Текст книги "Под соусом"

Автор книги: Ханна Маккоуч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Просто не могу поверить, что меня вот так использовали и бросили. Ужасно обидно: после возвращения в город Фрэнк мне даже ни разу не позвонил. И я обязана докопаться до причины: почему? Почему он не позвонил, почему я никому не нужна? Я швыряла деньгами? Выглядела слишком доступной? Разочаровала его в постели? Не подыграла с наручниками? Вела себя слишком напористо? Властно? Недостаточно женственно? Да какая разница? Пусть идет куда подальше! Ах да, я забыла – именно это он и сделал: ушел и наверняка больше не придет!

Всю эту неделю я ем очень мало – не намеренно, а потому, что еда перестала меня привлекать. Даже мороженое. Теряю вес. В день съедаю один горячий бутерброд с сыром, иногда добавляю авокадо и грейпфрут. Это не диета. Я худею, но не получаю от этого никакого удовольствия – слишком поглощена вопросом: почему я не нужна Фрэнку? От ощущения собственной никчемности лекарства нет.

Пару раз в день звонит Дина и, как правило, безудержно рыдает. Как-то вечером, за ужином в «Жан-Клоде» (после полутора бутылок вина на двоих), когда нам обеим так мерзко, что даже разговаривать не хочется, я замечаю:

– Тебе нужен мужик.

Мне, кстати говоря, тоже не помешал бы.

– Правда? Думаешь? – спрашивает Дина.

– Ничего серьезного, просто подцепи кого-нибудь из постоянных клиентов твоего бара, главное, помоложе и посмазливее, притащи его домой и отведи душу.

– Хм… Это идея. Может, молодой и смазливый отвлечет меня от порнофильмов, которые я постоянно кручу в голове. Со Стэном и его сучкой гримершей в главных ролях.

– Ты ее видела?

– К сожалению, да.

– Хорошенькая?

– Угу, еще какая.

– Наверно, круглая дура.

– Да нет. Она два года назад закончила Барнардский колледж.

– Откуда ты знаешь?

– Стэн посвящает меня в природу их отношений, чтобы я смогла понять, почему он не перестанет с ней спать. Тут не только физическое влечение, говорит он. Между ними еще и интеллектуально-духовная связь.

– Ишь ты. Воображает себя маркизом де Сад?

– Если бы я его так не любила, то с превеликим удовольствием засунула бы ему в зад горячую кочергу. Да кого я пытаюсь обмануть? При чем тут любовь?

– Послушайся доброго совета, подцепи кого-нибудь, – повторяю я. – Забудь хоть на одну ночь своего Стэна и получи удовольствие.

– Уж не знаю, получится ли. Я так давно не была с другими.

– Думаю, проблем у тебя не будет.

Неделя вторая. От Фрэнка по-прежнему ни слуху ни духу. Чем дольше он не звонит, тем больше мои мысли заняты им. Пусть даже исключительно тем, что не хочу упустить шанс бросить его первой. Каждый раз, когда звонит телефон, мое сердце рушится в желудок. Набрала в прокате видеокассет – «Гуляют, болтают», «Одиночки», «Реальность кусается», «Когда Гарри встретил Салли» – и кручу их снова и снова. Завела дневник, в который записываю приходящие в голову мысли о том, почему, как мне кажется, наши отношения не задались, почему Фрэнк не для меня. Я разбираю все его недостатки и прихожу к выводу, что он, в сущности, просто трусливый мальчишка, чересчур пристрастившийся к травке. По-моему, вполне великодушный приговор.

Заодно заношу в дневник и собственные плюсы: я сильная, я хороша собой, любой здравомыслящий парень будет счастлив иметь такую девушку. И если Фрэнк не понимает, какую удачу упустил, если этот болван не смог узнать меня лучше, оценить мое тонкое чувство юмора и мой интеллект, то… ПОШЕЛ ОН!!!

Решение принято: если этот гад не звонит мне, я звоню ему. Хотя бы для того, чтобы высказать все, что о нем думаю. Наверно, я сама нарываюсь на неприятности. Возможно, это ошибка, даже определенно ошибка. Но я надеюсь, что мне станет легче, как только дам выход чувствам. Кто-нибудь, засуньте мне в рот кляп.

Опрокинув для храбрости бокал белого вина, я набираю номер. Невероятно, но Фрэнк берет трубку. Такого еще не бывало.

– О, привет, – говорит он натянутым голосом. Чувствуется, что ему неловко. Вся моя бравада в миг улетучивается.

– Хотела узнать, как дела, – сообщаю я.

– О, порядок. Все отлично. А у тебя?

– Великолепно!

– Здорово.

Фрэнк разговаривает так странно, так отрывисто, что я вынуждена спросить:

– Ты не один?

– Ну да, вообще-то да.

– Женщина?

– Да.

Я потрясена:

– Ты серьезно?

– Угу. Приехала подруга из Лос-Анджелеса.

– Шутишь?

– Нет.

Он прикрывает рот рукой и шепчет:

– Она в трансе – у нее собака только что сдохла.

И она прилетела через всю страну, чтобы ты ее утешил? Какая чушь. Впрочем, почему же чушь? Очень даже хитроумный план – добиться жалости, сочувственных объятий, а там, глядишь, и до постели недалеко. Земля уходит у меня из-под ног, всякое желание поиздеваться над Фрэнком пропадает. Единственное, чего я хочу, – это бросить трубку и нареветься всласть.

– Желаю приятно провести время, – говорю я.

– Спасибо.

Не сразу истинный смысл этого разговора доходит до меня. Ох не сразу. Но когда наконец доходит, я делаю вывод, что Фрэнк – просто изворотливый подонок. На самом деле, уверена я, трубку он поднял только для того, чтобы она (кто бы она ни была) не услышала мой голос на автоответчике. Теперь понятно, кому принадлежал тот гель «Пантин» у него в ванной. Ощущение мерзкое – меня втоптали в грязь. Больше всего бесит, что я страдала, мучилась, даже потеряла аппетит из-за такого ничтожества, как Фрэнк.

Звонит телефон, сердце бешено стучит. Что, если это Фрэнк? Хочет извиниться? Держи карман шире. Женский голос говорит:

– Здравствуйте, Лейла, это Пэтси Маклур с кулинарного канала. Мы получили ваше резюме на этой неделе. Не смогли бы вы подъехать на собеседование?

Я так потрясена, что не могу взять трубку.

– A-а, вас нет дома. Будьте добры, когда сможете, позвоните мне 212-555-1966. Надеюсь, мы договоримся. Спасибо. До встречи.

Вот это да! Неужели меня приглашают на собеседование только на основании моего резюме? Резюме, конечно, липовое, но все-таки. Случай уникальный. Немедленно перезваниваю.

Пэтси Маклур спрашивает, могу ли я подъехать завтра к часу дня.

Могу ли я?

Пэтси Маклур – приземистая плотная женщина с густыми седеющими волосами до плеч, очень приветливая и совсем не страшная. Глядя на нее, скорее подумаешь, что она печет пироги где-нибудь в Айове, а не руководит кулинарным каналом. Это вам не Ноэль. Пэтси показывает мне кухню, знакомит с другими поварами и отводит на площадку, где снимаются различные кулинарные программы.

Атмосфера на кухне непринужденная – готовят всего три женщины, никто не путается у них под ногами, не сует нос в миски, и они мило болтают, как будто у себя дома. Все очень незатейливо. Но если на то пошло, они ведь не для настоящего ресторана стараются, а всего лишь готовят продукты для поваров, ведущих шоу.

Женщины аккуратно, для камеры, нарезают кубиками морковку и рубят лук, отмеряют масло и бульон, накрывают пленкой симпатичные стеклянные мерные стаканчики и миски. Одна из них занимается первыми этапами приготовления жамбалайи[52]52
  Рис, приготовленный с разными овощами, мясом, птицей, колбасой и морепродуктами.


[Закрыть], другая доводит блюдо до полуготовности, а третья аранжирует жамбалайю для подачи на стол – выкладывает на алую сковороду «Ле Крезе» и обкладывает кусочками колбасы и раков.

Мне предлагают двадцать пять долларов в час при восьмичасовом рабочем дне, то есть в два раза больше, чем я получала в «Такоме».

На второй день моей работы, когда мы закончили подготовку к программе «Королева кухни», ее ведущая, Мэвис Делакруа, приходит проверить нашу работу. Серебристая копна волос Мэвис смахивает на шляпку гриба, губы кроваво алеют, очки в массивной роговой оправе закрывают пол-лица. Она практически ничего не говорит, просто осматривает рабочее место, чтобы убедиться, что на экране все будет выглядеть эффектно.

В углу кухни установлен телевизор, чтобы мы смотрели шоу Мэвис в прямом эфире. Когда камера крупным планом показывает, как она рубит лук, я замечаю ее ярко накрашенные, в цвет губ, длинные ногти и громадные перстни с камнями, по три на каждой руке. Если за кадром слышится шум, она приговаривает игривым речитативом: «Ой! Бриллиантик уронила». От кулинарной звезды вроде Мэвис Делакруа, автора нескольких книг и собственного телешоу, можно было бы ожидать виртуозной работы ножом, но она предпочитает демонстрировать ногти.

К концу третьего дня на кухнях кулинарного канала мне уже порядком надоело с ювелирной точностью стругать морковку, отмерять столовые ложки масла и сервировать блюда на начальной, средней и конечной стадии. Я даже пыталась представить шинкование как медитацию, но очень скоро и медитация перестала помогать.

Мои коллеги по кухне – женщины славные, но все они либо помолвлены, либо замужем, а здесь подрабатывают в промежутке между помолвкой и свадьбой или свадьбой и рождением ребенка. Всех их здорово впечатляет тот факт, что я работала в настоящих ресторанах. «Мне бы ни за что не справиться», – восхищалась одна. Думаете, я сильно возражала?

Работать без надзора, окриков и вообще без мужиков куда как легче, но все же кулинарный канал – это одно из тех мест, где можно незаметно дотянуть до старости и никто никогда не оценит твоего мастерства в нарезке овощей кубиками или художественном оформлении рыбы. Это скорее полустанок, чем конечная цель путешествия под названием карьера. Более того, общество всех этих прочно замужних женщин только подчеркивает мою неприкаянность и несостоятельность – во всех сферах.

Впрочем, обстановка довольно приятная. Мы рассказываем друг другу о себе: где выросли, как ходили в школу, шепчемся о своем, девичьем: где сделать мелирование, у кого лучший гинеколог. Они описывают мне мужей или женихов, а я им – своих бывших парней. Они сразу начинают подыскивать мне пару среди своих родных или двоюродных братьев, среди друзей и школьных товарищей. Одна коллега любопытствует, не родственница ли я Джулии Митчнер. Я говорю – нет.

Но вот и начало программы; мы все уставились на экран: Мэвис Делакруа вынимает из духовки сковороду с жареным сомом (которого я очистила и поджарила до идеального золотистого блеска) и, подмигивая в камеру, причмокивает:

– Вот это Мэвис Делакруа называет «М-м, пальчики оближешь!»

Аудитория разражается шквалом аплодисментов.

Просто удивительно, какого успеха смогла добиться эта женщина.

Доехав по первой ветке до Западной Семьдесят девятой улицы, я выхожу из метро и иду через Центральный парк. Конец апреля. Влажные зеленые холмы покрылись созвездиями нарциссов. Велосипедисты нарезают десятикилометровые круги, бегает трусцой разношерстный народ, веселый и здоровый. Я бы тоже пробежалась, да у меня похмелье: вчера вечером выпила бутылку «Божоле Нуво» и закусила гигантской плиткой шоколада «Кэдбери» с орехами и изюмом. Все это – в кинотеатре, проливая слезы над сентиментальным фильмом с Долли Партон в главной роли. Я и не знала, как она гениальна – поет, играет… А фигура какая! Это нечто. Но теперь мне хочется поскорее вернуться на Десятую улицу и завалиться спать.

Табличка над большой деревянной входной дверью сверкает золотыми буквами: «Восточная Семьдесят девятая улица, 151». Нажимаю на звонок и жду, провожая взглядом моих состоятельных ровесниц, которые тащат полные сумки из магазинов «Сакс» и «Рынок Грейс». Все как одна одеты с иголочки: дорогие плащи, узконосые («смерть пальцам!») «лодочки», солнечные очки а-ля Джекки Кеннеди, идеальные прически с модными «перышками». Как им это удается? Откуда такие деньги? Сделали блестящую карьеру? Вышли замуж за миллионеров? Или за крестных отцов? В старых джинсах и кедах, с торчащими во все стороны клоками отросших волос, я выгляжу бродяжкой, перепутавшей станцию метро.

Дверь открывает пухлая дама лет шестидесяти с длинными седыми волосами. Обе руки от запястий до локтей в массивных серебряных с бирюзой браслетах.

– Ты, должно быть, Лейла, – предполагает она. Голос у нее мягкий, лицо загорелое, в уголках глаз и рта – веселые морщинки. – Я Дори, – она крепко пожимает мне руку. – Заходи же!

Надо же, я представляла себе тетушку Билли совершенно другой. Дори проводит меня в уютную гостиную и жестом предлагает устраиваться на большом кожаном диване, сама садится напротив в такое же кожаное кресло. Обивка нежная, блестящая, как шкура гнедой лошади, и по цвету такая же. Я непроизвольно глажу ее. В камине потрескивают дрова, наполняя комнату душистым теплом. Пахнет лимонами и лесом. Похоже на рекламную картинку от Ральфа Лорена[53]53
  Модный дизайнер.


[Закрыть].

С минуту Дори Виндзор молча разглядывает меня и вдруг вскакивает (я и сама от неожиданности подпрыгиваю на диване):

– Ох, прости, пожалуйста. Временами я совсем соображать перестаю. Поешь что-нибудь? Или уже обедала?

Я сегодня еще и не завтракала, но заверяю:

– Да-да, обедала, спасибо.

– Как насчет чая? Или лучше хереса?

Стакан хереса мне бы сейчас не помешал…

– Хорошо бы чаю.

Мотнув головой в сторону, Дори весело говорит:

– Следуй за мной.

Кухню, конечно, профессионально оборудованной не назовешь. Ножи сто лет никто не точил, некоторые из них ржавые, пара железных котелков, кажется, сохранилась со времен Гражданской войны. Впрочем, все не так страшно. У меня есть свои ножи, кое-какие сковородки и сотейники.

Столовая увешана картинами, подозрительно смахивающими на Ван Гога. Громадный дубовый стол окружен такими же стульями; в шкафчике вишневого дерева замечаю несколько бутылок дорогого ликера, а также целую коллекцию хрустальных графинов, рюмок и бокалов.

– Здесь я в основном и принимаю гостей, – говорит Дори. – Обожаю готовить. Тебе повезло, ты на этом можешь зарабатывать деньги.

Я вяло улыбаюсь, не вполне разделяя ее энтузиазм.

Она выкладывает на блюдо домашнее печенье – овсяное, арахисовое, шоколадное – и включает электрический чайник, который закипает ровно через шестьдесят секунд.

– «Эрл Грей» подойдет?

Я киваю.

– С молоком и сахаром?

– Просто с молоком, спасибо.

Чай пьем в кожаной гостиной. Я жду расспросов о своем опыте работы.

– Расскажи мне о себе. О своих надеждах, мечтах, – просит Дори.

Вопрос застает меня врасплох, да и ответа на него нет.

– Даже не знаю, – неуверенно говорю я.

– Это ничего. Ты еще молодая. Может, ты еще не поняла, о чем мечтаешь. А может, уже осуществила некоторые мечты, а новых пока нет.

– Не такая уж я и молодая, – возражаю я.

– Да брось ты! – отмахивается Дори. – Сколько тебе? Двадцать три? Двадцать четыре?

– Двадцать восемь.

– Не может быть! И все равно, по мне, двадцать восемь – еще юность.

– Раньше мне хотелось быть шеф-поваром в собственном ресторане, но теперь… Слишком много препятствий. Не подумайте, что я феминистка, но этим миром правят мужчины. Продвигаться сложно. – И, к собственному удивлению, добавляю: – Возможно, я ошиблась в выборе профессии.

– Мы все ошибаемся. Без ошибок свой путь не найдешь.

Это успокаивает. Мне не давала покоя мысль, что все остальные рождаются этакими роботами с уже заложенной жизненной программой, которую они выполняют по графику, без страданий и душевных мук. Но если подумать, даже такие парни, как Дик, со всеми их деньгами и семейными связями, без проблем в жизни не обходятся.

– Может быть, частные приемы придутся тебе больше по вкусу?

– Может. Пока у меня от приемов только хорошие впечатления, – соглашаюсь я, со стыдом вспоминая вечер у Билли. – А вы о чем мечтали?

Дори улыбается, глядя в чашку:

– В молодости я хотела быть художницей. Но у меня не очень-то получалось. Я много работала и не понимала, почему не могу перенести на холст то, что у меня в сердце и голове. Ведь я так ценила настоящее искусство и неплохо в нем разбиралась. Как видишь, – Дори указывает на висящую за ее спиной акварель с небрежной подписью «Мане», – вместо этого я стала в своем роде коллекционером.

Значит ли это, что у меня будет коллекция первоклассных ресторанов?

– Каждый год, – продолжает она, – в первые выходные мая я устраиваю весенний праздник – проводы зимы и приглашаю семьдесят пять самых родных и близких мне людей в качестве подарка за то, что они пережили зиму. Нужно приготовить такой обед, который вернет эту толпу к жизни.

– Я справлюсь, – обещаю я, и сама верю своим словам.

Мэвис Делакруа «репетирует» меню из пасхального окорока, жареной свиной требухи и лимонно-меренгового торта. Выясняется, что ей не обойтись без помощницы, которая сможет вытащить семикилограммовый окорок из духовки и покрыть его глазурью, пока она будет «взбивать белки в соблазнительно крепкую пену». Поговорив с каждой из нас и в восторженном изумлении ощупав мои бицепсы, Мэвис решает, что я подойду. Однако мне потребуется «усиленный макияж» и «революционная прическа».

Пэтси по секрету сообщает: она рада, что выбрали меня. Еще парочка таких признаний – и она станет первым боссом, который пришелся мне по душе.

Стыдно признаться, но я разволновалась, как школьница. Не могу дождаться, когда меня причешут и накрасят. В моих мечтах мы с Мэвис Делакруа отпускаем шуточки, «роняем бриллиантики» и складываем всю кухонную утварь, кроме разве что раковины, в аккуратные пакеты «Зиплок», а не в эти уродливые пластиковые контейнеры, которые предпочитает наша звезда. Правда, Мэвис распоряжается, чтобы телеоператоры не задерживались подолгу на кадрах с помощницей, но мне все равно. Я буду в прямом эфире!

Визажист по имени Маркиз за день до съемки строго-настрого приказал не умываться и не мыть голову, чтобы «образовались необходимые жиры». В гримерной, изучив оттенок моей кожи, он толстым слоем накладывает основу для макияжа и румяна. Затем, выщипав из бровей лишние волосинки, принимается за работу. Подбирает тени для век. Рисует «естественные» сливово-персиковые губы. Удлиняет ресницы. Долго возится с различными средствами для волос, прежде чем придать прическе окончательную форму. Когда Маркиз заканчивает свою работу, я с трудом узнаю себя. Из зеркала на меня смотрит совершенно чужая девица, и я совсем не уверена, что она мне нравится.

Проходя мимо, Мэвис Делакруа одобрительно бросает:

– Теперь ты похожа на настоящую леди.

Я чувствую себя глупо, но ведь сама согласилась. Желают, чтобы я выглядела как клон Роналда Макдоналда – черт с ними. Вообще-то я всегда считала, что настоящую леди создают манеры, а не макияж, но если достаточно одной косметики, то у меня есть шанс.

Во время передачи я скромно рублю петрушку и прочие травы, но стоит Мэвис Делакруа за чем-нибудь потянуться – я тут как тут, подскакиваю и подаю. Окорок нужно постоянно поливать жиром, на этом телеоператоры главным образом и сосредотачиваются. А я-то надеялась…

Мэвис большим веничком взбивает яичные белки для меренг. На ней шелковая кофточка без рукавов. Верхняя часть руки мелко трясется. Она восторженно рассказывает о своем огромном белом особняке в Джорджии и о муже Бафорде, который всегда заказывает меренги на Пасху. И вдруг поворачивается ко мне:

– Лейла, милочка? Смени меня, дорогая.

Ой, мамочки. Камера показывает крупным планом, как я взбиваю белки, Мэвис делает эффектный жест в мою сторону, мол, учитесь, как это надо делать – твердая рука, равномерные движения. Она даже закатывает рукав моего халата, чтобы продемонстрировать мышцы. Ассистенты поднимают таблички «Аплодисменты», аудитория начинает хлопать. Я картинно поигрываю мускулами; слышится смех. Я продолжаю работать, улыбаясь до ушей, как и положено звезде.

– А теперь отложи веничек и смажь этот великолепный золотистый окорок!

Камера провожает меня к духовке. Мэвис разглагольствует на тему: зачем платить за дорогую магазинную глазурь, когда сделать ее самим «проще пареной репы».

Я открываю духовку; жар опаляет. Кухонным полотенцем вытаскиваю решетку с окороком, как делала это на протяжении всей передачи. Но на этот раз, когда я отпускаю решетку, окорок с грохотом шлепается на пол, брызги горячего жирного сока летят мне на халат и штаны. Грохот – как бесконечное горное эхо.

– Упс! – восклицает Мэвис. – Бриллиантик уронила!

Вопреки обыкновению я не ору «Бляха муха!». Вместо этого я неожиданно вспоминаю Джейми и восклицаю:

– Силы небесные! – И добавляю, сдув с лица прядку: – Бриллиантик «Надежда»[54]54
  Знаменитый бриллиант «Надежда» весом 203 карата.


[Закрыть], не иначе.

– «Надежда»? – сдавленно хихикает Мэвис. – Милочка, этот бриллиантик безнадежен.

Выдернув из-за фартука второе полотенце, я поднимаю горячий окорок и кладу его обратно на сковороду – так мать меняет пеленку капризному малышу. Зрители не подозревают, что это «промежуточный» окорок – готовый дожидается своего звездного часа на кухне.

Заливаясь краской, я поспешно шарю вокруг в поисках полотенца и моющего средства. Слышу, как Мэвис обсуждает плюсы и минусы различных видов желатина для заварного лимонного крема. Одна камера, как я заметила, следит за каждым моим движением. Терять мне уже нечего, и я начинаю краткий доклад о круговом методе мытья рук, рекомендуя использовать для этих целей зубную щетку, чтобы не пропустить ни одной трещинки.

За это время Пэтси с поразительной, при ее размерах и форме, скоростью успела сбегать на кухню: старый окорок унесла, новый принесла. Он, как обычно, покрыт слоем несъедобных лаков, красителей и химикатов в три сантиметра толщиной, и больше напоминает скульптуру, чем еду.

Я подхожу к этому монстру и на манер ассистентки фокусника плавными жестами демонстрирую дивные достоинства готового окорока под аккомпанемент голоска Мэвис:

– Как видите, поросеночек доведен до идеального состояния. Обратите внимание на очаровательный темно-розовый оттенок! Это благодаря коричневому сахару! Поглядите, он просто сияет. Боже милостивый, у меня уже слюнки текут!

Мэвис наклоняется, чтобы вдохнуть «дивный» аромат, но запах химикатов настолько силен, что вызывает у нее неудержимый кашель. Она не может произнести ни слова.

Я на автопилоте прыгаю в кадр:

– Судя по запаху, мы немного перестарались. Вот к чему может привести лакировка действительности!

Хохот, аплодисменты. Приободрившись, я стучу ложкой по жесткой поверхности окорока и, причмокнув, говорю:

– Пуленепробиваемый… Учтите, повара в «Королеве кухни» – опытные профессионалы. Не пытайтесь повторить это дома.

Вот я, считайте, и безработная.

Вечером, когда Джейми делится со мной своими кошмарами – поисками самого красивого свадебного платья в мире, звонит телефон. Она поднимает трубку и, пожимая плечами, передает ее мне.

– Привет, Лейла.

Кто бы это мог быть? Отвечаю наудачу:

– Привет.

– Узнала?

– Нет, сдаюсь.

– Какая жалость. Ах, как скоро она меня забыла…

Да кто же это?

– Это Дик Давенпорт.

– Дик?

– Постарайся произносить это с другой интонацией, – смеется он. – Слушай, Лейла, я сегодня видел тебя в «Королеве кухни».

И решил высказать свое мнение? Не уверена, что оно меня интересует.

– Ну и? – это все, на что меня хватает.

– Просто хотел поздравить. Билли дал мне твой номер, надеюсь, ты не в обиде.

– Нисколько.

– Я тебя не сразу узнал, отлично смотришься на экране.

– Дик, хватит издеваться.

– Я серьезно!

– Спасибо. Я так и поняла.

– Яблоко от яблони недалеко падает, правда?

– Только не надо про яблони и яблоки! – отрезаю я: нашел с кем сравнивать.

– Извини, все понял. Я тоже не люблю, когда меня сравнивают с отцом.

– Ничего. Только на будущее не забудь.

Дик сегодня сама любезность. К чему бы это?

– В общем… Просто хотел сказать, что ты мне понравилась.

– Спасибо.

Пауза.

– Не за что. А о собственном кулинарном шоу ты никогда не думала?

– Мечтать, говорят, не вредно?

– Вот и помечтай. У тебя получилось бы.

– Мне нравится твой энтузиазм, но для собственного шоу нужно немножко больше, чем желание.

– Да уж…

– Вот именно: да уж.

– Билли сказал, ты и на велосипеде катаешься…

– Угу, – отзываюсь я. Слышно, как у него щелкает телефон: переводит звонок в режим удержания.

– Может, как-нибудь покатаемся?

– Давай.

Он назначает мне свидание?

– Подождешь минутку? – извиняющимся тоном просит Дик.

– Да ради бога.

Ненавижу, когда посреди разговора меня заставляют ждать!

Через несколько секунд он снова подключается:

– Извини.

– Ничего страшного, – говорю я, надеясь, что мой голос меня не выдает. – Да, кстати, спасибо за шампанское. Ты получил открытку?

– Получил, спасибо. Мне тогда было приятно это сделать. Показалось, что тебе как раз не хватало шампанского.

Снова слышатся щелчки.

– Ответь, что ли.

– Боюсь, что придется. У меня тут сейчас много работы. Я позвоню насчет прогулки.

– Угу, ладно.

Жду не дождусь.

– Кто это был? – интересуется Джейми.

– Да так, знакомый, Дик. Билли пытался мне его сосватать.

– Дик. А дальше?

– Давенпорт.

– Дик Давенпорт… который Дик Давенпорт?

– Тот самый.

– И этот Дик Давенпорт тебе звонит?

– Угу. Сказал, что я ему понравилась в сегодняшнем кулинарном шоу.

– Ты снималась в кулинарном шоу?

– Да, в «Королеве кухни».

– С Мэвис Делакруа?

– Точно.

– О боже, – Джейми изящно прикрывает рот ладонью. – Обожа-аю эту передачу.

– Тебя можно понять, – соглашаюсь я.

Джейми касается моего плеча:

– Выходит, он звонил тебе лично?

– А что тут такого?

– Ну как же… Дик Давенпорт – человек занятой.

– Он друг моего друга. Последнее время я с ним часто пересекаюсь, так что это не так странно, как может показаться.

– М-м, дружок. Ты ведь знаешь, что Дик Давенпорт – хозяин кулинарного канала?

– Господи Иисусе.

Вот так-так, Лейла! Пожалуй, тебе стоило расписать Дику в подробностях, что конкретно нужно для собственного шоу.

– Н-нет, не знала, честно.

– Том подрабатывает у него юристом.

– Правда?

– Да. Том говорит, приятный парень этот Дик, простой – при его-то деньгах. Нелегко бедняге – семейка у него та еще. Слухи ходят, Давенпорты далеко не святые, но Дик, похоже, из кожи вон лезет, чтобы разрушить этот стереотип.

– В смысле?

– Прессу не читаешь, что ли? Пару лет назад его мать видели полуголой в Утином пруду, и мало кто проводит столько времени в Силвер-хилле[55]55
  Лечебница для алкоголиков в Коннектикуте.


[Закрыть], сколько она. Оно и понятно. Будь у меня в мужьях Клайв Давенпорт, я бы и сама дошла до ручки. Он жулик. Дику приходится следить за делами всей корпорации…

– Хватит. Информации более чем достаточно.

– Сама просила.

– Ну, рада слышать, что он разрушает стереотипы. Разрушать стереотипы – это хорошо, разрушать стереотипы – это смело, – одобряю я. Может, у нас с Диком больше общего, чем я думала.

– То есть, простите? – игриво улыбается Джейми.

Передернув плечами, я решаю закрыть тему. Что-то я сама себя пугаю.

Предлагаю Густаву помочь мне с весенним обедом у Дори и заработать пятьсот долларов.

Он не раздумывает:

– Само собой!

– Даже условия не выяснишь? – удивляюсь я.

– Не дури-э. За пятьсот баксов я родную мать продам.

– Мило.

Мы с Густавом принимаемся составлять меню. Оскар согласился закупить для нас продукты вместе со своими, по оптовой цене. Все две недели до вечеринки я больше ни о чем не могу думать. Меня преследуют кошмары: огромные залы, полные голодных людей, которые ждут еды, хоть какой-нибудь еды, а я мечусь из стороны в сторону и ничего не могу поделать.

Густав же невозмутим и абсолютно уверен, что этот обед станет отправной точкой в нашей карьере.

– Так и рождается бизнес, – втолковывает он мне на кухне у Дори, где мы перебираем кастрюли, блюда и тарелки. – Представляешь, сколько там будет важных шишек?

Я вижу эту вечеринку несколько в ином свете, но в принципе он прав.

– Думаешь, кто-нибудь из гостей предложит нам работу?

– Естественно! Если мы все сделаем безупречно, почему бы и нет?

– Не знаю. Нечестно как-то…

– Ничего нечестного, малышка, это твоя карьера. Так все и делается, разве нет?

– Наверно.

Зайдя за покупками в «Д’Агостино», прихватываю бесплатный экземпляр «ТВ-гида» и обнаруживаю, что «Интриги» прикрыли. Потому, должно быть, Джулия и не звонит. Точно знаю, что она жива, поскольку она обналичила чек на 750 долларов, который я ей послала неделю назад. Прикидываю, а не позвонить ли мамочке – безработная Джулия гораздо скромнее и приятнее в общении, но решаю воздержаться, чтобы не погубить те чахлые ростки уверенности в себе, которые я взлелеяла за последнюю пару недель.

Перед вечеринкой я захожу к Дори обсудить приготовления, но в результате за бутылкой хорошего вина и китайским обедом мы болтаем обо всем, кроме вечеринки. Неудача с Фрэнком ее не удивляет и не шокирует. Когда я дохожу до момента с наручниками, Дори машет рукой:

– Это еще что! Вот я в Седоне влюбилась в гуру-астронома. Тот привязывал меня к столбу, раскладывал вокруг полынь и поджигал ее, чтобы привлечь внеземных существ.

Я потрясена.

– Ага, целый обряд был. Никто и не догадывался, что гуру-то сидел на мескалине[56]56
  Наркотическое вещество.


[Закрыть]. Он был совершенно чокнутый, но я по нему с ума сходила. Ради него готова была на все. Ну… – усмехается Дори, потягивая вино, – может, и не на все. – Поразмышляв, возражает сама себе: – Нет… пожалуй, абсолютно на все. Говорят, с приходом старости прошлое кажется глупым и наивным, но я всегда смотрела на свое нелепое прошлое как на положительный опыт. Думаю, главное – принимать себя такой, какая ты есть, и не заниматься самоедством.

– Согласна, – я чокаюсь с ней и, сделав глоток, добавляю: – Но однажды приходит время, когда хочется, чтобы рядом был мужчина.

– Ах, это ты сейчас так говоришь. Подожди, еще передумаешь. Пока я была одна, больше всего на свете мне хотелось иметь рядом мужчину, но после двадцати лет брака я уже спала и видела, как избавиться от него. С тех пор как муж ушел, я прекрасно обхожусь без мужчин.

– И у вас не было ухажеров? Друзей?

– Ну… Мы иногда спим с Чином.

– Чин – это кто?

– Мой домоправитель, – небрежно поясняет Дори. – А вообще-то, скорее друг.

Теперь по субботам я с утра качу на велосипеде до Центрального парка, чтобы пробежать там кружок. В районе пруда мне всегда встречается загорелый пожилой человек с буйными белоснежными вихрами, как у Эйнштейна, и неизменной улыбкой. Истрепанные выцветшие вырезки из газет на щитах у фонтанов называют его мэром Центрального парка. Когда-то он бегал марафоны, а теперь каждый день ходит к пруду от своего дома в Бронксе. Я всякий раз жду встречи с ним. Мы машем друг другу рукой, и мне нравится думать, что он выделяет меня среди остальных бегунов, которым тоже машет рукой.

Волосы у меня немного отросли; я снова становлюсь похожей на девушку и начинаю ощущать себя девушкой.

Я бегу по грунтовой дорожке вокруг пруда. Прекрасный майский денек – солнечный и теплый. Все в парке выглядят так, будто с их плеч свалилась глыба зимы. Мои голые руки и ноги блестят от пота, мышцы играют, и я отчаянно счастлива!

Черт, шнурок развязался. Наклоняюсь его завязать и замечаю чуть в стороне, метрах в шести от меня, очаровательную пару. Шагают бок о бок, оживленно болтая, не знающие одиночества влюбленные, они вместе наслаждаются чудесным днем в парке. Не мой удел, как видно…

Забыв приличия, я смотрю не отрываясь. И чем дольше смотрю, тем более знакомой кажется мне эта парочка. Дик и Люсинда? Ха, кто же еще. Дик стильно-небрежен: на нем штаны, куртка цвета хаки и кроссовки. Люсинда разодета в пух и прах: яркое платье, на голове кокетливый шелковый шарфик. Богема, чтоб ей. Туфли на низких каблуках, но без задников. Она идет, как будто боится с непривычки ноги поломать.