Текст книги "Фиаско"

Автор книги: Грег Диналло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Разумеется, нет.

– И сейчас вы можете эмигрировать куда захотите. Верно ведь?

– Если бы захотел.

– Будто бы вы никогда не помышляли об отъезде? Чтобы начать новую жизнь в другом месте? В Израиле, к примеру, или на Брайтон-бич…

– Только об этом и мечтал!

Скотто рассмеялась и пошла к себе в номер сменить полотенце на голове. А по телевизору я увидел многотысячную демонстрацию на Красной площади.

Судя по фирменному знаку Си-эн-эн, это была прямая передача. Прямая ли для меня? Я находился столь далеко от Красной площади, что не ощущал себя ее участником. Все на экране пронеслось так быстро, что я не успел даже понять, что увидел. В какой-то момент меня охватило желание ринуться в ближайший аэропорт и рвануть в Москву. Но вместо этого я решил позвонить Юрию. Мне нужно было самому прикоснуться к событиям и услышать его бодрый, успокаивающий голос. Я воспользовался укрепленной на аппарате инструкцией и набрал номер его домашнего телефона в Москве. Уже через считанные секунды телефон характерно звякнул, и там, на другом конце провода, дома у Юры раздались звонки. Но к телефону никто не подходил.

– Что, не отвечают? – встревожилась вернувшаяся Скотто.

Я мрачно кивнул и положил трубку.

– Разница во времени с Москвой восемь часов, верно? – уточнил я.

Она посмотрела на часы и согласно кивнула.

– Сейчас в Москве два часа ночи.

– Ничего не понимаю. На него это не похоже. Ночью Юрий всегда бывает дома.

– А может, он на этой демонстрации?

– Юрий-то? Сомневаюсь.

– Его не интересуют реформы?

– Еще как интересуют, он по самое горло занят ими. Из ученых вообще получались самые крутые диссиденты.

– Почему же из них?

– Потому что они ищут правду…

– Может, он и пошел ее отыскивать?

– …и не терпят всякую пропагандистскую дребедень. Юрий – экономист, тихоня по натуре, на рожон не лезет, держится в тени. По субботам ездит проведать мать-старушку.

Она понимающе улыбнулась и предложила:

– Пойдемте поужинаем где-нибудь, а когда вернемся, вы перезвоните ему…

В это время в номере Скотто затрещал телефон, и, не договорив, она заторопилась к себе в номер.

Я сидел, по-прежнему тупо уставившись на экран телевизора, рыская глазами по толпе, надеясь увидеть знакомое лицо Юрия и втайне надеясь на то, что вдруг посчастливится и мелькнет в толпе Вера.

С трудом я осознал, что еще недели не прошло, как я вылетел из Москвы. Казалось, было это давным-давно. Стало мне как-то тоскливо и неуютно. Я подошел к окну. В темноте, вдали за заливом, таинственно мерцали огоньки.

– Джо звонил, – бросила с порога Скотто, отвлекая меня от созерцания огоньков. – Он прилетает сюда завтра.

– Плохо это или: хорошо?

– Как сказать? Он поговорил кое с кем из госдепартамента. Прежде всего там сказали, что «Туристика интернасиональ» – это американская компания. Ей выдано специальное разрешение на сотрудничество с правительством Кубы, чтобы вновь возродить на острове туризм и игорный бизнес.

– Теперь понятно, почему Дженнифер не смогла получить основные данные на компанию.

– Зато она получила нечто большее. Оказывается, «Туристика интернасиональ» – дочерняя компания «Травис энтерпрайсиз».

– «Травис», говорите? Да это же холдинговая компания Рабиноу!

– Да, – подтвердила Скотто, и глаза ее вспыхнули. – Теперь к своей холдинговой компании он может прибавить ТИ и назвать ее «Травести».

Я не мог удержаться от смеха, ведь английский глагол «травести» по-русски означает изменять внешность, передразнивать.

– Переговорив с Джо, я немного поболтала с вашей приятельницей Дженнифер из оперативного центра. Угадайте-ка, где самолет Рабиноу охлаждает свои турбины с начала этой недели?

– Наверное, в международном аэропорту Майами. Скотто энергично кивнула.

– Но работает-то он тут, наверняка не в своей конторе.

– Сдается мне, сейчас самое время отправиться к мистеру Рабиновичу и лично с ним познакомиться.

Улыбку, которая появилась на ее лице, можно было бы назвать коварной.

31

Солнце щедро заливает лучами мой номер в гостинице. Безупречно одетый, решительно настроенный темнокожий диктор в роговых очках смотрит прямо на меня с экрана телевизора и замогильным голосом вещает о российских новостях. Ничего хорошего.

На этот раз по телевизионному экрану вместо механического кролика, рекламирующего батарейки, из дренажной канавы выползает здоровенный таракан и грозится сожрать и уничтожить все, что попадется на глаза. Его самого нужно уничтожить, пока он не размножился! Но как? Ответ дает уличный разносчик средств от тараканов. Как эта реклама подходит к происходящим в России событиям!

В Москве в это время полдень. Я еще раз звоню Юрию, но уже не домой, а на работу, в Министерство внутренних дел. Оказывается, он взял недельный отпуск по уходу за больной матерью. Должно быть, она очень больна, подумал я, просто так Юрий не будет отсутствовать на службе целую неделю, где у него работы по горло. Одевшись, я направился в ресторан, где мы договорились встретиться. По пути мне попался на глаза магазинчик – там продавали всякую мелочевку со скидкой для постояльцев гостиницы. Никогда в жизни не видел я такого множества разных сигарет, как в этой лавочке. Просто глаза разбегались, но, поскольку время поджимало, я быстренько отобрал наугад несколько пачек и блок «Мальборо», как проверенное личное курево. Во время завтрака мы со Скотто обсуждали детали ее визита к Рабиноу. Она решила нагрянуть без предупреждения, используя все преимущества своего внезапного появления.

Юго-восточный финансовый центр был всего в нескольких шагах от нашей гостиницы. Пятидесятипятиэтажная башня из стали и стекла стояла прямо на рыночной площади, перед ней раскачивались тоже похожие на башни гордые пальмы. Рабиноу жил в роскошных апартаментах на самом последнем этаже. В вестибюле на стене за регистрационной стойкой электронные графические диаграммы демонстрировали сложную сеть взаимосвязей его различных компаний. Значились там и компании «Травис энтерпрайсиз», ИТЗ и «Туристика интернасиональ».

Нежданный визит Скотто вовсе не озадачил его. Вел он себя самоуверенно и любезно, иного я и не ожидал, а принимал нас в роскошном угловом кабинете, из окон которого открывался восхитительный вид на центральную часть Майами и на Бискейн-Бей. Обстановка и убранство офиса были самые современные: кожаная мебель, застекленные шкафы, хромированный металл, кустарные изделия и изящные безделушки – все под стать произведениям искусства в его нью-йоркской квартире; был там полный набор всякой оргтехники, в том числе офисный компьютер с терминалом, дисплеем с последними котировками на фондовой бирже, набор клюшек и принадлежностей для игры в гольф, телескоп и внушительная консоль с аппаратами связи.

Рабиноу не стал терять времени на всякие церемонии, а с ходу предъявил свое любимое детище – масштабную модель просторного курортного комплекса для отдыха и развлечений, которая занимала почти все свободное пространство кабинета, так что места для совещаний не оставалось. Макеты нескольких дюжин гостиниц, красочные фасады которых были обращены к океану, были почти нашего роста, вокруг больших бассейнов гроздьями лепились очаровательные бунгало, изящные разграничительные линии обозначали места соревнований по гольфу. В мягком свете подсветки весь комплекс величественной дугой спускался к белому прибрежному песку и уходил далее в море. Единственное, чего не хватало на макете, – естественного рокочущего шума прибоя.

Я в изумлении разглядывал всю эту красоту, а Скотто разглядывала Рабиноу. Он же улыбался, как добрый дедушка, представляющий на званом вечере долго отсутствовавшего наследника, который должен стать законным продолжателем семейного дела. Темный, в полоску, деловой костюм, бывший на нем в Нью-Йорке, он сменил на кремовую полотняную толстовку, которая еще больше оттеняла его глубокий загар.

– Это место называется Варадеро. – Он оживленно жестикулировал, расхаживая вокруг сверкающего макета. – Находится примерно в двух часах езды на машине от Гаваны, а от Майами туда на самолете всего час лету. – Рабиноу крутанул телескоп. – В ясный день его можно разглядеть прямо отсюда.

– Все это восхитительно, мистер Рабиноу, – живо откликнулась Скотто. – И весь проект осуществляет одна из ваших компаний, именно «Туристика интернасиональ». Так ведь?

– Верно.

– Тогда, может быть, вы объясните нам, почему контейнер с двумя миллиардами долларов наличкой, добытых всякими противозаконными путями – повторяю, два миллиарда, – отправляется как часть груза, адресованного компании «Туристика интернасиональ» на Кубе?

– Два миллиарда, говорите? – спокойно переспросил Рабиноу, поворачиваясь к нам.

– Примерно столько, – подтвердила Скотто. – У меня еще не было возможности подсчитать точно.

– И все это в контейнере, который на судне отправляется на Кубу?

– Да, это я и хотела сказать.

– Но это же целая куча деньжищ!

– Наркодоллары. Одни из тех, что в последнее время оказывались на крыльце вашего дома. Одна из таких куч.

Рабиноу с минутку молчал, сердито разглядывая макеты башенных гостиниц, а затем сказал:

– А ведь, похоже, вы угрожаете мне, агент Скотто?

– Ни в коей мере, мистер Рабиноу. Всего лишь излагаю факты.

– Я-то думал, что у нас состоится дружеский разговор, не для протокола, так сказать. Но если меня в чем-то обвиняют, то я сейчас же позвоню своим адвокатам.

– Звоните кому угодно. И не забудьте упомянуть, что у вас есть одно здание в Балтиморе, где невзначай оказались что-то с полмиллиарда долларов – и все наличкой.

Рабиноу так и прожег Скотто глазами, словно пустил в ход лазерный луч. Любопытно, что он предпримет дальше: пустит себе пулю в лоб? Разорвет нас на мелкие клочочки? Позовет охрану?

Ничего подобного не произошло. Он нехотя кивнул и, к моему удивлению, ответил так:

– Я скажу вам то же, что уже говорил Каткову. Я не отвечаю за то, что хранится в помещении, взятом у меня в аренду, и вам это хорошо известно. – Он перевел взгляд с нее на меня и сказал по-русски с каким-то вызовом: – Что за чертовщина здесь закрутилась, Катков? Я просил вас передать ей, чтобы она не тратила понапрасну время. А она все-таки приперлась.

Уголком глаза я наблюдал за Скотто. Мастерски владея собой, она совершенно естественно притворилась, будто перемена языка сбила ее с толку.

– Все зависит от того, как на это посмотреть, господин Рабиноу, – ответил я тоже по-русски. Почему он разговаривает со мной таким тоном, будто я нахожусь у него в подчинении или, по крайней мере, с ним заодно? – Откровенно говоря, на вашем месте я бы сильно надеялся, чтобы дело обстояло именно таким образом. Кроме того…

– Послушайте, Катков, – перебил он, – когда потребуется ваш совет, я вам об этом скажу. Вы меня поняли?

– Я-то понимаю, но и вы должны кое-что понять. Я у вас не мальчик на побегушках, и мне не по душе ваши намеки.

– Ну что ж, сказано вполне откровенно.

Скотто удостоила меня ободряющей улыбки. Рабиноу ее заметил, но не понял, что бы она означала. Но я отлично все понял. Теперь мне стало ясно, зачем мы здесь.

– Может, вам действительно лучше позвонить своим адвокатам? – скромненько так попросила Скотто тоже по-русски. И выждав, когда Рабиноу оправится от смущения, продолжала: – А пока что, может, вы соизволите упомянуть и о своем складе в штате Мэриленд, откуда был вывезен контейнер с двумя миллиардами баксов?

– Склад вовсе не в Мэриленде, а в Хейгерстауне, – перешел он на английский, не желая признавать, что Скотто и здесь уложила его на обе лопатки. Она лишь кивнула с каким-то странным выражением на лице.

– Ну, продолжайте дальше, агент Скотто. Вы же эти грузы не проверяете. Их отправляют без таможенного досмотра.

– Но ведь отправитель и получатель – ваши компании.

– Не могу же я за всем усмотреть и отвечать за все, что происходит на местах.

– Но кто-то все-таки должен нести ответственность.

– Вы полагаете, что меня тоже задействовали? – спросил он.

– А разве не так?

– В целом все возможно.

– В таком случае что вы намерены предпринять?

– А кто говорит, что я не предпринимаю? Посмотрите, я проверил все свои записи: то здание в Балтиморе арендовала компания «Коппелия пейпер продактс».

– Для нас это не новость. О ней мы знаем.

– И знаете, что именно эта компания отправила контейнер с деньгами?

– Даю голову на отсечение, что это так.

– Хорошо, но имейте в виду, что вот этот проект, – Рабиноу показал на масштабную модель туристского комплекса, – осуществляется согласно договору с кубинским правительством. Мое участие в нем заключается в финансировании строительства из доходов, полученных за счет других моих коммерческих сделок и работы разных предприятий.

– Госдепартамент подтвердит ваши слова?

– Можете не сомневаться.

– Как и вы можете не сомневаться, что я сделаю запрос и выясню, почему они нарушили свое же эмбарго.

– Не трудитесь, все делается по стародавним порядкам и укоренившимся традициям.

– Такая практика мне хорошо знакома.

– Думаю, очень даже знакома.

– Не сочтите за обиду, но, учитывая ваш опыт, почему бы правительству Соединенных Штатов…

Рабиноу так и вспыхнул от негодования.

– Дальше не надо. Вы ссылаетесь на опыт мистера Лански?

– Да, именно это я и хотела сказать.

– В таком случае я обязан принять меры, чтобы меня не оскорбляли.

– Успокойтесь, мистер Рабиноу. Не распаляйтесь, лучше вернемся к моему вопросу. Почему же американское правительство решило иметь дело с вами, а не с другим бизнесменом, тоже владеющим сетью гостиниц и заправляющим игровым бизнесом?

– А это вовсе и не наше правительство, – ответил он, пряча в уголках губ самодовольную улыбку. Неспешно поправил галстук, заставив Скотто помучиться в недоумении, и лишь затем выложил самое главное: – Так решил сам Кастро – лично он.

У Скотто от удивления аж челюсть отвисла. Признаться, у меня тоже.

– Неужели правительство США согласилось с этим? – Она все еще не пришла в себя от изумления.

Рабиноу, явно наслаждаясь ее замешательством, с апломбом пояснил:

– Это история длинная. Можете выкроить еще полчасика? Мне не терпится показать вам кое-что интересное.

Не дожидаясь ответа, он двинулся из кабинета, зная наперед, что мы пойдем вслед за ним.

32

Скоростной лифт опустил нас в подземный гараж финансового центра, где уже наготове стоял «линкольн». Глянцевитый, вылизанный, отполированный до черного зеркального блеска, своими изящными формами он затмевал правительственный российский «ЗИЛ» – по сравнению с американским лимузином тот выглядел грубой бронированной колымагой. Вместе с Рабиноу я сел на заднее сиденье, а Скотто – на выдвигающееся, лицом к нам. По спиральному пандусу машина выехала на бульвар Бискейн, затем повернула на Флаглер и помчалась через реку Майами.

Мы проезжали по городу, где стояла неимоверная жарища, наслаждаясь прохладой аэрокондиционера. Я заметил, что на фасадах баров и магазинов стали все чаще появляться вывески и надписи на испанском языке. Вскоре мы въехали в городской квартал, где на улицах царило грубоватое веселое оживление, напомнившее мне улицы Гаваны двадцать лет назад. Повсюду виднелись разноцветные неоновые, пластмассовые, просто намалеванные краской зазывные и рекламные надписи вроде таких: «КАФЕ КУБАНО», «РЕСТОРАН ЛОС ПИНАРЕНОС», «МАКСИМО ГОМЕС ПАРК», «ЛАС КАСА ДЕ ЛОС ТРУКОС», «БАНК ЭЛЬ КРЕДИТО», «ВАРАДЕРО МАРКЕТ».

Беспечно и неторопливо расхаживали старики в красочно расшитых рубахах, которые Рабиноу назвал «гуаяберас». Черноволосые женщины ожесточенно торговались с разносчиками и лоточниками, шумно рекламирующими свои незатейливые товары и всякую снедь, которую они разложили на ручных тележках или на шатких раскладных столиках. Без всяких указаний от Рабиноу шофер замедлил ход и остановил машину перед цветочным магазином. Яркие живые цветы пламенем полыхали в витрине и были везде, даже на пешеходной дорожке.

– Оставайтесь в машине, – сказал Рабиноу, когда шофер открыл перед ним дверь. Он сразу направился к владельцу магазина, судя по всему – кубинцу, который горячо приветствовал его.

– Что он, черт бы его побрал, задумал? – спросил я, когда дверь за ним захлопнулась.

– Отколотить меня, вот что, – насмешливо ответила Скотто. – Я все же считаю, что он врет по-наглому и не краснеет.

Я насторожился:

– Почему вы так считаете?

– Заметили телескоп у него в офисе?

Я кивнул, но не понял, к чему она клонит.

– То, что направил он его прямо на пирс, разумеется, не заметили? Более чем уверена: он рассматривал контейнер № 95824.

– Но как непреложный факт все же утверждать не можете?

– Не могу. Но все же не верю, что он, дерьмо поганое, и на Варадеро собирается смотреть в телескоп. Я имею в виду…

Тут она прикусила язык, так как на окно машины пала тень Рабиноу, и шофер открыл перед ним дверь.

Мы со Скотто лишь недоуменно переглянулись, когда Рабиноу снова уселся рядом со мной, держа в руках букет лилий. Поскольку он помалкивал, недоумение наше усиливалось. После нескольких поворотов лимузин подъехал к вымощенной дорожке перед сторожевой будкой у ворот. Пожилой смотритель безучастно посмотрел на нас и только кивнул. На потемневшей от времени бронзовой доске виднелась надпись: «Кладбище Гора Нево».

– Катков, вы знаете Ветхий Завет? – спросил Рабиноу, когда лимузин въехал в распахнутые ворота.

– К сожалению, когда я был мальчиком, к изучению Закона Божьего власти моей страны относились очень неодобрительно.

– Ясно. Ну так я объясню. Гора Нево находится на земле Ханаанской, там умер Моисей.

– Смутно припоминаю, что где-то читал об этом. Но скажите, для чего здесь, в центре «Маленькой Гаваны», устроено еврейское кладбище?

– Еще в 50-х годах здесь образовалась еврейская община, ее назвали Шенандоа. Ну а когда здесь появились кубинские эмигранты и поневоле стали общаться с евреями, к их взаимному удивлению оказалось, что между ними немало общего.

– Вы имеете в виду, что и тех и других изгнали из родных мест?

– Совершенно верно. Здесь до сих пор существует небольшая еврейская община, а кубинские беженцы испытывают к Израилю самые теплые чувства. Кладбище же является неким символом того, куда можно попасть, если прожить в этих местах до самой смерти.

Машина остановилась. Рабиноу нагнулся и вынул из ящичка между откидными сиденьями две ермолки, одну надел сам, другую дал мне и вышел из машины. Я успел забыть, как их носят, и мне не сразу удалось приладить ермолку на свои непокорные кудри. Кое-как натянув ее, я вместе со Скотто заторопился за ним. По обеим сторонам узенькой дорожки высились надгробные плиты с выбитыми типично еврейскими фамилиями: РОЗЕР, ЛЕВИН, ГОЛДБЕРГ, АБРАМОВИЧ. Дорожка привела нас к деревьям, стоящим вокруг невысокого гранитного памятника, по бокам которого возвышались восьмиугольные колонны, похожие на минареты. На памятнике простыми, без всяких завитушек, буквами была высечена фамилия: ЛАНСКИ.

Рабиноу положил на него цветы, постоял минутку в глубоком раздумье, затем повернулся к нам.

– Здесь бедному Мейеру должно быть хорошо. Он любил Кубу, любил ее народ. Он любил также ее историю и был очень проницателен в политике. Еще тогда предсказал все то, что произошло на Кубе. И с этими своими соображениями пошел в ФБР и выложил им все, потому что он также любил и свою страну.

– Очень все трогательно, мистер Рабиноу, – заметила Скотто, хотя было видно, что ее эта история ничуть не тронула.

– Не нравится мне ваш тон, агент Скотто. В назидание вам скажу, что сын Мейера, Поль, учился в Вест-Пойнте.

– А там же обучался и начальник штаба панамского главнокомандующего Норьеги. Мне и в голову не приходит проявить неуважение к покойному, но похоронили его здесь не из-за любви к Кубе, а по определенным мотивам, и вам это хорошо известно. Ланский вложил в Кубу огромные капиталы.

– Еще бы мне этого не знать. Все, до последнего цента, Мейер вложил в «Ривьеру». Это был самый шикарный отель и самое доходное казино в Гаване.

– Вот и я об этом говорю. Он потерял очень и очень много.

– Да не только он, но и Соединенные Штаты вообще, – огрызнулся Рабиноу. – Правительство не вняло его предупреждениям и решило не вмешиваться, безучастно глядя на то, что там творится. А кончилось это тем, что советские ракеты положили конец булавочным уколам из Майами, а мы вплотную подошли к ядерной войне.

Скотто сердито нахмурилась:

– Мистер Рабиноу, мы пришли сюда не для того, чтобы изучать уроки истории. Какое все это имеет отношение к тому факту, что Кастро привлек вас к финансированию проекта?

– А она ведь терпением не отличается, как считаете, Катков? – спросил он с обезоруживающей улыбкой.

Я не мог не вернуть ему такой же улыбки, но сделал это молча.

У Скотто же на лице не дрогнул ни один мускул.

– Все началось еще в конце 40-х годов, – начал Рабиноу. – После многолетнего сотрудничества Мейер и его итальянские партнеры переругались из-за шорного бизнеса в Лас-Вегасе. Итальянец Костелло посчитал, что дело там не выгорит, и отказался инвестировать капиталы. Мейер же не согласился и присоединился к Сейгелю, который в то время энергично проталкивал лас-вегасский проект. Что тут можно сказать? Только то, что Мейер оказался гением. Посмотрите на тот город сегодня.

– Как же, – презрительно фыркнула Скотто. – Настоящая витрина американской честности и неподкупности и семейных понятий о добре и зле.

– И государственных доходов от налогов, – добавил Рабиноу, не упустив случая уколоть ее, и подмигнул мне. – Подумайте только, агент министерства финансов США пренебрегает налогами! Так или иначе, каждый человек в первую очередь заботится о себе. Вот и Мейер, когда прознал, что итальянцы вступили в сговор с ЦРУ, чтобы устранить Кастро, решил прежде всего позаботиться о Мейере же.

– Помнится, они вроде пытались убить Кастро с помощью миниатюрной атомной бомбы, – сказал я.

– Можете мне не рассказывать, – с негодованием вступила в разговор Скотто. – Это была целая комедия ошибок. Любовница Кастро тайком пронесла в спальню таблетки с цианом, потом затеяли какую-то штуку с кремом для чистки обуви, чтобы у него борода облысела, придумали подсунуть отравленные сигары. Но ничего не срабатывало, каждый раз он умудрялся избежать гибели.

– Поразительно, – вымолвил Рабиноу с хитрой улыбкой на лице. – Поразительно. Щелкнув пальцами, они в момент свалили главаря гангстеров своих соперников, которого охраняла целая армия умненьких ребят, а до Кастро не сумели добраться. Почему же он так удачно избегал все опасности?

Скотто перевела взгляд с Рабиноу на надгробный камень и обратно, обдумывая детали и составляя в уме единую картину. Получалось одно:

– Видимо, Лански предупреждал Кастро о готовящихся покушениях?

Рабиноу чуть-чуть улыбнулся и кивнул.

– Не сочтите меня за хвастуна, но идею подал ему я.

– Уж не за нее ли вас исключили из гильдии адвокатов и дисквалифицировали?

– Давайте об этом не будем, – отрезал Рабиноу, которого перекосило от одного только напоминания об этом эпизоде. – Сначала Мейер воспротивился моей идее и не принимал ее, но когда понял, что с Кастро придется считаться, то начал действовать, чтобы спасти «Ривьеру».

– Вот как? Он мог бы стать гением, – нараспев произнесла Скотто, – но на этот раз не прислушался к своей интуиции.

Рабиноу лишь махнул рукой:

– Гостиницу «Ривьера» действительно вновь открыли, но вскоре Кастро снюхался с Кремлем и ее национализировали, как и собственность «Кодака», «Вестингауза», «Вулворта», – добавил я. – Но, черт побери, «Ривьера» теперь опять в строю. В течение ряда лет все русские шишки останавливались непременно в ней: политики, генералы, инженеры. Казино они превратили в место собраний и совещаний. Однако парадокс в том, что теперь играть в карты и рулетку можно в Москве, но не в Гаване.

– За нее тогда никакой компенсации не выплатили? – спросила Скотто, стремясь завести его.

– Компенсацию действительно не выплатили… тогда, – подтвердил Рабиноу, в глазах его так и плясали озорные огоньки. Медленно подойдя к ближайшему дереву, он сорвал с нижнего сучка веточку с пышными цветками и протянул ее Скотто. – Но зато ее выплатили сейчас.

У Скотто глаза засверкали, совсем как у Рабиноу. Наконец последний фрагмент занял место в загадочной мозаике.

– Это ответ на мой вопрос, не так ли? – умиротворенно заключила она.

Рабиноу кивнул и продолжал рассказывать:

– Тридцать лет назад Кастро разрушил туристский бизнес, а доходы от него стала замещать помощь Советов. Теперь это ушло в прошлое. Экономика свалилась под откос, и он предпринимает отчаянные усилия, чтобы вновь поставить ее на рельсы. Единственный путь – возродить на Кубе туризм и сделать из нее туристскую Мекку. Ключом к возрождению может стать легализация шорного бизнеса. Я же тот человек, которого он подрядил осуществить эту затею.

– Так сказать, благодарность по-кастровски.

– Один из видов благодарности, если быть точным. Он улаживал долг не просто его погашением. Мне доподлинно известно, что о моей честности и надежности он запрашивал руководителей из компании «Рэдиссон и Хатт». Конечно, они и сами могли бы взяться за это дело и выполнить его в лучшем виде, но все же похуже Рабиноу. Варадеро уже приносит прибыль. Гостиницы работают с 86-процентной загрузкой. Этот район становится местом отдыха и развлечений для многих канадцев, итальянцев и русских.

Скотто недоверчиво покачала головой:

– Мне все же не верится, что государственный департамент согласился иметь с вами дела.

– А почему бы и нет? Они же не погнушались действовать рука об руку с итальянскими мафиози, чтобы только дать Кастро под зад коленом. Почему бы не разрешить какому-то еврейскому антрепренеру вытаскивать Кубу из горящего дома?

– Не какому-то антрепренеру, а пользующемуся доверием Кастро.

– Очень хорошее уточнение, Катков. Если учесть все то, что в последнее время натворили некоторые наши финансовые умники, то по сравнению с ними в своих делах с правительством США я выгляжу, как мистер Клин. По-русски это господин Незапятнанный.

– Пожалуйста, не трубите о своих добродетелях слишком громко, мистер Рабиноу, – предостерегла его Скотто. – Вы пока еще не отмылись от тех двух миллиардов наркодолларов, которые переправляются для компании «Туристика интернасиональ».

Рабиноу кивнул и, положив руку на надгробный камень на могиле Лански, задумчиво произнес:

– Вы что, дарите мне привилегию на то, чтобы высказать сомнение по этому поводу?

– Уточните.

– Пусть тот контейнер плывет на Кубу. Я имею в виду следующее: если кто-то использует меня втемную, я хотел бы выяснить, кто этот скверный человек, даже вам не уступающий в своих пакостях.

– Ну что ж, здесь есть над чем подумать, пробормотала в раздумье Скотто, искоса наблюдая за ним. – Если кто-то использует вас, мистер Рабиноу, действуя за вашей спиной, мы отыщем его. А если никто вас не использует, то выясним и этот факт.