Текст книги "Простой, как снег"

Автор книги: Грегори Галлоуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Школа

У нас с Анной было два общих занятия – история и математика. Мы никогда не сидели рядом. Миссис Белл сама распределяла, кто где будет сидеть на математике, а на истории все могли рассаживаться, где хотят, и Анна всегда сидела впереди. Она часто спала на занятиях, или, по крайней мере, казалось, что она спит. Она опускала голову на парту, закрывала глаза, но всегда все слышала. Казалось, она знает о происходящем в классе больше, чем кто-либо. Если ее вызывали, она отвечала на вопрос, не шевелясь и даже не открывая глаз. Однажды на уроке истории мистер Моррисон был так раздражен ее «поведением», что потребовал сесть прямо и «обращать внимание». Анна села и принялась повторять рассказ мистера Моррисона о Мартине Лютере Кинге с самого начала, слово в слово. Тогда она четко продемонстрировала, что все время внимательно слушала. Она говорила три минуты, потом мистер Моррисон махнул рукой, и ее головка со светлыми волосами медленно опустилась на черный рукав свитера. Говорили, что все готы способны на подобное, но я в это не верю.

Мы с Анной разговаривали до и после занятий, но практически никогда не общались после их начала. Но мы постоянно поддерживали связь. Она обычно оставляла мне записки в моем шкафчике или передавала их с кем-то из своих друзей. Я открывал учебник и находил в нем записку от нее, аккуратно сложенную между страниц, на которых был заданный текст. Я подозревал, что она владеет магией, способна открывать замки, забираться в мой шкафчик и оставлять там вещи. Это были необычные записки. Она пересказывала подслушанные разговоры, интересные факты, услышанные на уроках; встречались вырезки из газет, даже записки других ребят. «Сегодня утром нашла это у своего шкафчика: «Я тебя ненавижу. Никогда больше не хочу тебя видеть. Ты говорил, что это неправда, но я видела твою машину перед ее домом. Ты врешь, и я не могу это больше терпеть. Я тебя ненавижу. P.S. Позвони мне попозже»».

Я не был готов к ее энергии, энтузиазму и вниманию ко мне, поэтому вначале чувствовал себя подавленным. Я думал, что никогда не смогу выдержать ее темп и быстро ей надоем. Но дело вскоре пошло легче. Ее энергия оказалась заразительной, и мне хотелось, чтобы Анна уделяла мне еще больше внимания. Мы разговаривали по телефону, но она предпочитала отправлять текстовые послания, а еще лучше – сообщения по электронной почте. Там она ссылалась на сайты в Интернете и еще добавляла разнообразную информацию. Анна постоянно меняла свое имя в списке моих друзей, используя инициалы различных людей и заставляя меня догадываться, кто это. Среди них встречались А.Б.К. (Анна Бель Кайн), Э.А.П. (Эдгар Алан По), Дж.П. (Джек Потрошитель), Э.М.Х. (Эрнст Миллер Хемингуэй), А.А.Ф. (Абигейл Анна Фольгер), Г.А.Х. (Гари Аллен Хинман), Э.В.Х. (?)

В какой-то момент, может, через месяц или недель шесть, Анна прекратила оставлять открытки у меня в шкафчике и стала отправлять их по почте вместе с письмами. Она опускала их в большие конверты, заполненные тем, что она посчитала интересным – статьями из журналов и газет, и даже маленькими, отдельными предметами вроде ключа («Я нашла его у твоего дома. Как ты думаешь, что им отпирают?»), фотографиями («Кто эти люди?») записками других людей, которые она нашла на улице или забытыми в классе. Это был постоянный поток, и я не знал, хочет ли она, чтобы я посылал ей что-то в ответ. Над большей частью присланного я какое-то время раздумывал, а затем выбрасывал. (Например, судя по виду ключа, он подходил к чемодану или кейсу, и я не собирался пробираться украдкой в каждый дом в окрестностях и выяснять, к чему он подойдет). Некоторых людей на фотографиях я узнавал, и она выглядела довольной, когда я ей об этом говорил. Похоже, ее на самом деле не волновало, пришлю ли я ответ на ее послание или нет. Кажется, она получала удовольствие от того, что делилась этим со мной и заставляла меня думать. Я никогда ей ничего не посылал по почте. Я пользовался только телефоном и компьютером. Было невозможно выдержать ее темп и разобраться со всем, что она отправляла. Казалось, ее интересовало все, и это также начинало интересовать меня. Иногда ее интересы раскрывали тайное и личное. Она отправила мне написанную от руки записку, которую нашла. «Мне нужна помощь с Карлом», – значилось в ней. Анна приписала от руки: «Что это значит?»

Карл

Мой друг Карл Готорн торговал наркотиками.

– Меня это не волнует, – сказала Анна после того, как я ей это сообщил, потом рассмеялась. – Следует опасаться пользующихся популярностью типов.

Однако Карл не напоминал супермаркет или крупного аптечного дилера. Нельзя было купить все, что хочешь. У него имелся лишь ограниченный набор товаров. Он продавал только те наркотики, которые легко доставал. Это означало, что он продавал выписанный его младшему брату риталин, а также прозак, который принимали его старшая сестра и мать. Карл пробирался в их комнаты, выкрадывал несколько таблеток, а затем продавал их в школе. Это был легкий способ заработать немного денег, поэтому он вскоре стал заглядывать в младшую среднюю школу и покупать наркосодержащие лекарства, по большей части риталин, у младших учеников, которые затем обычно перепродавал старшим. Он сам платил не больше доллара за таблетку, а потом продавал их по цене от двух до пяти долларов. Карл не продавал наркотики никому младше учеников второго класса средней школы, но его не мучила совесть, если он ничего не платил младшим ребятам. Я один раз заметил, что он обкрадывает детей, которые не знают стоимости проданного, и он прочитал мне целую лекцию.

– Цена относительна, – сказал Карл. – Для одних людей много значат двадцать пять центов, а для других ничего не значит четверть миллиона.

Карл – единственный человек из моих знакомых, кто говорил о «линии поставок», «способах распределения товара» и концепциях вроде «ценности покупателя на протяжении его жизни». Я не представляю, где он этого набрался – может, он родился с этими знаниями.

Карл хорошо зарабатывал, но никогда не жадничал. Он знал, что следует проявлять осторожность. Способов попасться было множество. Его могли заловить домашние, когда он воровал у них лекарства. Его могли поймать учителя или директор, когда он ими торговал. У него мог также оказаться переизбыток товара, если спрос станет меньше, чем предложение, – но такое представлялось маловероятным. Слишком многие ребята хотели купить таблетки – даже в нашей маленькой школе. Я один раз спросил его, правда ли, что готы балуются наркотики.

– У меня они никогда ничего не покупали, – сказал он, но в данном вопросе Карлу верить было нельзя. Он вел себя, как доктор, охраняющий врачебную тайну. Похоже, все знали (или, по крайней мере, подозревали), что если им что-то потребуется, нужно идти к Карлу. Но, как кажется, никто не представлял, кто лее на самом деле к нему обращался.

Главным было то, что его все любили. Он считался самым популярным учеником в нашем классе и мог быть самым популярным во всей школе. Карл относился ко всем с уважением и, похоже, искренне любил людей. Его любили все учителя, все покупатели и все «поставщики».

– Это сфера обслуживания, – говорил он. – Это просто хороший бизнес. Что бы я делал без поставщиков и покупателей?

Он – единственный человек, который говорил о моральном кодексе.

– С десятью заповедями все в порядке, – заявил он мне. -Но Дейл Карнеги лучше.

Обычно Карл носил старый голубой блейзер, а все его карманы были набиты маленькими бумажками. На них записывалось, кто ему сколько должен и когда должен это отдать, или с кем ему встречаться, чтобы взять товар или заключить сделку. Все записывалось шифром, который он изобрел сам. Никто, кроме него, не мог разобрать эти каракули, напоминающие стенографию, – а он разбирался в них за секунду. Даже каждый карман имел свое значение. Это была целая система.

– А я сам нахожусь наверху, – заявлял Карл.

И так и было. Он носил в рюкзаке «Уолл-стрит Джорнал», «Форчун», «Файнэншл Тайме» и «Экономист»*. Он делал записи в блокнотах и вел журнал, в котором регистрировал все свои сделки. Он переносил информацию с маленьких бумажек в тетради, которые заполнялись при помощи уже другого шифра. Я иногда задумывался, не поэтому ли они так поладили с Анной. Ведь каждый из них вел странные тетради, своим собственным способом регистрируя жизнь города. Это была городская хроника с двух различных точек зрения. Тетради Карла никогда не покидали его комнату. Он запирал их в сером картотечном шкафчике из двух ящиков, который стоял у него рядом с письменным столом. Он отпирал ящики и доставал книги учета только для того, чтобы перенести информацию с маленьких бумажек в правильные столбики в журналах.

– Нужно подводить баланс, – говорил он.

Я спросил его, почему он так прячет свои записи, ведь они все равно зашифрованы.

– Нужно прилагать все усилия, чтобы защищать своих покупателей, – ответил Карл. – Тем более, мой шифр не идеален. С ним можно разобраться, просто требуется время. И таким образом я тоже чувствую себя важным.

Карл был важным человеком – судя по количеству тетрадей, которые держал под замком. Один раз он показал мне свой журнал. Конечно, все эти записи не имели для меня никакого смысла, но он указал мне столбец, в который записывал полученные деньги.

– Все идеально, – сказал он. – Я ни разу не потерял ни цента.

Зная Карла, в это можно было поверить. Он умел находить общий язык с людьми. Его журналы идеально отражали мир. Он держал ситуацию под контролем, что подтверждали столбцы. Люди спрашивали, Карл давал. Карл предлагал, люди принимали – на его условиях. Все оставались довольны.

Карл также постоянно носил синюю кепку с козырьком, на которой когда-то значилось «Notre Dam» -«собор Парижской Богоматери». Надпись отвалилась, и на ее месте остался более темный, чем остальная часть кепки, след. Карл загнул козырек так, что левая часть смотрела в небо.

– Нужно было немножко обновить кепку, – объяснил он. – Сделать ее более модной.

Его отец хотел, чтобы он посетил собор Парижской Богоматери.

– Он будет разочарован, – сказал Карл. – Но с этим никаких проблем, отец к этому привык.

Когда Карл впервые произнес эту фразу, я думал, что друг ссылается на другие разочарования, не имеющие к нему отношения, но сейчас я в этом не уверен.

Карл был практически единственным моим другом, и мы дружили чуть ли не с рождения. Он жил в паре кварталов от нас, и его мать присматривала за мной, пока моя работала. Мы с Карлом дружим с тех пор. Они переехали в другой дом, за городом, но мы продолжаем видеться в школе и общаемся, когда он не занят бизнесом. Иногда я думаю, что Карл остается моим другом только потому, что мы так давно знаем друг друга, а если бы мы впервые встретились вчера, он не стал бы моим другом.

Я раздумывал, говорить ему про нас с Анной или нет, в особенности учитывая его реакцию в первый день – когда мы ее только увидели. Я рассказал ему все через неделю после футбола. К тому времени он уже и сам все знал.

– Тебе это пойдет на пользу, – заявил он. – Вы, определенно, одна из самых интересных пар в школе. Только ты не начни краситься.

Это он так шутил. На самом деле Карл хорошо меня знал.

***

Когда мы были младше, моя мама обычно забирала из школы нас с Карлом, но это прекратилось, когда я перешел в четвертый класс.

– Ты можешь ходить домой Пешком, – сказала мама. -Это пойдет тебе на пользу.

Иногда нас забирала мать Карла. Но это прекратилось, когда у нее начались проблемы дома. А затем, после того, как они переехали в другую часть города, нас прекратили забирать вообще. В любом случае, Карлу теперь требовалось заниматься делом. Я не знаю, чем днем занималась моя мать. Может, разговаривала по телефону с подругами, может, ходила в магазин, который располагался в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Раньше она проводила много времени днем вместе с миссис Готорн, часто общалась с мистером и миссис Готорн одновременно (мой отец редко к ним присоединялся, предпочитая уединение в своей берлоге). Но они больше не дружат. Я думал, что в этом виноват мистер Готорн.

Он запил, и с этого все началось. Отец Карла относился к тем мужчинам, которых нужно забирать из баров и подобных заведений. Он мог пить один. Он приезжал на своей машине к винному магазину, затем находил какую-то боковую дорогу, останавливал машину там – и пил, пока не осушит все бутылки.

Он занимался продажей машин в Хилликере, а жена впервые заподозрила, что что-то не так, когда заметно уменьшился месячный доход семьи. Мистер Готорн стал получать гораздо меньше комиссионных, чем раньше. Жена звонила в компанию и не заставала его на месте. Затем он поздно возвращался домой, и от него пахло алкоголем. Она сказала ему, что это становится проблемой. Он обещал прекратить пить, но не прекратил.

Мистер Готорн несколько раз прогулял работу, и его уволили. Тем не менее, он не прекратил пить. Наконец, мать Карла попросила помощи у моей матери. Моя мать для разнообразия взяла инициативу в свои руки, позвонила его друзьям, членам семьи, собрала всех вместе, потом пригласила нескольких подруг миссис Готорн, и они попробовали вмешаться. Все сказали мистеру Готорну, что ему необходимо лечиться – и ради него самого, и ради семьи. Через пару дней он отправился в Джоплин и провел три недели в клинике.

После его возвращения миссис Готорн перестала общаться с моей матерью. Она перестала общаться со многими друзьями, словно они стали причиной ее бед. Или, может, ей было стыдно. Затем они переехали в северную часть города. До них было всего пара миль, но они вполне могли переселиться на Северный полюс. Мы с Карлом продолжал общаться, но наши родители больше не встречались. Мать Карла нигде не показывалась.

Однако все видели мистера Готорна. После выхода из клиники он проводил дни на бензозаправке у братьев Гёрни. Когда бы вы ни проезжали и ни проходили мимо, его можно было увидеть сидящим на черном пластиковом стуле за стойкой. Он потягивал кофе из большого стаканчика из пенополистирола. Время от времени он вставал, мыл кому-то стекла, но никогда не заправлял бензин. Он не работал. Работали Дерек Гёрни или его брат-близнец Эрик. Отец Карла просто сидел и попивал кофе. На бензозаправке у братьев Гёрни предоставлялись все виды услуг. На другом конце города, у Дауни, было самообслуживание, а бензин обычно стоил одинаково.

Мать Карла какое-то время ждала перед тем, как начать разговор с мужем о возвращении на работу. Она давала ему время, чтобы привыкнуть к трезвому образу жизни. Однако Карл думал по-другому.

– Почему бы ему просто не сесть на обочине и не повесить на шею табличку: «Я безработный пьяница»?

Отец Карла долго сидел на бензозаправке. Теперь я видел его только там. Затем, однажды после школы, как мне кажется, в середине октября, мы с Анной шли вдоль реки, и Карл вышел из леса, закрывая рукой правый глаз. Я немного смутился при виде его. Я игнорировал Карла после того, как начал встречаться с Анной. В этом не было ничего личного, просто я все время проводил с Анной.

– С тобой все в порядке? – спросила у него Анна.

– Будет в порядке, – Карл отвел руку, и мы увидели, что глаз у него оплыл.

– К утру опухоль спадет, – заметил я.

– Что случилось? – спросила Анна.

Карл посмотрел на нее левым глазом, потом взглянул на меня. Он не хотел ничего объяснять.

– Покупатель выразил недовольство, – только и произнес он.

– Хочешь с ним разобраться? – уточнил я.

– Нет, – покачал головой Карл. – Я потом решу этот вопрос.

Произнося эти слова, он смотрел на мою руку. Я бы помог ему, несмотря на гипс. Я уже собирался это сказать, но тут заговорила Анна.

– Положи на глаз сырую картофелину, – посоветовала она. – Помогает лучше всего.

– А ты откуда знаешь? – спросил я.

– Это старый ведьминский способ, – ответила она. – Я сама могу наслать порчу на того, кто это сделал.

– Не сомневаюсь.

Я пригласил их обоих к себе. В любом случае, Карл не хотел идти домой. И он не хотел, чтобы его видели в городе с оплывшим глазом. Это было бы плохо для бизнеса. Поэтому мы пошли ко мне.

Мы прошли через гараж в кухню, что было ошибкой. Нам следовало заходить через главный вход, так мы бы избежали встречи с моей матерью. Мне надо было это знать, ведь я же каждый день пытался избежать встречи с ней, а тут я привел Карла прямо к ней. Когда мы зашли в кухню, моя мать сидела за кухонным столом вместе с отцом Карла, и они пили кофе.

– Анна с Карлом побудут у нас какое-то время, – сказал я.

Мать удивилась. Она встала из-за стола, затем снова села.

– Хорошо, – сказала она.

Отец Карла ничего не сказал. Карл тоже ничего не сказал.

– Скажи ему, чтобы убрался отсюда, пока я не врезал ему во второй глаз, – вдруг произнес мистер Готорн, не поднимая головы. Он даже не повернул головы и словно бы обращался к тунцу с карри.

Мать посмотрела на мистера Готорна, а он просто продолжал есть. Мы быстро поднялись по лестнице в мою комнату.

– Как вы считаете, в чем дело? – спросил Карл.

Мы ничего не сказали про его глаз. Я не понимал, как мистер Готорн мог избить сына, а затем добраться до нашего дома и обедать. Но, может, он все-таки успел сделать все. Я не собирался это обсуждать, если сам Карл не начнет об этом говорить.

– Как вы считаете, что он здесь делает? – опять спросил Карл.

– Не исключено, он как-то помогает моей матери, – высказал предположение я. – Она всегда кого-то находит, чтобы делать за нее ее работу.

– Может, его выгнали, наконец, с бензозаправки? – сказала Анна.

– А может, она пытается ему помочь? – продолжал я.

– А может, у них роман? – заметил Карл.

Отец Карла оказывался за тем же кухонным столом еще несколько дней – и опять пил кофе. Нам с Анной каждый день хотелось зайти и посмотреть, сидит ли он там, но в то же время мы не хотели туда идти. Нам от этого становилось неуютно. Карл постоянно спрашивал, не видели ли мы его отца.

– Наверное, если кто-то занимается любовью, то не станет надолго задерживаться и пить кофе после того, как все случилось, – заметила Анна. – Твоя мать должна была бы попросить его уйти до того, как кто-то его увидит.

– Но, может, после того, как мы видели его в тот раз, они решили на все наплевать, – сказал я.

– Странно, – заявил Карл.

А потом стало еще более странно.

На следующий день я вернулся позднее обычного, потому что после школы зашел к Анне и засиделся там. Я опоздал на ужин, что обычно считается преступлением у нас дома, но в тот вечер никто ничего об этом не сказал. Когда я вошел, мои родители, как и обычно, сидели по разные стороны стола, а на моем месте устроился отец Карла. Он даже ел с моей тарелки. Я не знал, что делать, поэтому просто стоял в дверях, держа в руках пальто и глядя на мое место за столом.

– Где ты был? – почти дружелюбным тоном спросила мать.

– У Анны. Я просто потерял счет времени. Простите.

– Найди себе тарелку и поешь, пока все не остыло, – сказала она.

Больше никто не произнес ни слова. Я сидел за столом напротив отца Карла, и все молчали.

После ужина я отправился к себе в комнату и позвонил Карлу.

– Что случилось за ужином? – спросил я у него.

– Ничего, – ответил он.

– Твоя мать ничего не говорила? -Нет.

– Догадайся, что произошло у нас.

– Я не знаю.

– Твой отец снова был у нас и ужинал. И мой отец присутствовал.

– Ты серьезно?

– Они втроем сидели за столом и вели себя, как ни в чем не бывало.

– Твой отец ничего не сделал?

– Никто из них ничего не сделал. Мы все поужинали, потом я поднялся к себе и позвонил тебе. Думаю, твой отец ушел несколько минут назад.

Карл пообещал позвонить, если у него дома что-то случится, – но не позвонил. Его отец долго не возвращался, а мать к этому давно привыкла.

Следующие пять или шесть вечеров отец Карла сидел на моем месте за столом, а затем все вдруг прекратилось. Никто не сказал ни слова и ни о чем не предупредил. Что бы он ни делал в нашем доме, это закончилось, и никто ничего не обсуждал.

Моя предыдущая любовь

Анна Кайн не была моей первой девушкой. Весной того же года я встречался с Мелиссой Лафнер. С Мелиссой Лафнер все было в порядке. Эта умная, милая и симпатичная девушка, высокая и худая, с прямыми каштановыми волосами. Иногда она носила очки и была спокойной и тихой. В конце марта ее младший брат Адам сказал Карлу, что я ей нравлюсь, поэтому я позвонил ей однажды вечером и спросил, не хочет ли она сходить со мной в кино или куда-то еще. Она хотела. В пятницу на той же неделе ее отец отвез нас в Хилликер, который располагался примерно в пятнадцати минутах езды. Там находился ближайший кинотеатр. Он высадил нас перед ним и забрал после окончания сеанса. Мелисса едва ли произнесла хоть слово за все это время.

– Я не думаю, что нравлюсь ей, – сказал я Карлу в понедельник.

– Ее брат считает по-другому.

– Даже после пятницы?

– Он говорит, что она прекрасно провела время.

– Может, он просто хочет надо мной посмеяться.

– Ну конечно, – хмыкнул Карл. – Все только и думают, как бы над тобой посмеяться.

Я нашел Адама после школы.

– Карл сказал, что я нравлюсь твоей сестре.

– Почему бы тебе ей не нравиться?

– Я не уверен, что все прошло хорошо, – сказал я.

– Она просто робкая и скромная. Ты не говорил ей, что я разговаривал с Карлом?

– Нет.

– Я имею в виду, что вообще разговаривал с Карлом.

– Нет, – повторил я.

– Хорошо. Позвони Мелиссе еще раз. Если хочешь, конечно.

Я не знаю, разговаривал ли Адам со своей сестрой или нет, но когда мы встретились во второй раз, она вела себя по-другому. Она даже разговаривала. После этого мы стали встречаться – после школы и в выходные. Мелисса обычно звонила мне каждый вечер, вначале я воспринимал это нормально, а потом, наверное, мне стало скучно. На самом деле я не знаю, что случилось. Я просто знаю, что мне перестало хотеться проводить с ней время, независимо от того, сколько мы целовались. Я не чувствовал к ней никакой привязанности, меня к ней не тянуло. В ней было что-то, что заставляло меня хотеть оказаться от нее подальше, когда бы мы ни находились вместе. Нет, я не прав, я неправильно выразился: с Мелиссой Лафнер все было в порядке. Что-то было не так со мной, и поэтому я хотел оказаться от нее подальше. Обычно мы сидели у меня дома, смотрели телевизор, и время тянулось очень медленно. Я ждал, когда она уйдет. Я не знал, что ей сказать, а она молчала, и от этого мне становилось неуютно или неинтересно – или и то, и другое сразу. Было легче оставаться одному, как я думал. Наверное, в то время я хотел быть один. А затем я остался один. Я стал более одинок, чем хотел.

Я едва ли знал, как начать отношения, но я совершенно не представлял, как их закончить. Я хотел порвать с Мелиссой, но не знал, что сказать и что сделать. Поэтому все тянулось еще несколько месяцев. Стал приближаться танцевальный вечер, который каждый год проводится весной для учеников первого класса средней школы, и мы с Карлом придумали план.

Конечно, мы с Мелиссой планировали идти на этот танцевальный вечер, но я позвонил ей в последнюю минуту и сказал, что заболел и не смогу пойти. Она тут же заявила, что тоже не пойдет, но, в конце концов, я убедил ее пойти без меня. Она сможет пообщаться с друзьями и хорошо провести время и без меня. Она должна была пойти на вечер. Это было крайне важно для нашего плана. Увидев, как Мелисса в одиночестве сидит за столом, Карл подошел к ней и сказал:

– Мне очень жаль, что вы расстались.

Потом, после того, как она удивилась, Карл тоже изобразил удивление.

– Я не знал, что он заболел, – соврал Карл. – Он говорил мне, что собирается расстаться с тобой перед танцевальным вечером, поэтому я решил…

Мелисса тут же отправилась домой и позвонила мне:

– Карл сказал, что ты собирался порвать со мной перед сегодняшним вечером.

– Мне очень жаль, Мелисса. Я собирался, но затем заболел и не хотел делать этого по телефону.

По правде говоря, я как ‘раз хотел сделать это по телефону. Карл с легкостью помог мне. На самом деле я думаю, что он получил от этого удовольствие. Для него это была просто еще одна сделка.

Я – трус, и признаю это. Мне хотелось бы сказать, что я чувствовал себя неуютно, но на следующий день мы с Карлом хорошо посмеялись над случившимся.

– Тебе нужно было видеть ее лицо, – сказал он. – Она выглядела так, словно я врезал ей лопатой по голове. Как часто удается такое?

Мелисса со мной долго не разговаривала. На самом деле, она многим наговорила гадостей обо мне, и со мной прекратили разговаривать еще несколько человек. У меня изначально было немного друзей, а теперь Мелисса лишила меня и нескольких приятелей. Она оставила в моем шкафчике пару записок, в которых сообщала мне, насколько я ужасен и как она меня ненавидит. Я просто их проигнорировал. В любом случае не знаю, почему так спешил от нее отделаться.

Не могу сказать, что после расставания с ней я внезапно занялся чем-то более захватывающим. Я в одиночестве бродил по городу, не торопился домой к матери, наблюдал за тем, как Карл ведет дела. Я не мог сопровождать Карла – это было бы плохо для бизнеса, как он говорил. Поэтому я просто следовал за ним по пятам, шпионил за ним с безопасного расстояния. Вот чем я занимался после расставания с Мелиссой – шпионил за своим лучшим другом. Однако я должен признать, что мне всегда было интересно посмотреть, кто покупает у Карла товар. Это не были наркоманы и не спортсмены. Среди его покупателей числились люди, которых все считали хорошими учениками, никогда не пробовавшими наркотики. Среди них были дети священников и учителей, даже пара взрослых, которые встречались с Карлом за каким-то зданием или где-то в стороне от жилья. Он передавал им маленький пакетик с чем-то – и получал взамен немного денег. Иногда, когда мне надоедало следить за Карлом, я притворялся, будто случайно с ним встретился и какое-то время шел рядом. Однако Карл воспринимал это нормально и никогда не говорил о бизнесе. Он делал бизнес.

У нас с Мелиссой было несколько общих занятий, и мы сталкивались почти каждый день, но она перестала со мной говорить. Мы игнорировали друг друга, и я почти о ней забыл. Затем, после того как мы с Анной нашли записки в наших шкафчиках после матча, на котором были вместе, я понял, что их оставила Мелисса. Я в этом даже не сомневался.