Текст книги "Дети Великой Реки"

Автор книги: Грегори Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

X
ПОДЗЕМНЫЕ ВОДЫ

Хизи пнула Тзэма носком башмака: где-то в ночной темноте угрожающе и жалобно прокричал павлин.

– Тзэм, – прошипела она, – я уже иду.

Черная туша перекатилась с бока на спину, и в огромных сонных глазах Тзэма замерцал лунный свет.

– А я-то думал, с блужданием вслепую покончено, принцесса, – проворчал Тзэм.

– Тише. Я не хочу будить Квэй.

– Вот и обо мне бы так же позаботилась, – с неудовольствием заметил Тзэм.

Он поднялся, чернея, будто холм.

– Я собрала все необходимое, – заверила она его. – Скорее одевайся.

Тзэм кивнул и пошарил возле своего ложа. По шуршанию ткани Хизи поняла, что он исполняет ее приказ. Когда Тзэм встал, Хизи дала ему сверток.

– Не переворачивай, – предупредила она слугу. – Здесь фонарь.

Тзэм, ничего не ответив, неспешно заковылял к двери.

Во дворе он сразу же засветил фонарь; в такой темноте невозможно было бы идти даже по знакомым тропам. Старый дворец не освещался светильниками, и в нем не было окон. Звезды и луна были видны только над внутренним двориком, и слабый их свет не проникал далеко во внутренние покои.

Лицо Тзэма, освещенное слабым светом фонаря и искаженное тенями, казалось принадлежащим некоему древнему чудищу. Чудище гримасничало, показывая зубы, и Хизи не сразу поняла, что Тзэм улыбается.

– Как тебе это идет! – прошептал он.

– Я переоделась заранее, – ответила она.

Тзэм кивнул.

– Ты похожа теперь на конопатчика лодок!

– Ты собрался советовать, как мне надо одеваться? – высокомерно спросила Хизи. – Идем скорее, прежде чем стражники не заинтересовались, зачем ты привел ночью во дворец крестьянскую девчонку.

– Не волнуйся. Они ни за что не догадались бы, что перед ними – девочка.

– Тсс… Идем!

Они устремились в заброшенные залы. Хизи знала, где им могут попасться стражники; к счастью, они никого не встретили. Большинство их, разумеется, караулило крышу – только оттуда из города во дворец мог проникнуть вор или убийца. Хотя вряд ли кто-то ухитрится взобраться на стену дворца. Тихо прокравшись через второй и третий покои, они наконец-то достигли цели пути, обозначенной на карте. Каждый дворцовый покой – как и тот, где жила Хизи, – имел собственный внутренний дворик с фонтаном, где била свежая вода. Главные покои делились на меньшие, у Хизи их было семь, и они примыкали к более обширному внутреннему двору. Эти обширные дворы располагались по склону вниз от жилых помещений, чтобы вода могла свободно стекать в сливную яму – огромное углубление посредине двора. Служанки выливали туда кухонные помои, нечистоты и прочее. На карте у Хизи было обозначено, что яма соединена со стоками, где плещет священная вода, отведенная от Реки.

– Принцесса, – запротестовал Тзэм, но Хизи шепотом велела ему молчать.

– Это самый удобный путь, – пояснила она.

– Воображаю, каков наименее удобный, – мрачно буркнул Тзэм.

– Молчи. Я пойду этой дорогой, хоть я и принцесса.

– Только если я позволю тебе, – предупредил Тзэм, и в голосе его прозвучали металлические нотки.

– Тзэм. Мы должны пройти. Я хочу узнать, что собираются сделать со мной жрецы, о чем умалчивают слуги. Я должна туда идти. Если ты не знаешь другой дороги, надо спуститься в яму. Или я убегу ночью одна, когда ты будешь спать. Я думала, что договор наш еще в силе, иначе бы не стала тебя будить.

Тзэм задумался.

– Да, наш договор остается в силе, – уступил он наконец.

– Итак, кто первый?

– Я. К чему привязать веревку?

– Я и об этом подумала, – с гордостью объявила Хизи. Она достала кочергу, которую потихоньку от Квэй взяла на кухне. – Привяжи посередине веревку и закрепи у края ямы. Потом мы втащим ее за собой, и никто ничего не заметит.

– А как мы выберемся обратно?

Хизи пожала плечами.

– Ты будешь бросать ее, пока она опять не зацепится.

Тзэм вздохнул.

– Без шума не обойдется. А если кто-нибудь любопытный придет сюда?

– Придет так придет.

– Не тебя же в Большом Дворце будут за это распекать.

– Я скажу, что уронила свой перстень и заставила тебя достать его. Принцесса имеет право это сделать.

Тзэм вновь тяжело вздохнул.

– Да, к несчастью, – согласился он и передал ей горящую лампу.

Водостоки были прорыты во дворе и уходили глубоко под землю. Сточная яма, к счастью, была ограждена высокой стеной, чтобы туда не могли свалиться дети. Тзэм, укрепив кочергу, взобрался на стену и, испытующе взглянув на это кухонное орудие, спустился вниз. Хизи наблюдала за ним, перегнувшись через край и освещая ему путь. Веревка почти не была ему нужна, так как он цеплялся за неровности в стене. Он заслонил собой почти все отверстие, и она не могла видеть дно, в которое не раз всматривалась днем. Хизи видела только, как Тзэм спускается все ниже и ниже, как будто яма стала еще более глубокой от заполнившей ее ночной тьмы.

Наконец она услышала всплеск; Тзэм поднял лицо, и зубы его при свете лампы сверкнули оранжевым блеском.

– Спускай лампу, – донесся до Хизи его голос.

Хизи поморщилась. Об этом она и не подумала. Она торопливо вытащила веревку, привязала лампу и спустила ее вниз к Тзэму. С тревогой она огляделась, не заметил ли их кто. Но во дворе, залитом лунным светом, стояла тишина. Хизи вскарабкалась на ограду. Свет лампы мерцал внизу. Это было колдовское зрелище: глубокая, залитая желтым светом яма и лицо Тзэма на ее дне. Глубоко вздохнув и держась за веревку, Хизи перевалилась через борт.

Она пожалела о том, что дышит, громко закашлявшись от окружившей ее вони. Дурной запах достигал края колодца, но он был несравним с тем смрадом, что стоял внутри. И вскоре она будет на самом дне! Однако Хизи спускалась и спускалась вниз, перебирая руками по веревке, в прочности которой, в отличие от Тзэма, не могла усомниться. Сплетенная из конопли веревка не подвела, и вскоре жесткие ладони Тзэма бережно обхватили Хизи и мягко опустили во что-то липкое и зловонное. Хизи, ошеломленная, вгляделась в зловонную жижу, доходившую ей почти до щиколоток. Вода здесь стояла почти недвижимо. Это значило, что вода из фонтанов не достигает водостоков; то же показывала и карта. Несмотря на ужасный смрад, Хизи ощутила радостное волнение. Она не ошиблась в своих разысканиях, все, что начерчено на карте, – все это совпало с действительностью.

– Пройди чуть вперед по коридору, принцесса, я должен втащить веревку, – напомнил ей Тзэм.

Хизи, взяв лампу у Тзэма, сделала несколько шагов вдоль водостока. Тзэм, ругаясь, принялся дергать за веревку, пытаясь стянуть вниз кочергу. Принцесса тем временем огляделась вокруг.

Коридор, вопреки ее ожиданиям, не был достаточно высок. Даже ей приходилось немного нагибаться, а уж Тзэм вынужден будет ползти на четвереньках. Но в ширину он был довольно просторен. Во всяком случае, Тзэм не застрянет тут, как пробка в узком горлышке бутылки.

Тзэм ругался все яростнее, пока наконец кочерга не свалилась вниз, прямо на него.

– Тзэм! Ты не пострадал?

– Мне станет гораздо лучше, принцесса, едва я поползу по этой грязи.

Хизи подавила смешок.

– Прости, Тзэм.

– Неси фонарь, принцесса, – скорбно предложил Тзэм.

Хизи кивнула и направилась по низкому коридору туда где протекала вода.

К счастью для Тзэма, вскоре они попали в более просторный коридор. Они миновали еще одну сливную яму, и водосток стал плавно спускаться вниз, к центральному проходу. Свод его был достаточно высоким, так что Тзэм мог свободно идти, даже не пригибаясь. Хизи читала, что через эти обширные водостоки использованная вода отводится к реке. Они были высоки и просторны, как дворцовые залы. Более того, пол по краям поднимался над стоком, и теперь не нужно было брести по воде. Это было большой удачей, потому что Хизи не знала, как глубок здесь водосток, возможно, вода покрыла бы ее с головой. Вода громко плескалась, стекая вниз из фонтанов. Здесь, в отличие от первого прохода, течение было быстрым.

– Куда сворачивать? – спросил Тзэм.

– Налево, – ответила Хизи. Она выучила путь по карте, и ей не приходилось часто заглядывать туда.

Выступ был достаточно широк даже для Тзэма. Он настаивал, что пойдет первым. Хизи стала спорить, но заметила вдруг, как впереди поблескивают огоньки: это были глаза встревоженных крыс. Хизи тут же передала фонарь своему телохранителю, и они двинулись дальше. В широких коридорах пахло не так отвратительно, как в колодце, через который они спустились. Воздух поступал вниз через водостоки и дождевые отводы. Над колодцами слышались голоса судачащих о всякой всячине слуг, и по спине у Хизи пробегал холодок. Она чувствовала себя невидимкой, которая за всеми наблюдает, но ее никто не видит и не слышит. Все же она сообразила, что кто-нибудь сверху может заметить свет их лампы, когда они проходят по дну сливных ям. Но этого не случилось, и ощущение собственной неуловимости окрепло.

– Сейчас мы входим в стоки, построенные при Второй Династии, – шепнула она Тзэму. – Они располагаются еще ниже и проходят над похороненным городом.

– Водостоки Второй Династии! – буркнул Тзэм. – Вот радость!

Наверху вода бурлила яростно, протекая с гораздо большим шумом, нежели в тесных неглубоких водостоках. С каждым шагом шум возрастал, и вскоре Хизи и Тзэм оказались у края глубокой сливной ямы. Она была очень просторна, с оградой из известняковых плит. Пол был тоже сложен из известняка, но более темного и казавшегося более древним.

– Видишь, – пояснила Хизи, – этот колодец выходит прямо в старую сеть. Здесь все времен Второй Династии или даже еще древнее.

Тзэм, красноречиво вздохнув, принялся разматывать веревку. Колодец был глубиной не менее пятнадцати футов. Ограда была слишком широка и не подходила для их испытанной кочерги. Тзэм оглянулся, соображая, за что бы ее можно было зацепить. Вдруг Хизи окликнула его.

– Что? – спросил Тзэм.

Девочка указала вниз.

– Инженеры часто спускались вниз, чтобы узнать, все ли в порядке, – пояснила Хизи. – Веревка нам не понадобится.

Несколько стальных скоб было вбито в стену колодца. Вероятно, они использовались в качестве лестницы.

– Угу, – ответил Тзэм.

Он наклонился и ухватился за первую скобу, потом нажал, навалившись всем свои весом. Скоба держалась крепко.

– Хорошо держит, – сообщил Тзэм.

Чуть поколебавшись, он стал спускаться вниз. Он вскрикнул, когда пятая скоба зашаталась под его непомерным весом, но удержался и не упал.

– Несколько скоб расшатались, – крикнул он Хизи когда достиг дна. – Нижние камни искрошились.

– Я осторожно, – пообещала Хизи.

Через несколько минут девочка уже стояла на дне колодца рядом с великаном.

– Что ж, – изрекла Хизи, озираясь при свете фонаря, – водостоки Второй Династии почти не отличаются от тех, что выстроены при Третьей.

– Тебе лучше знать, – согласился Тзэм.

Нижние коридоры были чуть уже верхних, и Хизи и Тзэму то и дело приходилось перепрыгивать через промоины. Иногда они задерживались у боковых протоков. Вода в них была стоячей. Хизи даже ахнула, заметив, как что-то огромное проплыло, вызвав рябь на поверхности.

Вскоре они увидели духов. Многие были бесплотны, как тот, посещавший ее комнату. Они ускользали во тьму, едва свет лампы падал на них. Но один из призраков казался довольно плотным. Он выглядел как человек и стоял там, где свет от фонаря растворялся во тьме. Хизи казалось, что глаза призрака смотрят на них с любопытством – если только духи способны испытывать любопытство.

– Если мы только встретимся с настоящим духом, вроде тех, что водятся в Зале Мгновений… – Тзэм не договорил.

– Я взяла кусочек ароматической смолы, – прошептала Хизи.

– Что? – расширив глаза от изумления, прошептал Тзэм.

– Я достала ее в одной из рак, – пояснила Хизи.

– Украла у жрецов?

– Украла – не слишком ли сильно сказано?

– Невероятно! – вздохнул Тзэм. – Что тут еще можно сказать?

– Тише, Тзэм. Я кое-что читала о духах. Чудовища вроде того, что мы видели в Зале Мгновений, встречаются очень редко. К тому же они всегда спят. Надеюсь, мы никого из них не разбудим.

– Надеюсь, – фыркнул Тзэм.

Какие бы странные, мертвые мысли ни посещали их таинственного наблюдателя, он потихоньку отступал и не пытался напасть.

Вскоре коридор расширился, и они вышли в небольшой зал. От противоположной стены коридор шел дальше. Зал заканчивался наверху просторным сводом, покрытым множеством трещин, сквозь которые пробивались шишковатые извивающиеся отростки.

– Корни, – догадалась Хизи. – Наверное, мы сейчас под каким-нибудь садом.

– А тут что? Похоже, это один из залов старого дворца, которые мы разыскиваем.

– Архитектура схожа, – ответила Хизи.

– Мне кажется, похороненный город – времен Первой Династии – все еще под нами.

– Мы на верхнем этаже, – с уверенностью сказала Хизи. Действительно, из угла комнаты вниз вела лестница. – Вот так мы спустимся в провалившийся дворец.

– По этой лестнице?

– Нет, пока еще нет.

Хизи взяла карту и поднесла ее поближе к лампе.

– Существуют боковые коридоры. Надо пройти еще шесть.

– Включая тот, что залит водой?

– Да, – кивнула Хизи.

Хизи и Тзэм двинулись дальше, считая по пути боковые ответвления водостоков. Призрак провожал их, безучастно глядя из сумрака.

– Следующий поворот, – прошептала Хизи. По коже ее пробегал странный колющий холодок. Еще несколько шагов, и они оказались в следующем зале верхнего этажа.

Шлепая по воде, Хизи довольно легко разыскала лестницу.

– Нашла! – воскликнула Хизи.

– Я пойду первым, – решительно заявил Тзэм.

– Конечно, Тзэм, – согласилась Хизи.

Лестница, ступени которой были покрыты тонким слоем ила, была скользкой, но, в отличие от помещений под покинутым крылом, она не была завалена землей. Вода покрывала пол – по колено Тзэму и по пояс Хизи.

Тзэм хоть и не был знатоком архитектуры, сразу понял, где они находятся.

– Это усыпальница, – пробормотал он, указывая на тонкие изукрашенные колонны, бездействующий фонтан, в котором стояла вода, и на рельефные изображения на стенах.

– Да, – подтвердила Хизи. – Это усыпальница Первой Династии. Видишь королевскую печать Шакунгов?

– Какая огромная! Таких я раньше никогда не видел.

– Потому что Шакунг раньше был также и Первым Жрецом, – пояснила Хизи.

– А теперь разве не так?

Хизи покачала головой.

– Только символически. Во времена Первой Династии не было Верховного Жреца. Все зависело от воли Шакунга. Но после войны со жрецами власть императора и жрецов разделилась.

– Что-то раньше я никогда не слыхал про войну со жрецами, – признался Тзэм.

– Да, о ней предпочитают умалчивать.

– Куда теперь? Я не вижу ни одного выхода.

Похоже было на то, что все двери усыпальницы, ведущие в примыкающие к ней комнаты, замурованы.

– Да, вряд ли мы отсюда сумеем куда-нибудь попасть, – сказала Хизи. – Сейчас я обойду помещение, чтобы отметить, где мы находимся, и разглядеть получше.

– Что разглядеть?

– Барельефы. Может быть, они нам что-то подскажут.

– Понятно.

– Дай сюда фонарь.

Девочка подняла фонарь над священным водоемом и принялась разглядывать барельефы.

– Тзэм, посчитай, сколько ступенек в лестнице.

– Для чего, принцесса?

– Это очень важно.

Тзэм вздохнул и зашлепал к лестнице. Хизи поспешила воспользоваться случаем, прежде чем Тзэм успеет поймать ее. Вода в священном водоеме стояла вровень с оградой; Хизи поставила на нее лампу и вскарабкалась наверх. Отсюда она могла попасть в узкий проход, через который некогда вода наполняла водоем. С замирающим сердцем она стала туда протискиваться. Хизи была очень слаба, и ей удалось только втиснуться по локти, когда Тзэм окликнул ее.

– Принцесса! – завопил Тзэм и с громким плеском направился к ней через усыпальницу.

Хизи, отчаянно напрягая мышцы живота, старалась протиснуться в трубу. Там все было скользко, не за что было ухватиться. Еще усилие – и она втиснулась наполовину. Сцепив руки, Хизи продолжала извиваться. Крепкие пальцы сжали ее ступню. Хизи дико отбивалась, стараясь выскользнуть из железной хватки Тзэма и протиснуться дальше.

– Принцесса, – донесся до нее приглушенный голос Тзэма. Труба была настолько узка, что Хизи не могла бы ползти по ней даже на коленях.

– Прости, Тзэм, – крикнула она, надеясь, что он слышит ее голос. Здесь он звучал словно чужой и едва просачивался наружу. – Прости, но труба слишком узка для тебя, а это единственный путь. Я знаю, ты не разрешил бы мне идти одной.

– Чепуха, – услышала она ответ Тзэма. – Вылезай обратно и возьми фонарь.

Хизи достала маленький светильник из своей сумки. Она спокойно проверила, пропитан ли еще фитиль маслом. Опираясь локтями, она вынула также коробок спичек, завернутый в вощеную бумагу. Чиркнув одной спичкой о другую, Хизи зажгла лампу.

– Ты знала об этом, – взревел Тзэм, топая в воде ногами. – Ты заранее готовилась!

– Что же мне было делать, Тзэм!

– Принцесса, пожалуйста, – умолял Тзэм.

– Жди меня, Тзэм. Я скоро вернусь.

Держа перед собой маленький светильник, Хизи поползла на локтях.

Проход не был совершенно сухим, но и воды в нем было немного. Хизи была благодарна Тзэму за костюм, который он раздобыл для нее. Локти у нее болели, но Хизи представляла, насколько было бы хуже, если бы их не защищало полотно. Утешала и та мысль, что зловонная жижа не попадала прямо на кожу. Хизи вздохнула, потому что все еще слышала вопли Тзэма. Труба обладала свойством проводить даже самые отдаленные звуки. Хизи вспомнила, что жрецы переговариваются по трубам, находясь в разных усыпальницах, чтобы не посылать вестника.

Хизи упорно боролась с ощущением, что окружена врагами. Ее мучило желание подняться и ползти хотя бы на четвереньках. Дыхание участилось, но она старалась ползти быстрее. Мысль о том, что дальний коней трубы замурован, неотвязно преследовала ее. Тогда ей придется протискиваться обратно, но вряд ли хватит на это сил. Хизи пробрала дрожь. Что с ней? Не сходит ли она с ума? Труба становилась все уже, а она все ползла и ползла!

Воздух становился все более спертым, и было слишком тесно, чтобы дышать полной грудью.

Хизи чуть не завизжала, когда наконец увидела впереди отверстие. Она поползла вперед, извиваясь так яростно, что нечаянно погасила лампу. Она не задержалась, чтобы вновь засветить ее, но проталкивалась все вперед и вперед. Труба стала расширяться. Хизи несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь выровнять дыхание. Последними двумя спичками она зажгла лампу.

Хизи знала, где сейчас находится, но было одно обстоятельство, о котором невозможно было судить по карте.

Древний Великий Зал еще хранил былое великолепие. Несмотря на то что на полу стояла вода и стены были испещрены выбоинами, он выглядел величественно. Потолок высился где-то высоко, недосягаемый для ее крохотного светильника. Мощные, украшенные резьбой колонны поднимались, вместе с контрфорсами поддерживая залитый сумраком купол, испещренный золотом и лазурью, которые просвечивали сквозь слой тины. Трон Шакунгов величественно возвышался над водой многоступенчатой пирамидой. По углам ступеней алебастровые волны стекали вниз, вечно стремясь к Реке. Труба открывалась прямо над первой ступенью, поднимавшейся из настоящей, покрывающей зал воды. Хизи осторожно выбралась из трубы и оказалась на ступенях трона. Хизи подняла лампу.

– Я пришла, Дьен! Где ты? – позвала она.

Голос ее трепетал в этой величественной бездне.

XI
ПРОКЛЯТЫЕ

Утренний свет разбудил Перкара. Ему снились город и девочка, снилась Река. Было очень холодно.

Холодный туман спускался с холмов, в листве щебетали первые птицы. Пер кару хотелось пить, во рту пересохло. Отыскав фляжку, он допил последние капли влаги. Вода жгла ему глотку, и Перкар ладонью нащупал место, где была рана. Кожу покрывала запекшаяся кровь, но рана уже затянулась.

– Осталась последняя душевная нить. Ты счастливец!

– Я не чувствую себя счастливым, – попытался проговорить Перкар, но из горла вырвался только неразборчивый хрип. Перкар все еще лежал придавленный убитой львицей. Отталкиваясь и извиваясь, он с трудом выбрался из-под нее. Стрела под тяжестью туши насквозь прошла через грудь Перкара; изловчившись, он завел руку за спину и вытащил ее, покрепче стиснув древко. Ту стрелу, что застряла между ребрами, он вынул без особого труда; кольчуга помешала ей глубоко вонзиться в тело.

Снимать доспехи было еще больнее, чем вытаскивать стрелы: многие кольца впечатались в его быстро затянувшиеся раны, которые опять стали кровоточить. Освободившись от доспехов, Перкар почувствовал себя лучше, по крайней мере двигаться было легче. Осталась одна нить…

– Конечно, она знала, – проговорил он еле слышным шепотом.

– Кто знал? Боги столь же беспечны, как и люди. Про меня ей ничего не было известно.

– Правда?

– Ведь прежде она не оборонялась от меня, не встречалась со мной в битве.

Морщась от болезненных ран, покрывающих все тело, Перкар поднялся на ноги и прислонился к дереву. Менг – вернее, то, что от него оставили волки, – лежал неподалеку. Перкар удивился, как это его тоже не съели. Апад не избежал этой участи – его растерзанное тело находилось всего в нескольких шагах, рядом с двумя убитыми им полумедведями. Три мертвых волка и львица – таковы были его успехи в сражении.

Меч, которым сражался Апад, лежал возле него, недвижим. Перкар подумал, не взять ли ему этот меч, куда более мощный, чем у него. Но меч Апада не спас его, а меч с нефритовым лезвием, на счастье или на беду, все-таки спас Перкара. Перкар положил меч друга ему на грудь и оставил там, жалея, что не успеет похоронить Апада. Надо спешить. Как знать, может быть, он еще сумеет помочь Канаке. Но он спел над мертвым «Песнь возвращения» и, пока пел, воскурял остатки фимиама. Для Апада, для менга и даже – после недолгих колебаний – для убитых врагов.

 
О, Руткируль, вернись туда,
Откуда ты пришла, беда, —
Ани-Валука, что горда,
Хозяйка горной тьмы.
О Львица, возвращайся в тень,
Доспехи новые надень,
Когда придешь в грядущий день, —
Друзьями станем мы.
 

Почувствовав прилив сил, Перкар стал подниматься по склону холма на гребень, идя вослед охоте.

Перевалив через гребень, Перкар увидел альвов – почти у самой вершины, там же, где он оставил их. Они храбро оборонялись, вооруженные одними только тростниковыми копьями. Перкар досадовал, что не застал их сражающимися. Пять убитых волков было на их счету. Копательница лежала, съежившись, с растерзанным горлом, в руке она сжимала копье, на которое был насажен мертвый волк: наконечник, войдя зверю в пасть, торчал у него из шеи. Слезы навернулись Перкару на глаза: до конца дней своих потом он не мог понять, отчего заплакал именно тогда, а не раньше и не позже. Перкар упал на колени: его душили рыдания. Он оплакивал себя, Копательницу, Апада, безымянную женщину из пещеры.

Все еще смахивая слезы, Перкар спустился вниз по холму. Гравий и кустарник сменились красноватой, песчаной ровной почвой. Это было плато с толстой каменной подошвой, еще более увеличенной отложениями в низинах. Здесь уже могли, хоть и неглубоко, пустить корни низкорослые, с толстыми стволами, сосны и кедры. На более мощных наслоениях росли хвощи и ивы, образуя маленькие островки зелени посреди красноватых, как ржавчина, пустошей.

Несмотря на твердую почву, путь охоты прослеживался довольно четко: по царапинам на камнях, по клочкам шерсти, стрелам, рассеянным там и сям. Перкар усиленно напрягал слух, стараясь уловить звук сражения, но слышал только, как завывает ветер. Казалось, на всем свете нет ничего – только голубое небо и тишина. Грозовые тучи давно рассеялись, и гром не рокотал.

Но хорошо было уже то, что он не находил убитых. Наверное, его друзья успели уйти далеко. Вдруг Перкар задумался: долго ли он лежал, убитый? Он задал этот вопрос мечу.

– Две ночи. Сегодня третий день после битвы.

Значит, его друзья убиты – или спаслись бегством. Вероятнее было первое. Но тогда он наверняка наткнется на их тела, ведь и его, и Апада Охотница оставила на поле боя.

До ущелья он шел довольно долго и наконец увидел Эруку. Певец лежал, уставившись в небо пустыми глазницами, рот его зиял. В руке он все еще сжимал волшебный меч. Два убитых волка лежали неподалеку, на камнях были пятна крови. Кровавый след вел к краю ущелья.

Изменчивый протекал на самом дне ущелья, отвесные стены которого, изборожденные трещинами, были совершенно неприступны. Вниз не вела ни одна тропинка, от края до края простиралась открытая бездна. Собравшись с духом, Перкар заглянул в пропасть и увидел Реку – впервые наяву, а не в мечтах.

Вот таким примерно он и ожидал его увидеть. Даже освещенная солнцем, Река была холодного, сумрачного цвета, как темно-серые глаза безжалостного воина. Быстротекущий, вечно вгрызающийся в камень, поток шипел ненасытно, пробиваясь между узкими стенами. Здесь Изменчивый не был таким огромным, безбрежно-широким, каким снился Перкару, но даже у своих истоков он был достаточно обширен и обещал превратиться в величественную Реку, омывающую белостенный город.

Как же друзья его спустились вниз? Охота, это было ясно, закончилась здесь, но где же Нгангата и Капака? Им не оставалось ничего другого, как спуститься к Реке.

Перкар вновь склонился над пропастью, пристально вглядываясь вниз. Но на совершенно отвесных стенах не было ни одной потаенной тропки, ни одного спуска. И вдруг он понял, как это все случилось. На песке самой воды лежал труп лошади. Перкар затряс головой, не в силах принять очевидного. Стук шагов по камню неожиданно привлек его внимание, и юноша обернулся.

Перед ним стоял человек, покрытый только длинным плащом из черных перьев, ниспадавшим от плеч до середины икр. Кожа его была белее снега. Искристые глаза внимательно смотрели на Перкара из-под кустистых смоляных бровей и копны беспорядочно спутанных смоляных волос.

– О, я узнал тебя, – прошептал Перкар, вытаскивая из ножен меч.

– А я тебя, – заявил Карак, и его тонкие губы растянулись в улыбке. – Охотница уверена, что ты мертв, но мне-то лучше знать.

– Почему?

– Почему да почему! И смертные, и боги задают слишком много вопросов. Я не убил тебя, потому что люблю все забавное.

– Ты находишь меня забавным? – недоверчиво переспросил Перкар. Он попытался представить, как выглядит со стороны – весь покрытый струпьями, синяками и шрамами на месте быстро затянувшихся ран, со спутанными, слипшимися волосами.

Карак ухмыльнулся.

– Нет. Но то, как ты и другие людишки ринулись на охотящуюся стаю и даже убили Львицу Охотницы, – разве это не забавно? Стыдно было бы не дать выжить никому, ради наведения окончательного блеска.

– Не знаю, верить ли тебе, – сказал Перкар, сжимая рукоятку меча. Холодный порыв ветра налетел на них: перья в плаще Ворона захлопали, и по коже Перкара пробежал озноб. – Я видел, как ты убил Апада.

– Да, мне пришлось это сделать. Нельзя же было оставить за вами победу! И тебя – тебя также следовало убить. У тебя осталась одна-единственная душевная нить вокруг сердца. Как бы Изменчивый не сожрал и ее, когда ты спустишься вниз.

– Что случилось с моими друзьями?

– С другими людишками? Они угодили к нему в когти. Это тоже было забавно – я как раз пришел рассказать тебе про них.

– Ты видел их живыми?

– Всех, кроме этого. – Карак указал на Эруку, и Перкар едва ли не возликовал в надежде, прежде чем до него вполне дошел смысл слов бога-Ворона.

– Всех, кроме него, он не упал в пропасть. Он остался стоять на краю, поджидая нас. Нас он не так боялся – ущелье казалось ему страшнее.

– А что другие?

Карак кивком указал на дерево. Ствол его был обвязан обрывком веревки.

– Он натянул эту веревку между деревьями, так, что мы не могли ее заметить. Сам он без устали работал мечом. Мы потеряли двух волков и охотника: споткнувшись, они полетели в пропасть.

– Я горжусь им. Жаль, что он убил так мало. А что остальные?

– Они полетели в пропасть, едва мы приблизились.

– Они прыгнули вниз, ты хочешь сказать?

– Да, но это звучит не так забавно.

– Они погибли? Все до одного? Странно было бы, если бы кто-то, упав с такой высоты, не разбился.

Карак пожал плечами:

– Не знаю. Давай проверим?

– Как ты собираешься это проверить?

– Я могу спуститься в ущелье, не пересекая потока. Даже я боюсь Братца.

– Ты? Тот, кто проглотил солнце?

– Изменчивый может проглотить не только солнце, – смиренно ответил Карак.

Карак покрепче завернулся в плащ, как если бы вдруг озяб, и съежился, как это обычно делают боги. Через миг он вновь превратился в огромного Ворона, и, глядя на клюв его, Перкар вновь вспомнил, как погиб Апад. Перкар подумал, не отмстить ли ему за друга, но вряд ли это было возможно, настолько он был сейчас слаб и растерян. Так или иначе, единожды он уже погиб, защищая честь и убивая ради нее. Если Карак желает ему помочь – не важно, из-за какой прихоти, – было бы глупо отвергать эту помощь.

Карак захлопал крыльями в воздухе и сжал когтями плечи Перкара, точь-в-точь как он это сделал, прежде чем вонзить клюв в мозг Ападу.

– Держись крепче за мои лапы, – сказал Карак. – А не то мне придется вонзить когти поглубже тебе в плечи.

Перкар кивнул и, обхватив чешуйчатые лапы птицы, сжал их как можно крепче. И все же, когда они взмыли в воздух, когти Ворона немилосердно впивались в его плоть.

Они плавно спустились в ущелье, причем Ворон старался держаться поближе к каменной стене, чтобы не оказаться случайно над потоком. Он поставил Перкара на узкую полоску гравия между отвесной стеной и водой.

– Что-то я не вижу твоих друзей, – сказал Ворон. – Наверное, они где-то поблизости. Вблизи Реки я почти теряю зрение.

В самом деле, Карак весь как-то побледнел, перья его потускнели.

– Видишь? Вот тот, с кем ты хотел сразиться, Перкар. Даже во сне, он уже пожирает меня.

Ворон задумался, склонив голову на плечо.

– Но битва впереди, Перкар, – чуть слышно прошептал он. – Битва Богов и Людей. Смотри не ошибись, будь на нужной стороне.

– Опять сражаться? С меня довольно и этого, – проворчал Перкар.

– Тебя не будут спрашивать, забавный человечек! – Карак расправил крылья и поднялся в воздух. Взлетел он с трудом, но чем выше поднимался, тем большую обретал силу.

Перкар хмуро смотрел, как Ворон уменьшается, набирая высоту.

– Спасибо! – крикнул он ему вслед. – Но откуда тебе известно, что я собирался драться с Изменчивым?

Карак хохотнул.

– Каким мечом Владыка Леса сражался со своим Братом? – пропищал он пронзительным голосом Лемеи.

Поначалу Перкар ничего не понял, но потом едва не задохнулся от внезапной вспышки ярости.

– Ах, так это ты! Это все ты!

– Конечно! – донесся до него удаляющийся голос Ворона. – И ты получил все, что хотел. Твой враг перед тобой, и у тебя волшебный меч. Удачи тебе, Перкар! Я пошлю тебе еще один, последний подарок…

Не слушая ругательств и проклятий Перкара, он взмыл ввысь и исчез из виду.

Перкар сидел на узкой полоске гравия, пока солнце не зашло и тень не заполнила ущелье. Не зная, что предпринять, он с трудом поднялся на ноги и побрел вдоль берега, вниз по течению. Он миновал перекат, где лежал труп лошади, оплывший, покрытый мухами. Конечно, он узнал ее: это была лошадь Капаки. Перкар, чтобы подойти к ней, вошел по пояс в воду. Вода казалась самой обычной, только слабо пощипывала кожу; наверное, это от усталости, подумал Перкар. Двух дней глубокого сна недостаточно, чтобы исцелить такие серьезные раны.