Текст книги "Псы войны: пробуждение Ареса"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Хобо и штольни, часть вторая

Элис откидывается на подушки, кладет руки на спинку дивана, поглаживает кожаную обивку своими холеными пальцами.

– Откуда взялась штольня? – спрашиваю я.

Пристальный взгляд.

– А разве Тил или Джо тебе не рассказывали?

– Чего не знаю, того не знаю.

– Ты проверяешь меня.

– Ты проверяешь, я проверяю. Я всего лишь задаю вопросы, которые не лишены смысла. Значит, я иду на поправку. Верно, док?

Уголок ее рта дергается. Женщина в последний раз смотрит на платиновый диск и осторожно кладет его на стеклянный столик между нами. Не думаю, что Элис хочет заполучить монету. Скорее наоборот – этот странный артефакт пугает ее.

– Никто и не предполагал, что такая структура может существовать. Мы придумывали кучу объяснений… но всегда оставались неувязки.

– Кто – мы?

– Эксперты и скептики.

– Увлекаешься геологией?

– Когда-то я изучала спутниковые съемки и целый год занималась составлением тактических карт. А потом отправилась в космос – увидеть Марс своими глазами. Когда мы были на полпути, на Солнце произошла вспышка. Радиационная буря длилась шесть дней. Все наши четырнадцать фреймов получили большую дозу облучения. Космолин не помог. К счастью, когда мы долетели до орбиты, антагов там не было. Слишком они умные, чтобы высовываться в такую погоду. Мы получили приказ лететь обратно, так никого и не высадив. Двенадцать фреймов вернулись, а два пропали. Застряли на орбите навсегда. После этого меня на полгода отправили в Мадиган, на реабилитацию. Карьера накрылась – кому нужны офицеры, которые не могут летать в космос?

– Тебя за это отдали под суд?

– Нет, история с трибуналом была позже.

– По крайней мере, ты осталась в живых.

Элис смотрит в окно и поводит рукой, отрывая запястье от кожаной подушки.

– Так я оказалась на гражданке. С этого момента мне платили за то, чтобы я сходила с ума от скуки и через год пустила себе пулю в лоб. Хорошенькая сделка, да?

Похоже, все военные в отставке чувствуют себя одинаково.

– Тогда я решила сосредоточиться на образовании. Записалась на все курсы по истории колонистов, какие только нашла. Их оказалось немного – финансирование уменьшалось, и университеты сворачивали программы. Мне кажется, гуру терпеть не могут переселенцев. Я начала с естественных наук, затем перешла на геологию. Изучала, каким был Марс миллиарды лет назад. Оказалось, что многие гражданские интересуются Красной планетой: пацифисты, либертарианцы и просто те, кто без ума от космоса. Сначала они приняли меня за шпионку, но потом их подозрения развеялись, и мы нашли общий язык. Но никто не предвидел, чем все закончится.

– То есть ты занималась социологией, историей – и геологией?

– Да. Потом встречалась с правозащитниками из Сакраменто и Парижа, которые помогают колонистам. А после со мной на связь вышла организация «Марс Плюс» из Нью-Мексико.

– Институт космических исследований Сандия, – говорю я. – Входит в состав военно-воздушных сил, так?

– Да.

– Джо передал тебе сообщение через них? Или Тил?

– Не знаю, кто именно. Но Джо говорил, ты знаешь про штольню много интересного. Опиши мне ее еще раз.

И я описываю – сыплю метафорами, пытаясь передать картину во всех красках. Гигантский корень мандрагоры, тонущий в море застывшего базальта, уходящий в кору Марса на многие километры. Огромные залежи металлов. Чудовищно тяжелые. Ума не приложу, как штольня держится на поверхности?

– Этот вопрос многих волнует. Думаю, начальство сейчас бороздит Марс вдоль и поперек в поисках похожих структур.

Еще один пристальный взгляд.

– Наверное, – отвечаю я, делая вид, что ничего не понимаю.

В последнее время это совсем нетрудно.

– А может, и нет, – Элис резко выпрямляется. – Тебе не приходило в голову, что гуру не хотят, чтобы мы узнали о существовании штольни? Или нескольких штолен?

– Почему?

– Потому что это подтолкнет нас к изучению земной гравиметрии. Я, кстати, кучу времени убила, пытаясь в ней разобраться.

Довольно интересно. Но мы отклонились от темы.

– И все-таки, как появилась штольня?

– Есть основания полагать, что это огромный осколок спутника, упавшего на Марс миллиарды лет назад. Один из многих. Может, самый большой. Полторы тысячи километров в диаметре, того же размера, что и Рея возле Сатурна. Ядро из металла и камня покрыто толстым слоем льда и других летучих веществ. Предположительно, спутник изменил курс под влиянием какого-то другого небесного тела, покинул орбиту Марса и прошел через предел Роша – критическое расстояние, на котором гравитационные силы разрывают спутник на части. Самые крупные обломки сделали где-то пол-оборота вокруг Марса и упали в районе Эллады. Удар невиданной силы растопил мантию и потряс всю планету, пошла вибрация, словно кто-то ударил в гигантский колокол. Кора тоже наполовину расплавилась. Вот откуда на Марсе такая разница между южными взгорьями и северными низинами.

Под влиянием удара водяные частицы на поверхности превратились в перегретый пар и унеслись в космос. Их остатки испарялись через расплавленный кратер Эллады на протяжении сотен тысяч лет. Как пузырьки из стакана с газировкой.

Элис раскраснелась от возбуждения. Процессы, которые она описывает, кажутся ей сексуальными.

– А потом кора и мантия начали остывать и твердеть. Но самые крупные осколки спутника уцелели. Столбы раскаленной магмы поднимались из глубин планеты и поддерживали их, а те колыхались точно перья на ветру.

– Боже мой, – бормочу я.

Элис делает глубокий вдох.

– Это случилось очень давно. Магматические столбы с тех пор остыли, большинство затвердело. Штольня медленно опускается в недра Марса, но часть ее все еще возвышается над поверхностью, а проделанные горячей лавой каналы ведут глубоко вниз, к залежам ценных металлов. Ну как, похоже на правду?

Еще бы. Эта теория безупречна.

– Я прошла испытание?

– Несомненно.

– Значит, теперь твоя очередь рассказывать, – говорит Элис с легким нажимом.

Идите на хрен, мы впишем свои имена в историю!

Мы сходили в южный гараж и вернулись обратно, стоим возле ряда пустых маскианских машин и совещаемся. Как и говорил Диджей, в коридорах ни души. Оружие, принадлежащее Койл и ее команде, тоже пропало. Похоже, пленники и надсмотрщики поменялись местами, и наши товарищи сейчас в большой беде.

– Наверное, у форов есть тайник с оружием, – говорит Тек, расхаживая по пещере. – Они воспользовались им и напали на наших.

А у нас – ничего, кроме пистолетов.

– Но тел нет и крови тоже, – замечает Диджей.

Отсутствие крови, безусловно, радует, ведь Тил пристрелили бы первой. Больше хороших новостей нет. Я не уверен, что мы сумеем открыть ворота достаточно быстро, чтобы впустить спешащих на подмогу товарищей, если, конечно, к нам идет именно подкрепление, а не кучка пленных космодесантников, которыми антаги прикрываются как живым щитом.

– Мы более-менее ориентируемся здесь. Спорим, Диджей может провести нас к восточным воротам, – говорит Тек.

– Тил сказала, они заварены. Как и западные.

– А ты проверял? К тому же ворота наверняка можно как-нибудь открыть. Уверен, форы смылись именно через них.

– Но все машины на месте, – возражает Диджей.

– Может, снаружи был еще один автобус, – отвечает Тек. – А больше им и не надо, так? Бросить нас здесь или убить – для форов разницы нет, главное, смотаться до прихода антагов.

– Колонисты не стали бы высовываться сейчас. Слишком опасно. Если начнется битва, антаги их в порошок сотрут. Даже оружие Койл не спасет, форы все равно не умеют с ним обращаться.

– Допустим, – соглашается Тек. – Значит, форы спрятались где-то в подземелье. Но как, черт возьми, они умудрились справиться с Бойцовым Петухом и Койл?

Я перебираю варианты, и наконец, у меня в голове выстраивается теория, которой я и делюсь с товарищами. Один автобус с форами остался незамеченным, и Койл его не реквизировала. Несколько колонистов приехали к шахте с опозданием, увидели, что их друзья в плену, обошли пещеру и запустили лазутчиков через восточный вход. Те подстерегли космодесантников в темных коридорах и напали на них.

А мы тем временем были снаружи и ничего не слышали.

Я в красках расписываю этот радостный сценарий. Тек слушает меня без малейших признаков волнения. Он даже хмуриться перестал. К этому я уже привык – чем хуже идут дела, тем спокойней Тек.

– А почему эти уроды не разыскали нас снаружи и не прикончили?

– Потому что мы им не мешаем, – отвечает Тек.

Мы наскоро делимся друг с другом картами, составленными во время осмотра пещеры: расстояния, подъемы, фотографии и короткие видео. Ангелы всегда исследуют поле боя и делают записи. Картина далеко не полная, но добраться до восточных ворот теперь намного легче. А если по дороге мы наткнемся на оставленные в пыли следы, значит, мы на верном пути.

Другой вариант – остаться в гараже и ждать подкрепления. Диджей считает, что сможет открыть транспортный шлюз, но сделать это надо быстро – чтобы успели проехать машины и тяжелое вооружение… Тут могут возникнуть проблемы.

Мы просто тянем время.

Окончательное решение за мной – ведь я получил чин сержанта раньше, чем Тек. Я опускаюсь на одно колено, остальные следуют моему примеру. Вместе мы образуем что-то вроде молитвенного треугольника.

– Наши товарищи даже не догадываются, что мы здесь – если только они не получили мой сигнал. Нам не хватит времени завести в шахту всех, да и ворота долго не продержатся. Тек, вы с Диджеем остаетесь в гараже. Я возьму автобус Тил – думаю, я справлюсь с управлением – и поеду навстречу нашим. Помогу им выставить защитный кордон возле северного входа, пока Диджей будет открывать шлюз. Если повезет, впустим внутрь всех, а там займемся форами.

Тек воспринимает идею скептически, зато Диджей полон энтузиазма.

– Правильно! Они наверняка ищут удобное место, чтобы развернуться и дать бой!

– А что помешает антагам прорвать нашу оборону, высадить дверь и ворваться в шахту?

– Лучшего не жди, – хмыкаю я.

«Получим по заслугам, и лучшего не жди», – любимая поговорка космодесантников. Мы обмениваемся хмурыми взглядами. Тек и Диджей склоняют головы, вытягивают губы трубочкой и плюют в зеленую пыль.

Насколько я могу судить, багги не закодирован под конкретного водителя. Если у Тил и был имплантат или специальный брелок, то я его не видел. Хотя откуда ему взяться? Автобус-то краденый. Мы пробираемся к багги, нажимаем кнопку, и люк открывается. Я карабкаюсь в переходный шлюз и оглядываюсь на Тека и Диджея. Киваем друг другу. Кто знает, свидимся ли еще.

Как сказал большой кахуна – инструктор с Мауна-Кеа[25]25
  Мауна-Кеа – вулкан, расположенный на Гавайских островах в Тихом океане.


[Закрыть] – в день нашего выпуска: «Последний раз, моя больше не встретить вашу».

Лучшего не жди.

Игра начинается.

Время Z

Сквозь лобовое стекло я едва различаю, как Диджей залезает в будку управления. Изнутри багги похож на «скелл» или большую «тонку»: штурвал с двумя ручками и педали. Батарей хватит на десять-двенадцать километров. Можно подзарядиться еще от местных генераторов, да некогда.

Тек отсоединяет кабель. Диджей открывает шлюз. Я жму на газ – буду учиться управлять этой махиной по ходу дела – и автобус с грохотом трогается. Вписаться в дверной проем – та еще задача. Кузов багги со скрежетом задевает створку ворот. Надеюсь, я ее не продырявил – разгерметизация гаража нужна нам сейчас меньше всего…

Воздух с шипением уносится из шлюза, давление падает. У меня закладывает уши. Когда вой ветра переходит в тихий шелест, Диджей открывает внешние ворота. Я толкаю штурвал вперед и влево и огибаю руку тонущего великана. Из средств связи у меня только рация, лазеру сквозь такую пыль не пробиться. Передаю сообщение в коротковолновом диапазоне. Автобус вздымает в воздух тучи песка, наверняка будут помехи. Ничего, прорвемся! Если я почувствую, что меня слышат, буду увеличивать обороты мотора, а потом сбрасывать их, создавая электромагнитный импульс.

Космодесантники и преследующие их антаги доберутся до штольни через несколько минут. Если товарищи знают, что мы здесь, то направятся прямиком к северным воротам. Если мой лазерный луч до них не дошел, они кинутся от шахты в разные стороны точно волна, разбившаяся о камень.

В автобусе воняет потом и чем-то горелым – может, старыми батареями, а может, проводку закоротило. Отходы из наших гермоскафов без сомнения все еще гниют в мусорном баке сзади.

Воздух снаружи приобретает нежный лавандовый оттенок, а в вышине пылают ярко-розовые полосы. Пыль, поднятая приближающейся волной машин, окутывает багги и все вокруг.

А потом резко, за каких-нибудь несколько секунд, на равнину опускается тьма. На Марсе ночь всегда наступает мгновенно, и лишь тусклый рассеянный свет пробивается вниз сквозь клубы пыли. Но сейчас нет даже его, поэтому и нам, и антагам приходится нестись по равнине вслепую. Я шлю радиосигналы как помешанный. Двигатель послушно сбрасывает и набирает обороты…

Откуда-то слева выныривает «скелл», ослепляя меня фарами. Проезжает так близко, что мы едва не соприкасаемся колесами. Багги трясется и стонет. Без сомнения, наши уже заметили меня. Но догадались ли они, что я тот самый придурок, который послал им лазерный луч? Или принимают меня за маскианца?

Мимо проносится еще одна машина – на этот раз «тонка». На радаре мигают точки. Я различаю в туманной дымке впереди скопление наших машин и продолжаю давить на газ. На моем лице появляется дебильная улыбка – я засек на короткой волне чей-то сигнал. Не голос, а колебание частот. Ответ на пульсацию моего мотора.

– С нами хотят поговорить, – докладывает ангел, – интересуются, откуда мы прибыли.

Я полностью переключаюсь на коротковолновой диапазон, выдаю позывной – надеюсь, его еще не поменяли, – и запрашиваю разговор со старшим по званию. Через несколько секунд в наушниках раздается сиплый голос:

– Ты кто такой, мать твою, и какого хрена забыл в этой дыре?

Я расплываюсь в улыбке: связь ни к черту, и мой собеседник то и дело пропадает, но он определенно мне знаком – Джо, первый сержант Джо Санчез!

– Нет времени объяснять. Там впереди скала, а под ней – система пещер, есть где спрятаться, но нужно задержать антагов, пока наши не войдут внутрь. Сможешь выстроить ребят перед моим автобусом?

Им некуда податься, я – их единственная надежда. Радар показывает, что у нас по меньшей мере десять машин, сейчас они выстроились в неровную дугу – двести метров от края до края, – напоминающую по форме бейсбольную перчатку.

– Если притормозишь хоть на минуту, засранец ты эдакий!

– Охотно, первый сержант.

Я тяну штурвал на себя и жму на тормоз. Багги останавливается примерно в километре от штольни. Будем поджидать антагов на этом рубеже, если они, разумеется, сочтут нужным остановиться и произвести разведку. Маловероятно. Но с другой стороны, кому охота идти в атаку в пыли и кромешной тьме?

– Будем отбиваться тем, что есть, – говорю я, – ваша задача – задержать антагов как можно дольше, а потом организованно отступить к скале.

Я рассылаю нужные координаты.

– Сколько муравьишек висит у нас на хвосте? – сипит в наушниках голос Джо. – А то даже оглянуться некогда.

Наступила ночь. Тьма вокруг такая, что мы не видим ни черта. Надеюсь, антаги тоже.

– Если навскидку, раз в сто больше, чем вас. Авиация и пехота.

– Выбрать цели для нанесения максимального урона, – хрипит Джо.

– Сэр, они же начнут отстреливаться, – возражает незнакомый голос. – Не знаю, как нам…

Его прерывает женский визг:

– Сдохни, падла, тварь!

– Сейчас мы их поджарим!

Сквозь завесу пыли пробиваются яркие вспышки. Как будто отблески молнии просвечивают через немытое окно. Мне хочется рыдать от восторга: наконец-то настоящая драка! Смертельная схватка – либо ты, либо тебя! Жаль, что я один в багги, и не с кем поделиться радостью. Вот бы Тил могла видеть меня сейчас. Или отец. Или дядя Карл.

Хоть кто-нибудь.

Темнота рассеивается, зарево уже не угасает и становится похожим на диковинный рассвет. Мы палим из всех орудий, и, судя по сиреневым всполохам, у нас есть по меньшей мере один большой болтомет.

Боже, это чудовищно здорово.

Земля под нами ходит ходуном, вибрации передаются багги, сотрясают весь его корпус. Сквозь разреженный воздух и заглушающую звуки пыль пробивается визг. Пронзительный звук становится все тоньше и, наконец, уходит в недоступный для человеческого слуха диапазон. «Чести» палит по мишеням из обоих расщепителей, рубит и крошит и поджаривает врага. Другие звуки, другие орудия. Антаги отстреливаются, но растерянно, несогласованно. Хотя как я могу судить – засел в своем автобусе как слепой крот.

Меня распирает от счастья.

Я запеваю песню, кто-то в коротковолновом диапазоне подхватывает ее, и секунд десять мы горланим в два голоса точно сумасшедшие.

Зарево тускнеет, а потом пыль снова вспыхивает розовым, сиреневым и зеленым. К моему автобусу приближается «дьюс» – четыре пары бренчащих колес, в два раза больше «тонки». Я ору от радости. Первая группа наших машин уже отступает к штольне.

Кто-то колотит по корпусу багги снаружи, я встаю с водительского кресла и иду посмотреть. Я одурел уже до такой степени, что мне все равно, друг это или враг, главное – узнать, неизвестность пугает меня до жути. Незваный гость уже внутри. Я упираюсь ногами в пол и руками в потолок, чтобы не полететь кувырком.

Люк открывается, и ко мне в кабину вваливается космодесантник – это и вправду Джо! Наконец-то! Мой старый приятель, у нас за плечами совместная подготовка и четыре броска на Красную планету. С тех пор Джо получил подполковника, об этом ясно говорит серебристый дубовый листок у него на груди, точнее, половина листка – вторая оторвана, и весь гермоскаф залит кровью, которая по большей части уже засохла, но кое-где еще пенится после вакуума. Очевидно, что это не кровь Джо.

– Мастер-сержант Венн, вот везуха-то, – говорит подполковник Джо Санчез, откидывая экран шлема.

Я отдаю ему честь.

– Наплюй.

Джо не дал себе труда отряхнуться от пыли, прежде чем зайти, но мне по барабану – в кабине и так полно песка. Джо на пару минут замирает перед лобовым стеклом – наблюдает за нашим отступлением, потом плюхается на ступеньку позади панели управления.

– Мы получили лазерный луч, отправленный от твоего имени. Это правда был ты?

– Да, сэр!

– Чертовы антаги его тоже засекли. Откуда у тебя эта колымага?

Я в двух словах рассказываю ему про Бойцового Петуха и про кучку офицеров в жалкой провисшей палатке.

– Тил, предыдущая хозяйка багги, подобрала нас в пустыне и привезла к скале с дверью, открыла замок и завела нас внутрь, а потом нам нанесла визит капитан Даниэлла Койл, и с ней одиннадцать сестер. Их подвезли двенадцать злобных переселенцев – форов. А потом все куда-то пропали – Койл с ее командой, форы, Казах и Мишлен и Ви-Деф. Спустились, наверное, в глубь пещеры… Понятия не имею, где они сейчас.

Джо не сводит с меня светло-голубых налитых кровью глаз. Качает головой.

– Великолепно! Дюжина форов. Это сокращение от «фортреккеры»?

– Да. Может, их здесь и больше – мы подозреваем, что другие форы проскользнули внутрь через неохраняемую дверь и напали на Койл. Отобрали у сестер все оружие, включая «газонокосилку». Но они не умеют ею пользоваться.

– Еще лучше! – Джо буквально колотит от усталости.

– Сэр, у вас есть свежие тактические установки? – Забрызганный кровью серебряный листок не располагает к фамильярному тону.

– Двухдневной давности. Антаги сбили все наши старые спутники и уничтожают новые прежде, чем мы успеваем установить связь.

Джо хватает меня за плечо, и мы обмениваемся тактическими установками. Я закрываю экран шлема, чтобы ничего не упустить. Ангел подает сигнал тревоги, а в верхнем углу мигают розовые точки.

Обмен прошел успешно, но ангел недоволен. Мы облажались: по инструкции нам полагается быть совсем в другом районе.

Я поднимаю экран.

– Ангел в бешенстве.

– Ну и хрен с ним. Бери штурвал и встраивайся в ряд.

Я выполняю его указание и вливаюсь в поток отступающих машин. Еще один орудийный залп просвечивает пыль сиреневым. «Чести» будет отходить последним.

– Ты передал какую-нибудь инфу на спутник? – спрашивает Джо.

– Диджей пытался, но вряд ли у него получилось.

Джо потирает переносицу.

– Главное, Винни, – не наложить в штаны с перепугу.

Мы корчим обезьяньи рожи и смеемся. Шутки про тех, кто какает или писает в штаны со страху, на Красной планете неактуальны – в гермоскафе ты делаешь это постоянно, а потому припертые к стенке и лишенные последней надежды, мы не расслабляем кишечник, а просто смеемся. И то не слишком долго.

Теперь настал черед Джо рассказывать:

– Два дня назад был большой бросок. Мы высадились недалеко от района, куда упала комета. По пути словили зарево и потеряли две трети наших фреймов. Но три платформы все же уцелели. Итого имеем шесть «трандлов», пять «генералов Пуллеров», пятнадцать «скеллов» и шесть «дьюсов», все полностью заряжены. Но личного состава маловато – восемьдесят два человека… Большинство командиров погибло. Поэтому… – Джо дотрагивается до окровавленного дубового листка на груди, – мы спасли то, что смогли.

Вспышка света обрисовывает контуры штольни впереди.

– Сколько времени нужно, чтобы сработал шлюз, и что вмещается туда за раз?

– В малый шлюз можно загнать человек десять, в транспортный – три «скелла» или две «тонки». «Чести» не влезет, да и «трандл», наверное, тоже. С противоположной стороны есть еще одни ворота, надо километра полтора ехать вокруг головы… то есть вокруг холма. Туда станет еще пара «тонок» и, вероятно, «Чести». Может, даже платформу разгрузить успеем.

Джо принимает решение молниеносно:

– Людей заводим в ближний гараж, а крупные орудия пусть едут кругом.

Мой ангел шлет Джо точные координаты южных ворот, тот распространяет их среди бойцов. Я передаю сообщение для Диджея и Тека, надеюсь, они начеку, и форы еще не успели с ними разделаться.

Камера, установленная со стороны водителя, показывает, что происходит слева от меня – на южном направлении. Три покоцаных «дьюса» и «Чести» уходят влево, чтобы обогнуть голову тонущего гиганта. Из-за спины доносится гул их моторов. Камера заднего вида показывает четыре ускоряющихся «скелла» и «тонку» – они идут на обгон и доберутся до великаньей руки раньше нас. В них едет личный состав – его эвакуируем в первую очередь.

– Плохи дела, Винни, – жалуется Джо. – Спаси остатки нашего броска, и я сведу тебя со своей сестренкой.

– Почту за честь.

– Она страшна, как смертный грех.

– Я люблю острые ощущения, сэр.

– Да пошел ты!

Пыль снаружи улеглась, и нашим глазам предстают чернеющий во тьме песок и удивительно звездное небо. Мы разворачиваемся, я увеличиваю изображение на экране и изучаю вражеские ряды. Антаги больше не наступают, но «трандл» все равно время от времени выпускает болты по их неподвижной шеренге. А они молча сидят и наблюдают, точно волчья стая, удивленная, что ее жертвы-кролики перестали убегать и оскалили зубы.

Антаги не боятся нас. Им просто любопытно.

– Сюда стянуты большие силы, – говорю я. – С какими орудиями мы имеем дело?

– Оружие мега-поражения. Предположительно. Не было времени заглядывать им под юбку.

Пыль опускается на равнину и обнажает пустое пространство между нами и неприятелем. Я рассматриваю знаменитые антажьи «гусеницы» – цилиндрические стальные сегменты, водруженные на маленькие круглые колеса. Ну и здоровенные же они – по меньшей мере пятьдесят метров в длину и десять в ширину. Никогда раньше не видел таких. В каждой из этих громадин может поместиться несколько взводов, а здесь их целая прорва. Так, что мы имеем еще? Куча параллельных роллеров, напоминающих формой гигантские массажные колеса, и несколько якорей для удержания аэростатов. Последние колышутся над шеренгами врага, словно жирные бесформенные медузы. Приземистые платформы наподобие наших «трандлов», на которых установлены нейронные возбудители, более известные как дерьмо-лучи. Они вроде бы придуманы для того, чтобы обездвиживать и захватывать в плен врагов, но обычно служат лишь преддверием к зверской расправе над парализованным, обмаравшим штаны противником.

– Нам за такое приплачивать должны, – бурчит Джо.

Кто бы спорил. Я вижу, как один из болтов врезается в «гусеницу», прямо посередине, и распарывает ее вдоль. С этого расстояния я не могу разглядеть раненых, умирающих антагов, но воображение тут же приходит на помощь. «Сдохните, суки, так вам и надо! Поджарьте свои легкие, или что там у вас внутри».

– Почему они не стреляют? – спрашиваю я.

Странно все-таки, что нам не прилетает ответка.

– Ждут, – качает головой Джо.

Он разбирается в происходящем не больше моего и не верит нашей удаче – если, конечно, это удача, а не затишье перед грозой. Мы загнаны в угол, но антаги не торопятся стирать нас в порошок. Почему?

Боятся повредить штольню?

– Еще плюс две «тонки», – констатирует Джо, когда первая пара машин скрывается за великаньим плечом.

Следом едет «генерал Пуллер», «Чести». Большой «трандл» прекращает огонь и устремляется вдогонку. На месте Джо я расставил бы «трандл» и парочку «дьюсов» вдоль северного склона.

Он так и делает.

Но антаги по-прежнему не отстреливаются.

– Я знаю, что они задумали, – говорит Джо, – дождутся, пока мы все забежим внутрь, и шарахнут бомбой. Поджарят нас как цыплят.

– Вряд ли это сработает, сэр.

– Почему нет?

– Пещера большая и очень глубокая.

Да и не станут антаги разрушать штольню: слишком она ценная.

– Но выход-то наверняка завалит, и мы окажемся в ловушке.

– Очень может быть.

Я представляю, как мы будем жить под землей: копаться в грязи, точно кроты, вдыхать зеленую пыль и растить урожай под тусклым светом ламп-звездочек, питающихся от гидроэлектростанции, которая слабеет с каждым днем по мере пересыхания хобо… Продержимся пару месяцев, а потом убьем и съедим форов. Тил я в обиду не дам. Или антаги нас откопают и…

Джо прерывает мои размышления:

– Венн, мать твою, хорош загоняться. Зря я тебя навел на эту мысль.

– Слушаюсь, сэр.

– Там внутри есть еда?

– Немного.

Установленный на платформе болтомет дает последний залп, и все стихает.

Но с северо-запада идет черная туча, закрывающая собой звезды. Аэростат. Будет здесь через пару минут.

Джо смотрит на меня. Я практически уверен, что наши машины уже стоят возле северных ворот, за утесом из застывшей лавы. Но сомневаюсь, что мы успеем загнать их в гараж, прежде чем аэростат обрушит на нас смертоносный дождь.

– Скажи ребятам, чтобы бросали машины и бежали к шлюзу. Пусть забиваются внутрь как селедки в бочку. И то же самое у южных ворот, – советую я.

– Хорошо, – соглашается Джо.

Если антаги слышат и понимают наши переговоры, они, наверное, помирают со смеху. Прикончить нас сейчас – одно удовольствие. Все равно что раздавить перепуганных крыс. Зачем тратить попусту силы и идти в наступление, если можно просто сидеть и ждать, пока иглы сделают за них всю работу?

– Нам тоже надо шевелиться, Винни.

Мы быстро огибаем кулак из застывшей лавы и почти нагоняем наши «скеллы» и «тонки». Космодесантники выпрыгивают из машин и со всех ног несутся к ржавым воротам. Я оглядываюсь – аэростат отстал всего на пару сотен метров. Еще чуть-чуть – и нас накроет стальным дождем.

Мы опускаем экраны шлемов и вместе вылезаем через задний люк. Мчимся вперед словно в тумане, едва чувствуя песок и камень под ногами. Спотыкаемся о колдобины, пошатываемся, делаем крюк вокруг пустых машин и влетаем в каменную бухту почти одновременно с нашими товарищами.

Можно было бы сказать «вливаемся в их строй», но никакого строя нет и в помине, все в панике сгрудились у транспортных ворот. Диджей что, совсем рехнулся? Почему не открывает? Но тут большой шлюз, уже успевший проглотить первую группу космодесантников, распахивает свой зев для второй партии. Ребята кидаются внутрь, набиваются в камеру так плотно, что едва не ломают друг другу кости, но места все равно не хватает. Двадцать человек остаются за бортом.

Мы с Джо стоим неподвижно. Остальные беспорядочно кружат по двору.

– Прячьтесь за камнями, – кричу я.

Несколько ребят нашли расщелину, где хватит места двоим, и ломятся туда всемером. Я замечаю каменный уступ на противоположной стороне бухты, возле ворот. Он низковат, но если чуть разрыть песок, то мы с Джо вполне сможем протиснуться под него.

Десять человек остаются без прикрытия.

Аэростат висит прямо над нами. Диджею понадобится не меньше трех-четырех минут, чтобы снова открыть ворота.

Мы сделали что могли.

Стальной частокол обрушивается с небес, взметая в воздух фонтанчики песка. Десять наших товарищей мечутся по двору словно угодившие в западню крысы. Я почти не слышу их вопли и едва различаю их силуэты сквозь серебристую пелену смертоносных игл. Несчастные пытаются прикрыть головы руками. Напрасный труд! Один дротик – и ты слетаешь с катушек, падаешь в пыль и бьешься в конвульсиях, пока тебя не раздувает до такой степени, что трескается гермоскаф.

У меня больше нет сил смотреть.

Четверо обреченных пытаются вытащить двоих космодесантников из укрытия и занять их место, но те отпихивают их. Тогда они сдаются и понурив головы стоят под шквалом стрел: плечи опущены, руки безвольно болтаются. Дергаются как паяцы всякий раз, когда дротик впивается в их плоть.

Они утыканы иглами точно ежи.

А потом начинается их медленная зловещая пляска.

Еще четверым не удается укрыться от стрел даже в убежище. Они вываливаются наружу, выдергивая из тела застрявшие дротики.

А ворота все не открываются.

Я зажмуриваюсь и начинаю молиться.