Текст книги "Кристина (СИ)"
Автор книги: Грушенька Светлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 4
Кристина сидела в гостиной, забравшись с ногами на большое кожаное кресло. Щеки ее пылали, взгляд бесцельно блуждал или задумчиво замирал, упершись в одну точку. Она поминутно вздыхала как-то тяжко, словно ей действительно не хватало воздуха, и иногда начинала неосознанно теребить светлый локон, выбившийся из небрежной домашней прически. Огромный раритетный том Гете с золочеными кромками страниц и копиями старинных гравюр, раскрытый на «Страданиях юного Вертера», как нельзя лучше подходил к ее нынешнему настроению и вообще всему облику замечтавшейся Лолиты. Правда, из всего шедевра она прочла не больше пары страниц, да и то едва ли хотя бы треть из прочтенного отложилась у нее в голове. Сейчас ее одолевали совершенно другие мысли и заботы – они почти лишили ее сил за последнее время – вымотали эмоционально и физически. Она без конца прокручивала в памяти все обрушившиеся на нее события последних дней и недоумевала, терялась, терзалась.
Среди прочих не менее глобальных для ее жизни происшествий был и случайно подслушанный вчера разговор, такой разговор, который она не должна была слышать и который совершенно выбил ее из колеи. Она и раньше чувствовала, что атмосфера в доме накалена до предела, но полагала, что этот накал касается исключительно ее отношений с братьями, а вовсе не третьих лиц. В общем, сегодня она просто в неудачное время решила заглянуть на кухню в поисках чего-нибудь прохладительного, когда из-за прикрытой двери вдруг услышала следующее:
– Это ты верно придумал отослать Матвея, – озабоченно рассуждала Лариса Павловна тоном всеведущей великосветской дамы. – Он совсем стал неуправляемым. В нем это всегда было: вздорный характер, упрямство, темперамент! Ты совсем другой. Рассудительный, здравомыслящий… Рано повзрослел, – в голосе Ларисы послышалась нежная улыбка, должно быть, адресованная сыну. Она сидела на высоком стуле облокотившись о барную стойку, эффектно уложив ногу на ногу и всем своим видом излучая благополучие и самодовольство.
– Мне просто пришлось рано повзрослеть, хотя мне было далеко не так тяжело, как ему… – холодно заметил Лука, стоявший у балконной двери, скрестив на груди руки.
– Ну, брось, милый… Подумаешь, интернат! Это было приличное заведение. Я лично платила директрисе, чтобы…
– Он так тебе ничего и не рассказал? – мрачно перебил ее Лука.
– Что именно? – с вызовом встрепенулась Лариса, быстро помешивая ложечкой в кофейной чашке. – Что его избивали? Он и сам был хорош! Покалечил своего одноклассника! И что мне было делать после этого?!
– Его насиловали, – еще более мрачнея, отрезал Лука, не глядя на мать.
– Что?! – в ее возгласе прозвенели неестественные писклявые нотки. Правая бровь и правый уголок губ Ларисы Павловны нервно дернулись вверх и тут же упали.
Лука сжал челюсти и покачал головой.
– Он все лжет! – истерично взвизгнула она. – Лука! Быть такого не может! Он умел за себя постоять и не позволил бы!
– Ему было десять, а они были старшеклассники! Что же твоя директриса тебя не известила, раз уж ты ей бабки платила? Наверное, из них же и приплатила своему медперсоналу, чтобы язык держали за зубами, – голос Луки наполнился желчью.
– Этого не может быть! Не может! – исступленно пробубнила Лариса Павловна, сама уже не понимая, почему продолжает упорствовать.
– Ты просто не хочешь брать на себя лишнюю ответственность, мама. Ты всегда была такой. Мне всего лишь повезло больше брата. Я был старше, и меня взял в оборот отец, а Матвей…
– Что я могла, Лука?! Я родила тебя в восемнадцать и…
– И отца ты не любила.
– Ну зачем ты так… У нас были сложные отношения, но все же…
– Ой, да ладно! Я уже не ребенок. Нечего мне лапшу на уши вешать. Ты всегда интересовалась только собой. Дурацкий убыточный бизнес, бессмысленные командировки в Европу, плавно перетекающие в шоппинги, пластические операции, гулянки… и после всего этого нужно было непременно отдохнуть от нас где-нибудь на Канарах, причем в одиночестве, потому что отцу вечно некогда было…
– Ты несправедлив ко мне, – уже взяла себя в руки Лариса, снова примерив покровительственный тон умудренной жизнью женщины. – Когда ты родился, я была совсем еще девочкой, такой как Кристина… Ну, что я могла тебе дать? У тебя же все равно в итоге блестящее образование, бизнес… Ты вырос достойным человеком… Что я сделала не так?
– Сама невинность! – язвительно ухмыльнулся Лука. – Ничего ты не сделала. Все это не твои достижения. Ты даже чувства вины не испытываешь… ни за Матвея, ни за отца, ни за то, как остервенело с нами судилась.
– Я с вами?! А, может, вы со мной?!
– Наши претензии были справедливы. Ты шлялась, пока отец болел, и спокойно обнулила его счета после смерти. – Лука презрительно усмехнулся. – Нам просто повезло, что ты была не настолько умна и не обо всем осведомлена.
– Я же должна была на что-то жить! Я и раньше пользовалась его кредитками. Всегда пользовалась!
– А работать ты не пробовала по-настоящему?
– Не все женщины созданы для работы, Лука. Ты это должен понимать.
– Для чего же создана ты? До детей и семьи тебе тоже никогда не было дела.
– Это не правда! Ты предвзято ко мне относишься из-за Матвея!
– Да я не знаю, как не убил тебя тогда из-за Матвея! – в тоне Луки звучало искреннее презрение и злоба, но потом он вдруг захрипел от волнения. – Видела бы ты его тогда в этом их изоляторе! Тощий длинноволосый богатенький смазливый мальчик. Он говорил, что наголо пробовал бриться. Думал, поможет…
Лариса поморщилась.
– Не надо мне это рассказывать…
– Что, неприятно слушать? – с отвращением прошипел Лука. – Даже навещать его не приходила!
– Почему ты тогда ничего не рассказал ни мне, ни отцу?! – вскипела она так, будто нашла еще один аргумент в свою защиту.
– Потому что он умолял этого не делать. Не хотел, чтобы кто-то знал. Винил себя. А я… я был дураком!
Лариса нахмурилась и надулась.
– Теперь ведь все равно ничего не изменишь… – она бросила на него короткий опасливый взгляд. В такие моменты она напоминала Луке хищного и хитрого зверька – крысу, быть может.
– Да уж… – Лука остервенело сунул руки в карманы и отвернулся к окну.
– Но… но это же не означает, что наша сделка отменится? – со слабой надеждой в голосе промямлила она, беспокойно заерзав на стуле.
– Не значит. Я перечислю тебе эту сумму, но надеюсь, что после этого ты исчезнешь из нашей жизни навсегда. Впредь я даже слышать больше не хочу, что ты в чем-то нуждаешься. И только попробуй что-нибудь ляпнуть Матвею – я тебя лично придушу. У тебя есть новая семья. Вот и занимайся ею.
– Послушай… – вдруг словно подхватила его мысль Лариса, – эта девочка… Кристина… Она очень миленькая, правда?
– Я не знаю. Наверное, – раздраженно бросил Лука.
– Но ты разве… не задумывался о женитьбе? Твой возраст…
– Да какое твое дело?! – взбесился Лука вдруг.
– Послушай меня… Она воспитанная, доверчивая, послушная – тебе именно такая нужна. А ее отец…
– Думаешь, я когда-нибудь поверю в твои добрые намерения? Сначала ты ее для Матвея, видимо, присмотрела… я так понимаю, чтобы потом окончательно от него избавиться, натравив на него ее папашу. Представляю, на что бы пошел ее отец. Он в ней души не чает, считает ее полнейшим ребенком – это сразу видно.
– Что за глупости, Лука! Как ты мог такое подумать обо мне?! Мне просто сначала показалось, что они больше подойдут друг другу по возрасту. Ей ведь скоро будет девятнадцать. Кажется, в сентябре. Но он безнадежен. Просто безнадежен!
Кристина стояла, вся пылая от стыда и шока. Она впервые подслушивала чужой конфиденциальный разговор, мало того – разговор, касающийся ее! И она не знала даже, что конкретно сейчас испытывает… Матвея насиловали в детстве…?! Лариса советует ее Луке в качестве жены!.. Но Лука… Кристина с внутренним содроганием вспомнила о проведенной вместе два дня назад ночи. Каким ненасытным, жадным, безжалостным он был… Как брал ее раз за разом, не слушая ее жалкий лепет о том, что она устала и ей больно. А потом он уснул, и она не смела шевельнуться в его объятьях, чтобы не разбудить. До этого, когда он впал в легкую дрему, она любовалась его лицом не в состоянии уснуть от эмоционального перевозбуждения. Он вдруг лениво приоткрыл глаза и сонно сказал:
– Не смотри на меня так. Я не достоин такого взгляда.
Кристина опустила глаза.
– Зачем ты так говоришь?
– Кристина… Ты же понимаешь, что это все ничего не значит? Не хмурь брови… Я еще ни одну девушку не сделал счастливой…
После этих предательских гадких слов она молча отвернулась и беззвучно заплакала, а он сначала свел ее с ума умелыми ласками, заставив ее умолять дать ей кончить, а потом снова трахнул как какую-нибудь последнюю уличную девку. И его глаза, его дикие глаза голодного хищника, который насквозь видит плотскую природу своей жертвы, изводили ее своим упоительно уничижительным взглядом, превращая ее в ничто, в его жалкую игрушку. И кажется… кажется, все это ей нравилось, принося упоительное, головокружительное чувство его полной власти над нею.
Стоя за вазой с огромной развесистой пальмой в небольшом холле рядом с кухней, Кристина всего на пару секунд погрузилась в эти воспоминания и упустила тот момент, когда ей следовало бы уйти со своего постыдного шпионского поста. Из кухни вдруг донеслись резкие голоса, дверь распахнулась, и ей навстречу вылетел Лука, словно демон из ада, – его темно-карие, почти черные глаза сверкали раскаленными угольками из-под презрительно приопущенных ресниц. Между красивыми тонкими черными бровями пролегала глубокая складка. Губы плотно сжаты, челюсти напряжены. Одна рука сунута в карман узких классических брюк, слегка оттопыривая край элегантного пиджака. Другой рукой он со всего маху толкнул дверь, яростно грохнувшую за его спиной.
– Какого… черта… – медленно сцедил он, подойдя к Кристине, больно ухватив ее за предплечье и спешно выводя в другую комнату. Он бросил короткий взгляд назад через плечо, проверяя, не идет ли за ними мать.
– Лука… Лука, извини! – пробормотала девушка, безвольно следуя за ним, словно провинившаяся собачка на привязи. Он затащил ее в какую-то маленькую комнатку на другом конце дома, очевидно, предназначенную для уединенного отдыха и напоминающую небольшой кабинет. В двери щелкнул замок.
– Лука! Отпусти! Мне так больно! Я же ничего такого не сделала! Я там случайно оказалась! – испуганно зашептала дрожащая Кристина.
Лука выпустил девушку и грозно встал перед ней, уперев руки в узкие бедра.
– Что ты слышала? – гневно прорычал он, не сводя глаз с ее побледневшего лица.
– Я… я слышала про Матвея… и про… про вашу сделку с мамой… Прости… Это вышло не нарочно… Я шла за соком на кухню… Я никому не скажу…
Глядя на ее трепещущие пухленькие губки, которые она постоянно облизывала от волнения, на ее порхающие ресницы, на быстро вздымающиеся под легкой свободной рубашкой груди, на эффектно обтянутые классическими голубыми джинсами округлые бедра и стройные ножки, Лука невольно смягчился, и его рта коснулась легкая усмешка.
– Что ж… Добро пожаловать в мир зловещих тайн нашего семейства, – медленно приближаясь к отступающей девушке, с торжественной прохладцей вымолвил Лука. – Попалась! – уже более нежно прошептал он, загнав ее в угол.
Он стоял в шаге от нее, а Кристина уперлась ягодицами в комод и, чтобы не упасть, ухватилась за край его столешницы руками. Всякий раз, как она видела его в костюме, таким строгим и безукоризненно элегантным, колени ее в миг ослабевали, а сознание отключалось, уступая место безудержным порывам подсознательного. Она трепетала перед ним, восхищалась им, боялась его непредсказуемости и необузданной похоти, а он явно видел ее насквозь и торжествовал.
– Спусти джинсы и трусы, – потребовал он вдруг будничным тоном, словно отдавал приказ подчиненной. Лука видел, как она сглотнула и в замешательстве мотнула своей прелестной головкой. Выбившиеся из ее прически тонкие, слегка завивающиеся пряди колыхнулись, коснувшись нежных розовых щечек и белой шейки.
– Ты же только что говорил маме, что… Твоя мама… Она… – залепетала Кристина срывающимся голосом, в панике припоминая, что папы сейчас нет дома, потому что он уехал на встречу с каким-то сослуживцем, давно переехавшим в Петербург.
– Может, ты не все слышала или не все поняла, но я тоже знаю парочку ее не слишком лестных тайн, да и вообще вся сущность ее личности могла бы стать неприятным сюрпризом для твоего отца. Не думаешь?
– Я… я не знаю… Наверное…
– Так вот делай, что я говорю, лапочка. Подслушивать разговоры старших – это крайне неприличный поступок для порядочной девочки, особенно в моем доме. Боюсь, тебе придется за него поплатиться, – он приподнял вверх одну бровь, как бы поощряя ее к действиям, а на его сочно-алых сладострастных губах заиграла недобрая улыбочка.
Кристина опустила голову, чувствуя себя совершенно беспомощной. Ну чего ей стоило его ослушаться и даже закричать или убежать? Ведь не позволила бы Лариса своему сыну взять и изнасиловать ее в их доме… Подчиняться ему было вовсе не обязательно… Тем не менее, она дрожащими руками расстегнула брюки, чувствуя на себе его пылающий взгляд. Глядя на свой обнажившийся плоский белый животик, она, словно под гипнозом, спустила брюки с бедер чуть ниже ягодиц. Между ног у нее все предательски горело, точно также горели лицо и уши. На ней сейчас оказались простые хлопковые голубые трусики с тонкой каемочкой вдоль линии бедер и с маленьким бантиком посередине. Она поспешно спустила и их, так и не поднимая глаз.
Держась от нее на небольшом расстоянии, Лука пальцами одной руки приподнял ее подбородок, нежно погладил, тронул губки, заглядывая в лицо, а пальцами другой руки провел по ее голенькому лобку. От его прикосновений к ее чувствительной коже, ее ротик нервно вздрогнул. Он приподнял край тонкой хлопковой рубашки, щекоча ее животик. Кристина судорожно вздохнула и метнула на его четко очерченный вызывающе красивый рот короткий пламенный взгляд.
– Повернись ко мне спиной, – приказали его губы.
Он медленно отступил на шаг. Девушка повиновалась, тут же услышав за спиной легкое звяканье пряжки. Все внутри нее сжалось от предвкушения. Когда она ощутила его теплую ладонь на своей попке, ласково поглаживающую чувствительную шелковистую кожу, она невольно прогнулась в пояснице в ожидании новых более откровенных прикосновений. Но Лука снова отступил и вдруг вместо того, чего она так ждала, по ее доверчиво выставленным ягодицам прошелся острый как бритва и обжигающий удар узкого кожаного ремня. Девушка глухо всхлипнула, все же успев сдержаться, чтобы не закричать. Она резко обернулась, придерживаясь за комод, но по ее выставленному бедру снова пришелся жестокий удар. Она схватилась за ушибленное место одной рукой и, выставив вперед другую, отскочила в сторону.
Лука стоял перед ней, такой же безупречный и надменный, крепко сжимая в правой руке черный блестящий ремень, только что вынутый из брюк. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, а глаза смотрели со звериной кровожадностью и неприкрытой похотью.
– Ты с ума сошел?! – выставляя вперед руку, выкрикнула она, чувствуя, как на глазах выступили слезы. – За что?! Почему ты со мной так?!
Ее голос сорвался и стал таким волнительно дрожащим… Боже, какой она была пьяняще беззащитной и обворожительной! Лука тяжело дышал, заставляя себя смерить пыл. Один удар не под тем углом – и он мог рассечь ее восхитительную матово-бледную аристократическую кожу, такую гладкую и чувственную, что у него дух замирал от охватившей его эротической экзальтации. Он отбросил в сторону ремень, глухо стукнувшийся о пушистый ковер, бросился к Кристине и сгреб ее, испуганную и обиженную, в объятья. Она дрожала и лепетала что-то малоразборчивое. Кажется, умоляла ее отпустить. Лука принялся покрывать поцелуями, засосами, укусами ее шейку, а когда губы нашли ее ротик, девушка послушно, хоть и робко, ответила на его жадный поцелуй. Вкусная, нежная… как ему не хватало такой искренней невинности все это время… Руки оплели гибкое тело, проникли под рубашку, нетерпеливо и порывисто стискивая груди и соски, потом добрались и до голой попки и киски. Между мягкими горячими бедрами и ягодицами все складочки и щелки быстро стали мокрыми, скользкими и податливо чувствительными.
Утянув ее к небольшому двухместному диванчику на тонких гнутых ножках, он завалил девушку на его неудобно выпирающее, миниатюрное упругое сиденье и заставил ее поднять ноги, так и не вынув их из джинсов. Между ее округлыми белыми сведенными бедрами и слегка раскрывшимися ягодицами, на которых пролегали две отчетливые розовые полоски от ремня, открывался весьма вдохновляющий вид на ее сочные прелести. Прямо в костюме опустившись на колени, он ласково погладил теплой ладонью места ушибов, затем склонился и стал покрывать их горячими поцелуями, от которых по юному девичьему телу пошла дрожь. Медленно скользя губами по шелковой коже, он постепенно добрался до более интимных мест, поцеловал вскользь мягкие скользкие складочки, потер пальцем и припал ртом к ее чувствительной задней дырочке, с упоением водя по ней языком и слегка проникая внутрь. Кристина слабо постанывала. Краем глаза он видел, как судорожно впивается в обшивку дивана ее изящная ручка с красивыми ноготками. Лука сглотнул, потому что горло постоянно сдавливало спазмом от волнительного предвкушения. Он сам не понимал, как ему удавалось контролировать свои обычные агрессивные порывы. Тем не менее, вместо того, чтобы наброситься на нее, как голодный зверь, он стал монотонно и терпеливо поглаживать пальцем маленькую коралловую ягодку ее клитора, даже губами ощущая легкие содрогания всего ее тела. Когда ножки этой вкусной развратницы задрожали от нетерпения, он прервал ласки и встал. Опершись о диван одним коленом, мужчина с упоением облизал свои пальцы, вымазанные в ее соке, откинул мешающий ему галстук назад через плечо, расстегнул брюки, достал член и медленно ввел его в ее сочащуюся щелку до сильного очень глубокого упора. На несколько секунд он замер, крепко прижав ее прямые ножки к ее животу и груди, всем своим весом вдавливая ее в диван. Она только тяжело дышала и слегка покачивала под ним бедрами от нетерпения. Очень медленно он вынул член до конца и также медленно и глубоко ввел его вновь. Кристина попыталась выгнуться, но он только сильнее надавил локтем на ее ноги, чтобы повторить свою сладкую пытку. «Не меньше двенадцати раз» – пронеслась в его мыслях почти потерявшая смысл от охватившей его агонии странная идея. Сам почти дурея от овладевшей им страсти, он продолжал свои выверенные движения, нестерпимо медленно считая про себя – семь…. восемь….. десять….. Галстук душил его, пиджак пережимал в плече руку, которой он держался за тонкую спинку дивана. Рубашка, казалось, может порваться от неестественного напряжения всех мышц.
– Лука… о, Лука… – застонала Кристина, пытаясь извиваться, но свободны были только ее руки, поэтому она судорожно ухватилась за рукав его костюма, а затем за руку, безжалостно прижимающую ее к неудобному узкому дивану. Когда ее тело начало вздрагивать от того бешеного темпа, к которому он перешел, а прелестный ротик широко раскрылся, жадно поглощая воздух, он в последнюю секунду вынул член и, тяжело дыша, направил взрывающуюся от извержения семени головку на ее пульсирующий в оргазме розовый бутончик между двух сочных белых лепестков. Струйки спермы медленно сползли по ее круглой безупречной попке. Лука тут же натянул на нее трусики, чтобы не испачкать диван, и, вставая, отпустил ноги.
– Поднимайся и марш в душ. Черт, я из-за тебя на встречу опоздаю, – выдохнул он, еще не придя в себя и оттягивая от горла удушающий галстук.
– Никогда больше не смей меня бить! – вдруг наполнившимся слезами и гневом голосом выпалила Кристина.
– Сильно болит? – не слишком участливо поинтересовался он, застегивая брюки.
– Конечно, сильно!
– Будешь знать, как подслушивать. А если еще вздумаешь болтать, я тебя так отделаю, что ввек не забудешь.
Кристина медленно встала и нехотя натянула брюки, обворожительно дуя губки. В трусиках все было мокро и не слишком приятно, в глазах продолжали набухать жгучие слезинки.
– Это вовсе не смешно! Если думаешь, что мне такое нравится, то очень ошибаешься! – взяв всю волю в кулак, возмутилась она.
Лука, приводящий себя в порядок перед зеркалом, вдруг замер, остановив на ней внимательный взгляд через плечо. Кристина невольно напряглась, но все же упрямо уставилась ему в глаза, сцепив на груди руки. Он медленно к ней обернулся.
– Я делал то, что нравится мне, – его голос шелестел, как шипение змея-искусителя. – И хочу предупредить тебя, что и впредь намерен поступать именно так. Судить же о том, насколько девушка довольна моими ласками, я привык не по ее жалкому лепету, а по степени ее возбуждения и силе оргазма. Физиология более надежный советчик, чем жалобы глупенькой неискушенной девчонки.
– А тебе не кажется, что это эгоистично?! – вспылила она, не зная, что еще возразить, и отступая, потому что Лука снова к ней приблизился. Растерявшись, она остановилась, позволив ему сжать себя за плечи, а потом обнять. Она доверчиво уткнулась лицом и ладонями ему в грудь. От него так чудесно пахло! И еще она чувствовала теперь, как до сих пор учащенно бьется его сердце после секса. Почему-то от осознания этого у нее по коже побежали мурашки, особенно когда он нежно погладил ее волосы.
– Тебе… следует начать принимать таблетки, – мягко заметил Лука.
– Я принимаю…
– Умница, – улыбнулся он, немного удивленный, и ладонью приподнял ее лицо, запечатлев на ее губках сухой, почти целомудренный поцелуй. – Мне бы хотелось съездить с тобой куда-нибудь… Может, на концерт или в театр? Куда бы ты хотела?
– К чему все это? Мы же все равно не будем встречаться…
– Встречаться? – в раздумье повторил он, усмехнувшись. – А почему бы и нет?
Кристина взглянула на него с недоверием.
– Ты… – начала она.
– Что?
– Да нет, ничего… – поспешно пробормотала она, боясь спросить лишнее.
Кристина, конечно, не думала, что все это будет выглядеть именно так. Она представляла себе любовь совсем иначе – правда, теперь она уже даже не могла вспомнить, как именно. Единственное, что она понимала, это что она попала в западню собственных желаний, в которых совершенно запуталась.
Сегодня из Москвы должен был вернуться Матвей, и единственное, чего ей хотелось, честно говоря, это сбежать из этого дома, куда глаза глядят, чтобы больше не вспоминать, не думать, не чувствовать то, чего не следовало. Только вот бежать ей было некуда, ведь от номера в гостинице она отказалась, с тех пор как в Питер приехал папа. Если она сейчас заявит, что снова хочет вернуться туда, расспросов и разборок не избежать. И что ей тогда говорить?! Она сквозь землю провалится, если папа начнет допрос в своем духе… Между тем, до свадьбы родителей еще оставалось несколько дней, нужно было еще много чего подготовить, и все они пытались жить одной большой дружной семьей. Лариса планировала взять ее с собой на примерку платья, в магазины и в спа-салон. Папа иногда пропадал на целый день по каким-то таинственным вопросам, о которых она и спросить не имела возможности, потому что рядом постоянно кто-то был. Может, он подарок для Ларисы искал, а, может, решал какие-то вопросы по работе, ведь куда бы он ни поехал, дела всегда следовали за ним.
Лука появлялся и исчезал, ни о чем ее не предупреждая – он тоже весь вечно был поглощен делами, совсем как отец. Если бы она знала, о чем думает Лука, что чувствует и хочет ли ее так же сильно, как она его, каждую секунду, возможно, ей стало бы намного легче. Сама того не желая, она вечно следила за ним взглядом, ловила каждый его жест, движение, вздох, взгляд, с упоением ожидая, когда он поманит, потребует, заставит ее забыть себя и подчиниться ему. Но Лука всегда был отстраненно чужд, строг, серьезен, неприступен и сногсшибательно неотразим, словно звезда киноэкрана, и она никогда не знала, как к нему подступиться. Впрочем, особой возможности спокойно пообщаться им пока не представилось, ведь прошло так мало времени, хотя ей казалось, что она мечется во всем этом водовороте страстей уже вечность.
Кристина заставила себя дочитать до конца ничего не значащий абзац и перевернула страницу. Ее живот в очередной раз скрутила болезненная судорога страха, когда она подумала о Матвее, разом вспомнив его дерзкий, порочный взгляд и его обещание ее вылизать. От этих воспоминаний ее бросило в жар.
«Думай, глупая! Думай!» – умоляла она собственный здравый смысл, но он был глух к ее мольбам. Она цеплялась за соломинки надежды на чудо, но все ее жалкие попытки одуматься, захлебывались в водовороте чувственных ощущений, которые она испытала за какую-то жалкую неделю с небольшим. Нет, она определенно не представляла, что все будет так… так откровенно, так унизительно, так упоительно непристойно!
Из холла ее позвала Лариса:
– Кристиночка, пойдем завтракать! Нужно обсудить наши планы!
– Иду! – ответила она, нехотя поднимаясь с места и откладывая книгу на журнальный столик. Когда девушка вышла в холл, то увидела Луку, легко сбегающего вниз по лестнице – неотразимо безупречного, с иголочки разодетого в изумительный темно-синий костюм, кремовый шелковый жилет и кремовый же широкий галстук.
– Доброе утро, – сказала она, но Лука только улыбнулся ей краем губ так обворожительно, что в коленях она почувствовала приятную слабость. Он пропустил ее перед собой на кухню, а сам где-то задержался, должно быть, зайдя по дороге куда-то еще. Кристина уже завтракала там с папой и Ларисой, когда он появился вновь. Девушка вдруг с тревогой заметила, что папа смерил Луку оценивающим взглядом. Она была в курсе, что папа не любит пижонов, а Лука был самый что ни на есть пижон, чьи костюмы явно превышали по стоимости допустимый в его возрасте и положении статус. Пустая трата денег, пустая зацикленность на собственной внешности и, конечно, колючий горделивый всеведущий взгляд холодных глаз, которые уж точно познали запретное. Папа наверняка знал, каких мужчин следует держать на расстоянии от своей дочки.
Кристина склонилась над своей чашкой какао. Лука приготовил себе кофе, взял с вазочки печенье, положил в рот и запил из чашки, как бы мимоходом присев на барный стул, а не за обеденный стол к общей компании. Папа Кристины как раз рассказывал про какой-то курьезный случай из практики, когда Лука вдруг встрял в беседу:
– Давно хотел вас спросить, Петр Данилович, а какой случай из своей практики вам больше всего запомнился? Я имею в виду не курьезы, а серьезные дела. Вы в стольких громких процессах участвовали, что просто дух захватывает…
Кристина заметила, что отец насторожился. Не нравилось ей все это, и она напрягла все свое внимание.
– Знаешь, Лука, – после некоторого размышления отозвался Петр Данилович, – почему-то в памяти больше отложились случаи из следственной работы. Особенно первый выезд на место происшествия, первое задержание, допрос первого преступника, ну и первое сшитое уголовное дело.
– Ммм… – задумчиво протянул Лука, – ну, а какое у вас было первое уголовное дело?
– Растление несовершеннолетней, – сухо бросил Петр Данилович, намазывая масло на хлеб. – Максимально двадцатку влепили. За предварительный сговор группы лиц. Это отягчающие обстоятельства. Впрочем, на зоне таким еще прилетает.
Кристине вдруг стало дурно, перед глазами все поплыло. Она машинально перевела взгляд на Луку. Тот невозмутимо потягивал кофе, задумчиво разглядывая букет цветов на барной стойке.
– Что ж, наверное, здорово осознавать, что стоишь на защите нравственных интересов общества, – наконец выдал Лука, ничуть не смутившись.
– Как-то редко об этом задумываюсь. Все больше ощущаю гнет ответственности перед коллегами и руководством, – вздохнул Петр Данилович.
Они, конечно, еще о чем-то говорили – кажется, о коррупции, о терпимости, о бескомпромиссности и, конечно же, о политике. Кристина уже с трудом улавливала смысл их диалога. Жесткие морализаторские убеждения отца по любому вопросу она знала на зубок, а цинизм Луки она уже вполне оценила по его первой реакции на слова папы. По мнению Кристины, он совсем не понимал, с кем имел дело, поэтому к горлу у нее тяжелым комком подступал весь съеденный ею скудный завтрак, а руки беспощадно дрожали. Какое безумие! Она просто не выдержит всего этого!
Лука, наконец, бросил быстрый взгляд на золотые наручные часы и поспешно отставил в сторону блюдечко с чашкой.
– Прошу прощения. Мне, к сожалению, пора. Весьма интересно было с вами побеседовать.
– Что ж, не смею больше задерживать, – вежливо отозвался Петр Данилович. – Делу время.
Лука встал, попрощался со всеми и вышел. Прошло не меньше двадцати минут, пока Кристина отважилась подняться на ноги. Все время завтрака она пыталась угадать настроение отца. Его первым делом правда было растление несовершеннолетней или?!.. Его сегодняшний разговор больше походил на акт устрашения… И почему она сама никогда не задавала ему такие вопросы, чтобы заранее знать на них ответы?! Почему никогда не слушала внимательно его ответы, когда спрашивали другие?! Пытаясь себе представить, как папа истолковал бы действия Луки и Матвея в отношении нее, она полностью терялась в страшных предположениях, паника накрывала ее, здравый смысл отключался, воздуха начинало катастрофически не хватать… Лука, конечно же, был прав, когда говорил, что вся ответственность будет на нем, а это значило, что это она подвергала его опасности…
Кристина поднялась на второй этаж, чтобы подготовиться к прогулке с Ларисой, и как раз проходила мимо кабинета Луки, когда дверь вдруг открылась, и Лука грубо и стремительно ухватил ее за руку, затягивая ее к себе, словно голодный змей утаскивающий мышь в свою нору. Она задохнулась и чуть не вскрикнула, но он немедленно накрыл ее рот безумным пожирающим поцелуем. Его руки бесцеремонно метались по ее телу – то сжимая до боли, то дразня, то лаская, задирая юбку, сминая блузку, бесстыдно сдвигая нижнее белье, чтобы добраться до самых сокровенных мест. Девушка все пыталась сосредоточиться на чем-то осмысленном, но ее ротик оказался под таким натиском насилия его наглого языка, что сказать что-нибудь представлялось ей совершенно невозможным. Она сама не поняла, как он оказался на кресле у себя за рабочим столом, а она – у него на руках, упираясь одним коленом в его ногу – другим в сидение. Его пальцы бесцеремонно двигались по клитору и в ее сочной щелке, проникнув под насквозь промокшие трусики, а она нетерпеливо качала бедрами им навстречу, жадно засасывая его губы, чтобы только не закричать. Что за безумие с ними творилось, если они набросились друг на друга вот так дико и непристойно, игнорируя угрозу разоблачения?
