Текст книги "Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи"

Автор книги: Гульельмо Ферреро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Неудача восстания

Как бы то ни было, оба консула должны были ускорить свой отъезд. Они выехали, по всей вероятности, в конце весны или начале лета. Котта, соединившись с флотом союзников, отправился в Халкедон, чтобы видеть, нельзя ли из этого города, еще находившегося во власти римлян, сделать попытку завоевать Вифинию; Лукулл между тем с вновь набранным легионом высадился в Азии. По своем прибытии он нашел положение не таким плохим, как полагали в Италии и как, быть может, думал он сам. Восстание, несмотря на свои быстрые успехи, распространялось не так быстро, как в предшествующий раз. Богатые классы не дали захватить себя врасплох. В народе еще слишком живы были воспоминания о прошлой революции, окончившейся так печально. Ни один крупный город не примкнул к восстанию. Большие приморские города, особенно Кизик, решили ожесточенно сражаться против главы социальной революции и союзника пиратов. Слабые успехи революции, таким образом, удерживали Митридата на севере, и он не осмеливался двигаться вперед в римскую провинцию. Таким образом, Лукуллу легко было призвать к себе два киликийских легиона, восстановить дисциплину в старых легионах Фимбрии, облегчить экономическое затруднение азиатских городов и приготовиться к походу против неприятеля. Но в то время как он с удивительной поспешностью двигал вперед военные приготовления, в Халкедоне разразилось несчастье.

Битва при Халкедоне

Митридат, узнав о прибытии Котты с флотом в Халкедон, оставил азиатскую армию и отправился к вифинской армии, чтобы вести ее на штурм Халкедона. Этот город лежал на Босфоре, напротив Византии, и римский флот из Халкедона мог беспокоить понтийские суда, на которых везли из Черного моря в Мраморное хлеб для армии. Легко вообразить, что произошло в городе, когда Митридат со своей армией прибыл к нему. Богатые финансисты, бежавшие туда и с нетерпением старавшиеся возвратиться к своим делам, теснились вокруг Котты, бывшего, по-видимому, малоспособным человеком. Они побуждали его действовать быстро и попытаться смелым ударом уничтожить Митридата и освободить Вифинию. Котта согласился на это, но после битвы, окончившейся тяжелым поражением на суше и потерей почти всего флота, он принужден был запереться в Халкедоне.[351]351
  Это почти все, что можно сказать о битве при Халкедоне, о которой мы имеем очень неполные и противоречивые рассказы: Арр. Mithr., 71; Plut.Luc, 8; Oros., VI, II, 13. См.: Reinach. M. E., 323.


[Закрыть] Эта неудача при начале войны была несчастьем, но она, по крайне мере, восстановила единство командования.

Лукулл преследует Митридата

Лукулл, продвинувшийся до Сангария с 30 000 пехоты и 2500 всадниками,[352]352
  Цифры Плутарха (Luc, 8). Аппиан (Mithr., 72) уменьшает число всадников до 1600.


[Закрыть] сделался властителем и верховным распорядителем войны на континенте. Известие о поражении не заставило его потерять мужество. Не слушая тех, которые советовали немедленное нападение на Понт, Лукулл продолжал двигаться вперед на понтийскую армию, оперировавшую в Азии, куда Митридат возвратился после победы при Халкедоне. Зная, какое решительное значение будет иметь его встреча с понтийским царем после такого разгрома, Лукулл выказал благоразумие великого полководца. Приблизившись к Митридату, он сперва постарался точно разведать о неприятельских силах и, узнав, насколько они превосходят его силы, решился не рисковать всем в одном сражении. Он отовсюду набирал какое только мог количество хлеба, нагружал его на мулов и лошадей, следовавших за легионами для перевозки багажа и палаток, и упорно шел за неприятелем шаг за шагом, не принимая сражения, каждый вечер замыкаясь в свой лагерь и стараясь внезапными кавалерийскими атаками мешать продовольствованию неприятеля.[353]353
  Plut. Luc, 8.


[Закрыть]

Митридат нападает на Кизик

Митридату только отчасти удалось организовать свою армию по римскому образцу. Несмотря на многочисленных италиков, принятых им на службу, и на введенные реформы, он был принужден и на этот раз начать кампанию с многочисленной и медлительною армией, продовольствование которой становилось все более случайным, более трудным, более несовершенным, по мере того как, углубляясь в Азию, он удалялся от понтийских портов Черного моря, куда его корабли подвозили хлеб из Крыма. Лампсакийский порт был, конечно, недостаточной помощью, а караваны хлеба, подвозимые по суше, шли так медленно и прибывали так неправильно, что армия часто оставалась без хлеба три или четыре дня.[354]354
  Plut. Luc, 8; Арр. Mithr., 72.


[Закрыть] Таким образом Лукулл в короткое время, пользуясь замешательством, которое он вносил в и так уже несовершенное продовольствование врага, мог причинить столько затруднений неприятелю, что Митридат увидал себя принужденным возвратиться к своим провиантским базам, понтийским портам на Черном море. Однако покинуть провинцию Азию и надежду на обширное азиатское восстание, ограничиться защитой своей собственной страны означало уже признать себя наполовину побежденным. Не будучи в состоянии принудить себя к этому отступлению, гордый монарх пожелал еще раз испытать судьбу. Он задумал смелое предприятие – овладеть Кизиком, самым важным портом Мраморного моря, воодушевить таким образом в Азии свою партию и умирающую революцию и с силой возобновить в самой провинции военные операции против Лукулла, опираясь на большой соседний порт, где можно было выгружать зерно, привозимое из Понта. Однажды вечером он тихо снялся с лагеря, в то время, когда армия Лукулла спала, и форсированным маршем на заре прибыл к Кизику, который он хотел захватить врасплох.[355]355
  Эти события довольно хорошо рассказаны Плутархом (Luc, 8,9), который, вероятно, передает рассказ Саллюстия. Алпиан (Mithr., 72, 73) менее ясен. Поход на Кизик, несмотря на его смелость, не заслуживает критики, которой подвергает его большинство современных историков. Митридату, кроме отступления, не оставалось ничего другого. Само положение объясняет его попытку. Аппиан (Mithr., 73) и Цицерон (Pro Mur., XV, 33) дают ему это же объяснение.


[Закрыть]

Двойная осада при Кизике

К несчастью, нечаянное нападение не удалось, и Митридат был принужден начать осаду, обложив город с суши и с моря. Лукулл последовал за ним. Царь мог бы атаковать в этот момент римского генерала, но он не осмелился двинуть против него часть армии, с которой осаждал Кизик. И он позволил, в свою очередь, окружить себя обширной линией рвов и траншей, все не решаясь на битву, надеясь, наконец, захватить Кизик и иметь возможность, будучи осажденным и осаждающим в одно и то же время, подвозить провиант по морю, если римляне отрежут ему дороги на суше. Началась двойная осада; судьба войны зависела от упорства жителей Кизика. Если бы город пал, то Митридат, располагавший великолепной операционной базой, легко мог бы отбросить Лукулла из Азии. Если же город устоит, то Митридат в один прекрасный день должен был оказаться в ужасном тупике между осажденными и Лукуллом. Но Лукулл старался внушить мужество жителям Кизика, давая им знать о своем присутствии. Осада продолжалась. Митридат упорствовал и дал зиме себя захватить. Бури сделали трудной доставку провианта. Стал ощущаться недостаток в хлебе и фураже. Трупы людей и животных, оставаясь непогребенными, заражали воздух. Начались эпидемии.[356]356
  Plut. Luc, 9, 10; Appian. Mithr., 73–75; Florus, III, 5; Eutropius, VI, 6.


[Закрыть] Один только гордый монарх Понта, которому генералы не смели открыть положение армии, ничего не видал, ничего не знал и упорно хотел захватить Кизик, в то время как армия вынуждена была питаться трупами.[357]357
  Plut. Luc, 11.


[Закрыть]

Отступление армии Митридата

Наконец, и у него открылись глаза, и он сделал попытку спастись бегством. Чтобы обмануть неприятеля, он отправил к востоку в Вифинию кавалерию и весь обоз, в то время как сам направился к морю и повел свою армию на запад, к Лампсаку, где думал соединиться с флотом. Лукулл, действительно, двинулся со своей армией по покрытым снегом равнинам, преследуя медленно отступавшую кавалерию. Он настиг ее при переправе через Риндак, рассеял ее и произвел ужасную резню, захватив 15 000 пленных, 9000 лошадей, большое число вьючных животных и огромную добычу. Потом он понял, что главная армия должна была бежать в другом направлении, и быстро вернулся по своим следам. Судьба помогла ему; наводнение задержало армию Митридата на берегах Эдепа, где Лукулл настиг ее и разбил. Кое-какие остатки прибыли в Лампсак, где Митридат собрал их и посадил на суда.[358]358
  Действительно, Плутарх (Luc, 11) описывает эти два бегства как предпринятые одно после другого с некоторым промежутком и, следовательно, как два последовательных намерения. Это же говорит Моммзен (R.C., III, 59). Когда Митридат отослал свою кавалерию, он еще не думал, вопреки рассказу Плутарха, бежать сам; он хотел только очистить лагерь. Снять осаду он решился позднее, и не вследствие резни при Риндаке, как говорит Плутарх, но потому, что не было более возможности держаться в лагере. Как бы то ни было, настоящим бегством было то, которое он предпринял на запад к Лампсаку и о котором одном говорит Аппиан (Mithr., 76).


[Закрыть] Вифиния была завоевана. Халкедон освобожден в первых месяцах 73 г. Первая кампания окончилась блестящей победой маленькой проворной армии над армией многочисленной и неповоротливой, которой Митридат тщетно пытался придать римскую быстроту и силу. Во всяком случае, расположение азиатских народов и неуспех новой революции, задуманной Митридатом, были большой подмогой для Лукулла. Азия теперь окончательно принадлежала римлянам.

VIII
Вторжение в Понт и преторство Красса

Возвращение Цезаря в Рим. – Настроение общественного мнения. – Восстание Спартака. – Морская война Митридата. – Возрастающее недовольство против правительства. – Цезарь снова вступает на политическое поприще. – День римского политического деятеля. – Лукулл овладевает всей Вифинией и решает двинуться в Понт. – Характер Лукулла. – Охота на рабов в Понтийском государстве. – Окончание войны с Серторием. – Победы Спартака. – Скандал на выборах 71 г. – Марк Лициний Красс: его карьера и его характер. – Он ведет войну со Спартаком и одерживает победу. – Лукулл, его офицеры и солдаты. – Взятие и сожжение Амиса.

Возвращение Цезаря в Рим

В 73 г. до P. X. Цезарь возвратился в Рим. Мы не знаем, как окончилось его предприятие против Митридата, но всего вероятнее, что, взявшись за оружие в страхе перед воображаемой революцией, он после прибытия в Азию Лукулла быстро распустил свои войска и решил возвратиться в Рим, узнав о своем избрании в понтифики на место своего дяди, Гая Аврелия Котты, умершего в Галлии.

Перемены в Италии

В Риме он нашел положение совершенно отличным от того, какое было в его первый приезд с Востока. Все в Италии изменилось, даже древнеримский народный характер, выдержанный и терпеливый, был лишь воспоминанием. Общественное мнение сделалось нервным, легко возбуждаемым, пылким и фантастичным; оно было постоянно только в своем отвращении к правлению, учрежденному Суллой. К жалобам на правительство, уже и ранее многочисленным, присоединился еще специальный мотив, к неудовольствию со стороны римского народа, – частый голод в громадном городе. Особенно тяжел был голод 75 г.[359]359
  Cicero. Pro Plane, 26, 64.


[Закрыть] Население Рима возрастало. Культура винограда и оливковых деревьев увеличивалась; культура же хлеба в Италии все более и более уменьшалась, ограничиваясь удовлетворением потребностей самих земледельцев. Снабжение продовольствием громадного города с каждым годом становилось все труднее.

Меры против голода в Риме

Жалобы на правительство были так многочисленны и так настоятельны, что оба консула этого года, Гай Кассий Лонгин и Марк Теренций Лициниан Варрон, младший брат Лукулла и приемный сын Марка Теренция Варрона, предложили, несмотря на свой консерватизм, закон об увеличении хлебной подати, которую должна была поставлять Сицилия. Города, на которые уже была наложена десятина, должны были доставлять еще1/10своего урожая по цене в 3 сестерция за модий. Города, изъятые от платежа десятины, должны были посылать в Рим 800 тысяч модиев (около 70 тысяч гектолитров) зерна, за которое получали по 31/3сестерция за модий.[360]360
  Cicero in Verr. А., II, 3, 70, 163.


[Закрыть] Таким образом, считая все зерно, поставляемое даром и по пониженной цене, Сицилия каждый год должна была посылать в Рим почти 600 тысяч гектолитров.[361]361
  Decotti. P. V., 63.


[Закрыть]

Восстание Спартака

В этот же год Риму пришлось испытать еще больший страх. Маленький отряд рабов, бежавший из гладиаторской казармы в Капуе под предводительством раба фракийца по имени Спартак, скоро превратился в настоящую маленькую армию, которая напала на несколько спешно высланных легионов и разбила их. Так как недавно было привезено большое число рабов и господа не успели еще приучить их к послушанию, то самые смелые и дерзкие бежали отовсюду и присоединялись к Спартаку. Италии, казалось, грозило общее восстание рабов.

Операции Митридата на море

Кроме того, если победа Лукулла была причиной великой радости, то Марку Антонию печальным образом не удалось его предприятие против Крита. Разграбив немного Сицилию, он был разбит пиратами.[362]362
  Drumann. G. R., I2, 45.


[Закрыть] Рим объял ужас, когда, немного времени спустя, пришло известие, что Митридат, разбитый на суше, с бешенством возобновил войну на море, пользуясь своими союзами с дружественными фракийскими народностями и городами.[363]363
  Bernhardt. С. M. K., 23 сл.


[Закрыть] В то время как легаты Лукулла, Гай Валерий Триарий и Барба, двинулись на вифинские города, еще остававшиеся верными царю Понта, с целью снова овладеть ими, последний опустошал берега Мраморного моря, осаждал Перинф, угрожал Византии и послал часть своего флота под командой Мария в Эгейское море для совместных действий с критскими и испанскими пиратами.

Укрепление власти Лукулла

Дело принимало очень серьезный оборот. Боялись, как бы эгейский флот не стал угрожать Италии; беспокоились, что нет флота для ее защиты.[364]364
  Reinach. M. E., 322 сл.; Cicero. Pro Mur., XV, 33.


[Закрыть] С бешенством выступали против сената и правительства, так плохо следивших за общественными делами. Сенат поспешно решил, чтобы консул Марк Лукулл в качестве проконсула предпринял на следующий год большую экспедицию во Фракию для уничтожения там союзников Митридата.[365]365
  Bernhardt. C. M. K., 25.


[Закрыть] Он назначил его брату Луцию 3000 талантов на постройку флота, как будто флот можно было построить в один день; продлил на год срок командования и, быть может, предоставил ему также управление Вифинией, подчинив ему Котту.[366]366
  Трудно определить последовательное расширение власти Лукулла, но мне кажется вероятным, что управление Вифинией было ему дано после освобождения Кизика и Халкедона. Достоверно во всяком случае, что окончательное завоевание Вифинии было произведено Лукуллом и что Котте, даже если он не был совершенно подчинен Лукуллу, давались только второстепенные поручения, например, осада Гераклеи.


[Закрыть] Таким образом, обстоятельства заставили сенаторов сделать то, что они должны были предпринять с самого начала: поручить одному лицу высшее руководство войной на суше и на море.

Новая партия действия

Возбужденное этими событиями недовольство консервативной партией и сулланской конституцией охватило все классы. Демократическая партия возрождалась под новыми формами, не как партия революционная и составленная из отчаянных людей, но как партия, уважающая законность и состоявшая из всего, что только было самого лучшего в среднем и высшем классах. Повсюду требовали правительства более справедливого, более честного, более энергичного, которое не оставляло бы государства во власти концессионеров, а Италию во власти мятежных рабов.

Многие знатные дома становились оппозиционными клубами, где молодые люди требовали восстановления демократической конституции и возвращения к реформам Гракхов. Чаще всего собирались в доме Сервилии, молодой, остроумной и образованной вдовы Марка Юния Брута, убитого Помпеем в революцию 78 г. Она вышла вторично замуж за Децима Юния Силана, аристократа с демократическими взглядами, и открыла свой дом для всей передовой молодежи высших классов.[367]367
  Bynum. L. М. J. В., 11.


[Закрыть] На этот раз Цезарь был принят не только в доме Сервилии, но и во многих других, где его так неохотно принимали после его первого возвращения с Востока. Он скоро был выбран народом военным трибуном, т. е. начальником тысячи солдат на войне. Теперь считалось заслугой быть племянником Мария.

Ободренный таким приемом, Цезарь не замедлил выступить на политическую арену, стремясь к популярности. Но это было нелегко даже для племянника Мария.

Шансы при выборах в Риме

Из девятисот десяти тысяч граждан, имевших право голоса, большая часть состояла из мелких торговцев, ремесленников, клиентов и паразитов знатных лиц, государственных чиновников, занимавших низшие должности, предоставленные свободным людям, нищих, людей без определенных занятий или разоренных – и все эти люди легко продавали свой голос.[368]368
  Phlegon, fr. 12 (цифры относятся к 69 г. до P. X.).


[Закрыть] Мало-помалу торговля голосами была организована лицами, собиравшими избирательные подонки в клубы, или коллегии. Они приобретали голоса с помощью банкетов, лести, мелких субсидий. Потом они оптом продавали голоса кандидатам, принимая предосторожности, чтобы обеспечить верное исполнение контрактов.[369]369
  Cicero in Verr. А., I., Vili, 21; De petit.consul., V, 19.


[Закрыть] Напротив, зажиточные римские и италийские буржуа, крупные откупщики, купцы, собственники, богатые вольноотпущенники, образованные люди, которых богатство, мировое могущество Италии, образованность, дух времени делали гордыми и капризными, голосовали, когда участвовали в комициях, то так, то иначе, в зависимости от личных симпатий, из уважения к могущественным лицам, благодаря надеждам, удивлению, ненависти, заразительному и скоро проходящему энтузиазму, истинным или ложным известиям, пущенным в ход в последний момент. Капризный ветер народного расположения менял свое направление с часа на час. Часто благодаря незначительным случайностям с вечера до утра перепутывались все вероятности; непредвиденная дерзость ниспровергала все, что приготовлялось так долго. В последний момент долгие колебания избирательной борьбы, благодаря внезапному повороту умов, давали результат, изумлявший всех.[370]370
  Cicero.Pro Mur., XVII, 35; XXVI, 53.


[Закрыть]

День римского политического деятеля

Приобрести власть над столь разнородным и непостоянным составом избирателей без помощи господствующей котерии было нелегко. Цезарь, задумав это, начал свою работу с той вынужденной лести, на которую были осуждены политические деятели Рима. Нужно было встать с зарей, тотчас принимать всех лентяев и любопытствующих Рима и других областей Италии, которые приходили или чтобы только посмотреть на знаменитого римского человека, или с более практической целью – попросить его помощи в процессе, денежного вспомоществования, денег взаймы, общественной аренды, освобождения от военной службы, рекомендательного письма к правителю отдаленной провинции. Ранним утром нужно было являться на форум, чтобы вести там тяжбы, видаться с магистратами, сенаторами, богатыми банкирами и просить их за того или за другого. Нужно было позволять останавливать себя на улице первому встречному, узнавать его при помощи собственной памяти или памяти раба-номенклатора, обязанностью которого было запоминать возможно большее число имен избирателей и ловко подсказывать своему господину, чтобы избиратель мог получить иллюзию, что его знают в лицо. Нужно было иметь для всех приветливое слово, комплимент, совершенно определенное обещание. Нужно было всякий вечер приглашать на обед, присутствовать на свадьбах, похоронах, на всех семейных празднествах возможно большего числа граждан; поддерживать при всех выборах того или другого кандидата. Нужно было среди мелкого люда набрать и регулярно поддерживать известное число клиентов, готовых служить шпионами среди народа, агентами во время выборов, клакерами при произнесении речей на форуме, убийцами в буйной ссоре.

Покорение Вифинии

Но час Цезаря был еще далек. В данный момент другие люди возбуждали удивление общества: Помпей, правда медленно, но решительно бравший в Испании верх над Серторием; Лукулл, который, обрадованный своим успехом у Кизика и полный рвения, поспешно набирал флот среди союзников и преследовал понтийский флот в Эгейском море, нападая и разбивая одну за другой различные эскадры, безжалостно убивая всех захваченных в плен италийских перебежчиков, в числе которых был и Марк Марий. Его легаты между тем покоряли вифинские города, еще бывшие под оружием, и собирали огромную добычу из рабов и разного рода предметов.[371]371
  Reinach. М. E., 332 сл.


[Закрыть] Таким образом, в середине 73 г. Лукулл покорил своей власти все города Вифинии за исключением Гераклеи. Он принудил Митридата морем возвратиться в свое царство с остатками армии, которую в прошлом году тот привел для завоевания Вифинии. Тогда летом Лукулл созвал в Никомидии военный совет.[372]372
  Plut. Luc, 14; Reinach. M. E., 336.


[Закрыть]

Военный совет в Никомидии

На этом совете почти все генералы полагали, что нужно дать отдых солдатам до следующей весны. Но главнокомандующий не согласился с мнением своих помощников. В то время как последние рассматривали вопрос с чисто военной точки зрения, Лукулл переживал тогда решительный кризис. Этот кризис был не только личным кризисом его характера, но великим моральным и политическим кризисом его эпохи, отраженным в этот решительный момент в его пылком и глубоком духе, как небольшое отражение большого предмета в зеркале. Этот человек решал на военном совете не стратегический вопрос. Он хотел смелым актом разрешить противоречия, в которых так долго блуждала вся римская политика.

Перемена в характере Лукулла

Лукуллу было около пятидесяти лет. Он был совершенным образцом той старой римской аристократии, которая своими традиционными качествами могла бы сделать реставрацию Суллы серьезной и продолжительной. Суровый, простой, враг роскоши, денег, иностранных вещей, исключительно образованный, он гордился своей бедностью и презирал популярность и вульгарное честолюбие. К несчастью, этот аристократ был в Риме археологической редкостью, одним из последних представителей уже давно исчезнувшего типа людей. Продолжая сам держаться старых римских доблестей, Лукулл видел, что вокруг него распространяются богатство, роскошь, жажда удовольствий, желание возбуждать удивление. Он видел, что его друзья, разбогатевшие во время проскрипций, уважаются более, чем он, оставшийся бедным, и что Помпей, мало рисковавший в междоусобной войне, так быстро и так высоко поднимается в силу своей популярности. Человек деятельный, очень умный и благородно честолюбивый, он уже давно должен был спросить себя, не кончит ли он, продолжая играть эту столь старомодную роль, тем, что принесет себя в жертву бессовестным честолюбцам. Он хорошо понимал, что робкая и неопределенная политика его партии справедливо вызывает порицание всей Италии, что сулланское правительство будет ниспровергнуто, если оно окажется ни на что не способным. Интриги, к которым он прибег, чтобы получить командование на войне, были первым видимым знаком перемены, которой до тех пор никто не подозревал и которую, может быть, не сознавал и сам Лукулл. Его чрезвычайный успех ускорил эту перемену. После побед при Кизике и на Эгейском море Лукулл решил усвоить политический метод Помпея, нисколько не считавшегося с законностью, и тотчас, не дожидаясь приказаний сената, вторгнулся в Понт.

Политика личной инициативы

Он слишком хорошо знал свой круг в Риме, чтобы сомневаться в том, что если бы он ждал сенатских инструкций, то, по истечении довольно долгого времени, получил бы приказ ничего не делать, выжидать и возвратиться в Рим. Напротив, если он предпримет большую экспедицию, в течение которой было бы неразумно его отзывать, то ему легко будет продолжить свои полномочия, и если вожди народной партии будут угрожать ему оппозицией, то он был теперь в состоянии подкупить их восточным золотом.[373]373
  Sallust. Hist., IV, fr. 71 (Maurenbrecher).


[Закрыть] Отмщение за дарданский договор, расплата с Митридатом, конечно, стоили этой уступки испорченным политическим нравам эпохи. Итак, в результате военного совета в Никомидии Лукулл решил, несмотря на противодейтсвие почти всех своих генералов, тотчас же овладеть царством Митридата. Котта должен был в течение этого времени осаждать Геракл ею; Триарий ожидать с 70 кораблями в Геллеспонте понтийские эскадры, возвращавшиеся из Испании и Крита. Сам же он со всей своей армией двинулся на две гавани Амис и Фемискиру с целью основать свою продовольственную базу на время долгой кампании в горных областях Понта, в треугольнике, образованном Кабирой, Амасией и Евпаторией; сюда удалился Митридат, подготовлявший новую кампанию и выжидавший результата своих просьб о помощи, посланных к его зятю Тиграну, царю Армении, к сыну Махару, наместнику Крыма, и к скифам.[374]374
  Appian. Mithr., 78.


[Закрыть]

Великий империалист вторгается в Понт

Лукулл сделал свои приготовления с удивительной быстротой: в короткое время проведя свою армию через Вифинию и Галатию, он перешел границу Понта. Враг, так долго угрожавший, вызывавший и нападавший на римлян, был, наконец, принужден защищаться. Но это было нечто гораздо более значительное, чем простая, хотя бы и очень важная война. Лукулл этим вторжением изменил не только характер серьезной и продолжительной войны, но и всю внешнюю римскую политику. Благодаря этому вторжению в Понт впервые определились наступательный империализм и политика личной инициативы генералов, которые в десять лет сделались великой политической силой Рима и заменили неопределенные, колеблющиеся и противоречивые действия сената. Начиная первым на свой собственный риск эту новую политику, которой Помпей и Цезарь скоро будут обязаны своей славой, Лукулл открыл Италии новое положение, в котором она находилась. Он показал ей, насколько она сильнее великих государств, внешне таких могущественных и страшных. Он побудил ее броситься на них, покорить их и разграбить. Он вошел со своей армией в беззащитный Понт и отдал эту богатую, населенную и уже долгое время наслаждавшуюся миром страну своим солдатам, которые расхищали стада, съестные припасы, драгоценные предметы и захватили массу рабов, забирая всякого попадавшегося им в руки: мужчин и женщин, богатых и бедных, крестьян и горожан. Те, которые могли выкупиться за достаточную сумму, оставались на свободе; остальные были продаваемы купцам, следовавшим за армией. Скоро в римском лагере раб стоил только 4 драхмы.[375]375
  Ibid.; Plut. Luc, 14.


[Закрыть] Но армия не была еще удовлетворена. Жаловались, что генерал в поспешности едва дает время схватить кое-что и что он часто принимает сдачу городов и деревень с обещанием уважить собственность.[376]376
  Plut. Lus., 14.


[Закрыть] Эти жалобы были бесполезны: Лукулл, бывший очень строгим вождем, не обращал на них внимания. Он быстро вел свои легионы под стены Амиса и Фемискиры. Но упорное сопротивление этих двух городов принудило римскую армию провести зиму в траншеях.

Поражение и бегство Митридата

Весной 72 г. война против Митридата и его союзников с новой силой возобновилась в Понте, во Фракии и в Испании. Лукулл, узнав, что новая армия Мтридата почти готова, и не желая быть атакованным под стенами двух городов, смело решился двинуться ей навстречу с частью своей армии, в то время как другая должна была продолжать осаду под командой его генерала, Луция Лициния Мурены. Затруднение в продовольствовании сделало поход и кампанию тяжелыми и опасными. Но Лукуллу помогла измена некоторых понтийских военачальников, которых он подкупил, и ему удалось нанести решительное поражение Митридату, потерявшему в прошлом году при нашествии на Азию и Вифинию свою лучшую армию и не получившему просимой помощи. Лукулл захватил лагерь и сокровища Митридата, но не самого царя, который в беспорядке бегства спасся, отдав сперва приказ убить всех женщин своего гарема.[377]377
  Reinach. М. Е., 337, 342.


[Закрыть]

Операции во Фракии

В это время Марк, брат Лукулла, посланный в Македонию в качестве проконсула, окончательно завоевал Фракию, переправился через Балканы и достиг Дуная.[378]378
  Преувеличениям Флора (III, 4, 6) надо противопоставить для выяснения истинных размеров этих экспедиций Евтропия (VI. 10), Аппиана (III, 30), Орозия (XI, III, 4), Сервия (in Verg. Aen., VII, 605).


[Закрыть] Он приказывал рубить руки целым племенам, чтобы устрашить другие,[379]379
  Florus, III, IV, 7.


[Закрыть] и грабил не только деревни варваров, но и прекрасные прибрежные греческие города,[380]380
  Drumann. G. R., IV, 178; Eutropius, VI, 10.


[Закрыть] дружественные Митридату.

Конец войны с Серторием

Со своей стороны, Помпей в Испании, наконец, окончил войну, главным образом, благодаря измене Перпенны, убившего Сертория. Теперь он начал опустошительную и истребительную войну против городов, бывших на стороне Сертория или принявших к себе его сторонников.[381]381
  Drumann. G. R., IV, 376.


[Закрыть]

Распространение восстания рабов в Италии

Напротив, в Италии Спартак, разбив обоих консулов этого года, победоносно шел по полуострову с одного конца до другого, сопровождаемый тучей купцов, не стыдившихся продавать врагу своего класса железо и другой материал, необходимый для мечей и прочего оружия.[382]382
  Appian. В. С, I, 117.


[Закрыть] Высшие классы и зажиточная буржуазия дрожали за свои недавно насажденные виноградники и оливковые деревья, которые могли вырубить эти банды, за свои фермы, за хорошо устроенные погреба, опустошаемые восставшими рабами, за верность рабов, только недавно привезенных в Италию и не освоившихся еще со своим новым положением. Что же, однако, делал этот сенат из воров и концессионеров, годных для грабежа беззащитных провинций? В этом впечатлительном и нервном поколении все было заразительно, как храбрость, так и трусость. Солдаты, посланные сражаться против Спартака, офицеры, политики – все были деморализованы до такой степени, что при выборах 71 г. явился недостаток в кандидатах. Все были испуганы при мысли, что им придется командовать армией против непобедимого вождя рабов.[383]383
  Ibid., I, 118; Oros., V, XXIV, 5.


[Закрыть]

Красс

Сенат понял, что этот скандал переполнил меру общественного негодования, что нужно во что бы то ни стало найти энергичного человека, способного положить конец войне. Он нашел его в лице претора того года, Марка Лициния Красса, потомка знатной фамилии, который, как мы видели, отличился во время реакции среди друзей Суллы. Любимец судьбы, он получил все ее дары: знатное происхождение, богатое наследство, редкий и быстрый случай выдвинуться, блестящее воспитание, живой, развитой, любознательный ум, смелость и терпение. Он уже составил себе прекрасную военную репутацию, выиграв во время междоусобной войны своевременным вмешательством в битву при Porta Collina одну из самых важных битв Суллы, последним чуть не проигранную. Потом, несмотря на свое богатство, он увеличил свое отцовское наследие, покупая имущества осужденных. Отчасти замешанный в репрессиях Суллы, он, благодаря своим богатствам, сделался важным лицом для того, чтобы быть избираемым в законном порядке на все должности вплоть до претуры. Он с успехом занимался спекуляциями и стал одним из самых могущественных капиталистов Рима. Он открыл свой дом восточным мудрецам. Он изучал философию и пользовался своими счастливыми способностями в литературе и красноречии. Богатый, умный, известный и могущественный, Красс должен был бы быть удовлетворенным. Но одно его беспокоило – слава Помпея, бывшего почти его сверстником и товарищем по оружию в войне с революцией. Судьба ему так улыбалась – и Крассу легко было прийти к мысли, что как генерал он стоит столько же, сколько Помпей и Лукулл, что в красноречии он равен Цезарю и что он никому не уступит места в почестях, могуществе и общественном уважении. К несчастью, его натура была скорее натурой осторожного и скупого банкира, чем натурой великого, смелого, экзальтированного и расточительного честолюбца, способного властно увлекать толпы. Это был человек с умеренными потребностями, чуждый пороков, благовоспитанный,[384]384
  Velleius, II, 46, Drumann.G.R., IV, 111.


[Закрыть] любящий свое семейство, в жизни и во всех делах, в которых он принимал участие, выказывавший удивительный порядок, точную и упорную ревность. Он с благоразумием и упорством пользовался всеми выгодными случаями, крупными или мелкими. Он давал в долг многим, выступал на защиту всех дел, какие только ему предлагали, брался даже за столь отвратительные, что Цезарь отказывался говорить речи в их защиту. Он расточал свои любезности, приветствия и комплименты людям всякого рода. А между тем он гораздо менее вызывал к себе удивления и не был так популярен, как Помпей, который, казалось, принимал почести и знаки уважения с гордым пренебрежением, по крайней мере не домогаясь их явно, и который уже получил триумф и звание проконсула, не занимая никакой должности. А он был только еще претором! Красс не имел ни одного из тех качеств, которые нравятся массам. Точный делец и счетчик слишком вредил в нем политическому человеку. Он ни к кому не чувствовал смертельной ненависти, ни к кому не привязывался навсегда. Он не был жестоким ради удовольствия, но отнюдь не имел и кастовой или аристократической честности. Не замечая этого и, напротив, воображая себя щедрым, он старался извлечь выгоду из всех своих поступков, от всех лиц, которые к нему приближались. Вельможа по расчету, а не по инстинкту, он вслед за блестящей щедростью обнаруживал позорную мелочность, неумолимо требуя, например, возвращения сумм, одолженных по любезности, если при наступлении срока он считал, что не нуждается более в своем должнике. Таким образом он терял почти всю выгоду щедрых услуг, которые оказывал.[385]385
  Plut. Crass., 6, 7.


[Закрыть]