Текст книги "Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи"
Автор книги: Гульельмо Ферреро
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Первая цезарианская легенда
Вероятно, тогда и начала впервые образовываться цезарианская легенда, которая, преувеличивая недостатки Цезаря, делала из него представителя всех новых пороков торговой эпохи, символ всего того в новых нравах, что наиболее шокировало старую латинскую совесть. Конечно, он имел долги, но в беседах консерваторов их раздували до сказочных цифр. Говорили о миллионах.[545]545
Плутарх (Caes. 5) говорит, что, по рассказам, Цезарь имел 1300 талантов долга еще до начала своей политической карьеры. Сумма эта так велика, что нельзя давать веры этому утверждению, для которого, впрочем, сам Плутарх не приводит никаких оснований. Оно является частю цезарианской легенды, созданной консерваторами.
[Закрыть] Цезарь быстро понял, какой огромной властью располагали женщины его времени в своих семьях;[546]546
Ciccotti. P. V., 20 сл.
[Закрыть] и он ухаживал за ними, старался иметь друзьями жен всех вождей народной партии: Красса, Помпея, Габиния. Он часто посещал дом Сервилии, вдовы Марка Юния Брута, погибшего в революцию 78 г., и сестры Катона, женщины очень образованной и влиятельной, вышедшей второй раз замуж за Децима Юния Силана. Однако ни одна из этих женщин, за исключением Муции, жены Помпея, не была его любовницей.[547]547
Suet. Caes., 50. – Все эти любовные интриги он должен был иметь именно в эту эпоху, до отъезда в Галлию; но четыре сразу кажется немного преувеличенным даже для Цезаря. Все же по некоторым основаниям, как мы увидим далее, представляется вероятным, что он был любовником жены Помпея.
[Закрыть] Как бы то ни было, после легенды о долгах консерваторы создали легенду о любовных похождениях Цезаря и обвиняли его, что он одновременно был любовником Сервилии, жены Помпея, жены Красса и жены Габиния, короче говоря, жен всех вождей народной партии. Его отношения к Муции были в особенности предметом горьких насмешек. Теперь понимали, почему Цезарь с таким жаром поддерживал законы Габиния и Манилия. Дело шло для него просто в том, чтобы услать подальше мужа прекрасной Муции! В общем, Цезарь сделался в глазах консерваторов воплощением всех новых гадостей, молодым кутилой, поддерживаемым женщинами, бесчестным авантюристом, который ради уплаты своих долгов, удовлетворения своего честолюлия и своей жажды богатств был готов на все, даже на ниспровержение республики. Эта безмерно преувеличенная легенда мало-помалу заставила Цезаря превратить некоторые из приписываемых ему пороков в настоящие революционные силы своей эпохи.
Опасное положение Цезаря
Атакованный таким образом, Цезарь принужден был защищаться. Опасность была серьезной, ибо, если бы во время этой агитации разразились беспорядки, если бы от сената добились декрета о введении осадного положения, он мог бы погибнуть, как Гракхи и Сатурнин. Эти кровавые наказания вождей демократической партии должны были сильно беспокоить тех, кто наследовал их роль и их популярность. Со своей быстрой сообразительностью, со своей необычайной ясностью суждения и своей энергией Цезарь понимал, что лучшим средством для защиты было устрашить своих противников каким-нибудь смелым демократическим предложением, нападая на них более не на почве великих экономических реформ, как аграрный закон, но на менее опасной почве политических вопросов, по которой было легче вести римский простой народ, невежественный, недовольный и полный ненависти к знати. Ему, действительно, удалось поднять один очень курьезный политический вопрос.
Преследование Рабирия
В забытом уголке Рима жил старый сенатор Гай Рабирий, который собственноручно 37 лет тому назад, в эпоху восстания Сатурнина, убил народного трибуна. Естественно, что никто об этом более не вспоминал. Вдруг Цезарь отыскал его и заставил некоего Тита Атия Лабиена, неизвестного молодого человека, который был его другом и народным трибуном, обвинить его в perduellio. Затем с помощью претора, бывшего с ним в согласии, он заставил отослать его к двум судьям, и сам был одним из них. Рабирий был объявлен виновным.[548]548
Историки (Drumann. G. R., III, 162; Mommsen, R. G., III, 169) не видели связи, существующей между этим процессом, смутами той эпохи и критическим положением, в котором был тогда Цезарь. Они неправильно рассматривали этот процесс как попытку, сделанную Цезарем с единственной целью побудить консерваторов к соблюдению конституционных законов путем политического процесса.
[Закрыть] Наказанием за perduellio была смерть. Смелость, с которой Цезарь провел этот процесс, и участь несчастного старика взволновали консерваторов. Рабирий апеллировал к народу.
«Рго Rabido»
Цицерон взял на себя его защиту и защищал его действительно с сильным красноречием, открыто говоря, что этим процессом добивались не головы несчастного Рабирия, а ослабления всего того, что покровительствовало общественному порядку, чтобы тем легче было опрокинуть республику.[549]549
Cicero. Pro Rabir. perd., II, 4; XII, 23.
[Закрыть] Но народ, допустивший провал аграрного закона, на этот раз взволновался. Воспоминания великой революции произвели ожидаемый эффект, и Рабирий был бы осужден, если бы один сенатор не нашел уловки, чтобы распустить собрание.[550]550
Oн спустил флаг на Яникуле, что в древние римские времена было сигналом нападения этрусков и влекло за собой приостановку всех общественных дел.
[Закрыть] Цезарь, вовсе не стремившийся получить голову Рабирия, оставил старика в покое: ему было достаточно охладить энтузиазм консерваторов к тем быстрым средствам, к которым можно прибегать при осадном положении, и показать им, как даже через тридцать семь лет легко возбудить гнев народа против тех, кто был ответствен перед ним.
Цезарь делается великим понтификом
В это время, за смертью Метелла Пия, освободилась должность великого понтифика. Эта была пожизненная должность, назначение которой было верховное управление официальным культом и привилегия – жить в общественном здании. Сулла отнял у народа и передал коллегии понтификов право выбирать верховного понтифика. Цезарь, который удваивал храбрость в опасности, возымел смелый проект путем закона, предложенного Лабиеном, восстановить народные выборы этого лица и выступить самому кандидатом. Если бы ему удалось сделаться главою культа, то консул едва ли осмелился бы посягнуть на него во время резни, организованной вследствие сенатусконсульта videant consules. Понтификата домогались многие знатные лица, как-то Катулл и Публий Сервилии Исаврийский. Они стали смеяться, когда узнали, что с ними будет состязаться за такую исключительно охранительную должность человек, которому не было еще сорока лет, атеист, обременнный долгами, скомпрометировавший себя с самыми вульгарными демагогами и страстно увлекавшийся астрономией Гиппарха. Катулл не поколебался даже сделать Цезарю дерзкое предложение: он предложил ему деньги за отказ от кандидатуры.[551]551
Plut. Caes., 7.
[Закрыть] Это значило задеть его за живое, считая продажным. Цезарь упорно пустился в происки и с помощью Красса, давшего ему денег, сумел так хорошо говорить, действовать и платить, что, после изменения способа выборов, он был 6 марта избран верховным понтификом.[552]552
Ovid. (Fasti, III, 415), Velleius (II, 43) и Dio (XXXVII, 37) ошибаются относительно даты.
[Закрыть]
XV
Катилина
Смерть Митридата. – Выборы на 62 г. – Вторичная кандидатура Катилины. – Его программа: кассация долгов. – Успех программы и страх высших классов. – Паника между римскими финансистами и политиками. – Союз консерваторов с капиталистами. – Цицерон – вождь консервативной партии. – Интриги и скандалы избирательной борьбы. – Последнее средство консерваторов. – Неудача Катилины. – Начало заговора. – Интриги с целью введения военного положения. – Донос Красса. – Последние попытки Катилины в Риме. – Его отъезд. – Заговор в Риме. – Переговоры с аллоброгами. – Арест заговорщиков. – 3, 4 и 5 декабря 63 г. – Процесс и казнь заговорщиков. – Заговор Катилины и Италия. – Конец революционной эры.
Триумф Лукулла
Консерваторы были несколько вознаграждены за эти поражения небольшим успехом: им удалось, наконец, добиться триумфа Лукулла. Бывший проконсул мог войти в Рим со своими солдатами. Но, несмотря на сто тысяч бочонков вина, розданных Лукуллом по этому поводу народу,[553]553
Plin. Н. N.. XIY, 14, 96.
[Закрыть] церемония была холодной. Можно было подумать, что это был мелкий полководец, возвращающийся из небольшой экспедиции против варваров, а не создатель нового, столь популярного империализма, который доставлял теперь столько славы Помпею. Лукулл, впрочем, мало заботился обо всем этом. После десятилетнего отсутствия он возвращался в отцовский дом мизантропом, равнодушным к удивлению толпы, готовым искать всю свою награду за подвиги в удивлении высших классов и в наслаждении приобретенными им неизмеримыми богатствами. Но новый позор ждал его при его возвращении. Он открыл, что Клодия, жена, которую он взял без приданого, была в преступной связи со своим братом, Публием Клодием, возмутителем его легионов.[554]554
Cicero. Pro Milone, XXVII, 73; Plut. Cic, 29.
[Закрыть] С ужасом он развелся с ней.
Смерть Митридата
В этом же году маленькая революция избавила счастливого Помпея от Митридата. Фарнак, солдаты и крымский народ, испуганные проектом вторжения в Италию, возмутились весной 63 г. и принудили великого старца кончить жизнь самоубийством. Таким образом окончилась вторая великая борьба, предпринятая одним человеком против Рима.
Гений против организации
Митридат имел участь не лучшую, чем Ганнибал. Он возымел смелый проект – разрушить Рим, зажегши вокруг всего Средиземного моря и в самой Италии самый страшный и самый обширный революционный пожар, который когда-либо видел древний мир.
Но, подобно Ганнибалу, после первых поражающих успехов он мало-помалу потерял силы. Сын человека, мечтавшего царствовать над всем Востоком, должен был удовольствоваться маленьким крымским царством, получив его в качестве подарка римлян. Удивительный гений и неукротимая энергия одного человека снова пала перед этой системой политических и моральных сил, еще такой могущественной, несмотря на повторяющиеся кризисы, и управлявшей из Италии столь обширной империей.
Известие о смерти Митридата было в Риме причиной сильной радости и новым венцом славы для Помпея, которому народная партия приписывала все счастливые события. Цезарь, старавшийся ухаживать за Помпеем, поспешил добиться народного постановления об оказании торжественных почестей.[555]555
Lange. R. А., III, 256.
[Закрыть]
Помпей и евреи
Потом новости с Востока снова сделались однообразны. Помпеи прошел по Финикии и Келесирии, собирая выкуп с мелких князей.[556]556
Ios. A. I., XIV, III, 2.
[Закрыть] Он встретил сопротивление только одного маленького города, по имени Иерусалим, и маленького народа, с которым римляне завязали 139 г.[557]557
Castelli. Gli E., 280.
[Закрыть] дружественные сношения. Два повелителя иудеев, воевавшие друг с другом, у которых Скавр и Габиний выманили столько денег, обратились к Помпею. Последний после долгого колебания решил прийти на помощь к Аристобулу за обещание уплатить крупную сумму денег. Но когда Габиний вошел в Иерусалим за получением этих денег, народный мятеж принудил его бежать, и Помпей принужден был начать осаду города.[558]558
Ios. A. I., XIV, III, 4; Castelli. Gli E., 280
[Закрыть]
Метелл домогается трибунской власти
Общественное внимание не могло много заниматься этой незначительной войной в то время, когда политическая борьба в Италии становилась все ожесточеннее. Весной в Рим совершенно неожиданно прибыл с целью выступить кандидатом в трибуны Квинт Метелл Непот, зять Помпея и один из его генералов.[559]559
Plut. Cato TJ., 20.
[Закрыть] Этот Метелл был сыном консула 98 г., племянником завоевателя Балеарских островов и двоюродным внуком Метелла Македонского;[560]560
Drumann. G. R., II, 16, 29.
[Закрыть] следовательно, он принадлежал к одной из самых крупных фамилий Рима, но, как и многие другие знатные, вслед за Помпеем вступил в народную партию, чтобы быстро сделать себе карьеру и обогатиться. Сопровождавшая его многочисленная свита рабов и муллы с поклажей указывали, что он достиг второй цели. Прибытие Метелла произвело сильную сенсацию среди консерваторов.
Катон выставляет свою кандидатуру
Все думали, что он явился выставить свою кандидатуру в согласии с Помпеем для преследования какой-нибудь цели, и с беспокойством спрашивали себя, что это могла быть за цель. Озабоченность скоро сделалась такой серьезной, что решили выставить в трибуны консервативного кандидата, чего не делалось уже давно. Но какой консерватор осмелился бы подвергнуться риску почти безуспешной борьбы? Между консерваторами не было изобилия в храбрых и преданных лицах. За недостатком лучшего кандидата решили прибегнуть к человеку, над которым консерваторы смеялись и которому в то же время не доверяли, – к тому Катону, который, как мы видели, выступал с протестом против элегантности своих современников. Это был человек ограниченный, честный, добродетельный, непреклонный, без страха и упрека, никогда не отступавший ни перед кем и ни перед чем. Надо было победить только его высокомерное презрение к черни, чтобы заставить его, крайнего консерватора, в подобных обстоятельствах выставить кандидатуру на столь популярную должность, как трибунат. Но опасность была настоятельна. Цезарь в это самое время объявил о своей кандидатуре в преторы на 62 г. Это был второй повод к ужасу. Скоро присоединился к этому и третий.
Избирательная программа Катилины
Катилина снова готовился добиваться консульства и выставил в качестве избирательной программы кассацию долгов.[561]561
Что такова была программа Катилины, можно видеть из Sallust. С. С, 16 и 33; Cicero in Cat., II, 8, 10; F. V., VI, 2. См.: John. E. G. С, V., 739 сл.
[Закрыть] Он обещал, если будет избран консулом, предложить закон, который избавил бы всех должников от уплаты кредиторам их долгов. Программа, без сомнения, была революционной, но ни в коем случае не следует видеть в ней обдуманного приготовления к тому, что впоследствии сделалось заговором Катилины. Последний старался тогда только сделаться популярным своим предложением, казавшимся отвратительным капиталистам и кредиторам, но очень нравившимся большинству граждан. Это предложение в более грубой форме аналогично предложению социалистического депутата, который обещал бы теперь своим избирателям уменьшить процент по общественному долгу до 2 на 100. Кассация и отмена долгов были частым явлением в греческой истории, которую столько изучали в эту эпоху, и не совсем неизвестны были в римской, начиная с самых древних времен до последней кассации, произведенной в 86 г.; впрочем, к этому средству периодически пытаются прибегать все народы, запутывавшиеся в тяжелых долгах. В сущности, Катилина только подражал демагогической политике Красса и Цезаря, выбирая не менее революционный, но более простой и ясный проект, чем аграрный закон Рулла. На этот раз народ понял бы, когда ему просто предлагали не платить долгов!
Его отношения с Цезарем и Крассом
Очень вероятно, хотя об этом источники нам ничего не говорят, что сперва Катилина старался вступить в соглашение с Цезарем и Крассом. Но соглашение, неизвестно по каким причинам, не состоялось. Возможно, что Красс и Цезарь, совершенно обманувшись в судьбе закона Рулла, отчаялись выполнить свои проекты таким безрассудным средством. Оба они были слишком благоразумными революционерами, не желавшими компрометировать себя чисто демагогическими элементами, а Красс – не будем забывать этого – был и одним из самых крупных римских кредиторов. Возможно, что, поставленный между вероятностью потерять свои деньги или Египет, он предпочел спасать деньги.[562]562
John (E. G. С. V., 739 сл.) и Tarentino (С. G., 72 пр. 2) доказали, что Цезарь и Красс вовсе не участвовали ни в этой агитации, вызванной Катилиной, ни тем более в последовавшем за ней заговоре.
[Закрыть]
Новая партия Катилины
Катилина должен был действовать один. Он бросился в борьбу с крайней энергией, решившись, если будет нужно, истратить все свое состояние. И действие, произведенное его революционной пропагандой в этом уже столь беспокойном обществе, было огромно. Его предложение так хорошо выражало тайное желание стольких лиц, что Катилина сразу сделался очень популярен между всеми недовольными высших и низших классов, среди расточительной молодежи, разорившейся знати, в простом народе всей Италии и даже в среднем классе зажиточных собственников, которых мания спекуляций вовлекла в тяжелые долги.[563]563
См. очень важное место Цицерона (Cat., II, VIII, 18), см. также: Sallust. С. С, 16, 17; Cicero. Pro Caelio, V, 11.
[Закрыть] Закон Рулла произвел на умы только легкую дрожь страха; Катилина глубоко взволновал все классы и имел скоро в Риме и во многих италийских городах ревностных сторонников в лице старых солдат и колонистов Суллы, как Гай Манлий из Фезул, темных буржуа, зажиточных собственников второстепенных городов,[564]564
Drumann. G. R., V, 416.
[Закрыть] знатных нищих, как Публий Лентул Сура, Гай Цетег, Публий Сулла, Марк Порций Лека и Семпрония, элегантная светская дама, обремененная долгами жена Децима Брута, консула 77 г.,[565]565
Sallust. С. C, 17 и 25.
[Закрыть] целый кортеж распущенных людей, голодных, выбитых из своего класса, готовившихся экспроприировать богатых при помощи закона, утвержденного в комициях большинством, как будто бы это была самая легкая вещь, которую можно было сделать по своему желанию.
Новая коалиция «consensus ordinum»
Но иллюзия продолжалась недолго. Опасность уничтожения долгов, казавшаяся такой ужасной, сплотила людей, уже полстолетия смотревших друг на друга с недоверием и презрением: богатых всадников и лучшую часть знати, сохранившую еще свое состояние и традиции. Богатые капиталисты, сперва смотревшие на агитацию с презрением, скоро были охвачены сильным беспокойством, когда увидали успехи народной партии; в несколько дней беспокойство превратилось в тревогу, ужас, панику, и политическое положение сразу изменилось. Под действием страха всадники оставили свой обычный политический скептицизм, объявили себя готовыми помогать всеми средствами, которыми располагали, партии, защищавшей собственность и законность. Лучшая часть знати, хотя ей мало грозил закон Катилины, охотно дала свою поддержку богатым финансистам из сочувствия к порядку и из ненависти к той демагогии, которая желала разрушить до основания существующий строй. Образовалась коалиция, имевшая целью не только не допустить выбора Катилины, но утвердить господство власти, силу законов, порядок и мир в республике, захваченной бандой мятежников, желавших лишь разграбить имение богачей. Катилина был лишь одним из этих мятежников, самым опасным в данный момент. Крайние консерваторы торжествовали. Даже всадники, по привычке такие индифферентные, а временами расположенные к народной партии из глупого чувства зависти к знати, признавали теперь, что позволяли слишком расти дерзости демагогов и моральному беспорядку вследствие общей беззаботности и что следует восстановить энергичное правительство. Таким образом, Катилине и его сторонникам пришлось бороться против более упорного сопротивления, чем то, на какое они рассчитывали: против себя они имели консерваторов и всадников.
Недостаток денег
К несчастью для последних, их страх и их приготовления к защите только увеличивали опасность положения. Посреди этой агитации никто не хотел давать в долг; деньги вздорожали страшным образом, несостоятельность кредиторов сделалась более частой.[566]566
Val. Max., IV, Vili, 3.
[Закрыть] Этот кризис способствовал пропаганде Катилины, заставляя должников более живо чувствовать необходимость завоевать себе освобождение революционными средствами. Скоро в Риме и в Италии настал настоящий хаос, посреди которого испуганный Красс скрылся, а Цезарь из благоразумия должен был держаться в стороне.
Положение Цицерона
Цицерон охотно поступил бы также, но, будучи консулом, не мог этого сделать. Он снова находился в некотором затруднении.
Без сомнения, коалиция всех уважаемых людей давала ему мужество бороться с Каталиной и его агитацией. Но он хорошо знал, что Катилина имел много симпатий в широкой массе, уважения которой он не желал терять. Он решился противодействовать Катилине, но скорее косвенным путем, чем открытой борьбой, и начал с того, что купил нейтралитет своего товарища, уступив ему провинцию Македонию. После этого он предложил проект закона, по которому подкуп наказывался более строгими карами и который изменял также способ голосования невыгодным для Катилины образом. Он поручил знаменитому юрисконсульту, Сервию Сульпицию, разработать этот проект.[567]567
См. по поводу этого закона: Drumann. G. R., V, 445 сл.
[Закрыть] Таким образом с приближением июля месяца посреди общего беспокойства началась избирательная кампания.
Избирательная кампания
Консерваторы были весьма раздражены; средний класс колебался; в народной партии шли раздоры. Кроме Катилины явились три кандидата на консульство: Сервий Сульпиций, приготовлявший избирательный закон, Луций Лициний Мурена, прежний генерал Лукулла, и Децим Юний Силан, муж Сервилии. Красс поддерживал Мурену, между тем как Цезарь выступил на защиту Силана, а Катон за Сульпиция. Скоро пошли беспокойные слухи. Говорили, что Катилина призвал из Этрурии на выборы ветеранов Суллы, что последние готовы на все и что Цицерон будет убит.[568]568
Plut. Cic, 14.
[Закрыть] В действительности же Катилина призвал банды крестьян из Ареццо и Фьезол, чтобы увеличить число тех, кто должен был голосовать за него, но, как бывает при возбуждении умов, всякий, чтобы поразить своего собеседника, преувеличивал свои сведения, говорил, как очевидец, о том, что ему только рассказывали, прибавлял к этому свое, даже изобретал, так что событие, переходя из уст в уста, из мелкого предположения очень скоро делалось подробной длинной историей. Рим был полон очевидцев, видевших, слышавших, знающих и имеющих потребность рассказывать то, что они узнали; многие бежали со своими рассказами к должностным лицам.[569]569
Ibid.
[Закрыть]
Ход кампании
В политическом мире по-разному относились к этим слухам. Консерваторы не только подтверждали их, но, отчасти из злобы и партийной ненависти, отчасти также потому, что действительно верили им, объявили соучастниками всех тех, кто высказывал сомнение. В народной партии, напротив, говорили, что все это пустые росказни и сплошная выдумка.[570]570
Cicero in Cat., I, XII, 30.
[Закрыть] Выборы приближались, выборная агитация возрастала; золото раздавалось целыми горстями Цезарем, Метеллом, Каталиной и Муреной, привезшим его много с Востока. Отряды крестьян и собственников, призванные Каталиной, каждый день входили в Рим. Консерваторы и капиталисты из всех сил боролись против Катилины, и распространявшиеся слухи становились все ужаснее. Говорили, что Катилина на свой счет приказал набирать солдат в Этрурии. Это будет восстанием, подобным восстанию Лепида, и Катилина прикажет вырезать сенат.[571]571
Plut. Cic, 15.
[Закрыть]
Агенты Цицерона
Догадки становились все более и более неопределенными и тревожными. Беспокойные слухи, упорная оппозиция консерваторов, очень острый финансовый кризис устрашили средний класс собственников; а Катилина с невероятной энергией возбуждал шумный и отчаянный мелкий люд Рима, куда он призвал также италийских пролетариев. Консерваторы со все большим беспокойством повторяли, что республике угрожает обширный заговор, составленный не только Каталиной, но Цезарем и всей демократической партией. Самые раздраженные начинали требовать энергичных мер. Цицерон делал все что мог, чтобы доказать консерваторам свою готовность к поддержанию порядка. Он приставил к Катилине в качестве шпиона некоего Квинта Курия, молодого болтуна, рассказывавшего все, что Катилина говорил или делал, своей возлюбленной Фульвии, женщине из довольно хорошей фамилии, но очень испорченной, а последняя передавала все Цицерону. Тот выслушивал советы, давал указания, принимал во всякое время и тех, для которых шпионство было ремеслом, и тех, которые шпионили из удовольствия. Он старался распространять слухи, неблагоприятные для Катилины; и не было ни одного сенатского заседания, в котором он, с помощью Катона, не нападал бы на Катилину, обвиняя его в подкупе и угрожая ему процессом.[572]572
Cicero. Pro Mur., XXV, 51.
[Закрыть] Но он отказывался идти далее, потому что не был ослеплен до такой степени, чтобы не видеть, что дело идет только о подозрениях и предположениях, а не о фактах, которые одни позволяли бы принять строгие меры.[573]573
Plut. Cic, 14.
[Закрыть]
Отказ Сервия Сульпиция
Неожиданный инцидент скоро усложнил и без того запутанное положение. Сервий, юрисконсульт, вырабатывавший избирательный закон, был в числе искателей консульства, но, повинуясь закону, не тратил ни копейки. К несчастью, посреди стольких кандидатов, рассыпавших золото, никто не считал серьезным такого скупого кандидата, как будто бы закон был простой забавой. Раздраженный Сервий посреди самой горячей избирательной агитации объявил, что снимает свою кандидатуру и будет преследовать Мурену за подкуп. Он действительно принялся собирать улики с помощью Катона, негодовавшего, что покинули лучшего консервативного кандидата.[574]574
Cicero. Pro Mur., XXIV, 48.
[Закрыть]
Сулланцы Катилины
Этот скандал накануне выборов увеличил дерзость Катилины, который, все более и более надеясь на победу, произнес тогда перед избирателями большую речь, указывая им, что несчастные не могут рассчитывать на богатых для улучшения своей участи.[575]575
Cicero. Pro Mur., XXV, 50; см.: John. E. G. С. V., 744.
[Закрыть] Цицерон, всегда готовый действовать против кандидатуры Катилины, но без риска подвергнуться ненависти народа, а, напротив, казаться принимающим к сердцу его интересы, скоро был принужден выставить против Катилины обвинения, более тяжелые, чем в подкупе, над которыми все смеялись. Возможно, что крестьяне, которых призвал Катилина и многие из которых были руководимы прежними солдатами Суллы, вели безрассудные речи. Возможно, что Манлий, старый сулланец, смеялся над этим распущенным и робким поколением, надеявшимся кассировать долги при помощи закона. Он, представитель революционного поколения, хорошо знал, что должники могут быть освобождены только мечом. Эти разговоры обычно преувеличивались консерваторами, и Цицерон воспользовался ими, чтобы скрыть свою оппозицию Каталине под предлогом защиты порядка. Он хотел сражаться не с популярным кандидатом, а с человеком, от которого отступились даже Красс и Цезарь, врагом общественного спокойствия, готовившимся предать Рим огню и мечу. Но достаточно ли верило этим росказням общество и особенно достаточно ли было оно взволновано, чтобы позволить уничтожить Каталину? Консерваторы сомневались в этом. Выборы все приближались; надо было сделать что-нибудь, чтобы произвести впечатление на публику в последний момент.
Цицерон делает последний шаг
Уступая, как весьма вероятно, настояниям вождей консерваторов, Цицерон приготовил удар, которым думал сильно повредить Каталине. Накануне дня, назначенного для выборов, он неожиданно созвал сенат и торжественно просил отсрочить выборы на несколько дней для того, чтобы на следующий день можно было обсудить опасное положение, в котором находится сенат. На другой день он с напыщенностью рассказал все слухи, циркулировавшие о планах Катилины. Он предложил последнему оправдаться в надежде вырвать у него какие-либо компрометирующие признания, но Катилина просто отвечал, что его намерением было быть главой единственного сильного тела, которое еще было в республике, народа.[576]576
Cicero. Pro Mur., XXV, 51. См.: John. E. G. С. V., 750.
[Закрыть] Удар был отражен, и нужно было на этот раз приступить к выборам, которые происходили в последних числах июля или первых числах августа.[577]577
Долго думали, что выборы происходили в октябре, но мне кажется, что John (E. G. С. V, 750–755) окончательно доказал, что они происходили около обычного времени, в конце июля или в начале августа.
[Закрыть] Положение было таким неопределенным даже в самое утро выборов, что обе стороны делали величайшие усилия.
Выборы
Цицерон председательствовал в комициях, окруженный охраной из своих друзей; он был в панцире и время от времени открывал свою тогу, чтобы показать его. Он хотел произвести впечатление на публику и людей нерешительных или робких, которые голосовали бы за Каталину. Войска занимали соседние храмы. Всадническое сословие было мобилизовано почти все. Знатные и всадники, никогда не появлявшиеся на Марсовом поле, являлись голосовать с беспокойным и решительным видом, ведя за собой своих клиентов и друзей. Борьба была очень оживленная, но и на этот раз деньги одержали победу над числом. Несмотря на голоса мелкого люда Катилина не был избран. Цезарь, напротив, был избран претором, а Метелл трибуном, но вместе с Катоном.
«Рго Murena»
Для Катилины оставалась еще одна надежда: если бы Мурена был обвинен в процессе, который начал против него Сульпиций, то выборы должны были быть кассированы. Но Мурену с красноречием защищал Цицерон в сохранившейся до нас речи, и он был оправдан. После своих трех неудач Катилине оставалось навсегда отказаться от консульства. Цицерон мог поздравить себя, что с честью и ловкостью вышел из ужасного затруднения, в которое поставила его кандидатура Катилины, не раздражив слишком ни консерваторов, ни народную партию.
Действительный заговор Катилины
Но дерзкий и гордый Катилина не был человеком, который признал бы себя побежденным. Взбешенный своим неуспехом и страшась преследований консерваторов, он принял безрассудное решение: дал денег Манлию, возвращавшемуся в Этрурию, и поручил ему набрать небольшую армию между отверженными людьми. Он убедил самых отчаянных из своих сторонников попробовать смелый удар, убить Цицерона и силой захватить консульство, когда будет готова армия Манлия.[578]578
См.: John. E. G. С. V., 755 и 791.
[Закрыть] Август и сентябрь были употреблены на приготовление этой попытки. Но было невозможно держать в тайне в течение такого долгого времени все приготовления. Спокойствие, последовавшее за выборами, скоро было смущено тревожными слухами; Цицерон снова был осажден доносами, советами, убеждениями стоять на страже. Что должно было ему делать? Он снова показал себя очень деятельным, однако без желания ускорить решение, а тем более принимать меры, которые могли показаться ненавистными для народа. Но консерваторы со дня на день делались более и более раздраженными, они требовали введения военного положения и теснили Цицерона, по мере того как росли слухи о заговоре. Цицерон, до сих пор колебавшийся, был побежден, наконец, всей этой агитацией высших классов и опасностями, которым он сам подвергался; и так как все побуждали его быстро действовать, он, наконец, решился созвать сенат на 21 октября и подтвердить там, как действительные факты и результаты расследований, произведенных им, консулом, самые тяжелые распространявшиеся тогда слухи. Таким образом он рассчитывал побудить сенат объявить военное положение и удовлетворить консерваторов. В заседании 21 октября он утверждал, что «знает все», что он обладает определенными доказательствами самых тяжелых обвинений против Катилины, чего не могло быть тогда.[579]579
Цицерон, когда говорил, действительно не мог еще иметь официальных и достоверных известий о наиболее важных фактах, которые он утверждал. Это доказывается не только Плутархом (Ос, 14) и Саллюстием (С. С., 30), но и самим Цицероном (Cat., I, III, 7); он выказывает почти простодушную радость, подтверждая, что все сказанное им о Манлии оказалось верным. Comperi omnia («я знаю все»), кажется, была фраза Цицерона, как это следует из злонамеренных намеков Клодия и Антония. См.: Cicero. A., I, XIV, 5; F., V, V, 2.
[Закрыть] Между прочим он сказал, что 27 октября Гай Манлий должен взяться в Этрурии за оружие во главе армии и что Катилина на 28 число замышляет убийство сенаторов.
Объявление военного положения
Катилина, вызванный консулом на оправдание, отвечал очень высокомерно; но сенат, убежденный точными указаниями Цицерона (никто не думал, что он может утверждать такие важные вещи без достаточных доказательств), не колебался более, и военное положение было объявлено.[580]580
Cicero in Cat., I, III, 7, I, II, 4, См.: Tarantino. С. С, 86.
[Закрыть]
Когда это сделалось известным, в Риме началось большое волнение. Так как всегда судят настоящее по прошедшему, то думали снова увидать, как во времена Гракхов и Сатурнина, консула, созывающего к оружию сенаторов и всадников и производящего резню народной партии. Цезарь должен был провести несколько времени в страшном беспокойстве. Но ничего, однако, не произошло. Консул и сенаторы, хотя очень взволнованные сообщенными им известиями, самим заседанием и решением, спокойно разошлись по домам. Ограничились расстановкой гарнизонов в разных частях города. Времена изменились; люди не имели более импульсивной храбрости варварских эпох и, как бывает во всякой слишком богатой и сладострастной цивилизации, сделались менее безрассудными и более медленными на действие благодаря страху, мягкости и совестливости. Некоторые сенаторы осмеливались даже утверждать, что Цицерон солгал.[581]581
Dio, XXXVII, 31.
[Закрыть] Многие между ними говорили, что народная партия, после того как прошел бы страх, отомстила бы за своих погибших вождей. Много других по слабости согласились на введение военного положения, но не были убеждены, что опасность так велика. Иные были удержаны нравственными, законными и конституционными побуждениями. Цицерон, который должен бы был распоряжаться репрессиями, слишком боялся навлечь на себя какой-нибудь смелостью такую же ненависть, какую питали к Назике и Опимию, чтобы сделаться маленьким подражателем Суллы. Впрочем, теперь одна угроза произвела на впечатлительный народ то же самое действие, как насилие в более варварские времена. Консервативная партия удовлетворилась пустой угрозой военного закона и процессом о насилии, начатым против Катилины молодым Луцием Эмилием Лепидом, вторым сыном главы революции 78 г., перешедшим теперь к аристократической партии.