Текст книги "В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал"

Автор книги: Григорий Кубатьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Ступы Катманду

Кроме площади Дурбар в непальской столице находятся впечатляющие буддистские святыни – ступы Будханат и Сваямбхунат. Поклониться им приезжают паломники со всего мира.

Возле Будханата, одной из высочайших ступ в мире, вместе с тибетцами совершали простирания прекрасные молодые европейки. В их глазах сиял религиозный восторг, и всё вокруг было так красиво и возвышенно… Это не в защитных фартуках ползать по грязным кварталам Лхасы! Впрочем, некоторые приезжие тибетцы и здесь игнорировали чистенькие топчаны для простираний, а предпочитали ползти вокруг ступы на животе.

Паломники двигались по часовой стрелке и вращали молитвенные барабаны, выставленные в ряд. Считается, что один поворот такого барабана исправляет карму в той же степени, как прочтение 11 тысяч мантр.

За круговоротом верующих зорко наблюдали глаза Будды, изображённые на каждой из четырёх граней увенчивающей ступу башенки. Четыре – по числу сторон света и элементов природы: воды, огня, воздуха и земли.

На дорожке появился старенький лама в оранжевом балахоне. Старика за руку поддерживал молодой тибетец. Вероятно, этот лама был очень уважаемым, так как вокруг него моментально собрались верующие, надеясь получить благословление. Старик никому не отказывал, осенял всех желающих надетыми на руки жёлтыми тапками. К нему подошла тибетская бабушка и высунула язык. То ли от уважения – раньше в Тибете так приветствовали друг друга – то ли у неё просто болело горло? Лама поднял чудодейственные тапки перед собой и подул через них на бабушку. Оба улыбались и казались совершенно счастливыми.

В западной части города на холме возвышается ступа Сваямбхунат. Холм почитался священным ещё до появления в долине Катманду буддизма. Здесь проводились анимистские и шаманистические ритуалы. Сегодня же это ещё одна мекка тибетского буддизма. Говорят, единственная молитва возле ступы Сваямбхунат в 13 миллионов раз эффективнее, чем молитва, совершённая где-либо ещё.

В святом месте поселились бесстыжие обезьяны. Визгами и беготней они отвлекают паломников от медитации, воруют поднесённое бодхисаттвам зерно и швыряют в туристов кокосовой шелухой с крыш храмов.

Ещё одна святыня Катманду, на этот раз индуистская, – храм Пашупатинат. Из самой Индии приходят сюда бродячие аскеты– садху, чтобы помедитировать в тени древних построек. Здесь же традиционно сжигают покойников и сбрасывают в реку Багмати их пепел.

Ниже по течению, детишки намывают оставшиеся от мертвецов монеты, украшения и золотые зубы. Не самый благочестивый промысел, к тому же ребята постарше нередко отбирают у малышей всю добычу. Но покойники на малолетних мародеров не обижаются: смерть – это просто переход в новое тело, а жизнь – всего лишь шаг на пути из многих тысяч шагов.

Вокруг Катманду много других достопримечательностей. Например, Патан – столица одноимённого княжества, впоследствии полностью поглощённого Катманду. В Патане есть своя площадь Дурбар и своя богиня Кумари, выходящая на работу только по праздникам – в прочее время это обычная девочка-школьница. Замечателен и другой город-сателлит Бхактапур. Старинные пагоды и храмы, средневековые улочки, резные окна, сувенирные лавки, из которых доносится популярная у туристов песня-мантра: «Ом мани падме хум. Ом мани падме хум…» и так до бесконечности. Одно и то же играет повсюду. За несколько лет бесконечного прослушивания мантры можно либо сойти с ума, либо достигнуть просветления. Непальские торговцы ближе ко второму: счастливо улыбаются и предлагают приобрести вышитые на хлопке буддистские тангка, изображающие колесо сансэры с шестью мирами. Колесо держит в руках бог смерти Яма, а в мирах обитают боги, титаны, голодные духи, обитатели ада, животные и, наконец, люди. Лишь просветлённый Будда изображён отдельно – ему удалось вырваться из рокового цикла рождений и смертей.

Хеао, чикен! Хеао, чарас!

Долина Катманду – это целый мир, изучать который можно бесконечно. Но наступила пора отправляться в путь. Мы в очередной раз помыли и отремонтировали велосипеды, смазали цепи, подтянули спицы. Наши «кони» радостно шелестели шинами по извилистой асфальтовой дороге. Периодически нас обгоняли автобусы, украшенные красными флажками. На крышах автобусов сидели юные маоисты и кричали нам: «Неllо!»

Мы старались держаться в стороне от политики, но она настойчиво напоминала о себе. Заборы в деревнях были украшены надписями: «Не голосуй за Национальный Конгресс!» Голосуй, значит, за маоистов. Для крестьян же «что белые, что красные» – всё одно – грабители и вымогатели. На «дело партии» маоисты собирали с обывателей деньги также активно, как государственные сборщики налогов.

Простым непальцам где взять время на политические дебаты? Надо работать: в Непал пришла осень. Крестьяне на полях обмолачивали зерно, и бродячие стога сена на тонких смуглых ножках разбредались по своим немудреным хозяйствам.

Мы крутили педали, а сельские дети весело кричали нам по-английски: «Hello! Pen!», «Hello! Chocolate!» Дай им, дескать, подарок – шариковую ручку или шоколадку. Мы эту игру уже знали и кричали в ответ: «Hello! Chicken!», «Hello! Horse!» Но цыплёнка или лошадь нам почему-то никто не подарил.

Очередной городок на нашем пути, Горкха, вполне оправдал свое название. Полдня мы потратили на подъем в горку. Ноги устали, а впрочем, ничего особенного. После Тибета любая гора казалась обычным холмом. К Непалу мы стали похожи на спортсменов. Бедра и икры бугрились так, что ноги еле влезали в штаны. Впору выступать на соревнованиях культуристов.

Из тех самых мест, по которым мы ехали, вышла последняя правящая династия Непала – династия Шахов. Горкхи или гуркхи были прирожденными воинами, как спартанцы в Древней Греции. Кривые гуркхские ножи до сих пор находятся на вооружении в непальской армии, а их дешёвые копии продают туристам в сувенирных лавках.

Гуркхи пришли к власти, сменив короля Джайя Пракеша. Ему не помогло даже заступничество живой богини Кумари. Говорят, жрецы сами открыли ворота города, когда к Катманду подошёл воинственный гуркхский князь Притви Нарайян Шах. Гуркх успел на церемонию ежегодного благословления раньше действующего короля. Божественная девочка Кумари поставила метку на лоб совсем другому бородатому дяде, и Джайя Пракеш Малла сдался без боя.

Утром нас разбудили звуки труб. Город праздновал день рождения Сатьи Саи Бабы, индийского святого, ещё одного Живого Бога, совершавшего, как утверждали его сторонники, чудеса исцеления и материализации предметов. Возле лавок и жилых домов были выставлены портреты Саи Бабы, украшенные цветочными гирляндами. На снимках святой был курчав, черноволос и похож на негритянского поп-певца 70-х годов. Рядом на тротуаре стояли изображения предыдущего Саи Бабы, по имени Ширди, добродушного белобородого дедушки в бандане. А рядом картинки с Буддой. Среднего непальца окружает так много богов и святых, что понять, кому именно стоит молиться, решительно невозможно. Поэтому в Непале на всякий случай привечают всех божеств, чтобы кого-нибудь не обидеть.

К старому королевскому дворцу вела наверх длинная лестница. Мы пристегнули у её основания велосипеды и поднялись по ступеням.

У входа висела грозная табличка: «на территорию дворца запрещено входить с фотоаппаратом и в кожаной обуви». За исполнением этого правила следили военные в пятнистой униформе и высоких кожаных ботинках.

Перед дворцом находился небольшой шиваитский храм с торчащими трезубцами, символами бога Шивы. Верующие по очереди заходили внутрь и громко били в подвешенный колокол, на радость божественному пантеону.

На лестнице у храма двое аскетов-садху забили трубочку, и по округе потянулся сладковатый запах чараса. Чарас – это смола конопли, то есть гашиш. Считается, что сам грозный бог-разрушитель Шива любил засмолить косячок-другой. Его называют Господь Чараса. Садху полагают, что крепко затянувшись, можно увидеть мир глазами бога.

Убедившись, что больше ничего интересного наверху нет, мы начали спускаться. Навстречу по лестнице неторопливо шёл бородатый садху в белом балахоне и с раскрашенным лбом. Юра насмешливо закричал ему:

– Иди скорей, там уже чарас курят без тебя!

Чарас? – услышал садху знакомое слово, немного помешкал, потом сунул руку в холщовый мешок и выудил оттуда коричневую плитку – дескать, угощайтесь. Но мы отказались от подношения и поспешили дальше. Вряд ли это хорошая идея для простого смертного, пытаться увидеть мир глазами Шивы.

Летающая Покхара

Бизнесмены города Покхара любят объединяться в ассоциации. Владельцы интернет-кафе, лодочники, продавцы чая вступают в сговор с целью завысить цены для иностранных туристов. После столицы этот город – второй по популярности в Непале. Это стартовая площадка для отправления в пеший поход к подножью Гималаев. Отсюда же недалеко до знаменитых Национальных парков Читван и Бардия. Кроме прочего, Покхара ещё и туристическая ловушка: вредные ассоциации пьют из туристов кровь не хуже москитов.

Зато здесь красивые горы – гряда вершин Аннапурны и чудесное озеро Фева, по которому можно плавать на разноцветных лодках, и потрясающее небо, тоже доступное для искателей приключений. В небе над Покхарой вместе с клекочущими орлами летают русские ультралайты, крошечные двухместные самолетики. Непальский авиационный клуб – детище Натальи Шресты, бывшей «совгражданки», вышедшей замуж за непальца и живущей в этих местах более тридцати лет.

Когда я приехала сюда, в стране ещё не было телевидения, и даже для покупки радио требовалась специальная лицензия, – рассказала Наталья.

Теперь она главная в Непале по малой авиации. И всегда готова прокатить бывших сограждан над Гималаями.

С высоты птичьего полёта открывается невероятный вид на водопады, ледники, горы и большую буддистскую ступу, построенную японцами. Ультралайты без пассажиров не простаивают, на их счету более 4 тысяч полетов. Русские пилоты берут на борт любого в возрасте от 9 до 99 лет, кто достаточно смел для этого.

Индийцы отправляют в полёт сначала детей, потом женщин, а сами решаются не всегда – страшновато, – поделился опытом Александр Максимов, механик-пилот из Кисловодска. В Покхару он приехал 7 лет назад, не зная языка. Выучил английский здесь и теперь переговаривается с диспетчерской службой аэропорта с сильным непальским акцентом.

Среди самых именитых пассажиров авиаклуба были и непальские принцессы, и победительницы международных конкурсов красоты. Но больше всего здесь любят вспоминать историю про непальского дедушку. Несколько лет он смотрел на сверкающих механических стрекоз, появляющихся в небе над небольшой деревней в горах. Потом решился направиться в Покхару. Вся деревня собирала смельчака в дорогу: кто-то дал сапоги, кто-то – новую куртку. Старик принёс все свои накопления: 1000 рупий по одной монете, всё боялся, что не хватит. А русские прокатили непальского дедушку бесплатно.

Повезло и нам: мы пролетели над горами тоже. Правда, по очереди. Кабинка ультралайта крошечная – влезает только пилот и один пассажир. Внутри сидишь и не понимаешь, как эта штука летит и не падает. А рядом другие такие же летят. И ещё птицы. Жутко и здорово одновременно.

Родина Будды

Мы повернули на юг, к одному из самых священных мест на земле – посёлку Лумбини. Здесь около двух с половиной тысяч лет назад родился принц Сидхартха Гаутама из клана Шакья, основавший религиозное учение – буддизм.

В центре Лумбини стоит каменный столб. Его установил в III веке до н. э. индийский император Ашока и на языке пали написал, что на этом самом месте родился Будда, в связи с чем все местные жители освобождаются от налогов. Местные жители столбу обрадовались и с царём спорить не стали. Кстати, именно благодаря стараниям Ашоки буддизм распространился по Азии. Если бы не царь, то, возможно, о появлении нового религиозного учения люди бы так и не узнали.

Впоследствии история рождения Великого Учителя обросла подробностями: вот тот самый пруд, в котором купалась Майя-деви, мать царевича, незадолго перед родами. А вот отпечаток ноги маленького Будды. След на камне не по-младенчески большой и, как говорят, был вырезан специально по указу царя Ашоки. Но паломники на всякий случай молятся и отпечатку. Он находится на «том самом месте», где родился царевич, посреди древних руин, оставшихся от царского дворца. Сверху построен павильон, не слишком элегантный, зато защищающий святыню от дождя и других природных явлений. Раньше на крышу павильона можно было подняться по лестнице и полюбоваться живописными видами. Но сейчас вход на лестницу закрыт – в Лумбини решили, что ноги паломников не должны быть выше святынь.

На въезде в посёлок выставлен щит с пятью священными заповедями буддизма Панча Сила:

не убивай;

не бери то, что тебе не принадлежит;

не искажай факты;

воздержись от чувственных удовольствий;

воздержись от алкоголя и наркотиков.

Напоминает ветхозаветные заповеди. Правда, лишать жизни запрещается не только человека, но любое живое существо. Отсюда и принятое у буддистов вегетарианство. Ортодоксы стараются не губить даже растения, питаются упавшими плодами и орехами. С другой стороны, тибетские буддисты едят мясо и не переживают. Если ограничиться одной ячменной мукой, то в холодных горах не только просветления не достигнешь, но даже из дома во двор не выйдешь – сил не будет.

Буддисты со всего мира построили в Лумбини свои монастыри и храмы. План посёлка придумал японский архитектор Кензо Танге. На западной стороне находятся монастыри стран, исповедующих махаяну, «Большую колесницу» – поздний буддизм с демонами и бодхисаттвами – мистическими полубогами, из сострадания помогающими смертным достичь нирваны. На востоке расположились храмы теравады – «Учения древних» – старейшей ветви буддизма, отрицающей наличие богов и скорее относящейся к философии, чем к религии.

Любопытно было сравнить монастыри разных стран. В китайском храме перед статуей Будды висели часы, чтобы медитирующие не забывали о времени и не задерживались подолгу. У стены стояли барабан и колокол, а рядом табличка: «Просьба не бить». Тут китайский буддизм отличается от тибетского: в Тибете, наоборот, следует медитировать подольше, а в колокол ударить посильнее, чтобы своей набожностью порадовать духов.

Мы сами разместились в корейском монастыре. Там даже кормили паломников, причём бесплатно. В меню была острая квашеная капуста кимчи и прочие вкусные штуки. Вечером мы пошли на сеанс медитации. Нужно было сидеть на полу на коленях. Так сидели все собравшиеся корейцы, но у меня с непривычки заболели ноги, и я сел по-турецки. Монахи били в тяжёлый колокол, так что низкий вибрирующий звук тянулся несколько минут. Вместе со звуком, казалось, вибрировал и я сам. Собравшиеся повибрировали полчаса, избавились от негативных мыслей и очищенные вернулись к своим делам.

Ворота бирманского буддистского центра были наглухо закрыты. За высоким забором молча и сосредоточенно ходили иностранцы, медленно переступая с ноги на ногу.

– Это они медитируют на ходу! – заметил Юра. – Я тоже так раньше пробовал – в Малайзии.

Суть ходячей медитации в том, чтобы научиться двигаться не автоматически, а осознанно, успокоить ум и почувствовать себя в настоящем моменте. Мы уже третий месяц практиковали свою медитацию – велосипедную. Крутишь педали – левая нога, правая нога – и ни о чем не думаешь, просто живёшь движением.

В бирманский центр нам попасть не удалось, поэтому мы пошли дальше – к японской ступе. Японцы соорудили высокую белую ступу-дагобу, чья задача распространять флюиды мира на весь мир. Некоторое время мы ходили вокруг, пытаясь ощутить эти флюиды – в эпицентре их энергия должна быть выше! Но ничего не ощутили, видимо, были не готовы.

В Лумбини даже немцы построили собственную ступу. Ступа Фонда Тары была построена на тибетский манер и разрисована изнутри богами и демонами. В центре зала стоял трон, на котором восседал Далай-лама, правда, лишь в виде портрета.

Боевая машина джунглей

Из Лумбини мы покатили на запад, вдоль индийской границы. Повсюду лежал асфальт, и трудностей мы не испытывали. Даже велосипеды не капризничали и не ломались.

Дорога привела нас в Национальный парк Бардия. Здесь водилась редкая порода азиатских носорогов. Эти места совсем не напоминали север страны. Вместо заснеженных вершин – леса и рисовые поля. Буйволы тянули широкие деревянные повозки или связанные друг с другом ходили вокруг вбитого в землю столба – обмолачивали копытами зерно.

Юг Непала когда-то был частью Индии. А сейчас индийцы и непальцы ездят друг к другу в гости без виз. Даже индийские рупии принимают наравне с непальскими.

В 1919 году на месте Бардии были королевские охотничьи угодья. Позже им присвоили статус Национального парка, и сейчас здесь проживают дикие слоны, тигры, олени и около шестидесяти носорогов. Парк изредка посещают туристы, и половина доходов от туризма идёт на нужды жителей окрестных деревень.

Из-за проблем с маоистами многие гостиницы были закрыты, а прямо на территории парка разбили военную базу. Мы поселились в небольшом пустом коттедже напротив входа в парк. Хозяин заведения, бывший егерь Кхадка Бахадур, проработал в парке больше 20 лет. Потом вышел на пенсию и занялся бизнесом. Но отельчик переживал не лучшие времена. В Бардии мы были единственными гостями. Волнения в стране и постоянное блокирование дорог сократили когда-то полноводный поток туристов до умирающего ручейка. Может, это и к лучшему – диким зверям спокойнее.

Ночью в сад нашего отеля пришли пятнистые олени, чтобы пощипать цветочные клумбы. Услышав шум, я выглянул в окно: в двух метрах от меня стоял шикарный рогатый самец и смотрел мне в глаза. Но появление в окне моей растрёпанной головы испугало оленей, и стадо молниеносно покинуло сад, без труда перемахнув через полутораметровый забор.

На следующий день мы познакомились с носорогом. У этой одиноко бродящей по улицам 12-летней бронемашины было и имя – Бикрам. Когда-то его совсем маленького вместе с сестрой обнаружили егеря Национального парка Читван. По какой причине осиротели крошечные носорожки, неизвестно. Возможно, постарались браконьеры – рог носорога используется в китайской медицине и стоит баснословных денег. Егеря спасли малышей и, когда те немного подросли, отвезли их в джунгли. Но привыкшие к людям носороги вернулись обратно. Животных отвозили снова и снова, но они всякий раз возвращались. Тогда из Читвана носорогов перевезли в Бардию, полагая, что в новом месте звери не смогут сориентироваться и останутся в джунглях. Девочка действительно осталась в лесу. Бикрам же нашел путь к людям ― на этот раз к егерям Бардии. То ли не ужился с дикими носорогами, то ли не мыслил своей жизни без двуногих. Теперь он разгуливал по округе, вытаптывая огороды. Местные жители ругались и прогоняли его, а детишки ездили на огромном звере верхом, как на лошадке.

Бикрам любил заходить на территорию военной части и попрошайничать возле кухни. Военное командование было в отчаянии: всякий раз зверь проламывал тройную линию заграждений и уверенно топал к столовой, а связки колючей проволоки и вывернутые из земли столбы волочились за ним следом. Единственное спасение от носорога – обнести базу противотанковыми надолбами.

Егерь Бахадур рассказал, что дикие слоны и носороги часто приходят из Индии. Идут по дорогам или через деревни. Тигры тоже пересекают границу, но всегда крадутся через джунгли. Слоны, носороги и тигры друг на друга не нападают, а вот на людей – могут. Каждый год погибает кто-либо из крестьян, занимающихся в парке браконьерством или нелегальной рубкой леса.

– Если на вас бросается носорог, надо забраться на дерево и отпугнуть зверя криками, – советовал Бахадур. – Носорог слышит хорошо, а видит плохо и вверх смотреть не может. Он подумает, что это опасный зверь, выше него ростом, и уйдет прочь.

Носорог немного глуповат, зато толстокож – всё ему нипочем. Раньше непальские воины из шкур носорогов делали щиты и доспехи, прекрасно защищающие от стрел и даже от пуль первых кремневых ружей.

Другое дело слон – умнейший зверь. Для защиты от диких зверей на границе джунглей ставят столбы с электрическим проводом. Напряжение не очень высокое – 12 вольт, но животным не нравится. Слоны же научились аккуратно, не касаясь провода, выдёргивать хоботом столбы из земли и после этого проходить. Если же дикий слон решил на вас напасть – бросьте ему куртку. Слон любопытен, пока будет играть с курткой, вы успеете убежать.

Что касается тигра, то он на людей не нападает, боится. Исключение – старый, больной или раненый зверь. Он уже физически не может охотиться на резвых парнокопытных и тогда ищет добычу полегче. Однажды попробовав человечину, тигр начинает целенаправленно охотиться на людей. Появление тигра-людоеда вызывает ужас в деревне. Всё мужское население вооружается и начинает облаву до тех пор, пока с полосатым убийцей не будет покончено.

Жаль, что в такое замечательное место, как Бардия, так сложно добираться! Дорога туда не из легких да ещё периодически блокируется местными жителями. Мы были на велосипедах и дорожные баррикады объезжали по лесу, а что делать туристическим автобусам?

В первый затор мы попали ещё на пути к Бардии. Автобус задавил человека из деревни, и все её жители вышли на трассу, чтобы потребовать от транспортной компании компенсацию семье, оставшейся без кормильца. Движение по единственной южной магистрали было остановлено на несколько дней.

Неподалеку от индийской границы мы наткнулись на ещё большую пробку. Проезжая часть намертво была завалена камнями и ветками. Возмущённые люди толпились вокруг и не давали водителям разобрать баррикаду. Одна из женщин, увидев фотоаппарат в моих руках, бросилась к нам и куда-то потянула.

– Журналисты? Пойдём, пойдём!

С некоторым сомнением мы последовали за ней по тропинке через лес. С нами увязалось ещё несколько человек. Они наперебой что-то объясняли, но мы не могли их понять. Всё стало ясно, когда мы вышли на опушку леса. Там дымились остовы сгоревших избушек и сараев, а по пепелищу недоуменно бродили оставшиеся без жилья коровы и курицы.

– Смотри-смотри! Мой дом! Моя одежда! – причитала женщина, показывая нам обрушенные стены и обугленные тряпки.

Это поселение было незаконным, лес относился к заповеднику. Но выгнать отсюда людей было практически невозможно. Поэтому правительственные рейнджеры пришли ночью и подожгли посёлок. Теперь жители пострадавшей деревни протестовали против подобных методов переговоров. В конце концов, им всё равно некуда деваться, и законно или нет, они вновь построят свои хижины на том же самом месте.

Я снимал руины посёлка, а женщина подсказывала мне:

– Рубашка сына была. Теперь дыра, смотри. Делай фото! Вот коза моя. Где ей жить? Где мне жить? Делай фото! Потом в журнал пиши! В газету пиши!

Выбравшись из лесного посёлка, мы вернулись на дорогу. До границы осталось недолго. Повсюду играла индийская музыка, на брызговиках встречных велосипедов были приклеены фотографии звезд Болливуда, а к багажному отделению на крыше проезжающего мимо автобуса прицеплена живая мартышка на цепочке. Начинался новый этап нашего пути. Намасте, Индия!