Текст книги "Сорвать банк в Аризоне"

Автор книги: Григорий Никифорович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– А если бы он был не русский, а, скажем, мексиканец? – спросил Сэм.

– Тогда – пять, а то и два, – ухмыльнулся лейтенант Санчес, – учитывая влияние мексиканской общины в Тусоне. Кстати, если вы, мистер Льюис, хотели подчеркнуть, что я мексиканец, вы ошиблись. Мои отец и мать, к вашему сведению, эмигрировали не из Мексики, а из Сальвадора. И, заметьте, эмигрировали совершенно законным образом.

На этом месте Сэм начал заверять лейтенанта, что ничего подобного он в виду не имел, а я стал лихорадочно обдумывать, как же мне быть. Картина, нарисованная Санчесом – конечно, за исключением того, что это я украл полтора миллиона, – была вполне правдоподобной. Более того, сделка, которую он предлагал – признание и возвращение денег взамен на снятие большинства обвинений, – была бы вполне законной. Американцы народ практичный, и они всегда предпочитают договориться, хотя бы и с преступником – их закон это позволяет. Конечно, обменять убийство на кражу со взломом никому не удастся, но кражу со взломом на просто кражу – это запросто. Однажды в Чикаго я сам нанимал адвоката, чтобы договориться с судьей о замене штрафа за превышение скорости на штраф за стоянку в неположенном месте. Сам по себе новый штраф плюс адвокат обошлись мне дороже, но если бы я просто заплатил старый штраф, я бы тем самым признал себя виновным в превышении скорости. А тогда страховая компания повысила бы страховку на мой автомобиль, и я бы потерял еще больше – в точности, как только что объяснял мне лейтенант Санчес про банк.

Но ни гибкость американской юридической системы, ни даже возможное согласие университета не поднимать шум в этот раз мне все равно помочь не могли. Миллионы из банка я не крал, где они сейчас находились, не знал, и шанс на спасение у меня был один – все отрицать. В конце концов, я имел железное алиби – Инку. Правда, Инка могла заупрямиться, но дело было слишком серьезным, и вряд ли она решилась бы врать в суде под присягой. На этой позиции я остановился и решил оборонять ее, как бы страшно мне ни было.

Глава 3. Как стать богатым

А страшно было очень. К сожалению, какую бы позицию я ни занял, любая из них легко могла развалиться. Потому что, хоть я и успокаивал самого себя, мои отношения с американским законом все-таки были натянутыми. Правда, как я считал, не по моей вине.

Собственно, никого конкретно и винить было нельзя. Если вдуматься, виновато было опять-таки наше славное прошлое. В нашей солнечной советской стране все жили не просто дружно, но, главное, одинаково. Кто-то лучше, кто-то хуже, но – не слишком, так что настоящей зависти друг к другу не было. Даже хозяева жизни, партийные и прочие функционеры, хоть и имели доступ к положенным по рангу кормушкам, но тактично не демонстрировали свое личное изобилие на людях. И народ в целом это одобрял. Всех нас воспитывали в честной бедности, и поэтому мы с детства были уверены, что честно разбогатеть нельзя – надо или красть государственное добро, или брать взятки, или еще как-то нарушать закон. Эта уверенность незаметно закрепилась в сознании как четкое правило, но в чуть-чуть измененном виде: чтобы разбогатеть, нужно нарушить закон. Пока солнечная страна еще не развалилась, в подтверждение этого правила приводилось неправедное богатство жителей проклятого Запада – откуда, как не от ограбления всего остального мира оно взялось? А когда страна развалилась, смотреть на Запад стало уже не нужно – примеры успешного и безнаказанного воровства появились во множестве прямо у нас в Минске.

Оказавшись в Соединенных Штатах Америки, я, как и все, погрузился в обычную жизнь советского эмигранта. И хоть с первого дня я и моя жена стали трудиться, начиная с утреннего развоза газет, уборки чужих домов и изготовления тортов на продажу, честным американским заработком это назвать было нельзя, потому что налоги государству мы не платили – все расчеты были только в наличных. Со временем мы встали на ноги, нашли работу поприличнее: жена Рая – в детском садике, а я сам, как уже известно, стал программистом. Появился более или менее стабильный доход, уже не скрываемый от государства. Но, увы, разбогатеть – хотя бы даже купить свой собственный дом – нам никак не удавалось. А время шло, и нашей дочери Леночке уже пора было думать о поступлении в колледж года через три-четыре. И тут мой друг Зиновий Дворкин рассказал нам о своей грандиозной идее.

Я знал Зиновия – он почему-то обижался, когда его называли просто Зямой, – еще с той поры, когда мы оба учились в 30-ой средней школе, что на улице Революционной. Мы не были близкими друзьями, но относились друг к другу с симпатией. Зиновий был аккуратным, подтянутым и очень умным, но маленького роста и совсем не спортивным. После школы я поступил в Политехнический институт на энергофак, а он – в Белорусский университет на математику. Время от времени мы встречались, и я знал, что он хоть и попал в аспирантуру, но диссертации защитить не смог и стал работать в каком-то НИИ где занимался, в основном, программированием. Таким образом, к тому времени, когда он, как и все наши знакомые евреи, начал поговаривать об отъезде, хорошая специальность у него в руках уже была. В положенный срок он уехал, и, по слухам, неплохо устроился в Чикаго. Когда, лет через десять, туда приехали и мы, Зиновий был уже почти стопроцентным американцем – уверенным в себе свободным человеком, почти полностью сохранившим буйную курчавую шевелюру. На вновь прибывших он походил только тем, что тоже постоянно носил костюм и галстук. Однако те донашивали свои советские запасы, а Зиновий каждые полгода покупал новую пару, поскольку, как он объяснял, в фирме, где он работает, иначе нельзя. В Чикаго мы стали гораздо ближе, встречались чаще, иногда даже вспоминали родную школу и Зиновий объяснял нам с Раей, как правильно жить в Америке. Надо признать, что его советы во многом помогали – например, это он первый подсказал мне, что пора, по его стопам, податься в программисты.

Откровенно говоря, программист я был еще тот. Вся моя подготовка ограничивалась курсами по программированию, на которых я как-то отсидел три месяца по разнарядке нашего проектного института в Минске. Но года полтора тому назад в Америке состоялся всеобщий призыв в программисты под лозунгом «Ошибка-2000», если кто еще помнит о такой. Под самый конец тысячелетия американцы вдруг жутко испугались. Им показалось, что банковские и прочие программы, написанные много лет назад, перепутают новый двухтысячный год и тысяча девятисотый, поскольку на обозначение года, по тогдашней экономии машинной памяти, отводилось всего две цифры. Под это дело в программисты брали всех, кто мог хоть как-то отличить компьютер от просто телевизора. Со страшным скрипом, скрежетом и конечно с новыми ошибками новобранцы переписали старые программы на четыре цифры. Разумеется, впереди всех – даже впереди индусов и китайцев – были наши люди, раньше всех сообразившие, какая замечательная халява подвернулась. К сожалению, конец халявы предвиделся ровно первого января двухтысячного года, и большинству переписчиков предназначено было вновь оказаться за воротами – в том числе и мне.

Так вот, когда уже стало ясно, что сразу после встречи Нового 2000 года я окажусь не у дел, Зиновий позвонил мне и предложил встретиться в субботу у меня на улице Калифорния, где я тогда жил – это на северных окраинах Чикаго, там, где собственно город Чикаго переходит в пригород Скоки. Еще точнее, это рядом со знаменитой улицей Диван, которая имела все шансы стать чикагской Брайтон-Бич, если расположившихся было на Диване русских потихоньку не потеснили бы индусы. Сам Зиновий давно жил в своем доме в очень неплохом пригороде Гленвью, гораздо севернее – в Чикаго чем севернее, тем богаче и престижнее.

Разумеется, Зиновий был приглашен на обед, приехал, мы выпили и закусили, и он спросил у меня, знаю ли я, что в данный момент происходит на бирже, или, как он сказал, на маркете. Убедившись в моем невежестве, он объяснил, что маркет круто и уже давно идет вверх – особенно все, что связано с компьютерами и программным обеспечением. Люди, купившие, к примеру, год назад акции фирмы «Майкрософт», уже окупили свои вложения чуть ли не трижды. А цены на акции некоторых маленьких, но перспективных компаний поднялись в десятки раз. В подтверждение своих слов Зиновий вытащил из папки толстенный номер газеты «Уолл-Стрит Джорнел» с итогами третьего квартала. Таблицы акций все были исчерканы разноцветными карандашами – Зиновий провел большую работу, – и из них было видно, что Зиновий говорит правду.

В такой ситуации, сказал Зиновий, не заработать на этом подъеме может только ленивый. Он сам уже кое-что вложил в маркет, причем вполне успешно, а теперь предлагает заняться инвестициями и мне.

Признаться, я рассмеялся. На квартиру, хозяйство, автомобили, мой и Раисы, – в общем, на жизнь, – мне тогда хватало, но это было почти и все. А ведь надо было хоть что-то отложить на будущее, для дочери. Поэтому сама мысль о том, чтобы найти деньги еще и на вклад в маркет, была в самом деле смешной. К тому же, сказал я Зиновию, допустим, я куплю акции на общую сумму долларов двести – больше не могу, – и через год получу целых пятьсот, а то и шестьсот. Все равно, мои денежные проблемы это не решит. А свободных двухсот тысяч долларов – чтобы получить пятьсот тысяч, – у меня нет. Да и ты мне вряд ли одолжишь столько – это ведь не как когда-то, до получки.

Зиновий, однако, не смеялся. Вместо этого он сказал, что одолжить двести тысяч он, конечно, не может, но может подсказать, где их взять, чтобы обернуть через биржу и получить гарантированную прибыль. Он продумал и просчитал абсолютно надежную и простую комбинацию, как именно это сделать. Но комбинация требует участия двоих, поэтому он предлагает мне вступить в долю. Доходы мы делим ровно пополам, причем никакого вступительного взноса не требуется. Более того, небольшие начальные расходы он оплатит сам. Он предлагает сотрудничество именно мне, поскольку он знает меня всю жизнь, и уверен, что обмануть его я не способен.

Последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно – уж не считает ли он меня полным идиотом, – но Зиновий тут же меня успокоил. Во-первых, сказал он, имеется в виду именно моя честность и порядочность, а не что-нибудь иное. Во-вторых, вся комбинация основана на умелом использовании компьютеров, а в этом, нельзя не согласиться, Зиновий разбирается куда получше меня. Хорошо, сказал я, объясни идею, а там посмотрим. По требованию Зиновия, я поклялся, что сохраню его замысел в тайне – дал, так сказать, подписку о неразглашении, – и Зиновий начал излагать свой план.

Прежде всего, он объяснил, как покупают и продают акции через Интернет. Существует несколько сайтов – адресов на Интернете, – принадлежащих брокерским компаниям, тем, которые получили право торговать акциями на бирже. Любой желающий может открыть свой счет в такой компании, положить на него какую-то сумму, и в ее пределах заказать покупку акций по своему выбору через Интернет, заплатив компании-посреднику минимальные комиссионные. При этом компания гарантирует, что с момента получения заказа до момента покупки акций пройдет не более тридцати секунд – иначе заказ будет выполнен бесплатно, без комиссионных. Те же правила действуют и при продаже акций. Брокерские компании дают также возможность следить за ценами акций почти в реальном времени, с запозданием всего на пять-семь минут.

Таким образом, если, к примеру, ты купил тысячу акций по пятнадцать долларов штука в час дня, а к двум часам их стоимость уже пятнадцать долларов тридцать центов, то, продав их в этот момент, ты заработаешь по тридцать центов на каждой акции, итого триста долларов.

В этот момент моя жена Рая, которая не сводила с Зиновия глаз, заметила, что такой способ разбогатеть – покупать дешево и продавать дорого, – известен испокон веку. Если знать заранее, какие акции подымутся, а какие упадут, то и работать не надо было бы. На это Зиновий, пришедший к нам, кстати, один, без жены, похвалил Раину сообразительность. В этом-то, сказал он, вся соль его замысла. Он не собирается сидеть и ждать, опустятся акции или поднимутся – он сам будет управлять их повышением или понижением.

Если бы я не был в приятном состоянии легкого алкогольного опьянения, наш разговор на этом бы и закончился. При всем моем уважении к Зиновию я не стал бы выслушивать такие фантазии, тем более, что обычно спокойный Зиновий уже явно возбудился. Он ослабил узел галстука – пиджак он так и не снимал, – и, хотя его лицо оставалось, как всегда, бледным, кончики ушей уже явно покраснели. Но тогда я рассудил, что гостя, пусть даже и фантазера, прерывать не годится. В конце концов, до сих пор ничего, кроме хорошего, мы от Зиновия не видели. Поэтому я промолчал, а Зиновий продолжил.

Желающих разбогатеть на покупке и продаже акций через Интернет, сказал Зиновий, десятки, если не сотни тысяч. В основном это простые американцы, не располагающие серьезными деньгами – они могут вложить в это дело тысяч по пять-десять, не больше, причем они не могут вкладывать их на долгий срок. Поэтому эти люди стараются найти быстро растущие маленькие компании, особенно только что возникшие, чтобы купить их акции, пока они на подъеме, а потом тут же, через несколько дней, а то и часов, продать. Но как узнать, какая компания пойдет вверх, а какая вниз? Серьезные аналитики, экономические прогнозы которых заполняют газеты и телевидение, мелкими компаниями не занимаются, они прогнозируют поведение экономики в целом, или ее отдельных отраслей.

Именно эту нишу и решил заполнить Зиновий. Он открыл на Интернете свой собственный сайт, на котором ежедневно появлялись рекомендации по покупке тех или иных акций маленьких компаний. Сообщалось, например, что акции компании АБВ вскоре должны повыситься, потому что компания разработала, к примеру, перспективную технологию пересадки печени. Такую информацию о компании АБВ легко было найти, и она была совершенно правдивой. Это, однако, еще не означало, что ее акции действительно пойдут вверх. Но предсказания, появившиеся на сайте Зиновия, в самом деле сбывались, причем буквально на следующий день.

Техника этого маленького экономического чуда была такая. Компания АБВ выбиралась среди совсем новых, у которых общее количество акций на бирже было сравнительно небольшим, скажем, двести тысяч, причем каждая стоила немного, допустим, пятьдесят центов. Одновременно с тем, как Зиновий рекомендовал покупать акции АБВ, он сам покупал, к примеру, десять тысяч этих акций, то есть пять процентов от общего количества. Пять процентов – это большой объем, и биржа реагировала на такую крупную покупку повышением цены, ведь акции АБВ внезапно начинали пользоваться спросом. Читатели сайта Зиновия, убедившись, что цена рекомендованных акций действительно пошла вверх, сами начинали их покупать, отчего акции поднимались еще выше и на следующий день достигали, скажем, пятидесяти трех центов. В этот момент Зиновий продавал акции, заработав за день шесть процентов от вложенной вчера суммы. Опять-таки, из-за крупной продажи начинался обратный процесс, и цена акций компании АБВ быстро снова возвращалась к исходным пятидесяти центам, а то и ниже. Те, кто успевал вовремя от них избавиться, не теряли ничего. Ну, а те, кто не успел…

Самое замечательное, что никакого мошенничества, по крайней мере легко доказуемого, здесь не было. Зиновий имел полное право уверовать в перспективы компании АБВ, поделиться своей уверенностью с читателями сайта – свобода слова гарантируется нашей американской конституцией, – а на следующий день разочароваться в этих перспективах. Поверившие Зиновию вкладчики не могли узнать, что первоначальный подъем цены спровоцировал сам Зиновий – тайна вкладов у нас в Америке соблюдается строго. А если бы и узнали, претензий к нему быть не могло. Никакого отношения к компании АБВ Зиновий не имел, и решение купить ее акции читатели сайта принимали самостоятельно.

Рая слушала Зиновия как завороженная. Я, однако, все еще упорствовал и пытался найти ошибку в его рассуждениях. Но ошибки не было. В самом деле, схема Зиновия опиралась на три главных компонента, каждый из которых уже существовал. Десятки начинающих компаний со сравнительно небольшим общим количеством акций появлялись на маркете ежедневно. Мелких вкладчиков, желающих быстро заработать – то есть потенциальных читателей Зиновия – было сколько угодно. А купить или продать акции с помощью Интернета можно было, как уже говорилось, за тридцать секунд.

Мало того, схема уже работала. Из той же папки Зиновий достал свои записи с названиями компаний и суммами сделок, из которых следовало, что он четыре раза за последний месяц проводил описанную операцию со средней прибылью три-пять процентов. За месяц – двенадцать-пятнадцать. А за год – посчитайте сами.

Когда я все это усвоил, мои уши, признаюсь, тоже разгорелись. Я понял, что пора предложить Зиновию снять, наконец, пиджак и выпить еще по одной. Я был прав – Зиновий уже настолько завелся, что сделал и то, и другое. О Рае и говорить нечего – она метнулась на кухню и как раз успела вовремя с новой, не запланированной ранее, партией бутербродов с икрой. Мы поздравили Зиновия с успехом его замечательной идеи. Еще раз подтвердилось, что голова у Зиновия работала прекрасно. На нашей исторической родине, в Минске, о таких, как Зиновий, старые евреи с уважением говорили: «а идише копф», что в вольном переводе значит: «настоящая еврейская голова». В Чикаго, где полно своих собственных евреев, те же самые старые минские евреи теперь говорят совершенно то же самое, но по-другому: «американцам такого не придумать».

После поздравлений я спросил Зиновия, зачем ему, в сущности, партнер, если он и так прекрасно справляется со своим бизнесом. Оказалось, что партнер нужен потому, что Зиновию недостает денег – он может вкладывать в каждую операцию не более пяти тысяч. Таким образом, он зарабатывает всего около двухсот долларов за раз, поднимая и опуская акции только какой-нибудь одной компании, притом очень маленькой. А если бы в его распоряжении были, к примеру, пятьсот тысяч, можно было бы работать с компаниями побольше, и не с одной, а с несколькими сразу. И заработок, естественно, был бы в сто раз больше.

Потом, когда мы с Раей обсуждали визит Зиновия, она сказала, что больше всего ее удивила откровенность, с которой Зиновий назвал сумму, какой он может располагать – всего пять тысяч. Она считала его намного более богатым. Меня же удивило другое – неужели Зиновий всерьез думает получить сотни тысяч долларов через меня? Если он знает, как это сделать, то зачем ему я? А если, по какой-то неизвестной мне причине, деньги могу добыть только я, а не он, то зачем мне вкладывать их в его комбинации? Мне и так уже будет хорошо.

Зиновий одобрил мою прямоту, и подчеркнул, что ее-то он и ценит во мне больше всего. По его замыслу, деньги, которые я мог бы ему предоставить – впрочем, заметил Зиновий, не ему, а нашему совместному предприятию – не будут, строго говоря, моими. Я буду их одалживать, причем на очень короткий срок, всего на пару часов. Этого времени должно хватить, чтобы купить указанные Зиновием акции, пока цена их еще на нижнем пределе, и продать, когда цена повысится.

Я не успел еще задать очевидный вопрос – а кто же одолжит мне такую сумму, – как Зиновий уже ответил на него. Никто, сказал он, по своей доброй воле не даст такие деньги ни мне, ни ему. Но подержать их в руках, тем не менее, можно. Подержать – и вернуть в целости, хоть и без ведома владельца, но ничем не нарушая его прав и спокойствия. Ни о какой краже, сказал Зиновий в ответ на мои возражения, и речи быть не может. Как ни высоко он ценит мою прямоту, в том числе и уважение к закону, некоторая гибкость, особенно в американском окружении, все же необходима. Предположим, я бы получил доступ к банковскому счету, на котором лежит миллион долларов, причем я бы твердо знал, что в ближайшие два часа никто не добавит и не снимет с этого счета ни цента. Более того, эти два часа банк не будет даже знать, сколько, собственно, денег находится на счете. Если я считаю, что попользоваться этим миллионом в течение двух часов, пока он так и лежит мертвым грузом – это кража, тогда забудем все о чем мы говорили, кроме обещания о неразглашении. Перейдем лучше к мясу а-ля де Голль, которое нам было обещано как главное блюдо сегодняшнего ужина.

Рая было подхватилась снова, но она уже настолько увлеклась этим разговором, что пересилила свой инстинкт хозяйки и соврала, что мясо еще должно с полчаса постоять. Мне пришлось что-то отвечать Зиновию. С одной стороны, я чувствовал определенную опасность в его предложении, но, с другой стороны, картина, которую он нарисовал, была действительно почти в рамках закона, и, следовательно, бояться было почти нечего. С третьей стороны, никаких других шансов реально разбогатеть за все годы нашей эмиграции у нас не появилось. Да, еще лет за десять мы бы выбились на уровень того же Зиновия – свой дом в хорошем районе и дочь в приличном колледже, – а к пенсии, пожалуй, и выплатили бы долг за этот дом. Но разве стоило ломать жизнь и отправляться в Америку – страну неограниченных возможностей, – только за этим? Вот она, возможность – хватайся за нее!

И я сказал Зиновию, что, в принципе, он меня убедил. Так и быть, я согласен взять миллион во временное пользование, если он объяснит мне, где такие миллионы плохо лежат. Честно говоря, мне самому было интересно, что же Зиновий придумал на этот раз. И Зиновий не подвел. Он снова изложил такую комбинацию, которую ни одному американцу и вправду не придумать.

Биржа, по словам Зиновия, открывается в Нью-Йорке, на восточном побережье, в девять тридцать утра каждый рабочий день. Только после этого можно продавать и покупать акции – и через Интернет, и любым другим способом. В Чикаго в это время восемь тридцать, а на западном побережье, где-нибудь в Лос-Анджелесе, еще только шесть тридцать. До открытия большинства банков на Западе еще по крайней мере два с половиной часа, поскольку обычно до девяти по местному времени они закрыты. Конечно, обмен денег между крупными банками производится круглосуточно по всей стране, но для этого используются внутренние счета банков. На внешних же счетах, то есть на счетах организаций и отдельных лиц, пользующихся банком, всегда могут находиться какие-то суммы, еще не переведенные на внутренний счет. Эти активы западных банков как бы заморожены на два с половиной часа каждое утро. Они-то и есть те самые миллионы, которые лежат и ждут, когда умный человек позаимствует их на два часа, чтобы обернуть на бирже и возвратить назад в целости и сохранности.

Однако взять миллионы взаймы без ведома банка не так просто. Грубо взламывать защиту центральных банковских компьютеров, чтобы на этом тут же попасться, могут только идиоты. Совсем другое дело, если я получу неограниченный доступ к компьютерам, обеспечивающим связь между какой-нибудь организацией и ее счетом в данном банке, причем такой организацией, которая переводит деньги в банк каждый день. Неплохо также, если бы банк не знал с вечера, сколько денег на этом счете окажется утром. Скажем, организация каждый день собирает с клиентов платежи, причем нерегулярно, так что всякий день они разные. Последний платеж приходит, к примеру, в семь вечера, и вся собранная за день сумма тогда же направляется по компьютеру в банк, на внешний счет этой самой организации.

Но в семь вечера по местному времени банк уже закрыт – он закрывается в пять – и, сколько денег поступило на этот счет, работникам банка станет известно только не ранее девяти утра назавтра. К этому времени в Нью-Йорке будет уже двенадцать, и биржа уже проработает два с половиной часа. Значит, в течение двух с половиной часов – до открытия банка – деньги, переведенные вчера на счет нашей гипотетической организации будут лежать нетронутыми, и банк даже не будет знать, сколько их. Остается не полениться, встать пораньше и направить эти еще неучтенные деньги из банка на открытый нами наш собственный счет брокерской компании в Интернете. Затем купить нужные акции, как только биржа откроется, продать их через два часа, и возвратить заем банку за полчаса до открытия. А заработанные на бирже деньги сбросить на отдельный счет, открытый в совершенно другом месте.

Рая не могла больше делать вид, что мясо не готово – оно и вправду могло перестояться, – и подала его на стол. Если кому интересно, мясо а-ля де Голль состоит из небольших кусочков шпигованной чесноком говяжьей вырезки, каждый из которых обернут ломтиком жирной свинины или бекона. На эту конструкцию сверху обильно натирается сыр, кладется репчатый лук, и все вместе запекается в духовке на медленном огне. Блюдо это Рая переняла у одного нашего минского приятеля, прекрасного кулинара, который утверждал, что придумал его сам. В Минске мясо а-ля де Голль в исполнении Раи всегда имело ошеломительный и вполне заслуженный успех. В Чикаго, однако, некоторые из наших знакомых – но, слава Богу, не Зиновий – сурово напомнили нам, что употребление свинины, а тем более смешение мясных и молочных продуктов есть открытый вызов законам кашрута, еврейской религиозной диеты. При этом, впрочем, от поедания некошерного мяса а-ля де Голль они не уклонялись, хоть и испытывали, наверное, смешанные чувства.

Похожие чувства испытывал теперь и я. Моральных сомнений – брать или не брать деньги у банка во временное пользование – у меня, как и у всякого советского человека, не было и быть не могло. К тому же изящная комбинация, задуманная Зиновием, выглядела вполне безопасной и почти законной. Однако, по-моему, один ее элемент все-таки предполагал явное правонарушение. Ведь мне предстояло незаконным образом проникнуть в компьютер, управляющий внешними счетами банка. Я уже достаточно разбирался в компьютерах, чтобы понимать, что каждый раз, когда один компьютер связывается с другим, этот факт регистрируется с указанием адресата и времени связи, так что несанкционированное подключение к любому компьютеру легко может быть обнаружено.

Зиновий сперва покончил с мясом а-ля де Голль – он, между прочим, вообще не умел делать несколько дел сразу, – а затем начисто отмел мои возражения. Ни о каком несанкционированном подключении речи не пойдет, поскольку компьютер, с которого я буду проводить свои операции, наоборот, как раз и будет чуть ли не основным партнером банковского компьютера. Видя мое недоумение, Зиновий пояснил, что для этого я должен поступить на работу в бухгалтерскую систему какой-нибудь организации на западном побережье, которая постоянно связывается с каким-нибудь местным банком. Тогда мой компьютер по долгу службы будет обязан постоянно подключаться к компьютерам банка, и никто не сможет доказать, что два-три лишних соединения рано утром были злонамеренными, а не просто, скажем, регулярной профилактикой. К тому же, за год работы я неплохо освоил устаревший алгоритмический язык COBOL и, следовательно, мог успешно конкурировать с американскими программистами в немногих уцелевших заповедниках COBOL'а вроде бухгалтерии.

За десертом – свежеиспеченные булочки с корицей и шоколадный мексиканский ликер – моя дальнейшая судьба была окончательна решена. На следующей неделе я разослал запросы о возможном трудоустройстве – то, что у нас называют «резюме» – во все многочисленные университеты и колледжи, расположенные на запад от Скалистых гор. В резюме я описывал свой несуществующий многолетний опыт бухгалтерско-банковской работы до моего приезда в Америку, а также мои успехи в программировании после приезда, особенно на языке COBOL. На этом основании, проверить которое, конечно, никто не смог бы, я предлагал свои услуги в качестве программиста, связанного с бухгалтерией. Университеты и колледжи были избраны потому, что их фонды достаточно велики, и, в отличие от, скажем, корпораций, режим работы там посвободней – никто не удивится, если программисту удобней сидеть на рабочем месте не с девяти до пяти, а с шести до двух. Надо сказать, что идея насчет университетов пришла в голову мне самому, а не Зиновию, и я был горд, когда Зиновий с энтузиазмом ее поддержал.

Дальнейшее очевидно. Через месяца полтора двое из семидесяти восьми опрошенных учебных заведений – колледж по подготовке медицинских сестер в городе Спокане, штат Вашингтон и Аризонский университет, – сообщили, что у них есть подходящие вакансии программистов, связанные с бухгалтерскими операциями. Остальные прислали вежливые пожелания успехов в поисках работы. Из Спокана и из Тусона мне позвонили и поскольку я заранее очень тщательно подготовился к разговору, раскопав на Интернете все, что мог о моих возможных работодателях, я получил предложения приезжать от обоих. Время в штате Вашингтон – не путать со столицей нашей новой родины городом Вашингтоном – сдвинуто, по сравнению с Нью-Йорком, на три часа, а в штате Аризона только на два, что, конечно, было менее удобно для нашей затеи. Но зато Аризонский университет, судя по информации на Интернете, был намного больше и богаче споканского колледжа медсестер. К тому же, оказалось, что штат Аризона не желает подчиняться общеамериканскому стандарту и не переходит, как все остальные, на летнее время с апреля по октябрь включительно, поэтому летом разрыв во времени с Нью-Йорком составляет все те же три часа. Правда, платили в Аризонском университете очень скромно – все мои познания оценили всего лишь в тридцать семь тысяч в год, что настоящему американскому программисту в разгар экономического бума никакая компания даже и не смела предложить

В октябре прошлого 1999-го года я сел на самолет до Тусона – билет, как и обещано, был куплен Зиновием, – и, с благословения моей жены Раи, приступил к работе. В семь утра, еще в темноте, я приходил в наш отдел и получал очередное электронное послание от Зиновия. Выглядело оно в точности, как шифровка для Штирлица, например: MNTH – 15, IHKO – 20, MDRG – 15, KOTH – 40, VBHU – 10. Буквы означали компании, намеченные Зиновием к покупке и расхваленные на вчерашнем выпуске его сайта, а цифры – сколько процентов от общей суммы он рекомендует потратить на каждую компанию. Я выходил на банковский компьютер, с которым был связан постоянно и смотрел, какой суммой я могу располагать сегодня.

Как правило, это было не менее пятиста тысяч долларов. Я разбрасывал эти деньги по позициям «купить» на сайте интернетовской брокерской компании и ждал открытия биржи. В семь тридцать по аризонскому времени биржа начинала работу, и нужные мне акции немедленно покупались. В восемь двадцать, минута в минуту, я отдавал команду «продать», и к восьми тридцати деньги – за исключением прибыли – снова переводились в банк. За поведением купленных акций за проходившие пятьдесят минут я не следил – лишнее волнение мне было ни к чему. До сих пор, хвала Господу, мы никогда не проигрывали, хотя прибыль всякий раз была небольшой – процента полтора-два. Из этой прибыли за первые три недели мы создали неприкосновенный фонд, с тем, чтобы покрыть банковские потери, если в какой-то черный день мы все-таки проиграем. Когда фонд был создан, половину прибыли я стал переводить на счет Зиновия в респектабельной брокерской конторе «Фиделити Инвестментс», а вторую половину – на свой личный счет в той же «Фиделити». На эти деньги я немедленно покупал, на этот раз через «Фиделити», акции для себя по своему выбору. Я облюбовал быстро растущие в цене интернетные компании CMGI, ICGE и EMRG, – и, на сегодняшнее утро, мои честно заработанные вклады в «Фиделити» уже составляли около пятидесяти тысяч.