Текст книги "Измена. Я лучше чем она (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 35

– Не думал, что придется нам когда-нибудь свидеться, – задумчиво стучит по подстаканнику ложкой.

Монотонный звук взрывает мозг. Сейчас меня раздражает все. Реакция Самойлова на приезд, его полное безразличие к происходящему. В моменте показалось, что он очень досадует на то, что явилась в его дом. Чем больше здесь нахожусь, тем больше прихожу к невеселому выводу.

Нет, я не ждала, что он бросится на шею. Мы взрослые люди и прожив целую жизнь друг без друга, странно было бы облиться слезами нечаянной радости. Но дело в том, что Роман Александрович абсолютно бесчувственный человек. Ноль!

– Я бы не приехала, если бы… Ладно, неважно, – останавливаюсь вовремя. Прошу лишь об одном. – Расскажите мне о матери.

– О-о-о! Она была чудная женщина. Веселая, романтичная, красивая. Вы на нее очень похожи, кстати.

Прекрасно.

Если его «вы» я выдерживаю относительно спокойно, то на поход к шкафчику и выуживанию из него бутылки дешевого коньяка встречаю безрадостно. Но я тут не хозяйка, запретить не могу.

– Чем же?

– Манерой, грацией. Понимаете? – машет опустевшей стопкой перед носом. – Она такая вся воздушная была. Вас от нее отличает хищность, – тычет в меня стаканом. – А моя женщина была иной во всем за исключением одного недостатка. Весомого недостатка!

– И которого?

Роман Александрович лихо расправляется со второй дозой. Глаза начинают блестеть. Самойлов становится поразительно неприятным. Он мне напоминает злобного гнома. Вроде одежка приличная, с виду добренький, а внутри чернота. Нос заостряется, острый подбородок выезжает вперед. Но самое странное не это, а то, как смотрит. Жадно, неприязненно и фонит напропалую чувством презрения.

Уехать? Мне кажется, мы хотим этого и он и я. Здесь я чужая.

– Она была из богатой семьи.

Пафосный голос падает в тишину. Так говорят люди, которые всегда с отменно напускной брезгливостью говорят о чужих деньгах, а увидев их или хотя бы приблизившись, немеют от благоговения к купюрам и вожделеют больше всего на свете. Но сами прикладывают минимум усилий, чтобы заработать. Порицание и зависть вечное оправдание своей провальности.

Мерзко. Мерзко мне!

– Разве мать в том виновата?

– Нет, – презрительно усмехается, – виноваты ее родственники. Вы смотрю тоже из той же породы, – придирчиво осматривает кольца и крупный браслет на запястье. – Деньги зло.

– Как ее звали?

– Юля. Джулия. Я любил ее так называть.

– Роман и Джулия. М-да…

– Почти как Ромео и Джульетта. Поганые Доронины! Ненавижу. Они виноваты в смерти. Больше никто.

– Я недавно узнала о …

Он меня не слушает. Заливает еще рюмку и сбивчиво рассказывает о своей жизни. Оказывается, мама отреклась от семьи и прозябала с отцом в этом доме. Боже, с печным отоплением. В нищете. Как утверждает Самойлов, быт для них был неважен. Главное, что он хотел написать гениальный роман, который смог бы прославить его на весь мир. Но чертовы обстоятельства погубили талант.

Самойлов писатель неудачник, который творил нетленку, но признания не случилось. Это уже мое мнение.

Роман Александрович вскакивает. Почти спотыкаясь, бежит в свою комнату, сует мне в руки испечатанные листы, и я понимаю, что там сущая белиберда. Построение текста хромает на обе ноги, повествование изломано, хаотично. В основном рассуждения и они очень странные. На титульном листе написано «Мысли о гармоничном бытие. Человеку много не нужно».

Они не жили, а почти что выживали. Еще раз убеждаюсь. Хотя Самойлов рассказывает иначе, приписывает неземную любовь и говорит, что неустроенность и тотальное безденежье переносили легко.

Меня злит, что он такой. Я представляла себе его совсем иначе. Мне казалось, что он сильный. Я жила все время в окружении слабых мужчин, за исключением Барского. Отец Доронин зависим от Аделины. В рот ей смотрит. Остальные тоже ничем и никем не нуждаются. И этот такой же. Самовлюбленный эгоист.

Как же злит… Нужно уезжать. Не могу больше. На черта приперлась только? К папочке захотела. А он вон сидит этот папуля и на «вы» называет. Взгляд, как у лягушки стылой.

Ладно. Я же не надеялась ни на что, верно? Просто приехала узнать что-то. Вот, получай.

– Они не думали о твоей матери.

– Может это ты должен был о ней думать?

– А почему Вы мне «тыкаете»? – возмущенный пьяненький взгляд упирается в меня.

Фаталити.

А я еще Барского тварью считала.

По крайней мере он честен, хоть и демон. А происходящее здесь по цинизму все рекорды бьет. Ни слова в мой адрес, только нытье и полное разочарование жизнью. Взрослый мужик костерит направо и налево неблагодарных родственников, обвиняя во всех грехах. Главный из них – проклятые деньги сделали из них черствых людей. Его не поняли и не приняли, не помогли, одна Юля его любила.

– Хотя бы потому, что я твоя дочь. К сожалению.

– Я бы попросил Вас…

– Скажи, ты боролся за меня? После смерти матери.

Вопрос повергает его в ступор. Самойлов резко замолкает. Но я знаю, что он ответит. Холодно усмехаюсь и прямо смотрю на него. Не ошибаюсь в предположениях.

– Мне было очень тяжело. Я бы не смог тебя вырастить. Поэтому решил оставить тебя там. Решил утопить себя в работе в память о жене.

То есть мой папаша планировал сдать меня в дом малютки. Отлично.

– Не вышло смотрю, – обвожу рукой вокруг, – да?

– Брат Джулии забрал тебя. Повторяю, мне было тяжело. Я не справлялся.

– Хватит.

Быстро собираю вещи. Запихиваю в сумку все комом. Благо много разложить не успела. Как вихрь по комнате движусь. Закручиваю волосы в хвост, чтобы не распадались.

Внутри вулкан клокочет. Какого… Какого черта я поперлась к нему? Зачем?

Натягиваю кроссы, куртку, вжикаю молнией.

Больше ни ногой. На фиг. Не было и не нужно такого жалкого. Я не нужна ему. Да и мне папаша тоже не сдался. Пусть сидит и дальше упивается мнимой гениальностью. Интересно, что в нем мать нашла.

– Всего хорошего.

Самойлов затяжно кивает. Впервые в глазах сквозит некая заинтересованность. Он в буквальном смысле таращится на одежду, будто калькулирует сумму в голове.

– Машина есть у Вас?

– Есть.

– А какая? А квартира есть?

– Зачем Вам это, Роман Александрович?

Мы снова переходим на «вы» и это правильно.

– Да так, – неопределенно пожимает плечами. – Говорят, по закону дети должны содержать немощн…

Толкаю дверь плечом и ухожу. Лучше такси к автобусной остановке вызову, чем сидеть с ним в одной комнате. Упрямо шагаю, смело игнорирую лай собак, хотя боюсь их до ужаса. Злость бурлит во мне огромными пузырями. На эмоциях выхватываю телефон и всаживаю палец в сенсор.

– Слушаю.

– Не разбудила? Можешь говорить? Ты один? – сыплю вопросами.

– Нет. Да. Один.

– Подумала. Давид, я согласна, – почти ору в динамик.

– Умница. Завтра в девять заеду, адрес сбрось. Подожди… Дин, ты в порядке? Я приеду за тобой? Сейчас?

Глава 36

– Ты рехнулся, – растерянно тянет слова, озираясь вокруг. – Серьезно? Это мое?

– Твое. Вот здесь, – бросаю документы на стол, – имя собственника. Дина Барская. Ты не была простив, когда у тебя осталась моя фамилия.

Прищуриваюсь в ожидании ответа. Дина немного розовеет щеками и отворачивается. Даю ей прийти в себя. Благородно затыкаюсь, жду реакции. Подгонять больше не буду. Все. Теперь она поступает, как хочет и если…

– Да. Так вышло. Развод же ты оформлял.

– Прости, но мне показалось, что так будет правильно. Странно будет звучать, но считай, что это моя последняя выходка.

Дина резко разворачивается, волосы веером взлетают. И надо же так случиться, что именно в эту секунду из окна через широкие жалюзи падает солнечный свет. Стандартная работа организма замыкается, происходит зловредная электрическая вспышка. Дива в золотых лучах. Твою ж мать, да я романтиком становлюсь. Остановите землю, я сойду.

Молчу. Я тупо смотрю на нее.

Красивая. И глазюки эти… Как стрелы. И цель у острия одна теперь, хотя Дина даже не ведает какая. Я сам задаю траекторию. Мать вашу! Туши свет, делай ночь. Что там еще вспомнить из юношеского прошлого?

Разная хрень лезет в голову. Отвлекаю себя, только бы загасить вспышки в теле. Чтобы не спалить все живое, не испоганить человеческое начало отношений, отворачиваюсь.

– Пройдись, – холодно бросаю. – Посмотри площадь. Устраивает? Или другое помещение нужно?

– Я сейчас.

Она уходит, а я осторожно перевожу дух.

Говорят, что даже на самого отъявленного негодяя найдется своя укротительница. Так и есть. Сколько дней жил под одной крышей, только и в голову не могло прийти, что это она. Скажи мне в тот момент настоящую истину, посмеялся бы от души. А теперь я в западне.

Лишившись Динки, единственное, чем занят, думаю только о ней. Нутряк горит, Угли не затухают. Они тлеют, но настолько жарко, что нестерпимое пекло испепеляет заживо. Попал. Не то, что попал, мне не выбраться теперь. Без вариантов.

– Давид!

Вздрагиваю.

Голос по венам льется. Так бывает?

Нет, я не думаю, что наш нормальный разговор сегодня только потому, что я ей подарок сделал. Дина не продается никогда и ни при каких обстоятельствах. Сам факт того, что мы вместе и общаемся, будто не было устроенного мною ада, много значит. Да до хрена он значит. Голову даю на отсечение, что не из-за подношения.

Она понимает, что хочу сказать. Я официально приношу извинения и молю о прощении. Только не словами, а поступками.

Моя жизнь перевернулась за пару дней осознания. Это точно не жалость. Мне нет дела, кто родители Дины. Это не похоть. Хватает ума не перетаскивать в постельную плоскость едва начавшуюся жизнь. Не меркантильность. Чего-чего, а денег более, чем достаточно.

Давай, Дава. Будь мужиком. Забей на свои убеждения. Наплюй. Признайся, скот, что Динка тебе дорога. Вслух ей скажи. Скажи, что хочешь ее назад.

– Слушаю, – вместо признания, произношу именно эти слова.

– Меня все устраивает. Я принимаю.

Облегченно выдыхаю. На задворках сознания запиливаю, что издательство несомненный повод встречаться с ней чаще. Но об этом позже. Хрупкую тропу сейчас лучше не топтать.

– Иди сюда. Посмотри начальную базу начинающих авторов. Взгляни, здесь неплохие стартовые имена. Я не особо разбираюсь, но они являются хорошей основой. Продуктивной.

– Мне немного страшно, – в дверном проеме появляется пока еще не моя Барская. – Я почти все позабыла.

– Дин, – выдвигаю стул и жду, когда она присядет. Как только она касается сиденья, придвигаю стул к себе. Ее колени располагаются аккурат между моих ног, еще немного и упрутся между. Пах простреливает огнем. Немного отстраняюсь от греха подальше. – Найди для начала хорошего зама. Тебе останется лишь грамотно выстроить работу. Начальный поток я подобрал. Молодые писатели, новое слово. Не мне тебя учить. Помещение выкуплено в собственность, спешить не сильно нужно, но чем скорее освоишься, тем лучше. Насколько я помню, пока мы были в браке, ты же делала вычитки. И весьма талантливо. Не удивляйся, я знаю все, чем была занята.

– Не знала…

– Дин, я в тебя верю.

– Да?

– Да. Ты сможешь.

– Смогу, – кивает задумчиво и в глазах появляется фанатичный блеск. На глазах меняется. Она как бы зависает, но впечатление обманчиво. Дина калькулирует события и действия. Уверен в этом. – Для начала… Слушай, а тут кофемашина есть?

Бросаю взгляд на часы. Все равно я проебал встречу. Делаю знак и беру тайм-аут, чтобы оповестить секретаря об отсутствии и велю передавать все важное немедленно. Укладываюсь в пять минут. Некритично. У меня пара дней перед тем, как заберу полностью правление в свои руки, а потом Дине придется самой принимать глобальные решения. Пока помогу, чем смогу.

Около трех часов накидываем варианты развития издательства. Барская фонтанирует идеями, зачастую неожиданно креативными и смелыми. Ограничивать в чем-то не собираюсь, пусть отрывается. Даю пару советов, регулирую условный финансовый поток. Дина прислушивается и делает пометки карандашом на найденной в кабинете бумаге.

Я любуюсь ей. Честно. И еще момент, что покоряет еще сильнее. Знал, что она умная, но настолько… В очередной раз понимаю, как же я обманулся тогда.

– Давид, ты не думай, что я вот так … из-за издательства. Не хочу.

– Дина, – предупреждающее тяну. Мы сидим на полу напротив друг друга. Пиджаки сброшены, рукава закатаны. Вокруг стоят чашки с кофе. Валяются листы бумаги с кусками Дининых записей. Ноут шумит вентилятором. И среди этого хлама меня предательски таращит. Смотрю на свою пока еще не Барскую, как на восьмое чудо. Слепой прозрел, твою мать. – Даже не начинай.

– Нет. Будь соучредителем. Так мне будет спокойнее.

– Нет. Оно твое.

– Давид, пожалуйста.

– Ты не понимаешь почему я это сделал? Серьезно?

– П-понимаю…

– Так за чем дело стало? Забирай. Это ничто в сравнении с обидами. Малость. Я должен тебе больше. И давай не возвращаться к разговору. Скажи лучше о том, как съездила.

– Нет, – меняется в лице. – Не надо. Пусть все останется в прошлом.

– Все, – поднимаю руки вверх, – забыли. Тебя отвезти? – Спрашиваю ни на что особо не надеясь, но начну с малого.

Дина кивает, и мы поднимаемся с пола. Встав ровно, невольно оказываемся в максимальной близости друг к другу. Дина держит в руках пачку собранных записей, только они нас разделяют. Я неотрывно таращусь прямо в глаза и в очередной раз понимаю. Сейчас меня накроет, потому что близость с пока еще не моей Барской едва выносима.

Один маленький шаг вперед и …

Глава 37

Как бы не наломать дров. Риторический вопрос занимает мысли всю дорогу, пока Давид отвозит меня домой. Хорошо, что Барский молчит и спокойно едет, обремененный лишь своими проблемами. Он задумчив и молчалив.

Только перед домом внезапно произносит.

– Хочу, чтобы ты переехала.

И мрачно смотрит в сторону. С нажимом стучит пальцами по рулю. Глухой звук заполняет салон, что запечатан наглухо, слышен лишь скрип кожи под тяжестью наших тел. Хотя это только я беспокойно ерзаю, Давид сидит ровно.

Тихо вздыхаю. Мне и самой не очень нравится жилище, но что поделать.

– Я пока не готова.

Это действительно так. Мой мозг едва поспевает перерабатывать информацию происходящего. Столько всего, что голова кругом. Не успеваю задраить пробоину в одном месте, как течь начинает в другом. Мечусь на своем корабле жизни, как неопытный юнга, который изо всех сил пытается стать на капитанский мостик.

Мне хоть немного времени разобраться, причесать свои мысли и выстроить систему координат. Но его катастрофически не хватает.

– У меня к тебе предложение.

– Еще одно?

Брови летят вверх. Правда не жду еще чего-то, Давид и так дал слишком много. В хорошем смысле щедрость Барского поражает. Вопрос в том, готова ли я принять столько много. Скручиваю руки в замок, выжидающе смотрю. Разбивает волнение, я начинаю дребезжать всеми частями тела.

Конечно, явно не потому, что Барский одарил подарком, кстати весьма и весьма щедрым, не поэтому безусловно. Тут другое. Меня очень волнует его забота. Даже скорее искреннее участие в судьбе и молчаливое переживание. Черт побери, меня поддерживает тот, от которого ждала меньше всего, точнее ничего не ждала, а он…

Не ожидала.

– Да.

Но вместе с тем все равно разбирает. Не могу понять, почему он вдруг поменял отношение ко мне. Зачем? Что произошло?

Судорожно пытаюсь сообразить, но голова пуста. Отказывается работать, гул идет по черепной коробке и все. Смешно даже, я не могу взять себя в руки. Ошеломлена и обескуражена.

Киваю, но отчего-то становится горько. Может все же покупает? Не знаю пока как расценивать происходящее между нами. Времени не было анализировать. Знаю одно, он единственный человек, который быстро решает проблему и выдает кучи идей. Нет, конечно, еще есть Слава. Но это совсем другое.

– Что же?

Я пытаюсь рассуждать адекватно. Не особо волнуюсь, что начнет снова давить, внутренним чутьем ощущаю – наступает другое время. Понятия не имею какое, но иное. Странное, волнительное и непредсказуемое. Будто заново прохожу путь. Перерождение себя что ли ощущаю, не понимаю пока.

Барский бросает руль и поворачивается. Если бы раньше вздрогнула, начала нервничать и думать, то теперь остаюсь спокойной. Внешне, по крайней мере. Внутри огонь продолжает гореть, никуда от него не деться. Пламя лижет палящую кожу, оставляя невидимые ожоги. Красивый он все же мужик. Породистый. Гад первостепенный, но все равно магнит для дур. Для таких, как я.

– Давай найдем компромисс, Дина.

– Компромисс? Даже так?

– Теперь так, – пожимает плечами. – Соглашайся.

– На что? Ты так и не сказал.

– Квартира. Я хочу, чтобы у тебя была своя квартиру.

Покупает…

Неужели я все же ошиблась?

Мне хочется кричать, но как обычно сдерживаюсь, лишь глаза непрошенными слезами наливаются. Мотаю головой, как сломанная кукла, отчего слеза выкатывается и попадает на губы. Некрасиво шмыгаю носом и выдавливаю.

– Нет. Даже не думай. Ты вообще, что ли? Нет. Нет-нет.

– Выслушай, – как никогда мягко прерывает и аккуратно вытирает слезу.

Касание парализует в прямом смысле слова. Руки Барского теплые, твердые, пахнут дорогим ароматом. Еще немного и я окончательно попаду в плен его нестерпимого обаяния и нестандартной для деспота адской покорности.

– Издательство. Жилье. А дальше что? Я и так тебе обязана, – тараторю на эмоциях опасение.

– Забудь это слово. Абсолютно ничем не обязана. Издательство своеобразная компенсация.

– Я не приму от тебя больше ничего.

– Тогда взаймы. Идет? Ну неужели ты хочешь отираться по чужим углам?

– Мне нормально.

Упрямлюсь, как последняя идиотка. Понимаю, что Давид прав, но противостою. Может неверный шаг, неразумный, возможно, перебарщиваю. Но черт побери! Я имею право сомневаться.

Барский выдыхает сквозь сжатые зубы. Он максимально держал себя в руках весь вечер, но моя упёртость его подрывает. И хрен с ним! Меня не остановить. С вызовом смотрю на породистое лицо, даже руки на груди скрещиваю. Меня словно заклинило, прет ужасная ослиная придурковатость, я уже с трудом понимаю сама за что борюсь и что пытаюсь отстоять.

– Дин, хватит. Давай разумно подойдем к делу. Я же сказал, что дам взаймы тогда. Потом вернешь, если так горит. Бред какой-то… – темнеет лицом и взрывается. – Да любая бы взяла с удовольствием. Дина! Просто прими от меня эти гребаные квадратные метры!!! Я их уже купил, мать твою.

– Я не любая их твоих этих!

– Да нет никаких этих! – громко орет Барский. – Все. Аут.

– Ты врешь! А вообще-то мне все равно! Хоть вагон! Наплевать!

– Прости, Дин, Дина, да стой ты, – хватает за руку и затягивает назад в салон. – Я не могу смириться с тем, что ты живешь у Ворона. Ты… Ты… – взгляд мечется по моему лицу, то и дело останавливаясь на моих губах. Меня и саму начинает неслабо колотить. – Не ходи туда. Поехали покажу, что купил. Не понравится, другое подберем. Не ходи только.

Барский взволнован и часть его оглушительных переживаний передается мне. Трясет, как былинку. Между нами каких-то несчастных десять сантиметров, натужное дыхание почти смешивается. Я чувствую его запах, тягучую ауру и еще много всего. Тону и Давид тоже тонет вместе со мной.

Господи, что происходит?!

– Я не …

– Дин, прошу.

Сглатываю ком. Мозги совсем отказывают, потому что я произношу следующее.

– Едем. Посмотрю.

– Да? – хрипит Барский, перебирая мои пальцы. Так касается, что колени подгибаются.

– Да.

– Посмотрим и все?

– Д-да… А что еще?

– А мебель поменять? Вазы и разную другую хрень… Кровать…

– Кровать? Это… Это в другой раз.

– Да?

– Да.

– В этот не выйдет?

– Ночь уже. Мебельные закрыты.

– Интернет-магазины есть. Едем.

Глава 38

– Это слишком, Давид.

– Ты стоишь больше, – протягиваю ей руку. – Идем.

Дина несмело жмется к стене, будто впервые оказалась на пороге неплохой квартиры. Она видела больше, стесняться нечего. Только ее неловкость я кожей ощущаю. Что такое? Неужели так сильно ударили последние новости, не понимаю.

На самом деле квартира принадлежит мне уже давно. Приобретал просто как вложение средств, она меня чем-то зацепила. Может потому, что район тихий и спокойный. Люди достойные живут. Сплошь профессура и академики. Или потому, что воздух здесь чище.

Хатка небольшая, сто двадцать метров, что ли. Точно не помню. На первое время сойдет, если захочет, то поменяем на большее без проблем. Девочка может выбирать все что захочет, но зависит все теперь только от ее желания.

– Пусто, – оглядывается по сторонам.

– Ерунда, – пожимаю плечами, – купим остальное в ближайшее время. Разве это проблема? Или тебе вообще не нравится здесь?

– Нет, – поспешно и суетливо оправдывается, а мне это не нравится. Ее же что-то мучает, видно невооруженным взглядом. – Я имела в виду, что мне внутри пусто. Ты знаешь, не обращай внимания, ладно? Я… Я так не могу, Давид, – всплескивает руками, – не могу! Вот так все сразу навалилось. Это все, – отчаянно руками всплескивает, – как мне теперь быть?

– Тише, Дина, – успокаиваю, но подходить не рискую. Не хочу провоцировать. Зная ее, понимаю, о чем размышляет. Но мать вашу, теперь все не так. – Я объясню. Хочешь?

– Да.

– Я не пытаюсь тебя купить. Верь, Дин. Просто верь. Мое желание одно, хочу, чтобы ты была счастлива.

– Давид, тебе не было до меня никакого дела. И прожив с тобой долгое время, познав суть, я не могу поверить, что в одночасье произошло чудо и ты обрел человечность. В чем подвох?

Не без него. Она слишком хорошо меня знает. И мне ни хрена не стыдно. Какой есть, такой и есть. Скрывать и полировать поверхность не хочу и не буду.

– Он есть. Не сомневайся.

– Ну чего же ты, я жду.

– Дин, – делаю шаг вперед, потому что тянет. Как оголодавшего несет к изысканному блюду. – А чтобы ты ответила, если бы я предложил встречаться.

Сбрасываю кожу окончательно. Я реально замучился бегать от настоящих желаний. Сколько можно? План быть терпеливым и максимально осторожным периодически валится в пропасть, выбраться оттуда без вариантов. Все лестницы сгорели, а потайные люки для бегства засыпало.

Я ее хочу назад.

– Нет. Это невозможно.

– Почему? Давай начнем все сначала.

– Я не смогу.

– Я помогу. Буду паинькой, клянусь.

Когда говорю честные слова, вылазит наружу смущение. Я в свои года маскирую его пацанячьим способом. Давлю наглую ухмылку. Только не прокатывает. Лицо краской обжигает. Дина все понимает, ей хватает благородства не обижаться на мои проявления.

– То есть квартира и издательство моя плата за встречи? – так спокойно спрашивает, что мне становится не по себе.

Смотрю на нее без всякого двойного дна. Догадайся уже, что я имею ввиду на самом деле. Разве трудно? Мне, блядь, осталось только слезу пустить и вымаливать прощение, но разве это выход? Каждый раз себя спрашиваю и ответа не нахожу.

– Нет.

Короткое слово выносит Дину. Она яростно набирает обороты. Отлепляется от стены и стремительно наступает, выплевывая слова сомнения в лицо. И я, мать вашу, принимаю ее ярость за все косяки и проступки.

– Да, Давид! – сверкает глазами, выражая злое торжество. – Именно так.

– Тебе не идет истерить. Ты всегда была разумной.

– Пошел ты знаешь куда?

– Знаю. Уйми свои расшалившиеся гормоны и выслушай повторно. Это не плата за встречи. Еще раз отвечаю на вопросы, только после услышанного, сделай зарубки в памяти, пожалуйста. Потом повторять не буду. Издательство поможет тебе встать на ноги и быть независимой. Квартира – залог спокойной жизни. Не будешь постоянно оглядываться на владельцев. Все просто. Деньги и спокойствие, вот так. По итогу самая малая малость, что мог бы для тебя сделать. От чистого сердца, понимаешь?

– Давно оно стало чистым в отношении меня?

Хватаю ее и притягиваю к себе. Терпеть больше не в силах. Дина сопротивляется, вырывается, но сильнее стягиваю кольцо и вдавливаю. Обхватываю затылок, зарываюсь в волосы. Близость качает нас, будто мы пьяные. Я так точно не в себе.

Приникаю губами к шее и потерянно шепчу.

– А если я скажу, что жалею о каждой минуте, когда тебя обижал. Теперь жалею. Если я скажу, что думаю тебе. Сильно удивишься? И что больше всего на свете хочу, знаешь? Отвечай, Дин! Что ты молчишь?

– Нет.

Врет. Ее руки сжимают мою одежду, выкручивают. Дина из последних сил сопротивляется. Дышит загнанно, так же, как и я. Ловлю вибрации, убеждаю себя, что она меня тоже хочет. Да это так и есть. Уверен. Знаю.

– Знаешь, ведьма моя. Твои глаза тебя выдают. Только все равно отвечу, – прижимаюсь лбом к переносице. Вдыхаю мятный запах, пьянею сразу. – Разложить тебя страстно желаю прямо на полу… И трахать… Очень-очень долго… М-м-м… Ох, как же я хочу… Трогать тебя… Дин… Целовать до кровавых капель, как тогда в лесу, помнишь? Как в нашем доме… Тогда… Как же я хочу, Дина-а… Но я не буду.

Что мне стоит «не буду» знает только дьявол.

Как на зло снова в голове всплывает ебанутая фраза, когда сообщил ей, что у меня на нее не стоит. Знать бы, что придет время, когда буду жалеть и уничтожать себя. Со злости транслировал откровенную чушь, от дурной головы. И она вправе отказаться ото всего, что так судорожно пытаюсь теперь предложить. И я приму. Принять приму, но придумаю миллион вариантов, чтобы вернуть ее снова.

– Почему? То есть…

– Твою мать, Дин, – ловлю ее на оговорке, как рыбу на крючок. – Или можно? Можно, скажи?

– Нам нельзя, – впивается в плечи, загоняет ногти под кожу. – Ни к чему хорошему не приведет.

– Не мели чушь, – трусь губами о губы. – Нормально все у нас будет.

– У нас? Нет никаких нас.

– Не торопись, – осторожно пробую нижнюю губу на вкус, – главное, согласись.

– Гад, ты Давид.

– Хочешь буду только твоим? Бери, не сомневайся, – мне реально наплевать, как сейчас выглядят сопливые признания. Возможно гундеж слишком фейеричен, но реально положить. Когда-то все должно было случится. И пусть я почти выпрашиваю согласие, мне все равно. – Я вечность не трахался. Никого не хотел, веришь? Только ты… Только тебя.

– Даже если мы сейчас… Это ничего не значит. Ничего, Барский.

Оттягивает на затылке волосы. Лихорадочно сжимает мою шею, впивается ногтями, и я наконец-то чувствую гребаную сладкую боль. Дина превращается в сплошной пульсирующий комок. Завороженно смотрю, как распахиваются губы и в попытке убрать сухость она лижет их. Вид языка буквально отнимает дар соображать хоть что-то. Неотрывно смотрю, как язык движется по нижней. Еще немного и просто задохнусь.

– Дин, я не … Бл… Прости…

Отволакиваю назад к стене, с размаху прижимаю и рву ткань. На хрен лохмотья, всю до нитки на пол. Раздеваю Дину с космической скоростью и только потом понимаю, что она тоже стаскивает с меня одежду. Я без рубашки стою, только галстук болтается на косую.

За секунду избавляюсь от брюк, пока пытаюсь сквозь красную сетку рассмотреть свою ведьму, она уже тянет меня к себе за гребаный галстук. Хочу его снять, но она не дает.

– Пусть так. Оставь.

Мне наплевать в каком виде возьму ее, если бы пожелала еще не то бы нацепил. Подхватываю под бедра и с размаху врезаюсь в разгоряченную мокрую плоть. До упора. До конца.

– Твою ж! Ох, твою мать!

Размахивает в клочья. Анализировать что-то теперь не могу. Все сосредоточено внизу. Единственный раз отстраняюсь посмотреть туда и потом все. Ногти Дины полосуют спину, шею. В угаре чувствую, как течет кровь.

– Сильнее, – прошу ее, врываясь без малейшего перерыва, – царапай глубже.

– Прости, я не специально.

Подбиваю ее выше, впиваюсь взглядом, вижу, как она плывет. Вместе со мной плывет.

– Хочу носить шрамы… Оставленные тобой… – в перерывах толчков умудряюсь выталкивать. – Царапай, Дина. Сильнее.

Падаем в омут. На самое дно и продолжаем там бешено сливаться. Шарашит по полной, по самую макушку и даже выше. Дина стонет беспрерывно, я нереальную какофонию звуков извергаю. Чуть ли не впервые на запредельном пределе балансируем. Ощущения равняются отключке.

– Я больше… – задыхается она, раздираю кожу, – я сейчас… Дави-и-ид!

Крик оглушает. Но вместе с тем и возносит в желанную нереальность, где схлестываемся насмерть разгоряченными оболочками. Окончательно понимаю, что не отпущу больше, чего бы это не стоило.

– Дин, – наблюдаю как содрогается и между ног становится горячее. Тонем во влаге и похоти, разрываемся на микро-куски. Моя Барская пульсирует сильнее обычного, а я жду, оттягиваю свое извержение, даю ей кайфануть как следует в надежде, что она больше никогда никого не захочет, кроме меня. – Хорошо тебе, маленькая?

Отвечать ей не нужно. Читаю все по расфокусированному взгляду. Ловлю волну и набрасываюсь снова. Добиваю толчки, выжираю свой собственный кайф, оставляя в Барской все семя, что собрал за время ее отсутствия. Разряжаю ствол непрекращающимся потоком спермы и собрав у входа вылившееся, вновь заталкиваю во внутрь Дины.

Все хлопает, пошло хлюпает.

Я целую ее. Захватываю все, что возможно. Ласкаю еще долго после, а мне мало. Мало.

– Все будет, так как ты захочешь.

Мы сидим на полу. Прижимаю Динку к себе, глажу спину, упругую задницу трогаю, бедра. Без конца к губам припадаю, выманивая ее язычок. И мне мало. Мало.

Глава 39

– Слав, спасибо за все, но я переезжаю.

Воронов рассеянно следит за моими сборами. Особо укладывать нечего, так что справляюсь быстро. На Славу стараюсь не смотреть. Не потому что мне стыдно или что-то такое, просто я еще витаю в облаках.

Давид… Он виновник моего нестабильного состояния. Щеки опаляет снова, я сгораю. Та ночь и утро… Боже. Боже-боже! Не хочу думать, плыву на инстинктах.

Светлая сторона души говорит, верь ему, он другой, он изменился. Верь-доверяй-прыгай.

Темная без конца противостоит, вытаскивает из закромов самую пагубную шваль воспоминаний и без конца транслирует, мол, смотри, люди не меняются. Рвусь на цветные лоскуты, распадаюсь от выбора. Запутавшись окончательно, отдаюсь буддизму и пытаюсь ловить дзен. Но выходит с трудом.

Нет, иллюзий я не питаю. Просто я решила жить. Как? Пока не знаю. Не понимаю, что меня ждет конкретно в отношении Барского и меня. Я долго думала о подарке, а потом махнула рукой. Какой выход и когда еще появится шанс заниматься любимым делом?

Для себя наметила, что если вдруг начнет жрать совесть и стыд, то оценю размеры вклада Барского и начну возвращать деньги, чтобы уж точно не испытывать угрызений, что повела себя как рядовая содержанка. Глупость? Возможно, но мне так спокойнее. Давиду свои мысли, конечно же, не озвучила.

– Куда? Разве тебе есть куда идти?

– Есть, – тряхнув волосами, улыбаюсь. – Неожиданно свалилось наследство.

Слава недоверчиво смотрит.

Приняла квартиру. Сегодня после обеда нужно ехать в нотариальную контору для оформления бумаг в собственность. Ее я тоже беру. Уж если пропадать и ломаться, то сразу, что прибедняться. Пусть муки жрут сразу, потом разберусь как выйти из ситуации.

– От кого?

– Неважно. Главное, что у меня есть где жить. И еще Слава, спасибо тебе за все, но я увольняюсь.