Текст книги "Кристина (СИ)"
Автор книги: Грушенька Светлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
День прошел для Кристины наискучнейшим образом, если, конечно, не считать того, что Лариса выбрала для нее в подарок шикарное дизайнерское коктейльное платье за такую сумму, что даже папа, казалось, был не вполне согласен с ее выбором. Но Лариса настояла на своем, потребовав с Кристины обещание надеть его за сегодняшним ужином. Кристина не очень понимала, к чему такая торжественность, ведь ужинать они собирались дома, в особняке на М. Правда, когда наконец настал вечер, некоторое недоумение Кристины сошло на нет: сегодня явно затевалось что-то торжественное, о чем она и не подозревала. В холле у лестницы стоял необъятный благоухающий конусообразный букет из экзотических цветов, который сам был чуть ли не с Кристину ростом. В гостиной был торжественно накрыт стол, и, насколько Кристина могла судить, приборы, соусники и некоторые блюда явно были выполнены из серебра с позолотой. Стол тоже украшали цветы: два круглых пурпурно-белых букета из орхидей, роз и эустомы. На барной стойке в каменном с резьбой кубкообразном белом вазоне в древнеримском стиле возвышался развесистый букет – из белых роз, белых калл и белых гладиолусов.
Весь вид гостиной привел Кристину в трепет, потому что в мыслях невольно всплывали тени того, что здесь происходило между ней и двумя братьями несколько дней назад. Сейчас здесь было пусто, и девушка осторожно обошла комнату, остановившись у книжного шкафа, пестреющего от огромных кожаных с золотом корешков увесистых томин. «Кто же здесь читает Гете и Данте?» – невольно усмехнулась она собственным мыслям.
– Папина коллекция, – раздался за ее спиной голос Матвея, и Кристина резко обернулась. – Правда, он не столько читал, сколько все рассуждал о том, что все эти книги каждый обязан прочесть за свою жизнь. Классика всемирной литературы.
– Он давно умер? – спросила Кристина ослабшим от волнения голосом.
– Полтора года назад.
– Сочувствую.
– А что твоя мать?
– Родители просто развелись. С ней все в порядке, но мы мало общаемся. Она считает, что я уже взрослая и в ней не нуждаюсь.
Матвей понимающе хмыкнул и кивнул. Он подошел к Кристине, тоже рассматривая названия на корешках. Находиться рядом с ним было невыносимо возбуждающе, особенно теперь, когда он стал таким неприступным, сдержанным и серьезным.
– Почему ты ни разу не позвонил? – вдруг выпалила она, не выдержав.
– А разве я должен был? – повернулся он к ней с выражением подчеркнутого равнодушия на лице. Девушка вспыхнула и опустила лицо.
– Конечно, не должен, – небрежно закатила глаза она. – Я думала, что… просто ты захочешь это сделать.
Матвей молча смотрел на нее, и когда она отважилась взглянуть на него, увидела его ухмыляющиеся губы.
– Я не бегаю за девушками.
Это прозвучало как пощечина.
– Как… практично! – эмоционально выдохнула Кристина и отвернулась, чтобы скрыть собственное разочарование.
– Даешь мне понять, как тебе все понравилось? – в его тихом низком голосе появилась легкая хрипотца, и девушку словно током ударило от его ехидненькой интонации.
– Ведешь себя… как полный придурок! Я в тебе разочарована, если хочешь знать, – гневно высказала она ему, отвернувшись, и пулей вылетела из комнаты, в проходе чуть не налетев на Ларису Павловну. Все ее лицо пылало, и истолковать подобную реакцию мудрая дама могла вполне однозначно, но предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
– Подойди-ка сюда, Матвей, – ледяным тоном пропела она, испепеляя сына взглядом медузы-горгоны, когда Кристина убежала вверх по лестнице.
Матвей тяжело вздохнул и повернулся.
– Чего тебе?
– Что здесь только что произошло?
– Абсолютно ничего… – он развел в стороны руки и для убедительности пожал плечами и помотал головой.
Лариса Павловна настороженно обернулась и осмотрела пустой холл у себя за спиной, затем прикрыла дверь в гостиную и слегка приблизилась к сыну.
– Кажется, на днях речь шла о том, чтобы я не вмешивалась в ваши дела и не портила вашу репутацию в глазах отца этой барышни. Насколько я помню, Лука был в этой беседе крайне груб и бросался серьезными угрозами, хотя у меня и в мыслях не было демонстрировать перед своим новым супругом все мерзкие стороны вашего поведения. Наоборот даже, я надеялась на ваш здравый смысл. И что я теперь вижу? Почему девушка вылетела отсюда в таком состоянии?
– Понятия не имею о чем ты… – стиснув челюсти, мрачно сцедил Матвей и в конце добавил, как плевок: – мама! А вообще ты бы лучше позаботилась о своей репутации. То, что у тебя с Лукой зашла обо всем этом речь, говорит лишь о том, что ты первой чем-то ему пригрозила. Лука слишком осторожен, чтобы делать первый шаг.
– По-моему, ты плохо знаешь своего брата.
– Это ты никого из нас не знаешь, ни его, ни меня. Да вообще иди ты к черту. Не тебе меня жизни теперь учить. Были учителя и получше.
Он окинул ее презрительным взглядом и вышел из комнаты, затем из дома, в сад, обошел особняк кругом и остановился у клумбы с красными розами. Пытаясь совладать с приступом гнева, Матвей сжал в руке один бутон, и тот рассыпался на кусочки, которые проскользнули между его пальцами и попадали на гравийную дорожку.
Из окна своей спальни его вдруг увидела Кристина. Она отступила за штору, и сердце ее билось, как воробей, попавшийся в сеть, то ли от обиды, то ли от тягостной и до конца не осознанной влюбленности.
Когда Кристина спустилась в назначенный час к ужину, в холле играл рояль. За ним в белом фраке сидел приглашенный музыкант, который с открытой улыбкой кивнул девушке, когда она проходила мимо. Звучал какой-то фоновый джаз. В гостиной вместо люстр и торшеров горели не понятно откуда взявшиеся свечи в огромных подсвечниках. От них было душно, и мягкий сумрак как-то давил со всех сторон. На Кристине было то самое маленькое черное платье – тонкий шелковистый мерцающий трикотаж в виде простой облегающей маечки на широких плечиках, а от середины бедра – объемные плиссированные воланы, переплетенные между собой в неповторимой идиллии, спускающиеся всего сантиметров на пятнадцать ниже ягодиц.
Матвей заметил ее еще когда она только вышла из своей спальни – как всегда взволнованная, смущенная осознанием собственной красоты, безупречно элегантная. Это платье как нельзя лучше подчеркивало потрясающие формы ее стройных ножек в сетчатых колготках и лакированных туфельках с острыми носами. «Вот нимфетка бессовестная», – с улыбкой подумал Матвей и уже собирался выйти к ней навстречу из-за декоративного арочного окна, уставленного цветами и сейчас погруженного во тьму, но тут со стороны комнат для отдыха и кухни вынырнула мать тоже в великолепном вечернем наряде и тут же поймала Кристину в свои сети. Она засыпала ее комплиментами, рассказывала что-то о моде, о духах, о цветах и прочей чепухе, а потом вдруг как бы невзначай заметила:
– Что-то Луки не видно. Отец уже измучился ждать ужина. Ты же знаешь, какой он пунктуальный. Сходи-ка за Лукой. Знаешь, где его спальня?
Девушка отрицательно мотнула головой и, получив инструкции, поднялась наверх. Матвею с первого этажа было видно, как она в нерешительности остановилась перед массивной резной дверью, явно нервничая и борясь с собой. Она постучала, дверь через некоторое время отворилась и перекрыла ему обзор.
– Тебя мама зовет, – пролепетала Кристина, в дверном проеме столкнувшись лицом к лицу с Лукой, завязывающим широкий кремовый галстук. – Пора начинать.
– Кому пора? Ради чего вообще весь этот пафос? – с искренним недоумением пробормотал он, надевая пиджак.
– Даже не знаю… Я думала, что у вас так принято…
– Ах, ясно… Значит, это все-таки мама постаралась, – снисходительно вздохнул он, а потом вдруг остановил пристальный взгляд на Кристине. – Потрясающе выглядишь. Ради этого стоило все это затевать.
Девушка смущенно улыбнулась в ответ.
– Я лучше пойду. Давай быстрее.
Когда она на дрожащих ногах прошла в гостиную, обнаружила там Матвея и папу, премило болтающих у камина. «Н-да, чего только не бывает в жизни», – пронеслось у нее в голове. Она подошла к отцу и, поцеловав его в щеку, присела рядом на подлокотник кресла.
– А кто-нибудь из гостей будет? – поинтересовалась она, ни к кому конкретному не обращаясь.
– Я никого не приглашал, – ответил Матвей с беспечной улыбкой, пожав плечами.
– Просто Лариса решила устроить всем нам сюрприз – первый наш совместный семейный ужин в честь знакомства и в честь нашей свадьбы, – пояснил папа с легкой иронией в голосе. Впрочем, видно было, что идею он вполне одобряет. – Ладно, отойду ненадолго, молодежь. Когда вы только все соберетесь…
Отец ушел, и Кристину сковал привычный трепет, который она неизменно испытывала в присутствии обоих братьев. Матвей на этот раз тоже был в классическом черном вечернем костюме-тройке, дополненном черным галстуком и белой рубашкой, – ничего выдающегося, если бы не безупречный зауженный покрой, идеально смотрящийся на его фигуре. Его светлые волосы были собраны в хвост на затылке, только несколько выпавших прядей обрамляли лицо.
– Ждешь комплиментов? – с вызовом усмехнулся Матвей.
– От тебя я ничего не жду! – нахмурила брови Кристина. – Почему ты вечно такой ядовитый и все время хочешь меня как-то задеть?
– Потому что жалею, что не трахнул тебя тогда на теплоходе.
Он вдруг встал и подошел к ней вплотную, касаясь ногами ее согнутых коленей, взял ее личико за подбородок и поднял к себе.
– Что ж. Было бы нечестно с моей стороны промолчать при виде такой красавицы. Ты просто конфетка, и я бы с удовольствием тебя вылизал прямо сейчас, если бы не весь этот семейный цирк. К тому же через несколько часов я улетаю в Москву по поручению Луки, так что придется тебе еще немножко подождать, пока я снова доберусь до твоей киски.
Кристина сама не знала, почему она даже не шелохнулась, выслушивая все это. Наверное, боялась шумом привлечь постороннее внимание. Впрочем, кого она обманывала? Он вновь на миг обезоружил ее своей наглостью и обаянием. Она поднялась с места, слегка отстраняя Матвея в сторону, с досадой ощущая, что всю ее кожу, словно иней, покрыл озноб.
– Ты ведешь себя подло и пошло, и сам прекрасно об этом знаешь, – пробормотала она ему в ответ, обиженно отвернувшись и замечая, что в гостиную уже идут Лука, Лариса и отец.
Матвей все же рискнул поспешно склониться к ее ушку и прошептать:
– Небось уже все трусики себе промочила, а все продолжаешь разыгрывать из себя приличную девочку.
Меткий удар в спину заставил Кристину задохнуться от злости. Как только ей мог нравиться этот самовлюбленный поганец?! Эта сволочь! Этот насмешливый, ничего не понимающий мальчишка! Она сжала кулаки, чувствуя, как в ладони впиваются острые коготки. Боль слегка остудила ее пыл и помогла вернуть самоконтроль.
Семейный ужин прошел без каких-либо эксцессов, и Кристина не без удивления отметила для себя, что братья, похоже, были прекрасными актерами, да и воспитаны оказались отменно, потому что оба они держались спокойно, непринужденно, весело и дружелюбно. Разговоры велись скучноватые, но все же оставаться за столом было безопаснее, поэтому Кристина предпочла допоздна просидеть в компании взрослых, выслушивая в сотый раз рассказы папы о его многочисленных поездках, курьезных ситуациях и любимых случаях из юридической практики. Во время застолий он всегда оказывался в центре внимания. Немного освоившись, девушка почувствовала себя уверенней. Рядом с папой все казалось не таким уж страшным. Принципиально даже не глядя в сторону Матвея, она с любопытством изучала Луку, весело и мило комментировала некоторые его реплики, несколько раз поймала на себе его внимательный взгляд, пару раз улыбнулась ему мельком и в итоге сочла, что произвести некоторое впечатление ей удалось. Она убеждала себя, что больше всего на свете ей хотелось заставить ревновать Матвея, однако, глупо было бы отрицать, что любой знак внимания со стороны старшего брата, даже самый незначительный, приводил ее в благоговейный трепет.
Когда Матвей, наконец, переодевшись, со всеми попрощался и уехал, Кристина вздохнула с облегчением и решила выйти на террасу, смотрящую на погрузившийся в сумерки сад. Она наблюдала, как деревья постепенно утопали в кромешной тьме, и когда в их сгустившейся тени уже почти ничего невозможно было разглядеть, вдруг ни с того, ни с сего кругом включились маленькие круглые садовые фонарики, и сад заиграл новыми красками и загадочными очертаниями. На свежем воздухе было очень приятно, хоть и прохладно, потому что свечи в гостиной уже начали догорать и чадить. Из гостиной ее вдруг позвала Лариса.
– Кристиночка! Мы с папой идем спать! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – прокричала она в ответ, не желая возвращаться в духоту комнат.
Лука погасил все свечи и раскрыл пару окон, нашел в серванте сигареты и увесистую хрустальную пепельницу, а затем тоже вышел на террасу. Кристина в этом своем полудетском конфетном платьице весь вечер дразнила его воображение, потому что казалась ему в нем почти голой. Он медленно окинул взглядом ее ножки со спины, пока она еще не услышала его шаги и не повернулась. Затем он приблизился и поставил свою пепельницу на широкие мраморные перила террасы в трех-четырех метрах от девушки. Она вздрогнула и, бросив на него настороженный короткий взгляд через голое плечико, снова уставилась в темные глубины парка. Он закурил и с наслаждением затянулся, продолжая беззастенчиво изучать каждую деталь ее облика. Они стояли молча не меньше нескольких минут.
– В чем дело? – наконец решилась к нему повернуться Кристина. В каждом ее движении он ощущал волнение и легкую дрожь.
Он едва заметно усмехнулся только краем губ, затянулся последний раз и медленно втер окурок в пепельницу.
– Как тебе Петербург? – каким-то ленивым тоном спросил он, словно и не собирался выслушивать ее скучный ответ.
– Я мало его видела, но в целом, конечно, впечатляет, – выдавила из себя Кристина.
– Я думал, что Матвей много успел тебе показать. Или музеи и архитектура тебя не интересовали?
– Почему же… – растерявшись, пробормотала она, сглотнув комок в горле и изо всех сил стараясь себя убедить, что он не намекал ни на что пошлое. – Живопись меня интересует, но в Эрмитаж мы не успели сходить.
Она покраснела и опустила глаза, чувствуя, что разговор выходит натянутый, и боясь, что ему с ней неинтересно. Она попыталась вспомнить, о чем шел разговор за столом, но подходящую тему никак не могла выбрать. Ей почему-то стало обидно до слез, и она закусила дрожащую губку, но Лука вдруг произнес:
– Из-за этих свечей голова идет кругом. Ничего не соображаю. Хочешь, выпьем кофе на кухне?
– Да, конечно, – поспешно ответила Кристина и смутилась. – Но… может, ты уже хочешь спать… Тебе ведь завтра рано на работу… Ты сам говорил… За ужином…
Лука тихо рассмеялся.
– Думаю, в постель мы всегда успеем, – почти ласково заметил он, и у девушки перехватило дыхание от этих в общем-то невинных слов. Она чувствовала, что совсем теряет разум. До того, как она приехала в этот дом, ей казалось, что мир прост и понятен, и если бы ей кто-нибудь когда-нибудь сказал, что вдруг в одночасье все может стать таким сложным, волнительно пугающим, соблазнительно отталкивающим и в то же время неотвратимо затягивающим, словно в омут, она не поверила бы ни за что. Она вообще всегда была убеждена, что в любой ситуации готова выдать правильный, практичный, логический ответ на вопрос, что можно, а чего нельзя, что хорошо, а что плохо, чего ей хочется, а чего нет. Томный, непонятный и одновременно мучительно бесцеремонный взгляд Луки начисто лишил ее всех ее аналитических способностей, моральных воззрений, заученных когда-то как мантры, и даже отчасти осязания и способности ориентироваться в пространстве, потому что когда она шла за ним на кухню по пустым, слабо освещенным, а иногда и совсем темным комнатам, голова у нее кружилась, все тело сковывало оцепенение, щеки пылали, а руки были холодны, как лед.
Он снял пиджак, повесив его на спинку стула, ослабил галстук и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. От него пахло дорогим куревом, дорогим алкоголем, дорогим парфюмом, дорогой одеждой. Когда он готовил кофе на гигантской кофе-машине, больше подходящей для какой-нибудь кофейни, чем для домашнего пользования, он стоял к ней спиной, и Кристина медленно изучала его, боясь даже дышать. Блестящие, как смоль, безупречно уложенные волосы: гладкие волны впереди, аккуратные короткие виски и баки, стоящий торчком «ежик» на затылке. Сколько времени он проводит у стилиста? Белоснежная рубашка слегка приталена, выгодно подчеркивая крепкий тонкий в сравнении с широкими плечами торс. На плечах и руках тонкая ткань лежит свободно и, кажется, должна хрустеть от чистоты, гладкости, новизны и отменного качества. Иссиня-серые костюмные брюки сидят плотно, но облегают не вызывающе, только слегка подчеркивая бедра, ягодицы и стройные ноги.
Он развернулся с двумя маленькими кофейными чашечками в руках, поставил одну перед ней и сам сел рядом на ближайший высокий стул, тоже к барной стойке, как и Кристина. Отпивая черный густой эспрессо, он не отводил от нее взгляд, пробегаясь глазами по ее лицу, груди, ногам.
– Пей.
Девушка почему-то восприняла это как приказ, тут же отпила и поморщилась.
– Что? – не понял он.
– Слишком крепкий, – виновато улыбнулась она.
– В самый раз. Хотя могу коньяку еще добавить. Очень хорошо прочищает мозги, особенно неразумным девчонкам, любящим немного поиграть с огнем.
– Я вовсе не… – испуганно и поспешно запротестовала Кристина.
– Не оправдывайся, – отрезал он, и она тут же замолчала, немедленно забыв, что собиралась ему сказать, и, невольно нащупав на груди кулончик в форме сердечка, стала перебирать его тонкими пальчиками, от волнения не зная, куда пристроить руки.
– Значит, ты предпочла бы отношения со мной… – констатировал Лука, из-под темных приопущенных ресниц глядя ей в глаза.
– Я… я этого не говорила… – чуть не задохнулась Кристина.
– Разве? Выходит, Матвей мне лгал, а сейчас за ужином ты из кожи вон не лезла, строя мне глазки? Или ты просто никак не можешь разобраться, чего же тебе хочется и с кем ты имеешь дело?
Кристина пришла в ступор.
– Я не строила тебе глазки! – наконец возмутилась она в безнадежной попытке себя защитить. – Почему вы оба вечно загоняете меня в угол и не оставляете выбора?
– Выбор всегда есть. Родители не учили тебя говорить «нет», в особенности, когда дело касается твоей собственной безопасности?
– В чем ты меня обвиняешь?
– Ни в чем. Лишь пытаюсь выяснить, кто передо мной находится – взрослая умная девочка, которая знает, чего хочет, или дуреха, которая не ведает, что творит.
– Я не делала ничего плохого!
– А хотела бы?
– Нет!
– Тогда что ты тут делаешь, вместо того, чтобы отправиться к себе в комнату и спать невинным сном младенца?
– Я… не знаю! – выпалила она в отчаянии, признавая свое поражение, ведь Лука до безумия, до потери самоконтроля ее волновал. Даже на его красивые руки с длинными аристократичными пальцами невозможно было смотреть, не вспомнив о том, как они касались ее тела. – Чего ты вообще от меня хочешь?
– Разве это не очевидно? Я хочу заняться с тобой любовью прямо сейчас и мне нужно знать, готова ли к этому ты.
Кристину обдало жаром. Она приоткрыла рот, то ли чтобы что-то сказать, то ли чтобы вздохнуть, но, кажется, ни то, ни другое ей не удалось. Он приподнял брови, как бы настаивая на ответе. Девушка повернулась лицом к стойке и поставила перед собой чашку. Одно неловкое движение – чашечка опрокинулась, и горячий кофе расплескался на блюдечке и по гладкой лакированной столешнице. Кристина отодвинулась в сторону. Лука ждал, спокойно потягивая свой кофе, словно ничего не замечал вокруг.
Кристина встала.
– Чем это вытереть? – слабым голосом спросила она.
– Понятия не имею, – равнодушно заявил Лука. – Я вызову кого-нибудь из прислуги, когда ты ответишь на мой вопрос.
– Я… – у Кристины онемел язык, да и все тело совсем перестало ее слушаться. В голове смешались обрывки воспоминаний, ощущений и собственных фантазий. А что, собственно, может ее остановить? И почему нельзя сделать это прямо сейчас, с ним? К черту все страхи и сомнения! Она нервно поправила щекочущие лицо локоны. – Я… хочу быть с тобой, – срывающимся голосом прошептала она, крепко сцепив на груди руки, словно была уверена, что это как-то ее защитит. Под его взглядом она чувствовала себя нашкодившим ребенком.
Лука допил свой кофе и поставил чашку на стойку.
– Думаю, ты должна понимать, насколько это рискованно. Твой отец был бы против подобных отношений, да и наша мать охотно встанет на его сторону, хотя поверь мне, забота о твоей безопасности и нравственности – последнее, что ее волнует. Хоть ты и совершеннолетняя, мне хотелось бы некоторых гарантий с твоей стороны. Будь добра, не болтай о том, что между нами произойдет, где попало и кому попало. Ты, вроде бы, не из болтливых, но подобными впечатлениями обычно хочется поделиться с подружками или еще с кем-нибудь. Подумай еще раз, на что ты идешь и какие могут быть последствия.
– Я смотрю, ты всю ответственность в этом на меня хочешь переложить.
– На тебя? Твой отец меня со света сживет, если узнает. Тебя – едва ли. Так что ответственность полностью на мне. Лишь бы ты вела себя разумно.
Кристина опустила лицо, уставившись в пол.
– Распусти волосы. Тебе не идет такая взрослая прическа.
– Я думала, тебе понравится…
Он натянуто улыбнулся, а Кристина подняла дрожащие руки к волосам. Она вынула из прически несколько шпилек и зажала их в кулаке, слегка тряхнув головой, – золотистые волосы рассыпались по плечам. Кристина судорожно вздохнула, не в состоянии больше терпеть неизвестность.
– Поднимайся наверх, к себе. Прими душ. Я скоро приду, – в его голосе она чувствовала спокойную уверенность – ни сомнений, ни волнения, ни нетерпения. Но для нее эти слова прозвучали как гипноз.
Кристина вытиралась полотенцем, едва держась на ногах от страха, когда услышала, как щелкнул замок в двери ее спальни. Она поспешно надела короткий шелковый халатик, потом вдруг сняла его и окинула свое обнаженное тело последним критическим взглядом в зеркале и снова оделась. Она была восхитительна, практически совершенна, но пока еще не была уверена в этом до конца, как и всякая невинная девушка. А Лука… он должен был разрешить ее сомнения раз и навсегда, потому что он был именно тем, кого она захотела сама, кого она выбрала, хотя когда-то даже не смела надеяться на интерес к себе такого, как он. Она вышла из ванной, прикрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.
Он сидел на ее постели по самому центру, откинувшись на подушки, обнаженный, согнув в колене левую ногу и опираясь о колено левой рукой. Его безупречно-атлетическое расслабленное тело являло собой образец тех завораживающе-притягательных, почти неземной красоты тел, от которых невозможно отвести взгляд на классических живописных полотнах и в то же время невозможно не вспомнить, глядя на них, о своей низменной животной природе. Руками он задумчиво перебирал ее золотую цепочку с маленькой нежной подвеской в виде сердечка, усыпанного несколькими бриллиантами – банальное и наивное детское украшение, от которого так и веяло невинностью души его хозяйки. Смерив Кристину взглядом, Лука потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы положить туда украшение, а затем грациозно и легко встал с постели, представ перед ней во всей красе своего возбужденного статного тела. Она остановила взгляд на его слегка приподнятом мощном члене, чувствуя, как собственное тело самовольно откликается на этот откровенный призыв сладкими спазмами между ног.
Лука приблизился к ней неспешно и величаво, словно специально позволяя ей насладиться красивыми движениями своего натренированного тела, и прекрасно осознавая, какое впечатление на нее производит. Смятение и страх загнанной в угол жертвы, а еще восхищение и желание – вот что читалось на ее милом кукольном личике. Не выдержав напряжения, она вдруг сделала нелепую попытку ускользнуть в сторону, но Лука был уже совсем близко и молниеносно поймал ее в объятья, такую трепещущую и беспомощную. Он чувствовал ее сбившееся обжигающее дыхание у себя на груди и бешеный темп ее сердца, и склонился к ее пушистым, только что вымытым и высушенным волосам, чтобы вдохнуть их пряный аромат.
– Решила сбежать? – горячо прошептал он ей в ушко.
– Подожди, пожалуйста… – Она боялась пошевельнуться, неловко упираясь руками в его грудь. Видимо, сама понимала, что любое ее трепыхание только разжигает в нем страсть.
– Здесь я приказываю, – отрезал он, оттесняя ее назад и снова заставляя вжаться спиной в дверь ванной комнаты. Любое прикосновение к его горячему сильному телу лишало Кристину воли и заставляло гореть, а Лука, словно нарочно, слегка отстранился и жалил ее этими своими прикосновениями то здесь, то там, с кровожадным любопытством палача наблюдая за пытками своей добычи. Его пальцы тронули ее щечку, волосы, пробежались по шее и ключице, задели твердый маленький бутончик на груди, прикрытый всего лишь легким шелком, вызвав приступ озноба, затем подняли ее руку и заставили ее вскользь пройтись от его мощного напряженного плеча по груди, задевая твердый темный сосок, до упругих кубиков на животе. Его член теперь мощно и требовательно вздымался вверх, и тонкий шелк халатика не мог спасти Кристину от его жара. Склонившись, Лука раздразнил ее ротик скользящим поцелуем и тут же пропустил пальцы обеих рук сквозь ее волосы, обхватывая ладонями ее голову и приподнимая к себе ее лицо.
– Открой рот, – холодно потребовал он, пожирая глазами каждую пядь ее разрумянившегося личика и ласково поглаживая ее горячие губки большим пальцем.
– Что?
– Будешь такой непонятливой, мне быстро надоест быть добрым, – его руки сжали ей голову чуть сильнее, подкрепляя угрозу. Она сглотнула и заставила себя улыбнуться краем губ, все еще не понимая, зачем ей выполнять столь нелепый приказ.
– Открой… рот…. – интонацией выделяя каждое слово, раздраженно повторил он. – Не заставляй меня быть грубым.
Девушка приоткрыла губы, моргая и тяжело дыша.
– Высуни язык. Сильнее.
Медленно наклонив голову на бок, он склонился наконец к ее лицу и жадно обхватил губами ее ускользающий трепетный язычок.
– Твою мать, Кристина! – сцедил он сквозь зубы. – Ты же не думаешь, что я шучу, когда требую от тебя подчинения?
Левой рукой он вдруг схватил ее за волосы, сжав их в кулаке в хвост и заставляя ее откинуть голову. Правой рукой он рванул ее шелковый халатик за воротник со стороны спины, одним движением избавляя ее от этого ненадежного облачения. Кристине вдруг стало совсем не по себе. Она внезапно действительно поняла, что он не шутит. А еще она сразу вдруг осознала много важных вещей: например, что она совсем его не знает, и что она наивная дурочка, и что она его боится, и что он хочет от нее чего-то, чего она не понимает. В голове вдруг тревожно прозвенели слова Матвея: «Со всеми остальными он всегда обходился довольно-таки круто. Особенно если брать женщин…». Кристина еще раз сделала болезненный глоток; закрыв глаза, открыла дрожащие губки и высунула язык. Лука слегка ослабил захват ее волос, его рот снова припал к ее ротику, жадно поглощая и посасывая ее язычок и губки бесконечно долго, нестерпимо приятно. В груди у Кристины тяжело пульсировало сердце, словно взрываясь при каждом ударе. Поцелуй Луки был невыносимо, губительно безнравственный. До сих пор она даже не думала, что мужчина может так целовать. Позволять ему делать с собой такое было унизительно, страшно и сладостно.
Его свободная рука бесцеремонно блуждала по ее телу, пальцы чувствительно обхватили горло, но не надолго, слегка сжали грудь, потянули за сосок, потерли второй, прошлись по животику вниз к голенькой киске, раздразнили ее, всего лишь слегка пощекотав нежную кожу на лобке и мягких пухлых губках, больно стиснули мягкую кожу на попке. Кристина застонала, уже задыхаясь от ласк его требовательного рта. Боже, что он творил с ее языком! Ей так хотелось хотя бы немного отдохнуть… Она обхватила его руками за шею, сильно прогибаясь в пояснице и прижимаясь животиком к его каменному влажному члену. Соски девушки так пылали от охватившей ее лихорадки, что любое прикосновение ими к гладкой горячей мужской коже пронизывало тело электрическими разрядами. Лука все еще откидывал назад ее голову, держа за волосы, и Кристина с благодарностью вспомнила те несколько лет в начальной школе, которые она посвятила художественной гимнастике и растяжке. Шею уже ломило от его звериной хватки. Наконец он резко ее отпустил и отошел на шаг назад.
– Иди на постель и встань на колени лицом к зеркалу, спиной ко мне, – опять этот не терпящий возражений ледяной голос.
Кристина выполнила очередной приказ, совершенно не чувствуя верности в ногах, беспокойно облизывая губы и глядя в зеркало огромного платяного шкафа, как к ней сзади приближается Лука, медленно поглаживающий свой член и пожирающий ее голодным хмельным взглядом. Еще пара секунд, и их тела снова сцепились, обмениваясь токами и изучая друг друга, пока Лука не сжал волосы Кристины и не толкнул ее вперед, заставляя встать на четвереньки. Когда он погладил шелковистую кожу ее по-кошачьи выгнутой спинки и ягодиц, она встревоженно оглянулась, не зная, чего ей ожидать. Его пальцы вдруг потерли нежные лепестки у нее между ног, и Кристина только сейчас поняла, как у нее там все мокро и возбуждено до предела, а палец Луки продолжил очень медленно скользить вверх между ее ягодиц, увлажняя весь путь, что он прошел от ее киски до маленькой звездочки ее попки. Девушка инстинктивно подалась вперед, избегая его откровенных прикосновений.
– Я разве разрешил тебе двигаться? – грубый окрик, звонкий шлепок по попе и рывок за волосы вынудили подчиниться. Только Кристине уже было плевать на боль, потому что его пальцы второй раз прошли тот же путь, что и в первый, снова очень медленно, затем еще, еще и еще раз. Девушка потеряла счет этим сладким пыткам, тяжело задышала и обессиленно опустила голову, задыхаясь от жара собственных волос, упавших ей на лицо.
– Лука… – слабо позвала она, содрогаясь в конвульсиях, – о, Лука… я… – «Я больше не могу!» – собиралась произнести она, но его палец стал очень нежно поглаживать ее увлажненный анус, а другой палец заскользил по клитору более отчетливо. Кристина тоненько застонала, закрыла глаза и покорно опустила щеку на холодную простыню, приподняв бедра. Кажется, она слишком сильно прикусила губу, потому что во рту почувствовала легкий привкус крови. Когда его палец стал слегка проникать во влажную попку, она задвигала бедрами ему навстречу и тут же громко застонала, остатками отключающегося разума стараясь сконцентрироваться на том, что творили мужские пальцы с ее пульсирующим от оргазма клитором.
