Текст книги "Специалист"

Автор книги: Грегг Гервиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Господи, у тебя что, телевизора нет? – спросил его Медведь.

Дядюшка Пит вытянул шею, соображая, смеяться ему над этим или нет.

– У нас свой мир, со своими правилами, мы живем и умираем согласно им, как и вы, только вы живете и умираете по чужим правилам.

– Зато в ваши правила входит мочиться друг на друга и коллекционировать нашивки летчиков, чтобы потом вставлять их между ног мертвым женщинам, – сказал Медведь. – Так чьи же правила лучше?

– Да, но мы занимаемся этой дребеденью только для того, чтобы отпугивать добропорядочных граждан. Нам слюнтяев не надо. Не стоит недооценивать политику устрашения. Но мы уже не заставляем новичков сношаться с Кобельком. – Дядюшка потрепал пуделя по голове.

– Это большой прогресс, – заметил Тим.

– Теперь мы клянемся делать настоящие поступки.

Тим вспомнил слова Герреры об убийстве в качестве испытания и подумал: уж не это ли Дядюшка считает «настоящим поступком».

– Сейчас я играю по-крупному. У меня есть особняк на холме. На байке я выезжаю только во время слетов или похорон, потому что у меня есть жемчужно-голубой «лексус-купе» с автопилотом, французским литьем и интерьером цвета слоновой кости; там есть даже спутниковая навигационная система. Эта тачка колесит практически без посторонней помощи. Мы не зацикливаемся на мелочах. К черту белое братство. На нас цветные очки, и все, что мы видим вокруг, – зеленого цвета. – Он примиряюще улыбнулся Геррере. – Так мы присоединили к нам другие байкерские клубы. Мы молоды и агрессивны, мы верим только в себя и в звонкую монету.

– Вы пытаетесь присоединить и «метисов»?

– Нет, они нас не интересуют. Эти ублюдки только рисоваться горазды.

– А Чуч Миллан? Я слышал, что он больше не рисуется.

Пудель встал на все свои четыре лапы, и Дядюшка Пит почесал ему брюхо; кобель перевернулся на спину и затряс лапами от удовольствия.

– Все, разговор окончен. Если хотите продолжать, езжайте за ордером, а я позвоню адвокату, и уж тогда потанцуем.

Тим прошел к столу и выключил диктофон. Затем он взял в руки Z-образную деталь и подошел к Дядюшке Питу. Совершенно сбитые с толку Медведь и Геррера напряженно следили за ним. Пудель оскалил на Тима зубы, но это был всего лишь пудель.

– Мы с тобой оба знаем, что при нападении на конвой и при убийстве Чуча Миллана применялся пулемет AR-15. Мы оба знаем, что это, – Тим подбросил металлическую деталь, – съемный автоматический спуск, в данном случае незаконный, так как применяется только в полностью автоматическом боевом оружии. Наши эксперты не могут подтвердить, что использовалась данная модель автоматического спуска, – пули были другие. Вполне возможно, что при стрельбе использовался другой спуск. Но мы все-таки сможем сделать так, чтобы у тебя появились поклонники еще и в лице тюремных надзирателей. – Тим наклонился, чтобы проговорить это в лицо Питу: – Ты можешь и дальше соблазнять других своей грязной пропагандой, но для нас ты – обычный убийца. Меня не интересует, как будет продвигаться расследование этой истории с разборной пушкой, я просто хочу, чтобы тебе наконец-то надрали задницу.

Перед тем как отойти, Тим вдавил деталь автомата в мясистую грудь Дядюшки, откуда она упала ему на колени.

Дядюшка Пит одарил Тима змеиным взглядом, но затем по его широкому лицу расползлась улыбка. Он качнул бородой и захлопал в ладоши:

– Неплохо, Специалист! Мне нравится твой подход к делу.

Тим вышел, за ним Геррера и Медведь.

Дядюшка Пит крикнул им вслед:

– Я все еще настроен прокатиться без шлемов во время похорон. Вы и вправду обещаете?

– Обещаем.

– Ну смотри, Специалист! Утром передай бумагу моему адвокату. Мы выезжаем в полдень.

Женщина все еще ждала в коридоре. Она отвела их вниз. У дверей Тим, несмотря на ее протесты, снял куртку. Байкеры насторожились. Не обращая на них внимания, он подошел к девушке с подбитым глазом, сидевшей на диване. На ее тонкой руке была татуировка: «Собственность грешника. Руками не трогать». У нее тоже было четыре пальца на левой руке; и в области пятого сустава виднелись свежие швы.

– Сколько тебе?

– Девятнадцать.

– Ты в порядке?

– Я в порядке, коп. Не маячь.

– Ну ладно, – Тим встал с корточек. – Будь счастлива со своим достойным возлюбленным.

Он подошел к Геррере и Медведю, уже стоявшим у выхода, и они шагнули наружу, жмурясь от яркого света прожекторов.

6

Когда Тим вошел в дом, Дрей сидела на диване, вытянув ноги. На ней были форменные брюки заместителя шерифа, скроенные на заказ специально для беременных. В том месте, где живот Дрей округлился под тяжестью восьмимесячного плода, пуговицы на брюках были расстегнуты. Когда Тим вошел в кухню, она повернула к нему заплаканное лицо. Он бросил на стол свои бумаги и присел на краешек дивана.

– Господи, мне так нравился Фрэнки. Как же теперь Дженис без него?

– Джим сказал, что неважно.

– Вот что значит риск. – Она попыталась придать лицу строгое выражение, какому научилась у своих старших братьев и которое сохраняла на работе все эти восемь лет, исполняя обязанности единственной женщины в должности помощника шерифа Мурпарка, но ее губы продолжали дрожать, и голос прозвучал хрипло: – Мне хочется обвинять во всем самого Фрэнка. Хочется думать, что он совершил ошибку, сделал что-то неправильно. Представляю, как Дженис подняла трубку…

Она положила голову ему на колени, и Тим несколько минут гладил ее волосы. Мелисса Июэ, постоянная ведущая теленовостей канала КСОМ, окруженная циферблатом и меняющимися картинками съемок с мест происшествий, спокойным и бодрым голосом обнародовала не совсем верные подробности недавнего побега. Обычно Тим и Дрей делились новостями каждый день, поэтому Дрей знала, как все произошло на самом деле.

Простонав, она расстегнула молнию и некоторое время водила рукой по животу. Тиму было приятно смотреть на нее – так же, как и во время ее первой беременности, хотя сама Дрей не любила своей полноты.

– Поела? – спросил он.

– Да, чуть не лопаюсь. А ты?

– С самого завтрака ничего не ел.

Тим заметил, как она нахмурилась, глядя в телевизор, и тоже посмотрел на экран. Дана Лэйк, лос-анджелесская дива из категории знаменитых юристов, сидела на крутящемся офисном стуле напротив Мелиссы Йюэ и как орешки щелкала вопросы телеведущей о своих подопечных, вырвавшихся на свободу. Дана постоянно выступала перед журналистами, представляя каких-нибудь преступников, начиная от уэствудского насильника до террориста со взрывчаткой в ботинках, задержанного в Международном аэропорту. Она выглядела потрясающе: белая фарфоровая кожа, идеальные черты лица и густые каштановые волосы. Однако назвать ее красавицей мешала какая-то дисгармония в ее чертах. Несмотря на всепобеждающую женственность, в ней было что-то отталкивающее – может быть, несколько тяжеловатая нижняя челюсть, а может, слишком холодный изгиб губ. Ее лицо напоминало прекрасную маску, которая была чрезмерно отполирована мастером. Дана Лэйк оперлась локтями на стол ведущей, вытянув руки и демонстрируя безупречный покрой своего костюма.

– Ненавижу эту шлюху, – сказала Дрей. – Весь вечер паясничает, а толком ничего так и не сказала. Ларри Кинг представил ее как «ослепительную женщину-юриста, которая никогда не надевает один и тот же костюм дважды». Как будто из-за этого ею все должны восхищаться. А куда она девает однажды надетые костюмы? Обменивается ими с такими же пресыщенными стервами?

– Она занимается благотворительностью.

Дрей усмехнулась:

– Да, я представляю себе, как бездомные будут щеголять в ее костюмах от Донны Каран, пытаясь согреться в зимнюю стужу. – Она взглянула на стопку файлов с материалами о ходе расследования, лежавшую на кухонном столе, и на значок помощника, болтавшийся на ремне у Тима. – Ну конечно, они хотят, чтобы ты вернулся в опергруппу именно сейчас.

– Я ведь Специалист.

– Ах да, действительно. – Она откинула с разрумянившегося лица прядь коротких светлых волос и обмахнулась краем желтой форменной рубашки. – Я целый день умираю от жары. Потею, как свинья в жилетке. Вся как будто восковая. А когда холодно, начинаю мерзнуть.

– Мне кажется, тебе уже пора в декретный отпуск.

– Чтобы этим бродягам без меня надрали задницу? Мы с Маком сегодня трех байкеров тормознули. Да, и не смотри на меня так удивленно. Мы не можем сунуться в самое пекло, потому что у нас недостаточно сил, но здесь, в этом забытом богом Мурпарке, мы выполняем свой долг. Что там говорит капитан, база данных пополняется?

– Да. – Тим сел перед ней на колени, и Дрей подняла ногу. Тим стянул ботинок и потер ее стопу. Она замурлыкала от удовольствия, выгнув спину, словно кошка. – Наш визит к Дядюшке Питу натолкнул меня на ряд интересных мыслей, – сказал он. – Я хочу, чтобы у тебя появилась куртка с именем твоего хозяина. И татуировка прямо… здесь: «Собственность Тима Рэкли».

– И ты посадишь меня сзади?

– Да, я посажу тебя сзади.

– Ах, неси чернила, Большой Папочка.

«Некстел» Тима зашипел – частота была служебной.

Дрей засмеялась:

– Ну вот. Что же, придется мне и дальше сидеть на диване вспотевшей и брюхатой.

Тим раскрыл телефон, вышел на кухню и нажал кнопку приема вызова.

– Рэк, это Фрид.

– Как там с «метисами»?

– Как это правильно произносится – Chíngate, pinche cabrón?[2]2
  Отвали, козел (исп.).


[Закрыть] Не знаю, как переводится.

– Выяснили что-нибудь?

– Меня даже не пустили внутрь посмотреть на Эль Вьейо. Эти ребята здорово прикрывают босса. За клубом сейчас присматривает помощник из местного управления. Это все, что мы смогли сделать. «Метисы» жужжат, будто рой диких пчел. Если «грешники» хотят вытурить их оттуда, пусть попробуют сами.

– Что ты предпримешь?

– После такого? Поеду домой, ребенка воспитывать.

– Я тебя не виню.

Тим отключился и набрал номер командного пункта.

Ответил Хейнс:

– Я же сказал, что позвоню, если появится что-то новое.

– Хоть что-то. Мой телефон включен.

– Ты уже говорил.

Тим склонился над материалами дела, а Дрей с головой погрузилась в просмотр новостей. Время от времени он слышал ее энергичные, но невнятные возгласы, выражавшие самые разные эмоции – отвращение, согласие, насмешку. Комментировать новости таким образом ей нравилось гораздо больше, чем просто смотреть их.

Он разложил перед собой фотографии. Обезображенное лицо Козла, мощный торс Кейнера, темные и злые глаза Дэна. Он бегло просмотрел отчет с места нападения на конвой, который изобиловал официальными терминами. Его глаза остановились на имени погибшего друга.

«На теле помощника судебного исполнителя Фрэнка Полтона обнаружено шесть проникающих огнестрельных ранений, в том числе два сквозных ранения в голову. Фрагменты черепа и мягких тканей найдены в ячейках оградительной сетки и в задней части фургона».

Перед ним промелькнули воспоминания о том дне, когда он впервые вышел на работу после гибели Джинни. Фрэнки болтал с Джимом, остроумно иронизируя по поводу книги «Комми сутра», которую ему всучила жена. Тим хорошо помнил тот момент: тогда юмор подарил ему надежду, что можно еще жить на этой земле. Когда Тим пропал без вести, именно Полтон нашел следы крови в пикапе рядом с фермой, где собирались сектанты. Он вспомнил и те умилительные фотографии, которые Фрэнки скидывал ему несколько раз в год по электронной почте: награждение его дочери, посещающей клуб по плаванию, вечеринки в день рождения, маскарад в Хэллоуин.

Дрей взглянула на него. За прожитые вместе десять лет она научилась понимать, о чем он думает, и всегда чувствовала перемены в его настроении. Она встретилась с ним сочувственным взглядом.

– У него осталось двое детей, – произнес Тим, как будто Дрей не знала этого.

– Не из другой комнаты, – нежно сказала Дрей. – Подойди ко мне, давай поговорим о детях Фрэнки здесь. Не говори об этом из-за стопок служебных документов.

В ее зеленых, с ледяным блеском глазах отражалось мерцание неоновой рекламы препарата «Кларитин».

– О таких вещах нужно говорить только в окружении близких, а не во время работы. Только так ты проявишь дань уважения к погибшим. К Фрэнки, к Хэнку Манконе. И к Фернандо Пересу.

– К кому?

– Это бывший правонарушитель. Он сидел в машине, рядом с которой произошел взрыв. Вот что я думаю: если всем наплевать на смерть этого парня, то весь этот траур можно назвать цирком. Оценивать жизнь разных людей предвзято – все равно, что ходить с закрытыми глазами. К тому же подобный подход не позволяет адекватно оценить ситуацию.

– Ты намекаешь на то, что раньше я был чересчур вспыльчивым?

Она засмеялась:

– Нет. Я говорю о недавней смерти твоего друга. Иногда нужно делать передышку. И разве ты еще не насмотрелся сегодня на очаровательную улыбку Козла Пурдью?

Тим посмотрел на стол, заваленный бумагами и фотографиями, выдохнул и свел лопатки; он чувствовал, что за последний час, который он просидел ссутулившись, у него совершенно свело грудную клетку.

– Чем же мне заняться?

– Покормить меня. – Они выдержали долгую паузу, глядя друг другу в глаза, готовые улыбнуться. – И самому поесть.

Он встал и заглянул в холодильник. Банки с приправами, почерневшее яблоко и ноги от шоколадного Санта-Клауса – вот и все, что там было.

– Я так и думал, что ты собираешься есть этого Санта-Клауса до следующего рождества.

– Рождество будет всего через четыре дня.

– Я скоро начну прятать куски по углам.

– В буфете есть немного семечек.

– Я рассчитывал на что-нибудь более съедобное.

– Такое ощущение, что ты никогда не наедаешься, – ответила Дрей.

Он закрыл холодильник.

– Когда пойдешь в магазин, – продолжала Дрей, – не мог бы ты прихватить мне бутылку земляничной газировки и пачку крекеров?

– Крекеров?

– Да, со вкусом индейки.

– Ладно.

Он сел в недавно купленный подержанный «шевроле-эксплорер» и поехал в магазин, поглядывая на телефон, который почему-то молчал, и пытаясь вспомнить, чем же питалась Дрей последние восемь месяцев, но так и не смог вспомнить. Когда он вернулся домой, в зале никого не было, и только слышалось, как в спальне работает телевизор. Он разорвал упаковку крекеров, открыл газировку и поставил на серебряный поднос – их свадебный подарок, от кого они, правда, уже давно позабыли. На салфетку Тим положил небольшой цветок ириса, который купил по дороге. Ирисы были любимыми цветами Дрей, одним из немногих развлечений, которые она себе позволяла.

Дрей лежала на диване недвижно, как мертвая. Ее живот вздымался между боксерскими трусами и подвернутой футболкой. Вдруг она повернула голову и улыбнулась. Тим вспомнил, как он впервые увидел ее улыбку: на автостоянке рядом с конторой по сбору средств на нужды пожарного управления.

– Тимоти Рэкли, – произнесла она.

Он опустил поднос и поцеловал ее вспотевшую челку. Она посмотрела на еду и недовольно поморщилась.

– Какая гадость! Крекеры с индюшатиной и клубничная содовая? Кто до этого додумался?

Он отдал ей цветок, поставил поднос себе на колени и начал есть.

7

Пятеро мужчин неспешно обошли вокруг бесформенной фигуры в кресле. Руки человека были примотаны к ручкам кресла от кисти до локтя. Вывернутые плечевые суставы, черты лица уже неразличимы от побоев. Он сплюнул накопившуюся во рту кровь, которая струйкой стекла по его подбородку на затертый ковер. Его «конский хвост» спутался и слипся.

Помещение представляло собой перепланированный гараж с белыми пластиковыми окнами в верхней части все еще действующих раздвижных ворот. Здесь стоял запах отработанного машинного масла и смазки для инструментов, разложенных на короткой кухонной стойке. На шатком столе были навалены детали двигателей, запасные колеса и почерневшие гаечные ключи, среди которых одиноко возвышались тиски. Раскладушка в дальнем углу гаража и разбросанная повсюду грязная посуда были единственным свидетельством того, что здесь живет человек.

Дэн остановился, остальные тоже замерли, ожидая его следующего движения. Без своих мотоциклов они выглядели как-то неестественно, ссутулившиеся после многочасовой езды с низким рулем.

– Скажи-ка, – произнес Дэн, – ты ведь все это выдумал?

Человек, судя по шипящему звуку, переходящему в бульканье где-то у гортани, тихонько плакал.

– Нет, я клянусь, ese.[3]3
  Это правда (исп.).


[Закрыть]

Дэн посмотрел на Кейнера.

– Выплюнь сигарету, истлела уже.

Кейнер прижал фильтр к передним зубам, повертел его во рту, смачно пожевал и выплюнул.

– В жизни не встречал такого курягу, как ты. – Козел поправил свой стеклянный глаз нестриженным ногтем; эта дурная привычка уже превратилась у него в нервный тик. – Так и норовит рак заработать. Что ты будешь делать, когда заболеешь?

Кейнер произнес, изобразив металлический скрежет в голосе:

– Курить через дырку, которую вырежут в моей глотке.

Он стянул с себя футболку, под которой красовалась громадная татуировка в виде направленного вперед револьвера, из барабана которого глядели шесть объятых пламенем черепов. В зарождающемся свете раннего утра его тело казалось бледным и болезненным. В шкафу он отыскал свежую футболку и бросил ее Дэну. Дэн достал из заплечного чехла охотничий нож. Рукоятка ножа, сделанная из слоновой кости, тускло мерцала. Ее нижний срез был инкрустирован мелкими рубинами, которые изображали пламя на горящем черепе. За эту рукоятку он заплатил больше тысячи кенийскому браконьеру, а может, то были только слухи. Дэн обрезал простроченные края рукавов и швырнул футболку Кейнеру. Кейнер надел ее, но ткань на рукавах все равно растянулась под напором мышц.

Том-Том засмеялся. Он все время вертелся, отчего его светлые волосы мотались в разные стороны, и пробегал пальцами вдоль боков, будто принял дозу.

– Ты глянь, футболочка-то налезла, – сказал он скороговоркой, забавно гнусавя своим переломанным носом.

– Почему я должен мараться? – сказал Кейнер.

Человек в кресле издал приглушенный вопль.

Козел засмеялся:

– Смотри-ка, ты заговорил, как Вождь! Ничего, сучки вычистят тебе ботинки.

Вождь молча смотрел перед собой с безразличным выражением. Его короткая борода была безупречно подстрижена.

Кейнер зашел за кресло сзади, а Дэн встал перед жертвой в квадрате тусклого света, отбрасываемого крохотным оконцем. Человек в кресле попытался отодвинуться, дергая головой назад и вбок и шепча молитвы на испанском.

Красивое лицо Дэна стало твердым.

– Второй раз спрашивать не буду.

– Не надо… Не надо…

Дэн кивнул Кейнеру. Тот одной рукой схватил мужчину за голову, а другой за подбородок, и потащил назад вместе с креслом. Под душераздирающий крик Кейнер дотащил его до «кухни».

Дэн оказался там раньше них; он ослабил рычагом крепление гидравлических тисков, и их металлический скрип заставил человека в кресле собрать всю оставшуюся силу и попытаться вырваться из рук Кейнера, но Козел и Том-Том помогали своему товарищу. Кейнер схватил человека за стянутый резинкой пучок волос, лоснящийся от крови, и потянул вниз. Тот издал протяжный гортанный звук и вытянул голову в обратном направлении; лицо его покраснело, на шее вздулись вены. Но Кейнер был сильнее, он все крепче сжимал руки, и наконец голова жертвы оказалась между тисков. Дэн ударил по рычагу краем ладони, и механизм клацнул.

Пронизывающий вопль постепенно перешел в еле слышный лепет.

Вождь по-прежнему со скучающим видом безучастно глядел перед собой. Он ни разу не шевельнулся.

Дэн оценивающе оглядел инструменты, лежавшие на прилавке, и остановил взгляд на щипчиках с острыми концами. Потом взглянул на голову в тисках.

Дэн показал щипчики пойманному человеку.

– Я говорить тебе. Я говорить тебе все, – простонал тот.

– Я знаю. – Дэн с умильным выражением склонился над зажатым в тиски лицом мужчины. – Но дай мне немного поразвлечься.

8

В лифте работал кондиционер и звучала мелодия – импровизация из кинофильма «Артур». При звуках хора Медведь, забывшись, замычал себе под нос, но встретил взгляды Тима и Герреры и начал оправдываться:

– А что такого? Просто решил прочистить горло.

Лифт остановился, и они прошли в отделанное мрамором фойе, которое оканчивалось стеклянными дверьми с декоративной гравировкой. Медведь проскользнул в туалет – по дороге он перебрал напитка «Супер Биг Галп».

Из окна четвертого этажа открывался вид на улицу Саут Родео Драйв. Тим с Геррерой, стоя плечом к плечу, глядели на залитые утренним солнцем «ягуары» и «хаммеры».

Геррера, сжав кисть, прикоснулся согнутым пальцем к подбородку, что выдало его беспокойство.

– Послушай, мне жаль, что вчера в клубе байкеров я так глупо себя вел.

– Просто ты дал Питу немного позабавиться, вот и все.

– Ни разу не видел тебя в такой ярости.

Тим засмеялся.

– Ты, наверное, газет не читаешь.

– Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты всегда ведешь себя, как надо.

– Они говорят тебе всякую расовую ерунду, чтобы вывести из равновесия. А ты поддаешься. Не слушай их.

Медведь вышел из туалета, поправляя звезду на ремне, и Тим с Геррерой прекратили разговор. Втроем они, показав свои удостоверения, подошли к приемной, где пятнадцать минут выслушивали восторженный телефонный разговор служащей о недавнем походе в магазин; после этого их провели в кабинет мимо секретарши и неряшливо одетой помощницы юриста.

Дана Лэйк стояла к ним спиной; ее силуэт вырисовывался на фоне освещенного солнцем окна, под волосами угадывались очертания наушников.

– Если вы не можете предоставить ничего более существенного, я постараюсь сделать так, чтобы его оправдали за пять минут до вынесения приговора. Вы будете потом полгода стряпать дело, которое даже не захотят рассматривать. Да? Тогда не тратьте наше время на подобную ерунду.

Она сняла телефон, тряхнула волосами и повернулась к ним лицом.

– Какого черта вы лезете к моему клиенту? Если хотите поговорить с ним, приносите ордер или звоните мне.

– Мы с Дядюшкой Питом достигли обоюдного согласия, – сказал Тим.

Она бросила телефон на стол, где царил идеальный порядок.

– Ваши документы.

Все трое показали удостоверения, она записала их имена и номера значков в блокнот с желтыми страницами. На стене напротив ее стола висела литография в рамке с эмблемой «грешников».

«Д.Л. – другу байкеров и просто крутой чувихе» – под этой дарственной надписью стояла затейливая подпись Оглобли Дэнни, нанесенная водостойкими чернилами.

Удостоверение Тима Дана изучила с особенным недоверием.

– Я надеюсь, вы не станете проделывать свои знаменитые трюки с моими клиентами, помощник Рэкли: это вам с рук не сойдет. Иначе на вашу задницу выпадут очень большие неприятности.

– Моя задница не вылезает из неприятностей, г-жа Лэйк.

– Пусть так. Вы натравили полицию на всех без исключения «грешников». Резковато для обычного расследования, вам так не кажется? Наверное, судебные исполнители были «мозговым трестом», когда после одиннадцатого сентября всех путешественников с арабской внешностью выворачивали наизнанку?

– Вы представляете всех «грешников»?

– Да.

– Каким образом?

– Я не должна перед вами отчитываться, но скажу, что клуб выплачивает мне аванс.

Медведь предположил:

– Должно быть, выгодное дельце.

Ее взгляд упал на его ботинки.

– Я не ношу дешевую обувь.

– Вы знаете, что это грязные деньги?

– А ваши платежные чеки финансируются из средств компании «Энрон»[4]4
  «Энрон» – энергетическая компания, потерпевшая крах из-за жульнических операций.


[Закрыть] государством-хунтой, которое поддерживает тиранию и навязывает войны, невзирая на международное законодательство и протесты ООН. Что, решили обрушить свой праведный гнев на продажную девку? Теперь давайте к делу. За работу я беру шестьсот пятьдесят в час. Занимательная беседа с полицейскими уже обошлась мне… – она взглянула на свои часы «Бом и Мерсье» – …в сто двадцать пять долларов.

– Я уверен, Дядюшка Пит заплатит по счетам, – сказал Медведь.

– Хорошая мысль. Я скажу ему об этом.

Тим достал разрешение муниципалитета, согласно которому «грешники» могли выехать на сегодняшнюю траурную церемонию без шлемов. Она наклонилась над бумагой, поднеся к глазам пенсне, и внимательно изучила документ. Закончив читать, она бросила пенсне на блокнот.

– Зачем вы пошли на это?

– По доброте душевной. Мне поручили разрядить обстановку в городе, чтобы добропорядочные граждане из среднего класса могли спать спокойно.

Она снова сложила бумагу пополам.

– Если вы нарушите договор и воспользуетесь этим против моих клиентов, пресса устроит вам разгон. – Казалось, она способна говорить без передышки, словно пулеметными очередями; эта черта выработалась в ней за годы адвокатской деятельности в суде. – Абсурден сам факт, что езда без шлема предлагается вами в качестве уступки. Мы годами протестовали против законов, запрещающих езду без шлема. Вы не даете людям шанса рискнуть своим черепами.

Геррера вставил:

– Законы о шлемах спасают.

– Великолепно. Статистика! Цифры все могут оправдать. Только вы забываете, что ваши цифры сводят на нет наши свободы. Что еще надо сделать, чтобы уменьшить ежегодную смертность? Принять законодательство о потреблении правильной пищи, чтобы снизить количество сердечных приступов? Запретить бургеры? Картофель фри? Все на свете запретить и весь день сидеть сложа руки? Что скажете, мальчики?

– С сегодняшнего дня мы будем бояться картофеля фри как огня, мамочка.

Тим сказал:

– Если кто-нибудь из бродяг свяжется с вами, дайте знать.

– Ну конечно. Вы будете совать свой нос во все дела, если даже ничего в них не смыслите, невзирая на потери.

– Я не совсем понимаю, куда вы клоните.

– Байкеры – истинные патриоты. Они американцы и проводят политику невмешательства. Они вершат собственное правосудие. Конечно же, вы понимаете меня, великолепный мистер Рэкли. – Она была явно разочарована тем, что Тим не среагировал на ее слова. – За время этой жестокой игры между «грешниками» и «метисами» ни один из клубов не обратился в полицию и не потребовал защиты. Вы должны оставить их в покое.

– Чтобы они поубивали друг друга?

– Битники начали убивать федеральных агентов и невинных свидетелей после того, как вы навязали им свои законы. Закон и байкеры несовместимы, как натрий и азотная кислота, А вы – умники, решившие поиграть в химиков.

– Кто-то ведь пил «Кулэйд»,[5]5
  В 1978 г. Джим Джонс, глава секты «Храм людей», уговорил своих последователей выпить цианистый калий, смешанный с растворимым напитком «Кулэйд».


[Закрыть] – пробормотал Медведь.

– Вы правы. У вас троих в нем все подбородки перемазаны. Вас еще не тошнит от приказов, которые вам навязывают? Представители крупных корпораций лоббируют политиков, потом принимают законы, а вы их претворяете в жизнь. Законы о налогах. Законы о наркотиках. Продление закона о борьбе с терроризмом. Ваш босс велел вам прийти сюда и разнюхать обстановку, и вы тут же навострили свои маленькие ушки и примчались.

– Я вроде бы уши не навострил, – ответил Тим.

– А у меня от рождения уши так поставлены, – продолжил Медведь.

– То есть, – вмешался Геррера, – вы принимаете сторону насильников и убийц?

– Вы что, газет не читаете? Это государство прогнило до основания. Теперь сторон не осталось.

– Стороны всегда есть, – ответил Тим.

– Не для меня.

– Похоже, рассуждая так, легче спать по ночам.

– Не стоит попрекать меня этим. Мне нравится мой «ягуар». Мне нравится летать первым классом. Мне нравится получать шестьсот пятьдесят долларов в час. Я хорошо сплю по ночам. А вы пришли сюда, гордо расправив плечи, распираемые благородством – ни дать ни взять вершители правосудия со Среднего Запада, и похваляетесь своей исключительной порядочностью.

– Я вырос в Пасадене, а не на Среднем Западе.

– Не все ли равно?

– А мне не все равно. Я бы предпочел Средний Запад. – Тим кивнул Медведю и Геррере, и они вышли. Он на секунду задержался у двери: – Скоро увидимся.

Ее щеки все еще алели от произнесенной тирады:

– Почему это?

– Мне многое предстоит обсудить с вашими клиентами.