Текст книги "Шах-наме"

Автор книги: Хаким Фирдоуси

Кавус узнает о набеге Афрасиаба

 
Охвачен страстью, вдруг услышал шах
От приближенных, сведущих в делах:
 
 
Пришел Афрасиаб, готовый к бою,
Сто тысяч тюрков он привел с собою.
 
 
Стеснилось сердце у царя страны:
Пиры любви покинул для войны.
 
 
Иранцев он собрал, высоких саном,
Людей, что были преданы Кейанам.
 
 
Сказал: «Нагрянул туран-шах сейчас.
Но чем он отличается от нас?
 
 
Иль бог его не сотворил единый
Из ветра и огня, воды и глины?
 
 
С горящей местью выйду я к нему,
И день врага повергну я во тьму».
 
 
«Зачем тебе идти на поле брани,—
Сказал мобед,– иль нет других в Иране?
 
 
К сокровищницам движутся враги,—
Сокровища свои побереги.
 
 
Неосторожно ты сражался дважды —
И с троном и венцом прощался дважды.
 
 
Теперь отправь ты витязя на рать,
Достойного сражаться и карать».
 
 
А царь: «Не вижу в этом я собранье
Способного пойти на поле бранн,
 
 
Разбить врага, что угрожает нам,
А я пойду – как судно по волнам!»
 
 
Стал думу думать Сиявуш молчащий,
В душе метались мысли, словно в чаще:
 
 
«Я ласково с отцом поговорю,
«Хочу пойти на бой»,– скажу царю.
 
 
А вдруг меня избавит бог великий
От мачехи, от ревности владыки?
 
 
К тому же я прославиться могу,
Когда я учиню разгром врагу».
 
 
Пришел к отцу, решителен, спокоен.
«Мне кажется,– сказал,– что я достоин
 
 
На тюркского царя пойти в поход,
Во прах повергнуть вражьих воевод».
 
 
Господь, как видно, предрешил заране,
Что душу он свою отдаст в Туране!
 
 
Согласье дал царевичу отец.
К отмщенью опоясался храбрец.
 
 
Рустама царь позвал; с могучим в сече
Повел властитель ласковые речи,
 
 
Сказал: «Слона ты силою затмил,
Рука твоя щедрей, чем щедрый Нил.
 
 
Мой Сиявуш пришел, готовый к бою,
Как лев бесстрашный, говорил со мною.
 
 
Он хочет на врага пойти войной,
Ты будь ему защитой и броней.
 
 
Засну, когда ты будешь недреманным,
Заснешь – я буду в страхе постоянном».
 
 
«Я – раб царю,– ответствовал Рустам,—
Я подчиняюсь всем твоим словам.
 
 
Твой Сиявуш – моя душа и око,
Венец его – мой светоч без порока».
 

Сиявуш ведет войско

 
Открыл Кавус для воинов страны
Врата сокровищ и врата казны.
 
 
Из всадников, воителей умелых,
Избрал двенадцать тысяч самых смелых.
 
 
Сказал властитель: «Ваша цель светла,
Славнейшим вашим именам – хвала!
 
 
Пусть вам сопутствует повсюду счастье,
Пусть на врага обрушится ненастье.
 
 
Идите, будьте радостны в пути,
Желаю вам с победою прийти!»
 
 
Заплакал царь, исполненный тревоги,
С царевичем провел он день в дороге.
 
 
Вот обнялись они в последний раз,
И кровь, ты скажешь, хлынула из глаз,—
 
 
Так дождь из облаков весенних льется.
Расстались, плача, оба полководца,
 
 
Предчувствовало сердце, что черед
Свиданья за разлукой не придет...
 
 
Кавус вернулся во дворец обратно,
А Сиявуш с могучей силой ратной
 
 
Направился в Забул: к родным местам,
К Дастану витязя привел Рустам.
 
 
У Заля Сиявуш познал отраду,
Он песен и вина вкушал усладу.
 
 
Порой на троне восседал, как шах,
Охотился порою в камышах.
 
 
А через месяц в путь войска пустились,
С Дастаном сын и Сиявуш простились.
 
 
Царевич прибыл вскоре в Мерверуд.
Был небесам угоден ратный труд!
 
 
Дошел до Балха, жителей увидел
И никого речами не обидел.
 
 
Меж тем навстречу в этот грозный час
Вели войска Барман и Гарсиваз,
 
 
А замыкал их Сипахрам суровый.
Пришла к ним весть, что полководец новый
 
 
Собрал в Иране мощные полки,
Бойцы – прославленные смельчаки.
 
 
Нет выбора: вступить в сраженье сразу
Пришлось воинственному Гарсивазу.
 
 
Произошли две битвы за три дня.
Воитель Сиявуш погнал коня.
 
 
Закрыть велел он пешим все проходы.
Столкнулись перед Балхом воеводы.
 
 
Увидел Сипахрам: беда близка,—
И за реку погнал свои войска...
 
 
Затем к Афрасиабу, туран-шаху,
Примчался Гарсиваз, подобный праху.
 
 
Предстал он с речью горькой и дурной:
«Воитель Сиявуш пришел с войной,
 
 
С ним витязи, готовые сразиться,
Большая рать, Рустам-войскоубийда!»
 
 
Пришел Афрасиаб в ужасный гнев,
Как пламя взвился, ликом потемнев.
 
 
На Гарсиваза так взглянул он, будто
Рассечь его хотел он в злобе лютой.
 
 
Прогнал его, готов судьбу проклясть,
Над буйным гневом потерял он власть.
 
 
Он тысячу созвал высоких званьем,
Хотел развеять горе пированьем,
 
 
Велел украсить степь из края в край,
Чтоб Согдиана превратилась в рай.
 
 
В смущенье день провел за чашей пира,
И не сиял владыке светоч мира.
 
 
Афрасиаб, не раздеваясь, лег,
Ворочался, вздыхал, заснуть не мог.
 

Афрасиаб видит страшный сон

 
Едва лишь треть минула ночи краткой,—
Как человек, что болен лихорадкой,
 
 
Внезапно возопил Афрасиаб,—
Дрожал, метался, жалок был и слаб.
 
 
Проснулись приближенные и слуги,
Стенанья, крики подняли в испуге.
 
 
Когда от слуг услышал Гарсиваз
О горе неожиданном рассказ,
 
 
К царю Турана поспешил он в страхе,
Увидел: царь валяется во прахе.
 
 
К владыке обратился он с мольбой:
«Раскрой уста, поведай, что с тобой?»
 
 
Афрасиаб с тоскою молвил слово:
«О, пусть никто не видит сна такого!
 
 
В пустыне змеи полчищем ползли,
Орлы – на небе и земля – в пыли.
 
 
Поднялся ветер, тучи праха двинул,
Моей державы знамя опрокинул.
 
 
Потоки крови залили простор
И потопили царский мой шатер.
 
 
Тогда в одеждах черных верховые,
Сто тысяч, вскинув копья боевые,
 
 
Примчались, бросили меня во прах,
С позором повели меня в цепях.
 
 
Привел меня к Кавусу витязь некий,
Чью гордость не забуду я вовеки.
 
 
Увидел трон, достигший до луны,
Кавус на троне – государь страны.
 
 
Сидел с Кавусом рядом юный воин,
Который был месяцелик и строен,
 
 
Не более четырнадцати лет.
В глазах его зарницы вспыхнул свет,
 
 
Он загорелся ненавистью жгучей,
И стал он громовержащею тучей:
 
 
Едва лишь я предстал его глазам,
Меня мечом рассек он пополам.
 
 
От страшной боли закричал я дико,
Проснулся я от боли и от крика».
 
 
А Гарсиваз: «Да будет этот сон
Добросердечным мужем разъяснен.
 
 
Нам нужен толкователь сновидений,
Не знающий в науках заблуждений».
 

Афрасиаб расспрашивает мобедов о сне

 
Рассеянные по лицу земли
И при дворе живущие – пришли
 
 
К царю снотолкователи-мобеды:
Узнать, зачем позвал их для беседы.
 
 
Без меры золота вручил им шах,
Чтоб мудрецы забыли всякий страх.
 
 
Затем поведал им о сне тяжелом.
Когда мобед, стоявший пред престолом,
 
 
Рассказ из уст царя услышал вдруг,
Взмолился он, почувствовав испуг:
 
 
«Тогда лишь правду я тебе открою,
Когда ты вступишь в договор со мною.
 
 
Ты дай мне слово милости в залог,
Чтоб истину тебе сказать я мог».
 
 
Пообещал пощаду царь Турана:
Мол, все, что скажешь, будет невозбранно.
 
 
«О падишах! – ответствовал мобед.–
Пролью на то, что скрыто, ясный свет.
 
 
Пойдешь на Сиявуша силой бранной —
От крови станет мир парчой багряной.
 
 
Погибнут все туранские войска,
Из-за войны придет к тебе тоска.
 
 
А если Сиявуша уничтожишь,
От мести ты спасти себя не сможешь».
 
 
Смутилась повелителя душа,
Затосковал он, к битве не спеша...
 
 
Сказал такое слово Гарсивазу:
«Отправься в путь по моему приказу.
 
 
Возьми из войска двести верховых,
Не делай остановок никаких.
 
 
Дарами Сиявуша ты обрадуй,
Да будет каждый дар ему усладой:
 
 
Арабских скакунов ему вручи,
В златых ножнах индийские мечи,
 
 
Златой венец, обильный жемчугами,
Сто вьюков, полных пышными коврами,
 
 
Рабов, рабынь, и деньги, и парчу.
Скажи; «Войны с тобою не хочу».
 

Гарсиваз приезжает к Сиявушу

 
Посол приехал, и царевич сразу
Велел открыть дорогу Гарсивазу.
 
 
Царевич, чья судьба была светла,
С престола встал и обласкал посла.
 
 
Устами Гарсиваз коснулся праха,
Лицо полно стыда, а сердце – страха.
 
 
Царевич приказал, чтоб подошел
И у подножья трона сел посол.
 
 
О туран-шахе он спросил сурово.
Увидел Гарсиваз, что все здесь ново:
 
 
И трон, и повелитель, и венец...
«Афрасиаб,– ответствовал гонец,—
 
 
Известье получив, тебя восславил,
Дары со мною он тебе отправил».
 
 
Велел дары поднять, за кладью кладь,
Богатства Сиявушу показать.
 
 
Из городских в дворцовые ворота
Текли дары туранские без счета.
 
 
В восторг пришел царевич от даров,
И с Гарсивазом не был он суров.
 
 
Сказал Рустам: «Неделя – для веселий.
Ответ получишь ты в конце недели».
 
 
Его слова понравились послу,
Поцеловал он прах, воздал хвалу.
 
 
Чертог посла украсили коврами,
Пришли к туранцу слуги с поварами.
 
 
Царевич и Рустам ушли в покой,
Уединились от толпы людской.
 
 
Сказал царевич опытному мужу:
«Давай-ка тайну извлечем наружу.
 
 
Зачем о мире враг прислал нам весть?
В ней спрятан яд? От яда средство есть!
 
 
Пусть нам пришлет сто родичей бесценных,
Сто знатных – как заложников, как пленных.
 
 
Пусть прояснит немедленно для нас
То, что неясным кажется сейчас.
 
 
Пусть он рассеет наши подозренья,
Когда он вправду ищет примиренья.
 
 
А будет так: усердному гонцу
Я прикажу отправиться к отцу.
 
 
Пусть эту весть гонец отцу доложит,—
От гнева царь избавится, быть может».
 
 
Рустам сказал: «Ты прав. Твой ум остер.
Без этого немыслим договор».
 

Сиявуш предлагает условия мира с Афрасиабом

 
Явился поутру посол-туранец,
В парче и золоте пришел туранец,
 
 
У трона распростерся на земле,
Восславил он царевича в хвале.
 
 
«Как почивал средь воинов владыки?
Тебе не помешали шум и клики?» —
 
 
Спросил царевич и сказал потом:
«О деле долго думал я твоем.
 
 
Мне и Рустаму – ясно нам обоим,—
Что ныне от вражды сердца омоем.
 
 
Ответ Афрасиабу напиши:
«Вражду изгнать из сердца поспеши.
 
 
Чтоб соблюсти наш договор открытый,
Сто кровных родичей ко мне пришли ты,—
 
 
Из тех, которых знает наш Рустам
И назовет тебе по именам.
 
 
Пришли их как заложников, и в этом
Поруку я найду твоим обетам.
 
 
Затем: захваченные города
Ирану возвратишь ты навсегда,
 
 
Уйдешь в Туран, чтоб стали мы спокойны,
От мести отдохнешь, забудешь войны.
 
 
Письмо Кавусу должен я послать;
Захочет мира – отзовет он рать».
 
 
Тотчас же Гарсиваз гонца отправил,
Подобно ветру полететь заставил,
 
 
Сказал: «Ни разу сна не пожелав,
К Афрасиабу ты скачи стремглав.
 
 
Скажи, что скоро Гарсиваз вернется:
То, что искал, нашел у полководца.
 
 
Заложники царевичу нужны,—
Тогда он отвратится от войны».
 
 
К Афрасиабу прискакал посланец,
Царю поведал обо всем туранец.
 
 
Из близких сотню царь собрал сполна,
Когда Рустам назвал их имена.
 
 
Он родичей послал в Иран с надеждой,
С сокровищами, с царскою одеждой.
 
 
Затем покинул Самарканд и Чач,
Согд, Бухару и Сепинджаб,– и вскачь
 
 
Пустился к Гангу вместе с войском царства
Обмана не желая и коварства.
 

Сиявуш отправляет Рустама к Кавусу

 
Слоновой кости – и венец и трон.
Взошел царевич, счастьем озарен.
 
 
Велел: пусть на коня воитель сядет,—
С Кавусом, может быть, гонец поладит.
 
 
Сказал Рустам: «Кого мы изберем?
Кто сможет смело говорить с царем?
 
 
Помчусь, предстану пред царем державным
И то, что было тайным, станет явным.
 
 
Живет во мне отвага – для тебя.
Моя поездка – благо для тебя».
 
 
Был Сиявуш обрадован словами,
Сравнил Рустама с древними послами.
 
 
Затем он приказал прийти писцу,
Письмо на шелке написал отцу:
 
 
«Я прибыл в Балх весною с силой ратной,
Доволен был судьбой благоприятной,
 
 
А в кубке у противника тогда
Вдруг почернела светлая вода.
 
 
Ко мне приехал брат его с дарами,
С красивыми рабынями, с коврами.
 
 
Пощады просит царь Афрасиаб,
Свой трон тебе приносит, словно раб.
 
 
Сто родичей он мне в залог оставил,
К тебе Рустама с просьбой я отправил;
 
 
Прости врага, затем, что ты велик,
Свидетельство добра – твой светлый лик»
 
 
К царю со знаменем, с дружиной смелой,
Как подобает, прибыл мощнотелый.
 
 
Приезд нежданный объяснив сперва,
О Сиявуше он повел слова,
 
 
Воздал ему обильно восхваленья,
Письмо вручил царю без промедленья.
 
 
Посланье сына прочитал писец,—
Черней смолы от гнева стал отец.
 
 
Сказал Рустаму: «Сын мой, предположим,
Незрел и юн,– его понять мы можем.
 
 
Но ты-то, человек, видавший свет,
Не мог ли разве добрый дать совет?
 
 
Я не пошел на бой, услышав слово:
«Отправим полководца молодого».
 
 
С дороги враг сбивает вас хитро,
Суля вернуть нам наше же добро.
 
 
Сто тюрков нам прислал он, сто негодных
Происхожденья темного, безродных.
 
 
Заложников отдаст он без труда:
Они ему – что в ручейке вода.
 
 
Отправлю к Сиявушу я посланца,
Бывалого и хитрого иранца.
 
 
«Ты разведи огонь,– я дам наказ,—
Цепями тюрков ты свяжи сейчас.
 
 
Дары врага низвергни в пламень чистый,—
Хотя б одну присвоить вещь страшись ты!
 
 
А пленников – пришлешь: хочу от плеч
Их головы презренные отсечь.
 
 
Афрасиаба смело ты преследуй,
Вплоть до его дворца иди с победой.
 
 
Афрасиаб начнет с тобой войну —
Почует отвращение ко сну».
 
 
«О государь,– ответил мощнотелый,—
Не омрачай ты сердца, зла не делай.
 
 
Будь милосерд, моим словам внемля:
О царь, тебе подвластна вся земля!
 
 
Ты мне велел: «Веди войска, но к бою
Ты двигайся неспешною стопою.
 
 
Афрасиаб желает воевать,—
Ты жди, пусть первым двинет в битву рать».
 
 
Мы ждали, чтоб война забушевала,
Но двери мира враг открыл сначала.
 
 
К тому же ляжет на тебя позор,
Когда ты, шах, нарушишь договор.
 
 
Не требуй этого от Сиявуша,—
Чтоб согрешил он, договор наруша.
 
 
Гони обман и правду обнаружь.
От слова не отступит Сиявуш».
 

Кавус отправляет Рустама в Систан

 
Кавусом гнев и ярость овладели,
Когда услышал он об этом деле.
 
 
Он крикнул: «Всем открою речь мою!
Тебя в поступках сына узнаю!
 
 
Ему внушил ты: мир – нужнее чести,
Из сердца сына вырвал корень мести.
 
 
Покоя жаждешь ты и тишины,
А не величья трона и страны.
 
 
Я верхового ныне в Балх отправлю,
Из горьких, едких слов письмо составлю.
 
 
Когда забыл царевич о войне,
Когда не хочет подчиниться мне,
 
 
Назначу я другого полководца,
Войска возглавит Тус, а сын вернется.
 
 
Что следует, получит он от нас
За то, что нарушает наш приказ.
 
 
А ты отныне нам не будешь другом,
Мы не прибегнем впредь к твоим услугам».
 
 
Воскликнул, омрачась душой, Рустам:
«Я повинуюсь вечным небесам.
 
 
Когда Рустам труслив, а Тус – отважен,
То я на этом свете маловажен».
 
 
Сказал и вышел, тяжело дыша.
Чело – в морщинах, в ярости – душа.
 
 
С дружиною помчался мощнотелый,
Отправился в систанские пределы.
 
 
Тотчас же Туса шах велел позвать
И приказал ему идти на рать.
 

Ответ Кавуса на послание Сиявуша

 
Позвал писца владыка разъяренный.
Сиденье предложил ему у трона,
 
 
Письмо составил: весть его была
Остра, как тополевая стрела.
 
 
Сначала богу он воздал хваленья,
Властителю покоя и сраженья;
 
 
«О юный сын, будь счастлив, невредим
С твоим венцом, с престолом золотым!
 
 
Заложников пришли в мои чертоги,
Сперва им руки заковав и ноги.
 
 
Со мной о мире говорить не смей,
От воли отвернулся ты моей.
 
 
С красавицами, видно, ты связался,
Из-за любви от битвы отказался,
 
 
Венец врага на голову надел
И головою к битве охладел.
 
 
Узнали мы, внимая небосводу,
Что этот мир тебе несет невзгоду.
 
 
Когда ты ценишь общество вельмож
И на разрыв со мною не идешь —
 
 
Вернись назад, отдай дружины Тусу,—
Сражаться не дано такому трусу!»
 
 
Когда письмо к царевичу пришло,
От горьких слов нахмурил он чело.
 
 
Стал думать он о тюрках, о сраженье,
И об отце, и о его решенье,
 
 
Так о туранцах знатных говоря:
«Сто родичей могучего царя
 
 
Безгрешны, благородны, светлолики,
Но если я отправлю их владыке —
 
 
Не станет слушать их, ожесточась,
На виселице вздернет их тотчас,—
 
 
Какую милость выпрошу у бога?
За грех отца меня накажет строго!
 
 
А если я без повода начну
С туранцами неправую войну,
 
 
Ко мне всевышний милостив не будет,
Тогда народный глас меня осудит.
 
 
А если к шахским я вернусь вратам,
Военачальство Тусу передам,
 
 
Мне злом отец воздаст, исполнен гнева:
Дурное – справа, спереди и слева!»
 

Сиявуш совещается с Бахрамом и Зангой

 
О помощи воззвал он к двум мужам,
Один из них Занга, другой Бахрам.
 
 
Без посторонних пожелал он встречи
И тайные повел с мужами речи;
 
 
«Такое злое счастье у меня:
Со всех сторон – напасти на меня!
 
 
Мы ныне сердцем ненависти чужды,
К чему же кровь нам проливать без нужды?
 
 
Мои дела у шаха не в чести,
Он мне обиду хочет нанести:
 
 
Мне воевать велит он без причины,
Нарушить клятву, бросить в бой дружины.
 
 
О, если б не родился я на свет,
Родившись, умер бы во цвете лет!
 
 
Затем, что столько претерпеть мне надо,
Изведать в этом мире столько яда!
 
 
Пойду я, заберусь в такую глушь,
Чтоб царь не знал, где ныне Сиявуш.
 
 
Прими, Занга, непобедимый в сече,
Тяжелую обязанность на плечи:
 
 
К Афрасиабу ты отправься в путь,
О сне забудь, медлительным не будь.
 
 
Заложников, динары и каменья,
Венец, престол и прочие даренья
 
 
Верни ему обратно в добрый час
И все скажи, что знаешь ты о нас».
 
 
Затем сказал Бахраму юнолицый:
«О славный воин, славный страж границы!
 
 
Тебе я свой шатер передаю,
Слона, и барабан, и власть мою.^{29}
 
 
До появленья Туса-полководца
Тебе возглавить воинов придется.
 
 
Ты войско передашь ему с казной
И все исполнишь, сказанное мной».
 
 
У славного Бахрама сердце сжалось,
К царевичу почувствовал он жалость.
 
 
Занга заплакал кровью горьких слез,
Он Судабе проклятье произнес.
 
 
Сидели оба, полные печали,
Несчастью Сиявуша сострадали.
 
 
При расставанье плакали о нем,
Как будто жгли их медленным огнем.
 
 
Сказал Занга: «Верны мы Сиявушу,
Тебе приносим в жертву плоть и душу,
 
 
Вовеки не нарушим наш обет!»
Услышав от Занги такой ответ,
 
 
Царевич молвил, полный благодати!
«Ступай, скажи вождю туранской рати:
 
 
Такая доля мне предрешена,—
Хотел я мира, но пришла война.
 
 
Напиток мира дал ты мне в отраду,—
Судьба дала мне вдоволь выпить яду.
 
 
Но клятве буду верен до конца,
Хотя лишусь престола и венца.
 
 
Теперь у бога мой приют безвестный,
Мой трон – земля, корона – свод небесный.
 
 
К пристанищу открой мне верный путь,
Чтоб угол я нашел какой-нибудь.
 
 
Хочу найти приют сокрытый некий,
Чтоб скрылся от Кавуса я навеки».
 

Занга отправляется к Афрасиабу

 
Занга пустился в путь степной тропой,
И взял он сто заложников с собой,
 
 
И все дары Турана взял он разом,
Доставленные прежде Гарсивазом.
 
 
Когда достиг он городских ворот,
Пришли в волненье стража и народ.
 
 
С престола встал туранский предводитель,
Когда вступил Занга в его обитель.
 
 
Афрасиаб прижал его к груди,
Велел, чтоб сел знатнейших впереди,
 
 
Занга вручил письмо царю Турана,
О том, что было, рассказал пространно.
 
 
И царь пришел в смятенье от письма,—
Поспешность —в мыслях, в сердце – боль и тьма.
 
 
Писцу к себе явиться приказал он,
Раскрыл уста и речи разбросал он:
 
 
«Мне весть принес твой бдительный слуга,
Мне передал твое письмо Занга.
 
 
Скорблю о том, что государь вселенной
К тебе пылает злобой сокровенной.
 
 
Тебе Туран сердечный шлет поклон,
И я к тебе любовью вдохновлен.
 
 
Мне сыном будь, отцом тебе я буду,
Готов тебе служить везде и всюду.
 
 
Такой любви – всем сердцем я клянусь! —
Ни разу не явил тебе Кавус.
 
 
И сердце и престол тебе отдам я,
И все, что приобрел, тебе отдам я.
 
 
Ты сыном будешь мне: в моей стране
Останешься как память обо мне».
 
 
Туранский шах письмо скрепил печатью,
Велел Занге, что прибыл с благодатью,
 
 
В обратный путь отправиться с утра,
Дал золота ему и серебра,
 
 
Почетную одежду дорогую,
И скакуна, и золотую сбрую.
 
 
Занга вернулся, молвил без прикрас
О том, что слышал слух и видел глаз.
 
 
Два чувства Сиявуша взволновали,
Он полон был и счастья и печали:
 
 
Как можно в дружбу с недругом вступить?
Холодный ветер из огня добыть?
 
 
С какой бы ни пришел ты добротою,
Вовеки будет враг дышать враждою
 

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.

Сиявуш передает войско Баxраму

 
С письмом отправил Сиявуш гонца,
О всем, что было, известил отца:
 
 
«Обрел я разум с молодостью вместе,
Мне с детства опротивело бесчестье;
 
 
От ярости всесильного царя
Я вспыхнул, тайным пламенем горя;
 
 
Мне сердце болью тяжкою вначале
На женской половине истерзали;
 
 
Прошел я гору грозного огня,
И лань в степи оплакала меня;
 
 
Ушел на битву от стыда и срама,
Дракону в лапы угодил я прямо;
 
 
Я миром осчастливил две страны,
Но ищет царь, как гневный меч, войны;
 
 
Пресытился ты мной? Ну что ж, покину
Пресыщенного, что враждебен сыну!»
 
 
Сказал Бахраму: «Радостно живи,
Свое ты имя в мире обнови.
 
 
Возьми шатер, казну и снаряженье,
Венец, престол, и царское сиденье,
 
 
И войско, и сокровищ наших груз.
Когда сюда приедет славный Тус,
 
 
Ему вручишь ты отданное мною,
Будь сердцем трезв, обласканный судьбою».
 
 
Затем избрал он триста верховых,
Отважных, благородных, молодых.
 
 
Все знатные мужи с единодушьем
Поцеловали прах пред Сиявушем.
 
 
Лишь солнце повернулось к ним спиной,
Земля остыла, мрак упал ночной,
 
 
Пошел к Джейхуну Сиявуш с друзьями,—
Лицо покрылось жаркими слезами.
 
 
А в это время в Балх приехал Тус.
Слова услышал, горькие на вкус:
 
 
Наследник царский, не желая брани,
Пошел искать прибежища в Туране.
 
 
Тус приказал всех воинов собрать
И ко дворцу Кавуса двинул рать.
 
 
У Кей-Кавуса щеки пожелтели,
Он зарыдал, узнав об этом деле.
 
 
Пылал и плакал, в буйный гнев придя
На сына, на туранского вождя...
 
 
Узнал Афрасиаб: из-за Джейхуна
Явился Сиявуш, царевич юный.
 
 
Собрал вельмож на радостном пути,
Велел он всем с литаврами прийти,
 
 
Он войско светлой вестью осчастливил
И четырех слонов на площадь вывел.
 
 
Сказал бы ты, взглянув на эту рать:
Решило небо землю разубрать!
 
 
Все войско Сиявуш окинул взглядом,
Ему навстречу поскакал с отрядом.
 
 
И витязи, и кони, и слоны
Под знаменем Пирана сплочены.
 
 
Царевич обнял славного Пирана,
Спросил про город и царя Турана.
 
 
Пиран поцеловал его чело,
Его лицо, что было так светло
 
 
И сердца сделалось живописаньем,
Затем к ногам припал он с лобызаньем.
 
 
Отправились, беседуя, вдвоем,
Путем веселым следуя вдвоем.
 
 
А в городе рубаб и чанг звенели
И поднимали спящего с постели.
 
 
У гостя слезы хлынули из глаз,
В душе с обидой ярость поднялась!
 
 
Предстал пред ним Иран, земля родная,
И помрачнел он, тяжело вздыхая.
 
 
Он вспомнил об иранской стороне,—
Душа зажглась, чтобы сгореть в огне.
 
 
Он отвернул лицо от полководца,
Тот понял: против воли расстается
 
 
С родной землей навеки Сиявуш,
И губы прикусил туранский муж.
 
 
Сказал Пиран: «Не думай об Иране,
Покинул ты страну своих страданий.
 
 
Любви Афрасиаба не беги,
Не слушай, что о нем твердят враги,—
 
 
Хотя о нем идет дурная слава,
Он не таков; он муж благого нрава.
 
 
Я у него в чести, при нем обрел
Сокровища, и войско, и престол,—
 
 
Их в жертву принесу тебе охотно,
Когда ты здесь осядешь беззаботно,
 
 
Тебя от сердца чистого приму,
Служить я буду сердцу твоему».
 
 
Царевича слова его ласкали,
Душа освободилась от печали.
 
 
Они воссели за еду вдвоем.
Стал сыном Сиявуш, Пиран – отцом.
 
 
Пустились в путь, не ведая тревоги,
Стоянки не искали по дороге.
 
 
И так достигли Ганга наконец,
Где был отдохновения дворец.