Текст книги "Специалист"

Автор книги: Грегг Гервиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

29

Служебной машиной Герреры была «шевроле-импала»; Медведь терпеть не мог на ней ездить – его раздражало автонавигационное устройство, говорившее каким-то отрешенным космическим голосом:

– Осталось двести ярдов.

Медведь еле втиснулся в кресло водителя; он вообще довольно забавно выглядел за рулем.

Тим ни разу не оповещал родственников погибших с тех пор, как Медведь пришел к нему с вестью о смерти Джинни. Он хотел уже попросить Медведя, чтобы тот сам зашел к бабушке Марисоль, но понимал, что пойти необходимо им обоим, чтобы хоть как-то поддержать ее в эту страшную минуту.

– Старик спрашивал у меня, стоит ли отстранять Джима.

– Я догадался.

– Поверните направо через сорок пять футов.

В зеркало заднего вида была вмонтирована такая же камера, как и та, на какую было заснято нападение на Дрей.

– Я сам настолько выбит из колеи после того, что случилось с Дрей, разве можно меня спрашивать о состоянии других?

– Я думаю…

– Вы проехали! Развернитесь.

– Заткнись, идиотка! Господи Иисусе, я бы на его месте уже в какую-нибудь попутку пересел, чем постоянно это слушать. – Медведь развернул машину. – Я думаю, Таннино полагает, что ты больше не будешь выходить из себя. И кроме того…

– Что?

– Ну, ты становишься твердым, словно камень, Рэк. Когда взбесишься. Ты не теряешь головы и действуешь решительно. А эти два качества наиболее привлекают мэра и Таннино. Откровенно говоря, если ты возьмешься за дело и уничтожишь других мерзавцев так же, как Вождя, никто плохо спать не будет. Но работать нужно чисто.

Они еще несколько минут ехали молча. Медведь долго обдумывал что-то и наконец заговорил:

– Джима можно отстранить прямо сейчас, причем легко. Вы с судебным исполнителем не должны сомневаться по этому поводу.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю. Молодой помощник. Новичок. Ему что туда, что сюда – все равно. Кроме того, он, как и многие другие, делает из тебя идола. Я могу поподробнее о других, если сам не догадываешься.

– Ты намекаешь на Герреру?

– На Герреру? – Медведь удивился, но его глаза говорили обратное. Он сделал вид, что всматривается в стены пролетающих слева зданий.

Через несколько минут они притормозили у дома. Медведь не стал глушить мотор, хотя космическая дева настойчиво твердила:

– Притормозите у следующего здания.

Медведь, потупившись, смотрел на дом.

– Черт. Как я это ненавижу. Как я все это ненавижу. – Он опустил голову на баранку и несколько раз стукнул по ней лбом. – Ну что, пошли?

Исковерканный испанский Тима и Медведя только затянул трагическую развязку разговора. Женщина наконец догадалась, с чем они пришли, – после того как они три или четыре раза повторили: «Мы siento[10]10
  сожалеем (исп.).


[Закрыть] Марисоль muerto». Когда она поняла значение этих слов, в ее глазах угас последний луч надежды. Она сгорбилась, пытаясь руками удержать подкашивающиеся колени; Тим подхватил ее и довел до дивана, но она не стала садиться. По краям подставки для ног, снова покрытой пластиком, все еще виднелись отпечатки их ботинок.

Тим упорно пытался разобрать поток ее слов и в итоге понял, что она задает, как они с Медведем именовали это, «риторический вопрос»: «Como pudo pasar?» – «Как это могло случиться?» Тим с трудом сдерживал нахлынувшие чувства – они накинулись на него со всех сторон, и каждое несло обрывки прошлого: грязные ботинки Медведя в ту ночь, когда он сообщил им с Дрей об убийстве Джинни; скрипящий в динамике голос диспетчера, который обрушил на него известие о тяжелом ранении Дрей. Он вдруг почувствовал страшную усталость. Стены дома словно сомкнулись вокруг него, и его поглотили сырость, приторный аромат молитвенных свечей и мучительные рыдания женщины.

Все, кого убивают, – чьи-то дочери или сыновья. Едва служитель закона признает этот простой факт – он погиб. Эта истина ослепляет, сводит людей с ума. Они стараются бороться. Одни прикладываются к бутылке. Другие пытаются отстраниться от чужого горя. Самые разумные смотрят на все со здоровым цинизмом – и выживают. А некоторые, самые стойкие, в один прекрасный день просто решают сдаться – засунуть в рот пистолет или, к примеру, врезаться на мотоцикле в кирпичную стену. Оплакивать каждый изувеченный труп, каждого новорожденного, выброшенного в мусорный бак, – значит бросать вызов своему рассудку. Но если в тебе не просыпается человек, это еще хуже – это как смерть, как отрицание всего.

Ранение Дрей вывело Тима из душевного равновесия. Для него все смешалось; все границы оказались размытыми. Теперь у него был выбор – или ничего не принимать близко к сердцу, или принимать близко к сердцу все. То есть в нем должны были ужиться страх за свою жену и боль чужих потерь.

Он слышал, как женщина повторяла:

– Она будет дома. Она снова придет ко мне.

Медведь в ответ сочувственно бормотал:

– Мне очень жаль, мадам. Нам всем очень жаль.

Когда Медведь обнимал ее, она казалась маленькой и хрупкой. Тим прочистил горло и несколько раз моргнул: в его глазах стояла пелена слез.

– Я только что постелила ей постель. Вот, она может ложиться в свою кроватку. – Женщина вцепилась в юбку; ее пальцы были узловатыми от многолетнего тяжелого труда. Она опустилась на диван и упала лицом в подушку.

Медведь пристально посмотрел на Тима.

– Ты в порядке? – спросил он больше движением губ, чем шепотом.

Тим вытер нос и кивнул.

– Почему не идешь в машину?

– Я в порядке.

– В машине будет легче.

Когда он выходил, его провожали рыдания женщины.

Медведь вернулся в машину минут через двадцать. У Тима покраснели веки и нос, но лицо было бледным. К нему начало возвращаться спокойствие – как затишье, приходящее после бури. Медведь был очень расстроен. И сутулился – наверное, испытывал чувство вины. Он хмуро смотрел вперед, опустив руки на баранку.

Они ехали на восток; горизонт окрасился в оранжевый цвет: занималась заря.

Тим хрипло сказал:

– Отвези меня к Дрей.

30

В приемной работал телевизор, висевший в углу на стене. Непрекращающийся поток информации: мелькание кадров, надпись из букв, простреленных пулями; кролик из рекламы «энерджайзера», карабкающийся вдоль экрана.

Участник клуба «Смеющиеся грешники» убит в перестрелке в Филлморе… Беременная помощница шерифа, раненная беглым преступником Дэном Лори, все еще в критическом состоянии… Еще один участник байкерского клуба «Метисы» найден мертвым. Власти полагают, что эти люди являются жертвами байкерской войны… В здании, где ранее располагался склад запчастей организации «Айронклэд», найден изувеченный труп девушки…

Тим поймал на себе несколько удивленных взглядов больных, сидевших в очереди на прием. Они, несомненно, уже насмотрелись на снятого крупным планом помощника Рэкли, пробирающегося сквозь толпу репортеров после одного из вчерашних происшествий.

Дрей была в палате одна; накрытая покрывалом, она мирно лежала, повернув голову на подушке. Он произнес ее имя, словно надеясь, что она поднимется с кровати и встретит его. Ее кожа казалась восковой, и от нее пахло антисептиками. Он не уловил и следа от ее прежнего аромата. Он вдруг понял, что она будет пахнуть так до тех пор, пока не придет в сознание, не начнет мыться, потеть, есть свою любимую пищу и натирать руки жасминовым лосьоном с усердием мультяшного злодея, строящего коварные планы.

В комнату вошла коренастая пожилая женщина – физиотерапевт, как значилось на ее именной табличке. Она была прямолинейна.

– Медсестры сказали, что вы отвечаете за поимку этих байкеров. Это правда? В Сими у меня живет дочь… – помедлив, она продолжила, – отловите этих мерзавцев.

Она стянула с Дрей покрывало и отработанным до автоматизма движением поправила ее тело. Руки Дрей казались тощими по сравнению с ее животом.

– Как она? – спросил Тим.

– Все еще не реагирует на стимуляторы. Движения спонтанны. Доктор говорит, что ребенок развивается нормально, и это хорошо.

Она взяла ногу Дрей и покачала ее, словно стряхивая пыль, затем согнула. Повторила все это несколько раз, потом принялась за другую ногу. Он следил за тем, как она это делает. Когда он наблюдал движения своей жены, пусть даже искусственные, у него в подсознании начинала теплиться надежда.

Тим прочистил горло:

– Чего можно ожидать?

– Характер повреждений сложный, возможны варианты…

– Не надо темнить, – сказал он спокойно. – Пожалуйста.

Она замерла и посмотрела на него, держа в руках ступню Дрей, потом снова вернулась к своему занятию. Тим подумал было, что она не станет отвечать, но она сказала, не поворачивая головы:

– Я не могу ничего сказать по поводу повреждений головного мозга, я специалист по лечению атрофии мышц. Скажу, что через неделю-две может произойти значительное ухудшение, после которого восстановление будет крайне непростым. Очень велика вероятность того, что…

– Что она не сможет восстановиться.

Физиотерапевт начала поднимать ноги Дрей под разными углами. Тим смотрел на то, как сгибаются и разгибаются ноги в коленях жены.

«Считаешь, что это наилучший способ использовать свое время?»

– Заткнись, Дрей.

Врач услышала его бормотание и искоса посмотрела на него, приподняв бровь.

«Мне тоже очень не хватает тебя, мой маленький, но у тебя есть вещи поважнее, чем смотреть, как проделывают эти штуки с полумертвым телом».

Врач начала водить ноги Дрей круговыми движениями.

«Так что, не уйдешь?»

«Не сейчас».

«Тогда сделай хоть что-нибудь полезное».

Физиотерапевт положила пятку Дрей себе на плечо и встала, растягивая ее коленное сухожилие. Она придерживала сустав обеими руками, чтобы колено распрямилось ровно. Закончив, она сделала запись в журнале.

– Можно мне попробовать?

Врач удивленно посмотрела на Тима. В глазах женщины читалась печальная усмешка, которой, однако, не выдавало ее лицо.

– Конечно.

Тим отстегнул кобуру с револьвером и положил на стул. Физиотерапевт задержалась у двери, перед уходом смерив Тима взглядом.

Он начал все сначала. Голая подошва ступни Дрей идеально соответствовала изгибу его ладони. Тим всегда перед их утренней пробежкой разминал ей ноги; сейчас мышцы Дрей были тугими и непослушными. Он повращал ступню руками, помассировал шею, надавил на плечи.

Наконец он поцеловал ее прохладные губы, надел кобуру и поспешил вернуться к своей работе.

31

Энни Наручные Часы стояла, прислонившись плечом к раме сеточного ограждения за клубом «грешников», вкручивая свой высокий каблук в тротуар. Она договаривалась с каким-то типом в сером «пинто», развалившимся на пассажирском сиденье. Погода была довольно прохладной. Энни щеголяла в мини-юбке, но было заметно, как подрагивают ее плечи под кожаной курткой.

Когда Тим вышел, хлопнув дверью своего «эксплорера», тип сразу укатил. Несмотря на то, что Тим выкроил всего несколько часов сна, он чувствовал себя на удивление бодро.

Энни бросила на тротуар какой-то пакетик и тянула его подошвой к себе, пока он не провалился в решетку канализации. Она мило улыбнулась Тиму, обнажив ряд вставных зубов.

Тим кивнул на решетку, куда упали наркотики.

– Амфетамин или героин?

Ее глаза казались огромными – зрачки были гораздо шире, чем позволял утренний свет.

– Это сахар, сахар.

– Будь осторожней. А то оштрафую за то, что разбрасываешь мусор, – пошутил Тим.

Она улыбнулась в ответ:

– Плохой мальчик. Пойдем-ка лучше ко мне.

– Почему тебя зовут Энни Наручные Часы?

– Неужели тебе так интересно?

Ранним утром Тим упал в их с Дрей кровать, радуясь тому, что наконец устал; он уже не мог копить в себе боль. Едва различая свой дом, хотя уже начинало светать, он пробрался в него через задний ход и немного поспал. Тим знал, что его имя стоит в списке главных врагов «грешников», и ему приходилось проявлять осторожность даже в собственном жилище.

Это рождественское утро было далеким от идеала, но Энни его немного развеселила.

Чтобы препроводить Тима к Дядюшке Питу, понадобилось три человека. Когда он вошел в комнату Дядюшки, Кобелек стоял на столике для игры в карты; его лохматая морда выглядела недовольной. Дядюшка, сидя на лавке для пианино, колдовал электробритвой над хвостом пуделя, выстригая помпон. На руки Дядюшки налипли завитки белой шерсти, словно он стриг овцу. Заметив Тима, пудель беззвучно оскалился.

Дядюшка Пит провел бритвой по собачьему животу. Он курил; из уголка его рта торчала дымящаяся сигарета, но он не стряхивал с нее пепел. Когда он пошевелил рукой, татуировки на его плече скрылись под жировыми складками. На нем была черная футболка с белыми печатными буквами, гласившими: «Глубокий мыслитель». Похоже, байкеры любят носить футболки с афоризмами.

– Вот, – Дядюшка отклонился назад, восхищаясь своей работой, – вот стрижка «английское седло». Пудели – они совсем как мотоциклы, все в них продумано. Они и дичь могут из воды вытаскивать, и трюфели искать, и водевили играть. Пудели – самые умные собаки. Ты знал об этом раньше? Они еще и чистоту любят. И не линяют. Так ведь, Кобелек?

Вместо ответа пудель тихонько заскулил.

Дядюшка наконец посмотрел туда, где стоял Тим:

– А где прикрытие? Латинос и здоровяк? Ты разве не боишься, что мы тебе чего-нибудь отрежем?

– Нисколько.

Дядюшка сдавил пальцами окурок сигареты и сделал последнюю затяжку. На его грудь осыпался пепел, и он отряхнул его аккуратными взмахами ладони.

– Бубновый Пес помер, – сказал Тим. – Если для тебя это новость, он разъезжал вместе с Козлом.

Лицо Дядюшки на мгновение осветилось тревогой, затем снова приобрело спокойное выражение, но Тиму было достаточно этого краткого мгновения.

– Я так старался отговорить своих ребят от этой дурацкой затеи… – Дядюшка покачал головой. – Так чертовски обидно, ты согласен?

– Да, чертовски обидно.

Дядюшка Пит поднял Кобелька со стола; пес лизал его лицо до тех пор, пока хозяин не опустил его на пол.

– Бубновый Пес был одним из твоих ребят, – продолжил Тим. – Не бродягой. Сейчас неприятности подбираются к твоему порогу. Я подумал, что стоит зайти и предупредить тебя по этому поводу.

– Очень мило с твоей стороны.

– Предупреждать налогоплательщиков – наша обязанность.

Дядюшка тяжело выдохнул, сдув щеки:

– Черт, эта новость о Псе очень нехорошая. Самое неприятное то, что у многих парней из моего филиала есть проблемы с дисциплиной. Порой они просто неуправляемы, ну как их переубедишь? То и дело путаются с какими-то темными людишками, жизнь ведут беспорядочную, никакой ответственности! Если мы с моими парнями вдруг понадобимся, говори сразу, не стесняйся – мы к твоим услугам. – Его голова высокомерно вздернулась; заплетенная в косичку борода смотрела на Тима, словно дуло. – А тебе я в свою очередь тоже советую быть осторожнее. Ты все время влезаешь в какие-то глубокие и темные норы. А ребята, которые там сидят, могут с испугу и выстрелить.

– Теперь мы наблюдаем за тобой.

– Вот как, Специалист?

За спиной у Тима повернулась дверная ручка; он обернулся – в комнату вошла Дана Лэйк. Судя по всему, рождественский визит Даны был вызван недостатком средств на ее счету. Она бросила свой блестящий портфель на недавно освободившийся карточный столик и сдвинула на свой перманент темные очки в стиле семидесятых.

– Разговор закончен, – выпалила она.

– Да, – ответил Тим. – Уже закончен.

– Мне показалось, что в прошлый раз я довольно ясно выразилась, Рэкли. Но вы, я вижу, не поняли. Я оформила на вас жалобу и направлю ее вашему начальству, после чего ваше личное дело передадут федеральному прокурору. – В руках Даны появилась стопка заполненных бланков. – Если вы еще хоть раз дерзнете запугивать моего клиента, вам предъявят гражданский иск за нарушение его конституционных прав и постановление о снятии с вас должностных обязанностей.

Тим посмотрел на Дядюшку Пита:

– Я что, так сильно тебя достал?

Пит вытянул вперед руку, отмерив большим и указательным пальцами расстояние в сантиметр.

– Нет, всего лишь настолько.

– То, о чем думает мой клиент, вас заботить не должно. Он не бесправный тупица, которых вы привыкли запугивать, а я – не какой-нибудь дешевый общественный защитник, который только что вымучил свой диплом во второсортном университете. Вы давите на нас – мы надавим в ответ сильнее. Не с теми людьми связались, помощник. Смотрите, как бы от разреженного воздуха не закружилась голова. – Заполненные бланки исчезли в портфеле. – А я пока начну собирать обвинительные материалы по поводу того, что вы с вашим отрядом убийц натворили прошлой ночью. За убийство «грешников» выкупите мою закладную.

– Удивлен, что она еще не выкуплена.

– У меня есть еще дом в Вейле. – Дана защелкнула портфель. – Попрощайтесь с нами, мистер Рэкли. Если захотите еще раз увидеть моего клиента, настоятельно советую принести ордер и выдвинуть обвинения.

– Это похоже на честную сделку, – ответил Тим.

– Смотрите, как бы байкеры не побили вас при выходе.

Дядюшка Пит радостно оскалился:

– Ты слышал, что сказала женщина? Поверь мне, не стоит скрещивать мечи с этой сучкой. – Он хотел шлепнуть ее по заднице, но она остановила его руку и, схватив за запястье, отбросила. Она неотрывно смотрела Тиму прямо в глаза.

Вниз Тима проводила еще одна любовница Дядюшки. Снаружи двое «грешников» охраняли «ягуар» с откидным верхом – машину Даны. Они посмотрели на Тима.

Он ухмыльнулся:

– Feliz Navidad.[11]11
  Счастливого Рождества (исп.).


[Закрыть]

32

Зайдя на командный пост, Тим был поражен всеобщим волнением.

– …Мы выяснили время смерти Жирного Маркеса, – сказал Томас. – Ровно трое суток назад, как раз на следующее утро после того, как сбежали Дэн Лори и Лэнс Кейнер…

– …Взрывные устройства, найденные у Вождя? – возбужденно переспрашивал Циммер. – Мы считаем, это почерк Том-Тома. Нашли описания его бомб в старом полицейском отчете. Характеристики взрывчатки, использованной при нападении на конвой – той, которой была начинена седельная сумка, – тоже указывают на Том-Тома, – голос Циммера был поразительно высоким.

– …ничто не свидетельствует о причастности Вождя к главному филиалу, – говорил Фрид.

– И склад непонятно чей, – вмешивался Томас. – Если не считать, что там застрелили Бубнового Пса.

Тим втиснулся в комнату. Он заметил, что кто-то повесил на стену «цвета» Вождя, словно скальп. Рядом были прибиты еще четыре гвоздика – на всякий случай.

«Исключительный профессионализм. Закроешь на это глаза, ответственное лицо опергруппы?»

Тим вздохнул и снял со стены куртку Вождя, потом раздвоенным концом молотка вытянул гвозди из гипсокартона. Не нужно было ничего объяснять – все и так поняли его жест. Он обернулся, отряхивая руки, и задал очередной вопрос:

– Кровь с бальзамировочного стола уже идентифицировали?

Томас ответил:

– Нет, она все еще в лаборатории. Но с телом уже разобрались. Хирургические надрезы на желудке. Чистые и тонкие, вероятно, сделаны бритвой или скальпелем. Рваная рана на горле обнажает соединительные ткани, это свидетельствует о более широком лезвии – похоже, охотничий нож. Мне кажется, все это сделал Дэн Лори.

– Какие-нибудь внутренние органы удалены?

– Да, но для того, чтобы иметь доступ к желудку. Он был сильно изрезан.

Тим поискал взглядом Фрида:

– Нашел вчера мотоцикл Бубнового Пса?

– Нет. Я там все облазил. В округе ни одного «чоппера».

– Что у нас с кредиткой Вождя?

– Все еще получаем ордер.

– Нажмите на судью. Или найдите другого. Как там Геррера?

– Расстроен, но пытается убедить себя в обратном, – ответил Мэйбек.

Один Медведь сидел спокойно, как танк, и молчал. Тим опустился в кресло рядом с ним:

– Ну?

– Криминалисты разобрались с содержимым мусорного контейнера. Улики только в черном пакете. Он был набит окровавленной марлей. – Медведь сделал вдох и на секунду задержал дыхание: – Еще в куче хлама они нашли вот это.

Медведь наклонил конверт, и из него на стол выпал пакетик. В пакетике были три мотка черно-белой пленки стандарта ISO 1600. Каждый был пронумерован красной пастой.

– Отпечатков пальцев нет, но криминалисты определили, что пленку подписывали ручкой со стола в складской конторе. Если учесть, что склад заброшен, а мусорный контейнер вывозится каждую неделю, очень велика вероятность, что пленку выбросили Бубновый Пес, Козел и компания. – Медведь поднял руку: – Но не надо радоваться заранее…

– Почему?

– На пленку ничего не снято, она не экспонирована.

Тим расстроено качнулся в кресле:

– Что это вообще за пленка?

– Ею пользуются в основном профессионалы для очень быстрой съемки, она требует малого разрешения. Прекрасно оправдывает себя в условиях слабого освещения при съемке движения.

– Наверняка они снимали не лимузин Синди Кроуфорд.

– Может, хотели отснять мертвую Марисоль?

– Что же их остановило?

– Прояви пленку.

– Там не на что смотреть. Я же тебе сказал, пленка не отснята.

– Просто прояви, и все. Может быть, там есть скрытое изображение или что-нибудь в этом роде. – Тим повернулся в кресле: – Что с Козлом?

Мелейн, сидевший неподвижно, ответил:

– Он госпитализирован.

– Нужно надавить на него. Где он?

– Он без сознания.

– Это не место.

– Для него это место. – Мелейн вызывающе посмотрел на Тима.

– Я уже устал с тобой возиться. – Услышав ярость в голосе Тима, все затихли. – Где беглый преступник, которого мы взяли под стражу?

– В настоящий момент я этого раскрыть не могу.

Медведь встал и медленно подошел к Мелейну; тот поднял лицо и встретился с ним взглядом.

– Скоро ты выведешь меня из себя. Лучше скажи сразу: что ты затеял?

Услышав тихий голос Медведя, Тим насторожился и встал: он прекрасно знал, что может за этим последовать. Мелейн смотрел Медведю в глаза, но даже не думал подниматься. Тим не видел, обдумывает ли Мелейн ответ или просто смотрит на Медведя, но было очевидно, что Медведь сейчас взорвется.

Хлопнула дверь, и в комнату ворвался Таннино:

– Вы только посмотрите на это дерьмо.

Он схватил пульт со стола и на полную громкость включил телевизор, стоявший в углу.

На экране возникла Мелисса Йюэ; она читала свой доклад.

– …подтвердил, что вчера ночью силы ФБР штурмовали заброшенный склад в Сими.

В кадре мелькали съемки оперативной группы ФБР – парни в куртках с ясно различимыми буквами захватывали пустой мусоросжигательный блок. Тим посмотрел на небо – там появились рассветные краски; вероятно, съемка велась часа через два после отъезда судебно-исполнительской службы. ФБР умеет создавать себе положительный образ, этого у них не отнимешь.

– Это ты, гаденыш, организовал симуляцию захвата перед журналистами? – Таннино яростно дернул себя за воротник. – После того как мои парни рисковали там своими задницами?

Мелисса Йюэ бросала убедительные фразы:

– Секретарь Бюро заявил нашему каналу, что это первый арест за весь период эскалации между клубами «грешников» и «метисов».

Таннино обрушил на Мелейна сокрушительный поток брани. Помощники смотрели на них, сложив руки; на их лицах читалось выражение типа «а мы что говорили?». Даже Джим, дувшийся в углу, немного приободрился, созерцая этот драматический момент. Мелейн стоял, упершись в стол руками и наклонившись навстречу Таннино, и тихонько повторял:

– Обсуждайте это с моим начальником.

Офицер службы судебной безопасности, перекрикивая шум, сообщил:

– Криминальная лаборатория, на четвертой линии.

Тим указал Медведю на выход и произнес, отчаянно артикулируя:

– Пойдем в другую комнату.

Он потянул к двери Медведя, который наслаждался разразившимся конфликтом. Проходя мимо судебного исполнителя, Тим наклонился и сказал ему:

– Он еще и Козла увез в неизвестном направлении. У нас нет доступа к нашему же арестованному. Обсудите, пожалуйста, с его начальником и эту ситуацию.

Выходя из коридора, они все еще слышали крики Таннино. Потом зашли в пустой конференц-зал; приблизившись к аппарату, Медведь переключился на четвертую линию, нажал кнопку приема и представился.

Раздался голос Ааронсона, как всегда какой-то расстроенный и неторопливый:

– Как вы знаете, мне поручили обследовать бальзамировочный стол. В сточном желобе был завитый волос. Он был черный, а не окрашенный в оранжевый, как остальные. Я обработал фолликул, чтобы обнаружить ДНК. Мы недавно получили новые аппараты, «Кофайлер», с их помощью намного быстрее…

– Ааронсон, – прервал его Медведь, – чья это ДНК?

– Ну, это ДНК не Марисоль Хуарес. Она принадлежит другой женщине, которая тоже недавно умерла, – Дженнифер Вилларозе.

– Почему ДНК Вилларозы оказалась в базе данных? – спросил Медведь. – Она что, преступница?

– Она была военнослужащей. Ее ДНК занесли в базу данных перед тем, как направить в Ирак.

– Как она умерла? И когда?

– Несчастный случай, это произошло два месяца назад. Но самое странное, что…

– Что? – в один голос спросили Тим и Медведь.

– Она умерла в Мексике.

Геррера, скрестив ноги, сидел в неосвещенном подвале, и его тень падала на резиновые тренировочные маты. Он сидел ссутулившись, словно молился. Пальцы его были прижаты ко лбу, касаясь челки.

Он уставился на маты, не замечая вошедших Медведя и Тима.

– Ты нам нужен. Пойдем – съездим вместе, придешь в себя.

Геррера оставался неподвижным, и Тим повторил:

– Пойдем.

Геррера проговорил низким голосом:

– Может быть, надо было лишь ранить его, а не убивать.

– Я ж был там и все видел, – возмутился Медведь. – Тебе пришлось его убить.

– Это не оправдание.

Медведь рассерженно поднял брови: он не любил рассуждать о высоких материях.

– Ты прав, – сказал Тим. – Ты хотел это сделать, Рэй. И сделал. Поэтому сожалеть об этом не стоит.

Геррера все так же отстраненно смотрел в темный угол.

– Нам нужно действовать сейчас, а не когда-нибудь потом, – продолжил Тим. – Мне неприятно это говорить, но если ты не хочешь, мы продолжим без тебя.

Долгая пауза. Тим взглянул на Медведя. Тот скривился и потопал к Геррере. Наклонившись над ним, он протянул ему руку.

Через некоторое время Геррера взялся за нее, встал на ноги и последовал за ними.