Текст книги "Гас (ЛП)"

Автор книги: Холден Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

(Гас)

Она смотрит на меня так, как когда я был на сцене. В ее взгляде – чистое и неприкрытое желание. И что-то еще. Она доверяет мне самую ранимую часть себя и не собирается отступать. Это невероятно сексуально.

Я не могу больше терпеть и, обхватив руками ее голову, прижимаюсь к ее губам, обвожу кончиком языка их контур.

Она проводит пальцами по моим волосам и накрывает ладонями мои уши. Все, что я теперь слышу – это биение своего сердца. Оно отражает жажду, которую я чувствую.

Отпустив губу, проталкиваю кончик языка в ее рот. Скаут уже ждет его там.

Сначала мы целуемся медленно, но несколько секунд спустя желание затмевает все и у нее во рту начинается битва. Самая сладкая дуэль в моей жизни.

– Гас? – отстраняясь от меня тихо, почти шепотом, выдыхает Скаут.

Она впервые назвала меня Гасом. Черт возьми, это как одобрение и принятие. Скаут, наконец-то, раскрывается передо мной.

– Назови меня Гасом еще раз.

– Гас, – так же шепчет она.

Мы снова целуемся перед тем, как я отвечаю ей:

– Да?

Ее бедра объявляют о намерениях Скаут в то же самое время, как она хватает меня за волосы.

– Ты мне нужен… – Эти слова звучат скорее, как признание, чем требование.

Я обрываю ее еще одним поцелуем, потому что – Господи Иисусе – в этом хриплом голосе звучит робкое признание. Он сводит меня с ума. Не говоря уже о руках в волосах. Это всегда было моей слабостью.

Она снова двигает бедрами, и я с радостью вжимаюсь в нее своей возбужденной плотью. Ее тело напрягается, а захват на волосах усиливается. У меня вырывается стон, потому что, черт возьми, как хорошо же. Нужно убираться отсюда, пока все не закончилось сексом на кухонном столе, а именно это и произойдет через пару минут. Я встаю, и она обхватывает меня ногами. Хорошо, что я знаю куда идти даже в темноте. Ничто не заставит меня оторваться сейчас от ее губ. Пусть меня ведут чистые инстинкты, а все остальное о-очень занято.

Когда мы добираемся до места назначения, я опускаю ее на пол. Два шага внутрь – и дверь уже захлопнута, а мои шорты лежат на полу.

Скаут пытается расстегнуть пуговицу на джинсах, когда внезапно поднимает глаза и видит, что я стою перед ней обнаженный. Она издает вздох, полный шока и… желания. Очень Сильного Желания.

Я подхожу ближе, убираю ее руки и стягиваю с нее джинсы и трусики. Перед тем, как взяться за футболку, вопросительно смотрю на Скаут. Она никогда не обнажала передо мной шрамы, и сейчас вполне может отказаться раздеваться. Меня это устраивает. Я не требую от нее большего, чем она может дать. Поэтому, когда Скаут кивает и поднимает руки вверх, позволяя мне стащить футболку, я молча аплодирую ей. Аплодирую ее мужеству. Шрам обнаруживается на правой стороне тела и руке. Все не так страшно. Как я и ожидал. К тому же, это Скаут, а в ней все прекрасно. Она опускает голову. Я поднимаю ее подбородок, показываю на свои глаза и говорю:

– Смотри на меня, – мы встречаемся взглядами.

В ее глазах я вижу беспокойство, которое угрожает поколебать уверенность.

– Никто никогда не видел меня такой.

– Значит, мне повезло. Потому что Ты Прекрасна. – Теперь я чувствую себя немножко победителем, так как гребаному Майклу, очевидно, не было оказано такой чести. – Спасибо.

Скаут с облегчением улыбается и уверенность вновь возвращается к ней.

– Это тебе спасибо. – На ее лице снова вспыхивает жажда.

Мои глаза блуждают по ее формам. Она стоит в одном хлопковом лифчике.

Боже мой, я думал, что мучался от желания до этого, но теперь все мое тело – сплошная боль. Протягиваю руки за ее спину, расстегиваю бюстгальтер и обхватываю ладонями грудь. Пальцами нежно ласкаю ее соски и от моего прикосновения они твердеют. Эта мгновенная реакция, которая никогда не перестанет восхищать меня.

Скаут начинает тяжело дышать, как будто настойчиво пытается подавить звуки, рвущиеся из нее. Я еще раз осматриваю ее с головы до ног, но теперь это скорее визуальная прелюдия. У нее божественное тело.

– Ты в порядке?

Скаут кивает головой.

– Клянусь Богом, тебе будет чертовски… чертовски… хорошо. Только скажи «да».

Теперь в ее глазах отражается мольба, а руки начинают беспокойно поглаживать мою поясницу.

– Пожалуйста.

Не теряя времени, я крепко обнимаю ее и притягиваю к себе. Черт, ее кожа. Прекрасная, теплая кожа. Я чувствую ее. Этого не было уже многие месяцы. Женщины были для меня просто телами, которые удовлетворяли мои потребности. Но со Скаут… я чувствую ее. Всю ее.

Я веду Скаут к кровати и укладываю ее на нее. Мы начинаем ползти к подушкам: она лежит на спине, а я – сверху. Мое тело не оставляет ее ни на секунду. Оно этого не хочет. Каждый раз, когда Скаут поднимает бедра, чтобы продвинуться выше, я вжимаюсь в нее, и мы движемся как одно целое, как волны во время прилива, который поднимается и становится все мощнее и мощнее. Оказавшись на гребне волны, у меня вырываются полные удовольствия стоны, которым вторит едва сдерживаемая тишина с ее стороны.

– Не нужно сдерживаться, милая. Раздели свои чувства со мной.

Этих слов оказывается достаточно.

– М-м-м. – Стон облегчения и исступленного восторга – самый сексуальный звук, который я слышал от женщины. Она потеряла над собой контроль. Я знал, что внутри нее был заперт самый настоящий источник страсти.

Теперь ее голова лежит на подушке. Мы тремся друг о друга бедрами, и Скаут прижимает меня к себе все крепче и крепче, как будто боится, что я исчезну, если она отпустит.

Мы смотрим друг другу в глаза, когда она вновь издает этот чертовски сексуальный стон.

– Поговори со мной, Скаут. Скажи, чего хочешь.

– Сейчас. Я хочу тебя, Гас. Не могу больше ждать, – выдыхает она.

Так же, как и я. Я целую ее, скатываюсь на кровать и протягиваю руку к прикроватному столику, чтобы достать презерватив. Открыть и надеть его мне удается в рекордные сроки.

Скаут не делает никаких попыток сменить позу, поэтому устраиваюсь на коленях между ее ног. Черт возьми, я, наверное, уже целую вечность не был так возбужден. Даже забыл каково это. Мне хочется облизывать каждый дюйм ее тела. Прикасаться к ней и дразнить. Я хочу, чтобы это продолжалось. Но она уже готова, и я солгу, если скажу, что и сам не на пределе.

Стою перед ней на коленях и смотрю. Она прекрасна. Темные волосы разметались вокруг головы. Сияющие глаза пристально смотрят на меня. Грудь поднимается и опускается с каждым вздохом. Соски опухли и затвердели.

Я сажусь, опираясь задом на ступни, хватаю ее за бедра и медленно притягиваю ее к себе. Черт, эта кожа. На мне. Я сейчас взорвусь.

Ее идеальная задница лежит на моих бедрах, а колени согнуты. Начинаю входить в нее, не в силах отвести взгляд от происходящего. От момента, когда наши самые интимные, личные органы вот-вот встретятся. Я хочу наблюдать за тем, как она гостеприимно примет меня в себя.

Притягиваю Скаут ближе к себе, одновременно впечатываясь в нее бедрами.

Она удовлетворенно вскрикивает, когда я наполняю ее. Ее жажда утолена.

Я чувствую, как она напрягает ноги и ее тело откликается на каждое мое движение. Ее глаза закрыты, на лице выражение полнейшего удовольствия и концентрации. Это не та Скаут, которую я знал. Это Скаут из моего сна, о которой я грезил несколько месяцев назад. Это Скаут, которая полностью отдается тому, чего жаждет тело. Отдается всему, что предлагаю ей я. И ей безумно это нравится.

Так же, как и мне.

Так же

Как

И

Мне.

Черт.

Я вновь опускаю взгляд в место нашего слияния и наблюдаю за тем, как вхожу и выхожу из нее. Снова и снова. Напряжение нарастает. Я чувствую это.

Не разрывая связь, меняю позу и теперь лежу сверху. Она крепко обнимает меня руками и ногами. Я вновь глажу ее кожу и целую губы. Движения ее бедер сводят меня с ума. Она такая узкая и так пульсирует внутри меня.

– Давай, милая, давай, – задыхаясь, произношу я.

И Боже, что она делает. Стоны, неразборчивые, но такие сексуальные звуки и слова исторгаются из нее в момент экстаза.

Вот и все. Теперь можно и мне.

– О, черт. Черт, – выкрикиваю я.

Ее плоть все еще пульсирует вокруг моей и последнее, что я слышу из ее уст, это:

– Поцелуй меня, Гас.

И я целую.

Снова.

И снова.

Понедельник, 1 января (Гас)

Еще до того, как открыть глаза я знаю, что ее нет в кровати. Скаут отключилась, обняв меня рукой и положив голову на мою подушку. Я не мог заснуть. Вернее, заснул на пару часов, под утро.

Я лежал рядом с ней.

Наедине со своими мыслями.

И мне было так спокойно.

Я боялся, что если закрою глаза, то все исчезнет.

И был прав.

Спокойствия здесь больше нет.

Ее здесь больше нет.

Но я знаю, что она недалеко. Наверное, на пробежке или завтракает. Но здесь ее нет.

Лишь близость Скаут дарит мне покой. Теперь, почувствовав его, я жажду большего. Тоскую по нему, как по своим гребаным сигаретам.

Из раздумий меня вырывает звонок телефона.

– Господи, ну кто звонит в… – Уже собираюсь сказать «в такую рань», но бросаю взгляд на часы, которые показывают почти двенадцать и мгновенно успокаиваюсь, – в полдень? – Это МДИЖ. Откашливаюсь и отвечаю: – С новым годом, кемосабе[19].

– И тебя с Новым годом, Густов.

– Что случилось? – интересуюсь я, выбираясь из кровати и пытаясь найти какие-нибудь плавки или хотя бы шорты.

– Ходят слухи, что вы вчера играли в местном баре?

– Черт, быстро же распространяются новости. Это правда.

– Хорошие новости распространяются быстро. Я так же слышал, что ты написал несколько новых песен.

– Черт, кому ты сейчас платишь, чтобы за мной следили? – Наконец, я нахожу шорты и натягиваю их на себя.

Он знает, что я шучу. Мы с МДИЖ хорошо ладим с самого первого дня.

– Никому. Просто разговаривал утром с Франко.

– А! Отличной подход – обратиться напрямую к источнику информации.

– Вот так я работаю, – отвечает он. МДИЖ довольно серьезный парень, поэтому, когда пытается шутить, то выглядит смешно. Но это нормально. Мне нравится.

– Ладно, переходи к делу, чувак. Куда должен привести меня этот разговор?

– В студию в Лос-Анджелесе завтра утром. Мы сняли ее на месяц. Так же, как и апартаменты. В том же комплексе, что и в прошлый раз. Мне нужно, чтобы вы были здесь к десяти часам.

У меня внутри все сжимается, и я буквально вижу, как остатки моего покоя вылетают в чертово окно. Запись прошлого альбома была сплошным стрессом. Я не хочу этого сейчас, когда мне, наконец, удалось расслабиться.

– Хорошо, будем, – отвечаю я то, что должен. – И еще…

– Да, Густов?

– Новый год и все дела, может, ты сделаешь мне одолжение и станешь называть Гасом? Я хочу записать этот альбом и отправиться в турне как Гас, а не Густов.

– Конечно, Гас. – Когда он произносит это, в его голосе слышится что-то похожее на одобрение. Как будто ты маленький ребенок и порадовал родителей, поэтому они говорят тебе «молодец».

Я звоню Франко, Джейми и Робби. Они взволнованы и готовы.

Хотелось бы и мне испытывать такие же чувства. Нет, я их испытываю, и в то же время… нет.

Не знаю, чем заняться, поэтому достаю из шкафа сумку и начинаю бросать в нее одежду. Каждое движение кажется автоматическим. Я уже привык «упаковывать» свою жизнь и сейчас думаю о том единственном, что мне хотелось бы взять, но придется оставить.

О ней.

(Скаут)

Я встаю рано утром и ухожу на пробежку. В крови бурлит адреналин, который нужно выплеснуть. Сегодня я чувствую себя по-другому. Уверенной. На мне футболка с коротким рукавом. Я еще ни разу не обнажала руки после аварии. Мне наплевать на взгляды людей, потому что единственный человек, мнение которого имеет значение, думает, что я прекрасна.

Я поела, приняла душ и теперь стою перед дверью в его спальню в шортах и футболке «Rook», которую позаимствовала у Пакстона. Подняв руку, чтобы постучать, начинаю сомневаться. Что мне сказать ему? Как себя вести? Теперь все совсем не так, как раньше.

Сделав глубокий вдох, я все-таки стучусь. Прошлая ночь научила меня тому, что бездействие никогда не вознаграждается.

Гас открывает дверь. Он выглядит усталым. Волосы собраны в хвост, а шорты сидят очень низко на бедрах. Господи, какой же он красивый. Его рот расплывается в улыбке, но она не кажется счастливой, как всего несколько часов назад.

– Привет, – шепчу я.

Гас берет меня за руку и переплетает наши пальцы.

– Привет, – также шепчет он в ответ. Я скорее вижу движение его губ, чем слышу. Он нежно сжимает мою ладонь, поглаживая ее большим пальцем. – Отличная футболка. – В этот момент на его лице, наконец, появляется настоящая улыбка.

– Видела, как они играют вживую. Ничего так, – подмигиваю я, давая знать, что шучу, отчего его улыбка растягивается до ушей. – Хочешь есть? Могу приготовить яйца.

Гас качает головой и крепко обнимает меня. Что-то не так. Из-за проблем со слухом, я всегда обращаю внимание на то, как люди себя ведут. Эти объятия? В них чувствуется страх.

– Что случилось? – спрашиваю я, будучи неуверенной в том, что хочу услышать ответ. От предчувствий у меня начинает ныть сердце, но я смогу вытерпеть боль, потому что делала это всю жизнь. А вот ему она больше не нужна.

Гас разворачивает нас в сторону кровати, на которой стоит сумка, забитая одеждой. Я узнаю ее. Это сумка для путешествий. Та, которую он берет с собой, уезжая из дома.

Из.

Дома.

– Ты уезжаешь. – Это не вопрос. Я просто говорю очевидное.

Он продолжает крепко обнимать меня.

– Еще один тур? – Только не это.

– Мне нужно уехать на месяц в Лос-Анджелес для записи нового альбома.

Мое сердце мгновенно начинает биться чаще, в этот раз от радости. Ему это нужно. Их фанатам нужно услышать новые песни «Rook».

– Это замечательно.

Гас фыркает, услышав возбуждение в моем голосе.

– Что? Сделала меня своим секс-рабом на ночь, а теперь хочешь избавиться?

Я смеюсь, чувствуя облегчение от того, что он «разбил лед» по поводу вчерашних событий.

– Нет, это совершенно не так. Я просто рада тому, что вы собираетесь записывать новые песни. Не нужно «хоронить» их в этой комнате. Их должен услышать весь мир. – Гас почему-то не выглядит воодушевленным, хотя и следовало бы. – Что не так?

Он пожимает плечами.

– Музыка – это моя жизнь. Но я не хочу снова уезжать. – В этот момент в комнату входит кошка и начинает мяукать. – Кроме того, кто будет кормить Свиные ребрышки?

– Ты уезжаешь творить волшебство, а я остаюсь кормить Свиные ребрышки.

– Спасибо. Это напомнило мне о том, что нужно сходить в магазин и закупить ей еды. Она ест утром и вечером по пол баночки корма. Свиные ребрышки не знает границ. Положишь чуть больше, в ней сразу же просыпаются уличные привычки, и она начинает обжираться. Кстати, моя девочка любит только эти вонючие рыбные консервы.

– Я знаю. – Они и правда вонючие. Каждое утро и вечер я наблюдаю за тем, как Гас ее кормит. Перед тем, как открыть банку, он натягивает на нос рубашку. А если ее нет, то его начинает тошнить.

– И еще, Свиные ребрышки становится очень раздражительной, если не чистить ее туалет каждый день. Она начнет преследовать, ругать и унижать тебя своим мяуканьем.

Мне приходится сдерживать улыбку, видя, как он серьезно относится к кошке.

– Знаешь, а ведь ты у нее «под лапой», – шучу я.

– Черт, да. Она – Наполеон, мой крошечный диктатор. Я люблю эту чертову кошку.

Так оно и есть.

***

Всю вторую половину дня мы закупаемся кошачьим кормом и предметами первой необходимости для Гаса, а потом едим пиццу с Одри и Пакстоном. Домой возвращаемся в девять часов. Одри и Пакстон расходятся по своим комнатам, а мы остаемся в гостиной.

Гас стоит в нескольких шагах от меня и просто смотрит. В его взгляде больше нет грусти, только решительность и мне это нравится.

– Ты выглядишь уставшей, – говорит он.

– Я не устала.

Гас улыбается, понимая, что это ложь и отвечает мне тем же.

– Я тоже. – Когда он действительно устает, у него под глазами появляются темные круги. Они выдают его. Гас протягивает мне руку – это приглашение.

Беру ее и следую за ним по коридору в темноту. Клянусь, я бы пошла за этим парнем куда угодно. Мы останавливаемся в его комнате, он отпускает мою руку и закрывает дверь. Сегодня безлунная ночь и в комнате такая темень, что я не вижу даже его. А еще очень тихо. Настолько, что я слышу собственное дыхание.

Когда он проводит кончиками пальцев по моему запястью, мне хочется дотронуться до него, но я просто стою и жду. Его пальцы нежно ласкают мои руки, исчезают под рукавами футболки, а потом спускаются вниз. Гас стоит за моей спиной.

Я не чувствую его тела, но жар, исходящий от него, практически осязаем.

– Ты мне нравишься, Скаут. Правда, – говорит он, переплетая наши пальцы. – И я не могу уехать, не сказав тебе этого. А еще, я не хочу сегодня спать один. Останешься со мной?

– Нет другого места, где мне хотелось бы сегодня быть. – Это правда. Господи, это абсолютная правда.

– Спасибо. – Он прижимается губами к моему затылку. Обычный поцелуй, нежный и полный любви, но чувствуется в нем какое-то благоговение. В этом весь Гас. Он живет с открытым сердцем. Наизнанку. Не просто прожигает жизнь, а чувствует ее. Я это видела. Видела, как он задыхался от горя и сиял от счастья, которое практически ослепляет тебя. Вот, что делает его таким особенным. Дело не в таланте или внешности, а в том, что и насколько сильно он чувствует.

Мы раздеваемся, Гас ставит будильник на телефоне, я снимаю слуховой аппарат и мы ложимся в его кровать. Он обнимает меня и прижимает спиной к себе. Мы просто касаемся друг друга. В этом нет ничего сексуального. Он чувствует мои шрамы. Все. То, как Гас обнимает меня, заставляет мое сердце петь. Я была напряженной и сдержанной… целую вечность. Но сейчас, рядом с ним медленно, с каждым вдохом отпускаю то, что держала в себе больше десяти лет. Я чувствую, как расслабляются мои мышцы. Как я становлюсь мягкой и уступчивой в его руках. Как я, наконец, становлюсь собой. Человеком, которым всегда хотела быть. Человеком, который был заперт глубоко внутри, погребен под панцирем, который я носила снаружи. Я улыбаюсь сквозь слезы, которые катятся по щекам на подушку.

– Мне просто нужно держать тебя в объятиях. Нет, это не значит, что я не хочу сорвать с тебя лифчик и трусики, и показывать свою мужскую состоятельность до тех пор, пока ты не станешь выкрикивать мое имя… потому что я хочу. – Он прижимается ко мне своей эрекцией. – Черт, очень хочу. Но пусть сегодня будем только мы и эта безумная нужда находиться рядом с тобой. Быть твоим другом. Вызывать на твоем лице улыбку. Заставлять смеяться. Делать тебя счастливой. Защищать. Я все хочу о тебе знать, Скаут. Прошлое. Настоящее. Будущее. Но для этого у нас есть завтра и послезавтра. Сегодня же я просто хочу спать рядом. Я работаю над тем, чтобы жить настоящим и сейчас… сейчас это все, что мне нужно.

Мне хочется так многое сказать ему, но я понимаю, что обуреваемая эмоциями, не смогу быть объективной. Поэтому просто беру его руку, которая лежит на моем бедре, подношу ее ко рту, целую и говорю:

– Мне тоже, Гас. – А потом прижимаю его ладонь к своей груди, туда, где бьется сердце.

Так мы и погружаемся в глубокий, спокойный и исцеляющий сон.

Суббота, 6 января (Скаут)

– Мне не нужна гребаная сигарета. Скажи, что мне не нужна гребаная сигарета.

Вот, что я слышу, когда отвечаю на телефонный звонок. Судя по голосу, у Гаса стресс.

– Тебе не нужна гребаная сигарета.

– Нужна. – Его ответ звучит немного невнятно, как будто у него набит рот.

– Нет, не нужна. Сколько пластинок жвачки ты жуешь?

– Пять.

– Молодец. Так держать.

– Спасибо, Скаут. Мне нужно возвращаться в студию, – говорит Гас, сделав несколько глубоких вдохов. – Я сказал им, что мне нужно в туалет, но на самом деле хотел, чтобы ты отговорила меня от курения. Перезвоню вечером.

– Тебе не нужна сигарета, – повторяю я.

– Я знаю. Adios[20].

– Пока.

Четверг, 18 января (Гас)

Я звоню Скаут каждый день. Она удерживает меня в реальности, потому что то, что мы творим в студии – нереально, в хорошем смысле этого слова. Я смотрю на этот альбом по-другому. Первый мы записывали, не имея представления о том, что делаем. Мы полностью доверились МДИЖ и позволяли ему вести себя. В этот раз, это делаю я.

Нет, я все еще полагаюсь на его мнение, но видение альбома – мое.

Она отвечает на третьем гудке.

– Привет, Гас. – У меня останавливается сердце, каждый раз, когда я слышу ее голос. Скаут улыбается. Улыбкой, рожденной не возбуждением и восхищением, а удовольствием. Мне она нравится больше всего.

– Что сегодня происходит в резиденции Хоторнов? – На часах десять вечера, поэтому Скаут, скорее всего, готовится лечь спать.

– Я готовлю печенье с арахисовым маслом.

Мой рот наполняется слюной.

– Ммм… Мне бы хотелось поесть печенье с арахисовым маслом.

– Знаю. Они для тебя. Их скоро доставят.

– Тебе стоило бы доставить их самой. Я не прочь отведать вас обоих. Мой аппетит вырос до невероятных размеров и, кажется, прошли недели с тех пор, как его… удовлетворяли. – Скаут всегда немного стесняется, когда я упоминаю о сексе в телефонном разговоре. Это так мило. Поэтому, я постоянно это делаю. Ну еще из-за надежды, что она в конце концов расслабиться и тоже станет шутить на эту тему.

На другом конце трубке воцаряется молчание.

– Скаут, ты слушаешь?

– Слушаю. Просто пытаюсь решить, что делать: закончить готовить печенье или пойти в свою комнату и удовлетворить себя.

Что она только что сказала?

– Ты можешь повторить это еще раз… пожалуйста?

– Ты слышал меня, – улыбаясь, отвечает она.

– Может да, а может – нет. Мне нужно еще раз услышать, чтобы быть уверенным.

– Я сказала, что подумываю пойти в свою комнату, снять трусики и удовлетворить себя.

Черт возьми. Я возбужден. Очень сильно возбуждён.

– Господи Иисусе, продолжай.

– Я думаю о тебе. О нас. Как хорошо мне было, когда ты был внутри. Это заводит меня. Иногда мне нужна разрядка. Вот как сейчас.

– Черт, – говорю я себе под нос, закрывая дверь в спальню и расстегивая шорты. – Пожалуйста, скажи, что ты в своей комнате? Скажи, что лежишь на кровати?

– Мне нужен этот образ, потому что сейчас кое-что произойдет.

– Ты хочешь, чтобы я лежала на ней?

– Да. Черт, да. – Я уже стащил с себя шорты и плавки и теперь лежу на кровати, держа член в руке.

– А ты где? – Она учащенно дышит. Едва уловимо, но я слышу.

– Лежу в кровати.

– Дотрагиваешься до себя? – Черт, в ее голосе нет ни капли застенчивости.

Я вздыхаю, потому что делаю куда большее.

– Гас, я хочу, чтобы ты почувствовал насколько я «мокренькая».

– Скаут, ты меня, блин, убиваешь.

Кто знал, что эта девушка может быть такой испорченной.

– Я готова.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Я уже погрузился в эту маленькую фантазию на сто и один процент.

Неожиданно раздается звонок в дверь. Я определенно не стану отрываться от такого. Кроме меня в квартире больше никого нет и тому, кто стоит у двери придется просто убираться. Секс по телефону – вот, кто сейчас хозяин положения.

– Ты не ответила мне, Скаут. Как насчет инструкций?

Вновь раздается звонок в дверь

Жду ее ответа, сконцентрировавшись на удовольствии и своей руке. Я в любой момент готов взорваться. Наплевать, если придется все стирать. Я не стану убирать телефон от уха, чтобы найти на полу нижнее белье.

Кто-то снова звонит в дверь.

– Боже мой! Я вот– вот кончу; проваливайте! – кричу я.

– Ты разговариваешь со мной? – спрашивает Скаут. Судя по ее голосу, она нисколько не обижена, а чертовски возбуждена.

– С тобой? Боже, нет. Кто-то трезвонит в дверь и ни в какую не желает уходить. Полагаю, он не в курсе, что я сейчас дрочу, разговаривая по телефону с сексуальной женщиной.

– Открой дверь, Гас, – довольно категорично произносит Скаут.

Да ни в жизнь.

– Черт, нет. Продолжай говорить.

– Послушай меня. Я ехала два с половиной часа. Думала о тебе весь день. Думала о сексе с тобой весь день. Я настолько возбуждена, что не могу думать ни о чем, кроме того, что ты хочешь со мной сделать. На мне только платье, трусики я сняла еще в машине и положила в сумку. Пожалуйста, дай мне войти, иначе я начну самоудовлетворяться под твоей дверью.

Я замираю на секунду, а потом отключаюсь, выпрыгиваю из кровати и голый несусь к входной двери. Повозившись с замком – потому что руки не хотят понимать сигналов, посылаемых им сосредоточившимся на сексе мозгом – я распахиваю дверь. И, черт возьми, она здесь. Стоит передо мной в маленьком черном платье без рукавов, с сумочкой в одной руке и гигантским пакетом с печеньем в другой. Я готов всю ее съесть.

– Милое платье. Выглядишь невероятно, – говорю я, не отводя взгляд от обнаженных плеч.

– Спасибо. – Она пялится на мои бедра и ухмыляется. А потом поднимает пакет и, продолжая смотреть на мои причиндалы, произносит:

– Я принесла печенье.

Я протягиваю руку и выхватываю его.

– Спасибо, Скаут. Наверное, тебе стоит зайти внутрь, пока соседи не увидели меня и не вызвали копов.

Она, даже не сомневаясь, заходит в квартиру.

Как только за ней закрывается дверь, она бросает на пол сумку, а я печенье. Ее губы накрывают мои, или мои ее – не уверен, кто делает это первым. Я не могу насытиться этим ртом и губами.

– Я скучал по тебе, – выдыхаю между поцелуями.

Ее пальцы скользят по моей спине.

– Я тоже скучала. Очень сильно.

Хватаю подол платья и начинаю медленно задирать его, а второй рукой обхватываю грудь. Сегодня на ней нет лифчика и сосок уже твердый от возбуждения.

Когда моя рука касается ее кожи под платьем, улыбаюсь и шепчу ей в губы:

– Твои трусики и правда в сумке.

– Я подумала, что это сэкономит время, – кивнув головой, отвечает Скаут.

Хватаю ее за бедра и усаживаю на маленький столик рядом с дверью. Подняв платье, смотрю, как она сидит, полностью раскрывшись для меня.

– Ты принимаешь таблетки?

Скаут утвердительно кивает.

– Не против без презерватива? У меня его нет.

Она снова кивает.

Не теряя времени, я подвигаю ее зад к краю стола и погружаюсь в нее.

Скаут издает практически болезненный вскрик и обвивает мою талию ногами.

Я крепко держу ее за бедра и вхожу до упора, а потом выхожу практически полностью и вбиваюсь вновь. С каждым движением стол с грохотом ударяется о стену.

Мы определенно нанесем ущерб столику, стене или и тому, и другому.

– Сильнее, Гас, – просит Скаут, и я ускоряюсь.

Ее губы на моей шее… груди, а когда она обхватывает зубами мой сосок, меня пронзает невероятное наслаждение.

– Я хочу видеть тебя голой. Сейчас же.

Она быстро снимает платье через голову. От напряжения и страсти ей тяжело дышать, но это так, черт подери, сексуально. Я замедляю свои движения, наклоняюсь и провожу губами по соску перед тем, как взять его в рот. Слегка играю с ним кончиком языка, а потом втягиваю в себя и аккуратно прикусываю.

Скаут стонет и обхватывает мою голову руками, удерживая ее на месте. Я продолжаю исследование правого соска, а потом уделяю равное внимание левому.

Она ерзает по столу, пытаясь облегчить эту сладкую пытку.

– Ты уже близко, Скаут?

– Почти. – Ее глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт. Она делает вдох, задерживает его, а потом громко выдыхает. Каждый раз, когда она делает это, ее выдохи становятся громче и громче. Подступает оргазм, и сейчас в выражении ее лица отражается то же самое удовольствие, которое испытываю я.

– Очень…близко.

Вытаскиваю член практически до конца, а потом медленно ввожу его вновь.

Она слегка откидывается назад, я обхватываю руками ее зад и придвигаю бедра как можно ближе, чтобы глубже погрузиться в нее. Делаю последний толчок, и она всхлипывает. Я глубоко насколько это возможно.

– Мне так хорошо, – шепчу я, повторяя движение.

– Так хорошо, – с закрытыми глазами восклицает она, а потом начинает стонать все громче и громче: – О Боже! О Боже! Так хорошо. Боже, да!

И в эту же секунду я кончаю. Мощно и с таким удовольствием, как будто сдерживал себя годами. Мне хочется сказать… прокричать так много, но вместо этого из груди вырывается какой-то рокот.

Я не отвожу от нее взгляд и, когда Скаут, наконец, расслабляется и открывает глаза, они настолько полны счастья и блаженства, что у меня перехватывает дыхание.

– Привет, – шепчет она и улыбается. Этой улыбкой мне хотелось бы любоваться до конца жизни. Она как безмолвное выражение ее удовольствия.

– Думаю, мне нравится Лос-Анджелес.

– Я скучаю по дому, но секс в Лос-Анджелесе и правда изумительный.

Скаут остается у меня еще на час. Мы сидим на кровати, болтаем и едим печенье, макая его в стакан с молоком. Это может показаться скучным после предыдущего занятия, но все совсем не так. Мне нравится разговаривать с ней. Скаут очень сильно изменилась с нашей первой встречи. Раньше она пряталась от мира. Внутри была уверенной и сильной, а снаружи это все было искажено.

– Расскажи мне о родителях, – прошу я. Не знаю, согласится ли она, но я достаточно комфортно чувствую себя с ней сейчас, чтобы спросить, о чем угодно.

У нее полный рот печенья, поэтому Скаут сначала дожевывает его, а потом отвечает:

– Тут не о чем рассказывать. В последний раз, когда я общалась с мамой, она была в Индии. Это было пару лет назад. Отец живет в Бруклине. Я не видела его где-то около года.

В голосе Скаут нет грусти. Она рассказывает свою историю, как будто зачитывает список покупок.

– На что было похоже твое детство? Полагаю, твои родители были в разводе? – продолжаю допытываться я.

Она качает головой.

– Родители никогда не были женаты. Отец был музыкантом и играл в небольших барах в Бруклине, еле сводя концы с концами. Насколько я знаю, он до сих пор этим занимается. На самом деле папа не плохой, но у него проблемы с жизнью в реальности. Ну, знаешь, это когда тебе нужно быть трезвым, а не пьяным. А мама была кем-то вроде фанатки. Они перепихнулись пару раз, и она залетела. Родители жили вместе, пока я не родилась, а потом мама ушла.

Мне сразу же вспоминается Ма. Она фанатично опекает меня и любого, кого считает своим ребенком. Знаю, не все матери такие, но я совершенно не понимаю тех, кто отказывается от своего дитя.

– Она ушла?

– Да. Я всегда считала ее любительницей бродячего образа жизни. Не думаю, что она когда-нибудь работала. И точно знаю, что у нее никогда не было собственного места. Она просто дрейфует по миру, заводит друзей и любовников. Они предоставляют ей кров, а потом у нее начинает чесаться, и она снова переезжает. Мама звонит мне раз в пару лет, но я никогда не встречалась с ней лично, только по фотографии.

– Вот дерьмо. Это так ужасно, Скаут.

Она пожимает плечами, как будто и соглашается, и не соглашается со мной.

– Все так, как есть. Лучше уж вообще не иметь мать, чем иметь и ощущать себя тяжким бременем. Меня вырастил отец.

– Какой он, твой папа? – Мне даже страшно об этом спрашивать, потому что я знаю, что она не жила с ним после аварии.

Скаут моргает несколько раз, как будто пытается вспомнить его.