюбил грех мальчуковский…
 

2

 
Плеск реки и аромат жасмина
Для меня суть вещи ностальгии.
Буэнос Айрес! Улицы другие
Почему в тебе, а след кармина
 

 
На рубашке тот же? Ну, сними, на,
Как жену я трахаю. Долги и
Бурны миги радости нагие,
Не хватает треска лишь камина…
 

 
Буэнос Айрес! Солнце твоё в полдень
Вспоминаю… Сын! Свой сильный пол день
Обнимая женщин, в место дальнее.
 

 
Помню две скрещённые рапиры…
Вот чем отхлестал бы вас, шекспиры,
Царь царей! Нет выходки скандальнее…
 

3

 
Человек с бревном и с печниками,
Крепкими такими мужиками
На картине славит труд свободный.
Мужики глядятся добряками.
 

 
Запад ждал, что грех тылопрободный
И рогами красный плащ избодный,
Мерзкий, презираемый веками,
Нужный между тем как руль ободный
 

 
Ленин, наконец, легализует.
Только к власти быстро пришёл Сталин.
Печников вождя парализует
 

 
Сифилис. Исход уже летален.
Коба же гомосексуалистов
Ненавидел, я как футболистов.
 

4

 
Вспоминаю годы золотые.
В гости приходил без приглашенья
Люд друг к другу для еды вкушенья
И питья вина. Нравы простые
 

 
Телефон испортил… Не святые
Все мы, но такие согрешенья
Как сейчас, редки были. Крушенья
Поезда бутылки ждут литые,
 

 
Полные бутылки и пустые.
Не привык терпеть одни лишенья
Аппарат кровавый разрушенья.
 

 
На Руси раздор, как при Батые.
Виноваты с мясом щи густые
За поста, выходит, нарушенья?
 

5

 
Вспоминаю карандаш и шпагу.
Гонгоры стих гордый вспоминаю.
Шпага поломалась. Да, я знаю.
Карандаш грозит ареопагу!
 

 
Вспоминаю то, что сам увидел
И что мать с отцом мне рассказали:
Сталин извращенцев ненавидел.
Сапоги они ему лизали.
 

 
Вспоминаю друга Маседонио
Не в кафе, на улице что Онсе,
Оперев чело своё ладони о,
 

 
В эншпиль погружённого (в прононсе
Его «эр» французское…) – у стойки
С ним стоим мы, к алкоголю стойки!
 

6

 
Ещё помню я с землёй телеги,
Что вдоль Онсе не спеша по пыли
Проезжали… Красные глупы ли?
Скромно жить при хлебе да ночлеге…
 

 
Почему не во дворце, коллеги?
Верующими когда б вы были,
Заповедь Христа бы не забыли…
Но что делать опосля возлеги?
 

 
Помню Амальсен де ля Фигура,
Ту, на улице что Токумана…
Антифразис – речи есть фигура,
 

 
Вид наичестнейшего обмана:
Юношу богатого Спаситель…
Полюбил. Как жертву искуситель.
 

7

 
Станислав дель Кампо, возвратившись,
Умер. На том свете очутившись,
Станислав дель Кампо перед Богом
Оправдался, мило отшутившись
 

 
На своём испанском неубогом:
«Мой Господь! – Сказал он – Если б Огом
Я Васанским был, усовестившись,
Одр железный в деле прелюбогом
 

 
Не винил бы!» Станислав дель Кампо
Сказал Богу: «Я всем беднякам по
Женщине бы дал в юные годы», —
 

 
На что Бог ответил Станиславу:
«Ну, дель Кампо, шутишь ты на славу.
Кончились твои, бедняк, невзгоды!»
 

8

 
Вспоминаю третий двор. Рабов он
Патио был, для меня запретным.
Лучше бы остался мир каретным
Да лошадным, сердцем облюбован.
 

 
Лучше бы как в Индии он бедным
Оставался, не разбогатевший,
И в Китае как велосипедным,
А то править миром захотевший
 

 
Людоед с техническим прогрессом
Справиться не может и планету
Ближнюю за звонкую монету
 

 
Продаёт уже, леча мир стрессом.
Лучше рабский дворик, чем свобода
Для заднепроходного пробода.
 

9

 
Вспоминаю выстрел пистолетный
Алема в закрытом экипаже.
Где Пилат, петух наш туалетный?
Дать ли объявленье о пропаже?
 

 
Он теперь как юнкер эполетный
При купчихе, а она при паже,
Гей теперь он, зерноклюв балетный.
Ну ты, Пугачиха, и глупа же!
 

 
Кто из «Независимой газеты»
На «Фабрику звёзд» перелетает?
Но подъедешь не на той козе ты
 

 
К Алле, если Понтий не питает
Личную симпатию к одежды
Не снимавшим ради той надежды.
 

10

 
В Буэнос Айресе, ныне оставленном,
Я б себя ощущал посторонним,
Но теперь я на потустороннем
Берегу, мной отсюда представленном,
 

 
За собой наблюдаю в наставленном
Зеркале, на пол вдруг не уроннем:
Освещаемый со всех сторон нем.
Быль зрю о есть мышей не заставленном…
 

 
Рай единственный, нами не видимый,
Есть потерянный рай, что утрачен
Навсегда… Властью их ненавидимый,
 

 
Перед смертью голодной был мрачен,
Но и весел я: «Что, ненавистники,
Своего не добились, завистники?»
 

11

 
Некто, мой почти я, идентичный
Мне настолько, что мы без сомнения
Одна личность, в глазах лишь темнения
Нет твоих, мой двойник аутентичный,
 

 
Эти строки прочтёт, артистичный
Подражатель себе, поумнения
Сильных мира виновник, чьи мнения
О добре и о зле – воск пластичный.
 

 
С обелиском привинченным скромную
Да оплачет плиту из цемента,
Как свою, улучатель момента,
 

 
Искру высечь чтоб в небе огромную.
Должен эту прочесть он страницу.
Верю в утреннего я Денницу.