Текст книги "По стопам Господа"

Автор книги: Грег Айлс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Глава 26

Я схватил Рейчел за руку, и мы торопливо зашагали, только не к выходу, а в сторону лестницы, используя толпу для прикрытия.

– Вверх? – спросила Рейчел.

– Нет.

Моей конечной целью было сесть в какой-нибудь из поездов. Но когда мы уже добежали до турникетов, ведущих к платформам, женский голос из громкоговорителя вдруг объявил:

– Внимание! Внимание! Движение всех поездов временно остановлено по техническим причинам. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и оставайтесь на платформах. Как только появится новая информация, вы будете оповещены. Спасибо.

Казалось, мои надпочечники выплеснули мне в кровь целую кварту адреналина.

Дикторша повторила сообщение по-испански.

– Обратно к лестнице, – приказал я, круто поворачиваясь.

– Вверх или вниз?

– Вверх!

Мы побежали, перескакивая через ступеньки. На той лестничной площадке, откуда был виден весь первый этаж торгового центра, я остановился и осторожно перегнулся через перила. Полицейский, опознавший меня, до сих пор метался по залу, пытаясь угадать, куда мы подевались. Пока я за ним наблюдал, он окончательно решил в пользу лестницы и двинулся в ее сторону.

– Почему остановились поезда? – спросила Рейчел.

– Нас ловят.

– Они парализуют железнодорожное движение только для того, чтобы нас поймать? – недоверчиво ахнула Рейчел.

Опять включился громкоговоритель:

– Внимание, пожалуйста. Полиция просит всех пассажиров и покупателей спокойно и медленно двигаться к выходам. Мы приносим извинения за причиненное неудобство. Не существует никакой опасности для вашей жизни или вашего имущества. Вы можете не торопясь оплатить ваши покупки, но затем направляйтесь прямо к выходу, нигде не задерживаясь. Спасибо.

Было заметно, с каким трудом Рейчел держит себя в руках.

– Выходить мы не будем, да? – спросила она.

Я опять взглянул вниз через перила. Полицейский стоял уже на лестнице и решал, подниматься ему или спускаться.

– Единственный способ затеять эвакуацию в таком масштабе – имитировать антитеррористическую операцию. А значит, вокруг здания уже по меньшей мере сотня полицейских.

Нам пришлось прижаться к стене: поток взволнованных людей, спускающихся по лестнице, увеличивался с каждым мгновением. Одни мы стояли, тем привлекая к себе нездоровое внимание.

– Я вижу два варианта, – сказал я Рейчел. – Первый: изменить нашу внешность и попытаться выйти с толпой.

– Как же нам изменить внешность?

– Ну… Купим себе все черное, добудем ножницы, обрежем волосы, вздыбим их лаком… Они ищут профессоров. А мы превратимся в немного престарелых металлистов или панков.

Рейчел скептически покачала головой.

– А как мы будем выкручиваться в аэропорту? На паспортных фотографиях мы вполне приличные люди.

– И то верно… Значит, попробуем более простой вариант. Проберемся куда-нибудь на склад и затаимся за коробками. Переждем. Ведь они не будут искать бесконечно.

– Чем проще, тем надежнее, – сказала Рейчел.

Но я тут же сам себе возразил:

– Полиция может задействовать собак.

– О Боже! Нам еще и от собак придется бегать!

– Пошли! – вдруг решительно приказал я.

У меня появилась идея.

Расталкивая людей, я побежал вниз по лестнице, шаря глазами по толпе, чтобы не столкнуться ненароком нос к носу с полицейскими. Рейчел бежала за мной. Заходя в здание, я видел рекламу кинотеатра и теперь исходил из предположения, что он где-то в подвальном этаже торгового центра. И действительно, спустившись на эскалаторе, мы увидели в большом холле многолюдное кафе, а за ним вход в кинотеатр. Сидящие за столиками посетители торопливо заканчивали еду и двигались к выходу. Из кинотеатра тоже вываливала толпа.

– Куда мы идем? – спросила Рейчел.

– В кинозал.

– Они же его эвакуируют!

Я ничего не ответил. Надо было торопиться. Пробившись через толпу выходящих, мы оказались в уже почти пустом темном кинотеатре. Билетер вежливо, но настойчиво выгонял последних зрителей. На экране трехметровый Хью Грант, руки в брюки, прогуливался по лондонской улице. Мы с Рейчел нырнули за тяжелый занавес, закрывавший запертый запасный выход. Чуть отдышавшись, я с удивлением обнаружил, что мы держимся за руки. Как испуганные дети. Или неандертальцы, которые убежали в пещеру от саблезубого тигра и теперь друг друга успокаивают.

– Почему в кино? – шепотом спросила Рейчел. – Почему не в заднем помещении какого-нибудь магазина?

Мысленно я представил, как полицейские осматривают наш украденный пикап. Найти его при такой массированной облаве не составит труда.

– Собаки! – также шепотом ответила Рейчел самой себе. – Несколько минут назад здесь было множество потных людей. Хаос человеческих запахов. Не то что в чулане магазина.

– Умница.

Музыка в зале прекратилась. Очевидно, проектор наконец отключили. Я ожидал услышать голоса полицейских, однако в зале царила мертвая тишина. Прошло пятнадцать минут. Еще пять. Стоять и ничего не делать было нестерпимо. Страх не давал скучать, но все равно было противно. Рейчел мяла в своей ладони мою потную ладонь. Я высвободил руку, чтобы вытереть ее о брюки, а заодно и стереть пот со лба. И тут в зале раздался громкий мужской голос:

– Я в кинотеатре, начинаю работу!

Рейчел вцепилась в мою сорочку.

Полицейская радиоболтовня отзывалась эхом в пустом зале.

– О'кей, – раздался голос из уоки-токи, – только не забудь заглянуть под стулья.

Была надежда, что полицейский поленится проверить большой зал с множеством запасных выходов. О его небрежности говорил уже тот факт, что он не заставил механика зажечь свет в зале и ходил с фонариком. Однако я услышал короткий прерывистый сап, от которого у меня едва не остановилось сердце. Свет полицейскому не нужен потому, что с ним собака!.. Похоже, придется или сдаться, или вступить в перестрелку с городской полицией.

– Она, кажется, что-то унюхала! – сказал полицейский в микрофон. – Точно, взяла след. Вперед, девочка, вперед!

Я затаил дыхание. Если овчарка кинется на меня, я и выстрелить не успею.

– Черт, это просто недоеденная сосиска… Погоди, не сосиска, она тянет меня дальше…

Голос приближался. Рука Рейчел у меня на боку дрожала.

Как она отреагирует, если я выстрелю в парня с собакой? Это ведь не профессиональный убийца, подосланный Гели Бауэр. Просто полицейский, который честно выполняет свой долг.

– Пошла кругами, – донеслось из зала. – Здесь такой дух стоит – чем только не воняет! Я и сам дурею. Ладно, вернусь, когда запахи хоть немного выветрятся.

– О'кей, твоя девочка везде нужна – работы непочатый край. Если по-умному, то нужен десяток ищеек.

В зале опять воцарилась полная тишина.

– Что будем делать? – прошептала Рейчел.

– Ждать.

– И как долго?

– Не могут же они держать вокзал и торговый центр закрытыми бесконечно! Это скандал и жуткие расходы.

– Думаешь, собака вернется?

– Не знаю.

– По-моему, я от страха описалась.

– Не переживай. От этого никто не застрахован.

– А разве собака не учует?

Тут Рейчел была права.

– Забудь. Поменьше шевелись и помалкивай.

* * *

Через час и сорок пять минут из громкоговорителя раздался мужской голос:

– Профессор Теннант, с вами говорит Уилтон Ховард из Вашингтонского департамента полиции. Доводим до вашего сведения, что все происходящее – трагическое недоразумение. Мы знаем, что в Северной Каролине вы стреляли, защищая собственную жизнь. Поэтому предлагаем вам безбоязненно сдаться. Мы разрешим вам связаться по телефону с кем угодно. Пожалуйста, выйдите вместе с профессором Вайс на открытое пространство, положите на пол оружие и сдайтесь, ничего не опасаясь, любому полицейскому, который к вам подойдет. С вами не будут обращаться как с преступником.

– Что ты думаешь? – спросила Рейчел. – Можно им верить?

– За этими формулировками я чувствую Гели Бауэр.

– Но может, это правда? Ведь это не только для нас, это слышат все полицейские в здании!

– Если полицейским сказали, что я – террорист, то они решат, что любая ложь оправдана, лишь бы поймать такого гада. К тому же они уверены, что я вооружен, а это не прибавляет симпатии со стороны полиции.

– Но ты же не…

Я предпочел бы солгать, однако Рейчел имела право знать правду.

– У меня с собой револьвер. Именно его имела в виду Мэри Венэбл, когда велела мне получше прятать "свою штуку".

– О Боже, Боже…

Полицейский начал дословно повторять свое обращение по громкоговорящей связи.

– Дэвид…

Я сжал ей руку.

– Не психуй. Все образуется.

Прошел еще час. Время от времени репродуктор включался снова, и меня соблазняли сдаться то так, то этак. Я посоветовал Рейчел лечь на пол у стены. И сам лег рядом.

Собака не вернулась, но полицейские приходили опять. Судя по звукам, они прочесали весь зал, ряд за рядом. И опять не включив свет, а только с фонариками. Нам с Рейчел пришлось пережить несколько мучительных минут полного отчаяния. Нас и без собаки можно было найти, если искать по-настоящему тщательно. В какой-то момент тяжелые шаги зазвучали совсем рядом. Я увидел под занавесом черные ботинки. Полицейский остановился и отодвинул край тяжелой ткани. К счастью, только чуть-чуть. Привыкшие работать с преступниками, полицейские не предполагали, что кто-то будет прятаться так глупо. Мы с Рейчел лежали на полу и не дышали. Полицейский отпустил ткань, для верности пару раз похлопал по занавеске и пошел дальше. "Если они так и настоящих террористов ловят, то я нашему народу не завидую!" – подумалось мне.

Ленивые поиски продолжались еще пару минут, потом в зале опять наступила тишина. Я понимал, что Рейчел близка к истерике, но не решился успокаивать ее даже шепотом. Я и сам был на грани обморока. Если они придут в третий раз, я могу без всякого повода выскочить из-за занавески и начать палить почем зря…

Прошло еще двадцать убийственно длинных минут. Гробовая тишина. И репродукторы молчат. Потом мы вдруг услышали щелчок и ровный механический шорох. Я догадался, что механик перематывает фильм.

– Это проектор? – спросила Рейчел, которая тоже угадала природу звука.

– Да. Киномеханик готовится к новому сеансу. Стало быть, вокзал открывают! Нам надо уходить.

– Не лучше ли дождаться вечера?

– Нет. Именно перед закрытием и после закрытия контроль будет максимальным. А прямо сейчас мы можем рассчитывать на хаос, когда вокзал и торговый центр опять откроют для пассажиров и покупателей. Практически это наш единственный шанс улизнуть отсюда. Ночью они снова проверят каждый угол.

Мы встали с пола и на цыпочках подошли к главному выходу из кинотеатра. Я чуть приоткрыл дверь. По лестнице поднимались две женщины. Кафе пусто. Женщины на лестнице одеты обычно, но могли оказаться, конечно, и полицейскими в штатском. Однако тут репродуктор объявил об изменениях в расписании движения поездов. Значит, на платформах уже пассажиры. Чего ради делать такие объявления в пустом вокзале? Я потянул Рейчел за собой: вперед!

Чем дальше мы шли, тем больше людей видели. Эскалаторы и лестницы стремительно заполнялись покупателями, на кухнях гремела посуда, продавцы занимали свои места и отмыкали кассы.

– Когда будем на первом этаже, иди за мной на расстоянии двадцати-тридцати шагов, – велел я Рейчел. – Если меня опознают и скрутят, смешайся с толпой.

Эскалатор закончился около входа в большой книжный магазин. Я поцеловал Рейчел в щеку и пошел через зал в сторону главного выхода, высматривая в толпе людей в форме.

Закрыв вокзал на три часа, полиция самой себе устроила огромные трудности. Сразу тысячи раздраженных ожиданием людей заполнили здание, и в плотных толпах нам с Рейчел было довольно легко затеряться. Большинство людей двигалось в сторону поездов. Перед выходом на платформы, подумал я, контроль самый строгий – там узкие проходы. Поэтому я решил воспользоваться главным входом в вокзал. Если выпускают по одному, я поверну обратно и стану искать какой-нибудь неохраняемый или плохо охраняемый запасный выход. А если на главном входе просто стоят полицейские наблюдатели, стоит рискнуть в надежде на анонимность большой толпы.

Между мной и выходом было круглое двухэтажное кафе – остров в центре зала. Столики на втором этаже стояли у перил, и посетители могли оттуда наблюдать суету внизу. Я отметил про себя, что это лучшая позиция для того, кто хочет найти меня в толпе. Я опустил голову, чтобы сверху меня не узнали, и прибавил шагу. Но когда я уже почти обогнул кафе, сверху вдруг раздался громкий женский голос:

– Профессор Теннант!

Я невольно резко поднял голову.

У перил на втором этаже стояла Гели Бауэр и смотрела на меня холодными синими глазами. Эти глаза и этот шрам… Я испытал суеверный парализующий ужас. Появление Гели Бауэр означало смертный приговор. До этого было только баловство, игра в прятки… теперь пришла Смерть. В те три часа, что мы с Рейчел отсиживались в кинотеатре, Гели успела прилететь из Северной Каролины. Полиция открыла вокзал и торговый центр, но Гели предугадала мои действия и выбрала наилучшую позицию для обозрения зала. С галереи было долго спускаться. Со второго этажа кафе она сбежит за несколько секунд.

Я оглянулся на Рейчел – проверить, все ли с ней в порядке.

Идиотская ошибка. Гели проследила за моим взглядом и тут же поднесла переносную рацию к губам, отдавая соответствующий приказ.

– Беги! – крикнул я Рейчел.

Гели, бросив рацию, выхватила пистолет и прицелилась в меня.

Рядом с ней испуганно завизжала женщина. К ее визгу присоединились другие панические голоса. Гели кинулась к лестнице. Я вытащил револьвер из-под сорочки. Вокруг меня уже образовалось огромное пустое пространство – люди разбегались в разные стороны.

– Не делайте глупостей! – кричала Гели, одним прыжком преодолевая последние ступеньки. – Я стрелять не буду! Приказ убить отдал Питер Годин! А он рехнулся, и я больше этому сумасшедшему не подчиняюсь!

Теперь она стояла в нескольких метрах от меня – в боевой позиции, держа пистолет двумя руками.

– Если это правда, зачем вы держите меня на мушке?

Она не опустила пистолет.

"Почему она меня до сих пор не застрелила?" – мелькнуло в голове. И тут я сообразил. Рейчел была достаточно далеко. После первого же выстрела толпа побежит – и Рейчел без труда скроется. А Гели хотелось поймать нас обоих.

– Бросьте револьвер, профессор! – велела Гели. – Положите оружие на пол и ложитесь ничком! Клянусь, я не буду стрелять!

С такого расстояния она не могла промахнуться. У меня не было выбора. Я медленно нагнулся и положил револьвер на пол. В глазах Гели вспыхнуло удовлетворение.

Толпа реагировала на весь инцидент, как муравьиная колония, из центра которой поступил сигнал тревоги. Волны паники расходились во все стороны, и сотни людей устремились вон из здания, блокируя путь всем, кто хотел прийти на помощь Гели.

– Профессор Вайс, ничего не бойтесь, идите сюда! – крикнула Гели.

– Дэвид? – вопросительно отозвалась невидимая Рейчел.

Я зачарованно смотрел в дыру глушителя на пистолете Гели.

– Беги! – крикнул я Рейчел. – Спасайся!

Но Рейчел, очевидно, не послушалась, потому что Гели вдруг развернула пистолет и стала целиться куда-то мимо меня. Я рванулся вперед и схватил Гели за запястья в тот момент, когда она нажала на курок. Ярость на ее лице подсказала мне, что она промахнулась и Рейчел вне опасности.

Гели ударила меня коленом в живот, но ее руки я не отпустил – вцепился в них бульдожьей хваткой. Гели профессионально упала на спину, вместе со мной перекатилась, и я оказался под ней, пытаясь отвести от себя дуло пистолета. Как я ни напрягался, она не сдавалась, и глушитель приближался к моему лицу. Гели не была сильнее меня, просто ей было известно, как правильно вести себя в этой ситуации. Я же не знал ни одного приема и мог только пассивно сопротивляться. Однако мои силы стремительно убывали. Лицо ее налилось кровью, а шрам, наоборот, побелел. И это – последнее, что я увижу перед смертью?

– Бросьте оружие! – раздался рядом женский голос. – Оба! Бросьте оружие и вставайте!

В трех метрах от нас стояла Рейчел, двумя руками держа мой «смит-вессон». Она целилась в Гели.

– Опусти револьвер, дура! – прорычала Гели. – Я при исполнении! Получишь такой срок, что мало не покажется!

– Стреляй в нее! – крикнул я, возобновляя борьбу с Гели за пистолет. – Это она убила Филдинга! Стреляй!

Гели ударила локтем в мое солнечное сплетение, и глушитель мгновенно уткнулся мне в щеку. Я инстинктивно закрыл глаза. Грохнуло – и на меня что-то полилось. Я открыл глаза. Лицо Гели было прямо перед моим, закрывая от меня весь мир. Я оттолкнул ее, обмякшую Гели.

Рейчел всю трясло, револьвер ходуном ходил в ее руках.

Пуля угодила Гели в шею, и теперь она зажимала рану пальцами, чтобы остановить кровотечение. Никогда я не видел столько ярости в человеческих глазах. Я схватил Рейчел за руку и потащил за собой в противоположную сторону от главного входа. Вслед нам неслись вопли бессильно лежащей на полу Гели. Ее крики были, наверное, слышны на всех галереях огромного зала высотой в тридцать метров:

– Теннант, ты покойник! Конец тебе, сука!

Я мчался к книжному магазину в конце этажа. Упаковки с книгами большие и тяжелые. Значит, там, на складе, должно быть погрузочное окно с транспортером!

Покупатели в книжном магазине испуганно шарахались от нас во все стороны. Ни на кого не обращая внимания, мы с Рейчел пересекли просторный зал и вбежали в складское помещение. На плиточном полу громоздились коробки с книгами, а в дальней стене, как я и предполагал, был люк, за которым находился транспортер. Я нажал красную кнопку на стене, и заслонка люка пошла вверх.

Нам в глаза ударил солнечный свет. Я подсадил Рейчел на транспортер, потом сам запрыгнул на него. У фургона в конце погрузочной площадки разговаривали, стоя к нам спиной, двое мужчин. Пока мы бежали на четвереньках по транспортеру, я присмотрел белую «тойоту» в нескольких метрах от грузовика. Водительская дверца была открыта.

Спрыгнув на погрузочную площадку, я первым делом навел пистолет на мужчин, которые обернулись на шум. Затем дулом показал в сторону "тойоты".

– Мне нужна машина!

Один мужчина тут же поднял руки, второй только глазами моргал.

– Дружище, это мой автомобиль. Я…

– Ключи давай!

Владелец «тойоты» тупо таращился на меня.

– Да отдай ты ему ключи, придурок! – прошипел его приятель.

– Они в замке.

Я толкнул Рейчел в сторону пассажирской дверцы, а сам сел за руль и завел мотор. Владелец автомобиля что-то кричал мне вслед, но его слова перекрыл рев двигателя. Я так резко взял с места, что пришлось тут же притормозить, чтобы не врезаться во что-нибудь. Нельзя было терять голову: выехав из двора, следовало двигаться с нормальной скоростью, чтобы не привлечь внимания.

– О Боже, Боже… – причитала Рейчел, бледнее смерти.

Воющие сирены со всех сторон приближались к вокзалу.

Глава 27

Мы с Рейчел стояли у буфетной стойки в нью-йоркском международном аэропорте Кеннеди. Я подозревал, что моя спутница на грани нервного срыва, и поэтому тайком наблюдал за ней. В Нью-Джерси гардероб Рейчел пополнился новыми вещами, и теперь на ней было красивое синее платье. Однако оно только подчеркивало ее бледность и круги под глазами. Хотя в новостях сообщили, что жизнь «офицера федеральной службы», получившего пулевое ранение на вокзале Юнион-стейшн, вне опасности, Рейчел всю дорогу до Нью-Йорка была не в себе.

Без посторонней помощи мы вряд ли выбрались бы из Вашингтона благополучно. Бросив «тойоту» в пяти кварталах от Юнион-стейшн, я остановил такси, которое перевезло нас через Потомак в Александрию – большой город в штате Виргиния. В дорогом торговом центре я набрал тот же телефонный номер, по которому было организовано свидание в кафе с Мэри Венэбл. Ответившей мне женщине я сообщил, что профессор Рейчел Вайс в смертельной опасности и отчаянно нуждается в помощи. Уже через сорок пять минут женщина в синей «тойоте» подобрала нас и увезла обратно в Вашингтон. Там мы нашли приют в частном доме на юге города.

Особнячок принадлежал группе феминисток, которые обеспечивали новыми документами беглянок с детьми. Нам выделили спальню в этой подпольной гостинице, а через некоторое время появилась знакомая нам Мэри Венэбл. Подробно расспросив Рейчел о происшедшем (мне она, похоже, совершенно не доверяла), наша благодетельница сказала, что на следующий день нам предоставят автомобиль, на котором мы сможем добраться до международного аэропорта Кеннеди. Машину достаточно оставить на стоянке; позже ее заберет одна из "сестер".

Включив телевизор в нашей комнате, мы обнаружили, что перестрелка на Юнион-стейшн была новостью номер один на всех программах. Временное закрытие вашингтонского вокзала вызвало не меньший переполох, чем сама стрельба. Вначале высказывали догадки, что причина эвакуации пассажиров – поиски бомбы. Затем кто-то из вашингтонской полиции «проболтался», что инцидент связан с поисками типа, который задумал покушение на президента США. Мое имя названо не было, но ведущие новостей снова и снова повторяли, что женщина, которую прежде считали моей заложницей, возможно, на самом деле моя сообщница.

Однако моей анонимности быстро пришел конец. Уже утром в "Вашингтон пост" появилась моя фотография с фамилией. В статье представитель Секретной службы характеризовал меня как врача-идеалиста, который душевно сломался после многих лет скорби по трагически погибшей семье. Во власти параноидального бреда несчастный обещал убить президента, и его теперешнее появление в Вашингтоне с оружием в руках лишний раз подтвердило, насколько он опасен. Кто сообщница профессора Теннанта, пока что неизвестно; несколько свидетелей видели, как она стреляла в "офицера федеральной службы". Особенно меня ужаснули заключающие статью слова Ивэна Маккаскелла, руководителя президентской администрации. По телефону из Китая он сказал корреспонденту следующее:

– Профессор Теннант действительно один раз встречался с президентом в Овальном кабинете. Президент высоко ценит его книгу по медицинской этике. Он крайне огорчен психопатическим припадком профессора Теннанта и надеется, что тот вовремя получит медицинскую помощь – до того как произойдет что-либо трагически непоправимое.

Я опасался, что Мэри Венэбл, прочитав статью, выдаст меня полиции, но час спустя она появилась с новыми паспортами и водительскими правами, а также ключами к автомобилю, который «сестры» нам любезно одалживали. Статью она видела, но ее преданность Рейчел была сильнее веры в байки средств массовой информации. Поэтому мы с Рейчел вскоре уже катили по девяносто пятой федеральной автостраде в сторону Нью-Йорка.

То, что мое имя и фотография появились в общенациональной прессе, только укрепило мое решение на время исчезнуть из страны. Ищейки АНБ полагают, что я планирую завтра встретиться с президентом в Вашингтоне. Никто не ожидает, что я вдруг возьму и уеду из Штатов. Конечно, пройти через пограничный контроль в международном аэропорту Кеннеди – дело рискованное, но если получится, вне Соединенных Штатов мы будем в куда большей безопасности!

Первый отрезок дороги Рейчел угрюмо молчала, почти не реагируя на мои слова. Однако к моменту, когда мы въехали в штат Нью-Джерси, она немного повеселела. По крайней мере ее хватило на то, чтобы взять список с моими размерами и купить в торговом центре нужную для нашей поездки одежду. Еще раз мы остановились, чтобы заправиться, но я и на этот раз не выходил из автомобиля. Перед самым Нью-Йорком Рейчел позвонила из автомата Адаму Штерну и пересказала ему историю, которую я сочинил в оправдание того, что мы не сами резервировали себе авиабилеты и комнату в отеле.

В связи с наплывом пасхальных туристов Адам Штерн сумел добыть нам билеты только на ночной рейс в Тель-Авив, из-за чего я сильно нервничал: в это время в аэропорту меньше пассажиров. Я натянул на голову бейсболку и уповал на то, что белый мужчина среднего роста и среднего возраста особого внимания не привлечет. Билеты мы выкупили без приключений, причем у стойки израильской авиакомпании разговор вел в основном я. Больше всего я опасался неформального собеседования с сотрудниками израильской службы безопасности. По словам Штерна, до посадки в самолет «Эль-Аль» к вам непременно подходят двое в штатском и завязывают как бы случайную беседу – прощупать, что вы за люди и с какой целью летите в Израиль. Значит, Рейчел, несмотря на ее душевное состояние, придется участвовать в разговоре и вести себя свободно и непринужденно.

– Цыпленок с брокколи выглядит аппетитно, – сказал я, показывая на блюда за стеклом. – Возьмем?

– Ладно, – отозвалась Рейчел убитым голосом.

Я тронул ее за плечо.

– Ты в порядке?

Она только губы поджала.

Когда я оплачивал две порции цыплят с брокколи, за моей спиной раздался мужской голос:

– Добрый вечер. Мы с вами стояли в одной очереди к стойке «Эль-Аль». Летите посмотреть, как в Израиле празднуют христианскую Страстную неделю, да?

– Нет, мы не туристы, – ответила Рейчел.

Я оглянулся. За нами стояли двое смуглых мужчин среднего роста. Улыбчивые и быстроглазые, похожие как братья.

– А-а, наверное, родных повидать? – поинтересовался второй мужчина, с массивной золотой цепью на шее.

– Нет. – Рейчел потупила глаза. – По личному делу. Проблема со здоровьем.

Мужчины изобразили на лице сочувствие.

– О, извините за неуместное любопытство.

"Эти явно ищут не потенциального убийцу президента, а террористов", – успокоил я себя.

Повисло неловкое молчание, но Рейчел внезапно подняла голову и сказала:

– Ах, не стесняйтесь. Это мой гинеколог направил меня в Израиль. Он обнаружил у меня рак яичника. Но у моего врача есть приятель в иерусалимском медицинском центре «Хадасса», где испытывают новейшие способы борьбы с опухолями. Мой гинеколог, старый друг семьи, все хлопоты взял, слава Богу, на себя. Авиабилеты, гостиница, ну и так далее. – Тут Рейчел осеклась и положила руку себе на сердце. – Простите, что я разболталась. И на такую тему… Но израильский метод лечения – первый луч надежды для меня.

– Это замечательно, – горячо кивнул мужчина с золотой цепью на шее. – Я уверен, у вас все будет хорошо. Доктора в медицинском центре «Хадасса» – лучшие в мире!

– Да, – встрял я, чтобы не стоять молчаливым столбом, – разработанный ими метод лечения кажется мне многообещающим. Я слышал доклад их ведущего специалиста в онкологическом центре Слоуна и Кеттеринга.

– Похоже, вы и сами врач, – сказал второй мужчина, без цепи на шее и пониже ростом. Теперь я уже нисколько не сомневался в том, что «близнецы» – сотрудники безопасности «Эль-Аль». И с тревогой подумал о шестнадцати тысячах долларов в денежном поясе.

– Возьмите ваш заказ, мистер, – сказал буфетчик-китаец.

– Спасибо. – Я опять повернулся к мужчинам. – Да, я терапевт.

– Разбираетесь в артритах? – спросил тот, что пониже ростом. – Доктора говорят, у меня псориатический артрит. Слышали про такую гадость?

"Ответить? – лихорадочно соображал я. – Или естественнее проявить высокомерие?"

– Говоря коротко, есть пять типов артрита, – сказал я наконец. – Одни просто неприятны, другие делают человека калекой.

– А какой противней всего?

– Артритис мутиланс.

Мужчина радостно улыбнулся.

– Значит, слава Богу, все не так плохо. У меня только с фалангами пальцев непорядок.

– А-а, периферический межфаланговый. Дайте-ка руку… Ну, ничего страшного. Бывает куда хуже.

Мужчина смущенно высвободил руку.

– Спасибо, что успокоили. Ну ладно, приятного аппетита.

– Удачи вам в «Хадасса», – сказал второй, с цепью на шее. – Вы выбрали правильное место для лечения.

Я поставил тарелки на поднос и пошел к свободному столу. Рейчел как сомнамбула следовала за мной. Я оглянулся на буфетную стойку: «близнецы» ушли, так ничего и не заказав.

– Ты отлично сыграла, – прошептал я. – Тянет на "Оскара".

– Инстинкт выживания, – отозвалась Рейчел, садясь за стол. – Есть у каждого. Ты мне это сказал, когда мы метались по Северной Каролине. Тогда я тебе не поверила.

Я взял вилку.

– Не имеет смысла себя корить. Ложь во спасение.

– У меня чувство, что они успели побеседовать с Адамом.

– Наверняка. И он, будем надеяться, рассказал им ту же историю. Если попадем в самолет без приключений, буду должен твоему другу ящик шампанского.

Рейчел устало закрыла глаза.

– Думаешь, получится?

– Надеюсь. Надо только не дергаться и в ближайшие полчаса не навредить себе.

В «Боинге-747», даром что ночной рейс, пассажиров было много. Однако нам повезло – от ближайшего соседа нас отделяли два свободных места и проход. Я старался ни с кем не встречаться глазами. Мы с Рейчел тут же накрылись одеялами.

Самолет не взлетал минут сорок, которые показались нам двумя часами. Пассажиры вокруг оживленно болтали, предвкушая посещение Святой земли. А мы с Рейчел делали вид, что спим. Наконец лайнер вырулил на взлетно-посадочную полосу и взмыл в ночное небо.

– Ну, пронесло! – прошептала Рейчел, когда колеса самолета оторвались от бетона.

Радоваться было рано: через одиннадцать часов нам предстоял пограничный контроль в Тель-Авиве. Но лиха беда начало, и я старался сосредоточиться на нашей маленькой победе.

– Камень с души, да?

Рейчел открыла глаза.

– Хочу кое-что спросить у тебя, Дэвид. – Впервые после того, как мы с ней занимались любовью, она говорила с привычной интонацией терапевта. – Мы летим в Иерусалим, и я должна наконец понять глубинные причины твоего решения. Воспринимай это как очередной сеанс психоанализа.

– Нет. Давай на равных. Хочешь, чтоб я отвечал на твои вопросы, тогда и сама отвечай, когда я спрашиваю. Не уклоняясь и честно. Отныне у нас такие отношения.

Поколебавшись, Рейчел кивнула:

– Ладно, справедливо. Итак, если верить твоим словам, ты атеист. Твоя мать сторонилась церкви, хотя верила, что есть нечто над человеком. А что твой отец? Атеист?

– Нет. Только у него была своя концепция Бога. Ему казался нелепым традиционный образ Бога, все внимание которого сосредоточено на человеке. Физики – народ скептический.

– Но он все-таки верил, что есть некое высшее существо?

Мой отец не принадлежал к людям, которые любят философствовать на отвлеченные темы, однако пару раз, на ночевках в лесу, он излагал брату и мне свое религиозное кредо.

– Теория отца была бесхитростная, но глубокая. Человека он воспринимал не как что-то особенное, отдельное от Вселенной, а как ее часть. Любил повторять: "Человек есть орган, посредством которого Вселенная осознает саму себя".

– По-моему, я где-то уже слышала эту фразу.

– Не исключено. Возможно, нынешние гуру нетрадиционалов говорят именно так. Но я слышал эту мысль от отца лет двадцать пять назад.

– Что он имел в виду?

– Отец много раз напоминал нам, что каждый атом в нашем теле был однажды частью далекой взорвавшейся звезды. Развитие идет от простого к сложному, поэтому человеческий разум есть высшая из известных ступеней эволюции. Отец говорил: ничтожный мозг лягушки в миллион раз сложнее звезды. Для него человеческий разум был первым нейроном будущей самоосознающей Вселенной. Искра во мраке, от которой возгорится пламя всевселенского разума.