Текст книги "Специалист"

Автор книги: Грегг Гервиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

17

Тим вбежал в офис Таннино, раскрасневшись от ходьбы по учебному плацу.

– Не отстраняйте меня от этого дела. Я могу пригвоздить этих ублюдков.

Таннино стоял, опершись о край стола, словно страховой агент.

– Рэкли, войди, пожалуйста, и поздоровайся с мэром. – Он поднял густые брови и наклонил голову вправо.

Тим повернулся и увидел мэра.

– Сэр.

Глаза Стросса тлели, как угли, на бледном лице. Тим подумал, что его собственная усталость, должно быть, не менее заметна.

– Искренне сочувствую по поводу того, что случилось с твоей женой, – сказал Стросс.

– Дрей замечательная женщина. Она очень сильная. – Таннино кивнул в подтверждение своих слов. Он собрался было продолжать, но у него кончился запас никому не нужных уверений.

– Послушайте, – сказал Тим. – Я знаю, о чем вы оба думаете.

Стросс едва заметно вскинул брови.

– Может и так, но и о вас двоих я могу сказать то же самое. – Стросс с силой выдохнул через нос, и его красные щеки опали. – В каждом городе существуют своеобразные барометры страха. Хороший мэр умеет привести страх в норму, чтобы соответствовать стандартам избирателей. За те два дня, что средства массовой информации трубили о начале «гангстерских разборок», выручка от продажи оружия выросла на тридцать процентов. Общества собаководов столкнулись с нехваткой сторожевых собак. К слесарям – очередь на установку замков на несколько дней вперед. Дэн Лори и Лэнс Кейнер стали популярнее Элвиса Пресли. Наши телефонисты принимают до двухсот звонков в час – какие-то ограбленные телевизионщики, похищенные на задворках девушки… Без сомнения, «грешники», но люди в этом городе словно превратились в дикарей. Мне он сейчас напоминает остров Эмити из фильма «Челюсти». – Он упер кончик языка в нижнюю губу, словно очищая рот от табачных крошек. – Нам предстоит рассеять страхи граждан и устранить угрозу. А это значит, что мы должны уделять улицам повышенное внимание. Но у нас не хватает людских ресурсов – помощников судебных исполнителей, помощников шерифа, полицейских.

– Как раз об этом я и хотел поговорить. Я ведь и есть тот самый людской ресурс, – Тим говорил, стараясь придать голосу решительность и несокрушимость. – Мы зря тратим время, вводя в курс дела кого-то нового. Нельзя терять наши человеко-часы.

– Я полагаю, – от того, как Стросс начал эту фразу, Тим воспрянул духом, – что устранение помощника от его обязанностей потому, что член его семьи подвергся нападению, служит ярким примером саботажа расследования. Мы не собираемся махать этой морковкой перед носом у жуликов и террористов.

– Дэн и Кейнер убили двух наших парней, – сказал Таннино. – Мы воспринимаем это как личную потерю. Поэтому все настроены одинаково.

Стросс сказал:

– Нового дела не будет. Дело уже запущено. Они в розыске и приговорены за убийство. Мне – и всем гражданам – абсолютно наплевать, как ты их доставишь – в наручниках или вперед ногами. Просто их нужно убрать с улицы.

Тим моментально понял смысл сказанного.

– Так о чем же мы спорим?

– Спорить здесь настроен ты один. – Стросс указал головой на дверь: – Как я уже говорил, ты – Специалист. Так иди и применяй свои навыки.

18

Медведь оторвал зубами от шампура еще один кусок мяса. Воздух был насыщен запахом прожаренной на огне курятины. Над входом в ресторан трепетало полотно, изображавшее примитивистского цыпленка; на нем же малярной кистью было выведено название ресторана: «Якитория». Тим отодвинул от себя шампур с шейками, лежавший на блюде, и стал смотреть на бульвар, на полоску японского квартала, переходящего в западный район.

Потом ткнул копченое перепелиное яйцо в жгучую, как огонь, горчицу и положил в рот. Он принудил себя прожевать его, проглотить, переварить. Дрей как-то за один присест съела пятнадцать перепелиных яиц – как Пол Ньюмен в фильме «Хладнокровный Люк»: захотела экзотики. Когда они в последний раз говорили по телефону, Дрей просила цыплячьих шеек. Это было так похоже на нее, она никогда не попросила бы ничего обычного, например: бифштекс, сигареты или яблочный пирог.

Два года назад он перенес то, чего, казалось, нельзя перенести, и знал, как бороться с горем. Он знал, что ему надо есть и пить, чтобы поддерживать жизненные силы. Еще он знал, что дома ему будет очень тяжело, поэтому позволил Медведю притащить себя сюда – подумал, что лучше уж съесть любимое блюдо Дрей, чем страдать в одиночестве.

Тим проглотил несколько кусочков мяса и выпил полстакана воды, стараясь не думать о лежащем в кармане сотовом. В любой момент ему могли сообщить, что Дрей пришла в сознание или наступило ухудшение.

Послышался писк, похожий на сигнал, и Тим напрягся. Он вытащил телефон из кармана, но экран не светился. Потом заметил, как Медведь раскрыл свой «некстел», и почувствовал себя глупо. Медведь несколько раз угукнул в трубку, слушая сообщения Фрида с командного поста, свернул разговор и принялся за цыплячью шейку; крохотные косточки захрустели на его зубах, как картофельные чипсы.

– Когда я начинал – а было это в Нью-Йорке, – сказал он, – мы иногда пересекались с гангстерами. Они знали, что мы за ними следим, мы знали, что они о нас знают, но работа ладилась. Мы ни разу никого из них не прищучили, не имея достаточных оснований для ареста. Они никогда не стреляли в нас. Никогда. Мы даже не трогали их, когда они выезжали с семьей на природу. Это были, можно сказать, неписаные правила. – Он наколол на шампур одно из оставшихся на тарелке перепелиных яиц. Тим не помнил случая, чтобы Медведь их не доел. – А эти сволочи слишком рьяно взялись за дело – ни чести, ни совести, вообще ничего. Ситуация становится хуже с каждым днем, не думать об этом невозможно. Раньше байкеры за что-то боролись или, по крайней мере, пытались бороться. «Ангелы» что-то отстаивали. А «грешники»? Меня не купишь на их хамскую показуху. Это маскарад. А внутри пустышка. – Он проколол упругую коричневую оболочку яйца. – Никто больше ничего не отстаивает.

Официант с сильным акцентом поинтересовался, не желают ли они пива. Они отказались и продолжали задумчиво сидеть, разогретые острой горчицей и жаром открытого гриля.

Тим вспомнил фразу из своего последнего телефонного разговора с Дрей: «…капитану нужен человек, который отдежурил бы несколько лишних часов в патруле… Я соглашусь – ты ведь припозднишься?»

«Да уж, припозднюсь», – ответил бы он сейчас, зная ее судьбу.

– Если бы я сразу дал им уйти, – тихим голосом сказал Тим, не отрывая глаз от тарелки, – Дрей бы с ними не встретилась. За пятнадцать минут они бы могли далеко уехать. И Дэн был бы в шлеме.

– Ты не виноват.

– Я и не говорю, что виноват. Я хочу сказать, что тупо упустил шанс.

Услышав гнев в голосе Тима, Медведь вскинул брови.

– Было бы просто здорово, если бы я чувствовал свою вину. Но я не чувствую. Я чертовски зол на нее. Мне постоянно говорят, что я поступил правильно. Я знаю, что поступил правильно. Задержать пятерых бандитов на пустынной дороге без прикрытия невозможно. – Его голос дрожал от гнева, и Медведь испуганно посмотрел на него. – Она поступила как последняя дура.

– Может быть, она думала…

– Ничего она не думала, Медведь. Ты знаешь это так же, как и я. Ей нужно было запихнуть свою задницу назад в машину. Это все ее упрямство. Что она сказала? «Я никуда не поеду без вас»? Что это еще за ковбойские штучки? – Тим обрушил всю свою ярость на беременную Дрей, которая не сумела скрыться от смертельно опасной банды байкеров. Потом тихо выругался и вытер салфеткой вспотевшее лицо.

– Хорошо, – сказал Медведь. – Она могла ошибиться. Жестоко ошибиться. Может быть, ее подвела излишняя эмоциональность. Она ведь беременна.

«Мне треснуть его по макушке вместо тебя?»

Тим почувствовал, что его губы поневоле растягиваются в улыбке.

Медведь наморщил лоб:

– Что еще?

– Беременность никогда бы не повлияла на нее. Ты же знаешь Дрей.

– Значит, у нее была какая-то причина. – Медведь встретился глазами с Тимом. – Что-то мы упустили.

– Ты прав, – заключил Тим.

Медведь поднялся и бросил на стол несколько банкнот. Они вышли под хор японских прощаний сквозь полоски раскрашенного полотна. Тим нашел в бардачке компакт-диск и покрутил его в пальцах. Сцена с расстрелом его жены была записана на диске в 700 мегабайт.

Медведь перевел взгляд с диска на задумчивое лицо Тима.

– Ты хочешь позвонить ему?

– Да. – Тим вынул сотовый и набрал номер.

Ответил знакомый голос. Тим объяснил, зачем звонит. Человек сказал:

– Ладно, я посмотрю запись, но на этом все. В деле я участвовать не буду. Я знаю, что творилось, когда ты взялся за дело в прошлый раз. Мозги летели во все стороны. Запомни: я в таких делах не участвую.

– Ты не совсем прав, – сказал Тим. – Если я и стрелял, то только в рабочее время.

– Зачем ты звонишь мне?

– Потому что ты – лучший.

Молчаливое согласие. Наконец, его собеседник решил:

– Увидимся через два часа.

– Где?

Но Пит Криндон уже повесил трубку.

19

Мак сидел у двери на стуле, обтянутом хлорвинилом. Он нервничал. Взъерошенные волосы и двухдневная щетина придавали мужественность его миловидному лицу. Увидев Тима и Медведя, он встал, еле заметно согнувшись под тяжестью висящих на ремне принадлежностей, и выдохнул; воздух наполнился запахом мятной жевательной резинки. Как партнер Дрей, он иногда казался слишком навязчивым – оттого, что давно и безнадежно был ею увлечен. Это создавало натянутость в отношениях между ним и Тимом. Увидев Мака сидящим у палаты Дрей, Тим постарался взять себя в руки.

– Есть какие-нибудь изменения?

Мак покачал головой.

– Сейчас у нее медсестра. А из посетителей пускают только родственников.

Тим открыл дверь. Мак хотел войти, но Медведь опустил свою массивную ладонь ему на плечо.

– Рэк, можно мне с тобой?

– Я хочу побыть с ней наедине.

– Ну можно мне только…

– Не сейчас.

Из-за бессонной ночи и тяжелых переживаний Мак потерял всю свою сдержанность. Он уже собирался сказать в ответ какую-то дерзость, но Тим проскользнул в комнату.

Над Дрей склонилась медсестра. Она что-то увлеченно писала, щелкая кнопкой на авторучке со встроенным фонариком. Не оборачиваясь, она поздоровалась с ним:

– Здравствуйте, мистер Рэкли.

Тим опустился в кресло рядом с койкой.

– Здравствуйте. Разве мы встречались?

Она обернулась, и Тим глянул на именную табличку. Прядь ее черных волос обвилась вокруг авторучки.

– В ту ночь, когда к нам поступила Андреа, мы с вами несколько раз говорили.

По пластмассовой трубке в нос Дрей текла коричневатая жидкость. На ее палец был надет пульс-оксиметр. Кардиомонитор показывал слабые всплески сердечной деятельности.

Медсестра сложила в кулак расслабленную кисть Дрей и просунула в него два пальца.

– Сожми мою руку, Андреа. Давай же, сожми.

– Вообще-то она Дрей, до тех пор пока не выведет из себя.

Медсестра улыбнулась и сделала вторую попытку, произнеся ее уменьшительное имя. Посмотрела на Тима, покачала головой и еще что-то черкнула в журнале. Потом она вытерла влажной салфеткой пятнышко йода со лба Дрей.

– Ну что? – спросил он, собравшись с духом.

– Сейчас придет доктор, он поговорит с вами.

Тим перевел дыхание.

– Понятно. – Когда медсестра уже собралась уходить, он легонько тронул ее руку. – Спасибо вам за заботу.

После ее ухода появился доктор. Он тепло приветствовал Тима.

– Операции не будет, да?

– Да, это хорошая новость. Дробина осталась с внутренней стороны грудной клетки, в передней зубчатой мышце. Она не представляет никакой угрозы, поэтому мы не будем ее трогать.

– А что, есть и плохие новости?

– Чем дольше она остается без сознания…

– Ну?

– Тем меньше шансов.

– На что?

– На то, что она выйдет из этого состояния. Или выйдет из него без осложнений. С другой стороны, еще не прошло и суток. Рано говорить об этом всерьез.

– А как ребенок?

– Судя по всему, ребенок здоров. Но поймите, еще неизвестно, как все сложится. Кстати, вы уже знаете пол вашего малыша?

Тим помотал головой.

– А хотите узнать?

– Нет. Мы хотели подождать с этим.

– Ну ладно. – Доктор задержался у двери. – Вы уж простите меня за то, что я тогда наговорил. Я имею в виду… о своей жене. Это было слишком пафосно и, честно говоря, совсем не к месту. На самом деле, мне ужасно тяжело, когда мужья теряют своих жен. Мне очень жаль, что тогда я не нашел нужные слова.

– Поверьте, мне тоже не раз приходилось говорить неприятные вещи. – Тим подал ему руку, и доктор пожал ее. – Я рад, что она ваша пациентка.

– Я позабочусь о ней.

– Спасибо.

Дверь щелкнула, и Тима сразу окружил равномерный гул незаметных устройств и монотонный писк монитора. От засохшего пота кончики волос Дрей потемнели. Тим положил руку на ее живот. Мысли снова перенесли его к детской кроватке. Он вспомнил, как первые три недели после рождения Джинни провел с ней дома. В то время Дрей лежала в больнице, у нее возникли осложнения после кесарева сечения. Сначала он боялся, что эти три недели могут превратиться в восемнадцать лет, но потом вдруг подумал, что было бы гораздо хуже, если бы Джинни не было вовсе.

Медовый месяц они провели в Йосемити. Тим тогда выкроил четыре дня перед очередным заданием, и грусть предстоящего расставания сделала эти дни незабываемо прекрасными. Перед его глазами вновь возникла знакомая картина: оранжевый нейлон палатки пронизан лунным светом; Дрей лежит в спальном мешке. Ее ягодицы напоминают два округлых речных камня, скрытых под белой кожей. Она уткнула голову в плечо, отчего ее щека кажется припухшей. Над левым глазом висит прядь гладких волос. Тиму жарко, он сидит рядом с ней по-турецки и водит кончиком пальца между ее лопаток.

Ее голос слегка приглушен:

– …а если я лишусь ноги?

– Нет.

– А обеих рук?

– Нет.

– А если вдруг ослепну?

– Пройдем через это вместе.

– А если у меня будет дурно пахнуть изо рта?

– Что-нибудь придумаем. Купим зубной эликсир.

– М-м-м. – Она закрыла глаза и придвинулась к нему, как довольная кошка.

– Ты развелся бы со мной, если бы я начала коллекционировать кукол?

– Нет.

– Господи, да ты принимаешь все эти слова буквально. Но ты знай, – она резко приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза, – одно неверное движение, и я выхожу из игры, приятель. Я имею в виду, если у тебя начнется аллергия, лицевой тик, если будешь свистеть в туалете, если на лице появятся безобразные шрамы, если начнешь обращаться ко мне, как к одному из своих парней, станешь покупать подушки со спортивным орнаментом…

– Постараюсь не оступиться.

Она крепко обвила рукой его талию и прижалась к нему, сразу посерьезнев от нахлынувших чувств. Потом страстно прошептала, уткнув лицо в его грудь:

– Я хочу, чтобы ты всегда был счастлив. Если со мной что-нибудь случится, обязательно женись на другой.

Ей было двадцать два, и она была открыта для новых чувств. Ему было двадцать пять, и он был убежден в том, что намного взрослее ее. Он считал себя непобедимым.

– Ничего с тобой не случится, – сказал он.

А сейчас ее бледная рука свисала из рукава бумажного халата. Он поднял ее кисть. Она была вялой, безжизненной. Он провел большим пальцем вдоль ее коротко остриженных ногтей, затем по морщинкам, расходившимся вдоль средних суставов фаланг. Прижал к лицу тыльную сторону ее запястья и вдохнул аромат ее кожи, смешанный с запахом больничного мыла и пота. Вложил свой палец в ее кулак, ощутив мягкое прикосновение ее ладони:

– Давай, Дрей, сожми его.

Он ожидал хоть малейшей реакции. Он опустил голову, закрыл глаза и задержал дыхание.

«Что ты здесь делаешь?»

– Пришел навестить тебя.

«Предоставь Маку играть в пса, воющего на хозяйской могиле. Ему эта роль больше подойдет».

– Я хотел увидеть тебя.

«Великолепно. Заламывай руки, рви на себе волосы, спи на кресле для посетителей. Это красиво смотрится в кино, но меня на это не купишь. Брось. Ты же тринадцать лет служил в армии, одиннадцать из них – в спецназе. Ты знаешь, что в таких случаях надо не слезы лить, а действовать».

– Как я должен действовать?

Она смеется, и в уголках ее ярко-зеленых глаз разбегаются морщинки: «Иди и прихлопни этих мерзавцев».

20

Стоявшие вдоль неосвещенной стоянки машины «скорой помощи» напоминали спящих хищников. Тим с Медведем прошли по подземному гаражу и поднялись на улицу. Наверху, на площадке для разворота, стоял фургон «GMC-Сафари», на котором круглыми буквами было выведено: «Аварийная служба водопровода». Тим нащупал в поясной кобуре рукоятку револьвера. Когда они вышли из гаража, боковая дверь фургона медленно отъехала в сторону. Тим приостановился: слишком это напоминало зловещие похищения людей, а у него теперь была причина для беспокойства.

– Идите сюда! – раздался из фургона голос Пита Криндона.

Тим и Медведь влезли в фургон. В салоне были овальные сиденья, ковры на стенках и встроенные мониторы слежения. Из проемов в приборной панели торчали провода.

Пит объехал квартал и притормозил перед мусорным баком на парковке у какого-то супермаркета. Заглушил мотор и повернулся к ним, положив бледную руку на виниловый подголовник сиденья.

– Выключите сотовые. Я надеюсь, у вас при себе нет карманных компьютеров? Ну и хорошо. По этим беспроводным игрушкам можно легко засечь ваше местонахождение. Я уже говорил тебе, Рэк, что сегодня число зверя можно считать сканером штрих-кода.

Криндон, специалист по технической безопасности и слежению, мог с помощью своих приборов зафиксировать любое движение человека или восстановить перипетии жизни женщины по кредитным картам из ее кошелька. Он был параноиком и знал слишком много, чтобы работать на госструктуры, но все же иногда подряжался на подобную работу, предоставляя качественные разведданные. Тим с Медведем прибегали к его услугам, когда хотели получить информацию, которую с помощью ордера добыть было невозможно.

Медведь кивнул на дыру, зиявшую в приборной панели.

– Вырвал «Он-Стар», верно?

– Вы даже не представляете, до чего пакостные эти штуковины. Если бы люди хоть немного знали, что они из себя представляют… – Он устало помотал головой. – Они управляются дистанционно. Спутник может послать сигнал, который выключает двигатель. Однажды я выслеживал наркоторговца из Матамороса и запер его в его же «бьюике». Когда приехали федералы, он сидел в своей тачке, как ящерица в консервной банке. У него было с собой пятьдесят килограммов кокаина. – Криндон саркастически ухмыльнулся, почесал рукой свою ярко-рыжую шевелюру и перелез на заднее сиденье.

Тим вынул из кармана куртки компакт-диск, и Криндон вставил его в какое-то устройство под пассажирским сиденьем. На встроенном экране появилась уже знакомая сцена. Криндон один раз просмотрел все полностью, сохраняя бесстрастное выражение. Он не сказал Тиму ни слова соболезнования. Затем нажал клавишу, и на мониторе появилась панель инструментов. Он остановил запись, когда Дрей перевела взгляд на невидимый байк, и начал настраивать цифровой усилитель изображения. Программа на основе искусственного интеллекта могла сделать изображение резче или, наоборот, размыть его. Разрешение увеличивалось – это напоминало процесс превращения дешевой репродукции какой-нибудь картины в качественную фотографию.

Криндона заинтересовало зеркало заднего вида на байке Козла, не отражавшее свет прожекторов. Он просматривал кадр за кадром до тех пор, пока на черном фоне зеркала не промелькнула какая-то тень, словно летучая мышь на фоне ночного неба. Он выделил этот отраженный фрагмент, увеличил масштаб и настроил контрастность. В поле зрения попала чья-то фигура – загадочный байкер, огромный человек верхом на мотоцикле. Кейнер.

– Что это? – спросил Медведь, наклоняясь вбок.

– Не трогай экран. – Криндон снова увеличил изображение, перенеся фокус в нижнюю часть. За ботинком Кейнера виднелось что-то еще. Криндон настроил резкость, и по экрану пошли волны.

– Это туфля, – сказал Медведь.

– Он прикрывает кого-то, – сказал Тим. – Кто-то еще сидит сзади на мотоцикле. Мы не можем его разглядеть из-за широкой спины Кейнера.

– Разглядеть ее. – Криндон показал им на складки одежды под рукой Кейнера. В его безрукавку вцепились четыре пальца с розовыми лакированными ногтями.

Тим и Медведь терпеливо ждали, пока Криндон изучал другие фрагменты кадра, но зеркала остальных байков не отражали ни мотоцикл Кейнера, ни его загадочную пассажирку. Криндон разочарованно отодвинулся от экрана, и воспроизведение пошло в обычном режиме. Тим уже видел все это много раз, он не мог оторвать глаз от экрана.

Профиль Дрей, залитый светом прожектора.

– Не надо. Спокойно. Не двигаться.

– Пошла на хрен отсюда, – рявкнул «страйкер». Мимо снова проскочил рефрижератор, торопясь к другому месту назначения, в другой город. Что Андреа Рэкли? Просто песчинка. Обычная помощница шерифа, вставшая на пути у байкеров. Водителю тут нечего отвлекаться.

Криндон медленно поддался вперед – очевидно, его осенила какая-то идея. Медведь уже хотел было спросить, в чем дело, но Тим жестом остановил его. Криндон включил обратное воспроизведение. Кровь из раны засосалась назад в Дрей. Она будто собралась с силами, затем оторвалась от земли, встав на ноги, сжала в руках пистолет и проковыляла несколько шагов назад. Грузовик тоже поехал назад, ярко блеснув в свете прожектора. На этом моменте Криндон остановил кадр. Он покрутил какие-то кнопки, затемняя яркую вспышку на алюминиевом боку рефрижератора. Отраженная картина начала проявляться, как фотография на матовой пластинке «полароида»: на мотоцикле сидел Кейнер, а за него держалась какая-то девушка не старше двадцати лет.

– Так вот почему Кейнер не хотел попадать в объектив. Ему было наплевать, увидим мы его или нет. Он не хотел показывать ее. – Медведь пристально посмотрел на испуганное лицо девушки. – Зачем это «грешникам» понадобилась мексиканка?

Криндон вдохнул, приставив кончик языка к передним зубам.

– Не к добру, это точно.

Тим вспомнил недавние слова Стросса: «Нашим телефонистам приходится отделываться от двухсот информаторов в час – какие-то ограбленные телевизионщики, похищенные на задворках девушки…» Медведь встретил его взгляд и кивнул – догадался, о чем думал Тим.

Криндон прокрутил несколько кадров назад, и стало ясно, что эта девушка – пленница Кейнера. Она была крупного сложения, лицо в красных полосах. Она всхлипнула. Увидев Дрей, открыла рот – наверное, хотела позвать на помощь. Когда девушка попыталась сойти на землю, Кейнер ударил ее локтем в висок.

– Не надо. Спокойно. Не двигаться. – Голос Дрей казался слишком мягким потому, что она обращалась к девушке.

«Эй, Тимми. Как насчет того, чтобы я тоже посомневалась в тебе при случае?»

– А теперь узнаем, что вы не расслышали, – сказал Криндон. Он покрутил большую кнопку с делениями; голос «страйкера» исказился в протяжном звуке.

– Пошла-а на-а хре-ен отсю-ю-у-да-а.

Слова Дрей потонули в реве грузовика:

– Я не уе-еду-у бе-ез… – Пит выделил эту звуковую дорожку, перекрутил назад и увеличил громкость. Последнее слово прозвучало сквозь шипение фоновых помех: – …нее.

Следом ответ Кейнера:

– Что ж, бери ее.

Женский крик прервался; тело ударилось о землю.

Дрей напрягла щеки и стиснула зубы. Она собралась с духом и отступила к упавшей девушке, но выстрел Дэна сбил ее с ног.