Текст книги "История Франции и Европы"

Автор книги: Густав Эрве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Господство феодализма кончилось: начиналось господство неограниченной королевской власти.

Глава III
Правящие классы: духовенство

Инквизиция в средние века: пытка – испанские сапоги

Религия средних веков

Торжество католицизма. – Подобно еврейскому народу, общество средних веков было поглощено религиозной проповедью и религиозными предубеждениями; католическая церковь, разрушив язычество и устранив всякое сопротивление со стороны могущественных еретиков, осталась единственным руководителем совести людей, благодаря поддержке христианских императоров IV века; теологи, установив важнейшие догматы религии на вселенских соборах, сумели заставить людей принять все эти догматы, даже наименее понятные из них, каковы, напр., таинства Троицы, Воплощения и Искупления.

Германцы, наводнившие Галлию и смешавшиеся с галло-римским населением, приняли целиком католическое учение, отрекшись от язычества.

Тем не менее язычество, побежденное официально, наложило свою печать на христианские верования.

Культ святых. – Главные массы галло-римского населения и франков, которые, слившись, образовали французский народ, отличаются еще очень слабым умственным развитием: они не могут ни читать евангелия, ни понимать тонкостей учения и таинств, о которых говорят теологи; основой их набожности является страх перед дьяволом и, вследствие этого, потребность в какой-нибудь сверхъестественной защите.

Так как Бог в трех лицах Святой Троицы – понятие слишком отвлеченное для них, и к тому же Он слишком далек, наши отцы средневекового периода взывают против дьявола или против постигающих их бедствий к покровительству добрых духов, ангелов; эти сверхъестественные существа, по их понятиям, живут около Бога.

Но и эти ангелы еще очень далеки от них, и нужно большое воображение, чтобы представить себе их неощутимую сущность; тогда народ обращается к первым мученикам, к благочестивым пустынникам, которые, без сомнения, после своей смерти пользуются очень большим влиянием перед Богом; души их на небе, но кости их на земле, они покоятся в местах, которые известны народу, или по крайней мере они думают, что знают эти места; народ поклоняется этим костям, как священным предметам; они обладают чудесной силой; достаточно дотронуться до них или поцеловать их с горячей верой, чтобы получить великие милости, чтобы быть исцеленным от ужасных болезней; мощи эти даже воскрешали мертвых.

Поэтому каждая церковь, каждый монастырь старались иметь своих святых. Мощи этих святых приносили большой доход священникам и монахам, которые охраняли их, потому что верующие, в обмен за полученные ими благодеяния, неустанно осыпали святых дарами. Кроме того, мощами можно было пугать неверующих и разбойников. Горе было тем, которые не повиновались священникам, которые оскорбляли святыню, которые обкрадывали церкви, состоящие под покровительством того или другого святого; оскорбленный святой жестоко мстил за себя.

Епископ Григорий турский, между прочим, один из наиболее образованных людей VI века, серьезно рассказывает нам чудеса, какими удостоил его святой Мартин, первый турский епископ, который особенно почитался им.

Он был исцелен от смертельной дизентерии, выпивши раствор, куда была всыпана пыль, собранная на могиле этого святого. Три раза простое прикосновение к балдахину, растянутому над его могилой, исцелило его от ужасной боли в висках. Молитва, произнесенная, стоя на коленях на камнях, с излиянием слез и со стенаниями, сопровождаемая прикосновением к балдахину, освободила его от рыбной кости, которая заткнула ему глотку так плотно, что не могла пройти даже слюна. «Я не знаю, что сталось с костью, пишет он, ибо я не выплевывал ее и не почувствовал, как она прошла в мой живот». В другой раз у него так распух язык, что наполнил весь рот, и он привел его в нормальное состояние только тем, что лизал дерево ограды, окружавшей его склеп.

Тот же епископ повествует нам об ужасных мщениях оскорбленных святых. Один человек, преследуя своего раба, вбежал за ним в церковь святого Лу; он схватил беглеца, стал издеваться над ним: «Небось, рука св. Лу не подымется из могилы, чтобы освободить тебя». В тот же момент кощунствующий шутник почувствовал, что у него прилип язык волею Божией; он бежит по всему зданию мыча и крича, ибо он не может больше говорить, как говорят люди; три дня спустя он умер в страшных мучениях.

Нантин, граф ангулемский, присвоил себе земли, принадлежащие духовенству. Он сгорел от лихорадки, и его все почерневшее тело, казалось, было сожжено на горячих угольях.

Один чиновник завладел однажды баранами, принадлежавшими монастырю, находящемуся под покровительством св. Юлиана; пастух не давал баранов, говоря, что стадо есть собственность мученика. «Неужели ты думаешь, отвечает шутник, что блаженный св. Юлиан ест баранину». И тот также был сожжен лихорадкой и его тело так пылало, что, когда он просил залить себя водой, вода при прикосновении к телу обращалась в пар (по Лависсу).

Жития святых, оставленные нам средними веками, свидетельствуют, что все общество той эпохи разделяло эти наивные верования Григория турского.

Страх перед дьяволом. – Страх перед злым духом имел своим основанием страх смерти, страх пред неизвестностью; чувства эти, терзавшие души людей, поддерживались всеми религиями, следовавшими одна за другой с первых веков человеческой жизни; католические священники после друидов и римских жрецов в свою очередь поддерживали эти ужасы, разделяя их, между прочим, сами; ужасающая картина христианского ада, где дурные будут нести вечные наказания, есть плод их отчаявшегося воображения.

Отсюда произошел обряд покаяния пред принятием Святых Тайн; обряд этот очищает раскаявшегося грешника, и, начиная с ХIII-го века, причащение допускается только после исповеди наедине со священником.

Величайшие преступники могли быть поражены самым тяжелым наказанием: отлучением от церкви.

Церемония отлучения нарочно устраивалась так, чтобы внушить ужас: от времени до времени произносились торжественные проклятия. Перед народом, собравшимся в церкви, читалось нравоучение; епископы и священники держали в руках зажженные факелы; они тушили их, восклицая: «Так Бог гасит жизнь отлученного от церкви!» Отлученный был отрезан от всякого общения с верующими: его друзья, его слуги избегали его; никто не садился с ним за стол; все то, к чему он прикасался, считалось оскверненным.

Запрещение церковного служения было еще ужаснее.

Если это запрещение налагалось на всю страну, все церкви затягивались черной материей; святые образа и всякие священные предметы покрывались черным вуалем и ставились на пол в церкви, у дверей которой часто клались колючки в знак того, что верующим запрещен туда вход; в местности, на которую накладывалось запрещение, не позволялось совершать ни одной религиозной службы: тот, кто умирал отлученным от церкви, был убежден, что идет прямо в ад (по Лависсу).

Все эти ужасы с детства вбивались в голову; позднее проповедники, угрожая грешникам по всякому поводу вечным проклятием, мешали народному рассудку освободиться от этого страха; в течение всей жизни изо дня в день и чуть ли не каждый час проходили перед верующими торжёственные религиозные церемонии; великолепие духовных костюмов, фимиамы, в изобилии распространяемые пёред алтарями, духовная музыка или сдержанное молчание народных масс в полутемных церковных сводах доводили до высшей степени оцепенение рассудка и чувств; раздражая нервы и поражая воображение, все это повергало дрожащего христианина к ногам священника.

Соборы. – Набожность верующих побуждала их воздвигать величественные и огромные соборы этому грозному и в то же время такому доброму Богу. Первые из них, соборы XII века, носящие название романских, очень тяжёлы; их низкие своды опираются на стены нефа (церковного корабля), в которых могли быть пробиты лишь узкие отверстия для окон. В XIII веке французские архитекторы придумали упереть своды в перекрестные стрелки, которые в свою очередь опираются не на стены, а на солидные столбы, снаружи поддерживаемые косыми арками. Таким образом своды можно поднять на гораздо большую высоту и сделать в стенах широкие отверстия для окон с рисованными стеклами; это и есть стрельчатая архитектура, неправильно называемая готической.

К небу подымались чрезвычайно смелые башни, откуда колокола призывали верующих к молитве. Храм был разделен тремя рядами столбов на три галереи, называемыми нефами; в глубине центрального нефа, самого широкого, в месте, называемом клирос (сhoeur), воздвигается пышный алтарь, украшённый прекрасными серебряными вещами; наиболее священной частью алтаря считалась дарохранительница, где предполагалось постоянное присутствие Бога в виде святых даров; в большие праздники дары эти показывались народу в великолепной вазе; дом Божий таким образом становился роскошным дворцом.

Во всяком случае, этот дом был наиболеё посещаем, как в городах, так и в селах; здесь запечатлевались все крупные события христианской жизни: крещение, брак, похороны; живущие вокруг сеньоры пользовались завидной привилегией быть погребенными в том же Божьем доме под прекрасными плитами, украшенными лепкой; обыкновенные смертные хоронились на кладбищах, обыкновенно расположенных вокруг церкви, как бы под тенью и под защитой дома Божия. В большие религиозные праздники, как, напр., в Рождество и Пасху, в церквах исполнялись театральные пьесы. Правда, драмы эти давались с воспитательной целью, изображая достопамятные эпизоды из жизни Иисуса, его смерть на Голгофе, или же какие-нибудь чудесные происшествия из жизни великого святого. В день воспоминания избиения младенцев и в праздник безумцев устраивались комические процессии, служившие поводом к маскарадам и иногда грубым песням; эти празднества происходили тоже внутри святилища.

Наконец, в той же церкви устраивались собрания; там происходил суд; там же устраивался и рынок. Таким образом церковь была не только домом Божьим, но и общественным домом всех верующих, подобно сердцу всего прихода.

Духовенство в средние века

Белое и черное духовенство. – Лица, исполняющие какие-нибудь обязанности при церкви, или клерки, составляли отдельный класс; они не принадлежали ни к дворянству, ни к простолюдинам, – они составляли духовное сословие; духовенство разделялось на черное, или монашество, члены которого, монахи, были подчинены особому образу жизни, и на белое духовенство, или мирское, члены которого, обыкновенные священники, жили среди верующих в миру или на веку, как говорили тогда. Как монахи, так и священники должны были придерживаться трех заветов: жить в бедности, в повиновении и в целомудрии.

Монашеское духовенство составляло несколько различных орденов, из которых каждый имел свой специальный устав: главными были орден Бенедиктинцев и Нищенствующих.

Усердные христиане уходили от светской жизни, чтобы избегать поводов к греху; они думали, что таким образом скорее заслужат спасение в другом мире. Они удалялись в уединенные места и там проводили свою жизнь в молитве. Их называли монахами. В VI веке такой итальянский монах, по имени Бенедикт, дал устав, по которому он предлагал жить тем, кто удалился от мира, считая, что, живя в таких правилах, можно достичь царства небесного; прежде всего устав этот запрещал всякое безделье, он не позволял проводить вес день в молитвах и требовал труда, в особенности ручного; монахи святого Бенедикта или бенедиктинцы были хорошими работниками. Они удалились в места, заброшенные населением со времени первых нашествий и с тех пор поросшие густым лесом. Среди кустарников и терновника, они выстроили себе молельню и несколько келий, затем распахали окружные земли. Часто случалось также, что какой-нибудь король, граф или крупный собственник давал им необработанную и незастроенную землю (в то время земля имела очень низкую ценность), и на ней основывался новый монастырь. Монахи строили хлебные амбары, печь, мельницу, пекарню, обрабатывали землю, работали одежды, мебель, предметы роскоши и копировали рукописи. Их монастырь представлял из себя, в одно и то же время, образцовую ферму, мастерскую, библиотеку и школу рабы и фермеры в их владениях образовывали большие села: около ста городов во Франции выросло таким образом вокруг аббатств: некоторые из них еще до сих пор называются по имени святого, который там был первым аббатом (Saint Omer, Saint Claude); тысячи церквей и церковных приходов были основаны несколькими бенедиктинскими монастырями

(Сеньобос: История цивилизации).

В XIII веке один итальянский аскет, Франциск, жизнь которого была примером всех евангельских добродетелей, и испанец Доминик основали, каждый с своей стороны, два великих ордена нищенствующих монахов: Францисканцев и Доминиканцев. Нищенствующие монахи давали обет бедности не только по отношению к себе, как бенедиктинцы, но даже и по отношению к своему монастырю, что, впрочем, не помешало их монастырям приобрести огромные богатства; и между тем как бенедиктинцы жили за оградой своих полей, нищенствующие рассеялись по всем городам и там посвящали себя проповедничеству: поэтому их часто называют «братья проповедники».

Мирское духовенство имело в своем ведении отправление церковных служб и совершение религиозных таинств; в каждом диасезе начальствующим был епископ или архиепископ, при котором находились каноники; в трибунале епископа, или ведомстве духовного суда, судились проступки духовных лиц.

Епископы чаще всего избирались канониками, а аббаты монахами и, несмотря на давление, которое оказывала местная светская высшая аристократия на избирателей, эта система назначения высших начальников церкви имела до некоторой степени демократический характер в среде аристократического общества средних веков.

В церковной иерархии люди могли выдвинуться благодаря своим личным заслугам: уму, образованию или добродетели, тогда как в среде феодального дворянства успеху могло способствовать только право рождения; бывшие крепостные достигали иногда высших ступеней церковной иерархии.

Епископы и аббаты устраивали правильные съезды для поддержания интересов церкви; кроме того, начиная с VI века, вся католическая церковь более и более приобретала привычку признавать своим верховным начальником папу, который избирался с одобрения жителей Рима в священной коллегии кардиналов.

Такая централизация и такое объединение организации, для которой светское общество было не больше, как пыль от воюющих мелких феодальных государств, упрочили за церковью грозное могущество.

Нравы духовенства. – Миряне делались священниками или монахами, надеясь таким образом с большею вероятностью попасть на небо: таков, вероятно, был общепринятый расчет; но тем не менее многие искали в этих должностях более непосредственного удовлетворения и к духовному сословию их привлекала возможность более легкой и более счастливой жизни. Поэтому, несмотря на то, что между людьми, отдавшими свою жизнь на служение Богу, были люди высокой добродетели, многие члены духовного общества в своем поведении далеко отступали от евангельских правил. В XI веке в особенности духовенство усвоило себе грубые обычаи окружающего их общества.

Епископы и аббаты почти все были сыновьями сеньоров и вели такую же жизнь, как и их отцы: они вели войны, ездили на охоту, окружали себя толпами воинов, брали жен.

Монахи и простые священники жили как крестьяне; многие из них не умели читать; многие даже женились; многие пьянствовали.

Эти неурядицы ужасали некоторых членов духовенства, особенно набожных монахов; монахи аббатства Клюни начали вводить реформы в своем уставе и тем побудили других монахов следовать их примеру и, когда таким образом монашеские ордена сами подняли свою нравственность, они стали поддерживать старания энергичного преобразователя, папы Григория VII, который был главою католической церкви во второй половине ХI-го века. С помощью монахов Григорий VII принудил мирское духовенство в свою очередь принять его преобразования и изменить свои нравы.

Но едва проходит сто лет, и в среде духовенства снова обнаруживается та же испорченность нравов; образование двух орденов нищенствующего монашества в начале XIII века задержало это разложение на некоторое время; но в конце того же века те же пороки снова появляются среди клерков: пьянство, разврат и воинственный дух. И до ХVI века недуг этот все с большей и большей силой проникает в нравы этого сословия.

Богатства духовного сословия. – Причиной такого разложения нравов среди духовенства были несметные церковные богатства; этим же объясняется привлекательность духовного сана для всех честолюбивых людей той эпохи.

Епископы и аббаты видят в своей среде наиболее крупных землевладельцев страны; их владения постоянно растут от дарственных записей новых священников или новых монахов, которые, постригаясь в духовное звание, приносят все свои имения в свою церковь или в свой монастырь; они обогатились от разработки земель, производимой бенедиктинцами в заброшенных местах страны; особенно они обогатились от приношений громадной массы верующих; главным образом короли и сеньоры много дают церквам; они дают постоянно: иногда в надежде заслужить благоволение Бога и святых, чаще – чтобы заглушить угрызения совести, из страха гнева Божия, из желания искупить свои жестокости; они верят, что им простится, если они отдадут епископам и монахам часть того, что они отнимут у других.

Впрочем, надо принять во внимание изворотливость монахов в приобретении земель: они втихомолку начинают обрабатывать не принадлежащую им землю и затем через 30–40 лет объявляют ее своей собственностью за давностью лет; их архивы содержатся в большем порядке, чем записи замков, и они всегда готовы доставить какой угодно документ, который свидетельствует в их пользу; в случае нужды они умели исправить подлинные хартии или даже сфабриковать новые.

Они берут себе не только землю, но и людей, которые представляют гораздо большую ценность. Когда случалось, что крепостной крестьянин скроется от своего сеньора в монастырь, прося оставить его жить там в качестве монаха или в качестве сельского рабочего. И когда он объявит себя монастырским рабочим, завязав вокруг шеи колокольную веревку, – много труда и хитрости надо положить сеньору, чтобы заставить вернуться своего беглеца.

Впрочем, надо сказать, что строй жизни в монастырях был правильнее, отличался большей мягкостью и семейственностью, чем у светских вельмож; поэтому крепостные бежали туда в большом количестве с своими женами, детьми и даже домашним скотом. Монахи без опасения могли основывать свой монастырь в безлюдных местностях, среди девственных лесов; пустыня быстро заселялась вокруг них, и пустыни превращались в прекрасные пахотные земли. Вести тяжбу с монахами было очень рискованно: они тащили безграмотного барона к церковному трибуналу, где суд велся на латинском языке. Против них у барона не было других средств, кроме насилия; а насилие порождает угрызения совести, которые в конце концов являются источником щедрот, распространяемых вельможами на церкви и монастыри.

(Рамбо, «История цивилизации»).

В епископских и монастырских владениях епископы и аббаты пользуются теми же правами, как и дворянство в своих сеньориях; по отношению к крестьянам церковное дворянство, также как и светское, является с одной стороны собственником, а с другой господином. Кроме того, со всех земель, принадлежащих мирянам, они брали себе десятую часть дохода натурой; этот земельный оброк быль установлен для поддержания церковных нужд в первое время, когда церковь еще не обладала достаточным количеством земель, чтобы содержать себя, и тем не менее он продолжал взиматься теперь, когда она сделалась самым крупным собственником страны.

Наконец, к владельческим господским доходам, к доходу от земельного оброка надо прибавить случайные доходы, каковы, напр., сборы за крещение, свадьбы, погребение.

Богатства духовенства играли не последнюю роль в утверждении его могущества.

Духовенство и дело мира, благотворительности и образования. – На грубое средневековое общество духовенство оказывало в некоторых отношениях благотворное влияние; было бы несправедливо отрицать это.

Много раз церковь пыталась заставить восторжествовать «мир Божий» среди христиан; но это не удавалось; за та иногда ей удавалось заставить уважать «Божье перемирие», то есть запрещение сражаться в промежуток от вечера среды до утра понедельника; по крайней мере, в течение этого времени крестьяне могли работать в полях с некоторой уверенностью. Церковь старается внести тот же дух миролюбия и сострадания к угнетенным в церемонию посвящения рыцаря, заставляя нового носителя оружия обещать свою защиту слабым и униженным.

Кроме того, часть ее огромных богатств отдавалась на содержание домов для прокаженных и на больницы, правда очень редко встречавшиеся в то время, а также раздавалась в виде милостыни. Нищие кишели вокруг монастырей и церквей и при случае могли образовать целые армии, готовые стать в защиту духовенства, которое их кормило приношениями тех же верующих.

Наконец, духовенство помешало полному исчезновению умственных интересов: с самого момента германских нашествий, когда всему миру угрожало обратиться в варваров, из всего населения только епископы и монахи ревностно охраняли в церковных библиотеках прекрасные произведения латинских авторов, о которых никто не заботился кроме них; монахи переписывали старые рукописи, часто обнаруживая слабое понимание своей работы; но тем не менее это они сохранили драгоценные произведения, в которых латинские авторы, в подражание грекам, разбирали вопросы, касающиеся политики, нравственности и религии, и проявляли прекрасную смелость ума и действительную научную любознательность. Средние века не воспользовались этими сокровищами; но позже человечество обратилось к ним снова.

Те же монахи и священники основали школы и содержали их; школы эти устраивались непосредственно около церкви или монастыря; там учили чтению и письму и арифметике молодых простолюдинов, предназначавших себя к духовной карьере, а иногда и какой-нибудь иной.

В XII и XIII веках в некоторых больших городах возникли под контролем и опекой католической церкви корпорации, наполовину светские, наполовину духовные, которые назывались университетами. Самый знаменитый, Парижский университет насчитывал несколько тысяч студентов, стекавшихся сюда из всех стран; они получали здесь образование на латинском языке, учителями их были большей частью лица духовного звания. Без сомнения, в этих университетах наука не развивалась; здесь слишком много времени уходило на утонченные споры о религии, о Боге, о святых, о человеческой душе; но во всяком случае они имели важное значение, потому что благодаря им поддерживался интерес к знанию, любознательность и любовь к умственному труду, результатом чего были те великие изобретения и открытия, которые, освободив однажды умы от невежества, знаменуют собой начало нового времени.

Религиозная нетерпимость и религиозные войны в средние века

Ненависть к евреям. – Но сохраняя беспристрастие, этим благодеяниям церкви мы должны противопоставить кровавое дело, за которое ответственность падает всецело на нее же.

Та самая церковь, которая мечтала установить мир между всеми христианами, или, скорее, мечтала о мирном стаде, руководимом слепо повинующимися пастырями, эта самая церковь обнаружила неумолимую ненависть к неверующим и к еретикам.

Церковь допустила возгореться и развиться ненависти к евреям; этот малочисленный народ, рассеянный римлянами спустя некоторое время после смерти Иисус, упорно блюл старую религию Моисея и отказался в Иисусе видеть Бога. Когда христианство восторжествовало, евреям пришлось терпеть тысячи притеснений; в средние века их не допускали селиться среди христиан и они были загнаны в отдельные кварталы, большею частью самые грязные и отвратительные; их принуждали носить особые костюмы. Исключенные из всех корпораций, лишенные права владеть землею, они занимались мелкой торговлей и в особенности ростовщичеством; так как они не могли искать убытков с несостоятельных должников, – в виду того, что церковь запрещала ссуду денег под проценты, – они давали деньги под самый высокий процент, потому что их капитал б данном случае подвергался большому риску.

Они были ростовщики и неверующие, – этих двух качеств было достаточно, чтобы возбудить всеобщую ненависть; евреям приписывали все преступления, совершаемые в околотке; на них падала ответственность за все эпидемические болезни; и с криками «смерть жидам!» фанатическая толпа время от времени шла грабить их лачуги, убивать женщин, детей и стариков. Ненависть к евреям продолжается до наших дней, особенно среди нетерпимых католиков.

Причины крестовых походов против мусульман. – Крестовыми походами называются вооруженные экспедиции христиан в Святую Землю. Так называли христиане Палестину (древнюю Иудею), потому что там родился и умер Иисус; гроб его находился в Иерусалиме. В средние века многие христиане совершали туда паломничества, думая, что таким образом они выполняют акт набожности, приятный Иисусу.

Но путешествие это было очень опасно: Святая Земля принадлежала магометанским народам, которые ненавидели религию Христа. В конце XI века Палестина была в руках одного мусульманского племени, причинявшего всевозможные неприятности пилигримам. Один из этих паломников, монах Петр Пустынник, возвратившись из Святой Земли, отправился в 1095 году к папе, которым был в то время Урбан II, и рассказал ему о тех страданиях, какие приходится претерпевать набожным паломникам. В том же году папа собрал в Клермоне, в Оверне, множество епископов, аббатов, сеньоров и даже людей из народа и старался возбудить в них жажду отмстить магометанам.

Урбан призывал их взяться за оружие и идти освободить Иерусалим. Все присутствующие, также как и сам папа, забыли, что насильственные средства, к которым прибегал он, не одобрялись самим Иисусом Христом, который прежде всего проповедовал мир, кротость и прощение обид. Никому не пришло в голову, что Иисус, осуждая всякого рода жестокости, ни для какой из них не делал исключения, и что всякая война в его глазах была преступной; воспламенившись словами папы, все вскричали в один голос: «Того хочет Бог!» Затем они надели себе на плечо крест, сшитый из куска материи, в знак того, что они решили идти войной на мусульман; отсюда произошло название крестового похода, даваемое всем войнам против неверных.

Весь мир хотел участвовать в них: вельможи были чрезвычайно рады этой новой войне, в течение которой они предвидели геройские схватки, сопровождаемые завоеванием и грабежом восточных стран; многие честолюбивые священники мечтали получить епископство в Святой Земле; без сомнения, не один скромный простолюдин уже видел себя счастливцем, меняя свою печальную судьбу крепостного на титул барона Палестины. Во всяком случае, если не всем суждено было найти свое счастье на Востоке, все были уверены, что, умирая на войне за дело Господне, они попадут прямо на небо: это обещали святые отцы. Таковы были причины крестовых походов.

Их насчитывают семь главных.

Первый крестовый поход против мусульман. – Первый поход был самый важный: громадные толпы простого народа с поспешностью двинулись первыми в 1096 году под предводительством Петра Пустынника; они везли за собою на телегах жен и детей; эта огромная орда, дурно вооруженная, добралась до долины Дуная, где она сделала привал, растянувшись до Константинополя; но первые крестоносцы не достигли Святой Земли; они погибли по дороге от голода и под ударами христианских поселенцев долины Дуная, владения которых крестоносцы грабили, чтобы не умереть голодной смертью; несколько тысяч из них, те, которые вынесли этот путь и переправились в Азию, были истреблены мусульманами Малой Азии.

Но пока гибли в пути эти беспорядочные толпы, настоящая армия крестоносцев медленно, но усиленно готовилась к отбытию. Когда армия двинулась в путь, силы ее исчислялись более чем сотнею тысяч вооруженных. Они разделились на три корпуса, чтобы тремя разными дорогами прибыть в Константинополь; из этого города они переправились в Малую Азию. Ко времени своего прибытия в Антиохию, лишения и столкновения с врагом сократили эту армию до 50000 человек.

Наконец, после многих страданий им удалось взять приступом Иерусалим, в святую пятницу 1096 года. Вход крестоносцев в Иерусалим был ознаменован ужасной резней; у ворот главного храма, где укрывались мусульмане, кровь подымалась под уздцы лошадям. Непосредственно вслед за этими зверствами, христиане, не переведя духа после своей кровавой работы, с босыми ногами, подобно скромным пилигримам, отправились процессией к Святому Гробу, где покоилось тело того, который всю свою жизнь проповедовал людям сострадание и братство.

Тогда в Палестине было основано христианское государство, и двум орденам вооруженных монахов (религиозные и в то же время военные союзы), Тамплиеров и Странноприимных монахов, была, главным образом, поручена защита его; но пережившие крестовый поход большею частью возвращались в свои французские поместья. Очень значительное число христиан погибло в этом первом предприятии против мусульман.

Второй и третий крестовые походы против мусульман. – Горячность понемногу стала остывать: следующие крестовые походы не вызывали уж такого энтузиазма, как первый. После того как первые крестоносцы ушли, мусульмане, восстановив свои силы, не замедлили взять обратно большую часть городов Палестины. Иерусалим находился в опасности; необходим был второй крестовый поход.

Красноречивый монах святой Бернар стал проповедовать его. Во время войны с графом шампанским, французский король Людовик VII сжег маленький городок Витри; 1300 человек погибло в огне. Угрызения совести и страх попасть в ад овладели королем, который, к тому же, был очень религиозен. Он хотел загладить свое преступление. И вот, чтобы искупить смерть 1300 человеческих жертв, он дал обет идти в Святую Землю и истребить мусульман; таким образом он организовал второй крестовый поход, во главе которого стал сам (1147).

Результат этого похода ограничился тем, что во время сражений было убито несколько тысяч человек; мусульмане удержали за собой все крепости, какие они отняли у Иерусалимского королевства. Приунывшие крестоносцы возвратились на родину в 1149 году, не сделав ничего. Немного времени спустя Иерусалим снова попал в руки неверных: христиане удержали лишь несколько портов по берегу Палестины.