Текст книги "Фиаско"

Автор книги: Грег Диналло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

33

В номере Скотто в гостинице на телефоне мигала лампочка вызова – звонил Банзер. Он и Краусс уже поселились на нашем этаже. Мы тотчас поспешили к ним. Номер у Банзера оказался обычным, практически ничем не отличаясь от наших номеров. Впрочем, и сам он особо не выделялся. Надел рубашку навыпуск, с короткими рукавами, расписанную узорами на морскую тематику, брюки с эластичным поясом, легкие сандалеты и, хотя по своей комплекции директор СБФиНП был весьма представителен, сейчас ничем не напоминал высокопоставленного чиновника. Не то что Краусс. Этот соответствовал своему положению чиновника средней руки – джинсовый костюм «Левайс», удобная тенниска со свободным воротником, спортивные кроссовки.

Скотто, едва взглянув на своего начальника, тут же прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Эй, вашим домашним следовало бы запретить вам надевать эту хламиду, – шумно затараторила она. – А если вдруг на Майами-Бич разразятся суровые зимние холода со снегом и льдом?

– Да ладно вам, – смутился Банзер. – Я все искал предлога надеть этот наряд с самого Рождества.

– Семьдесят третьего года, – сострил Краусс. Скотто как прорвало. Я тоже больше не мог сдерживаться. Комната затряслась от нашего хохота.

– И что же у нас? – спросила она наконец, отсмеявшись.

– Рассчитываю, вы поправите меня, если я ошибусь, Гэбби. – Банзер добродушно улыбнулся. – Но вообще-то я из породы тех, кто первым задает вопросы.

Он откинулся на спинку стула и внимательно выслушал все, что Скотто рассказала о встрече с Рабиноу.

– Если этот человек замаран, – заключил он, – то играет он так, будто наделен этим даром от природы.

– Да и ставка тут немалая, – быстренько добавила Скотто и обратилась к Крауссу:

– Есть ли новости о «Коппелии»? Они ведь могут стать для Рабиноу вроде удавки.

– Ничего нового нет, – доложил шеф оперативного центра. – Нет никаких связей ни с одной из его компаний. По сути дела, как вы, может, и думаете. – Он не докончил и жестом предложил Скотто досказать за него.

–.. «Коппелия пейпер продактс» в природе не существует, – выпалила она, – а числится лишь на бумаге.

– А как же ее банковский счет, на который перечисляются все переводы? – недовольно проворчал Банзер.

– Откуда перечисляются-то?

– Мы пока продолжаем выяснять.

– И неудивительно, что продолжаете. – Скотто произнесла это по слогам и уселась напротив Банзера.

Я же занял место неподалеку от шкафчика со всякими спиртными напитками. Краусс прошел мимо него как-то незаинтересованно и открыл дверцу небольшого холодильника.

– Может, кому-то хочется прохладительных напитков?

– Давай, что поближе, – поддержал его Банзер.

– И мне того же, – прощебетала Скотто.

– Катков, а вам что?

– Кока-колу, пожалуйста.

С ловкостью циркового фокусника Краусс принялся расставлять банки с напитками.

– Что же вы все-таки предпочитаете? – спросил он, выстроив их в два ряда на столе.

– Одну из ряда А, а другую тоже из ряда А, – бойко ответила Скотто. – Мы либо застукаем Рабиноу с поличным, либо… – Она подцепила пальцем кольцо на крышке банки с пивом и с громким хлопком оторвала заглушку. – …поймаем его, но непременно с поличным.

– Вы так уверены? – не удержался я, сбитый с толку ее напором. – Насколько я понял, он считается невиновным, пока деньги не окажутся у него в руках.

– Да, это так, – подтвердил Краусс. – И в то же время нет никаких признаков, что он намерен прикоснуться к ним здесь, в Америке.

Скотто сердито нахмурилась.

– Он может к ним лично вообще нигде не притронуться. Но если хоть немного усложнить ему жизнь, то, как знать, может, он и согласится сотрудничать с нами.

– Знаю, что вы не преминете поправить меня, агент Скотто, если я что-нибудь не так скажу, – решился я, увидев, что Банзер вопросительно смотрит на меня, – но какой-то час назад Рабиноу вроде бы сам напрашивался на сотрудничество.

– Вы имеете в виду ту чепуху, которую он молол, предлагая беспрепятственно пропустить контейнер на Кубу? – насмешливо спросила Скотто.

– Наверное.

– Это не тот случай.

– Почему же? Мы же следили за контейнером на всем его пути сюда. Можно ведь передать эстафету на следующем отрезке кому-то еще?

– Передать-то, конечно, можно. Но сотрудничества здесь никакого не просматривается, вместо него будет тайный сговор – в самом откровенном уголовном смысле.

– Вы играете со мной в словесные игры, Скотто. Скажите прямо, вы хотите выяснить, в чьи руки приплывут деньги?

– Да ну тебя в задницу. Разумеется, хочу.

– Вот и хорошо. В таком случае сама пойдешь в задницу, если они поплывут в Россию.

Банзер и Краусс переглянулись.

– А ведь вы правы. Так куда же они все-таки поплывут? – не выдержал Краусс.

– А куда легче плыть. Боюсь, ваша коллега либо не хочет, либо не может этого предусмотреть.

– А ты можешь? – взорвалась Скотто, грозно надвигаясь на меня.

– Еще как, и с радостью прослежу, куда именно они направляются. Когда я только влез в эту заварушку, то думал, что она как-то связана с вывозом денег из России.

– С утечкой капиталов, – уточнил Банзер.

– Да, с ней. Но я ошибался. Все обстоит как раз наоборот. Дело не в оттоке, а в притоке денег. Россия очень нуждается в твердой валюте. У крупных компаний и главарей уголовных группировок она есть. Но, спасибо вашим сотрудникам, традиционные пути отмывания грязных денег – телеграфные переводы, всякие там чеки на предъявителя, анонимные банковские счета и тому подобное – становятся все более и более ненадежными. Следовательно, требуются новые…

– Какой же вы умница, Катков, что указали это нам, несмышленышам, – не выдержала Скотто.

– Помолчи, Гэбби, – резко одернул ее Банзер, – дай ему докончить мысль.

– По моему разумению, им нужен новый механизм отмывания денег, и Рабиноу, видимо, держит в руках ключ от него. Он научен горьким опытом и полон радужных надежд на будущее, к тому же на старости лет воспылал лояльностью к матери-родине. Что он решил сделать? Использовав заключенную и одобренную американским правительством сделку с Кубой, он учредил консорциум по строительству нефтегазопровода. И для этого вся грязная наличка, хранящаяся и гниющая в подвалах США, теперь может быть спокойненько перемещена в Россию и прибыльно вложена там во всякие начинания.

– И задумано все довольно по-умному, – высказал свое мнение Краусс. – Всего один контейнер, адресованный прямо в Россию, скорее привлечет повышенное внимание таможенников, чем тысячи контейнеров, отправляемых на Кубу по специальному правительственному разрешению.

Банзер заметно заинтересовался – глаза у него вспыхнули и расширились.

– Все его сделки в России ведутся на законных основаниях, только деньги он вкладывает в них, добытые незаконными путями. Хорошенькое дельце, – заметил он.

– Более чем хорошенькое. Рабиноу, по сути, сам сказал мне, что он вкладывает туда деньги, но не уточнил чьи.

– Ну ладно, ладно. Допустим, Катков прав, допустим… – Скотто особо подчеркнула последнее слово, будто объясняла какую-то теорему. – В таком случае в российской программе приватизации станут верховодить воровские шайки, разве не так?

– Продолжайте дальше, Скотто, – попросил Банзер.

– И продолжу. Возьмем систему ваучеров. Если их станут покупать у отдельных граждан на воровские деньги, то тем самым их будут отмывать многочисленными маленькими порциями, а не сразу огромными суммами.

– Процедура схожа с покупками чеков на предъявителя, – заметил Краусс.

– Очень даже. Точь-в-точь.

– Нет, не так, – мягко возразил я. – Вы слишком усложняете проблему. В России отмывать деньги нет необходимости. С наличкой там вопросов не возникает. Нужно просто выложить несколько кейсов с баксами на стол, и сделка совершена.

– Похоже на прямые капиталовложения, – сказал Краусс.

– Разве похоже?

– Ну вот что. Если Катков прав, – принялся размышлять вслух Банзер, потягивая пивко, – если эти деньги направляются в Россию на оплату сделок ИТЗ, в таком случае там, внутри страны, должен существовать кто-то из особо доверенных.

– Наверное, Аркадий Баркин.

– Не важно, кто он, – подчеркнул Банзер. – Он может быть даже мелкой сошкой, но та собственность, которую покупает ИТЗ, принадлежит ведь российскому правительству, верно я говорю?

– Да.

– В таком случае непременно должен быть перевалочный пункт для денег, а это значит, что в правительственных кругах должен сидеть свой человек.

– Прежде я думал, что это, по всей видимости, Воронцов, – осмелился я высказать догадку, поскольку не представлял, кто же еще мог быть на таком месте. – Но теперь убежден, что он ни при чем.

– Я тоже уверена, – присоединилась ко мне Скотто. Осушив до дна свою банку пива, она ловким броском подкинула ее вверх. – Его убили, потому что он намеревался разоблачить организованную преступную группу, которая скупала российские коммерческие и промышленные предприятия.

Банка угодила точно в мусорную корзинку, стоящую рядом со шкафчиком для алкогольных напитков. Скотто удовлетворенно кивнула, словно точное попадание подтверждало ее мысль.

– Все так, однако кто-то из его окружения должен был вначале накапать на него коррумпированным структурам, – возразил Банзер, поддергивая брюки, которые то и дело сползали, несмотря на эластичный пояс. – Они должны были знать, что Воронцов собирается донести на них в органы. Значит, тот, кто предупредил их, до сих пор сидит там же, где работал Воронцов.

– Такая версия правдоподобна в том случае, если бы деньги плыли в Россию. – Скотто пожала плечами. – Но пока с неменьшей вероятностью можно предполагать, что они останутся на Кубе или же…

– Организованная преступная группа, – перебил ее Банзер, вскакивая со стула. – Она и теперь заправляет всеми казино в Гаване, как и в стародавние времена.

– Очевидно, Рабиноу до сих пор получает мощную поддержку от наследия Лански. – Ища подтверждения своим словам, Скотто посмотрела на меня, и я с готовностью отозвался:

– Наследие у него довольно весомое, но…

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила она, не дав мне договорить. – С другой стороны, деньги могут быть отправлены с Кубы куда угодно. Что такое Гавана? От нее до Каймановых островов рукой подать, гораздо меньше, чем до Боливии или Панамы, не говоря уже о Швейцарии и Лихтенштейне…

– Еще один вариант, – ввернул Краусс. – Кастро мог сделать из Кубы банковскую расчетную палату, превратив ее из ракетной базы 60-х годов в валютный центр 90-х годов.

– Если бы он соображал хоть немного, – пробурчал ответ Банзер, – то сделал бы это давным-давно по образу и подобию Каймановых островов: льготные условия для смешанных предприятий, регулируемая гибкость, строгая конфиденциальность, отсутствие налогов, до 10 процентов навару на вклады.

– Это двести миллионов, – быстренько подсчитала Скотто.

– Ну вот что, – решил я подлить масла в огонь, – если бы я был на вашем месте, то постарался бы выяснить наверняка, что он все же намеревается предпринять.

Банзер в раздумье покачал головой и обратился к Крауссу:

– Том! Что скажете?

– По-моему, нам стоит еще немного поиграть с Рабиноу.

– Гэбби! Ваше слово.

– Не верю я ему. Я все думаю, что здесь объявилось первым – курица или яйцо?

– На этот вопрос человечество ждет ответа уже целую вечность, – пошутил Банзер. – Рабиноу заявляет, что Кастро обратился к нему из-за незабвенного чувства благодарности. Но это же, ребята, на дураков рассчитано. Всегда есть обходные пути, чтобы докопаться до сути.

– Что, Рабиноу сам положил глаз на эти деньги и самолично затеял всю операцию? – предположил Краусс.

Скотто энергичным кивком подтвердила его слова.

– Да какая тут разница, черт побери, – не согласился я, раздосадованный тем, что моя версия не прошла. – Вы забываете о том, что заварилась вся эта каша в Москве и там же она сварится. Но для этого вы не должны задерживать контейнер – пусть себе плывет.

– Чего это ради? Потому что так лучше для вашего писания? – возразила Скотто.

– Лучше для моей страны, в которой коррупция цветет и пахнет. Если преступные синдикаты получат доступ к контролю за нашей системой распределения, то коррупции конца не будет.

– А заполучить два миллиардика баксов для вашей страны тоже лучше? Как считаете, Катков? – подковырнула Скотто.

– Что вы этим хотите сказать?

– Да ничего особенного. Просто нельзя упускать из виду, что ему, возможно, удалось охмурить вас.

– Кому это ему?

– Вашему вновь обретенному соотечественнику.

– Рабиноу, что ли? Вы меня в чем-то обвиняете?

– Да нет, ни в чем, просто интересно, не стали ли и вы жертвой тех же самых ложных побуждений? Не впервой видеть, как лица, придерживающиеся строгих этических норм, сбиваются с правильного курса. Кругом столько грязи, и проще простого внушить себе, что цель оправдывает средства.

– Поскольку мы заговорили о незапятнанности мотивов, агент Скотто, то скажите, почему вы снова взялись за оперативную работу? Из-за гибели своего друга Вудраффа или же из-за того, что хотите лично изловить виновных и передать их в руки правосудия?

Скотто так взвилась. Я угодил в самую болевую точку, куда, собственно, и целился. Даже Банзер напрягся, ожидая, что она скажет в ответ.

– А ведь это удар ниже пояса, Катков, – выдавила она наконец сквозь зубы.

– Как вы, американцы, любите говорить, все зависит от места. Русские, может, и не нажимали бы на курок, но снова повторяю: вся эта заварушка началась в Москве и…

– А если вы ошибаетесь? Тогда два миллиарда долларов уплывут у нас из рук и…

– Да не ошибаюсь я.

– Легко говорить, да…

– Полегче, полегче, – вмешался Банзер. Лицо его приняло странное выражение, будто ему в голову пришла неожиданная мысль. Вы оба следили за этим контейнером на протяжении полторы тысячи миль, верно?

Скотто что-то буркнула в ответ, а я согласно кивнул.

– А хоть кто-нибудь из вас заглянул в него?

Наши головы отрицательно мотнулись.

– Стало быть, никто из вас эти два миллиарда не видел?

У меня внутри все неприятно сжалось, думаю, Скотто испытала то же самое, такой у нее был вид.

– Катков поднял спорный вопрос, когда трейлеры с контейнерами для отвода глаз уже разъехались. Наш контейнер не досматривался. А что скажете насчет остальных?

– Два контейнера оказались пустыми. Их поставили около складов под загрузку. Что же касается третьего, то его след мы потеряли.

– Ну вот что, – заключил Краусс в своей язвительной манере. – Мы тут без толку спорим по поводу того, отпускать контейнер с деньгами или же задержать его, а сами знаем лишь то, что он, может, набит всякой дрянью.

Скотто с мрачным видом согласно кивнула. Банзер поежился от дурного предчувствия. Я же допил кока-колу, чтобы избавиться от комка горечи, застрявшего в горле.

34

После полудня Банзер, Скотто и Краусс сели за документы для таможни – они хотели получить разрешение на досмотр контейнера № 95824. Я же отправился к себе в комнату, чтобы записать накопившийся материал. Я вынул из поцарапанного и облезлого кейса пишущую машинку, и вскоре из каретки стали вылетать лист за листом, на которых я записывал все, что произошло с нами после Арлингтона.

Когда стемнело, мы вчетвером уселись в арендованный Банзером «седан» и через мост помчались на остров Додж. Несколько круизных теплоходов уже были готовы к отплытию. Морские пассажирские вокзалы, залитые ярким электрическим светом, гудели от голосов отплывающих пассажиров и празднично одетых провожающих. Банзер поставил машину перед зданием таможни.

Едва мы показались в коридоре, инспектор Агюилер выскочил из своего закутка и поспешил нам навстречу. Точный и быстрый в работе, несмотря на свой почтенный возраст, он легко вписался бы в любой бюрократический коллектив в Москве. К тому же речь шла о пресечении отмывания такой крупной суммы «грязных» денег, самой крупной в истории, и ему, естественно, хотелось стать участником операции, самому взглянуть на деньги и пощупать их. Бегло ознакомившись с документами, предъявленными Банзером, он сел за компьютер.

– Причал 32, ряд 21, – объявил он, пошевелив усами, и повел нас к выходу.

Тот самый сержант, который задержал меня и Скот-то, усадил нас в серый служебный микроавтобус, и мы покатили по портовому бульвару в самый дальний конец пристани, где стояли на якоре грузовые суда. Портальные краны уже не работали, рабочий день закончился, портовые грузчики разошлись по домам, огромный пирс был безлюден и постепенно отступал в сплошную тьму.

Сторож у ворот пирса, узнав Агюилера, поприветствовал его и пропустил микроавтобус в запретную зону. Машина проехала по грузовому причалу и свернула в боковой проезд между рядами контейнеров, приготовленных к погрузке на теплоход, направляющийся в Гавану. Проехав по проезду и сделав несколько поворотов, мы остановились где-то в гуще лабиринта контейнеров из гофрированного металла.

Прямо перед собой из окна машины я увидел контейнер № 95824. Сердце у меня екнуло и учащенно забилось. Агюилер отодвинул раздвижную дверь, и мы вшестером вышли из микроавтобуса, с любопытством оглядываясь вокруг. Кругом стояла напряженная тишина. В воздухе остро чувствовался едкий запах фенола. Мы столпились у задней двери грязного и запыленного контейнера.

Агюилер кивком дал команду начинать.

Сержант взломал таможенные печати и вставил отмычку в прорезь висячего замка на засовах контрольной двери. Проржавевшие шарниры заскрежетали и завизжали, когда он распахнул сначала одну, а потом и вторую половинку двери и посветил внутрь фонариком. Агюилер и Краусс тоже включили карманные фонарики. Лучи света, словно дуэльные шпаги, прорезали темень – и там, за пластиковым занавесом, предохраняющим груз от возможных повреждений, возникли штабеля, составленные из пачек долларов США. Пластиковые мешки, битком набитые долларовыми купюрами, стояли ряд на ряд, от пола до потолка, от одной боковой стенки до другой. Похоже, что все купюры были стодолларового достоинства, с них непреклонным суровым взором глядел на нас Бенджамин Франклин.

Картина была достойная пера. Мы просто онемели от изумления. Даже Скотто молчала. Затем мы дружно выдохнули – вздох облегчения должны были услышать и в далеком Арлинпоне.

Скотто победно вскинула вверх сжатый кулак.

– Вот это да-а-а! – прошептал сквозь зубы Краусс.

– Е… твою мать! – ликующе взорвался Агюилер.

– Пока еще рано откупоривать шампанское, – первым опомнился Банзер. Он повел нас к боковой двери контейнера. – Давайте и эту откроем, чтобы наверняка убедиться.

Сержант быстренько справился и с этой дверью. Мы увидели еще штабеля пластиковых мешков, туго набитых стодолларовыми банкнотами.

– Просто… просто не верится, – заикаясь, пробормотал я.

– Теперь я могу сказать вам кое-что еще, чему вы совсем не поверите, мистер Катков, – заметил Банзер. – В этот момент, несмотря на строжайшее регулирование эмиссий денег Федеральной резервной системой, правительство США понятия не имеет, где находятся 80 процентов данных стодолларовых купюр, отпечатанных на монетном дворе казначейства.

– Неужели 80 процентов? – ошеломленно переспросил я.

– Да, именно столько, – повторил он; мое изумление ему явно пришлось по нраву.

– Стало быть, мы нашли немалую долю этих процентов, не так ли? – Усы у Агюилера так и встопорщились от самодовольства.

– Ну ладно, закрываем все, – скомандовал Банзер.

Сержант дернулся к двери, но Агюилер остановил его взглядом.

– А не надлежит ли мне принять все это под свою ответственность? – с ехидцей в голосе спросил он.

– Если понадобится, я сам все вам поручу, – предупредил Банзер. – Пока мы будем решать, что делать, двери останутся опечатанными.

Сердитый Агюилер дал знак сержанту, тот закрыл двери, задвинул запоры и защелки и запер замки.

Тут мне пришла в голову некая мысль, и я подошел к Скотто.

– У вас есть с собой что-нибудь острое?

– А зачем вам? – Порывшись в своей туристской сумке, она вытащила, к немалому моему удивлению, охотничий нож.

– На всякий случай. Просто нехорошее предчувствие.

Взяв нож, я нацарапал рядом с номером контейнера свои инициалы.

– С таким же номером гуляют еще три контейнера, но самый нужный до сих пор не помечен, правильно?

Скотто сделала большие глаза, что я мог расценить как знак признательности, и прошептала:

– Во дает!

Вскоре мы заполнили тесный кабинетик Агюилера в здании таможни. Банзер привалился задом к краю стола, скрестив руки на груди, будто верховный судья. Агюилер возбужденно расхаживал взад-вперед по крошечной комнате, словно зверь в клетке.

– Стало быть, вы решили выпустить этот контейнер из страны, – сказал он и после минутного молчания почему-то посмотрел на меня. – Можно даже поцеловать его на прощание.

– Позволю не согласиться. Я…

– Позволяйте себе что хотите, – перебил он меня. – Но нет на свете такой дьявольской силы, которая заставила бы меня подписать разрешение на его отправку.

– Послушайте меня, инспектор, – назидательно начал Банзер, не скрывая своего недовольства. – В том случае, если мы решим выпустить контейнер, отвечать за это будет моя задница, а не ваша. – Он оттолкнулся от края стола и подтянул спадающие брюки. – А если вам нужна санкция, то позвоните заместителю начальника главного таможенного управления Моррисону. Номер его телефона я вам дам. – И, не дожидаясь ответа, обратился к Крауссу: – Вы, Том, как все это воспринимаете?

– Не знаю, что и сказать, босс. Если контейнер уплывет на Кубу и там останется, у нас не будет никаких юридических оснований держать его под наблюдением.

– А если он там не останется, а поплывет дальше, – Скотто кивнула головой в мою сторону в знак того, что она согласна с моим предположением, – то мы не сможем следить за ним и дальше.

Три головы согласно кивнули в ответ.

– Нет, возможности все-таки будут, – возразил я, напустив на себя таинственный вид и прикуривая сигарету, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. – У вас есть я.

– Вы? Как это? – недоуменно спросил Банзер.

– Да, я, мистер Банэер. Я лично. Никто из вас на Кубу ехать не может, а я могу.

– Нелепо как-то, – выпалил Агюилер и даже крутанулся на стуле, чтобы нагляднее выразить свое негодование.

– Почему же? Я вполне могу приобрести билет на этот теплоход как турист и, пока он плывет до Кубы, побыть рядом с контейнером, как мы были с ним сегодня вечером.

Банзер тяжело вздохнул под грузом недобрых предчувствий.

– Как это будет выглядеть: мы безнаказанно позволяем вам смыться за контейнером вместе со Скотто, но, боюсь, вторично нам это даром не пройдет.

Агюилер поддержал его, пробурчав:

– Я не вижу возможностей вручить два миллиарда долларов в руки русского журналиста.

– На что вы намекаете, инспектор? На то, что мне нельзя доверять? – Я медленно вдохнул и выдохнул, смиряя себя.

– Да нет. Этого я не говорил.

– Эй, эй, – примирительным тоном произнес Банзер. – Не сочтите за оскорбление, Катков, но у вас нет опыта и навыков, чтобы справиться с этим делом.

Странное выражение на лице Скотто свидетельствовало, что ее посетила некая выдающаяся идея.

– Относительно его умения я ничего не скажу. Отмечу только, что как партнер он исключительно надежен.

– Что-что? – встрепенулся Банзер.

– То, что слышали. Так же надежен, как и я, – добавила она с озорной улыбкой. – Слышите, Катков?

Я потерял дар речи и с трудом выдавил из себя что-то нечленораздельное.

– Господи! – воскликнул с каким-то недоверием Банзер. – Правда ли то, что я слышу?

– А что я такого сказала, мальчики? Я взялась за это дело ради журналистов, которые тоже рискуют своими задницами во имя общего дела. Мне и в голову не приходило, что Катков может умотать на Кубу. Принимая все во внимание, думаю, рискнуть стоит.

– Принимая все во внимание, думаю, что вы оба чокнутые.

– Ну, давай дальше, Джо. Мы…

– Прекратите.

– Смотрите, – не послушала его Скотто, – мы уже заграбастали полмиллиарда долларов в том подвале, верно ведь?

Банзер нетерпеливо кивнул – дескать, давай дальше.

– И мы выявили грузовой склад.

– Гэбби…

– А если Рабиноу к тому же фальшивомонетчик, то мы можем прихлопнуть его в любой момент. Мы и так ведем с сухим счетом. Почему бы не открутить ему башку напрочь? Пусть все идет своим чередом, пускай этот чертов контейнер отплывает.

– Назовите мне хоть один веский довод.

– Помимо тех трех, что я уже привела?

Банзер утвердительно кивнул.

– Вот здесь, – Скотто ткнула в район своего солнечного сплетения, – мое нутро подсказывает, что Катков прав, контейнер плывет в Россию…

– Этот довод недостаточно веский.

– Предлагаю: если все пойдет не так, вы отправляете меня назад, на аналитическую работу.

Банзер криво усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой, не принимая шутку.

– Ну ладно, Джо, но ведь вы же имеете в виду и то и другое.

– Что я имею в виду? Вуди? – осторожно заметил Банзер. – Снова о нем? Так вы напросились на эту операцию ради его памяти?

Скотто гордо кивнула головой.

– А что, по-вашему, сказал бы он?

– Я бы ничего не пожалела, лишь бы иметь возможность задать ему этот вопрос, Джо.

Банзер снял очки, потер переносицу, затем поднял очки на свет и стал внимательно вглядываться в стекла, будто отыскивая в них ответ.

– «Галифакс» отплывает в понедельник, верно я говорю?

Мы со Скотто согласно кивнули.

– Ну что ж, Катков, на вашем месте, я бы весь уик-энд как следует позагорал на пляже, – вдруг решил он.

– Вы говорите загадками. – Скотто хотела еще одного подтверждения.

– Я говорю, что если он собирается плыть на Кубу в качестве туриста, отправляясь туда из Майами, то у него и вид должен быть соответствующий.

– Вот дает, – процедил сквозь зубы Агюилер.

– А вы против? – спросил его Банзер и протянул через стол телефонный аппарат. – Господь ждет вашего звонка.

Агюилер посмотрел на телефон и тяжело опустился на стул, вспыхнув от злости.

Банзер сделал вид, что это его не касается.

– Поскольку ваши сицилийцы, агент Скотто, научили вас многому, передаю Каткова в ваши умелые руки. Оденьте его как следует, суньте фотоаппарат, дайте противосолнечные очки и рубашку нараспашку и поярче, от Диснея, ну и все такое прочее.

– Диз-ни верлд? – повторила Скотто, нарочито коверкая слова «Дисней уорлд».

Вспомнив, я так и прыснул со смеху вместе с ней.

– Что такое? Что? – всполошился Банзер. – Я что-то не так сказал? Что-то упустил?

– Да нет, Джо, все в порядке. Это у нас такая шутка.

Банзер снова нацепил очки и посмотрел на Агюилера.

– Будем рассчитывать на ваше сотрудничество, – сказал он.

Тот угрюмо кивнул.

– Как понимать ваш кивок? – спросил Банзер, приложив ладонь к уху.

– Он означает, что вы можете рассчитывать на мое сотрудничество.

– Вот и хорошо. – В знак признательности Банзер сжал ладони и потряс ими. – Когда же мы пойдем ужинать? Здорово хочется есть.

Скотто решила устроить «отходную» по случаю моего отъезда и присмотрела для этого уютный ресторанчик под названием «Версаль» в кубинском квартале Майами. Ресторанчик оказался душной, шумной и оживленной забегаловкой, где царил быстрый испанский язык, хлопали банки со всякими напитками, когда их откупоривали. Брызги долетали даже до затемненных окон. Посетители дымили сигарами не хуже фабричных труб. Гостям подавали обильные блюда простой кубинской еды. Пиво было темное и крепкое, а кофе еще темнее и крепче. Я неспешно потягивал уже третий стаканчик холодненького ананасового сока.

Банзер меланхолично помешивал в чашечке то, что называлось кофе по-кубински. Скотто крутила в руках чайную ложечку.

– Что-то гложет вас, Джо? – спросила она.

– Что-что?

– Да вы уже просверлили дно в своей чашке. Вы всегда так делаете, когда о чем-то думаете?

Он лишь мрачно кивнул, подтверждая.

– Из головы не выходит тот пособник коррумпированных чиновников, который сидит в верхах.

– Который, как мы вычислили, настучал на Воронцова, – пояснил Краусс.

– Они столкнулись на перекрестке, к несчастью, ему известен Катков, а он его не знает. И никто из нас не знает. Может, сейчас он сидит за соседним столиком.

Скотто понимающе округлила глаза. Банзер следил, как я отреагирую.

– Какое совпадение: я подумал то же, что и вы.

– Было бы хуже, если бы вы так не думали. – Банзер расстался с ложечкой и отхлебнул кофе.

– В России в Министерстве внутренних дел есть кто-то, ну я и… Я знаю почти наверняка, кто это.

Последние слова привлекли к себе общее внимание, чего мне вовсе не хотелось. Я погасил сигарету, спрашивая при этом себя, не слишком ли далеко я зашел, не обидят ли их мои слова. И самое главное – не повлияют ли они на решение Банзера пропустить контейнер на Кубу.

– Он полицейский офицер, – выдавил я и оцепенел от нехорошего предчувствия, но никто даже глазом не моргнул, не насторожился. По-видимому, я все еще мыслил категориями прошлого, когда от одного только упоминания агентов КГБ все замыкались и начинали нервничать.

– Фамилия его Годунов, – продолжал я. – Он ведал вопросами борьбы с экономическими преступлениями, а теперь его назначили начальником следственного управления.

– Господи! – вздрогнул Банзер. Теперь он был явно встревожен, но не рассержен.

– Да, фигура из влиятельных, – хрипло и с пониманием проворчала Скотто. – Самодовольный болван, тупее его в жизни не встречала.

– К тому же наглый лжец. Он принял у Шевченко следственное уголовное дело и передал другому журналисту материал с моим расследованием. Журналист его напечатал, представив дело так, что Воронцова якобы убили, потому что он шантажировал кого-то из высокопоставленных чиновников.

– Не понял, из-за чего его убили? – переспросил Краусс.

– Предполагалось, что он поймал за руку некоторых чиновников, которые присвоили деньги партии и на них скупали государственное имущество. Во всяком случае, мой приятель Юрий считает, что это всего лишь предлог, попытка увести следствие в сторону. Я тоже так полагаю.

– А вы намерены и дальше расследовать это дело? – спросил Банзер.

– Пытаюсь изо всех сил, так что мешать мне не надо.

– Хорошо, – понимающе улыбнулся Банзер, – мы начнем готовить вас в туристское путешествие на Кубу, как только вернемся в гостиницу. Говоря об этой поездке… – Он посмотрел на часы и жестом попросил официанта принести счет. – Пора двигаться. Нужно еще зарезервировать и собственные авиабилеты на отлет.

– Пошли от них, Катков, – решительно предложила Скотто. – Мы поймаем такси.

– Вы в этом уверены?

– Я обещала Каткову пирожки с настоящей лимонной начинкой, еще надо купить кое-что по мелочи.

– Желаю удачи, Катков, – попрощался с нами Банзер. Он старался казаться веселым, но глаза ему не подчинялись.

– Спасибо на добром слове. Сейчас я в умелых руках агента Скотто, разве не так?

Банзер и Краусс обменялись быстрыми взглядами, которые Скотто перехватила.

– Да-да, – добродушно проворчала она, – и уматывайте отсюда.

Они поддержали игру, с оскорбленным видом отодвинули стулья, и Краусс пожал мне руку. Потом пошел к выходу, ловко лавируя между столиками. Банзер же замешкался, о чем-то раздумывая.