Текст книги "Доля казачья"

Автор книги: Григорий Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Прозрение наступило и очень ясное. А то бить будут, и казачки тоже! И очень больно будет. А утром многие казачки уже щеголяли в новых кофточках, которые успели сшить за одну ночь из цветастой трофейной материи.

Ну как же не уважить своих геройских мужей. Пусть и им радостно будет. А жена-то у него уж больно хороша, не чета другим. И умница, и красавица, и хозяйка хоть куда – всё за одну ночь успела. Дать бы Федоркину по его тыкве, чтобы в следующий раз думал, что говорит. Чуть столько делов не натворил, со своими воспоминаниями.

Прощание было недолгим. Казачки своих слёз не показывали, крепились, как могли. Это грех большой был, по живому мужику рыдать. Казаку в сто раз легче будет, если жена в его памяти, как зоренька ясная будет. С такой памяткой и в бой легче идти казаку, и домой ноги сами нести будут.

Сотня Бодрова так и осталась под его командованием. Лютов не стал ничего менять, раз хорошо показали себя в деле казаки, то пусть так всё и дальше будет.

– А соответствующее звание мы тебе быстро присвоим, Бодров-атаман!

Война, она или возносит высоко казака, тогда он парит в небе как орёл. А может и вовсе его не заметить, если не растоптать вообще.

Но последнего позора не должно быть. Казак с детства с конём и с оружием дружит и уже на службе у Царя-батюшки состоит. Для того он и рождён казаком – чтобы счастливым быть. И на войне тоже!

– Сотником будешь, Лука! Ты этого заслужил!

– Любо казаки!?

– Любо!

Сотник

Прервал свой рассказ дедушка Григорий Лукич, и заулыбался. Видно было, что ему приятно было всё вспомнить.

Забеспокоился маленький Саша, и старшие внуки тоже.

– Дедушка милый, что же дальше-то было? Ты так интересно всё рассказываешь, прямо ты сам там побывал, с Лукой Васильевичем, отцом своим.

– Вот здесь ты угадал, внучек, на фронт я собрался в свои пятнадцать лет. Надоело мне диверсантов различных ловить, да на побегушках у казачек бегать. Так всё и сказал атаману Лютову. На фронт хочу, испытать казачью долю, к отцу в сотню.

Вся сухопарая фигура атамана расправилась, и он как бы ростом стал выше, и плечи пошире стали.

– Молодец казачок! Весь в деда своего пошёл, Василия Бодрова. Орёл вырос! Пусть отец всё сам и решает, я не против его решения. Знаю, что всё равно дома не усидишь, раз на волю рвёшься.

Молчал отец, не знал что ответить, но всё же нашёлся.

– В другом случае плетюганов тебе бы вволю всыпал, но не военное это дело. Война не мама родная, и не всякий взрослый там выдержит. Если опозоришь меня, Гришка, то смотри тогда, плохо тебе будет! Становись в строй, да прежде с матерью своей попрощайся, успокой её.

Лука уже тепло улыбался сыну, в свои пышные усы.

– Нашёл же время, когда подойти с просьбой к атаману, хитрец Гришка!

Так и началась моя военная жизнь, всё наравне с взрослыми делил. За их спины прятаться не приходилось, не приучен был. Но тут случилось такое, что и атаман не нашёлся что сказать.

– А меня с собой возьмёте, простым казаком?

Перед Иваном Матвеевичем предстал поп отец Никодим, сын крещёного Ивана Чёрного, бывшего монаха Бахи. Сын тибетца и эвенкийки, он был чёрен, как головёшка. Но крови он был бойцовской, настоящий казак. Но его ли это дело воевать?

– Не знаю, что тебе ответить, отец Никодим, раз ты не хочешь, чтобы тебя батюшкой величали.

Я думаю, что ещё нет такой необходимости тебе воевать, хотя мыслишь ты правильно. Всем казакам спокойней будет с Божьим благословением в бой идти.

Но немного подумал и ответил атаман.

– Ты для них и там всегда примером будешь. Так что можешь крест свой с груди не снимать, так воюй! А в кулачном и сабельном бою тебе равных бойцов нет, я это и сам знаю. Разве что Лука захочет позабавиться, ведь вы друзья с ним. Но это ваше дело.

Воюй, отец Никодим!

Догадываюсь я, что ты за смерть своего отца с маньчжурами посчитаться собираешься. Никак, в Пекин попасть хочешь?

Будем там, обязательно будем! С такими казаками да не побывать там, грех великий.

Пожал тяжёлую руку попа атаман Лютов.

– Но в бою и тебе воли нет, запомни это! Двойной крест нести будешь, только строгое послушание командиру и не иначе.

Большая семья у отца Никодима и все они к барже пришли провожать родителя.

Здесь и попадья Елизавета и детей с ней чуть не с десяток. Но никто из ни, не плачет, казацкий порядок! Хотя и чёрные там, и белые, всякие дети есть, полный интернационал.

Заговорил сам батюшка.

– Моё дело дети продолжат, они и в грамоте преуспели и церковных делах поднаторели. А мне свои дела вершить надо, иначе поздно будет. Жизнь моя к закату потихоньку идёт. Уже полголовы седых волос, а за отца я так и не отомстил. И за целое стойбище убитых эвенков тоже. Ведь кто-то же послал убийц? Не сами же они пришли сюда.

Ходко двигалась буксируемая баржа к Благовещенску на выручку осаждённому нашему городу.

Возле города сгруппировались Амурские казаки в своё небольшое войско и приготовились к наступлению на осаждавших город маньчжуров.

С другой стороны к городу подошли Забайкальские казаки с атаманом Копчённым и тоже ждали сигнала к атаке.

Маньчжуры со своим многотысячным войском особо не беспокоились. Их силы во много раз превосходили силы казаков. Да и оружия у них хватало с избытком. Особенно пушек разного калибра с богатым боезапасом. Да ещё ко всему у них был превосходящий флот с орудиями на борту. Вот он то и создавал головную боль казачьим атаманам. Но казаки не паниковали, не раз они били во много раз превосходящие силы маньчжуров. И в этот раз были уверены в победе, но буром идти не собирались. На баржу срочно поставили орудие, что захвачено было Лукой Бодровым в его первой разведке. И загрузили вдоволь боеприпасов. Укрепили её борта мешками с песком и посадили туда абордажную команду из двух десятков человек. Гольды на своих больших, но лёгких лодках тоже разместили абордажных казаков. И до начала атаки на маньчжурские катера все эта маленькая флотилия затаились по малозаметным протокам.

Крестятся казаки, не привыкли они биться на воде, отвыкли уже. То ли дело их предки, что пришли на Амур. Те увереннее себя чувствовали и на воде и на берегу. А они разве что в детских играх игрались. Но гольды народ ушлый, они выросли у воды, потомственные рыбаки. Эти доставят скрытно казаков в любое место атаки. Даже в самую чёрную ночь. А там уже дело казацкое – кинжал да сабля острая. Предложил Лука Бодров изготовить самодельные бомбочки с горючей смесью и дополнительно вооружить ими казаков, что на лодках находились. И это новшество очень кстати пришлось. Атаковать вражескую флотилию решено было под утро в их же базе, потому что ночью маньчжуры не воевали. Как красиво говорится у воспитанных людей, они изволили отдыхать. Что и было на руку казакам. Нападение на маньчжурские корабли и было сигналом к всеобщему наступлению на город. Под утро баржа с орудием выдвинулась на исходный рубеж и вплотную, под маньчжурским берегом, подошла к бухте. Вел её старый гольд, что был там за лоцмана. Каждую ямочку здесь он знал, как свой закопченный и мятый котелок с ухой.

– Сейчас враг появится! – предупредил он Бодрова.

Не ожидал Лука Васильевич, что так неожиданно из темноты наплывёт на него и сама бухта и корабли в ней. Точно призраки они выдвигались из темноты навстречу барже. И часовые там уже заподозрили что-то неладное, и начали перекличку между собой.

Не могли они предположить, что это русские и, похоже было, что баржу маньчжуры всё же принимали за свою патрульную посудину.

– Огонь! – скомандовал Лука Васильевич своим артиллеристам. – Как можно чаще! Подсветите, ребята!

Первый выстрел был очень удачным, маньчжурский катер, как игрушечный, подпрыгнул от выстрела и сразу же загорелся. Затем там рванул боезапас. И темнота содрогнулась от выстрелов различного калибра. Стреляло вокруг всё, всё что могло стрелять.

Расстреляв большую часть своего боезапаса, баржа по течению отошла вниз под прикрытие темноты и, что хищная рыба в ожидании добычи, затаилась там. Переключив весь свой артиллерийский огонь по береговым целям. И тем самым дав возможность своим лодкам атаковать врага. Что те незамедлительно и сделали. Давно забытая тактика запорожских казаков снова оказалась незаменимой и устрашающей по своей дерзости. И темнота казакам была на руку.

Гольды на своих лодках из засады устремились к освещённым катерам маньчжуров. И казаки яростно атаковали любые плавсредства врага, закидывая их горючей смесью, пока те не превращались в костёр.

Стреляли казаки только в тех матросов, что пытались тушить огонь, остальное гиблое дело довершала безжалостная стихия – вода. Одновременно, с двух сторон сухопутные казаки ударили по осаждающим город захватчикам. Изнутри их поддержали дружным огнём из всех видов оружия осаждённые казаки, солдаты и жители города. Оторопевшие от такого дерзкого ночного налёта маньчжуры скоро оказались прижатыми к Амуру, путь отступления был им отрезан.

Освобождённый город впервые за все дни блокады вздохнул облегчённо. Сейчас он был совсем, как человек, грязный от копоти пожарищ, многократно пробитый пулями и снарядами. Только сказать он ничего не мог и пожаловаться людям. Зато люди были очень веселы, совсем, как дети. И даже снаряды, летящие с того берега, уже не так их пугали. По врагу била наша артиллерия. Отвечали маньчжуры второпях и бестолково, лишь бы стрелять. Ведь и они сами находились под обстрелом.

Собрались на совет казачьи атаманы и воинский генерал Семихватов, начальник гарнизона города, надо было выработать единую тактику действий. Семихватов Борис Валерьевич был сыном того самого Валерия Борисовича Семихватова, что впервые прошёл по Амуру сплавом с казаками по приказу царя ещё в 1860 г. И имени своего отца героя он нигде не позорил. Уважали его и солдаты, и казаки, и жители города. И статью и ростом генерала Бог не обидел. Да ещё умом и красотой, и седой пышной шевелюрой волос. И доброты он был редкостной, жалел всегда людей и зря солдат под пули не посылал. За все эти качества и ценили его солдаты, свой он был, как отец им. По годам уже пожилым был генерал, и это ещё больше придавало ему значимости.

– Пришёл приказ нам от самого Царя-Батюшки нашего – воевать нам, атаманы, до победного конца.

Бить врага нашего везде и на его территории тоже. И идти дальше, до самой их столицы. Поэтому к казачьим войскам добавятся ещё и солдатские полки, они уже на подходе. Но казачьим войскам особая линия, так как у них насчёт войны есть своя стратегия – враг им знакомый. Но никакой анархии быть не должно. Только совместные действия, они себя полностью оправдают.

Хорошо себя показал в ночном бою сотник Бодров. Но сынок уже дальше своего папаши пошёл, не зря его маньчжуры Чингиз Ханом Бодровым прозвали.

И тут уже среди маньчжуров молва прокатилась, что Чингиз Хан Бодров здесь появился. И всех их, как собак, беспощадно резать будет. Ну скажут же! И что он уже здесь на Амуре ночную бойню устроил, всё это его работа.

– Вот здесь они не ошиблись! – смеётся Борис Валерьевич. – В точку попали! Надо его конной сотне придать особые полномочия – только диверсии и разведка. Ведь они этому с детства обучены. Равных им в разведке и ближнем бою нет соперников.

Это же надо, целый гарнизон маньчжурских солдат одними ножами вырезали? Но осуждать их нельзя, это война, и жестокость здесь оправдана. Не они начали войну, а погибать никому зазря не хочется.

А сейчас им надо подавить маньчжурскую артиллерию, иначе нет смысла нам наступать дальше. Только людей зазря положим. Я думаю, что пусть этим займётся сам сотник Бодров Лука, его это дело. А как угомонит казак артиллерию, то и мы туда подоспеем. И казаки и солдаты, все там будем. Поддержим наш авангард.

И впервые улыбнулись все присутствующие на совещании, и атаманы, и генерал, и сам Лука. План продуман, прост и принят к исполнению.

Решили казаки Бодрова с вечера тайно перебраться на тот берег Амура и скрытно подобраться к батарее. И всё до утра с её захватом уладить. И тогда путь казакам к маньчжурском городу свободен. Маньчжурских солдат казаки в счёт не брали, без артиллерии они не страшны. Особенно для конной лавины казаков. Остальные войска на нескольких баржах и целой флотилии рыбацких лодок будут готовы по команде высадиться на захваченный плацдарм. Расширить его и прямо с ходу развивать начатое наступление.

Казацкие лошади никогда не боялись воды и всегда спокойно плыли за лодками. И даже без лодок казаки могли переправляться через реки, держась за лошадиные хвосты. Это был древний приём кочевников, взятый казаками на вооружение. Так что с переправой казаков через Амур особых проблем не было и Семихватов это особо подчеркнул. Зато других проблем хватало с избытком, и генералу было над чем задуматься. Одно то, что им противостоял многотысячный гарнизон маньчжурских войск, хорошо обученных и экипированных, невольно настораживал наших стратегов. И многократное численное превосходство маньчжуров тоже особой радости не внушало.

Оставалась надежда на сотню Бодрова, мастера ночного боя. Другой подходящей тактики с превосходящим противником пока не находилось. Десяток казаков-разведчиков с наступлением темноты на лодках вместе с проводниками-гольдами высадились в условленном месте на маньчжурском берегу. И с ходу начали готовить место для прибытия остальных товарищей.

Через час сюда должны были высадиться все остальные казаки из сотни, вместе с лошадьми. И надо было торопиться Василию Шохиреву со своей командой расчищать место. Ибо вся операция должна быть тайной для врага. И исключить напрасные людские потери. Раз прозвали его так маньчжуры, Чингиз Ханом, то ничего не сделаешь, надо оправдывать их доверие. И каждый казак из сотни Бодрова старается не подвести Луку. Иначе, позор всем!

Ровно в назначенный срок вся сотня казаков была на маньчжурском берегу. Ночь ещё была впереди и уж она-то благоволила казакам.

Луна лишь на миг выглянула и, словно не заметив лихого разбоя казаков, скрылась за тучи. Похоже было, что и она всецело была на стороне разведчиков. Теперь надо было скрытно подобраться к батарее и постараться захватить её без единого выстрела. И на этот раз Селена молча удалилась за тучи по своим небесным делам, оставив всю маньчжурскую батарею на волю случая.

И тут прослеживалась живая связь казаков с природой, всё у них было в полной гармонии с ней.

– Всех батарейцев не резать! – распорядился Бодров. Я думаю, что если всё гладко сделаем, то они нам очень даже пригодятся.

И вот прозвучал сигнал, для разведчиков.

Истошно всхлипнула противная выпь на болоте и тут же надсадно замолчала, словно боясь испугать ночную тишину, никак не подвластную ей. И это удалось птице, часовые-маньчжуры ничего не заподозрили. И снова окунулись они в полусладкую дремоту. Полностью расслабляться на посту им никак нельзя, а вот побаловать себя её сладкими грезами очень хотелось.

По сигналу Шохирева, разведчики убирали часовых у входа в блиндажи и устремлялись туда. Кто-то из них оставался у хода. Как вешняя вода, растекались казаки в любую прореху надёжной обороны. Недолгая возня и как бы ненароком возникший там шум замолкал, дело было сделано на совесть. И скоро вся батарея была захвачена казаками.

Более десяти орудий было захвачено и срочно надо было их перенацелить на город, в этом и был весь замысел.

Уничтожить такую добычу не поднималась казацкая рука, грех это великий так с орудиями обращаться! Да ещё когда боезапасу немерено.

Всех вражеских артиллеристов построил Бодров в укрытии и попросил переводчика перевести им свои слова. На этот раз луна постаралась и осветила всю захваченную батарею, угрюмые лица казаков и самого атамана.

– Тот, кто будет стрелять по городу из своих орудий, будет мной помилован, я это обещаю вам. В противном случае смерть вам, ребята, здесь же, на месте. Другого выбора и у вас и у нас нет. Впрочем, вы ещё можете сами пойти под ваши же пули, хоть сейчас идти. Но и там вам тоже не будет пощады, известно, что пуля – дура! А предателей она особо любит.

Всё вам одно и тоже, и там и здесь. Но шанс выжить и у вас и у нас есть, если вы будите стрелять со своих орудий по городу. Сейчас наши и ваши жизни полностью зависят от нас самих. Я – казачий сотник Бодров и шутить с вами не намерен, всё, как на войне – смерть! Зато своё данное слово сдержу в точности, ведь я ни разу ещё не нарушал его, и вы знаете это. Думайте ребята! Шевелите поскорее мозгами, нам время дорого.

Эффект был поразительный. Через секунду маньчжуры были на коленях. Не ожидали они, что сам Чингиз Хан Бодров придёт к ним в гости, да ещё ночью. Но шанс выжить всё же он даёт им, и грех не воспользоваться его добротой. Конечно, они были согласны, ведь и они по всей своей сути не хотели воевать. Крестьяне до мозга костей, им ли заботиться об интересах Маньчжурии. Им бы целыми домой поскорее добраться, да свои многочисленные семьи тяжёлым трудом, а не войной, поддержать. До рассвета ещё было далеко, но атаман решил атаковать город сейчас.

Сотник надеялся, что его поддержат казаки и солдаты, ведь и им было там, на нашем берегу, не до сна. Тяжко находиться в ожидании сигнала Бодрова. Непременно поймут его замысел атаманы и генерал Семихватов. Конечно поймут, иначе не были бы они командирами. И они бы не стали взрывать целые орудия, поступили точно также. Содрогнулась ночь от выстрелов захваченных орудий. Город сразу же начал гореть и на фоне пожара прекрасно вырисовывались другие цели. И пленные маньчжурские артиллеристы под руководством казаков начали пристрелку по другим целям.

Пока их бывшие командиры разобрались что к чему, урон маньчжуры понесли невосполнимый. И именно от своей же артиллерии. Поэтому они решили разделаться, как можно поскорее, со своей мятежной батареей, теперь им это было просто необходимо. Она как кость в горле стояла.

Пришлось поставить почти все свои орудия на прямую наводку и в упор, картечью, расстреливать наседающих на батарею маньчжурских солдат. А их кругом, как саранчи было, видимо-невидимо. Зарождается нежный рассвет, как всегда обычного и доброго дня.

Он, ещё не рождённый, уже трепещет от такого размаха битвы. Было уже такое и ещё не раз будет. И никак их мир не берёт, этих неразумных людишек, крови им хочется. Сама природа тихо возмущается.

Никто не видел, как надел свою поповскую одежду Никодим Черный. И как крест своего отца на грудь повесил. Как демон сверкал он своей казацкой шашкой в полумраке уходящей ночи. Всё колол и рубил наседающего врага, налево и направо. Чёрным и страшным был этот странный казак в ещё более странном, не казацком одеянии. В бою ему не было равных, наверно, и среди многих тысяч солдат, виртуоз он был в этом деле. И все понимали это, и маньчжуры-артиллеристы и наши казаки.

Ещё раньше, чем говорить проповеди, научил его этому делу отец его, бывший Баха, Иван Черный. Теперь очень приходилась эта наука убивать, хотя порой казалась попу совсем не нужной.

По своей особой системе ведения боя, им же придуманной, проходили те давние, его ежедневные занятия с сыном.

И тонко отточенной за все долгие годы скитания и проповедничества по Приамурью. И вот сейчас все эти навыки очень пригодилось Никодимке. Что и было предсказано отцом, ещё в далёком его детстве. Готовил он сына к нелёгкой жизни. Где всё, ещё с самого его сиротского детства, казалось ему очень странным, но доступным и понятным. И думалось тогда, что нет ничего невозможного. Как в мире добра, так и зла, но это ошибка. Всё это одна система – жизнь! И её надо понять, прожить и глубоко осмыслить! Нет там нигде чёткой грани. Одна нелепая ошибка, и ты летишь в тартарары – правда, обидно? И он сам прошёл эту школу жизни.

Невольно пленные артиллеристы были подвластны этому русскому попу-казаку. Русскому и такому чёрному своим лицом. Однако, что-то там, в его лице, было и для них своё.

– Дети мои! Раз вы взялись за оружие и выбрали нашу сторону, то не останавливайтесь на полдороге. Только дошедший путник до её конца может определить глубину своего падения.

Но может быть и так, что он переосмыслит свой поступок. И убедится, что поступил правильно, и не иначе. Тогда и Господь Бог не оставит солдат своим вниманием и не даст вам упасть в бездну предательства, лжи и коварства. Обязательно подаст вам тонкий стебелёк помощи даже травы придорожной. И душа ваша будет спасена раскаянием.

Не перестают удивляться и сами казаки Никодиму Черному.

– Вот это казак! Как славно говорит, тут его и заслушаешься, что песню поёт. Вон, как нехристи его слушают, слова не пропускают, боготворят отца нашего! Со всех сторон силён поп!

Плохо бы пришлось сотне Бодрова, если бы не подоспели конные казаки Лютова и Копчённого.

Конная лавина опрокинула наступающих маньчжуров и повернула их в сторону города. Так на плечах бегущих солдат и ворвались казаки в город. К вечеру десятитысячный гарнизон маньчжуров был разгромлен полностью, город капитулировал.

Построил поп оставшихся в живых пленных маньчжурских артиллеристов. И говорит им свою необычную речь.

– Обещал вам сотник жизнь сохранить, и, как видите, сдержал своё слово. Отпускает он вас на все четыре стороны. А я вам ещё и деньги даю, потому что вы без денег не проживёте. Снова вам надо будет, либо в солдаты идти, либо к хунхузам податься. Поэтому занимайтесь крестьянским хозяйством, и на войну больше не ходите. Крестит поп каждого солдата, и в руку ему деньги суёт, и при этом приговаривает.

– Не как Иуде деньги даю, продавшему свою совесть. А как несчастным солдатам-грешникам. Твёрдо ставшими сейчас на праведный путь, путь мира. И детям вашим подаю, и женам вашим, чтобы на хлебушек им было. И чтобы и они помнили всё это и другим передали. Ибо нам, двум Великим соседским народам, в мире и согласии жить надо. Аминь!

Расходятся маньчжуры по своим домам и низко кланяются отцу Никодиму, у некоторых на глазах и слёзы наворачиваются.

– Никогда не будем воевать с русскими, они теперь нам как братья стали. Спасибо тебе, Чингиз Хан! Спасибо, отец Никодим! Батюшка наш!

Но стал другой не менее важный вопрос, что же делать с тысячами пленных солдат. Их просто некуда было деть, маньчжурских пленных.

Совет атаманов во главе с генералом принял решение. Чтобы пленные не были обузой, распустить их по домам, предварительно разоружив.

– Построить свою армию! – приказал Семихватов маньчжурскому генералу Ван Цзиляну.

Через полчаса все пленные стояли в строю, при полном комплекте штабных офицеров.

– Мы решили всех пленных солдат распустить по домам, но при одном условии, если они больше никогда не будут воевать против русских.

– Хао! – кричат пленные солдаты, и радости их нет предела.

– Я разрешаю вам самим осудить здесь тех своих солдат и офицеров, которые издевались над вами. И людей, которые всегда подстрекают вас на войну с русскими. А часто силой заставляли вас воевать с нами.

– Хао! Хао! – снова кричат пленные маньчжуры.

Офицеры штаба и сам генерал Ван Цзилян ждали своей участи и наконец-то дождались её. Лица их были непроницаемы, что маски. Похоже было, что всё происходящее никак их не волновало.

– А вы, господа доблестные офицеры, сочтите за честь быть сейчас арестованными и пострадать за свой многострадальный народ и императрицу Цы Си.

Генерал Ван Цзилян, чётко отрапортовал, именно Бодрову, а не кому-то из старших русских офицеров.

– Мы готовы понести заслуженное нами наказание и не считаем его обременительным для нас, оно заслуженное. Господ офицеров не лояльных к русским и их лютых врагов мы сами исключили из этого списка. Теперь всем будет спокойно, и русским победителям и маньчжурам. Нам надо жить в мире и только в мире!

Скоро город зажил своей жизнью, не обращая никакого внимания на русские войска.

Дома быстро восстанавливались, потому что маньчжуры на них трудились что муравьи, без всякого отдыха. Воронки от снарядов жители города засыпали мусором и сровняли с землёй. Так всё и оставалось здесь, ещё тысячу лет назад. Похоже было, что и сейчас ничего значимого не произошло.

А война всё разгоралась и не похоже было, что она быстро закончится. Хоть и нищая, но большая страна была наводнена различными группировками, постоянно воюющими между собой. И ещё бандами хунхузов, владеющими целыми областями, городами и районами. В таких непредсказуемых местах и маньчжурским солдатам было страшно находиться, не то что жителям города жить. Были здесь и солдаты других стран и империй. Но те панически боялись непонятных и непредсказуемых маньчжуров с их древней историей и множеством предрассудков, люто ненавидящих интервентов. Одним словом, Восточная страна, где просто выжить и то очень трудно, не то что воевать там.

Поэтому вся тяжесть войны легла на русскую армию и конкретно на казачьи полки.

Эти и воевали умело и с местными людьми могли ладить. Где надо, казаки могли и поклониться их духовным ценностям. Не боясь, что спина их отвалится – очень уважали они старину! И всегда перед их храмами снимали свои лохматые шапки. Древняя восточная культура вызывала уважение. И если бы не война, и не надо было казакам воевать, то многие из них так бы сутками и рассматривали эти исторические ценности, раскрывши рот. Но война была всему помехой. Для иностранцев и сами казаки были не менее мало понятны, чем те же маньчжуры. Одним словом, всё те же дикари, только веры у них разные.

А сотня Бодрова уже действовала на Восточной Железной дороге. Многие силы пытались её прибрать к своим рукам. Как-никак, а это была жизненная артерия стратегического масштаба, питающая всю страну. Аналогов ей по значимости там, не только в Маньчжурии, но и соседних странах, ещё не было. Поражал её грандиозный размах и простота инженерного и стратегического решения.

И если всё сказать просто, то это был большой денежный мешок, которым хотели владеть все империи и бесконечно долго. Хотя весь парадокс в том, что проектировали и строили её русские люди. Вот здесь и оказалась сотня Бодрова, чтобы защитить железную дорогу от различных военных посягательств на наше российское добро от всякого бандитского сброда, наводнившего эти злачные места, и самих же военных маньчжуров. И многих других, политических авантюристов, склоняющих часу весов в свою пользу. И тоже при собственных армиях. Поставленная сотне задача была для сложившейся там обстановки до дерзости простая. И в тех условиях почти невыполнимая. Защитить её, как исконно русскую территорию, согласно существующего договора между двумя странами, Маньчжурией и Россией. Как хорошо всё это звучит на бумаге, гладко написано!

Чем славился Лука Васильевич, конечно, ночными рейдами по тылам противника. И эта тактика с успехом была использована там, на новом месте. Впрочем, те же методы применяли и прочие разные диверсанты всех мастей, работающие на этой железной дороге. Происходили короткие стычки между разными разведчиками, в ходе которых казаки вырезали приблудных детей ночи. Они и здесь были хозяева. Аналогов им по дерзости и работоспособности не было среди других разведчиков, усталости они не ведали. И тёмную маньчжурскую ночь они почитали, как маму родную. Естественно, что и она любила их. И благоволила своим чубатым и весёлым хлопцам казакам. В их, казалось бы, уже не детских шалостях – воевать.

Это и был, так называемый казачий ночной дозор, вроде соколиного ока, мимо которого и мышка не проскользнёт. Так и двигались казаки днём и ночью, вдоль железной дороги. Оперативно перемещаясь на своих конях и наводя в районе железной дороги свой железный порядок.

Но опять же, парадоксальная закономерность, чем дальше казаки уходили вперёд, то оставался незащищённым их тыл. И тогда решили казаки создать свой укреплённый поезд, с двумя орудиями на платформах. И несколькими жилыми вагонами посередине, обложенных вдоль стенок мешками с песком, с амбразурами для своих стрелков. И паровоз казаки тоже обложили мешками с песком. И эта своеобразная черепаха задвигалась по всей освобождённой и не освобожденной территории железной дороги. Обстреливая из орудий все подозрительные объекты. Уже как бы работая на упреждение нежелательных событий, то есть, нежеланных диверсий!

Понравилось Луке Васильевичу казацкое изобретение. И он был не прочь сам, с шиком, прокатиться по рельсам. Это тебе не норовистая лошадь, которая только «но» и понимает, можно здесь на такой лихой машине и пофасонить атаману. Только и этому их чуду надо дать достойное название. И, недолго думая, казаки намалевали на паровозе: «Чингиз Хан». Теперь всё стало на место, и вперёд можно ехать казакам, и за свой тыл можно побеспокоиться. Везде они успевали и успешно наводили законный порядок. Как жахнет трехдюймовое орудие по предполагаемой цели, сразу у противника пропадает желание мешать регулярному движению грузов на КВЖД. Но вот впереди себя ночная разведка обнаружила странный поезд, который был весь из бронированной стали. Но происхождения это ночное чудо было явно не отечественного. И, как поняли разведчики, находился чужой поезд в засаде. Наверняка он ожидал кого-то. Но кого? По вооружению бронепоезд явно в несколько раз превосходил «Чингиз Хана». Проехать мимо засады было невозможно. Без боевого снаряжения, без человеческих жертв не обойтись.

Василий Шохирев задумался, и никто из разведчиков не мешал ему. Если не обезвредить бронепоезд сегодня, то завтра сами казаки будут биты своими же врагами. И, похоже было, что тут другого варианта не было. Или попытаться захватить его прямо сейчас или же взрывать бронепоезд. Но с другой стороны, не маньчжурский он, это точно. О нём казаки, это уже точно, что-либо да знали. Значит, что тут или провокация назревает, или действительно его трогать нельзя, союзников он. Но тогда почему он в засаде находится, и чей он, американский, английский и так далее? И ещё множество вопросов возникает, если всё же его придётся брать силой. Солдат в поезде с сотню будет, если не более. И стрелять казакам своих союзников нельзя, ни в коем случае. Тогда, как их доставать оттуда, да ещё живых?

Опять призадумались казаки и решили брать всю команду бронепоезда на месте. Раз он в дорожку собрался и вся команда там. С лихим задором рассуждает так командир разведчиков, загорелся он этой идеей не на шутку.

– Проплачет выпь на болоте, и надо нам всем, оперативно действовать. Я с Федоркиным захватываю бронированный паровоз и действую дальше. А вы сразу же готовитесь к захвату вагонов, обезвреживаете нескольких часовых и ждите решающего момента захвата. Как только поезд начнёт резко сдавать назад, то от толчка все солдаты там, что внутри вагонов находятся, сразу же как горох посыпятся. Самые любопытные из них, естественно, повысовываются из дверей вагонов. И на месте быстро разобраться в ситуации. В непонятной и каверзной для них обстановке. Иначе и быть не может, что так всё будет, а не иначе. Тут вы их, на месте, и прищучьте родимых. И ещё вам, ребятушки, надо ловко, как на сноровистой рыбалке действовать. Запомните, что вы их, как хитрую щуку, на живца ловите. А тут каждый миг дорог и чьей-то жизни стоит. Выхватывать их надо из вагонов без промедления. И ещё главное, чтобы тут всё без всякой стрельбы обошлось, чтобы тихо вы всё дело сработали, без жертв никому ненужных.