Текст книги "Святость и соблазн"

Автор книги: Хелин Вэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Повернувшись на бок, она попыталась выкинуть эту мысль из головы. Страсть была одной из тех эмоций, которые почему-то казались Флоренс неразумными. Может быть, потому, что представительницы ее профессии никогда не позволяют себе увлечься… клиентом? Страсть опасна, она превращает нормальных людей в сексуальных маньяков. Поддаться страсти означает потерять над собой контроль, а это в свою очередь делает человека крайне уязвимым.

Похоже, мне известно все это не понаслышке, подумала Флоренс. Но почему тогда ничто в подсознании не мешает мне с вожделением смотреть на моего спасителя, словно в той прошлой жизни у меня не было никаких сильных душевных привязанностей? Что же правда, а что ложь в моих снах?

В любом случае гораздо спокойнее быть друзьями, чем любовниками. Друзья не так рискуют, дружба лишена той интимности отношений, которая неизбежна между любовниками, знания того, где и как больнее ударить, если взаимоотношения испортятся.

К тому же дружба это то, чего наверняка желает сам Руперт. Если она бросится ему на шею, то, возможно, он просто брезгливо отвернется. Ему не нужна ее страсть. И тем более будет не нужна, когда он узнает о ее прошлом. Поэтому мечты о нем – бесполезная трата времени.

– Флоренс! – В голосе Руперта звучала тревога. Неудивительно, если он уловил направление, которое приняли ее мысли. – Вы так и не ответили на мой вопрос!

Она неохотно отвела взгляд.

– Думаю, мне надо встать.

Руперт не шевельнулся. Однако этого и не требовалось – Флоренс ощущала его присутствие каким-то особым шестым чувством.

– Вы уверены, что это следует делать?

Вдохнув поглубже, она ощутила запах Руперта, комбинацию одеколона, мыла и теплого тела.

– Уверена. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Это было не совсем ложью, хотя Флоренс нуждалась не только в свежем воздухе, способном прояснить мысли и привести в относительный порядок расстроенные нервы. Ей надо было оказаться как можно дальше от Руперта. Если не сделать этого немедленно, она непременно совершит какую-нибудь глупость, например, страстно поцелует его, несмотря ни на что.

– Кстати, Барби так и не побывала на своей вечерней прогулке, – добавила Флоренс.

Некоторое время он молча смотрел на нее, затем, по-прежнему не говоря ни слова, протянул руку, чтобы помочь ей подняться с дивана. Избегая его взгляда – и руки тоже, – Флоренс спустила ноги на пол и встала, прекрасно понимая, что ведет себя довольно странно, и все-таки надеясь выглядеть в его глазах не более странно, чем обычно. В конце концов, как же иначе должна вести себя женщина, полностью лишившаяся памяти?

– Вы уверены, что все будет в порядке? – настойчиво спросил Руперт, и прозвучавшая в его голосе забота только усилила испытываемое ею чувство вины.

– Я чувствую себя прекрасно. – Флоренс скосила глаза в его направлении. Весь вид Руперта ясно говорил о том, что он не слишком поверил услышанному. – Только немного смущаюсь, – добавила она с улыбкой, желая показать себя с самой положительной стороны, но это получилось у нее далеко не лучшим образом.

Руперт пожал плечами.

– Тогда я оставлю вас на минуту.

Покинув комнату, он действительно вернулся через минуту с легкой курткой для нее и с черным кожаным поводком для Барби.

Разве возможно, чтобы мужчина, совершенно посторонний человек, мог настолько хорошо ее понимать? И почему она испытывает такую неловкость от того, что не до конца с ним откровенна?.. Хотя это-то вполне можно объяснить, учитывая сферу ее деятельности.

Флоренс надела куртку, изобразив на лице то, что должно было означать благодарную улыбку, застегнула молнию и вышла вслед за Рупертом и Барби на улицу.

Дойдя до пляжа, Руперт спустил собаку с поводка, дав ей возможность побегать на свободе. Флоренс молча шла рядом, лицо ее было нахмурено.

Возникшее у него подозрение, что она что-то от него скрывает, сейчас еще более окрепло. Связано ли это с тем, что ей удалось вспомнить свое прошлое? И если да, то что в нем такого предосудительного, чем нельзя поделиться с ним?

До сих пор Флоренс как будто доверяла ему. Что же изменилось за несколько часов его отсутствия?

Промчавшись вдоль кромки прибоя, облаивая набегающие волны, Барби тяжелым галопом поскакала к любимой песчаной дюне. Приглашающим жестом указав на лежащую верх днищем лодку, Руперт подождал, пока усядется Флоренс, затем присоединился к ней.

– Вы что-то еще видели в вашем сне, не так ли? – У нее было вполне достаточно времени для того, чтобы обдумать ответ, решил он.

Негромко вздохнув, она подняла на него взгляд. Тревожное выражение ее лица заставило сердце Руперта болезненно сжаться.

– Да, видела, – нехотя призналась Флоренс.

– И что же?

– Не только видела, но и слышала. Не знаю, впрочем, имеет ли эта деталь какое-либо отношение к реальности, однако в моем сне два раза раздавался странный звук, показавшийся мне очень знакомым.

Врачи предупреждали, что со временем память постепенно начнет к ней возвращаться, но ни словом не упомянули о том, что это будет происходить во сне. Но как бы то ни было, намек есть намек, и Руперт вовсе не собирался сразу отвергать любого рода информацию, могущую помочь Флоренс вновь обрести себя.

– Предположим, хотя бы на мгновение, что этот звук вы слышали в реальности. – Она выглядела такой обеспокоенной, что сердце его опять сжалось. – На что он походит? – осторожно спросил он, стараясь не отвлекаться на бесполезные эмоции.

Флоренс покачала головой.

– Знаете… такое ритмичного пощелкивания. Вроде стука кастаньет… Нет, не это. С каким-то металлическим отзвуком… – У нее вырвался тяжелый вздох. – Нет, никак не могу сообразить, что он мне напоминает.

– А где вы находились в тот момент, когда его слышали? – спросил Руперт, надеясь таким образом навести ее на разгадку.

– В… в спальне.

Флоренс вновь отвела взгляд, и Руперту показалось, что она по-прежнему что-то утаивает от него. Он никак не мог решить, что лучше: попробовать выведать у нее недостающую информацию или попытаться извлечь что-нибудь из того, что она уже рассказала? Первое казалось более интересным, однако приходилось довольствоваться пока последним.

– И оба раза звук был один и тот же? – снова спросил Руперт.

– В том то и дело! – воскликнула Флоренс. – Хотя когда дождь барабанит по окну или по паркетному полу прыгает жемчужина, звук должен быть разным. И еще, – она чуть помедлила, – меня почем-то это ритмичное металлическое постукивание очень встревожило.

Заметив испуг в ее глазах, Руперт попытался сменить тему.

– Расскажите, как выглядела во сне ваша спальня. Можете ли вы припомнить что-нибудь конкретное? Какие-то детали обстановки?..

Он увидел, как нахмурились ее брови и, стараясь не мешать ей сосредоточиться, отвел взгляд в сторону. Наконец у Флоренс вырвался тяжелый вздох сожаления. Она никак, ну никак не могла описать интерьер, который видела во сне. Слишком уж он был говорящий, что ли?

– Нет, ничего, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.

Видимо, Руперт ей поверил, но не пожелал смириться с поражением и осторожно предложил:

– Почему бы вам не закрыть глаза? Попробуйте, может быть, припомните хоть какую-нибудь мелочь.

Он знал, что не должен понуждать ее к воспоминаниям, однако не мог решить, в ее ли это интересах или в его собственных. Было ли тут дело только в доверии или она руководствовалась другой мотивацией, пока что ему непонятной?

Из-за прибрежного утеса выплыла белоснежная красавица яхта, за штурвалом которой стоял стройный черноволосый молодой человек в белых шортах и такой же тенниске. Взяв висящий на груди бинокль, он собрался поднести его к глазам, чтобы обозреть окрестности… И тут случилось нечто невероятное.

Схватив Руперта здоровой рукой, Флоренс больно толкнула его в спину загипсованной. И, не успев ничего толком понять, он, придавленный ее телом, оказался лежащим ничком на песке под защитой перевернутой лодки.

– В чем…

– Шшш! – прошептала Флоренс.

Она слегка приподнялась, соблазняюще прижавшись к нему бедром. Вытянув шею как можно дальше, Руперт попытался разглядеть, что творится, но загипсованная рука, надавив на затылок, снова ткнула его лицом в песок. Попытавшись было понять причины столь необычного поведения Флоренс, он вскоре отказался от этой мысли. Ощущение прижавшейся к нему Флоренс лишило Руперта всякой способности рассуждать здраво. Битва была полностью проиграна, еще не начавшись.

– Лежите и не двигайтесь, – попросила она и добавила на удивление жалостливо: – Пожалуйста.

Вытащив из-под себя руку, он смахнул с лица песок.

– В чем дело, Флоренс?

– Тише, – вновь прошептала она умоляющим, чуть ли не плачущим голосом.

Загипсованная рука вновь обрушилась ему на затылок. Но он проворно перевернулся, оказавшись теперь сверху. Дыхание Флоренс было учащенным, прижатая к нему грудь чертовски отвлекала внимание.

– Подождите, – сказала она. – Опасность, может быть, еще не миновала.

– Что случилось, Флоренс?

– Этот человек на яхте… он оказался здесь не случайно. Ему нужна я, но если он заметит вас, то и вам несдобровать. Для него нет ничего невозможного…

6

Если бы она не была так чертовски напугана, он непременно расхохотался бы.

– Флоренс, человек на яхте – владелец того белого особняка, мимо которого мы проезжали. Типичный плейбой, и ничего больше. Его здесь знает… я бы сказал, каждая собака, если бы только таким беспородным псам, как Барби, был доступ на его ухоженные лужайки.

Осторожно придерживая загипсованную руку Флоренс, Руперт заглянул ей в глаза, ожидая увидеть в них страх. Однако неожиданно обнаружил совсем не это, и его сердце бешено забилось.

Ее взгляд остановился на губах Руперта.

– Вы абсолютно уверены в этом?

– Абсолютно.

Флоренс внезапно успокоилась, тело ее разом обмякло. Эй, мы должны немедленно подняться, иначе можем совершить непоправимую ошибку, встревоженно подумал Руперт. Для него уже не было секретом, что он желаете ее. А приоткрытые губы и затуманенный взгляд не оставляли никаких сомнений относительно того, что и Флоренс испытывает те же самые чувства.

Однако он не сделал попытки встать, даже не шевельнулся. Время для объяснений настанет позднее. Все, о чем Руперт был в состоянии думать сейчас, было совершенство лежащего под ним женского тела и предполагаемая мягкость и сладость замечательных…

Закончить мысль ему так и не удалось. Неосознанным движением он наклонил голову и коснулся соблазнительных теплых губ. Судорожно вздохнув, Флоренс издала легкий стон удовлетворения, свидетельствующий о том, что мысли их текут в одном направлении.

Губы Руперта оказались нежными и влажными. Флоренс ощутила их вкус и чуть было не растаяла в его объятиях, чуть было не закинула руки ему за голову. И тут ее охватила паника. Нельзя давать Руперту понять это, иначе он решит, что она легкодоступна! Быстро отвернувшись, Флоренс разорвала контакт губ.

Теперь он целовал ее висок, руки его медленными движениями ласкали Флоренс. Руперту не хотелось отпускать ее, на какой-то момент она ответила, и это подействовало на него как глоток вина. Тело отреагировало так сильно, что он не рисковал прижать ее к себе крепче, иначе она бы почувствовала, как сильно он возбужден.

Хоть и неохотно, но Руперт все-таки отстранился от Флоренс. Но тут же решил, что не будет делать вид, словно ничего не произошло. Он мужчина и хотел, чтобы Флоренс видела в нем именно мужчину.

– Почему вы так нервничаете, когда я касаюсь вас? – спросил он, беря ее за подбородок, чтобы не дать отвернуться.

Руперт хотел видеть лицо Флоренс, ее глаза. Сейчас ему нужны были любые, даже самые незначительные «улики».

– Вы же сказали, что собираетесь быть мне другом, – с трудом выдавила она.

– А разве друзьям не позволяется прикасаться друг к другу?

– Я думала, вы имеете в виду дружбу без секса.

– Как можно заранее сказать, к чему приведет общение мужчины и женщины? Я еще не до такой степени бесчувствен, чтобы не реагировать на красотку вроде вас. – Руперт ласково провел большим пальцем по ее нижней губе. – Поймите меня правильно: я просто не хочу лицемерить.

Это признание настолько встревожило Флоренс, что ее сотрясла нервная дрожь. Неужели она чем-то выдала себя?

– Не пугайтесь так, – попытался успокоить ее Руперт, погладив по щеке. – Я к вам привязался, время от времени мне хочется вас поцеловать. Неужели это так страшно?

– Нет, – пробормотала она, – не страшно.

– Отлично! Тогда…

Внезапно он ощутил прикосновение холодного собачьего носа к своей шее. Барби надоело одиночество.

Он недовольно поднял голову.

– В чем дело?

Усевшись на песок, собака умоляюще смотрела на него круглыми карими глазами.

– Сейчас не время для игр, – строго сказал он. Возможно, это было правдой, но Барби, несомненно, так не считала.

– Руперт…

Он взглянул на Флоренс, чьи ставшие вдруг зелеными глаза были затуманены от желания, потом на Барби, бешено виляющую хвостом и явно ожидающую, когда он займется наконец делом и бросит ей ветку, которую можно будет принести обратно.

С тяжелым вздохом разочарования Руперт отстранился от Флоренс – поступок, который основывался не только на желании Барби соблюсти священный ритуал вечерней прогулки, но и на необходимости взять себя в руки. Если бы не настойчивость пса, неизвестно, как далеко он мог бы сейчас зайти. Или, вернее, насколько далеко ему позволила бы зайти Флоренс.

К добру это или нет, с уверенностью сказать было невозможно. В его намерения входило помочь Флоренс, а вовсе не расстраивать ее еще больше своей неспособностью удержаться от подобных приступов вожделения.

Поэтому, как ни трудно было превозмочь себя, он неохотно поднялся и подал руку Флоренс. Она бросила на него взгляд, в котором смущение сочеталось с еще не угасшим желанием.

Черт побери!

Поставив ее на ноги, Руперт подобрал сухую ветку и швырнул подальше, чтобы доставить удовольствие Барби.

– Должен ли я извиниться? – спросил он.

Отряхнув здоровой рукой песок с джинсов, она подняла на него глаза и легко улыбнулась.

– Нет, если только не жалеете о том, что поцеловали меня.

Прибежав с веткой в зубах, Барби положила ее у ног хозяина. Руперт повторил бросок. Потом, притянув Флоренс к себе, коснулся ладонью шелковистой кожи ее щеки.

– Я ни о чем не жалею.

Улыбка Флоренс из смущенной стала радостной.

– Я тоже.

Следующие минут десять прошли в молчании. Однако это молчание, к удивлению Руперта, не было неловким. Не пришлось даже подыскивать достаточно нейтральную тему для разговора.

– Вы не хотите объяснить, что произошло перед тем, как мы… чуть было окончательно не потеряли голову? – наконец спросил он.

Лицо ее вмиг стало серьезным.

– Вы считаете, что я веду себя странно?

Флоренс явно что-то недоговаривала, однако его интересовало совсем не это. Было непонятно, почему она вдруг решила, что кто-то может следить за ней. Более того, с какой стати знакомство с ней могло представлять опасность для другого человека, в частности для него.

Руперт взглянул ей в глаза.

– А сами вы как думаете?

Пожав плечами, Флоренс поправила растрепавшиеся волосы.

– Думаю, что я должна позвонить в полицию, чтобы обезопасить вас. Поэтому нам лучше вернуться домой.

Он нахмурился, не сводя с нее глаз.

– Зачем? За вами никто не следит, Флоренс. Тот человек на яхте никогда не будет заниматься чем-то подобным. Он если и пошевельнет пальцем, то только ради собственного удовольствия.

Она твердо выдержала его взгляд.

– Затем, Руперт, что с очень большой степенью вероятности я имею знакомых в преступном мире.

Если Руперт опять поднимет ее на смех, она может не сдержаться и ударить его. Ударить что есть силы.

В том, что она, возможно, является подружкой какого-нибудь гангстера, нет ничего смешного. По правде говоря, это ее страшно пугало.

Но на этот раз Руперт предпочел промолчать, только отвел взгляд и усмехнулся.

К тому времени, когда они подошли к уродливой бетонной лестнице, Флоренс так и не решила, как вести себя с Рупертом. А он явно ждал от нее честности и откровенности.

– Не понимаю, почему к известию о том, что я могу принадлежать к преступному миру, вы относитесь так легкомысленно, – пробормотала Флоренс, ожидая, пока он откроет дверь.

Оглянувшись на нее, Руперт потянулся к ручке.

– Потому что ваше заявление действительно не заслуживает внимания. Если вы преступница, то я президент Соединенных Штатов.

Он резко повернул ручку, но дверь не открылась.

– А разве вы не запираете дверь, когда выходите из дому?

Руперт повернул ручку еще раз.

– Нет, когда отправляюсь с Барби на прогулку, я больше боюсь потерять ключи на пляже, чем вторжения в дом постороннего человека.

– А где вы прячете запасные ключи?

Он пожал плечами.

– Нигде. Мне и в голову не приходило это делать.

– А я вот всегда кладу их в цветочный горшок, который стоит перед входом. Среди цветущей герани ключи не так-то легко отыскать. По-моему, это гораздо безопаснее, чем прятать под коврик, как делают все героини в…

Она замолчала, округлившимися глазами уставившись на Руперта. Неужели она вспомнила кусочек из своего прошлого? Но этого так мало для цельной картины!

– Ну же, продолжайте! – попросил он.

– Это все. Больше я ничего не помню, – чуть не плача, ответила Флоренс.

– Не отчаивайтесь, – ободряющее произнес Руперт. – Лиха беда начало!

Он ласково положил руки ей на плечи, желая успокоить, и повернул так, чтобы заслонить от взглядов случайных прохожих. Руперт и сам толком не понимал, что у него на уме. Но тут Флоренс, зачарованно глядевшая на него, чуть пошатнулась и непроизвольно оперлась спиной о дверь. Та вдруг мягко подалась и приоткрылась.

Ну надо же! Руперт чуть не выругался от расстройства. А Барби тем временем, протиснувшись в образовавшуюся щель, распахнула дверь шире, вбежала в холл… И остановилась, глядя на молодых людей, нелепо застывших на пороге.

– А ваша… ваша дверь действительно была не закрыта, – пробормотала Флоренс, с трудом приходя в себя. – Наверное, вы очень резко повернули ручку и язычок заело.

– Наверное, – со вздохом согласился Руперт и попытался перевести все в шутку, чтобы снять напряжение. – Недаром же говорят, что с дверьми и женщинами надо обращаться с нежностью.

Она вымученно улыбнулась и вошла в дом. Руперт последовал за ней. От былого наваждения не осталось и следа. Ее снова одолевали мысли о странностях своего поведения.

– То… то случилось на пляже… разве это не говорит о том, что сама мысль о слежке не кажется мне нелепой? – спросила она не то себя, не то Руперта.

– Но если бы вы были преступницей, разве у вас возникло бы желание связаться с полицией?

Снимая с себя одолженную им куртку, Флоренс обдумала слова Руперта. Так ли это? Убедительных доводов против его предположения в голову не приходило. Разве только одно: она собиралась поступить так, чтобы обезопасить другого человека, который был ей… Что? Небезразличен? А как же тот, который незримо присутствует в ее снах?..

Флоренс потрясла головой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Но на место одних пришли другие, не менее нелепые.

– Может быть, удар по голове направил меня на стезю добродетели и я решила раскаяться в преступном прошлом?

Руперт скептически хмыкнул.

– По-моему, вы насмотрелись мыльных опер. Там сценаристы, чтобы хоть как-то свести концы с концами, придумывают такие сюжетные ходы, которые даже маленьким детям показались бы, абсурдными.

Пройдя в гостиную, Флоренс уселась на диван, поджав под себя ноги.

– Но разве в это так трудно поверить? – опять спросила она. – Как иначе объяснить мое странное поведение на пляже? И откуда берутся сны, если под ними нет никакой реальной основы?

Руперт сел рядом с Флоренс, хотя она предпочла бы, чтобы сейчас он был подальше от нее. Иначе ей будет очень трудно сосредоточиться.

– Хотите сказать, что видели сны и раньше?

Флоренс кивнула.

– Да, еще лежа в больнице. Правда, я помню лишь отрывки, но между ними определенно существует какая-то связь.

Она пересказала ему все, что помнила, о роскошной белой машине с шофером, о своей поездке по улицам Неаполя, о странном толстячке, взирающем на нее требовательно, если не сказать угрожающе.

Флоренс посмотрела на Руперта.

– Я как будто чувствую на себе чей-то неотрывный взгляд, не упускающий ни единого моего движения. Неотрывный взгляд серых глаз. И слышу этот звук, похожий на громкий треск, только очень ритмичный… Как… как короткая пулеметная очередь!

Она вздрогнула, и Руперт немедленно пододвинулся ближе.

– Вы точно это помните?

Флоренс напрягла память, но у нее ничего не получилось.

– Нет, не точно. И этот человечек, ну почему им кончаются все мои сны?

Он осторожно погладил ее по руке.

– Не следует слишком спешить, – мягко посоветовал он. – Все придет в свое время.

Эти слова вызвали в ней раздражение. Вскочив, Флоренс нервно заходила по комнате.

– Но сколько понадобится для этого времени, Руперт? Неделя? Месяц?

В его взгляде читалось искреннее сочувствие.

– Этого никто не может знать.

Рассудительность его тона просто бесила Флоренс. В надежде успокоить нервы она сделала несколько глубоких вдохов и попыталась объяснить, что еще ее беспокоит:

– Если мне не удастся вспомнить прошлое, придется начинать все сначала. Мне нужно будет найти работу и какое-нибудь жилище, что совсем не просто, поскольку я не имею никакого понятия, есть ли у меня образование или все, что мне по силам, это мыть посуду в какой-нибудь забегаловке. Да и кто меня возьмет? Какой работодатель не отнесется с подозрением к девице моего возраста, не имеющей трудового стажа?

– Если будете нервничать, то вообще ничего не вспомните, – возразил Руперт. – Нельзя казнить себя по поводу каждого исчезающего обрывка воспоминаний, вы только делаете себе хуже. – К тому же время уже позднее, – добавил он. – Давайте я помогу вам устроиться на ночь, а там будет видно. Утро вечера мудренее.

– Исчезающие обрывки, – с горечью в голосе пробормотала она, качая головой. – А как насчет исчезнувшей жизни?

– Вы должны дать себе время, Флоренс. И никакие сожаления по этому поводу не помогут процессу хотя бы частичного восстановления памяти, тем более что это вас так сильно расстраивает.

Он был воплощением спокойствия и терпения, но Флоренс это не устраивало. Черт побери, ей нужны были ответы, имеющие хоть какой-нибудь смысл! Бездействие казалось просто невыносимым.

– У вас ведь есть семья, – сказала она, указывая на висящие на стене фотографии в рамках. – И близкие друзья, так ведь?

– Конечно, а в чем дело?

– Кто они такие? Как их зовут? – требовательно спросила она, проигнорировав его вопрос.

Бросив на нее удивленный взгляд, Руперт поднялся и подошел к фотографиям.

– Это Остин, мой старший брат, – начал он, указывая на фотографию молодого, очень похожего на него человека, стоящего на фоне машины с опознавательными знаками. – А это Энтони, с которым мы почти одновременно пришли в команду спасателей.

На следующей фотографии была изображена строго одетая женщина со слегка поседевшими волосами и смеющимися голубыми глазами. Она восседала за конторкой в окружении книг.

– А это тетя Кэйт, позаботившаяся о нас с братом после смерти родителей.

Сняв со стены один из снимков, он протянул его Флоренс. Этому черно-белому свадебному фото было, судя по его состоянию и одежде жениха и невесты, лет сорок. Они стояли на пороге небольшого дома и улыбались в объектив. На темноволосой матери Руперта было белое подвенечное платье и венок из флердоранжа, ее муж был одет так, как и положено быть одетым молодому человеку в такой торжественный для него день. И оба они светились от счастья.

Внезапно что-то шевельнулось в памяти Флоренс. Но чем больше она старалась удержать этот фрагмент прошлого, тем глубже он погружался в пучину подсознания.

– А это что за девушка? – спросила она, указывая на снимок длинноногой блондинки в форме медсестры, и какое-то неприятное чувство шевельнулось в ее душе. – Кажется, я ее где-то уже видела.

– Ну естественно, – ответил он, вешая свадебную фотографию родителей на место. – Это Дороти, она работает в той больнице, в которую вас привезли после пожара. И она нам с Остином как сестра.

– Как сестра?.. – недоверчиво протянула Флоренс, очень надеясь, что Руперт примется убеждать ее в этом.

– Да. Ее, как и нас с Остином, воспитала тетя Кэйт. А теперь, может, объясните, зачем вам понадобилось все это выяснять?

– Считайте это моим капризом, – ответила она. – А как насчет более далеких предков? Знаете ли вы кого-нибудь из ваших дедов и бабушек?

Руперт нахмурился.

– Только бабушку со стороны матери, которую мы иногда навещали, будучи детьми. Родители отца умерли еще до моего рождения. Но я никак не могу понять, к чему вы, собственно говоря, клоните.

– Это все фотографии близких вам людей, иначе вы не стали бы их здесь держать. – Флоренс указала на них рукой. – А теперь представьте на мгновение, что не знаете никого из вашей семьи, более того, не знаете даже, есть ли у вас семья. Как думаете, что бы вы при этом чувствовали?

Руперт подошел ближе.

– Мне кажется, я понимаю, что именно вы хотите этим сказать. – Он осторожно коснулся рукой ее щеки. – Когда вы пытаетесь заставить себя вспомнить и оказываетесь не в состоянии это сделать, то ощущаете себя очень одинокой… Простите. Я понуждал вас напрягать память и сожалею об этом.

Искушение крепче прижаться к его теплой ладони было очень сильно, однако, пересилив себя, Флоренс отстранилась. На сегодня с нее было вполне достаточно. Она подозревала, что странные сны каким-то образом связаны с ее прошлым, но, если не удастся расшифровать их, придется начинать жизнь с чистого листа.

В очередной раз. Почему-то Флоренс была уверена, что уже делала это раньше.

Нет, лучше было об этом пока не думать.

– Тогда перестаньте, пожалуйста, уговаривать меня не волноваться, потому что ситуация действительно тревожная. Передо мной стоит выбор: либо реконструировать прежнюю жизнь, либо построить новую. А я даже не знаю, действительно ли меня зовут Флоренс, или…

О Боже! То, что, что она может носить другое имя, пришло ей в голову только сейчас!

Руперт взглянул на нее с выражением крайнего недоумения на лице.

– Что вы имеете в виду?

Но Флоренс было уже не до его реакции. Внезапно стало трудно дышать, ноги отказывались служить, когда она заставила себя подняться и подойти к стене, на которой висели фотографии.

Если то, что уже открылось ей, действительно отражает прошлую жизнь, то, может быть, потеря памяти для нее благо? Чем больше она узнавала о себе, тем меньше ей это нравилось. Поначалу обнаружилось, что она подружка гангстера, а теперь выяснилось, что и имя у нее, возможно, фальшивое.

Она взглянула на Руперта, стоящего столбом посреди комнаты и смотрящего на нее так, будто он видит ее впервые в жизни.

– Подождите минуточку, – пробормотал он. – Вы хотите сказать, что вас зовут не Флоренс? А как тогда?

Почувствовав пробежавший по телу холодок, Флоренс покачала головой.

– Не имею понятия, – прошептала она. – Но знающие меня люди обращались ко мне как к Флоренс… Парето.

– Что?

Она нервно сглотнула образовавшийся в горле комок.

– Парето, – повторила она увереннее. – Флоренс Парето.