Текст книги "Приключения Неуловимых Мстителей. Роман"

Автор книги: Григорий Кроних

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

3

– Яшка в Медянке пропал! – крикнул Данька с порога комнаты.

– Как пропал? – побледнела Ксанка. – В Медянке?

– И зачем его туда понесло? – Даниил метался из угла в угол. – Звони Валерке, сейчас выступаем!

Ксанка поспешно набрала номер вахты институтского общежития.

– Алло, дежурная? Валерия Мещерякова пригласите, пожалуйста… Не возвращался? Появится, пусть позвонит в губчека. Обязательно передайте.

– Он из института не возвращался, – передала девушка брату. – Я сейчас туда позвоню…

В деканате Ксанке ответили, что занятия закончены, немецкий профессор приехал, и Мещеряков его сопровождал. Но теперь Валерия в институте нет ушел.

– Ладно, найдется, – рубанул рукой воздух Данька. – Едем, дежурный наряд уже внизу!

– Можем по дороге заехать в гостиницу к немцу, вдруг он там? предложила Ксанка, доставая из стола кобуру с револьвером.

У ворот семеро ребят дежурного наряда держали в поводу двух лишних лошадей. Мстители вскочили в седла.

– Рысью! – скомандовал Ларионов.

В единственной работающей городской гостинице им указали номер прибывшего сегодня иностранца. Данька и Ксанка поднялись на второй этаж и постучались. Высокий немец распахнул дверь и с испуганным видом сделал шаг назад.

– Здравствуйте. Вы говорите по-русски? Немец помотал головой.

– Ва-ле-рий Ме-ще-ря-ков? – раздельно произнесла Ксанка.

– Nein.

– Извините.

Мстители, не теряя времени, побежали вниз, за их спинами хлопнула дверь.

– Чего это он так испугался?

– Буржуйская пропаганда, – ответил Данька. – Знаешь, как там нас изображают? А мы еще и с оружием.

– Надо было мандаты показать.

– Он все равно по-русски читать не умеет, – брат сунул ногу в стремя и вскочил на коня. – Сейчас все немцы вместе взятые занимают меня меньше, чем один цыган. Чего он в Медянке этой забыл?

– Я, кажется, знаю, – сказала Ксанка, давая лошади шпоры, – мне один беспризорник рассказал, что слышал, будто Илюха Косой там у родни живет. Я Яшке передала, думала, что он с тобой посоветуется…

– Вот черт, – сквозь зубы сказал Данька. – Ну, если что, я эту Медянку по бревнышку раскатаю…

Настоящая скачка началась за городом. Ларионов не снижал темп, наоборот, то и дело пришпоривал коня, сам не замечая этого.

Вот горячая голова, думал Данька. Подумал бы, зачем Косой станет говорить беспризорнику, где живет? А если так, то наверняка и другие бандиты рядом скрываются. Действовать нужно было наверняка, чтобы Илюху живым взять. После Лютого и хорунжего, что за границу удрал, он теперь у Бурнаша первый подручный. До сих пор не посчитались Мстители с батькой, хоть много раз шли за ним по горячим следам. Всякий раз атаман уходил, бросая обозы с барахлом, даже бросая своих людей, но – уходил. Везение его не может быть бесконечным, верил Данька, а вот Яшка, похоже, стал уставать.

Уже начинало смеркаться, но Летягин, командир наряда, глядя на скачущего впереди начальника, не решился предложить переночевать в расположенном недалеко хуторе. Именно из него примчался днем нарочный сообщить о судьбе Якова Цыганкова. Летягин знал, что тот был закадычным другом обоих Ларионовых, а также Мещерякова, который тоже раньше служил в ЧК. Вообще странно, что один из них отделился от остальных. Легенды о Неуловимых Мстителях до сих пор обрастают новыми деталями… Понятно, почему так мчится вперед Даниил, но, в любом случае, бандитов и след простыл. А Цыганков скорее всего уже…

Летягин не додумал мысль, потому что в придорожных кустах закатное солнце отразилось на винтовочном стволе.

– Берегись! – крикнул Летягин.

И тут же прогремели один за другим три выстрела. Один из чекистов покачнулся в седле, остальные остановили коней и схватились за короткие кавалерийские винтовки.

А Данька выхватил шашку, снова пришпорил коня и поскакал прямо на засаду. Оттуда успели выстрелить еще дважды, но всадник припал к коню и слился с ним в один смертоносный снаряд. Даниил влетел на полном скаку в кусты и пропал. Ксанка понеслась следом за братом, сжимая в руке револьвер. Не имея возможности стрелять, чекисты тоже двинулись вперед, на дороге остались только двое. Один был ранен, а другой поддерживал товарища в седле.

– Данька! – позвала Ксанка, продираясь сквозь кусты и стреляя в воздух.

Где-то впереди послышался хруст веток, одинокий выстрел и стон. Девушка направила лошадь на звук.

– Данька!

– Здесь я, – Даниил оказался на маленьком пятачке, свободном от растительности. Сдерживая коня, он крутился на месте и старался рассмотреть хоть что-то сквозь подлесок. – Ушли, гады! Лошади у них свежие, нам не догнать.

– Тебя не задело?

– Нет, – Данька сунул шашку в ножны и спрыгнул с коня. Только теперь Ксанка заметила на траве неподвижное тело.

Она тоже спустилась на землю и склонилась над бандитом. Его лицо залила кровь из раны на голове. Даниил нашел отлетевшую в сторону винтовку и показал на ней свежую зарубку.

– Успел отбить.

Летягин с подчиненными подъехал к Мстителям.

– Они нас не ждали, – сказал он. – Рассчитывали на встречу утром, только готовиться стали. И место выбрали удачное и даже пулемет «Льюис» притащили, только установить не успели. Если б ты, командир, так не гнал…

– Да, – подтвердил другой чекист. – Они как раз ужинать наладились, а тут мы. Бандиты бульбу с салом побросали, но стрельнуть как следует уже не успели. Так что мы даже трофей добыли! – парень вытянул руку с бутылкой мутного самогона.

Ксанка нажала на курок и осколки стекла брызнули в стороны.

– Ты чего?! – парень даже в седле качнулся от неожиданности.

– А чтоб бдительность, как другие, не терять, – спокойно пояснила девушка, убирая оружие в кобуру.

– Правильно, – кивнул Данька. – Где еще двое? Раненые есть?

– Епанчинцева зацепило, товарищ командир, – доложил Летягин.

Данька сел в седло и маленький отряд вернулся на дорогу.

– Дай посмотрю, – подъехала к раненому Ксанка. Рана оказалась легкой. Разорвав гимнастерку, девушка забинтовала плечо.

– Кость вроде не задета, – сообщила она.

– Пулемет возьмем с собой. Васин, ты доставишь Епанчинцева на хутор, приказал Данька. – И пусть с утра местные мертвого бурнаша похоронят. На обратном пути мы вас заберем… Остальные – рысью, за мной, марш!

4

Весна нынче теплая, как лето. И это хорошо, потому что ему приходится много ездить. Лучше колесить по пыли, чем по грязи, в которой как-то пришлось сутки просидеть с телегой. Да к тому же все приборы отсырели и ржой взялись. Разлюбил Николай Иванович воду давно. И не плавает больше и даже не пьет. Была бы его воля – может, в пустыню бы уехал. А что? Знакомцев у него в тех краях нет, а профессия – по всей стране нужная. Он теперь радиотехник. Механиком по паровым машинам быть не хотел, ну и освоил. Только вместе с профессией надо было и республику сменить, а не застревать на Украине. Ездит он теперь по станицам, антенны ставит, приемники детекторные по сельсоветам устанавливает. Встречают всюду как дорогого гостя, горилки наливают, сала в дорогу еще дают. Вот только постоянные разъезды его и подвели. Наткнулся-таки Николай Иванович на старых знакомых – по 20-му еще году и все – завис, как рыба на кукане. От них скроешься – так ВЧКа разыщет.

Поначалу сильно боялся Николай Иванович, но потом понял, что если с умом дело вести, то никто до него еще сто лет не докопается. Документы надежные, профессия – новой власти нужная, а лицо после ранения и сам с трудом узнает. Однако, несмотря на все разумные доводы, опаска осталась, раз он снова об этом думает.

– Тпр-ру!

Николай Иванович натянул вожжи и остановил телегу прямо перед воротами. Зашел, отомкнув калитку, внутрь и оттуда распахнул ворота. Под их надежность ему и разрешает губкомовское начальство держать государственный транспорт на своем дворе. Хотя знавал он цыган, которые и из-под такого замка увели бы лошадь. Да что о том вспоминать! А его каурую кобылу не сведут – ей только телегу и таскать. Вот у Бурнаша когда-то были кони так кони, хоть и запрягал он их в автомобиль-ландо, выстланный коврами. Такого ландо по сю пору в Юзовке не увидишь. И у Сидора Лютого был знатный конь… Но нет коня, нет давно и Сидора.

Хозяин запер ворота, а калитку не стал. Посмотрел на серебряную луковицу карманных часов. Полдевятого. Николай Иванович специально к этому времени ехал, поскольку в девять ровно должен пожаловать долгожданный гость. Он распряг кобылу, дал ей сена и убрал с телеги железки и инструмент. Если какой беспризорник вдруг калитку дернет, то ничего интересного в пустом дворе не найдет. Хозяин прошел в дом, разжег печь и поставил варить картошку в мундире. Потом уселся на крыльце и, свернув из крепчайшего самосада козью ножку, стал ждать.

Когда уже в третий раз Николай Иванович начал теребить из кармана цепочку часов, калитка открылась, и на ее пороге показался человек. Выше среднего, манеры уверенные, голос приятный, костюм отличный.

– Добрый вечер.

– Здравствуйте.

– Вы будете Николай Иванович Сапрыкин, радиотехник?

– Да, проходите.

– Я от Леопольда Алексеевича вам привет привез, – приблизившись к крыльцу, сказал гость.

– Спасибо, но я еще посылку жду с… индукционными катушками.

Кивнув, посетитель полез во внутренний карман.

– Пожалуйста, – пакет и правда мог содержать радиодетали, но Сапрыкин надеялся совсем на другую начинку.

– Пойдемте в дом, – сказал он.

Николай Иванович засветил керосиновую лампу, поскольку на улице стало темнеть, и разорвал пакет. Осмотрел содержимое, пробежал глазами вложенную внутрь записку и убрал пакет на комод.

– Прошу к столу.

Хозяин снял с печи уже под остывший чугунок, нарезал хлеб и колбасу, выставил с подпола бутылку горилки. Налил две стопки.

– За знакомство!

– Я не люблю пить.

– По русскому обычаю. Или вы нас не уважаете?

– Хорошо, – легко вздохнул гость, – выпьем.

– Как вас, кстати, звать?

– Зовите Александр Карлович.

– Как доехали, Александр Карлович? – старательно закусывая, спросил Сапрыкин.

– Хорошо доехал, – гость понюхал горбушку хлеба и положил обратно.

– А как Леопольд Алексеевич?

– Он остался.

– Шутите, господин хороший? – скривился Николай Иванович, снова берясь за бутылку. – Я имел в виду его настроение.

– А он разве не написал? Полковник ведь скорее ваш друг, чем мой.

– Теперь и ваш, – Сапрыкин поднял рюмку. – Он, кстати, пишет, что вы поступаете в мое полное распоряжение.

– Не врите. Покажите письмо!

– Не могу, там секретная информация.

– Я согласился помочь вам кое в чем, не более, – Александр Карлович легко опрокинул стопку и ущипнул черный мякиш.

– А говорили – не пьете, – напомнил Николай Иванович.

– Я говорил – не люблю, – уточнил собеседник, – потому что после рюмки человек хуже соображает, формулировки путает. А у нас ведь есть дело.

– Я сам знаю, что делать, и в указчиках не нуждаюсь.

– После третьей рюмки возникает агрессия… Сапрыкин рассмеялся и откинулся на спинку стула.

– О деле: встречаться будем на скамейке в городском парке по воскресеньям. В два часа пополудни вас устроит?.. Там и нэпманы гуляют, и комсомолки, так что внимания мы не привлечем. Шифр у вас для записок есть. Сюда можно снова прийти только в случае крайней нужды. А еще лучше продумать такую связь под предлогом, что вы интересуетесь радиоделом, ну и нуждаетесь в помощи…

Александр Карлович согласно кивнул и достал из портсигара папиросу.

– Не понимаю, чего вы лезете в самое пекло? – неожиданно спросил Сапрыкин.

– А зачем вам понимать? – высокомерно приподняв бровь, сказал гость.

– А затем, что если я чего не понимаю, то опасаюсь, – ласково пояснил Николай Иванович. – Может, ты провокатор?

– Достаточно того, что мне доверяет Леопольд Алексеевич, – пуская колечко в потолок, сказал Александр Карлович, – но, в утешение вам, могу сообщить, что у меня есть свой параллельный интерес.

– Ну-ну, – проворчал Сапрыкин и налил себе горилки. – Только не ошибись, дорогой. Леопольд Алексеевич далеко, а батька Бурнаш – рядом.

– Бросьте угрожать, я ведь тоже знаю вашу настоящую фамилию.

– Откуда?!

– Хорунжего Славкина помните?

– Вот сволочь! – поразился Сапрыкин. – Помнит?

– А как же, – с улыбкой превосходства сказал Александр Карлович, после первой бутылки даже кланяться велел.

Николай Иванович выпил.

Гость бросил окурок.

– Полагаю, взаимных угроз достаточно. Мне понадобится ваша помощь, Николай Иванович, чтобы войти кое-кому в доверие. Небольшая акция, налет. Сможете?

– Проще простого.

– Только не надо привлекать к этому людей Бурнаша, их могут узнать. Лучше это будут просто мелкие уголовники.

– Сделаем. Когда?

– Пока не знаю. Мне нужно осмотреться. Через два дня как раз воскресенье, я вам передам подробные инструкции. До работы не платите, а то напьются. Нам ошибок совершать нельзя, против нас стоят серьезные люди.

– Сделаем, – повторил Сапрыкин. – Я тут уже пять лет кручусь, пока вы там планы строите! – Николай Иванович нарисовал в воздухе башню.

– Договорились. Мне пора.

Николай Иванович проводил гостя и запер за ним калитку. Потом вернулся в дом и допил бутылку. Сидящий в самой глубине страх мешал хмелю взять свое. Опасное дело затеяли полковник с атаманом, ох, опасное…

5

Новой засады можно было пока не опасаться. Но Данька твердо знал, что как только Бурнаш узнает о разгроме старой, – выступит навстречу чекистам всей бандой. Несмотря на то, что они захватили пулемет, отряд чекистов очень мал, и атаман не упустит такой возможности поквитаться с врагами. Поэтому скачка продолжалась в прежнем темпе.

В здешних степях и лесах Бурнаш чувствует себя, как дома. Имеются у него и помощники – из тех, что служили когда-то под его черным знаменем, а теперь стали «мирными жителями». Может быть, злостных бандитов среди них и не много, но, боясь разоблачения, они батьке помогают. А советской власти объективно вредят. В гражданскую войну в здешних местах каких только атаманов не водилось: белые, черные, красные, зеленые, желто-блакитные. Поди, разберись сейчас с каждым станичником: с кем он был? Бывало не раз атаманы мобилизацию насильно проводили, да и перебегали частенько казачки из отряда в отряд, ища кто наживы, а кто верной идеи.

Конечно, каждому под стреху не заглянешь: хранит свой обрез мужик или честно разоружился. Но вот если бы удалось ликвидировать Бурнаша и других главарей помельче, то станичники поняли бы, что советская власть пришла навсегда. Вот только пока что батька атаман значительно ловчее оказывается. Яшку выманил одного из города и засаду правильно приготовил. Если б удача была на его стороне – лежали бы уже Мстители с чекистами на пыльной дороге…

Солнце скрылось, но багровое небо еще давало слабый свет, когда отряд въехал в Медянку. На центральной улице пожарище указывало место, где был раньше сельсовет. Всадники спешились, чтобы дать коням отдохнуть.

– Летягин, обойди с ребятами ближайшие хаты, – приказал Данька, расспросите народ и отыщи активистов. Кто сопротивляется – тащи сюда. А мы тут посмотрим.

– Есть.

Ксанка с Данькой обошли пожарище. Дом сгорел дотла, среди углей торчала одна каменная печь, да валялась гнутая радиоантенна.

– Никого тут быть не может, – сказал Данька, – утром лучше что-нибудь разглядим. Ксанка при этих словах отвернулась.

– Погоди, не плачь, – положил ей руку на плечо брат, – еще не факт, что он тут был…

– Не факт, мил человек, не факт.

– Ты кто, старик? Что знаешь? – Данька подскочил к невесть откуда взявшемуся станичнику.

– Я вижу, вы люди серьезные, – сказал тот, опираясь на палку. – А мандат есть? Ксанка протянула бумагу.

– Дедушка, мы нашего товарища ищем. Ты его видел?

– Меня Василием Кузьмичем кличут, – старичок вернул мандат. – Был тут один уполномоченный.

– Яков Цыганков?

– Во-во, и сам – цыган вылитый. Если б не уполномоченный с мандатом, так бы и подумал.

– Где он?

– А это мне, милок, не ведомо.

– Не шути, дед, – Данька сгреб старика за грудки. – Да я за Яшку всю станицу спалю!

– Кому палить, вон, и так находится… Кабы знал, не посылал бы хлопца на хутор.

– Так это ты?.. – Данька разжал руки.

– Василий Кузьмич, расскажи, что видел, – попросила Ксанка. – Мы друга ищем.

– Приехал сёдни ваш друг, предъявил председателю мандат. Я, говорит, имею намерение Илюху Косого арестовать. Взял тогда председатель свой обрез, и пошли они в дом к Илюхиной сестре. Я тут остался, на посту. А, как взрывы начались, стрельба, я из сельсовета сбег, потому как оружия не имею, чтобы казенную документацию охранять. Примчались тут бурнаши на конях и сельсовет спалили.

– А Яшка-то, Яшка где?

– Атаман крикнул, что, мол, одним мстителем меньше, воздух чище, да и ускакали.

Ксанка опустила лицо и тихо заплакала.

– Василий Кузьмич, ты в том доме был? – продолжал допрос Данька.

– Вот то-то и оно, что был. Взорвали они Ольгин дом полностью, полкрыши вниз ухнуло, стены качаются. Заглянул я внутрь и вижу – Михайло, председатель, на пороге комнаты лежит – по сапогам только и узнал, а второго-то тела нету. Чудеса!

– Как нету? Говори толком!

– Нету. Только крови натекло, а парня вашего нету.

– Бурнаши забрали, что ли?

– Чудеса, – развел руками Василий Кузьмич.

– Слышь, Ксанка, – тряхнул Данька сестру. – Зови Летягина с ребятами… Ну, пошли, дед, покажешь, как дело было.

Василий Кузьмич привел Ларионова к руинам взорванного гранатами дома. Следом подошли остальные чекисты. С ними были еще трое парней.

– Активисты, говорят, товарищ командир, – доложил Летягин.

– Где были, когда бой шел? – спросил Данька.

– На гумне прятался, – опустил голову один.

– А мы на огороде. Ружьев у нас нет, чтобы с Бурнашом воевать.

– Ладно, потом разберемся. Летягин, заготовь факелы, разбей людей по двое, сам один будешь действовать. Каждой паре – по активисту и тебе один. Одна группа пусть осмотрит место боя и все кругом на сто метров. Остальные идут по домам и расспрашивают всех подряд. Тело Цыганкова никто не видел, а атаман его с собой вряд ли забрал.

– Все дома обходить?

– Все.

– До утра не управимся, Даниил, да и люди устали.

– Искать, я сказал, – зыркнул глазами Ларионов. – У нас время только до утра и есть, а там Бурнаш опять заявиться может. Забыл, что засада ускакала?

– Есть, – козырнул Летягин. – Семен, Клим и ты, как звать?

– Федот, – сказал активист, хлюпая носом.

– И Федот – первая группа…

Данька отвел секретаря-бухгалтера в сторону.

– Мы, Василий Кузьмич, отдельно пойдем. Ты, я вижу, человек положительный и местное население хорошо знаешь?

– А то как же.

– Задача такая: не во все дома стучаться, а только в те, где советской власти сочувствующие имеются: бедняки, красноармейцы бывшие. Понятно?

– Понятно, – кивнул Василий Кузьмич, – я, выходит, – четвертый станичный активист.

– Ну а кто ж еще? – усмехнулся Данька.

Летягин не терял времени: три человека с факелами из соломы уже обшаривали место боя, остальные растворились во тьме. Мстители зашагали следом за стариком.

– Вот тут, пожалуй, – сказал он и стукнул в дверь своей палкой.

– Кто это ночью балует? – раздался женский голос.

– Отпирай, Анисья, это Кузьмич.

– Чего надо?

– Дело у меня срочное.

Наконец брякнула дверная щеколда. Данька первым вошел в коридор, почувствовал слабый запах спирта и отстранил тетку.

– Ой, кто это?

– Свои, не боись, – успокоил Василий Кузьмич.

Данька распахнул дверь в комнату и замер на пороге, словно ослепленный светом простой керосиновой лампы.

– Яшенька! – Ксанка оттолкнула брата и бросилась к кровати, на которой лежал весь в тряпичных бинтах, бледный, с запавшими глазами, но живой Яков Цыганков.

Сиделка, бывшая около больного, повернула к вошедшим голову.

Отбросив последнее сомнение, Данька шагнул вперед:

– Настенька!..

Девушка привстала со скамьи, не веря своим глазам.

– Так я пойду, дам отбой, – предложил Василий Кузьмич и, чувствуя себя лишним, выскользнул из комнаты.

6

Переводчика господину Эйдорфу все-таки отыскали, и Валерий слушал первую лекцию, сидя вместе с остальными студентами курса. Но самое главное, что ближе всех, рядом с ним, была Юля. После лекции к Мещерякову подошел профессор.

– Рад вас видеть, мой молодой друг, – сказал немец, пожимая руку.

– Здравствуйте, – ответил Валерка по-немецки. – Познакомьтесь, герр Эйдорф, это Юля.

– Очень приятно.

– Я рада, – сказала девушка, не совсем уверенная, правильно ли она говорит.

– У вас отличное произношение, – галантно сказал профессор, заметив ее смущение.

– Он хвалит твое произношение.

– Спасибо.

– Если ваша знакомая не против, то я хотел бы пригласить вас ко мне в гости. – Герр Эйдорф достал бумажку и обратился к Юле. – «Приглашайт гости», а?

– С удовольствием, – рассмеялась девушка.

– Вы видите, Валерий! – обрадовался профессор. – Она меня поняла!

– Поздравляю с первым успехом, – сказал Мещеряков. – Юля тоже хочет изучать немецкий язык.

– Вот и отлично, едем.

– Хорошо, – согласился Валерка, – но сначала мне нужно позвонить.

Благосклонность декана распространялась и на использование служебного телефона. Мещеряков зашел в деканат и позвонил Даньке. Потом Ксанке. Их телефоны по-прежнему не отвечали. Дежурный также не мог сказать ничего нового.

– Сами ждем, обещали сегодня вернуться.

Валера немного беспокоился. Вчера, когда он вернулся в общежитие, ему передали просьбу друзей позвонить, но в губчека работал только телефон дежурного. Ему сообщили, что сначала Цыганков, а потом Ларионовы, взяв дежурный наряд, отправились в станицу Медянку. Яков должен был уже вернуться, но раз к нему поехали Данька и Ксанка, то это не важно. Начальника отдела по борьбе с бандитизмом и его товарищей ждали только к вечеру, поэтому паниковать было рано. Валера отбросил тревогу и присоединился к Юле и Эйдорфу.

В гостинице профессор заказал в номер чай, с пожатием плеч заметив, что кофе тут не бывает.

– Будет. Года три назад и чая не было, – заметил Валерка.

– Что вы говорите? – удивился герр Эйдорф. – В такой богатой стране… Извините за беспорядок, здесь у меня временное жилье. Я ищу себе квартиру, ведь мой контракт заключен на полгода.

Валера старался переводить Юле все, что она не успевала понять.

– Вы собираетесь продлить контракт, герр Эйдорф?

– Пока не знаю, – ответил профессор, – мне кажется, что профессиональная тема слишком серьезна и сложна для первого занятия. Предлагаю поговорить на семейную тему, хорошо?

– Давайте, – согласились гости. Горничная принесла три стакана чая и столько же булочек.

– Раз тема семейная, то прошу вас в неофициальной обстановке называть меня Генрих, – затем профессор открыл один из нераспакованных чемоданов и достал оттуда толстый альбом.

– Это мой семейный альбом, – медленно начал рассказывать Эйдорф. – Мы, немцы, очень сентиментальный народ и любим рассматривать семейные фотографии. А вы?

– Мы любим смотреть семейные фотографии, – чуть запинаясь, сказала Юля.

– Отлично. А вы, Валерий?

– Не слишком часто, Генрих.

– Ваше предложение короче, но сложнее по конструкции, – заметил профессор и продолжил, перелистывая альбом. – Это университет в Берлине, где я учился. Это мой дом в Кельне. Вот моя жена Марта, это мой сын Альберт, я его очень люблю…

Юля рассматривала фотографии, а Валерка больше обращал внимания на разговор. Его скорее волновало произношение, чем простой словарный запас.

– А почему нет фотографий ваших родителей? – спросила Юля.

– Feuer, – взмахнул руками Эйдорф, – огон!

– Огонь, пожар.

– Огон, – кивнул немец. – Теперь вы, Валерий, расскажите по-немецки о своей семье.

– Моя семья далеко, родители живут в Ленинграде.

– Это не важно, продолжай, – сказала Юля.

– Можете рассказать о институте, о своих друзьях. Учатся они или работают?

– Все мои друзья: Ксанка, Данька и Яшка работают в губчека.

– Что есть «губчека»?

– Губернская чрезвычайная комиссия. Эйдорф кивнул.

– Ничего не понимаю в системе ваших государственных учреждений. И чем они занимаются на работе, какие должности занимают?

– Это секрет, – сказал Валера.

– Так легко отвечать, – ехидно заметила Юля.

– Расскажите тогда, в каком они здании работают, – предложил профессор.

– Не нужно, Генрих, – твердо сказал Мещеряков.

– Это тоже секрет? – сделал большие глаза Эйдорф.

– Давайте, лучше я расскажу, – предложила Юля.

– Прошу, фройляйн Юля.

– Я выйду позвонить, – сказал Валера.

Он спустился к дежурному и снова набрал ЧК. Друзья пока не вернулись. Мещеряков поднялся в номер. Эйдорф и Юля весело щебетали на смеси немецко-русских слов, но половину словаря им все равно заменяли жесты. Валерка прихлебывал остывший чай, смотрел на Юлю и чувствовал себя гораздо лучше, чем когда прижимал к уху пустую бибикающую трубку.

Прощаясь, Генрих пропустил девушку вперед, а ее кавалера придержал за локоть.

– Извините за излишнюю навязчивость, Валерий, но у меня была причина пригласить вас сегодня в гости. Вот, посмотрите, – профессор подал Мещерякову бумагу.

Валера увидел толстого буржуя, срисованного с плаката, и подпись по-немецки печатными буквами: «Деньги или смерть».

– Значит вы, Генрих, знаете, что такое «губчека»?

Эйдорф виновато кивнул.

– Подозреваете кого-нибудь?

– Я боюсь.

– Я посоветуюсь, – сказал Валерка, – больше ничего обещать не могу. Я ведь там больше не работаю.

– Валера, ты идешь? – позвала с лестницы Юля.

– Сейчас.

– Вам же не нужен дипломатический скандал? – мягко спросил Эйдорф. Мы должны быть союзниками.

– Постарайтесь пока в одиночку не гулять, – посоветовал на прощание Валерий, – и держите дверь на запоре.

– Спасибо, обязательно.