Текст книги "Бывальщина пограничника Гривы"
Автор книги: Григорий Кирилюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
ШУСТРЫЙ ИЛЮХА
Небольшой мальчишка – с вихрастыми волосами, торчащими из–под старенькой шляпы, в поношенном кептарике с деревянными застежками вместо пуговиц, в красных штанцах в «дудочку» и самодельных легоньких постолах – несмело подошел к заставе. Гордею Гриве как–то сразу понравился этот гуцуленок.
К заставе ежедневно прибегало много мальчишек, но то были по большей части крикуны, непоседы. Илья же мог часами стоять невдалеке от зеленого грибка часового и, сомкнув припухшие губы и нахмурив пшеничные бровки, любоваться его винтовкой или автоматом, серебреными шпорами всадников, их ретивыми конями. Он переступал с ноги на ногу, поправлял шляпу на непослушной шевелюре, и тогда на его расшитом ремешке покачивалась медная цепочка от ножика. Ремень, как и ножик с цепочкой, – подарки неня.
Неньо Ильи вместе с пограничниками ставит коло заставы высокую наблюдательную вышку. Засмотрелся Илья на вышку и представляет себя на ней караульным великого государства. Илья знает, что с той вышки можно увидеть аж четыре страны – Чехословакию, Венгрию, Румынию и любимый край – Украину. А если посмотреть через маршальский бинокль?! Что тогда! Илья увидел бы? Ого–го!
Может, сегодня Илья и побывал бы на вышке, где дыхание перехватывает от высоты. Вон видишь, как сочувственно смотрит на него Гордей Грива… Если бы с заставы не вышел начальник лесоучастка, друг отца Ильи. Неуклюжий, як медведь, с длинными усами, он остановился перед мальчишкой, повеял густыми, будто травостой, бровями и спросил:
– А где отец?
– Да во–о–он же, вышку делает.
– Гм. Так он по делу. А ты что тут делаешь?
– Смотрю себе… – смущаясь, ответил Илья.
– Гм, смотрю себе, – прижмурился лесоруб, – значит, баклуши бьешь, Илюха–шустряк. А у нас возница споткнулся и вывихнул ногу и теперь в больнице. А ты уже такой, что мог бы и возницу заменить, а?
– Так почему нет? Вот спрошу неня…
– Я сам его спрошу. – И, подобрев, добавил: – Так ты, Илюха, завтра с утра кабы был у меня. У тебя долгие каникулы?
– А все лето, вуйко[7]7
Вуйко – дядя; строгое значение – родной брат матери, в отличие от стрия – родного брата отца.
[Закрыть]…
– Это хорошо… Будем резать лес при границе.
Отец не перечил Илье стать возницей. Даже обрадовался, что сыну случилась посильная работа на лесоучастке. Подвезти лесорубам инструмент или еду, насыпать коням овса в желоба и повести к ручейку напоить – не столь уж и тяжелая работа. И лесосека недалеко. Катайся себе туда и назад в сопровождении как не лесорубов, так мастера или пограничников…
Утро застало Илью около конюшни лесоучастка. Вихор и Зорька задумчиво похрустывали бураками с овсом. Илья чистил их скреблом и щеткой. Умные животные стояли спокойно, покорно подставляли головы, когда ездовой клал на них шлеи. Илья предусмотрительно повыдергивал гривы из–под шлей, чтобы не натереть коням шеи, выровнял постромки[8]8
Постромки – прочный ремень или веревка, соединяющая в упряжке хомут с орчиком; орчик – деревянный или железный валик, к которому прикрепляют постромки в упряжке; барок.
[Закрыть], чтобы орчики не били их по ногам. Лесорубы смотрели на Илью, попыхивали трубками и говорили между собой:
– Гляди, Илья ведает дело…
– Это есть отрада ему.
– А най тямует[9]9
А пусть соображает (западноукр.).
[Закрыть].
Возле кладовой нагрузили Илье на телегу свежеиспеченного хлеба, положили солонины, поставили дежечку[10]10
Дежечка – уменьшительное от дёжа – низкая широкая деревянная бочка, в которой готовят тесто на хлеб.
[Закрыть] брынзы, мешочек кукурузной муки, а сзади пристроили медный казан. И – в путь.
Теплый, радостный день плывет над Карпатами.
Илья медленно едет знакомой дорогой. Впереди, на расстоянии километра или и того меньше, идут себе гуртом лесорубы, говорят.
Море лесных цветов очаровывает мальчишку. Почти до колес припадает расцветающий зверобой, розовыми лепестками дрожит шиповник, крепкими головками желтеет донник. Над оврагами и какими–то старыми ямами цветет плакун–трава. Притягивают взгляд первые черники, нежные сыроежки, плоскоголовые маслята.
А птицы? Что они вытворяют с самого утра в лесу!.. Заслушался маленький возница, засмотрелся, замечтался… Вдруг Вихор и Зорька подняли головы, фыркнули, дернули вожжи, сдали назад. Илья посмотрел вперед и увидел совсем недалеко от дороги оленя. Олень удивленно глянул черными большими глазами на коней, топнул ногой и, пока Илья подбирал вожжи в руки, прыгнул с дороги в сторону, исчез в зарослях.
Илья аж на ноги встал. И в это мгновение он заметил, что следом за рогатым оленем метнулся маленький олененок. Он застрял в сухоломе, перевернулся на спинку. Илья накинул вожжи на ветку дубочка, что рос у самой дороги, подбежал к сухолому. Он упал на оленя, обхватил его как маленького ребенка руками. Олененок отчаянно упирался, но не мог высвободиться из чутких рук мальчишки.
Олененок был мокрехоньким от ушей до копытцев.
– Файно[11]11
Хорошо (западноукр.).
[Закрыть] выкупался в росе, – ласково заговорил к нему Илья, – но ты не дергайся, не плач, не дрожи. Я тебя не убью. Вот нарву травки, вытру, осушу…
Илья протянул руку между сухоломом и прошлогодними слежавшимися листьями. Они щекотно зашелестели под пальцами. Но вместо листьев он поднял сероватые, странно испещренные бумаги. «Ого! – сказал себе Илья. – Какие интересные. А пусть потом погляжу». И понес бумаги вместе з олененком в телегу.
На лесосеке телегу встретили знакомые пограничники во главе с командиром отделения Гордеем Гривой. Они проверили у лесорубов пропуска. Илью только в шутку спросили:
– А у тебя, Илья, есть бумаги?
– А маю, маю[12]12
Имею (западноукр.).
[Закрыть], – неожиданно ответил мальчишка.
– Что, на этого олененка паспорт получил в заповеднике?
– Нет. Я его поймал по дороге. А бумаги вот… берите.
Гордей Грива взял с рук Ильи бумаги, удивленно изучает их. Что за чудасия?.. «Бер–бер–бер», – беркает командир, а понять написанное на чужом языке не может. Столпились пограничники вокруг командира, рассматривают рисунки.
– Это какой–то царь, – вмешивается Илья, – оставьте мне. Я отвезу сестричке. Най[13]13
Пусть (западноукр.).
[Закрыть] играется.
Один из пограничников взял бумажку в свои руки, понюхал и воскликнул:
– Чтоб я пропал, если в этой обвертке не лежал шоколад!
– Да что вы, ребята, – сказал лесоруб, стоящий вблизи. – На наших лесосеках чоколяды[14]14
Шоколад (искаженное).
[Закрыть] испокон века не росли. Да и из лесорубов ими еще никто не лакомился. Разве что у пана лесничего иногда бывало…
– Обвертки совсем свежие, – сказал Грива. – Как они попали сюда? – И к Илье: – Где ты нашел эти бумаги, Илюша?
– Сейчас покажу. Вот най заберут все с телеги.
С лесосеки возвращались на лесоучасток вчетвером: Илья, два пограничника и Гордей Грива. На том месте, где Илья поймал олененка, караульные распрощались с юным возницей.
Они захватили з собой бумаги с «царем».
Илья же быстренько поехал домой, радуясь, что везет такой неожиданный подарок сестричке Домке и младшему братику Устимке.
Еще от калитки крикнул Домке и Устимке, которые игрались во дворе под грецким орехом:
– Ну–ка, угадайте, что у меня в мешке?!
– Пока–жи, Илюша, – затянул Устимка, – по–ка–жи…
– Зверюгу ймыв[15]15
Поймал; дословно – поимел (западноукр.).
[Закрыть], вот что! – сказал Илья и показал мордочку олененка. – Волк, г–рр–рр…
Домка выпустила корзинку из рук и с криком и воплями побежала в хату.
– Мамця, Илья волка ймыв. Я боюсь во–лка!
– Не кричи, глупенькая. Это не волк! – крикнул ей вслед Устимка.
– Гр–р–р, – пугал Илья Устимку, – баць[16]16
Звукоподражание удара, бах (западноукр.).
[Закрыть] его лобиком.
– А я не боюсь козочки, а я не боюсь…
– Это олененок, Устимка.
Дверь сеней чуток приоткрылась, из–за нее выглянули испуганные глаза Домки. Она недоверчиво смотрела на Устимка, который уже гладил олененка по головке и слезно просил:
– Илюша, подари мне олененка, подари!
– Нет, я его Домке отдам. Она вырастит из него большого оленя. Он будет у нас во дворе пастись. И тогда к нам со всех жилищ будут приходить люди смотреть, о!
– А ты мне еще поймаешь, Илюша?
– Поймаю.
– А я олененка выращу и пущу в лес. Потом он сам к нам будет прибегать. Да, Илья? Правда, будет?
– А будет.
– Но ведь ты возьмешь меня с собой, Илья? – заглядывает Устимка в глаза брату. – Я хочу видеть, как ты будешь ймать олененка. Возьми…
Илья задумался. Оно вдвоем веселее ехать. Но… пустит ли мать братика?
Но пока что Илья сел обедать. А мать сказала – вот придет отец с заставы и сделает олененку клеточку.
Домка уже приготовила зверушке кукурузную кулешу[17]17
Еда из кукурузной муки.
[Закрыть], посыпала сахаром, но олененок не ел. Мать достала соску, налила в бутылочку молока, надела соску на шейку и подставила к мордочке зверушки. Олененок крутнул головкой, будто стеснялся сосать при чужих. Но когда мать запихала соску ему в рот, олененок весело зацмокал[18]18
Начал сосать.
[Закрыть]. Дети радостно забегали вокруг него. Илья аж присел, смеясь со смешной скотинки. Он совсем забыл и про «царя» на шоколадных обвертках, и вообще о найденных бумагах. Наконец и сам подсел к миске с кулешей. И так вкусно обедал, будто настоящий лесоруб.
Тем временем найденные Ильей бумаги з «царем» заставили Гордея Гриву отослать пограничника Громыко на заставу. А сам он остался с Вариводой в районе лесосеки…
– Когда обнаружили обвертки? – с необыкновенной заинтересованностью спросил начальник у Громыко.
– Минут тридцать тому.
– Где именно?
– На изгибе ручья.
– Ясно. Что вы заметили на местности около тайника с шоколадной обверткой?
– Трава не смята. Роса не струшена. Следов нет.
– Возвращайтесь на лесосеку, – приказал начальник, – и внимательно несите службу. Находка мальчика очень интересная…
– Слушаюсь.
Выслав Громыко, начальник со звоном отомкнул железный сундучок, где у него хранились секретные документы, достал только что полученную тревожную телеграмму из отряда. Еще раз перечитал ее, быстро подошел к карте. Вот оно, голубоватое «кольцо» ручья вблизи дороги. Он хорошо знает эту местность. Зимой тут хоть писанкой[19]19
Писанка – разрисованное пасхальное яйцо.
[Закрыть] покати – такая пушистая снеговая равнина з темно–зеленимы елками, может, столетнего века. Ранней весной, когда тает снег, над родником, в тенистых местах, еще долго блестят серебряные осколки льдинок. Летом ручей зарастает густой травой, а дно его берется зеленим налетом мха. Прибежит косуля напиться, сдвинет копытцем камушек, и он беленькой точкой булькает в прозрачную водичку. Осенью ручей и его берега засыпает листва бука, орешника, струшенная хвоя. След человека тонет в этом настиле. Но сейчас конец мая?! Над потоком буйно поднимается молодая трава, вытягивается в стебли. Наступи, и след отпечатается, как печать на зеленом листке. «Если эти обвертки спрятаны были немецкими летчиками, то в каком же направлении они пошли, не оставив после себя следов? Неужели по ручью? А это хуже… Жар может не взять след. Запах вода смывает. А где парашюты экипажа? Это же не иголка в стоге сена».
Начальник вернулся к столу, протянул руку к зеленой коробочке полевого телефона, позвонил и вскорости услышал знакомый голос начальника отряда.
– Товарищ полковник, докладывает «Стог», – сказал в трубку начальник заставы. – Дозорный наряд командира отделения Гривы тридцать – тридцать пять минут тому в квадрате 24–03, вблизи безымянного ручья, где сегодня началась порубка, обнаружил спрятанную обвертку от шоколада немецкой фирмы «Дубль В», изготовленного в Берлине с портретом Гитлера. Полагаю, что эта деталь имеет отношение к присланной вами шифровке… Мое решение? Выслал усиленный дозор в район лесосеки. Сейчас посылаю группу преследования с служебной собакой Жаром. Все подступы к границе перекрываю немедленно… Слушаюсь!.. Будет исполнено!
Когда пограничник Заграйко з двумя товарищами, взяв собаку Жара, отправился на поиски следов, начальник собрал остальных бойцов и младших командиров заставы, сообщил им тревожную новость:
– Прошлой ночью немецкий разведывательный самолет нарушил воздушное пространство в районе города К. Зенитчики подбили самолет. Он упал где–то в лесу. Обгоревшие его останки найдены. Погибших летчиков не обнаружено. Есть основания думать, что экипаж воспользовался парашютами и приземлился в пограничной полосе. Вполне вероятно, что летчики попытаются перейти через границу. Может, на участке нашей заставы. Мы имеем весьма неожиданную находку …
Начальник заставы передал присутствующим обвертку шоколада.
– Узнаете, кто на портрете!?
– Узнаем, – ответило несколько голосов, – их фюрер… Гитлер…
– Проверка контрольной полосы не обнаружила нарушения границы, – продолжал начальник заставы. – Очевидно, короткая летняя ночь не позволила экипажу перебраться через полосу…
Зазвонил телефон. Все присутствующие затаили дыхание, ждали, что скажет зеленая трубка.
– Следы ведут в ручей? – переспросил начальник заставы. – Значит, водичкой? А как вы обнаружили? Ага. Сдвинутые камешки лежат мхом вниз? И так на расстоянии пятисот метров? О, это хуже. Там трясина… Жар дальше не берет след? Хорошо. Оставайтесь возле ручья…
И, обращаясь к присутствующим, приказал:
– Всем получить у старшины сухой паек на сутки. И быть готовым к выходу на границу!..
А Илья, ничего не зная обо всех этих событиях, тем временем вез тросы на лесосеку. Рядом с ним сидел Устимка. Братик упросил–таки мать, и она отпустила его с Ильей.
Устимка не сводил глаз с дороги – так ему хотелось увидеть олененка.
Проехали они, может, с полтора километра. В тени деревьев мальчишки не заметили, как сначала редкие, потом более густые облака закрыли солнце. Когда телега протарахтела через мостик, над горами блеснула молния. Начал накрапывать дождик.
Мальчишки натянули на себя брезент, которым прикрывали продукты. Вихрь и Зорькa шли вперед ровным шагом. В небе оглушительно загремело.
– Ты не боишься грома, Устимка? – спрашивает Илья.
– Нет. Он же только в горах толчется, правда, Илюша?
– Ну да, в горах.
– А олененок теперь, наверное, не выбежит на дорогу?
– Спрятался от дождика.
– Вот и не спряталось, Илюша. Я буду файно смотреть на дорогу, вот и увижу. – Устимка немного приподнялся и испугано крикнул к братику: – Что это, Илюша?!
Илья схватился на ноги.
– Это… это па–а–аводок, Устимка!
Илья насильно усадил Устимку на Зорьку. Сам выхватил из–за пояса нож, кинулся к постромкам, обрезал их, запрыгнул на Вихря. Конь почуял опасность, рванулся на склон горы. А внизу уже разлился неожиданный паводок – где–то в горах прошел большой дождь. В узкой долине над ручьем, где пролегала дорога, клекотало, булькало, пенилось, будто в казане над сильным огнем.
Кони со всех сил лезли между кустарниками на гору. Устимка обеими руками держался за гриву Зорьки. Рядом ковырял землю копытами Вихрь. На нем пригнулся Илья. Он кричал братику:
– Устимка, вода телегу столкнула. Держись!
– Я держусь, Илюша.
– Кони сами не пойдут в воду. Они знают!
Выбрались на ровное место. Впереди не было ни густого леса, ни кустарников. Виднелись под низкими облаками одинокие группы орешника. Везут кони вымокших мальчишек, а куда? Спаслись от стремительного течения, а теперь могут наскочить на волков. Однако неньо говорил Илюше, что волки боятся грома, вот где–то попрятались. Илья вспомнил, что совсем недалеко, за лесосекой, начинается граница. Хорошо, если их встретят пограничники. А если не встретят?..
Кони идут и идут.
Мальчишки сидят на них молча, приникли. А от нависших облаков аж грустно, хотя еще далеко до вечера. Наконец впереди что–то показалось, вроде башни. Кони подошли к ней и уткнулись головами.
– А–а–а, хитрые, – обрадовался Илья, – смотри, Устимка, кони сено почуяли. Под навес привезли. Вот шустрячки… – Потом осмотрелся и воскликнул: – Да это же начинается полонина, горное пастбище! Я же тут был с неньом!
– А волков тут нет, Илюша? – дрожащим голосом спросил Устимка. – Я боюсь вовков…
– Не бойся, – подбодрил братика Илья, – тут недалеко пограничники. С оружием, о!
Над навесом добротная крыша. Она установлена на четырех угловых столбиках. К ним и привязали коней. Илья, полез по столбику на сено. Спустя минуту он повеселевшим голосом крикнул братику:
– Устимка, а тут сухо–сухо и тепло. Лезь ко мне!
– Я упаду, Илюша!
Илья мгновенно ссунулся вниз, подсадил братика. И вот мальчишки уже в сухом сене, как воробышки в гнезде копошатся. Все глубже и глубже погружаются в ароматное сено.
– Илюша, – послышался голос Устимки, – погляди, что–то бе–ле–нькое, бе–ле–нькое…
– Это какая–то… материя! – удивился Илья, вытягивая из–под сена тонкую, крепкую и скользкую материю. Как вода, щекотно выбегала она из его чувствительных ладоней. – И бахрома… Что это?
– Бр–р–р… холодно мне, Илюша.
– А, что будет – то будет. Снимай мокрую сорочечку, Устимка. Я тебя укутаю вот этой хорошей рядниной!
Братики завернулись в белоснежную материю, прикрылись ароматным сеном по самую шею, только головки видно, чтобы удобнее было присматривать за лошадьми.
Где–то в стороне бушевал большой ливень.
Над полониной катились низкие клубящиеся облака, посыпая молодую траву росистым дождиком. Кони спокойно пофыркивали внизу, хрустели сеном. Братики согрелись в сене как у мамы под перовым одеялом. Им захотелось спать. Первым замолчал Илья. Устимка спросил:
– Илюша, ты уже спишь?
– Нет.
– О волках думаешь?
– Нет. Про царя, Устимка.
– А какого царя? Расскажи мне.
– Когда ловил олененка, то нашел я того царя… на бумажечках, о! Пограничники взяли. Сказали, что это всех шпионов царь, о! Ну, спи, Устимка, спи. Дождь прекратится, солнышко выйдет, а может пограничники нас найдут, тогда и домой пойдем. Спи…
Но Устимка не мог уснуть. Для него все это было необыкновенно интересным и таинственным: царь, шпионы, пограничники, белая ряднина в сене под навесом… Он минуту молчал, потом освободил руку и дернул Илью за волосы, показывая на холм:
– Смотри, смотри, Илюша, ноги!
– Что ты, Устимка? Какие ноги ты увидел? То облака…
– Разве облака ходят? Во–о–он!
Илья неохотно выглянул со своего гнезда и схватился, как ошпаренный. Устимка не ошибся. Одна… две… три. Три пары ног идут в сторону границы. Илья не видел фигур тех, чьи это были ноги. Их спрятали облака. Но ноги, как ножницы: мах–чик, мах–чик, мах–мах… «Ой, это нас разыскивают!» – обрадовался мальчишка и крикнул:
– Идите сюда–а–а-а! Мы ту–у–ут! Под наве–есом!!!
Ноги остановились. Потоптались на месте. И – неожиданно пошли дальше. Скоро они совсем исчезли, как будто вместе с облаками поднялись над землей.
– Не–е–ет… – растерянно сказал Устимка.
– Это не наши, – встревожено сказал Илья. – Точно, Устимка, не наши люди.
Дождь не прекращался. Не видно было ни единого просвета на небе. Мальчишки согрелись, обсохли и уснули. Устимка что–то прижимал руками к груди. Наверное, во сне ловил олененка…
Но не спали пограничники. Як только над горами заклубились облака, они вышли на линию границы. На помощь им пришли лесорубы. Они вместе з пограничниками встали на лесосеке на зрительном расстоянии друг от друга. Отдельные поисковые группы вышли в тыл приграничной полосы.
Мальчишки спали в сене под навесом и ничего не знали, что творилось вокруг. Илье снилось, что он с Гордеем Гривой и другими пограничниками мчит на своем Вихре в атаку на фашистов. И вот как раз в разгаре стремительной атаки Илья слышит не команду, а чей–то ласковый голос:
– Эй, Илья, проснись! Да вставай же, парень!
Еле раскрылись веки у Ильи.
– Вот шутник, – не умолкает над ним знакомый голос. – Вставай же, браток. Уже дождь перестал. Небо прояснилось. Хватит вылеживаться.
Илья шире раскрыл глаза. И первое, что он увидел, – не Зорьку. Красную звезду на зеленой фуражке. Илья усмехнулся. Узнал командира Гордея Гриву.
– Да и крепко же ты спал, шустрый Илюха, – говорит Грива, – может, с полчаса наблюдаем за твоим хозяйством, размышляем, кто бы мог завести аж сюда коней с лесоучастка? Кто заехал на них аж сюда, до самой границы? А это вот какой нарушитель!..
– Да мы не–е–е шпионы, – смутился Илья. – Вот если бы видели вы, как тут ходили…
– Кто ходил, Илюша? – насторожился Грива.
– Облака. Вот та–а–а-кие… в сторону границы. Мы их звали, а они убежали. Да, правду говорю, – лохматая, засыпанная сеном головка поднялась рядом с плечом Ильи.
Илья рассказывал Гриве обо всем, что з ними случилось.
Грива удивленно разглядывал сорочки братьев.
Илья виновато сказал:
– Это не наше, дядя командир…
– А где же вы взяли?
– Мы нигде не брали! – говорит Устимка. – Это такая ряднина в сене лежала…
– Ну–ка, снимайте эту ряднину.
Братики переоделись в свои подсохшие сорочки. Грива разгреб сено кинул вниз три белых, наспех свернутых комка шелковой материи.
– Па–ра–шю-ты? – заморгал глазами Заграйко, который, придерживая на поводке собаку, стоял под навесом.
Сползая с навеса, Илья только теперь увидел, куда вони попали.
– Ого–го, да это мы уже к границе забились?..
Грива з Устимкой сели на Зорькy, а Заграйко с Ильей – на Вихря. И они двинулись вниз.
На лесосеке Грива завел мальчишек в колыбу[20]20
Колыба – жилище пастухов и лесорубов.
[Закрыть], где размещался оперативный пункт начальника заставы. Сюда же занес три парашюта. У начальника заставы исчезли все сомнения. Итак, экипаж сбитого самолета где–то на участке границы дожидается темноты.
В два часа ночи на краю лесосеки, в овражке, по которому бежит ручей, прозвучало несколько коротких автоматных очередей, словно перекликались луговые птицы – коростели. В небо поднялась красная ракета. Начальник заставы с оперативной группой бросился в овражек. Ракеты друг за другом нависали над овражком. Отстреливаясь из пистолетов три черные фигуры согнувшись бежали к границе.
– Стой! Руки вверх!!!
Фигуры запетляли, но упрямо рвались вперед. И тут наперерез им кинулся Жар. Пес прыгнул на грудь переднему нарушителю, сбил его с ног. Подбежали Заграйко и Громыко, оттащили Жара, вырвали из рук задержанного пистолет. А Жар уже потрошил второго нарушителя.
Грива метнулся к третьему, что вот–вот мог перебежать границу. Но споткнулся о камень растянулся на мокрой земле. Именно в ту минуту беглец оглянулся и трижды выстрелил назад.
Грива схватил увесистый камень, изо всей силы бросил его в нарушителя. Тот закачался, схватился за ель. И тут его окружили пограничники. Прижатый к ели, под дулами винтовок и автоматов, враг поднял руки вверх.
Утром Илья уже знал, кто возле границы ел шоколад в обвертке с «царем».
