Текст книги "Приключения Неуловимых Мстителей. Роман"

Автор книги: Григорий Кроних

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

11

– Проходите, фрау, – пригласил Ксанку худой человек с желтым постным лицом. Он был одновременно и секретарем, и переводчиком лейтенанта Корфа.

Оксана вошла в маленький кабинетик и села на предложенный стул.

– Guten Tag, – сказал офицер. Переводчик перевел.

– Здравствуйте, меня зовут Надежда Петрова, я близкий друг одного из шахтеров, работавших в ремонтной бригаде.

Корф кивнул.

– Это большая неприятность и для вас, и для меня тоже. Я был заинтересован в том, чтобы они хорошо делали свою работу, но их арестовало гестапо… Фрау Петрова, вы сказали? Но среди моих рабочих не было Петровых.

– Я просто друг, понимаете? И хотела узнать о судьбе…

– Конечно, – лейтенант не позволил себе ни тени улыбки. – Как зовут вашего друга? Ксанка покосилась на переводчика.

– Говорите смело все, это мой человек, – мгновенно уловил заминку Корф.

– Меня беспокоит судьба Валерия Мещерякова.

– Вот как? – удивился офицер. – На этого человека я возлагал большие надежды, но он их не оправдал.

– Я уверена, что произошла какая-то ошибка, Валерий не мог сделать ничего плохого.

– Это риторика, фрау Петрова, у нас говорят: гестапо не ошибается.

– Я понимаю, что вы сами находитесь в трудном положении, но все-таки прошу вас узнать…

– Нет, нет, и не думайте! – воскликнул Корф. – Если инженер Мещеряков не виноват, его отпустят, если виновен – накажут. Так что лучше молитесь Богу, только он может выступать посредником в подобных делах.

– Например, он не стал бы одалживать у коменданта его автомобиль, сказала с нажимом Ксан-ка. – Вы меня понимаете?

– Вы, действительно, близкий друг господина Мещерякова, – задумчиво сказал офицер, – он многое вам рассказал… Поймите, фрау Петрова, я не имею влияния на гестапо, это другое ведомство. Скорее оно может повлиять на меня. Зачем же мне попадать в его поле зрения?

– Это случится, если гестапо узнает о вашем предложении моему другу заняться дополнительной работой за отдельную плату. Если не ошибаюсь, разговор состоялся в вашу первую с ним встречу вон в том кафе, – Ксанка показала в окно за спину лейтенанта.

Теперь пришла очередь Корфа покоситься на переводчика.

– Хорошо, я постараюсь узнать о судьбе вашего друга и в конце недели сообщу вам.

– Пожалуйста, сегодня, – твердо сказала Оксана. – Заодно узнайте, как дела товарищей Мещерякова. Может быть, все не так плохо и они сумеют закончить необходимую вам работу.

– Ладно, – легко согласился офицер, поняв, что иначе от собеседницы он не отделается. – Едем.

Он коротко переговорил с желтолицым переводчиком и, подхватив Ксанку за локоть, вывел ее из кабинета.

Осторожный немец, подумала Ксанка, решил этого переводчика с собой не брать. Значит, вторую часть разговора переведет другой и ни один не будет знать, в какой истории замешан Корф.

Лейтенант вывел даму на крыльцо и поманил пальцем машину. «Опель» немедленно подкатил, Ганс выскочил и распахнул дверцу перед начальником и дамой. В дороге они были вынуждены молчать, но когда автомобиль остановился у знакомого здания ЧК, лейтенант вышел первым и подал фрау Петровой руку.

– Прошу вас.

Ксанкина рука замерла на полдороге.

– Боитесь?

Она пересилила внезапный испуг и вышла из машины. У дверей здания все так же стояли караульные, только теперь в черной форме. Они отдали лейтенанту честь. Он бросил короткую фразу и они вдруг сделали шаг вперед.

– Я приказал им вас арестовать, – пояснил Корф и внезапно добавил: Фрау Ларионова?

Ксанка инстинктивно дернулась, а немец только сильнее сжал ее руку.

– Дома и родные стены помогают, да? Посмотрим, может быть, здесь вам сидеть будет приятней?

Солдаты подхватили словно онемевшую Ксанку и втащили внутрь.

* * *

Вопросы были все те же:

Кто организатор? Сколько диверсантов с ним работали? Кто дал задание? Является ли он офицером Красной Армии? Кто обучал его минному делу? Какие явки в городе он знает?

Валеру пока не били, но спать не давали третьи сутки, и он не решился бы сказать, что хуже. Дважды его допрашивал сам герр начальник гестапо, значит, Мещерякова считают важной птицей. Их можно понять: ликвидировать группу подпольщиков в тот момент, когда они собирались взорвать одну из самых крупных местных шахт!

– Я не диверсант, – твердил, как заклинание, Валера, – у меня даже зажигалки не было, как бы я зажег фитиль?

– Не считай нас идиотами! – орал начальник гестапо. – Кто руководил вашей группой? Как вы поддерживаете связь?

– Никто.

– Значит ты – руководитель?

– Я бывший главный инженер, теперь – начальник ремонтной бригады.

– Твои рабочие нам все рассказали, брось притворяться, и мы сохраним тебе жизнь!

Валера придерживался одной линии поведения, выработанной еще когда его везли в гестапо. Хотя, когда тебя берут с поличным, любая линия кажется глупой. Даже если никто из рабочих не сознается, ему и его двум спутникам не отвертеться. Странно, что гестаповцы до сих пор не предъявили им отпечатки пальцев, снятые с ящиков и динамитных шашек. Или у них техническая служба не работает?.. Дела остальных шахтеров были бы неплохи, если бы было мирное время и если бы для фашистов существовала презумпция невиновности. В глубине Валерий знал, что все рассуждения о шансах на спасение хоть для части рабочих ничего не стоили. Возможно, что группу расстреляют хотя бы для острастки, чтобы предупредить тех, кто собирается им на смену.

Все эти мысли существовали в каких-то обрывках, они то возникали, то проваливались во тьму небытия, откуда Мещерякова возвращал крик начальника гестапо или одного из следователей. Наконец настал момент, когда Валерка стал отключаться буквально через минуту. Гестаповец вызвал охрану и шатающегося арестанта увели в камеру. Тут он упал на пол и мгновенно уснул, чтобы быть разбуженным в следующую секунду.

На него вылили ведро ледяной воды, и Валера с трудом открыл глаза. «Вдруг теперь побьют?» – мечтательно подумал он. Хороший апперкот может подарить полчаса забвения…

– Герр Мещеряков? – позвал знакомый голос. – Здравствуйте, это я Корф.

Валерка приподнялся и сел в луже стекающей с него воды.

– Опять на допрос?

– Нет, просто мне разрешили с вами поговорить.

– О чем? Я спать хочу! – арестант готов был плюхнуться обратно в лужу и уснуть.

– Я вам помогу, – Корф потянул Валеру вверх. Тот напрягся и сумел сесть на нары. – Герр Мещеряков, вы меня сильно подвели своим необдуманным поведением, но я готов протянуть вам руку помощи. Дело в том, что начальник гестапо кое-что мне должен. Я могу похлопотать перед ним за вас, но с одним условием.

– Я не могу предать товарищей, – тихо сказал Валера.

– Бога ради, избавьте меня от вашего идеализма! – воскликнул Корф. – Я стараюсь вытащить вашу голову из петли, а вы мне условия ставите. Кто из нас находится в худшем положении?

– Не знаю, – сказал, прикрывая тяжелые веки, Валерка, – может, тот, кто делает первый шаг? Вы же не дурак и догадались, что я перевозил на машине коменданта.

– Далась вам эта машина! Слушайте, герр Мещеряков, мне нужна сущая безделица: план этого здания до реконструкции.

– Этого?

– Да! Этого самого, в котором мы сидим.

– Допустим, сижу я.

– Этот дом дважды перестраивали: в 1923, когда сюда вселилась ЧК, и в 1926, после пожара. Мне нужны чертежи всех трех планировок здания. Когда-то вы сами здесь служили и должны помнить расположение кабинетов. Потом, вы крупный местный инженер и были тесно связаны с городским хозяйством, отделом архитектуры, да?

– Был, но не настолько, чтобы…

– Это мое единственное и окончательное условие. Если вы подскажете мне, где найти чертежи или сами их нарисуете, то я добьюсь вашего освобождения и освобождения части ваших людей. Если нет, то вы обречены. Подумайте, лучше спастись части, чем погибнуть всем. Хорошо подумайте!.. Приятных сновидений! – бросил напоследок лейтенант, заметив, что Мещеряков валится набок. Прежде, чем он успел покинуть камеру, Валерка провалился в тяжелый, как в лихорадке, сон…

12

– Как чувствует себя ваш подопечный, лейтенант? – спросил начальник гестапо.

– Вы над ним хорошо потрудились, – сказал Корф, – я даже не уверен, адекватно ли он понял все, что я ему говорил. Отличная работа!

Начальник поморщился.

– Избавьте меня от ваших комплиментов, господин лейтенант… Я ценю вашу помощь в раскрытии диверсионной группы, но желание контролировать это дело целиком говорит о непомерном тщеславии или желании что-то скрыть от меня. Такое поведение мне не может нравиться. Я согласился на ваше руководство операцией только потому, что у вас нашлись высокие покровители в Берлине, но даже их влияние не безгранично. Формально вы, Корф, подчинены мне, а я начинаю терять терпение. Что мы тянем с этим Мещеряковым? Чего ждем?

– Ждем остальных Мстителей, – улыбнулся лейтенант, ничуть не смущенный выговором гестаповца.

– Это похоже на детскую игру в прятки, причем никому неизвестно количество участников.

– Мне известно, – сказал Корф, – их было четверо друзей, которые еще подростками водили за нос целую армию. Себя они называли тогда Мстителями, а аборигены прозвали их за ловкость Неуловимыми. Их историю мне подробно пересказал русский офицер Овечкин, который работал в контрразведке белой армии у полковника Кудасова. Если бы не мое появление в Юзовке с надежно подготовленной легендой, то мы бы уже лишились самой крупной шахты региона. Еще немного терпения, штурмбанфюрер, и мы захватим остальных членов большевистской банды, преступления которых начались еще в 1920 году. Не далее, как сегодня…

– Сегодня вы велели арестовать какую-то женщину. В чем вы ее обвиняете?

– Ее зовут Оксана Ларионова, она – одна из Мстителей.

– Вы сошли с ума лейтенант Корф, вы просто рехнулись, – начальник гестапо ударил ладонью по столешнице. – Ее зовут Надежда Петрова и документы у нее в порядке!

– Она – Ларионова, и я это докажу, штурмбан-фюрер!

– Поторопитесь с доказательствами, лейтенант. Меня не интересует судьба какой-то русской, это вы неравнодушны к местным дамам настолько, что тащите их к нам в подвал.

– На что вы намекаете?

– Ваш отец, кажется, родился на Украине?

– Он бежал от коммунистов в 1921 году. И погиб в 26-м, сражаясь с ними!

– Мы обязательно проверим эту информацию, – пообещал Корфу начальник. – Молите Бога, чтобы в вашей и отцовской биографии не оказалось не то что черных, а и белых пятен тоже. Иначе обещаю вам, что вы скоро возглавите одну из маршевых рот, отправляющуюся на фронт. И ваши покровители из руководства партией вам не помогут!

– Я не боюсь угроз, штурмбанфюрер, ухмыльнулся Корф, – но не исключаю, что моя рота будет входить в состав маршевого батальона под вашей командой.

Начальник гестапо побагровел, но ответить этому зарвавшемуся сопляку не успел, на пороге кабинета возник унтер-офицер. Он был так напуган, что забыл встать смирно и отдать честь.

– Шахту, где мы поймали диверсантов, взорвали! – заорал унтер. – И еще две другие! Ухмылка Корфа сползла, лицо вытянулось.

– Не может быть!

Штурмбанфюрер посмотрел на его с нескрываемой ненавистью.

– Объявите тревогу! Окружить места взрывов и прочесать местность вокруг. Едем, лейтенант!

Шок быстро прошел, Корф всегда гордился своим хладнокровием. Осматривая одно за другим три места преступления, он вел себя совершенно спокойно и даже мог рассуждать.

На войне все возможно, значит, каждую минуту следует быть готовым к любым поворотам. Он заранее продумал операцию, доказал в Берлине состоятельность своего плана, получил особые полномочия за подписью самого Мюллера. В Юзовке он дождался появления Мещерякова, вошел в доверие и легко арестовал всю группу инженера, а его самого схватили на месте преступления. План был выполнен безукоризненно точно и завершился полной победой. Но вдруг вступает в действие чей-то посторонний план и все результаты насмарку. Дерзость большевиков ошеломляет: после провала Мещерякова идти на двойной риск и добиться своего – это впечатляет! Работа настоящего профессионала, вернее, группы профессионалов.

Охрана шахт не заметила ничего подозрительного вплоть до момента взрыва. Ранним утром внимание притупляется больше всего, но одновременное проникновение на три объекта свидетельствует о том, что диверсанты хорошо знакомы с местностью. Это подтвердили и оставленные ими следы. Точки, где диверсанты пробрались на территорию шахт, были самыми удобными. Везде остались следы телеги или повозки, на которой можно без шума подъехать к объекту практически вплотную. Очень профессионально! Но сами результаты диверсии лейтенанта нисколько не впечатляли. Если бы не все предыдущие рассуждения и факты, можно было подумать, что подрыв совершали дилетанты. Если Мещеряков установил мины на нижнем горизонте и в главном стволе, то здесь взрывы были совершены практически на поверхности. Конечно, косметическими разрушениями, на которые подбивал Валерия Корф, здесь и не пахло, но все оказалось не так серьезно. Подъемное оборудование было уничтожено, ствол у поверхности был превращен в воронку, его стены осыпались и завалили шахту. Но по оценке Корфа все три шахты подлежали ремонту.

Лейтенант ловил на себе злорадные взгляды начальника гестапо и свои выводы держал при себе. Он вполне допускал, что штурмбанфюрер значительно преувеличит в своем рапорте разрушения и даже, может быть, предложит их закрыть, лишь бы вина Корфа выглядела как можно более весомой. На этом нужно сыграть, в Берлине не обрадуются, если из-за мелких счетов рейх лишится трех перспективных шахт… Но это уже детали, тактика. А в стратегии Корф действительно проиграл. То ли пресловутым Мстителям, то ли стечению обстоятельств. Ему доверили охрану шахт, он доверия и особых полномочий не оправдал. Маршевая рота – это теперь самая реальная и далеко не худшая перспектива.

Черт бы побрал этого тупого гестаповца! Вполне возможно, что тот буквально сидит в том помещении, куда Корф стремился попасть пятнадцать лет. Если бы советские клерки аккуратно вели дела, если бы они не распотрошили архив, если бы он нашел там необходимые чертежи… Столько «если», что никакая, даже самая неизменная удача не в силах одолеть. Почти полжизни потрачено на эту цель и позорно отступать в последний момент. Да еще перед таким противником, как штурмбанфюрер. Нет, этот дурак его не остановит. У лейтенанта есть небольшой запас времени, пока будет вестись расследование, и он своего добьется, даже если придется переступить через пару трупов в черной форме! Форму ведь можно менять, что он и делает почти ежедневно.

13

– Аусвайс? – один солдат требовательно протянул руку, другой смотрел в сторону, зато третий положил руку на автомат, висящий через грудь. Патруль вывернул из-за угла неожиданно, Даниил был захвачен врасплох…

… После ухода Ксанки выяснилось, что дети пропали, никто не видел их с момента урока по минному делу.

– Я им норматив зарубил, думал, что заставлю их хоть неделю не заниматься посторонними делами, – грустно признался Яша.

– Тебя бы в их возрасте остановила «двойка»?

– Наверное, старею, – сказал Цыганков. – Думаешь, они в городе?

– Если узнали об аресте Валерки – наверняка.

Затем, когда сестра не вернулась в назначенный срок, Даниил снял гимнастерку, в которой ходил с начала войны, и переоделся в штатскую одежду.

– Тебе нельзя, – попробовал возразить Яков, – ты командир.

– Останешься за меня на три дня, – распорядился Ларионов.

– Давай я пойду? Тебя же полгорода знает в лицо.

– И я их знаю. А немцы, прежде чем стрелять, спросят у меня документы. А у тебя – нет…

И вот документы спросили, да так неожиданно, что Даня протянул лишнюю секунду, чем вызвал подозрение.

– Аусвайс! – фашист готов был сорвать с плеча карабин и взять Ларионова на мушку.

Изображая виноватую улыбку, недопонял, мол, Даниил сунул руку во внутренний карман. В конце концов, три человека – это не так много. Даня сделал шаг вперед, одновременно рука разогнулась со скоростью стальной пружины и ударила врага ребром ладони в горло. Сильный пинок отправил автоматную очередь второго противника в небо. Свингом слева Ларионов сбил его с ног. Третий солдат успел сдернуть с плеча винтовку и теперь передергивал затвор. Дане показалось, что он видит все это в замедленной съемке. Он подскочил к фашисту, отвел ствол в сторону и влепил кулак в челюсть. Острая боль метнулась к локтю, давая понять, что последний выпад был не самым удачным, сказалось отсутствие практики на руководящей работе.

Даниил развернулся и нырнул за угол, из-за которого и появился патруль. Он бежал изо всех сил, понимая, что только удар в горло одного из противников вывел из строя надолго. Остальные оклемаются через несколько секунд. Первые выстрелы прозвучали, когда командир домчался до конца дома. Он повернул во двор, слыша, как сзади раздаются команды. Наверняка фашисты постараются оцепить район. К счастью, память не подвела, и двор оказался проходным. Не останавливаясь, Даниил пересек улицу, еще один двор, потом побежал по переулку. Стрельбы сзади больше не было, но погоня продолжалась. Ларионов изменил направление, бежать все время по прямой опасно. Из оцепленного района он вроде выскочил, но расслабляться нельзя, сегодня на улицах патрулей раза в три больше, чем ему доносила разведка. Даниил спрятался в подъезде, чтобы передохнуть и придумать, что делать дальше.

Ходить по улицам опасно, но где можно укрыться? После ареста Валеры с его бригадой и исчезновения Ксанки все знакомые адреса представляются ненадежными. Значит, надо идти по полузнакомым. Что-то в городе произошло, раз столько патрулей, возвращаться с пустыми руками глупо, получится, что зря рисковал. Даня мысленно представил карту окрестного района. Вблизи было только одно пристанище – воровская малина, где любил отираться Кирпич. Он ведь тоже ушел из партизанского отряда после того, как Яшка намекнул на то, что Жора – подозрительный тип. Если не сам Сапрыкин, так след его должен отыскаться, а Костя – очень информированный человек.

Командир Мстителей отыскал неприметную ржавую дверь в полуподвал и постучал три раза. Пауза была длинной, но повторять стук было нельзя.

– Кто там? – глухо спросили через минуту.

– Як Кирпичу.

– Не знаю такого.

– Я его родственник, Ларионов. Лязгнул запор и дверь приоткрылась, потом распахнулась совсем, на пороге стоял сам Сапрыкин.

– Заходи, коль не сутись.

– Ну и родственники у тебя – кошмар, – сказал хриплый голос.

– Каких бог дал,

– Здорово, начальничек.

– Привет, – сказал Даниил, с трудом разглядывая здорового детину, одетого в грязное рванье.

– Батя! – откуда-то из темноты появилась Натка и повисла на шее отца.

– А мальчишки где?

– В «буру» дуются.

Дочь за руку отвела Ларионова в дальний угол подвала, отгороженный занавеской.

– Привет, батя, – как ни в чем не бывало, сказал Петька, шлепая засаленной картой об стол.

– Здрасте, дядь Дань! – Юрка сосредоточенно раздумывал над своими картами.

Даниил отвесил сыну подзатыльник, и тот растерял все карты. Юра быстро увернулся от занесенной руки.

– Ты чего, батя? – Петька почесал затылок.

– Вам, значит, в карты захотелось поиграть? А я уж грешным делом подумал…

– Да они пока на щелбаны, – проскрипел за спиной детина. – Хотя, как герои, могут себе позволить.

– Кто тут герой?!

– Ты сибко-то не воюй, – примирительно сказал Кирпич, – дело сделано, а сделанного не воло-тись.

Даниил устало опустился на скамейку и расстегнул пальто.

– Мы, батя, в самоволку ушли, чтобы шахты взорвать, – объяснил Петька.

– Что? – подскочил Ларионов, прицеливая новый подзатыльник.

– Ты не ругайся, – попросила Натка, схватив его руку.

– Мы это из-за отца, – сказал Юра. – Мы подумали, что если шахты взорвать, когда он под арестом, то алиби ему обеспечено. Поэтому взяли у Жоры динамит, пробрались на три ближайших шахты и рванули. Все по науке, как дядька Яков учил.

– Он вас учил шахты взрывать? – обалдел командир.

– Да нет, – пояснила Натка, – он про рельсы учил, но динамит-то всегда один!

– Мало мы вас пороли, – сделал свой вывод Даниил.

– Батя, все же хорошо прошло, Юрка нас провел мимо охраны. Зато теперь дядь Валеру отпустят.

– Значит, это из-за вас столько патрулей в городе?

– А не то! – гордо сказал Петр. – Вот мы на Костиной малине и сховались. Дороги вокруг шахт фашисты перекрывать стали, а мы с телегой не поспели, пришлось обратно в город драпать.

– Ну вы и чертенята! – Даня приобнял сына. – Вы хоть понимаете, как вам повезло, что целы остались?

– У нас все рассчитано было, – пробормотала Натка.

– Отца отпустят? – спросил Юра.

– Не знаю, – соврал Даниил. – Но вам объявляю благодарность от лица командования и три наряда вне очереди за самоволку!

– Опять наряды…

– Вот так, пасаны! – подмигнул Сапрыкин.

– Отойдем, Костя, поговорить надо, – позвал Ларионов.

– А мы? – набычился Петька. – Опять маленькие? У нас одних нарядов на трех взрослых хватит.

– Ладно, – Даниил вытащил папиросы и закурил, давая себе минуту на размышления. – После ареста Валеры на разведку в город пошла Оксана.

– Ой, – воскликнула Натка.

– Она не вернулась, а еще раньше обнаружилось, что вы пропали, потому я и пришел в Юзовку. Одна проблема отпала, вы нашлись, но с сестрой, думаю, что-то нехорошее случилось. На крайний случай она могла обратиться к лейтенанту Корфу, он должен был помочь узнать судьбу Валеры и его бригады. Испугавшись, что связался с партизанами, Корф мог выдать Ксанку гестапо. Хотя ему и самому, в таком случае, не поздоровится.

– Точно, я сам его застрелю, – пообещал Юра.

– Сначала нужно разобраться в ситуации, попусту палить не стоит, сказал Даниил. – Поэтому я хочу попросить Костю навести справки по своим каналам: что с Валерой и есть ли среди арестованных Оксана. Сможешь разузнать?

– А сего, смогу, – Сапрыкин швыркнул носом. – Блатва там тоже сидит!

– Воров много, – прохрипел хозяин малины. – А которых фашисты первых поймали, так без суда сразу повесили. Теперь сидим, кто остался, по норам, как крысы, носа высунуть боимся. Братве такая власть не нравится, при советской власти и то меньше сидело.

– Не жулись, помозем, – подтвердил Кирпич. – Связь с волей в том доме всегда делжали.

– Хорошо, но остается еще Корф, – напомнил Ларионов. – Сколько у вас людей есть?

– Да нисколько, – пожал плечами хрипатый, – мы не совслужащие, по приказу не работаем.

– Этого немца мы на себя возьмем, – солидно сказал Петька.

– На подростков и внимания меньше обращают, – заметил Юра.

– Мы всюду пролезем.

Даниил внимательно посмотрел на ребят.

– Ну хорошо, считай, уговорили. Видно, время такое, что по-другому нельзя. Только будьте осторожны, требуется наблюдать и докладывать об увиденном. Никакой самодеятельности.

– Обещаем, – не задумываясь, сказала Наташа, обрадованная сговорчивостью отца.

– А мне придется, пока патрулей много, здесь сидеть, как в штабе, посетовал Даниил.

– Превратили хазу черт знает во что, – проскрипел хозяин, сплевывая на пол. – Потом скажут, что воры на войне в штабах прятались…