Текст книги "Дети Великой Реки"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Когда Перкар стремительно выбежал на площадку, воины бросили луки и схватились за мечи; несколько человек пустились бежать. Облака на западе казались лепестками алой розы – и это было все, что оставил после себя день. В небе, сквозь дымку облаков, пробивался лунный свет и сияли звезды. За возделанными полями простирались бесконечные пески, покрытые колючей растительностью. При виде выбравшегося из подземелья демона люди дико закричали, и Перкар не без горечи вспомнил битву с Охотницей.

Они побежали. Тзэм, несмотря на мощное сложение и сильные ноги, часто спотыкался: страшные раны обессилили его. Вопли позади них сделались еще громче.

– Тебе тяжело, я понесу ее, – предложил Перкар.

– Нет, я сам, – прошептал Тзэм.

– Куда? Куда мы теперь?

– На запад, в пустыню! – ответил Тзэм.

Перкар не знал, куда именно намерен идти великан, но следовал за ним. Он подавлял в себе желание оглянуться, зная, что Харка в случае опасности предупредит его. Звуки битвы затихли, когда беглецы ступили на одно из полей. Злаки, по колено высотой, серые в темноте, мягко колыхались на ветру.

– Обернись, Перкар, – сказал Харка.

Перкар замедлил шаг и глубоко вздохнул.

– Не останавливайся, – велел он Тзэму, – иди и иди вперед.

Расставив ноги для упора, Перкар ждал.

– Сражусь хотя бы с частью Изменчивого, – бормотал он.

– Жаль, он слишком быстро расправился с воинами, – сказал Харка. – Если бы мы успели достаточно далеко уйти от Реки…

– Насколько далеко?

– Нет-нет, идти пришлось бы слишком долго. Гляди, вот оно.

Перкар увидел, как чудище идет по одному из оросительных каналов; оно плясало на воде, как многоцветное пламя. Конечно, оно движется по каналу, ведь каналы – частица Реки. Перкару следовало бы отойти и сразиться с ним в поле, где оно не было бы столь сильным. Юноша оглянулся на Тзэма и Хизи – они, ничего не подозревая, двигались вдоль того же канала.

Демон мог пройти мимо него, Перкара, и догнать их. Перкар крепче сжал рукоять меча.

– Взгляни, – прошептал Харка, хотя и прежде он «говорил» довольно тихо. – Видишь его душевные нити?

– Да, – ответил Перкар. Он явственно различал семь душевных нитей поверх прозрачных очертаний чудовища.

Демон остановился неподалеку от Перкара. Взглянув на него – злобного, смертоносного, Перкар понял, что нет времени для раздумий. С боевым воплем он бросился на чудовище, и пламя охватило юношу. Меч его рассекал пустоту, пока Харка не наткнулся на сплетение жил, которое лопнуло с такой силой, что чуть не вышибла меч из рук. Юношу тут же обдало нестерпимым жаром, принесшим адскую боль, как если бы кто-то пролил на него расплавленный металл.

– Бейся, бейся! – яростно настаивал Харка. – Осталось всего две нити!

Перкар вонзил меч в полыхающее перед ним пламя.

Хизи чувствовала, как кровь Тзэма льется на нее, пропитывает одежду, липнет к коже – густая, как мед. Девочке хотелось, чтобы все эти ужасы прекратились, чтобы Йэн был Йэном – и, как прежде, живым, чтобы Тзэм никогда не был ранен, а жестокий Перкар вновь сделался далеким незнакомцем. Она закрыла глаза и заклинала, заклинала.

Тзэм, задыхаясь, споткнулся и едва ли не вскрикнул. Еще два шага – и его ноги подкосились.

– Принцесса, – прошептал он, – прости, я должен передохнуть. Иди вперед, я вскоре тебя догоню.

– Тзэм! – уговаривала Хизи. – Нет, Тзэм!

Тзэм осторожно поставил ее на ноги и едва не рухнул на землю.

– Иди, – настаивал он.

Вдруг позади Хизи услышала воинственный вскрик. Демон, переливаясь огненными красками, возвышался над человеком, казавшимся черной тенью.

– Вот что породили мои желания, – сказала Хизи. – Это чудище.

Гнев пронзил ее насквозь, уничтожив страх и беспомощность. Вокруг нее гибнут люди, а она, съежившись, заклинает, чтобы все стало как прежде… но не сама ли она всему виной? Сжав губы и стиснув кулаки, Хизи заторопилась туда, где Перкар сражался с демоном. О нет, она вовсе не беспомощна. Она – Хизи Йид Шадун, ее предки разрушали города.

И вдруг она почувствовала Реку, которая колыхалась в оросительном канале, и ощутила свою кровь как струю в ее потоке. Она пила из него, и ее руки и ноги наполнялись безмерной силой и росли, росли – она могла уже обнять канал, поле с Перкаром и Демоном. Демона она и схватила, стиснув сердито и крепко.

Чудище почуяло опасность – медленно оно стало отползать от Перкара, будто огненный паучок. Хизи слышала стоны Перкара, но уже не обращала на него внимания. Ее огромная, нечеловеческая рука проникла в демона и крепко сжала узел молний. Пламя побежало по ее руке, и в голове с каждым ударом сердца отдавались медные барабаны. Демон корчился, протягивая к ней щупальца, и вскоре издох. И тогда она сожрала его. Какое, оказывается, оно вкусное – мясо демонов!

Хизи весело захохотала и заключила в объятия все вокруг себя, даже то, что она не могла видеть. Воинов, которые преследовали их, городские стены – она все росла и росла, ширилась, как вода, выступившая из берегов.

Первыми она прихлопнула воинов, но главное для нее было расправиться со жрецами. Жрецы подослали к ней предателя Йэна, жрецы увели во тьму Дьена, жрецы заставили ее подчиниться им, одурманили ее, видели нагой… Она могла бы стереть Нол в порошок – о, она непременно сделает это! Стены легко крошились под ее мощными пальцами. Воины были уже мертвы, их крохотные души отлетели. Со странным восторгом Хизи вдруг ощутила, что жрецы, наверное, являют собой пустоту, это живые тени… Один из них стоял на стене и пел, глядя на Хизи. Она плясала и вопила, разрывая его на куски и отправляя его дух скитаться вокруг города.

Поблизости от нее находился Перкар, он был все еще жив. Он был удивительно крепок в сравнении с остальными людьми. Да, в этом не было сомнений – ведь Йэн поразил его в самое сердце, а юноша не погиб. Возможно, он здесь единственный, кто мог бы остановить ее, подумала Хизи. Смеясь, она обернулась к нему – и юноша смело двинулся ей навстречу. Хизи увидела жизненный узел, который связывал его с мечом. Это нетрудно будет порвать.

Ей казалось, что она живет уже вечность – голова ее касалась гор, а тело заполняло собой весь мир. Ужасная, восхитительная жестокость владела ею – и это было великолепно!

Теперь я буду жить, думала Хизи, я пробудилась! Плоть и кости сильнее, чем душа, ощущают голод. Не потому ли боги порой одеваются в плоть? О, как долго она спала, облеченная плотью! Но даже боль уничтожения восхитительна, и память о ней доставляет на пиру истинное удовольствие.

Перкар теперь совсем близко. Не убить ли его поскорей?

Тзэм ласково обнял ее сзади. Он был так привычен, так знаком, что Хизи почти не ощущала его.

– Не тронь меня, Тзэм, – прорычала она.

– Принцесса, – умолял он, – пожалуйста, принцесса!

Как слабо бьется сердце Тзэма! Как медленно течет в нем жизнь! Она самым слабым своим пожеланием могла бы убить его. Но даже теперь, какой бы злой и могущественной она ни сделалась, Хизи не желала его смерти. Тзэм останется жив и будет ее правой рукой в Новом Городе, который она построит. Ведь ей нужен хоть один верный слуга. Вместо того чтобы задуть пламя его жизни, Хизи потянулась к Тзэму, желая исцелить его, укрепить ослабевшие жизненные струны.

Но это было не в ее власти. Она могла бы их скрутить, разорвать, уничтожить. Но исцелить не могла.

И когда Перкар шагнул к ней – медленно и неслышно, шаг его длился бесконечно долго, – Хизи вновь стояла на дворцовой крыше и глядела вниз. Как это просто – прыгнуть вниз и уничтожить себя, но обрести не смерть, а могущество, не ограниченное никакими пределами! Она будет жить, не ведая страха – стоит только прыгнуть… Маленькая девочка умрет, но вместо нее родится ужасное, сильное существо – богиня…

Но она оставалась Хизи и могла угадать все! Разница между властью и смертью вдруг показалась ей несущественной. Став богиней, всемогущей богиней, она не будет ни любить, ни надеяться, ни желать… Останется только чувство существования – и голод. Крыса тоже, наверное, чувствует, что она существует – и голодна. Или демон… Но Хизи всегда хотелось большего. Хотелось любви, надежд, уюта.

И вновь она, как уже много раз до того, отступила от бездны – и тут же какой-то резкий, холодный ветер изошел из нее. Хизи съежилась, приобретя прежние размеры, земля стремительно приблизилась к ней, но девочку подхватил Тзэм и прижал к своей залитой кровью груди.

Перкар с изумлением наблюдал, как демон внезапно сморщился, съежился – и исчез.

– Харка?

– Взгляни назад! – предупредил меч и резко повернул его голову. Там стояла Хизи – крохотная фигурка, чернеющая во тьме. Но вокруг нее что-то зыбилось и плескалось, волновалось, подобно черной воде. Перкар почувствовал, как порыв ледяного ветра обжег ему лицо.

– Поторопись, а не то она убьет нас, – бесстрастно проговорил Харка.

Перкар беззвучно шевельнул губами. Как и в пещере под владениями Балати, все происходило слишком быстро для понимания. Но Харка показал ему огромный живой копошащийся узел внутри Хизи – светящиеся молнии, которые становились все больше от приливающей к ним из Реки силы. Подавив крик, он побежал.

Все время он был одинок. Если от него требовалось спасти Хизи, он убьет ее. Внезапно, из круговорота мыслей, на поверхность выплыл рассказ Братца Коня о Реке, которая некогда проснется. И пойдет, ступая на ногах и круша все вокруг. Хизи обладала теми самыми ногами, на которых Река должна была двинуться в путь.

Собственные его ноги подкосились, едва он сделал несколько шагов. Он встал и приготовился к нападению. У Хизи было несравненно больше душевных нитей, чем у демона. У Перкара не было надежд на победу, и все же он хотел сразиться: ради Апада, ради Эруки… ради мертвого вождя.

Он брел к ней, пошатываясь, но она не нападала. С каждым шагом он старался все сильнее возбудить свой гнев, припоминая, как она являлась ему в сновидениях и лишала сна. Если он хоть раз ударит ее, прежде чем погибнуть, дух его, возможно, обретет покой.

Но вдруг нити внутри Хизи развязались и, крутясь, словно схваченные порывом ветра, исчезли в воде. Хизи, задрожав и широко открыв глаза, упала без чувств. На лице ее была слабая, но торжествующая улыбка. Перкар поднял меч и двинулся к ней.

– Смогу я теперь убить ее? – выдохнул он.

– Одним ударом. Но она больше не…

– Это не важно, – сказал Перкар и шагнул вперед.

Тзэм увидел, как он подходит, и в его сонных, отупевших глазах засветилось понимание. Великан зарычал и поднял свою перевязанную руку, чтобы отразить удар, склонился над Хизи, чтобы защитить ее своим телом. Перкар приблизился вплотную, рука его безжалостно сжимала рукоять меча.

– Мне жаль, – сказал Перкар Тзэму, – но такова развязка.

Великан ничего не ответил, молча глядя на клинок, отражающий лунный свет.

За вождя, вновь подумал Перкар, пытаясь увидеть, как по волнам Реки проезжает мертвый Капаки. Нужно собрать весь свой гнев и ударить быстро, чтобы смерть наступила мгновенно. Тзэм заслуживает милосердия. Но видел он мысленно не Капаку, а женщину в пещере – как она смотрела на него, умирая.

Незадолго до того он мог убить Хизи в честном сражении. Но теперь это было бы убийством. Перкар закрыл глаза и заскрежетал зубами. Это слабость, сказал он себе. Слабость – избегать того, что должно быть сделано. Однако мужественный взгляд Тзэма защищал лучше любого щита. Весь дрожа от ярости, Перкар опустил меч и вогнал клинок в землю, упав на колени. Вопль ярости вырвался у него из горла, едва не разорвав грудь. Он совершенно ничего не понимал. Но он не мог убить Тзэма и Хизи, каким бы чудищем она ни была всего мгновение назад.

– Идем, – сказал он Тзэму. – Ты можешь идти?

Тзэм тупо кивнул и, пошатываясь, встал, сжимая в объятиях драгоценную ношу. Они побрели прочь от Нола, прочь от Реки. Никто из них не оборачивался.

Около полуночи Тзэм окончательно выбился из сил и, застонав, повалился на землю. Перкар высвободил Хизи из его могучих объятий. Девочка, похоже, все еще была без сознания.

Перкар, как мог, перевязал Тзэму раны. Рука была рассечена до кости и все еще кровоточила. Перкар наложил тугую повязку. С раной в живот было сложнее: похоже, клинок повредил внутренности. Перкар применил средства, которые были ему известны. Сам он был измучен сверх меры и очень хотел пить, он не мог идти, особенно с Хизи на руках. Отыскав воду в оросительной канаве, он припал к ней с такой жадностью, словно впервые изведал ее вкус. Потом он собрал колючек и веток для костра.

Великан пронзительно закричал во сне, когда Перкар горящей головней провел по его ране на животе. Юноша с отвращением закашлялся от запаха горелого мяса.

Когда стоны Тзэма затихли, Перкар различил вдали, во мгле, тихое ржание. Этот звук он узнал бы везде. Приближались лошади.

Дрожа, он вскочил на ноги. Погоня настигла их быстро – быстрее, чем он предполагал. Над головой облака раздвинулись, словно луна и звезды желали присутствовать при его последней битве. Перкар улыбнулся этой заносчивой мысли – разумеется, Небесам нет до него дела. Но Бледная Королева сияла наверху, окруженная двойным ореолом, и Перкар нашел утешительным то, что ему предстоит погибнуть пред ее очами.

– Прости меня, Хизи, – пробормотал он, – но я оказался не слишком сведущ во всех этих мудреных вещах.

К его удивлению, девочка заговорила:

– Я вовсе не вызывала тебя… Сама не знаю, как это получилось. Я не вполне понимала, что делаю.

– Все идет своим чередом. Что сделано, то сделано. Я не сержусь – мне только жаль, что я больше ничем не могу помочь тебе. Похоже, Реке не удались его замыслы.

– Он ничего не замышлял против меня, я должна была всего лишь превратиться в чудовище, – с горечью сказала Хизи.

Перкар пожал плечами.

– Там всадники – или один всадник, который приведет остальных. Скоро все они будут здесь. Когда всадники подъедут, спрячься где-нибудь поблизости; они подумают, что ты убежала, а я пока задержу их.

– Я останусь, – возразила Хизи.

– Нет. Делай так, как я говорю.

Хизи взглянула на распростертого великана.

– Он умер? – спросила девочка.

– Еще недавно он был жив. Наверное, я убил его, пытаясь исцелить рану. – Перкар помолчал. – Среди моего народа он слыл бы замечательным храбрецом.

Хизи устало кивнула.

– Это я погубила его.

– Если он умер, то умер ради тебя. Но здесь нет твоей вины, – сказал Перкар. – Поверь мне, я немало размышлял над подобными вещами. Все мы когда-то умрем, Хизи. Но стоит умереть чуть раньше, если это оправданно. А его смерть была не напрасна. Он говорил мне, что любит тебя.

– Да, он любил меня, – согласилась девочка.

– А теперь спрячься. Слышишь? Лошади возвращаются.

Лошадей, судя по топоту, было около дюжины. Перкар глубоко, болезненно вздохнул. Сердце его билось возбужденно, но Перкар еще хранил воспоминание о том, как оно остановилось и окровавленный клинок выскользнул из груди.

– Наверное, на этот раз я погибну, – сказал он Харке.

– И мне опять придется тебя оживлять? Неблагодарный!

– Меня тошнит при мысли о том, чему может подвергнуться мое тело, – сказал Перкар. – Человек не должен помнить о том, как ему пронзили сердце. Смерть изглаживает подобные воспоминания.

– Я не приношу извинений, – ответил Харка. – Возможно, ты когда-нибудь поблагодаришь меня.

– Я поблагодарил бы тебя теперь же, если бы только мог от тебя избавиться.

– Полегче! Ты ранишь мои чувства.

Перкар запрокинул голову и громко завыл:

– Сюда, сюда, бродячие мертвецы! Я покрою поле вашими телами, я вытопчу ваши незрячие глаза!

Перкар подумал, что Эрука, наверное, стал бы им гордиться, зная, что он слагает песни даже перед кончиной. И он опять завыл.

Новые и новые всадники выезжали из-за деревьев. Предводитель их улыбался Перкару, и улыбка его была от уха до уха.

– А мы-то предполагали провести ночь иначе, – сказал он.

Перкар онемел от изумления. Отряд всадников выехал из рощицы – дикого вида люди на красивых скакунах, с гривами, заплетенными в косицы, и украшенных медными, серебряными и золотыми бляхами. Все улыбались, блистая зубами в яростной, волчьей ухмылке.

– Нгангата? – еле выдохнул Перкар.

– Счастлив быть узнанным столь великим героем, – сказал Нгангата; он сидел, опершись ладонями о седло. – Я бы рад спеть тебе два-три хвалебных гимна, но королевская кавалерия вот-вот настигает нас. Братец Конь и остальные готовы задержать их, но лучше все же немедленно ехать.

– Для нас найдутся лошади?

Нгангата кивнул, и Перкару подвели коня и кобылу.

– Великана надо взять с собой, – сказал Перкар.

– Он жив?

Один из воинов-менгов опустился на колени возле Тзэма. Он что-то коротко сказал Нгангате, и тот отвечал ему на наречии менгов. Привели еще одного коня, и трое мужчин положили на него Тзэма.

– Они говорят: этот человек не доживет до утра, – пояснил Нгангата. – Но они все же повезут его, чтобы он умер верхом на лошади.

XII
ПЕСНЬ О ПЕРКАРЕ

Тзэм всех удивил. Он пережил и первую, и вторую ночь; за это время они успели отъехать от Нола на несколько лиг. И от Реки, напомнила себе Хизи. Тело ее отдавалось болью при каждом шаге лошади, при каждом вздохе старого воина-менга, к которому они ее привязали. Хизи не понимала, откуда эта боль – то ли от тоски по Квэй и Гану, по оставленному навсегда дому, то ли таинственная ее суть томилась вдали от отца Реки, взывала к ней, вновь желая восстать. На третий день, когда ее привязали к седлу, чтобы она не спрыгнула и не убежала в Нол, Хизи поняла, что последнее всего вероятнее.

Как раз в этот день, около полудня, всадники остановились и спешились под тополем – старым, узловатым, с корнями, питающимися скудной влагой. Всюду, куда ни кинь взор, простиралась огромная пустыня – изрытые, бугристые красновато-желтые пески.

– Что они собираются делать? – спросила девочка у того, которого звали Братец Конь.

– Принести жертву богу Пустыни, – объяснил старик.

– Кому-кому?

Дикари принялись сжигать пучки травы, между белесоватыми корнями тополя поставили небольшой сосуд.

– Это первый – или последний, смотря в какую сторону идти, – продолжал Братец Конь. – Бог на краю земель Нола.

– Значит, здесь предел ненасытному голоду Реки, – предположил подъехавший к ним Перкар.

Братец Конь рассмеялся.

– Нет предела голоду Владыки Вод, но есть предел его владениям. Здесь властвует бог Пустыни.

– Тогда и я принесу ему жертву, – сказал Перкар. Он улыбнулся Хизи. Выглядел он счастливым. Спрыгнув с лошади, Перкар присоединился к другим мужчинам. Но Хизи чувствовала только неодолимое любопытство, по тому что кругом творились непонятные веши.

Когда все вновь вскочили на лошадей и проехали мимо дерева, Хизи пронзила ужасающая боль, и девочка потеряла сознание.

Когда она очнулась, не понимая, много ли времени прошло, боль постепенно стихала, как после резкого удара. Источник ее был там, где находилась чешуйка. Она была все еще там, над локтем, судя по слабому зуду.

– Дай-ка мне взглянуть на тебя, – сказал Братец Конь.

Он подозвал кобылу, протянул девочке руки и помог спешиться. Слабыми ногами Хизи ступила на горячий песок.

– Хорошо-хорошо, – сказал Братец Конь и легонько потрепал Хизи по волосам.

– Что? Что хорошо? – недоумевала Хизи.

– Видишь ли, дитя, я сызмальства обладал способностью видеть богов. Когда я впервые тебя встретил, я тут же понял, что в тебе что-то такое есть. Я сумел разглядеть это в тебе, понятно?

Хизи кивнула. Наверное, так и она видела нечто необычное в отце, когда он вызывал Речных Призраков.

– Сейчас это все еще внутри тебя, но оно притихло. Ты сама чувствуешь?

Но Хизи не чувствовала ничего, кроме радости.

– Чувствую, – согласилась она.

– Вот и хорошо. Будь весела. Хватка Реки значительно ослабла, и твой друг все еще жив!

Губы Хизи поневоле расплылись в улыбке.

– Садись на лошадь! – приказал ей Братец Конь. Он усадил девочку на кобылу, сел сам в седло и оглушительно гикнул, напугав и позабавив Хизи. Лошадь под ней поднялась на дыбы, и Хизи вспомнила, как Тзэм нес ее на руках. Разница была значительной: Хизи не могла привыкнуть к тряске весь путь из Нола. Ландшафт скакал мимо этого чудного создания – прирученной человеком молнии, называвшейся лошадью. Хизи сама едва не визжала от восторга, переполненная радостью – пусть быстротечной, но все же более настоящей, чем радость богини. Хизи вспомнила о бронзовой статуэтке. Сейчас она была полна такого же неукротимого, пламенного веселья. Она была свободна!

– А теперь рассказывай, – настаивал Перкар по прошествии нескольких дней. Два мальчика и с ними девочка весело смеялись, гоняя деревянный обод по красноватому песку деревенской площади. От костра к меркнущему небу взвивались искры. Сухой холодный ветерок, спускаясь с холма и устремляясь к востоку, обещал скорую осень.

Перкар, Братец Конь, Нгангата и воин-менг по имени Ю-Хаан собрались вокруг костра, составив, как говорил Братец Конь, Круг Совета. Хизи сидела немного поодаль, старшая дочь Братца Коня, которую звали Утка, расчесывала короткие волосы Хизи.

– Рассказывай, – требовал Перкар. – Ведь не будешь же ты утверждать, что наткнулся на нас случайно.

– Почему бы и нет? – спросил Нгангата. – Такова участь товарища героя.

– Спасать героя от погони? Для этого самому нужно быть героем, – заключил Перкар. – «Песнь о Нгангате». Неплохо звучит.

– Не надо меня воспевать, – возразил Нгангата.

– Тогда сложите песнь обо мне, – сказал Братец Конь.

Перкар недовольно взглянул на них.

Братец Конь, улыбаясь, прихлебывал кактусовое пиво. Наконец он начал свой рассказ:

– Твой друг едва с ума не сошел, когда узнал, что ты ушел потихоньку. Он настаивал, чтобы мы следовали за тобой. Я, конечно, отказывался – мне ли, старику, тягаться с королевской конницей.

– То-то ты и петлял по пустыне, обходя их, – усмехнулся Перкар.

– Ты умолял меня рассказать? – поинтересовался старик.

– Прости, – спохватился Перкар. – Продолжай, пожалуйста.

Братец Конь кивнул.

– Я согласился отвести Нгангату – а это было очень опасно для меня самого – в ближайшую деревню, где договорился со своими внучатыми племянниками и племянницами о лошадях для поездки в Нол. Полдня скакать – или день идти. Я надеялся, что богиня Лесной Тени не заметит меня за такое короткое время.

Старик улыбнулся, обнажив желтые, разрушенные зубы, и вновь отхлебнул пива.

– На полпути, когда мы миновали Квадратную Скалу, пахнуло ветром и послышался шелест крыл. Сердце замерло у меня в груди от страха. И я позорно отказался от начатого предприятия…

– Он упал на колени, умолял, – пояснил Нгангата.

– Позорно отказался от начатого предприятия, – повторил старик, с хитрецой взглянув на Нгангату, – но вдруг понял, что передо мной вовсе не Нухинух. Бог этот имел перья, но не пестрые, а черные. Это был Ворон, я узнал его.

– Господин Ворон, – сказал я. – Чему обязан я счастью видеть вас?

– Разумеется, счастье ты понимаешь совсем иначе, чем я, – ответил он, да так и вперил в меня свой желтый глаз.

– Карак? Это был Карак?

Нгангата кивнул. Братец Конь отхлебнул напиток.

– Буду короток, – сказал он, – потому что пахнет уже почти готовым ужином.

Бог-Ворон сказал мне, что он давно следит за нами, потому что это его забавляет. Он велел помочь Нгангате добраться до Нола, потому что там будет нужна наша помощь. Я, в свою очередь, изложил свои условия…

– Он спросил, какую это сулит ему выгоду, – сказал Нгангата.

– Я изложил ему свои условия, – упрямо повторил Братец Конь. – После чего Ворон спросил меня, как я собираюсь защищаться, если Нухинух шепнет кто-то, что я разгуливаю поблизости. Не понравилось мне это, скажу я вам. Но Ворон смилостивился и пообещал замолвить за меня словечко богине Лесной Тени. Он сказал, что старуха многим ему обязана и потому я могу спокойно доживать остаток дней среди своего народа. Вы-то знаете, что я не слишком-то об этом думал, но я скучал по своей родне, живя на острове. И потом, мне хотелось стать свидетелем всех этих великих событий, участвовать в героическом предприятии…

– Карак убедил его оказать нам помощь, – закончил Нгангата.

– Остальное можешь рассказать сам, – позволил Братец Конь, поднимая кружку.

Нгангата продолжил историю:

– Братец Конь уговорил некоторых своих родственников пойти с нами, посулив им многие почести и, наверное, часть сокровищ, зарытых им где-то поблизости. Что тут рассказывать? Мы пересекли пустыню и почти достигли Нола, пока ты брел вдоль Реки.

– Да, но как вам удалось найти меня?

– Карак посоветовал нам наблюдать за сушей. Это звучало загадочно, но мы послушались. С холма нам была видна вся западная часть Нола.

– Но холм так далеко от Нола? Как вы смогли узнать или даже заметить нас?

– Разве ты не помнишь, что мне дано видеть богов? – спросил Братец Конь. – Я увидел твой меч – и в этой несчастной стране Рожденных Водой он был единственным богом.

Вдруг он замялся и подмигнул Хизи:

– Прости, дитя, я не думал обидеть тебя.

Хизи пожала маленькими плечиками и покачала головой, в знак того, что не чувствует себя обиженной.

– И потому, – продолжал Братец Конь, – я решил: если я увижу нечто похожее на бога – поблизости будешь ты.

Перкар изумленно покачал головой.

– И ты наблюдал так долго?.. Без сна?

– Ну… не совсем.

– На самом деле он уснул, – вставил Нгангата. – Но тут Ю-Хаан заметил вспышку огня, странного, неземного…

– Это был демон, – пробормотала Хизи, и это были ее первые слова за весь вечер. – Демон, родившийся из моей крови.

Нгангата кивнул утвердительно.

– Мы поняли это чуть позже; было, однако, слишком темно, чтобы разглядеть еще что-то. Мы разбудили Братца Коня, и он, напрягши зрение, поклялся, что видит Перкара и рядом с ним богиню и что богиня растет и растет…

Все взглянули на Хизи, которая чуть отодвинулась и опустила глаза.

– Оставьте девочку в покое, – велел Братец Конь, – она и так, бедняжка, натерпелась. Нечего напоминать ей о неприятном.

– Но всему виной я, – пробормотала Хизи. – Это из-за меня вам всем пришлось совершить большое путешествие, подвергая опасности жизнь, убивая, – и все из-за одного моего глупого желания. Его и желанием-то нельзя назвать, так, мелькнула мысль. А Тзэм – он так тяжело ранен!..

Перкар удивлялся, отчего девочка не плачет. Если бы она заплакала, это облегчило бы ей муку.

– Иди сюда и посиди тут с нами, – предложил Братец Конь.

Хизи сидела, пристально глядя на огонь, – ее черные глаза, казалось, вбирают пламя. Затем она с неохотой отодвинулась от Утки, которая ни слова не поняла из всего разговора, потому что не понимала языка Нола, – и медленно подошла к костру. Братец Конь указал на место рядом с собой.

– Не трать силы на раздумья, – посоветовал он девочке. – Все равно тебе не распутать весь этот узел. Ты можешь вытащить только одну ниточку. Взять хоть меня. Виновата ли ты в моих распрях с богиней Лесной Тени? Конечно же нет. Я с ней рассорился шесть лет назад, задолго до начала всей этой истории. Перкар – он натворил дел еще до того, как твоя кровь привела Реку в движение. А Ворон – кто скажет, отчего он поступает так, а не иначе? Но наверняка можно сказать – он не подчиняется ни твоим, ни моим желаниям. Нгангата тебя и вовсе не знал, и какой прок ему было помогать Перкару? Ты уж не обижайся, Перкар. И, однако, он все время ему помогал.

– Но Тзэм, – прошептала Хизи и всхлипнула. – Квэй, Ган… Королевские гвардейцы…

Она спрятала лицо в складках юбки Братца Коня и затряслась от рыданий. Перкар, смущенный, извинился и отошел от костра. Он вышел на площадь и стал бродить среди колючек и кустарника, подставив прохладному ветру спину.

Королевские гвардейцы… Разве не он убил их? Напрасно он искал в своей душе хоть отголосок раскаяния – подобия того чувства вины, которое поселилось в нем после гибели почти всех участников похода Капаки. Вместо этого он чувствовал только смутное сожаление, что эти люди встали ему поперек дороги.

– Всякий человек умирает, – сказал Харка.

– И живет, – возразил Перкар. – Так что это не ответ.

– Ну и что же? Взвесь поначалу бремя, а потом уж неси, не жалуясь.

– Я предпочту иное, – сказал Перкар. – Пусть считают меня себялюбцем.

– Да, ты предпочитаешь служить себе, а не другим, – заметил Харка. – Это мне известно.

– Могу ли я освободить тебя? Как это сделать?

– Не знаю как. Но спасибо за добрую мысль.

– Свобода не вполне для тебя, но я все же рад тебе.

Вернувшись в деревню, Перкар услышал тихое, знакомое пение, доносившееся из-за узловатых сосен. Присев на камень, он проследил, как краешек солнца исчез за дальней черной скалой на западе.

Когда пение прекратилось, из сосновой рощи вышел Нгангата с луком в руке.

– Пора ужинать, – сказал он, замявшись.

Перкар кивнул. Раздумывая над тем, что бы это могло быть, он свел брови.

– Пойдем, – сказал Нгангата голосом мягким, как вечерний воздух.

Перкар покачал головой:

– Нет, я… Братец Конь конечно же был прав. На что тебе было помогать мне?

Рот Нгангаты дернулся. Он вгляделся в даль, на гаснущее небо, и прошло много времени, прежде чем он вновь взглянул в глаза Перкару.

– Перкар, – вздохнул Нгангата. – Ты слишком много думаешь. Слишком много… Пойдем ужинать, я и мой лук голодны.

Перкар стоял в нерешительности. Его видения рассеялись, как горстка пыли. Он отряхнул штаны и подошел к Нгангате.

– Спасибо, – сказал он.

Нгангата, отведя взгляд, кивнул.

– Пойдем поужинаем.

И когда друг улыбнулся, Перкар улыбнулся ему в ответ.

– Принцесса?

Хизи, разбуженная знакомым голосом, подумала, не сердится ли на нее Тзэм и что Квэй приготовила на завтрак. Но явью, а не сном, были красные пески и незнакомые голоса. Но Тзэм – Тзэм был с ней рядом. Он ей не снился.

– Тзэм! – Хизи бросилась к нему, спрятала лицо на его необъятной груди. – Ты будешь жить, Тзэм!

Великан слабо ухмыльнулся.

– Не теряю надежды, принцесса, уж ты поверь мне.

Он рассеянно оглядел кипарисовые столбы и закопченные сажей стены хижины, в которой их поселили.

– Не понимаю, где мы находимся, – признался Тзэм.

– Дай я напою тебя, – предложила Хизи. – И потом все расскажу.

Девочка похлопала его по плечу и вышла к источнику внизу холма, который показала ей Утка. Ей нужно было столько всего рассказать Тзэму – столько всего неясного… И потом, Хизи многого не знала. Где теперь Ган и Квэй? Уж не замучили ли их после побега Хизи? Может, их уже нет в живых? Наверное, она никогда не узнает об их судьбе. Зачерпнув воды, Хизи на миг пожалела, что отказалась от своей силы. Ведь тогда она могла бы спасти Гана и Квэй. Но если бы то пламя разгорелось в ней до конца, она сама пропала бы и много, много людей погибло бы тогда…

Тзэм с жадностью выпил воду и с расширившимися от изумления глазами выслушал все, что случилось, пока он был в забытьи.

– Что же нам теперь делать? – спросил он у Хизи.