Текст книги "Охотничьи тропы"

Автор книги: Григорий Федосеев

Соавторы: Максим Зверев,Николай Устинович,Александр Куликов,Афанасий Коптелов,Ефим Пермитин,Василий Пухначев,Владимир Холостов,Кондратий Урманов,Леонид Попов,Илья Мухачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Вик. Лаврентьев
ЗВЕРОВОД

Гроза проходила стороной, и здесь, на озере, полузаросшем камышом, было сравнительно тихо.

Когда вдалеке темное небо прорезывала стремительная извилистая молния, окрашивая горизонт мерцающим голубым светом, на поверхности озера пробегали узкой змейкой отражения, на мгновение загорались дрожащими бликами окна домиков, стоящих на берегу, сами домики и верхушки прибрежного камыша на какое-то мгновение становились видимы, а потом все снова погружалось в непроглядную темноту.

Налетавший порывами ветер шевелил густую стену камыша, возле которой стояла лодка с одиноким гребцом.

Подогнав к этому месту свою плоскодонку, человек погрузил поглубже в илистое дно шест, которым он подталкивал лодку, и сидел тихо, неподвижно, стараясь ничем не выдавать своего присутствия, напряженно всматриваясь и прислушиваясь к тому, что происходило вокруг.

От порывов ветра камыши шуршали, заглушая остальные звуки. Когда ветер стихал, начинали назойливо петь комары, норовя усесться на лицо. Комаров было много. Невидимые в темноте, они лезли в глаза, уши, за воротник. Отбивая атаки невидимых врагов, человек отмахивался обеими руками, отпуская для этого шест, за который все время держался, чтобы лодку не отгоняло в сторону.

Снова налетал ветер, отгоняя комаров, но начинал шуршать камыш, чуть позванивая отмирающими подсохшими листьями. А с той стороны, где полыхали молнии, доносился ровный, мощный гул, словно там, за несколько десятков километров, многочисленные орудия приступили к беспрерывному методическому разрушению обороны врага, как это бывало не раз на фронте.

Ничего не услыхав и не заметив в этом месте, человек, бесшумно опуская шест в воду, стал подталкивать лодку вперед.

Он искусно лавировал между зарослями камыша и безошибочно направлял лодку туда, куда надо было, ни разу не допустив ее ткнуться носом в плотные камышевые стены, между которыми лежало пространство свободной воды. Похоже было на то, что все озеро человек знает наизусть и чувствует себя на нем так же привычно и свободно, как если бы находился в давно обжитой квартире.

Где-то совсем рядом тихо крякнула спросонья утка, затем послышалось испуганное шлепанье и характерный посвист утиных крыл, рассекающих воздух.

– Напугал? Летай, летай. Сейчас ты мне не нужна. – пробормотал человек и продолжал подталкивать лодку вперед.

Непривычный, чуть слышный звук заставил его налечь на шест, тормозя движение. Лодка остановилась.

Прошло несколько минут, и в наступившей тишине, между двумя порывами ветра он различил испытанным слухом охотника то, что так долго искал, ради чего решил провести бессонную ночь.

В камышах слышалось движение, признаки какой-то жизни, до сих пор неизвестной на этом тихом озере, где испокон веков обитали только утиные выводки.

Доносились осторожные всплески, какое-то шуршанье, словно кто-то невидимый старался что-то тащить по камышам. Вот раздался отчетливый звук падения в воду какого-то тела.

– Сорвалась, – подумал человек, – и это заставило его улыбнуться.

Не видя, он представил себе, как зверок тащил на сухое место добытый со дна озера сладкий корень камыша, как он втаскивал его на «лабзу» – наслоения погибших камышевых стеблей, чтобы поудобнее устроиться и полакомиться своей любимой пищей, как вдруг под лапкой обломилась тростинка и зверушка бултыхнулся обратно в воду.

Чуть-чуть подавая лодку вперед, человек внимательно слушал, и не просто слушал. Он прямо-таки упивался звуками озерной жизни, как упиваются любители звуками чудесной музыки.

И вот отовсюду – и с боков и спереди – стала слышна возня зверушек, недавних жителей камышевых зарослей, занятых своими делами, не подозревающих о близком присутствии охотника.

Человек старался сидеть совершенно неподвижно, забывая, что вокруг него тучей вьются комары, густо облепляя лицо, шею и руки.

Сколько так он просидел, он и сам не знал. Время перестало для него существовать.

Наконец, он решил, что на сегодня хватит быть разведчиком и сказал в темноту:

– Значит, чувствуете себя, как дома? Ну, добре. Пока живите.

Сказав это, он прислушался. Вокруг воцарилась тишина.

– Испугались? Не бойтесь.

Сильными толчками человек погнал лодку, больше не заботясь о том, чтобы соблюдать тишину, стараясь поскорее выбраться из зарослей на простор чистой воды.

Поселок спал крепким предрассветным сном.

Человек посмотрел туда, где недавно бушевала гроза. Далеко-далеко изредка вспыхивали похожие на зарницы отблески молний, окрашивая края уходящих туч, но звуки грома сюда уже больше не долетали.

До рассвета оставалось совсем немного. Ощущая приятную усталость, охотник тихо зашагал вдоль огородов домой.

Подсолнухи, свесившись через плетень, неодобрительно, по стариковски тихо, покачивали своими шляпами, словно желая сказать – и чего человек шляется по ночам, да к тому же еще один.

В избе, услыхав шаги, жена спросила сонным голосом:

– Вернулся?

– Вернулся, спи.

– Комары не заели до смерти?

– Есть маленько. Зато, слышишь, нынче с добычей будем. С большой.

– Как же. Второй год про это слышу, – сердито ответила жена и больше ничего не сказала, хотя он принялся подробно рассказывать о том, что видел и слышал на озере. Она спала.

* * *

Ивана разбудил шум, поднятый во дворе стариком-соседом, заядлым рыбаком.

– Где он, этот охотник? – шумел старик. Натворил делов, а теперь позапечкам прячется.

Иван вышел на крылечко, щурясь от яркого солнца.

– Чего шумишь, – спросил он, – сладко потягиваясь, заранее зная все, что произойдет дальше.

– Видали его! – от злости чуть не задохнулся старик и молча указал на лежащую у его ног плетеную из тальника корчажку.

– Улов плохой? – спокойно спросил Иван.

– Крысы, крысы твои проклятые озоруют. Опять корчажку изгрызли. Видишь.

Старик повернул свою снасть так, чтобы Иван мог посмотреть, какую дыру прогрызли ондатры в плетенке, выпустив на свободу поймавшуюся рыбу.

– Что-ж они, подлюги, делают! Всю снасть мне перепортили. Хотя бы жрали рыбу, а то и не едят и мне не дают. А? Чего зубы скалишь? Ты виноват. С тебя буду взыскивать.

Негодованию старика не было предела.

– Чего-ж ты на меня, отец, кричишь, – старался утихомирить его Иван. – Я и сам не прочь рыбкой побаловаться.

– Зачем тварей расплодил? Кто тебя просил? Век прожил, заботы не знал. С вечера корчажку поставишь – утром полнехонька. А теперь? Убирай куда хочешь свое змеиное отродье. Слышишь?

– А как его теперь уберешь. Расплодились, всех не переловишь.

– Ты это всурьез?

– Помогай ловить, может быть справимся.

– Чтоб я свои руки стал поганить. В жизни этого не будет. Я на тебя управу найду. Жаловаться буду.

Высказав свое откровенное мнение о самом Иване и его родителях, об ондатре, осквернившей озеро и мешающей ему заниматься рыбным промыслом, старик ушел, унося с собой испорченную корчажку и твердое намерение добиться справедливости – найти власть и закон на охотника и «змеиное отродье».

Иван с грустью посмотрел вслед старику. Жаль было его. Как никак, Ивана роднило с ним очень многое. Тот – рыбак. Иван – охотник. В каждом из них сильна одна и та же страсть к промыслу. Ну, кто знал, что ондатра окажется такой проказливой и, воцарившись на озере, начнет совершать каверзы.

Каверза заключалась в том, что, обнаружив поставленную корчажку, ондатра обязательно прогрызала стенки, и рыбаки напрасно ожидали улова.

Теперь виноват, конечно, во всем Иван. Начиная с весны, сколько пришлось выдержать таких перепалок. Ругают Ивана на редкость дружно, а доказать ему свою правоту пока нечем. Только остается утешать самого себя, что настанет время, и тогда люди поймут – не зряшнее это дело – ондатра. И выгоднее ловить ее, чем плести и ставить корчажки на рыбешку. Рыбу же можно ловить и другими снастями. Да, время покажет.

* * *

На невысокой гриве, меж двух озер, расположилась в Барабинской степи деревня Новогутово.

Здесь весной и осенью – обилие перелетной дичи. Зимой многочисленные стаи волков рыскают по округе в поисках добычи. Невольно еще с детства Иван Иванович Балабошкин пристрастился к охоте и уже давно числился штатным охотником в своем колхозе «Память Кирова».

Охотничью науку ему приходилось познавать самостоятельно, потому что издавна вкоренилось среди промысловиков правило свои секреты скрывать от других. Каждый по-своему выслеживал зверя, по-своему ставил капканы, имел свою, только ему известную приманку, и об этом никому не рассказывал.

Напрасно Иван и так и этак пытался выведать у опытных охотников их секреты. Деликатные по натуре уклончиво отмалчивались, грубоватые поднимали на смех, а большинство отвечало одним и тем же:

– У зверя учись. Он один может научить, как за ним охотиться. У каждого зверя свой характер, своя натура, своя хитрость. Вот и изучай.

На это, конечно, возражать было трудно, но в глубине души Иван все же считал – несправедливо свои знания прятать от других. Рано или поздно каждый охотник постигает все тонкости в повадке зверя и действует потом не как взбредет на ум, а точно и безошибочно. Лишь времени на приобретение опыта уходит много.

Находясь на фронте, Иван по своему, по-охотничьи подходил к оценке некоторых событий.

Знаменитый на всю дивизию снайпер, он приходил с передовой в тыл, чтобы подробно и обстоятельно рассказать начинающим снайперам, как надо вести «охоту» за фрицами. Мало того, что расскажет, но и покажет примерами, как сподручнее бить без промаха по ненавистному врагу.

Став лейтенантом, командиром пешей разведки, он со своими ребятами во время нахождения дивизии в обороне хаживал несколько раз в «гости» в тыл врага, притаскивая оттуда «языков», и так же, как ранее, посвящал новичков во все тонкости наиболее трудной службы в армии.

Мало быть смелым – надо быть умелым, – таков был смысл этих занятий. А чем больше будет умелых, тем больше будет и смелых – такова была цель обмена опытом фронтовиков.

«Вот это правильно, – думал Иван. – Так надо и среди охотников. Охота – дело общее, государственное. А то получается, что каждый действует самостоятельно, вроде единоличника. Всяк за себя».

…После тяжелого ранения Иван был демобилизован и вернулся домой.

* * *

Зорька была удачной. Собрав убитых уток, Иван сидел на пологом, чистом от камышей берегу и курил, когда увидел то, что вначале принял за плывущую змею.

Впереди, рассекая воду, плыл какой-то комочек, а сзади высунулось из воды что-то похожее на голову змеи.

Иван осторожно подтянул к себе ружье, и когда расстояние уменьшилось, быстро вскинул одностволку и выстрелил.

Дымок отнесло в сторону, на поверхности никого не оказалось.

Решив убедиться в том, что он убил змею, а не что-нибудь иное, Иван оставил на берегу ружье и, взяв из лодки весло, побрел по прибрежному мелководью.

Питая с детства какой-то безотчетный страх перед пресмыкающимися, Иван шел, повинуясь только любопытству.

Вот и добыча. На дне, чуть прикрытый водой, лежал рыжеватый зверок с голым змеиным хвостом. Осторожно поддев его на лопасть весла, Иван понес добычу на берег.

– «Экая тварюга», – думал он, разглядывая незнакомого зверя. Особенно неприятно было смотреть на черный, как бы покрытый чешуйками хвост.

Пока Иван раздумывал, поглядывая на зверушку, подошел сосед по охоте.

– Чего засмотрелся? Разве не видывал?

– Сроду такой пакости не видал.

– Так это же ондатра. Самый безобидный зверь. Тоже мне, охотник.

– Постой. Ведь ее выпускали на Щучье озеро?

– Ну, и что же?

– А это, как ты знаешь, Тандово озеро.

– Пока ты воевал, она на Щучьем озере так расплодилась, что все озера вокруг заселила, да вот и сюда добралась. Говорят, выгодное дело, шкурку хорошо ценят.

Сосед ушел. Преодолевая отвращение, Иван снял шкурку, попорченную дробью, согнув прутик тальника, сделал правилку, натянул на нее вывороченную шкурку и решил проверить слова приятеля, отвезти добычу на заготовительный пункт.

* * *

Шкурку приняли, оплатили, а когда Иван заикнулся, с кем можно потолковать об ондатре, его направили в ГОХ – государственное ондатровое хозяйство.

Там Ивану сразу же предложили заняться охотой на ондатру.

– Давайте заключим договор, закрепим за вами определенное озеро и действуйте. Зверок бесхитростный, охота на него несложная, доход приносит изрядный.

Иван отказался.

– Подумаю, сказал он, и вернулся домой.

Предложение лестное, но Ивану хотели дать озеро вдалеке от дома, и это его не соблазняло. Надо было придумать что-нибудь получше и пока до поры-до времени Иван решил заниматься своими прежними делами.

Прошла зима, весна. За это время Иван при удобных случаях, встречаясь в районном центре с ондатроловами, расспрашивал их о промысле и лишний раз убеждался, что охотники попрежнему таятся друг от друга и отвечают общими фразами, вроде того, что к зверю подход нужен.

Бесспорным и ясным было одно, что действительно ондатра совсем неприхотливый зверок, способный очень быстро размножаться, лишь бы была ее родная стихия – вода и камыш.

Обладая способностью проводить под водой по двадцать минут, ондатра этим спасается от врагов и это же помогает ей выкапывать со дна озер длинные и сладкие корневища камыша – свою основную пищу.

Где есть вода и камыш, там ондатра будет жить и плодиться, устраивая себе островерхие камышевые домики.

Иван, занимаясь обычными делами, нет-нет да и возвращался мыслями к ондатре. Почему надо их промышлять где-то вдали от дома? Два озера по ту и другую сторону Новогутово ничем не отличаются от других, на которых ондатра прижилась. Правда, здесь слишком близко человеческое жилье. Огороды прямо выходят на берега озер и, может быть, такое тесное соседство с людьми не понравится зверушкам. А впрочем – почему не попробовать?

Прошел год с того дня, как Иван убил ондатру, и однажды, задолго до зимы, он вытащил на крыльцо капканы.

– Ты чего взялся прежде времени? – спросила жена. – В августе пороши не бывает. Или не терпится.

– Не терпится. Дай-ка мне каких-нибудь бросовых тряпочек.

Жена дала. И Иван, взведя пружину, начал осторожно обматывать железо, стараясь сделать так, чтобы при спуске пружины челюсти, сжимаясь, могли держать добычу, не причиняя ей никакого вреда.

Покончив с капканами, Иван произвел ревизию хозяйства в поисках проволоки и негодных решет от веялок.

Проработав несколько дней, он смастерил клетки и тогда объявил жене, что едет на Щучье озеро за живым золотом.

Погрузив на телегу капканы, клетки, он тайком надергал на огороде моркови, опустошив при этом полгряды, вместе с ботвой припрятал ее на телеге под сено и уехал.

Дни, проведенные на Щучьем озере, оказались на редкость хлопотливыми. Засветло, насторожив капканы, Иван, как только смеркалось, ставил в лодку клетку, вооружался кожаными рукавицами и отправлялся на улов.

Остановив лодку неподалеку от капканов, он, случалось, подолгу сидел, пока из темноты не доносился шум спущенной пружины и возня пойманного зверка.

Медлить не приходилось. По неопытности Иван особенно опасался, чтобы зверушки не повредили себе лапки. Хотя тряпки и смягчают удар, а вдруг, стараясь освободиться, ондатра сама себя обезножит. Что тогда с ней делать? Позднее Иван убедился, что потеря одной лапки зверков не удручает и они продолжают жить «инвалидами», пока снова не попадут в капкан.

Но тогда начинающий ондатролов боялся искалечить зверков и спешил освободить добьгчу.

Особым дружелюбием и покладистым характером ондатры не отличались. Вряд ли можно было бы голыми руками взять живьем хоть одного зверка. Их укусы чувствовались и через толстую кожу рукавиц.

Дело осложнилось тем, что действовать проходилось в полной темноте, наощупь, и Иван чертыхался, отыскивая капкан, он чувствовал под рукой рвущееся напряженное тельце ондатры, с предосторожностью ослаблял пружину и водворял в клетку будущего обитателя новогутовских озер.

– Нет, чтобы днем своими делами заниматься, – ругал Иван зверушек, опасаясь, что при возне с добычей он как-нибудь нечаянно накренит лодку больше, чем положено, и тогда прощай охота, а может быть и жизнь.

Наблюдая дневную жизнь ондатр, Иван видел, что в ясную солнечную погоду они, найдя в камышах на лабзе высокое сухое местечко, укладывались на солнцепеке и предавались безмятежному отдыху.

Вспугнутые человеком, они лениво поднимались и скрывались под водой. Но стоило отъехать, притаиться, и можно было видеть, как ондатры, убедившись, что опасность миновала, снова показывались из воды и снова укладывались на облюбованном месте, подставляя свои бока лучам жаркого солнца. До наступления сумерек они словно не испытывали голода, и лишь когда темнело, принимались за добывание пищи. Выкопав на дне корневище камыша, ондатра тащит его на сухое заранее выбранное привычное место. Только в это время она и может попасть в капкан.

Охотнику сравнительно легко установить, где кормится ондатра, по несъеденным остаткам корневищ, которые со временем окружают излюбленное зверком место.

Несколько ночей кряду Иван не спал, пока не наловил четыре десятка ондатр. Особенно его радовало, что среди пленников было много беременных самок.

В этом он видел залог успеха своей затеи. Если старым ондатрам не понравится перемена местности, то новое поколение обязательно должно прижиться, – рассчитывал он. Для молодых домом будет озеро, где они появятся на свет.

Обитателей клеток Иван, прежде всего, потчевал морковью, и надо было видеть, с каким удовольствием они поедали даже ботву.

– Сладкоешки, сластены, – говорил Иван, наблюдая за пленниками.

Обратный, некороткий путь – семьдесят километров – ондатры перенесли довольно легко.

Не заезжая к себе во двор, Иван направил лошадь прямо на озеро, к мосткам. Притащив на край мостков клетку, Иван открыл дверцу, ожидая, что ондатры, увидев родную стихию, мигом попрыгают в воду – и поминай, как звали.

К его удивлению, пленники не спешили на свободу, а тесно сбившись в кучку, прижавшись друг к другу, сидели в клетке, посматривая на Ивана черными глазами-пуговками.

– Кышь! – сказал Иван, показывая им рукой на воду. – Ну, чего ожидаете? Кышь! – говорю.

Ондатры не пытались выйти из клетки.

Пока Иван уговаривал зверков освободить клетку, телегу окружили вездесущие ребятишки, боязливо рассматривая диковинные существа.

– Ой, да там с ними змеи! – сказал самый смелый мальчуган, приблизившись к клетке, и тотчас же отпрянул назад от испуга. Менее храбрые, взвизгнув от страха, бросились врассыпную. Отбежав на безопасное расстояние, ребятишки остановились и принялись на все лады обсуждать чрезвычайное происшествие.

– Дядя Иван, кто это такие?

– А почему они вместе со змеями?

Шум, поднятый ребятишками, несговорчивость пленников вывела из терпения Ивана, и он, приподняв над водой клетку, просто-напросто вывалил зверков в воду. При этом он крикнул ребятам:

– Ну, теперь берегитесь!

Ребятишки, увидев падающих в воду ондатр, и вообразив, что они сейчас выскочат обратно на сушу, бросились с воплями бежать.

Зверушки, упав в воду, тотчас же скрылись из глаз.

По деревне разнеслась молва, что охотник Иван Балобошкин напустил в озеро каких-то зверей со змеиными хвостами.

Это было в августе 1945 года.

* * *

Зимой, когда окреп на озере лед, Иван отправился в камыши и нашел несколько домиков. Ондатра зазимовала.

На следующее лето Иван редко заглядывал на озеро, решив, что напрасно пугать новоселов не следует – пусть лучше приживутся. Осенью он случайно обнаружил, что ондатры перекочевали и на второе озеро, неведомо когда и каким путем. Вероятно, совершив ночной переход.

Сомнений больше не было. Ондатра прижилась и, размножаясь, начала осваивать озера.

Первый шаг был сделан. Не где-то, а возле самого дома, Иван создал питомник ондатр, нужного для государства зверка с его отличным, дорогим мехом. Не только как охотник, а как зверовод действовал он в этом случае.

В душе каждого промысловика сильно развито чувстве азарта, но истинному охотнику свойственно и другое: рассчетливое, бережное отношение к полезным обитателям природы. Только бесшабашные «любители» в порыве неразумного увлечения способны «под горячую руку» весною застрелить самку, а потом, оправдывать свой поступок тем, что на их век и дичи и зверя хватит.

Такой потребительский взгляд случайных и временных гостей в природе – противен Ивану, как и большинству охотников. Он слишком близко и тесно связан с природой, с охотой. Он чувствует себя хозяином, и если беспощадно уничтожает волков, то это нужно и необходимо. Но когда идет речь о том, чтобы не год и не два были благоприятные условия для добычи, тогда надо не только думать о том, как бы побольше заполевать, но и о том, чтобы нужный зверок водился постоянно.

Теперь оставался второй шаг – надо было доказать, соседям, что ловля ондатры несложное, но выгодное для охотника дело.

Закончился сенокос. Нарубив кучу ракитных веток, Иван начал плести небольшие квадратные плотики. Десяток за десятком укладывал он во дворе плотики, и когда набралось шестьдесят штук, Иван, нагрузив плотиками лодку и прихватив серп, отправился в камышевые заросли.

Он знал теперь, в каких местах озера лучше всего понравилось жить ондатре. Хотя в прошедшую грозовую ночь было темно, Иван безошибочно погнал лодку туда, где он, заслушавшись, забыл о времени и комарах.

Вот эти заросли. Зачем присматриваться, где на лабзе белеют несъеденные остатки корневищ? Для того Иван сюда и плыл, чтобы заставить зверков выбрать новые места, новые столы для кормежки.

Затормозив лодку, Иван берется одной рукой за упругие стебли камыша, а другой, вооруженной серпом, срезает их на уровне воды. Несколько приемов – и образуется выкошенное пространство, где обрезанные стебли торчат, походя на щетку. И на это место он кладет плотик. Пожалуйста, зверушка – вот для вас приготовлен стол.

Все плотики установлены у края свободной воды, где проплывает лодка. Остается привадить зверков, чтобы они из чащи зарослей перебрались сюда и здесь чувствовали себя хорошо и спокойно.

Снова пришлось нанести ущерб гряде с морковью на своем огороде. Помня, как два года назад горевала жена, обнаружив, что неизвестные злоумышленники почти наполовину выдергали морковь, Иван на этот раз решил действовать в открытую.

– Не дам, – ответила жена на его просьбу. – Зачем тебе?

– Ондатру надо привадить.

– Ах, вот что! Так случаем не ты это тогда, когда ездил на Щучье, уворовал полгряды?

– Что ты! Да я тогда и не знал, чем приваживать ондатру. Честное слово.

Понадобилось пустить в ход все красноречие и привести все доводы о будущих достатках, пока жена согласилась уступить.

Опять Иван в лодке – на этот раз развозит угощение. Подплыв к плотику, кладет на него несколько штук морковок вместе с ботвой и направляется дальше, к следующему «столу».

На некоторых плотиках Иван находит объедки корневищ.

Значит, уже зверушки нашли новое место вполне удобным и начинают по ночам посещать его. Тут можно обойтись и без приманки, но не хочется лишать догадливого зверка лакомства, и охотник кладет на плотик морковку.

Наступила последняя неделя. Готовя капканы, прилаживая к ним цепочки, Иван немного волновался.

Накануне начала ловли он еще раз объехал плотики, втыкая возле каждого из них длинные тычки, за которые будут привязываться капканы. На всех плотиках белели объедки корневищ.

* * *

Завтра первое сентября – начало отлова ондатры. До 25 октября почти два месяца придется Ивану бодрствовать по ночам, урывками спать днем. А дни все короче и короче, а ночи все холоднее.

Капканы расставлены днем.

Сгустились сумерки, когда Иван столкнул с берега лодку, отправляясь на первую ловлю. На этот раз с ним весло, шест, а на беседке под рукой маленькая, но увесистая палочка.

Неслышно плывет лодка. Немного тише поют комары. Их стало меньше.

Вот здесь стоит первый плотик. Немного поодаль – второй.

Тишина.

Иван проплывает дальше, как вдруг за спиной начинает биться попавшийся в капкан зверок. Иван быстро разворачивает лодку и спешит назад.

Глаза уже свыклись с темнотой, и взгляд быстро находит в стене камыша выкошенное под плотик пространство.

Стоп! Вот и плотик. Зверок вначале притаился, но теперь, когда лодка стала рядом, начинает биться еще сильнее, стараясь освободиться.

Иван, нащупав на беседке палочку, улучает мгновение и ударяет добычу. Оглушенный зверок затихает.

Как советовали ондатроловы, Иван хватает зверка и сильно сжимает ему грудную клетку. Готов.

Теперь только ослабить нажим пружины и на дно лодки падает первая добыча.

Иван едва успевает вновь насторожить капкан, как до слуха долетают звуки возни на соседнем плотике. Скорее туда. Еще одна ондатра падает на дно лодки.

Иван начинает волноваться. Если в первых капканах есть добыча, то, наверное, и в самых дальних тоже мечутся пойманные зверки. Значит, нельзя медлить. Надо объехать по порядку все капканы из конца в конец «питомника», а не сидеть возле первых плотиков.

Иван погнал лодку вперед. Несколько следующих плотиков не подавали признаков жизни, зато дальше Иван вытащил из капканов подряд семь ондатр.

На рассвете, причалив к берегу и чувствуя невероятную усталость, Иван складывал в мешок добычу, чтобы отнести домой. За ночь было поймано тридцать пять штук.

Едва добравшись до постели, Иван уснул крепким сном. Проснувшись, он, не мешкая, принялся снимать шкурки. День невелик – оставлять шкурки неободранными нельзя и на лов опаздывать тоже не годится.

Быстро и умело действуя ножом, Иван старался как можно лучше снимать шкурки, чтобы получался только первый сорт. Но как он ни спешил, а с последней тушкой управился, когда почти стемнело.

– Ну, как это тебе любо? – спросил он жену, указывая на тридцать пять шкурок, натянутых на правилки.

– Подождем, что дальше будет, – уклончиво ответила жена.

Через несколько дней Иван сделал неожиданное открытие. После того, как на одном и том же плотике в капкан попадали две-три ондатры, сюда можно было перестать ездить. Настороженный капкан напрасно ожидал добычу. Но стоило плотик перенести на другое место, – как тотчас же попадались одна или две ондатры.

Как ни коротки были дни, но приходилось успевать обдирать шкурки и выезжать на озеро, прихватив серп, чтобы засветло перенести кормовую площадку.

Семьсот шестьдесят четыре штуки ондатр отловил Иван за свой первый сезон. Полтонны муки, три пуда сахара, полпуда чая, чуть побольше мыла, двести метров мануфактуры отмерили и отвесили Ивану в магазине, да еще выдали деньгами шесть тысяч рублей.

– Хорош улов? – просто спросил Иван, вернувшись из магазина.

И жена, ну что с ней будешь делать, улыбнувшись, сказала:

– Посмотрим, что дальше будет.

А соседям и всем колхозникам, конечно, известно, что заработал Иван за два месяца. Нет, вернее, за два года. Все таки надо считать тот срок, который прошел с тех пор, когда Иван на мостиках выгонял в воду привезенных за семьдесят километров зверушек.

Однажды к Ивану пришли мальчуганы под предлогом посмотреть, как охотник управляется с незнакомым зверем. Сначала они молча наблюдали, как Иван снимал шкурки, а потом, немного помявшись, завели деловой разговор о том, можно им или нет ловить ондатру на втором озере?

Вот этого-то Иван и ожидал и поэтому сразу же ответил:

– Можно. Действуйте. Второе озеро в полное ваше распоряжение поступает. Ловите, но только чур из лодок не вывертываться, а главное – чужие капканы не проверять. Лучше каждый свой капкан знай.

Надо было видеть ребят, когда они уходили от Ивана. Им хотелось выкинуть от радости какой-нибудь фортель, но в то же время и выглядеть повзрослевшими, солидными.

Новое поколение вступило в ряды промысловиков, чтобы стать охотниками, большими и настоящими любителями и знатоками родной природы.