Текст книги "Дети, которые хотят умереть (СИ)"

Автор книги: Григорий Гаd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Ложный свет

Андрею снова снились пальцы Риты.

Мягкие подушечки погладили лезвие катаны. Раз, другой. Кожу содрало с пальцев сразу. Во все стороны стрельнуло маленькими комками мяса. Красный сок потек по клинку. Рита не отпрянула. Ее ладони страстно натирали меч, алые обрезки сыпались, кусок за куском. Слой за слоем. Голая кость скрежетала по металлу.

Нужно остановить ее.

Нужно остановить ее.

«Остановить меня? – сказала Рита, – но ведь ты сам тычешь в мои руки своей острой палкой».

Клинок рос из чресел Андрея, теперь он видел. Его бледная кожа плавно переходила в твердую сталь. Никаких разрывов или швов, никаких следов сварки. Просто железный изогнутый дрын торчал из него как гвоздь из досок.

Рита подняла кисти вверх. Обглоданные мечом кости сияли белизной. Руки скелета. Костные фаланги сужались к кончикам и торчали острыми когтями. Лапы чудовища. Обрывки человеческой кожи высовывались из-под рукавов кимоно как кисточки бахромы. Как слипшиеся макароны на снежно-белой костяной посуде.

«Сначала ты зарезал моего брата, – сказала Рита, – а теперь делаешь меня виноватой в том, что заставил дергать твою штуку?»

Она сжала все костяные пальцы в кулаки, все, кроме указательных. Два тонких перста целили в лицо Андрею.

Прошу, прекрати делать себе больно.

Прошу, прекрати дергать эту мою штуку, если она в самом деле моя, потому что я ее впервые вижу.

Рита сказала:

«Все равно моя очередь. Давай теперь я потыкаю в тебя свои палки».

Она шагнула вперед к Андрею, острие клинка ткнулось ей в живот. Алое пятно выступило на сером кимоно.

Стой!

Она шагнула второй раз. Клинок со смачным хлюпаньем погрузился в нее. В ответ наружу брызнула кленовая краска. Много кленовой краски.

Назад!

«Так стоять или назад?» – спросила Рита и снова шагнула вперед. Лужа краски на ее животе стала пузыриться, синеватые бледные черви в прожилках всплыли на поверхность и обвили кольцами клинок.

Прекрати это делать.

«Если тебе так не нравится, – сказала Рита, – почему сам не отойдешь?»

Если я двинусь, эта штука выйдет из тебя, и ты истечешь кровью.

«Одни отговорки», – хмыкнула Рита. И еще глубже насадила себя на сталь. Венозные черви вылезли из нее полностью и стали мотками прямой кишки. Серые внутренности Риты повисли резиновым венком на клинке, который захватил промежность Андрея, болтались на этой стальной палке, которая сожрала его тыкалку вместе с двумя шарами, а наложница даже не морщилась. Спокойно шагала вперед. Толкала вглубь себя острую железку. Целила голыми костяными фалангами в лицо Андрею.

Раз, только раз нужно до усеру испугаться, чтобы внутри тебя что-то обмерло и ты стал бесстрашным.

«Хватит просто глазеть», – сказала Рита и воткнула костяные когти в синие глаза. Рой звездочек в ярко-красном ореоле боли сверкнул в глазах Андрея, прежде чем они вытекли ему на лицо.

Пора умирать. Очень кстати. Умираю. Умираю. Все, умер. Ура.

Достойно порви с этой жизнью, чтобы тебя пустили на тропу, которая ведет к вечной жизни. Этот сраный порочный круг бесконечен?

Как бы то ни было, ты снова не спишь. Ты проснулся.

Окно снаружи словно заливало струями черного молока. Андрей поднялся с тюфяка. Сквозняк пролезал сквозь щели в стенах и прикасался к его голому телу. Только по коже пробегал не холод, а нестерпимый жар.

Будто в печи сидишь.

Разодранная школьная форма серела на полу распластанным трупом. Андрей перешагнул ее и прижался горячим лбом к холодному окну.

«До чего ты себя довел, человек, – проскрежетал волк за ширмой, – ты заболел».

Андрей закашлялся и прохрипел: «Не дождешься».

«Такое чувство, что ты рад этому, – сказал волк, – и кошмарам, которые не дают тебе спать, ты тоже радуешься. Будто, страдая, ты наказываешь себя за то, что все еще жив».

Андрей снял сопли с лица, вытер руки об окно и сказал: «Тогда почему я не радуюсь тебе, мой самый мерзопакостный кошмар?»

«Потому что я напоминаю о тех, кого ты убил», – сказал волк.

Завали! Это ты их убил, не я.

«Их убил Сингенин Андрей, – сказал волк, – сейчас ты – Сингенин Андрей».

Ошибаешься, волк. Ты напоминаешь мне не тех, кого я убил. А тех, кого я потерял.

«Ах, да, ты же у нас слабачок, я как-то позабыл», – хмыкнул волк.

Андрей смотрел в окно. Сквозь стекло и зеленые сопли на нем, в мокрой тьме осенней ночи Андрей искал свет, который не должен был умереть. Ведь без света нет тени.

«Подари свою мечту врагам. И она точно их прикончит», – сказал волк.

Четыре маленьких желтых прямоугольника тускнели в уличной тьме. Свет горел внизу, в школе. Возможно, сейчас он только начал зарождаться, этот свет. Возможно, скоро он загорится ярче, полыхнет из всех окон школы, и тени испугаются, побегут, зароются глубоко в подземелье. Возможно, это произойдет скоро.

О сегун, прошу, пусть это произойдет сейчас!

Первый источник света

Ноги Кирилла ПИРОЛИЗИРОВАЛИ.

Кирилл Степов ковылял из угла в угол по первой палате медпункта. Делая очередной шаг, Кирилл сжимал зубы и шипел. До мяса натерлись концы перебинтованных культей – теперь это его голени. Вместо сандалий и пальцев ног из-под штанин хакамы торчали две черные металлические палки, загнутые в форме вопросительного знака – теперь это его ступни. Лезвия консервных ножей.

Ступни Кирилла ПИРОЛИЗИРОВАЛИ.

Так сказал Сошин-сенсей, когда Кирилл проснулся два дня назад в первой палате. Значило это, пояснил Сошин-сенсей, что отпиленные ступни Кирилла положили в железную камеру, выкачали из камеры весь воздух, а затем нагрели ее до такой высокой температуры, что ступни Кирилла превратились в тлен.

Медицинские отходы класса «В», сказал Сошин-сенсей.

Кирилл в ответ только безостановочно хлопал глазами. Кто отпилил его ступни? Зачем? Как Кирилл мог это пропустить? А главное, должен ли Кирилл отомстить тому, кто забрал у него пятки и пальцы ног?

Сошин-сенсей сказал, что жалеть о потере не стоит. Лечили бы переломы Кириллу около месяца, с тяжелым гипсом он бы не смог резво ходить, и боль при сгибе голеностопного сустава постоянно мешала бы.

Нет сломанных костей – нет боли.

Кириллу дали три дня, чтобы научиться ходить, бегать и сражаться на шарнирных протезах. Послезавтра его выпустят из палаты.

Послезавтра наступит время мести. «Синяки» клана Райдэна полягут под ударами мечей клана Когтей. А следом лишится головы «черный восьмиклассник» за то, что отсрочил месть Кирилла. За то, что победил Кирилла на кендо. Унизил перед сенсеем.

Качаясь, Кирилл шагал по палате. Протезы нещадно натирали обрубки ног. Нитки свежих послеоперационных швов вылезали и рвались. Бинты на культях пропитались насквозь потом и кровью. Красный сок стекал с бинтов, при каждом шаге хлюпал в культеприемных гнездах протезов.

Еще шаг, и Кирилл вцепился в стену. Гляделка на потолке бесстрастно уставилась прямо в шипящий рот ученика.

Ударить, рискуя жизнью,

Жить, чтобы ударить.

Кирилл терпел боль, терпел муки, терпел жизнь, только чтобы ударить твердым клинком по мягкой плоти своих врагов.

Послезавтра сбудется долгожданная месть. Послезавтра трупы «синяков» и «черного восьмиклассника» унесут в железную камеру без воздуха и ПИРОЛИЗИРУЮТ. Как ступни Кирилла. Нужно только еще немножко потерпеть жизнь.

Второй источник света

Молибога Матвей натянул покрепче узел пут из грязных тряпок на пятикласснике. Пленник лежал на учительском столе спеленатый как гусеница. Матвей резко дернул мальчика за хвостик на голове, заставляя его вытянуться по всей столешнице. Пятки и макушка пятиклассника не зашли за края стола. Мальчик уместился как раз по всей длине столешницы.

Это озадачивало.

Матвей задумчиво потеребил шнур из серых ниток на запястье. Взгляд восьмиклассника скользнул по плакатам с иероглифами на стенах класса. Острые крюки иероглифа «подчиняться, покоряться, признавать» сейчас бесили его как никогда. Пятиклассник молча смотрел снизу вверх на Матвея круглыми блюдцами-глазами. Бледные щеки пленника дрожали.

Дверь класса распахнулась. Внутрь вошел ученик в мятом кимоно, катана в ножнах со стуком задела косяк рукояткой. В классе запахло дикими травами.

– Ященко Тимур, – сказал вошедший, кивнув. Запах диких трав, видимо, исходил из двух мешочков, что свисали с его оби.

– О, тебя ко мне послала сама судьба! – сказал Матвей. Он развел руки, указывая на пятиклассника. – Я не знаю, что делать.

– Для начала поздоровайся, – предложил Тимур и покачал катаной в ножнах. – Поверь, вежливые живут дольше.

Матвей молча заморгал. Пятиклассник попытался по-тихому скатиться на пол с другой стороны стола. Не глядя на пленника, Матвей опустил кулак ему на голову. Ни звука не издала спеленатая человеческая гусеница, только скрученные в узлы тряпки дернулись судорожно и замерли.

Матвей сказал:

– Всех, кого судьба посылает мне, я кладу на этот стол.

Он пошел вдоль учительского стола, поглаживая пластиковую поверхность. Ободранные края сияли белым твердым нутром.

– Я не ради дурацких россказней искал тебя, Молибога-сан, самурай из клана Зотова, – сказал Тимур. – Что делал твой клан позавчера ночью?

Матвей отодвинул учительское кресло и загадочно улыбнулся Тимуру поверх связанного пятиклассника.

– Кладу на этот стол, – повторил Матвей. – Дальше все зависит от их роста. Высоким я отрубаю ноги. Ровно настолько, насколько они торчат за стол. А низкорослым разбиваю кости до тех пор, пока ноги не дотянутся до края.

Тимур шагнул вплотную к пластиковому жертвеннику и крикнул:

– Это ведь ты живешь в угловой комнате в правом крыле на девятом этаже? Рядом с… – Тимур сглотнул и сказал тише: – Рядом с комнатой Видждан-сан.

Матвей погладил по волосам пятиклассника, разделявшего его и Тимура.

– Этот ученик не высокий и не низкорослый, – прошептал Матвей. – Этот мальчик идеальный. Мне больно расставаться с ним вот так, не оставив подарка. Завтра он уже не вспомнит меня, ведь его ноги не будут отрублены или расколочены. Никакого следа, никакой памяти о нас с ним. Но у меня нет выбора.

Матвей развязал узлы тряпок на пятикласснике. Мальчик хлопал белыми кругляшами с синими зрачками и не двигался.

– Прощай, – сказал Матвей, и слезы стояли в его глазах. Пятиклассник медленно сбросил с себя скрученные тряпки. Спрыгнул на пол. Шагнул раз, второй.

– Постой, – сказал Матвей, голос его дрожал. – Возьми хотя бы эти веревки. На память.

Матвей протянул грязные тряпки. Пятиклассник побледнел, но вернулся к учительскому столу. Маленькие руки обхватили ворох обрезков кимоно и хакамы.

– Эта рваная школьная форма больше не связывает тебя, – сказал Матвей, – но ты по-прежнему носишь форму школы Катаны. А значит, путы достойного поведения, путы бусидо остаются на тебе. Всегда плюй в лицо смерти и возвращай долги, ученик-кун. Стань идеальным во всем.

Прижимая обрезки тряпок к груди, пятиклассник поклонился и повернулся к двери. Острие холодного клинка коснулось его носа.

– Ты мне все расскажешь, – сказал Тимур, – иначе я снесу голову твоему идеалу.

Руки Матвея потянулись к ножнам.

– Вынешь меч – и я укорочу его на полчерепа, – пообещал Тимур, поглаживая острой сталью бледные щеки пятиклассника. – Тогда тебе придется разбивать ему ноги, чтобы снова доставали до края стола.

Матвей опустил руки и прорычал: «Что тебе рассказать?»

– В ночь с воскресенья на понедельник на нас напал клан Зотова? – спросил Тимур. – Живя рядом с нами, ты как-то пронюхал, что у нас есть коробки «Сердечного» и «Именинного»?

Вытянку Матвей глядел перед собой. Затем резко засмеялся.

– Ха-ха… Нет, не мы, – сказал он, хватаясь за стол, чтобы не упасть от смеха. – Каково это… ха-ха… быть должным смерть, но даже не знать кому?

Тимур дернул клинок. Кровь брызнула с разрезанной щеки пятиклассника на учительский стол. Смех Матвея оборвался.

– Паршиво, – сказал Тимур. – Теперь ты отвечай: знаешь напавших?

Матвей медленно опустился на колени и сказал: «А ведь ты даже не спросил, чем я разбиваю ноги слишком низким».

Тимур потянулся через стол, не отводя острие меча от хлещущей кровью щеки пятиклассника.

– Что ты бормочешь там? – спросил Тимур. – Кто на нас напал? Красный мононокэ? Или одиннадцатиклассники?

Его ударили из-под стола. Тимур упал и схватился обеими руками за ушибленную голень. Новый тяжелый удар в плечо распластал восьмиклассника на полу.

Встреча с бетонным полом разбила губы, воющее плечо не дало опереться рукой и встать. Двумя пинками под ребра Тимура перевернули на спину.

Матвей тяжело дышал стоя над ним. В руках он держал лопату, одну из тех, которыми копали сегодня на Полезной работе. Черный шар лежал на черенке тяжелым облаком.

– Сама судьба послала тебя взамен идеального ученика. Чтобы я утешился, – выдохнул Матвей, – и даже на глаз вижу, что ты слишком высокий.

Матвей рывком поднял лопату. Железный шар взмыл в воздух. Еще миг, и Тимуру раздробят колено. Тимур облизал разбитые губы. Кровь на них имела почти тот же солоноватый привкус, что и поцелуи с Ридой. Поцелуи с ее стертым до мяса розовым языком.

Тимур перевернулся назад через голову. Черный шар грохнул по полу.

Ушибленные плечо и нога Тимура болтались как у веревочной куклы, восьмиклассник, шипя, пополз к партам. Сверху свистнул воздух. Штык лопаты воткнулся восьмикласснику в бедро. Его пригвоздили к полу.

– Ты прав, – сказал Матвей, – раз высокий, надо тебя рубить, а не плющить.

Кровь текла из раны в бедре. Кисловатая, солоноватая, вкусная, как влажные поцелуи убитой Риды, кровь. Тимур не смог отомстить за то, что истерзали ее смуглое тело. Он нашел ее среди трупов сразу после того, как утром очнулся в лужах крови и разлитой мочи. Очнулся с откусанным кончиком языка.

Нижняя челюсть Риды была вывихнута – так широко заставляли ее раскрывать рот. Руки сломали, чтобы она не могла отбиваться. Ноги развели в стороны настолько сильно, что паховые связки порвались. Смуглая кожа стала красно-синей от кровоподтеков и ран.

– Не-е-ет! – закричал Тимур. – Рида-а-а! Не-е-ет!

Матвей вынул штык лопаты из ноги Тимура. Кровь текла, источая приторный запах. Вот все, что ему оставили, – напоследок утешиться кисловатым привкусом самого себя. Без нее.

– С кровавыми обрубками ты проживешь недолго, – сказал Матвей. – Но поверь: стать на мгновение абсолютным идеалом стоит всего на свете.

Матвей поднял лопату.

Кончик катаны вышел из его груди. Ребра треснули, ломаясь. Глаза Матвея закатились, изо рта пошла кровь. Восьмиклассник рухнул мешком рядом с Тимуром. Лопата упала на бетон, громыхнуло как раскат весеннего грома.

Тимур приподнялся над мертвецом. Из спины Матвея торчала катана Тимура.

– Как и просил, возвращаю тебе долг, – сказал пятиклассник и смачно харкнул на труп. – Еще плюю на твою смерть.

Сквозь кровавую дыру в щеке пятиклассника сверкали белые зубы. Тимур схватился за край ближней парты и быстро стал тянуть себя вверх.

Пятиклассник вынул из-за оби вакидзаси и потеребил рваные края дыры в щеке.

– Еще я должен тебе, – сказал пятиклассник, – пырну-ка твой зад.

Тимур навалился грудью на парту и весь сжался, ожидая острый тычок сзади.

– Малыш-кун, позволь ему сначала встать на обе ноги, – послышался хриплый голос, – иначе все закончится слишком быстро, и я не успею насладиться зрелищем.

Тычка не было. Тимур облокотился здоровой рукой о парту и поднялся. Раненое бедро свело острой судорогой, Тимура пошатнуло. Восьмиклассник снова оперся о парту и повернулся.

Ява Гера ухмыльнулась Тимуру сухими желтыми губами. Острие катаны в ее руках целило в щеку пятиклассника – в ту, что не покрывала рваная дыра.

– Дорогие мои, – сказала Ява, – раз я так вовремя сюда заглянула, то правила будут мои. Сейчас вы подеретесь, и победитель проведет со мной остаток ночи.

Ява тряхнула чахлым облезлым хвостиком на макушке и огласила:

– Я – приз!

Пятиклассник и Тимур переглянулись. Все неоплаченные друг другу долги они были готовы простить тут же, лишь бы не связываться с таким «призом».

– А может это… Я лучше пойду? – предложил пятиклассник.

– Ты хоть юн, – Гера сверху вниз посмотрела на ученика с вакидзаси, – да и не высок, но сумел впечатлить меня. Так что дам тебе шанс выжить и получить приз.

– Этот сопляк убил члена твоего клана, – сказал Тимур. – Ты должна прирезать его.

Девочка-скелет потерла рукояткой меча грудь, на которой кимоно обвисало грустным мешком. Истощенное лицо, похожее на желтую черепушку, игриво подмигнуло пятикласснику.

– Ну все так быстро произошло, что я не уверена в увиденном, – сказала Гера. – Лучше буду считать убийцей того, кто проиграет ваш бой.

Тимура передернуло от лихорадочного блеска в глазах Геры. Самурай голодал по ласкам Риды, но не настолько, чтобы лечь с этим сучковатым чучелом.

– Что за бред? – крикнул Тимур. – Какого демона ты вообще сюда забрела?

– Когда ученик в руках Молибога-сан приобретает идеальный рост, Молибога-сан возбуждается как вулкан, – Гера быстро взглянула на труп Матвея и поправилась: – Возбуждался. И тут появлялась я, мы раздевались, кидались друг на друга и…

– Кончай, я понял, – сказал Тимур. – Сегодня пира не будет, проваливай.

Руки Геры дернулись, вместе с руками – клинок катаны, вместе с клинком – голова пятиклассника. И на его здоровой бледной щеке от уголка рта расцвела новая рана. Кровавая косая гримаса рассекла пол-лица до уха.

– Я не ранена и сейчас намного сильнее тебя, – прорычала Гера Тимуру. – Либо делаешь как говорю, либо не выйдешь отсюда.

Гера стряхнула кровь пятиклассника с клинка и прошла к двери. Оттуда она приказала: «Деритесь».

Тимур оттолкнулся от парты и прыгнул в сторону трупа Матвея. Бедро резануло болью, восьмиклассник заорал еще в полете. Орал он и когда упал на колени. Пятиклассник подбежал, вакдзаси перекрыл путь к мертвецу и катане в его спине. Но Тимур стремился не к своему мечу, пятиклассник слишком глубоко засадил клинок в тело, чтобы быстро высвободить.

Тимур поднял с пола лопату. Черный шар на длинном черенке рассек воздух, отогнав пятиклассника к учительскому столу. Маленький противник выставил короткий меч перед собой и не отводил от железного набалдашника широко раскрытых глаз. Обе кровавые дыры на его лице влажно блестели.

Тимур оперся на лопату, как на посох, и встал. Он схватил черенок у самого штыка и стал махать железным шаром, надвигаясь на противника.

Широко шагнул к пятикласснику.

Взмах. Шаг. Взмах. Шаг.

Железный черенок скользил в мокрых руках. Пот со лба натек на глаза. Колени дрожали. Хор из рассеченного бедра, избитых плеча и голени не затыкался, все части тела голосили тягучую сонату боли. Тимур потерялся, забыв: он машет лопатой или эта неподъемная железяка им? Главное – трясти проклятую лопату и делать вид, что можешь сделать еще не одну сотню шагов. Даже если сил едва осталось на последний.

В последнем взмахе шар почти достал изуродованного лица пятиклассника. Но не достал. Все, Тимура можно брать тепленьким и голыми руками.

Только пятиклассник не знал, глупый испуганный мальчишка отскочил прочь от страшной тяжелой штуки.

Лопата выпала из рук Тимура, грохот литого железа заглушил стон, с которым самурай навалился на учительский стол. Если бы малолетний уродец не побежал без оглядки, если бы повернул дырявое лицо чуть вбок, то сразу вернулся бы и добил Тимура.

Но бестолковый несмышленыш решил драпать из класса не оглядываясь. Изрешеченный сосунок не видел ничего, кроме открытой двери, кроме зеленой стены коридора в ее прямоугольнике. Поэтому не заметил катаны Геры, которая разрубила его от плеча до пояса.

Идеально гладкая поверхность пластикового жертвенника холодила щеку Тимура. Самурай распластался на столе и смотрел, как Гера извлекла клинок из мясного рагу пятиклассника. Как девочка-скелет с улыбкой на желтых пленочных губах подошла к Тимуру и прошептала: «Трусишка проиграл. Приз – твой». Как она наклонилась к Тимуру близко-близко, касаясь его ресниц своими.

Ее горячее дыхание коснулось его губ, и Тимура зазнобило. Холод продрал его израненное тело, стол под животом словно покрыла ледяная корка.

– Приз – твой, – повторила Гера, ее терпение кончалось. – Хочешь пережить эту ночь – ты должен взять его. Как следует взять.

Тимур выдохнул: «Я ранен. Давай в другой раз».

Гера потрясла катаной перед глазами восьмиклассника. Затем убрала меч в ножны.

– Не пойдет, – сказала девочка-скелет. – Либо сейчас со мной, либо ни с кем никогда, ибо тогда я отсеку твои причиндалы.

Ее руки развязали оби Тимура.

Закон мира иллюзий не победить. Чтобы когда-нибудь получить желаемое, приходится всю жизнь терпеть мерзости. Все приспосабливаются.

Гера стянула с бедер Тимура хакаму и сказала:

– Мне и дальше все самой делать?

Чтобы отомстить за смерть желанной Риды, придется удовлетворить голод отвратной Геры.

Не без стона Тимур сел. Со злостью схватил Геру за тонкие плечи и бросил возле себя на столе.

Через все бедро Тимура сверкал алый полумесяц раны. Только бы во время этой мерзости не истечь кровью. Иначе все зря.

– Брин ми ту лайф… – прошептал Тимур и впился в сухие тонкие губы Геры.