Текст книги "Дети, которые хотят умереть (СИ)"
Автор книги: Григорий Гаd
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Вынув катану из ножен, второй одиннадцатиклассник сказал:
– Сделаю, мой дайме.
– Я обратился вежливо, – сказал Андрей, – Долг чести не принуждает вас.
Выпускник с золотистым темно-русым отливом волос широко зашагал к столбу. Андрей бросился к нему, но дорогу перерезал Пырей с голой катаной.
– Долг послушания также нем! Учителя не задают домашние задания кого-то разодрать или прирезать! – крикнул Андрей. – Зачем же? Зачем?!
– Какое забавное оби! Красное! – сказал Пырей. – Прошу, отдай мне его сейчас, пока не запачкал кровью.
Дайме с золотистыми темно-русыми волосами упер ладони в столб над плечами Риты.
– Наложница, если до конца перемены успеешь достойно ублажить меня, может, я заберу тебя в клан Райдэна. Иначе выпотрошу, – сказал дайме. – Приступай живо.
Рита отвернулась от столба, взяла узел на оби дайме, маленькие ладони коснулась его промежности. Твердая и горячая плоть под хакамой самурая напряглась. Наложница ткнула пальцем в выступившую пухлую складку. Дайме дернулся.
– Чего творишь? – крикнул он.
– Крепкая, не гнется. У брата была такая же, – сказала Рита и вздохнула, – а у моего господина будто и нету – ни разу ко мне не прижимал.
Дайме ударил ее. Сам дернул узел оби и спустил хакаму. Риту отбросило к столбу.
Пырей поднял меч над головой и сказал, что заберет оби потом: на красном кровь все равно не выделяется.
Пырей ударил.
Меч летел в голову Андрея. Летел разрубить пополам от самого верха до пупа. По-другому местные бить не умели. Только так: рискуя всем ради удара.
Вскинув вверх руки, Андрей шагнул назад. Клинок Пырея пролетел перед глазами и разрезал только воздух. Следом Андрей метнулся на врага, локти и запястья дернулись, меч опустился.
И отрубленная кисть Пырея упала на мерзлую траву.
Руки Риты уперлись в землю, в колючие стебли. Дайме с золотистыми темно-русыми волосами и спущенной до колен хакамой схватил голову наложницы, дернул вверх, и Рита встала на колени. Лицом напротив голых ног дайме. Ее губ коснулась тугая жирная тыкалка.
Пальцы дайме надавили Рите на щеки, раскрывая ей рот, когда Пырей закричал.
Стальная хватка на лице Риты исчезла, дайме отпустил ее, спешно натягивая хакаму. Но его глаза смотрели не на хакаму и не на Риту, он уставился на что-то впереди.
Дайме не видел в наложнице угрозу. Напрасно.
Стоя на коленях, Рита выдернула вакидзаси из ножен, ее правая рука резко вытянулась вперед. Лезвие рассекло воздух над головой по кругу и уперлось в твердое.
Раненое горло самурая захрипело, кровь забулькала в широкой ране – звуки, что Рита ждала от господина сегодня ночью во время обучения.
Дайме упал на колени. Кровь текла по его кимоно и голым волосатым бедрам. Волосы на ногах и в паху были курчавыми, совсем без золотистого отлива, просто грязно-русыми. А теперь, – искупавшись в крови, – красными. Толстая посиневшая тыкалка дайме все еще торчала вверх, она как бы тянулась к Рите. К ее розовым губам.
Рита посмотрела на мясистую залитую кровью головку и сказала:
– Прости, я уже принадлежу другому мертвецу.
И Рита воткнула вакидзаси в промежность дайме. Острием точно в жесткую головку, точно в отверстие на мясистой шишке. Как бы в утешение.
Рита обернулась. За спиной молча стоял Андрей. Поднимаясь, наложница улыбалась.
– Господин, теперь ты не одинок, – сказала Рита, – теперь я чудовище, как и ты. Убьешь чудовище – и сам станешь чудовищем, так?
Вакидзаси дугой вырастал из паха мертвого дайме. Ветер покачал рукоятку меча точно подсолнух на стебле. Это новое творение Риты намного объемнее ее рисунков на полотнах. И красочнее. Но предварительная работа все та же – кого-то разбудить. Кого-то убить.
– Подойди ближе, господин. Полюбуйся. – Рита посмотрела в сторону. – Господин, почему ты не пробудил от иллюзий самурая, что поверг?
К столбу на трех конечностях полз Пырей. Левая рука его волочила по земле катану, из обрубка правой сочилась красная струя. В пяти шагах от Андрея самурай уткнулся лицом в землю, почти потеряв сознание. В правый глаз ему воткнулся толстый сухой стебель чертополоха. Пырей закричал, затряс головой, но катану не выпустил из целой руки. Если бы он отпустил меч, то мог его больше не найти. Со стонами, проклятиями и травяным стеблем в глазу Пырей пополз дальше. К концу обмана и началу Истинного пути.
– Так ради этого? – закричал Андрей. – Ради того, чтобы я прикончил тебя?
Господин Риты бросился к Пырею и вынул катану из его кисти.
– Ни один постулат в драном листке, что вы называете бусидо, не велел твоему дайме делать этого! Зачем он повалил Амурову-сан? Зачем спустил хакаму перед ее лицом? Почему вы просто не прошли мимо?
Встав на колени, Андрей взял в руки бледное лицо Пырея. Восьмиклассник вгляделся в черный зрачок здорового глаза самурая.
В самом деле, без света нет тени?
Если так, то где в этой черной дыре с темно-серой радужкой по краю хоть одна искра? Или Кодзилькинскую школу построили на дне столь глубокого колодца, в ее опорах заживо замуровали столько сотен сотен жертв, до сих пор дышащих сквозь фундамент страхом и отчаянием, что разумы учеников насквозь пропитали темные воды безумия и жестокие инстинкты? А здешний свет просто умер?
Сенсей, может свет умереть?
Очень похоже на верный вопрос.
Раненый самурай поднял левую руку и схватил восьмиклассника за горло.
Тени заплясали и в глазах Андрея. Он не мог дышать, сознание поплыло прочь.
Голову Пырея бережно держали ладони Андрея, а выпускник из всех сил давил его глотку.
Если на этом поле поставить качели, то ученики будут расшибать ими друг другу черепа.
Андрей резко дернул запястьями. Подбородок самурая без тени света в глазах крутануло вверх. Тихо щелкнуло. Рука Пырея сползла в траву, тело обмякло. Всего-то еще одна кукла, которая скоро остынет.
Подняв глаза к небу, Андрей увидел котенка на столбе.
Подошла Рита. Она сказала:
– Твои слова… Ты не Железногрудый!
«Верно, – хмыкнул волк, – только Широкоротик».
– А будто только поняла? – сказал Андрей, поднявшись. Восьмиклассник вдруг прыгнул на столб, красно-серой вспышкой пронесся наверху и, сцепив котенка, соскочил на землю. Зверь не успел даже зашипеть, только раскрыл изодранную пасть.
– Для чего тебе драная кошка, а? – спросила Рита. – Еда из запасов клана не в пример лучше этой дохлой тушки. А шкура на ней облезла, смотри, как плеши мерзко торчат. Зачем пачкаешь руки?
Андрей поднес к лицу черно-серую мордочку со сломанными усами.
– Слышал? – закричал ученик. – Здесь для всех ты лишь дохлая съедобная туша. Беги! Убирайся! Пока есть лапы! Вали! Пока бежать способен! Кто порвал твое ухо? Сломал усы, разорвал шкуру на боку? Не говори, сам знаю. Убирайся! Пока они не выкололи глаза, пока не вскрыли твой живот. Да, так они играют. Понравившийся цветок вырывают с корнем. Убирайся! Не манись на теплые комнаты и жирных крыс в подвале. Соблазн, обман! Череп твой размажут об стену одной из комнат, а нет, так обглодают. Убирайся! Прочь! Прочь! Прочь!
Андрей тряс котенка, зверь шипел и кричал. Размахнувшись, восьмиклассник отбросил котенка в сторону западной стены. Клубок облезлой шерсти покатился, четыре лапы вылезли из него и прыгнули в высокие кусты.
Сильный ветер поднялся над полем, раздувая кимоно на живых и мертвых. Болтая меч в паху дайме. Теребя листья на стебле чертополоха, торчавшем из глаза Пырея.
Сквозь порыв Рита крикнула:
– Почему ты так поступил?
Она указала в сторону школы и крикнула:
– Почему отпустил того никчемного с уродливым кадыком? – Рука Риты дернулась в сторону западной стены, она крикнула: – И облезлую одноухую кошку?
Ветер утих, а Рита все кричала:
– Этих двоих ты пощадил, а моему брату рассек горло. Почему?
Она подошла ближе и увидела слезы на лице Андрея. Восьмиклассник молча отвернулся от нее.
– Понятно, – сказала Рита. Наложница вернулась к столбу, руки ее схватили рукоять вакидзаси, тонкая ступня в сандале уперлась в стылую грудь дайме. С натугой Рита выдернула меч из красной плоти. Стряхнув кровь с клинка, она убрала меч в ножны. Улыбнулась и сказала:
– Идем, господин. Совсем скоро звонок, а мне еще нужно нарвать березовых листьев для желтой краски.
На границе маленького березняка самурай и наложница наткнулись на ученика, стоявшего на коленях. Худая спина облокачивалась на куст бересклета с пурпурной листвой, из живота торчал вакидзаси. Застывшие руки как плети оплели рукоятку меча. Русая голова ученика закинулась назад на красные ветви, показывая полулысым кронам и серому небу незрячие глаза и огромный кадык на тонкой, как ножка стула, шее.
Монстры
1
Чушкин ждал звонка и бешено терся промежностью об угол учительского стола. Его переполненный мочевой пузырь разрывался, учитель едва сдерживался. Но техника безопасности запрещала учителям выходить из классов на переменах. Только когда ученики, то есть пациенты учились или выполняли бесполезную Полезную работу.
Несколько горячих капель все же стекло внутри хакамы по бедру.
Мешал живот. Из-за него угол стола не доставал до мочеиспускательного канала.
Чушкин встал на цыпочки, так чтобы живот лег на гладкую столешницу. Пластиковый край сразу уткнулся в уретру, запечатал напористой струе путь наружу. Учитель выдохнул. Руки его крепко обхватили стол.
Пустые парты и стулья стояли перед учителем. Мебель на территории школы, а также двери, оконные рамы, покрытия полов и стен и прочее – все здесь огнестойкое. И немаркое, чтобы уборщики могли легко убрать, если что.
Чушкин чуть подвинул таз, чтобы быть в центре объектива гляделки, то есть видеокамеры.
Все профессионалы болеют по-своему.
Парикмахеры часто подхватывают от клиентов стригущий лишай. У офисных клерков, что весь день глядят в мониторы, окружающие предметы двоятся в глазах или тонут в тумане.
Проститутки нередко болеют чем-нибудь венерическим.
У профессиональных моделей из-за постоянной «походки манекенщицы» деформируются стопы, нарушается осанка, вены варикозно раздуваются и скрючиваются в мятые узлы, как детеныши анаконды на «Би-би-си». Парашютисты ходят на кривых не раз поломанных ногах. А солдаты на войне лишаются конечностей.
Ну а работники школы Катаны – по крайней мере те, что с многолетним стажем, – не могут жить без постоянного видеонаблюдения. Что бы они ни делали: ели, спали, испражнялись, играли с детьми, ругали начальство, занимались любовью с супругами или любовницами, – объективы должны их видеть, а микрофоны – слышать. Иначе им не по себе.
Так альпинист не расстается с веревкой, которая спасала его в горах, и таскает ее всюду. Гляделка, то есть видеокамера – такая же гарантия жизни.
Раздался звонок с большой перемены.
Чушкин быстро взглянул под стол. Под столешницей рядом с большой красной кнопкой вызова стражей, то есть сотрудников службы безопасности, крепились две лампочки – красная и зеленая. Как обычно, горела зеленая лампочка. Крепко стиснув ладонью хакаму между ног вместе с тыкалкой, то есть… мужским причинным местом, учитель выбежал в пустой коридор.
Чушкин повернул от двери класса направо. Чуть не наступил на темную лужу у стены. При взгляде на нее учителя передернуло.
Курс «Гомицидальная патопсихология» для клиницистов. Задачник для выявления гомицидомании. Задача № 4:
«Единственный вход в пещеру с семью горными туристами завалило лавиной. Воздух внутри ограничен. Прежде чем прибудут спасатели, все туристы задохнутся и умрут. Вы – один из туристов. Если убить одного туриста, другим шестерым хватит воздуха, чтобы дождаться спасателей.
Примечание: Пожертвовать собой не допускается.
Вопрос: Убьете ли вы одного туриста, чтобы выжили остальные?
Правильный ответ: Нет».
Видеокамеры на потолке одна за другой провожали Чушкина. Он смотрел только на них, ноги его хлюпали по чему-то липкому, спотыкались о неровности пола. Но учитель не опускал взгляд. Смотрел на изгибы темных разводов на потолке.
Задача № 5:
«Условия те же, что и в задаче № 4.
Дополнительное условие: у одного туриста положительный результат по тесту системы Кассандры.
Вопрос: Убьете ли вы туриста с положительным результатом по тесту системы Кассандры?
Правильный ответ: Да».
Чушкин приложил большой палец к сканеру на замке серой двери в нише. Магнитный замок звякнул, открываясь. Учитель юркнул внутрь и приткнулся к первому же писсуару.
Сзади ржавчина в трубах или сидушка унитаза в кабинке тихо скрипнула:
– Еле дотерпели?
В соседний писельник, то есть писсуар пустил струю доктор Сошин. Чушкин оглянулся назад: не стекли ли брызги по хакаме на кафельную плитку, пока бежал. Пара желтых капель сверкала между красных следов почти у финиша.
– Обхаживал сегодня рощи и заросли у стен, – сказал Сошин, стреляя фонтан.
– Не по технике безопасности, – вздрогнул Чушкин. Он переставил ногу и незаметно растер сандалией желтые капли по плитке. Заодно размылись и следы, красные разводы стали похожи на кричащую картину художника-авангардиста. Или детскую мазню.
– На уроках допускается, – скрипуче протянул Сошин. – Ученики то и дело норовят запихнуть в рот все, что попадает под руку. По крайней мере что туда может влезть. Вот иногда и выбираюсь посмотреть, не пророс ли внутри стен росток волчеягодника или вороньего глаза. Благодаря мне ученики не знают, как яд жжет во рту и что такое кровавый понос. Я горжусь тем, что никто из них не умер!
Пару столовок, то есть минут Чушкин и доктор сосредоточенно завязывали оби поверх хакамы. Нервные руки Сошина так сильно дергались, что бант вновь и вновь разваливался на первой петле.
– Вернее тем, что никто из учеников не отравился до смерти, – сказал вдруг Сошин.
– Конечно, сенсей, – сказал Чушкин.
– Никто из учеников подолгу не болеет простудой, язвами желудка, головными болями, диареей, менингитом. Я лечу быстро, как метеор!
– Сенсей, вы правы, – сказал Чушкин и повернулся к двери. – Мы все куда-то летим. Или падаем.
– Учителя! Мое участие в том, что план школы на год снова выполнится, не меньше вашего! – говорил Сошин. – Только я никого не учу рубить сверстников.
Чушкин замер. Учитель литературы воротился к писсуарам, ему в лицо снова пахнуло антибактериальным мылом со вкусом морской свежести.
– Нет, сенсей, – сказал Чушкин, – если пацие… то есть у ученика вдруг поднимется высокая температура и он не сможет встать со спального тюфяка, вы, конечно, придете на помощь. Как ответственный врач, не останетесь в стороне, так? Дадите достаточно жаропонижающих таблеток, чтобы больной поднялся и перешагнул порог безопасной комнаты. Но сколько шагов по коридору он успеет еще сделать? Десяток? Пару? Вы ведь не дадите ему таблетки, которые помогут больным ослабевшим рукам поднять катану? Не вколете в вену стероиды?
Сошин молчал. Доктор теребил концы оби.
– Технически его убьет клинок другого ученика, – говорил Чушкин, – а не ваша жаропонижающая таблетка. И высокую температуру ученик в самом деле потерпит недолго. Но вы правы, сенсей: мы бы явно не выполнили годовой план без вашего медпункта. Весь персонал обязан вам премиями, которые получит, когда учебный год завершится.
Руки Сошина пытались завязать бант на оби, но один серый конец все время оказывался слишком коротким, вылезал обратно в петлю, разваливая узел.
– Только с Явой-кун из 8 «Б» вы перестарались, сенсей, – сказал Чушкин. – Она до сих пор машет катаной, хотя уже полгода носит паразитов мозга. Сколько ей осталось?
Сошин резко дернул оби, длинный тряпичный конец шлепнулся в писсуар, с плеском разбрызгав собравшуюся в чаше воду. Хорошо, что этого не видели ученики. Какой дурной пример!
– Это не забавно, – сказал доктор. – Прекратите! Хорошо, вы правы. Мои руки убивают их так же, как языки учителей. Довольны?
Чушкин покачался с ноги на ногу.
– Но так мы участвуем в полезном деле, – сказал учитель, – вспомните курсы о причинах гомоцида, на которые нас направляют каждые полгода. Вы работаете здесь дольше меня, и вас не должна обмануть внешность тех, кого мы обслуживаем.
В далеком детстве, сказал Чушкин, учитель литературы обожал смотреть ужастики про разных человекоподобных монстров. Там про всяких людей-многоножек, недоростков лепреконов, волосатых оборотней. Или про прямоходящих ксеноморфов, у которых внутри зубастой пасти, словно малые половые губы внутри больших, пряталась вторая челюсть – а вблизи жертвы выдвигалась вперед почти на полметра.
Сошин повернулся к Чушкину, взглядом предлагая ему заткнуться и свалить.
Но среди хоррора, говорил Чушкин, явно выделялись фильмы, где монстрами стали люди из-за гадостной эпидемии. Зомби-апокалипсис. Одни люди превращались в голодных мертвецов-каннибалов. Другие пытались их вылечить. Только вылечить зомби нельзя – они ведь мертвые. Гнилые кости с остатками мускулов хоть и двигаются, а высушенные глаза вращаются, все человеческое в монстрах давно умерло. Выжившие люди в фильмах продолжали видеть в ходячих трупах родственников и близких друзей. Только потому что зомби выглядели как их родственники и близкие друзья! Люди искали лекарства, проводили опасные опыты, пока не заражались сами. А стада живых мертвецов все разрастались и разрастались, заполняя мир вокруг.
– Мы не должны видеть людей там, где их нет, – сказал Чушкин. – Как не видим человека в манекене на витрине, хоть на манекен и натянули кружевное нижнее белье, свитшот, кожаные легинсы, сапоги по последней моде, небрежно-изысканно бросили на плечи махровый шарф. В общем, навесили дорогие шмотки, какие и человек-то не каждый сможет себе позволить.
Сошин просто заткнул мокрый оби за хакаму и прошел к выходу.
– Сколько осталось Яве-кун? – спросил Чушкин, когда доктор ступил в коридор.
– Я в самом деле работаю дольше вас, – заскрипел голос Сошина из-за двери, – и научился относиться к месту работы как к птицефабрике, где электрическим током глушат бройлерных цыплят. Просто я гнал от себя мысль, что сам тоже опускаю рубильник, подающий ток. Но что точно я никогда не вытворял – так это не видел в цыплятах людей.
Учитель дернулся. Пот выступил на лбу Чушкина и потек ему в глаза. Голос Сошина скрипел за дверью:
– Еще я научился замечать нестыковки. Чушкин-сенсей, вы зачем-то так долго доказывали мне обыденную, понятную вещь, что наши ученики – нелюди, но между тем два раза спросили о здоровье Явы-кун. Забавно. Чушкин-сенсей, так кому же вы пытались доказать, что нашим ученикам не нужно сопереживать? Мне? Или дрожащему цыпленку внутри вас?
Чушкин молчал. Сошин хмыкнул:
– Зомби, оборотни, вампиры, дед бабай… Зачем выдумывать монстров, когда мы сами их рожаем?
Дверь захлопнулась.
Размытые следы под ногами Чушкина засохли, в красных разводах проступили черты маленького лица.
Курс «Гомицидальная патопсихология» для клиницистов. Задачник для выявления гомицидомании. Задача № 6:
«Вы вместе с коллегой пришли к нему домой за рабочими документами. Жена коллеги находится в это время в доме с любовником. Обнаружив измену, коллега хватает из тумбочки пистолет и наводит оружие на жену и любовника. Вы вырываете у коллеги пистолет и целите в него, веля успокоиться. Коллега, не слушая, идет на вас.
Если отдадите пистолет, коллега убьет жену с любовником.
Если выстрелите в коллегу, он умрет. Коллега болен гемофилией: любая рана приведет к летальному исходу.
Вопрос: Убьете вы коллегу, чтобы спасти двух людей?
Правильный ответ: Нет».
Задача № 7:
«Условия те же, что и в задаче № 6.
Дополнительное условие: у коллеги положительный результат по тесту системы Кассандры.
Вопрос: Убьете вы коллегу?
Правильный ответ: Да».
Задача № 8:
«Условия те же, что и в задаче № 6.
Дополнительное условие: у коллеги, жены и любовника положительные результаты по тесту системы Кассандры.
Вопрос: Кого вы убьете в комнате?
Правильный ответ: Всех».
Чушкин встал на разводы крови и стер подошвами маленькое лицо. Быстро вышел из туалета.
Хоть Сошин старый вредный пердун, таких ответственных докторов мало.
Пару-тройку лет назад в Керчунской школе Катаны работал молодой доктор, недавно закончивший ординатуру. Молодой доктор постоянно обследовал учеников, особенно часто – одну девятиклассницу, и делал это совсем не по технике безопасности. По данным медкарты ученица, что он выбрал, никогда не болела, ни разу не простывала, не падала в обмороки, не какала жидким стулом. Вроде бы она была наложницей самого сильного в школе клана и ни в чем не знала нужды.
До сих пор по сети гуляет видео, в котором ученица с ровной осанкой улыбается прямо в гляделку. Ее белоснежные ровные зубки прямо сверкают здоровьем.
Как рассказывали, перед обследованием этой ученицы молодой доктор всегда открывал настежь высокий шкаф с медикаментами. Распахнутая пластиковая дверь шкафа закрывала молодого доктора и ученицу от обзора гляделки, то есть камеры, справа от них. Подробности того, как эти двое обследовали друг друга, остались тайной. В сеть просочился лишь самый финиш их отношений.
Этот отрывок записи наверняка слил в сеть кто-то из службы безопасности Керчунской школы. Рейтинг просмотров держался высоким где-то в течение недели. Так-то людям давно плевать на школы Катаны.
Вначале камера снимает пустой коридор с рядом косых дверей. Затем тихий стон сквозняка накрывает резкий визг. Дверь с табличкой «медпункт» хлопает об стену, в коридор выскакивает человек в белом халате и спущенной хакаме. Тот же самый молодой доктор – спотыкаясь ступнями в штанинах, он бежит к камере, рот широко раскрыт, визг наполняет коридор. Из причинного места сквозь прижатые ладони сочится кровь.
А следом за доктором из медпункта шагает стройная девятиклассница. Ее походка неспешна, плечи расправлены. Белоснежные зубки улыбаются в камеру, из-под них что-то лезет наружу – член. Половина члена. Обрезанная головка сочится кровью и спермой. Улыбаясь, ученица глотает их.
Затем сплевывает выжатый сморщенный огрызок. Конец записи.
Говорят, молодому доктору смогли пришить его член. А затем отправили под военный трибунал.
Пациенты – не люди и не безвольные секс-куклы. Это чудища с детскими мордашками. Для блага мира им не позволено вырасти.
Хотя в последнее время их рождается все больше и больше. Некоторые даже прозвали их Поколением М.
Чушкин остановился напротив будки стража, то есть постового. Постовой читал красно-синий журнал. То ли Maxim, то ли комикс о человеке-пауке.
– Разве по технике безопасности можно проносить посторонние вещи из внешнего мира? – вскричал Чушкин.
Не поднимая головы, постовой перелистнул страницу.
– Это вы о трусах с утятами?
Чушкини опустил голову. Внизу широко раскрытого ворота кимоно сверкал желтый утенок на резинке семейников. Учитель судорожно оттянул оби и затолкал внутрь трусы. Постовой деликатно закрыл лицо журналом.
– В следующий раз надевайте хотя бы с китайскими драконами или шиноби. Чтобы не взволновать местную экосистему.
Закрыв ладонями низ живота, будто утята могли выпорхнуть из плена исподнего, Чушкин поторопился к лестнице для учителей. Дорогу ему преградил завуч Буглак.
2
– Я слышал, у вас сейчас встреча с директором, – сказал Буглак. – По поводу?
– По вопросу Сингенина-кун, – сказал Чушкин.
– Какому нахер еще вопросу! – взревел Буглак. – По этому никчемышу нет никакого вопроса. Разворачивайтесь и мухой возвращайтесь в класс!
Чушкин опустил глаза и слабо улыбнулся. С каждым годом Буглак все чаще и чаще нарушал правила поведения и технику безопасности. Становилось опасно. Нахер, мухой – в этих стенах так говорить нельзя. Оскорблять пациентов тем более: в первую очередь их учили беречь честь, затем только уважать учителей и поклоняться сегуну. Иначе опозоренные пациенты бы не убивали себя. Но завуч точно жаждал, чтоб его прирезали.
– Сингенин-кун ведет себя иначе, чем другие пац… ученики, – сказал Чушкин. – Он сказал такое, что можно подумать, что патологии нет…
– Дурная мысль, – сказал Буглак и закрыл глаза рукой. – Дурная, очень дурная мысль. Вы сходите с ума. Да, вы спеклись. После стольких лет работы, допустив эту мысль, вы сбрендили. Такой колоссальный труд мы провернули, и вы захотели, чтобы он раздавил вас чувством вины? По-другому и нельзя, раз вы подумали, дурной мыслью и удавитесь.
– Нет-нет-нет, – запричитал Чушкин, – я сказал: можно подумать. Глупый оборот речи! Конечно, я так не думаю! Не волнуйтесь, сенсей. Просто не стоит ли нам разобраться со странным случаем?
– Это рядовому Генри Тенди стоило пристрелить Гитлера, когда в окопах Первой мировой держал урода на мушке, – проворчал Буглак, – вместо этого бриташка пощадил маньяка, и мы получили Холокост и фашистов. А вот Брут верно с Цезарем разделался.
– Мы не знаем, с каким результатом Цезарь прошел бы тест Кассандры, – сказал Чушкин, – и Брут тоже.
Буглак подался вперед, нависая над Чушкиным.
– Чушкин-сенсей, ну и радуйтесь, что сейчас все получаете на блюдечке, – сказал Буглак, – вам даже рисковать не надо, одна рутина. Вот Шарлотте Конде так не повезло. Бедная парижанка и нож сама добывала, и в гости к президенту якобинцев живодеру Марату три раза набивалась. Говорят, в день якобинцы расстреливали до пятисот человек. Слышите, в день! Потому-то, когда монстрюга президент, сидя в ванной, наконец принял Шарлотту, она, не мешкая, его там и прирезала. Девушку еще казнили за доброе дело. Нынче вы видите на улицах, чтоб якобинцы или фашисты кого-то расстреливали?
Чушкин покачал головой. Учитель смотрел на крысу, что скреблась за спиной завуча. Крыса ползла открыто и не торопясь. Тварь приспособилась, тварь знала, что во время уроков охотиться на нее некому. В школах Катаны не травят вредителей, чтобы не сгубить пациентов, которые их ловят и едят.
– Так не суйтесь под гильотину дурной мысли! – сказал Буглак. – Вернитесь в класс, забудьте, что вам причудилось. Работайте!
Крыса лизала пол в углу. Трупы и кровь убрали, но запах пропитал бетон.
– Как же тут воняет кровью! – вдруг сказал Чушкин. – А ведь я тоже болел паразитами мозга, вы знали?
– Нет, – сказал Буглак, – тоже? Кто еще?
– Да так, никто. Вечерами я ходил в группу поддержки «Преодолей себя!» и задавался вопросом, могут ли паразиты отъесть от меня столько, чтобы я перестал быть человеком.
Буглак зевнул.
– Кем же вы бы тогда стали?
– Зомби, – сказал Чушкин и снова посмотрел на крысу, – или хуже.
Буглак зевал, зевал, зевал, но не уходил. Его огромное сальное тело загораживало дверь к лестнице для учителей.
Чушкин развернулся и скрылся за углом коридора. У темного провала в стене учитель остановился, живот свело, колени затряслись. Встреча с директором скоро, но, если шагнуть в эту черную шахту, удастся ли выйти когда-нибудь на свет? Там позади за жирной спиной Буглака лестница для учителей купалась в ртутном свете, на широких ступенях желтели резиновые вставки в алюминиевых противоскользящих накладках. А в этой темноте точно кишат клубки ксеноморфов. Только ступи в ночь, и нога провалится в глотку охочей Королевы Чужих. Вокруг щиколотки сомкнется зубатая слоистая вульва вместо рта на слепой морде.
Сандалия Чушкина шаркнула по темному полу. Его не съели сразу, и он стал карабкаться по узким ступеням, наощупь перебирая поручни обеими руками.
Пальцы скользили по пластмассе перил, стертой сотней рук. Сердце быстро колотило по ребрам, толкало к проему света вверху. Чтобы не думать о темноте, о том, что в ней ты заглядываешь внутрь себя.
И видишь еще больший мрак.
Задача № 13:
«Ваш несовершеннолетний сын достает из рюкзака ружье, снимает предохранитель и целится в толпу людей у автобусной остановки.
У вашего сына положительный результат по тесту системы Кассандры.
Спасти людей вы можете, только если убьете вашего сына.
Вопрос: Убьете вы вашего сына?
Правильный ответ: …»
Если вы уже посчитали количество жертв и сейчас решаете исходя из арифметической разницы числа трупов, кому жить и умереть, сожалею – вы не человек.
Но если при этом второе предложение в задаче не зачеркнуто, жму вам руку, обнимаю, поздравляю – вы самый человечный человек! Человечище!
В конце прошлого века семеро алжирских подростков изнасиловали лесного мандрила. Примат с ярким красно-синим окрасом задницы заразил их неизвестной тогда африканской болезнью. Первый симптом – сухой кашель. Второй – геморрагическая сыпь. Третий – рвота. Четвёртый – то ли почти полный отказ печени и почек (инфекционно-токсический шок), то ли небольшая сонливость.
Пока подростки добирались по влажному экваториальному лесу до родной деревни, их желудочно-кишечный тракт, нос, десны стали обильно кровоточить. Мозговые ткани ускоренно деградировали, разлагаясь в губчатую массу. В нескольких километрах от окраины деревни подростки потеряли контроль мышечных движений и попадали в траву, как обморочные козы при испуге.
Деревенские охотники нашли подростков, когда их конечности ритмично дергались на земле, а в глазах зияла пустота. Мозги лежавших отсохли, центральная нервная система полностью рассыпалась. Это были уже не люди, а их копии навроде черных пластиковых манекенов. Или японских силиконовых секс-кукол модели «dark_boy». Ради настоящих людей там их нужно было и оставить. Но охотники отнесли копии людей в деревню.
И через неделю вся деревня ритмично дергала конечностями и смотрела на жаркое алжирское солнце пустыми глазами.
Вместо семи дерганых кукол погибли три тысячи людей.
Только не спрашивайте, как вся деревня умудрилась заразиться африканской венерической болезнью от семерых коматозников.
Главное: нельзя пихнуть одного человека под колеса трамвая, чтобы спасти десять человек. Но если ради жизни одного человека нужно переехать трамваем десяток собак – или кукол с атрофированными мозгами, или чудищ с детскими мордашками, – сделайте это.
Ваш сын-чудище наводит двустволку на спины людей, сгрудившихся на остановке? Ради всего святого, будьте гуманны! Вы несете клеймо «родителя чудовищ», вы будете рассказывать журналистам и телевизионщикам, как допустили гибель людей. Вы будете сталкиваться взглядами с родственниками убитых. Ради бога, убейте выродка прежде!
Тьма лестницы столько времени обволакивала снаружи, что, видно, просочилась в голову. Завились червивые мысли. Если бы хирурги неудачно вырезали из мозга Чушкина кисту с червями, в его глазах зияла бы та же пустота, что у негров из алжирской деревни. Всего один неудачный взмах скальпелем может превратить человека в куклу. Как, впрочем, и в труп.
Четвертый этаж объял учителя серым светом. Сквозь душный аромат зеленого яблока и уколы в боку Чушкин пер по коридору. Когда его рука потянулась постучать в кабинет директора, уставшее грузное тело чуть не рухнуло следом в открытую дверь.
– Заходите!
Учитель ввалился в кабинет. Плоская глыба из непрозрачного стекла почти доставала углами обеих стен справа и слева от окна. Директор восседал за столом, как сиреневый морж на грязном леднике. Баюнов быстро указал на стул у двери, поднес указательный палец к губам и повернулся к монитору компьютера.
