Текст книги "Язык птиц. Тайная история Европы"

Автор книги: Грасе д'Орсе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Тот упал навзничь.

Несколько лет тому назад на набережной продавалась гравюра английской работы, на которой можно было увидеть эту мрачную сцену, без каких-либо надписей и пояснений. Д'Артуа и его сын были изображены со спины, так, чтобы было невозможно разглядеть их лица; но что касается короля и Соломона, то их современники легко могли бы их узнать.

Одна особенность этой анонимной гравюры заставляет застыть от ужаса. Самое страшное заключалось в том, что им надо было во что бы то ни стало избавиться от трупа.

Д'Артуа пришла в голову адская идея заменить им тяжелую энциклопедию и замуровать в бочке в стене северной башни.

Они полагали, что драма закончена, однако правосудие, как бы оно ни хромало, все же должно было настигнуть виновных.

Вдова молодого принца вернулась в Канаду, где она родила принца Чарльза, портрет которого можно видеть на медальонах, выпущенных после 1805 года. Самый красивый и самый интересный из них появился в 1815 году; на нем можно обнаружить очень подробный эскиз постоялого двора богадельни Агено, а также гения, представляющего Людовика XVII, который выходит из кенотафа.

Композиция этой гравюры слишком сложна для того, чтобы здесь дать ей полное объяснение, и мы поэтому ограничимся простым пересказом надписи на ней, пересказом того, что поддается прочтению и вполне определенной интерпретации, и это не что иное, как краткое описание жизни Людовика XVII. «Людовик XVII, доверенный королем, вместе с его бочонком, шотландцу Оуку, убит в Агено, на постоялом дворе богадельни, в свои двадцать лет, в пятом году столетия». «Принц должен унаследовать бочонок с золотом, доверенный королем еврею Соломону из Агено, который помог Артуа убить Людовика, в споре по поводу того, что было обнаружено в бочке, когда король увидел, что вместо завещанного золота ему достался только Кодекс Философии».

Как видим, все здесь изложено хотя и короче, но гораздо яснее.

Необходимо отметить, что все требования сыновей Людовика XVII всегда ограничивались этой бочкой, и никогда не распространялись на вопрос о наследовании короны, из чего можно заключить, что Людовик XVII был женат морганатическим браком. Что касается состояния, то его опекуны надеялись вернуть хотя бы его часть, вынуждая трех злоумышленников вернуть награбленное. Шотландец Оук был заменен на Тома Бека, который происходил из одной аристократической австрийской семьи и который перевез к себе молодую вдову для того, чтобы самому ее защищать. Кажется, ей действительно угрожала смерть от рук профессионального убийцы по имени Шово. Именно в связи с этим король Людовик XVIII лично получил послание следующего содержания: «На кладбище Святой Женевьевы следует взять кусок алебастра с могилы кардинала Капрара.

На улице Ришелье, в Королевской Библиотеке, следует спросить V том сочинений Святого Августина, 1653 года издания, и открыть на странице 129. Найдешь там лист, разрезанный в виде сетки, которую нужно наложить на страницу 235.

Если желаешь узнать больше, приклей три печати к витражу дверей королевского кабинета».

Людовик XVIII был высочайшим специалистом в вопросах расшифровки подобного рода гримуаров и мог легко перевести это дьявольское послание, однако он настолько совершенно владел Языком Птиц, что в то же самое время поставил в театре Оперы балет своего собственного сочинения, под названием «Остров Звонкий». Будет интересно обнаружить его сценарий, который должен быть датирован 11 февраля 1820 года.

Плитка алебастра была найдена на могиле кардинала, и в V томе сочинений Святого Августина была обнаружена сетка, которая при ее наложении на 235 страницу дала следующие слова: «Король, тебя предали, твои министры тебя обманывают».

Король не пожелал узнать больше. На следующий день в дверях того же самого театра Оперы, который располагался тогда на улице Ришелье, герцог де Берри был убит и больше уже ничего не мог рассказать о золоте якобитов.

Что касается этого таинственного послания, то вот пересказ того, что сохранилось от этого текста: «Если убийца Шово убьет молодую вдову принца Чарльза, которая живет на Итальянской улице, то Том Бек распорядится, чтобы трус Карл умер, сраженный верным псом из Лиги ужаса, дабы это убийство смыло оскорбления д'Артуа, который отказывается оплачивать предъявленные ему векселя. Друг принца убьет избежавшего наказания опекуна».

Что касается того человека, который собирался сообщить королю больше в том случае, если бы тот захотел этого, то это, вероятно, была подруга Марии-Антуанетты и мадам де Сталь, мадам Виже Лебрун, художница и мастер масонской ложи.

Из этого важного документа, несмотря на его неизбежную темноту, выясняется, что Карлу Беррийскому и его отцу Шарлю Артуа было предназначено погибнуть вместе. Последнего, хотя он и был еще более виновен, пощадили, возможно, потому, что не нашлось «собаки», готовой свершить правосудие, подобное тому, что свершилось над Людовиком XVI. Тем не менее династия не погибла, поскольку граф Шамбор не пожелал принять это кровавое наследие. Он сам был уже давно мертв и забыт, когда в 1887 году газета «Курьер Соединенных Штатов» сообщила, что полковник Джеймс Райен (Rion), умерший недавно в близлежащей деревне Уинсбург, был единственным настоящим и законным внуком Людовика XVII. По меньшей мере, именно этот полковник Райен, к тому же адвокат и один из самых образованных людей Южной Каролины, кажется, заявил собравшимся у изголовья его постели членам своего семейства следующее: «После того, как Людовик XVII избежал смерти, он тайно был отправлен в Канаду, где ему было дано имя Райена (Rion). Он поступил на службу в английскую армию и женился на молодой девушке из семейства Хантеров. От этого брака и родился полковник Райен. Но мнимый Дофин умер почти сразу же после рождения своего сына, который, как и его мать, оказались, благодаря посредничеству посланника Австрии, в Соединенных Штатах, на содержании в семье Калауна, в то время занимавшего пост государственного секретаря и жившего в Вашингтоне. Калаун фактически и стал отцом ребенку. Было решено, что молодой Райен никогда не появится в Европе, кроме как под зашитой австрийских властей и на военном австрийском судне. Он не должен был также принимать гражданство Соединенных Штатов.

Эти условия неукоснительно соблюдались и Райен, то есть так называемый внук Людовика XVI, единственный законный подлинный наследник королевского трона Франции (если он не был рожден в морганатическом браке) стал одним из первых адвокатов Южной Каролины». (Курьер Соединенных Штатов, 17 марта 1887.)

Так объясняется надпись на медальоне, сделанная по окружности: REDEVENU LIBRE (СНОВА СВОБОДЕН).

Эта надпись принесла так много неприятностей ее переводчикам, потому что она представляет собой аллегорию и должна выразить совершенно обратное тому, что она по-видимости стремится сообщить.

Roi devenu libre (Король, ставший свободным) следует читать как «Roi aide Vienne libre» («Король помогает свободной Вене»), и из этого мы узнаем, что Вена, либо через мадам де Сталь, либо через графа Ламарка, никогда не переставала вести переговоры об отмене приговора к изгнанию Людовика XVII.

Если бы его преследовали и схватили, если бы он находился в заключении, то нельзя было бы сказать, что он свободен.

Смерть герцога де Берри положила конец легендам о бочонке с золотом. Маловероятно, что он вообще был когда-то замурован в стенах богадельни Агено. Ставший королем Франции бывший граф Артуа сравнял с землей как постоялый двор, так и саму богадельню, но, как самые важные и последние свидетели, оставались еще Бурбоны из Америки, которых ему следовало бы для большей безопасности сделать Бурбонами из Индии.

Соратники Жанны д'Арк

I

В книге нашего национального единства, которую начал писать еще Версингеторикс, Жанне д'Арк принадлежат самые последние строки; и если Франция будет стремиться к тому, чтобы хоть немного больше заботиться о памяти своих благодетелей, она не сможет не присоединить к воспоминаниям об арвернском патриции воспоминания о пастушке из Лотарингии.

Несмотря на такую разницу в социальном положении, они удивительно похожи друг на друга своей чрезвычайной молодостью, обаянием и врожденным военным талантом. Однако следует все же признать, что эти таланты гораздо естественнее встретить у беленида, который прошел основательную военную подготовку в школе самого Цезаря. Художники, пытающиеся создать его портрет, совершенно неправы, изображая его с огромными усами, в каске с крыльями и наряде дикаря. В нашем распоряжении находятся весьма похожие друг на друга портреты всех его соратников, которые представлены на медальонах так же, как и он; никто из них не носил бороды, и все их вооружение и обмундирование было греческим.

Что касается самого Версингеторикса, претендовавшего на то, чтобы вести свой род от богини Белены и от фригийцев, как и римляне, то это был, согласно многим из дошедших до нас его изображений на медальонах, очень красивый молодой человек, без бороды, с чертами лица абсолютно греческими, с вьющимися волосами, который должен был точно следовать римской моде. На самом деле он жил не в какую-то варварскую эпоху, но во времена упадка и разложения, которые позже не раз повторялись в истории нашей страны. Древние галлы были удивительно богаты за счет добычи полезных ископаемых, и это богатство было главной причиной ослабления их боевого духа, прежде всего в нижних классах их общества, и поэтому белениды, или галльские рыцари, единственные из всего общества выступили тогда против римского господства.

То же происходило и в начале XV столетия; только на сей раз силу духа и авторитет утратило дворянство, разбитое в сражениях под Креси, Пуатье и Азенкуром и готовое подчиниться тому претенденту на королевский трон, которого выдвигали англичане. На самом деле, вопреки мнению многих историков, национальное достоинство Франции в это время никто не ставил на карту. Претендент со стороны англичан выступал не как захватчик, а как более прямой, чем претендент от рода Валуа, наследник первой ветви династии Капетингов. Это был вопрос исключительно из области феодального права. Когда англичане все же добьются успеха, и их претензии будут почти полностью удовлетворены, это все же не повлечет за собой подчинения Франции англичанам; скорее даже будет наоборот.

Франция тогда разделялась на два лагеря: сторонников и противников салического права. Сторонники английского претендента имели возможность благоустраивать замки и города; поэтому в их распоряжении находился и Париж. В эту эпоху Париж со своими сильными торговыми корпорациями был достаточно влиятельным центром, чтобы привлечь на свою сторону всю остальную страну, если бы только сторонники английского претендента оказывали больше внимания нуждам сельского класса; однако простолюдины на равнинах Франции оказались подверженными всем ужасам войны, поскольку не обладали никакими укрепленными убежищами, в которых можно было бы укрыться от наемников из самых различных стран, продолжавших пользоваться покровительством королей Англии. Сначала довольно безразличные ко всему тому, что происходило над их головами, не рассчитывавшие на помощь ни от знати, ни от горожан, жители сел и деревень в конце концов устали от этих непрекращающихся грабежей и, поскольку самыми беспощадными грабителями были сторонники английского претендента, встали на сторону их противников.

Итак, они хотя и не могли иметь в своем распоряжении крепостей, замков и признанных королевской короной корпораций, тем не менее без денег и без убежищ не остались. Независимо от большого религиозного братства, которое было известно всем как братство «пенитенов», то есть «кающихся», и в которое они имели право входить, большинство жителей деревень присоединялось к многочисленному союзу, ведущему свое происхождение от друидов, обществу карбонариев, или угольщиков. Организации этого союза были рассыпаны по лесам всей Франции и имели самые различные имена; однако в случае войны любой из этих лесов становился естественной неприступной крепостью. Эти братства, очень хорошо организованные, мы сегодня назвали бы отделами одного-единственного учреждения; они могли, опираясь на прекрасно разработанную систему взносов, в одно мгновение собрать весьма значительные денежные суммы. В то же самое время они могли предоставить, используя что-то вроде рекрутского набора, вооруженных воинов-карбонариев, в совершенстве владевших искусством стрельбы из лука, откуда, вероятно, и происходило их прозвище «белистров» или «балестьеров».

Это и были настоящие соратники Жанны д'Арк. Она не была, как многие утверждали, простой скромной крестьянкой. Ее мать принадлежала к весьма знатному роду, а ее отца сегодня мы назвали бы богатым фермером. Ее два брата отличились на службе у короля и стали дворянами. Ее миссия была возложена на нее не Богом, а дамами, возглавлявшими благородный капитул Ремирмона, которому принадлежала большая часть округа Вогезы, и карбонариями Лотарингии, находившимися под их защитой и покровительством. К этим двум объединениям следует добавить еще два: корпорацию торговцев под покровительством Святого Мишеля и корпорацию «корнаров» (мастеров колокольного дела) под покровительством Святого Марселя, которые принадлежали к числу братств «пенитенов» Франции и Италии.

На нее возлагалась миссия скорее дипломатическая, чем военная, так как все рассчитывали прежде всего на проницательность ее ума, и сначала и не подозревали о ее военных талантах. Ее посредничеством воспользовались для того, чтобы предложить деньги сыновьям Карла VI в обмен на предоставление равных избирательных прав провинциям Шампани, и с этими деньгами Карл VII должен был получить возможность вербовать наемников, которые могли бы прогнать англичан. На тот случай, если это предложение было бы принято, у Жанны имелся особый план предоставления денежного кредита, который проследовал бы по маршруту от Бурже до Реймса, так, чтобы не пересекать, насколько это возможно, те области, жители которых прямо или косвенно поддерживали другие братства и союзы.

Успех Жанны д'Арк был, таким образом, тщательно подготовлен ее тайными покровителями и союзниками, среди которых должны были находиться и знатоки военного искусства, и тонкие политики; но заслуга исполнения плана полностью принадлежит ей самой. Она была из той же породы людей, что и Магомет, Кромвель, Гарибальди и другие исторические герои, истинные верующие, полагающиеся целиком на божественное вдохновение и не доверяющие никому заботу о своих делах. «Теперь, господа, – говорил Кромвель своим солдатам, – встанем на колени и помолимся нашему Всевышнему, но главное, чтобы наш порох был сухим».

Итак, по свидетельству дворян, бывших ее товарищами по оружию, Жанна д'Арк была рыцарем, тактиком и первоклассным офицером артиллерии.

Как научилась она всему этому? Человек, наделенный некоторой наблюдательностью, найдет самое лучшее объяснение этому, когда возьмет на себя труд совершить паломничество в Домреми. Ни герои, ни героини, ни чудеса не возникают внезапно сами по себе; они всегда представляют собой результат длительной и кропотливой тайной работы, которая чаще всего делается не одно столетие. Должен лишь появиться некто избранный, кто соберет в себе и в своей судьбе все плоды этой длительной подготовки и сообщит им силу и энергию непреодолимого импульса. Таким избранником и была Жанна д'Арк.

Чтобы понять ее, не следует, как это делала большая часть историков, отрывать ее судьбу от обстоятельств ее собственной жизни; скорее наоборот, необходимо мысленно перенестись в ту среду, где она родилась, туда, где она выросла; именно туда я и приглашаю читателя за мной последовать.

II

Не так-то легко отправиться прямо из Парижа в Домреми, потому что самый прямой путь не окажется самым коротким по времени. Одна дорога ведет из Парижа в Нанси, затем можно повернуть либо в долину Мец, либо в Мозельскую долину. Как это делают почти все, я начал с Мозельской долины и прибыл в Эпиналь.

До того, как стать стратегической границей нашей искалеченной Франции, Мозельская долина многие столетия была естественной этническую границей кельтов и галлов; распространение кельто-латинского языка остановилось на линии, образуемой горной цепью Вогез, на эльзасском склоне этих гор всегда говорили на немецком. Что касается франкоязычной расы, занимавшей склон со стороны Лотарингии, то она естественным образом разделяется на две ветви, разграничиваемые водоразделом между бассейнами германского и Средиземного морей.

Действительно, река Мозель берет свой исток в водных хранилищах Эльзаса, а река Сона берет свое начало в озере, расположенном в окрестностях Монтюро; это озеро немного претенциозно называют Центром Мира, потому что его воды выливаются наполовину в бассейн реки Соны, наполовину – в бассейн Мозеля. Все древние народы, и прежде всего друиды, относились с особым почтением к водоразделам; поэтому округ Вогезы был одним из наиболее богатых в древней Франции времен друидов.

Именно здесь находилось знаменитое святилище Донон, или Фрамон, разделяющее Лотарингию и Эльзас и в то же самое время расположенное на границе округов Мерт и Вогезы с древними провинциями Верхнего и Нижнего Рейна. Оно размещалось далеко не самой большой горе, высота которой едва превышала тысячу метров. Поскольку оно находилось как раз над дорогой, соединяющей Эльзас и Лотарингию, то можно предположить, что оно было не только святилищем, но одновременно и таможней.

Платформа, на которой находилось святилище, оказывается доступной только благодаря очень крутой дороге, извивающейся между огромными скалами, некоторые из них имеют форму четырехугольных башен; но это, вероятно, не более, чем каприз природы, поскольку произведенные в этих местах раскопки не привели к открытию следов каких-либо строительных работ.

На этой платформе можно обнаружить остатки мегалитических памятников. Их обломки перевезли в Эпиналь, чтобы спасти от вандализма молодых пастухов Лотарингии, оборудовавших здесь в свое время что-то вроде каменоломни. Самый значительный из этих памятников представляет собой павильон из вогезской красной глины, 44 метра в длину и 7,68 метров в ширину, со стенами в 0,8 метра толщиной. Двери его выходят на западную сторону, что свидетельствует о том, что он был посвящен богине востока, которую германцы называли Фрейя, или Фрико, а греки Ферония, Фриниция, Береника, Фрикс и т. п. Эта богиня была самой популярной у галлов задолго до того, как получила имя Франции (France), ибо она была богиней свободы.

Согласно мнению некоторых историков, эмблемой, которую древние франки носили вместо лилий каролингов, была жаба, а «жаба» на греческом произносится как Фриниция (Phrynyce). Жаба была с незапамятных времен символом богини Феронии, а также символом воскресения, или освобождения, у всех народов, включая египтян. Кажется, что именно по причине сходства этой символики жрецы галлов и избрали франков для того, чтобы передать им наследие римлян; франки, как и многие другие племена германцев, в своих богослужениях придерживались ритуалов друидов.

Однако богиня свободы и возрождения изображалась чаще в гораздо более привлекательном и грациозном виде, чем тот, который имело почитаемое этими загадочными садовниками земноводное. Из животных это были горностай и белая кошка, а также кобылица, именуемая на языке галлов «Рос». Среди растений – шиповник, земляника, малина и боярышник; иными словами, все весенние цветы, которые, можно сказать, пробиваются сквозь снег. Наконец, галлы называли эту богиню также «Жьен» (Gien), на греческом «Кион», что значило «снег»; именно с этим названием связано более позднее появление зимнего Святого Иоанна, покровителя масонов.

Культ этой богини свободы был весьма распространен в Вогезах, если судить по названиям многих здешних мест, которые сохранили ее имя. Просто не сосчитать, сколько названий деревень и сел здесь называются Фрез, Фризон, Фресс, не говоря уже о вариантах Вруш, или Брок, а также о немецком Више, которое означает щетку (brosse). Все эти названия имеют одно общее значение, соответствующее на греческом слову frux, которое имеет значение «колючий», «ощетинившийся», «дрожащий», и все эти эпитеты безусловно подходят богине зимнего холода. На многих барельефах, оставшихся после греков и друидов, она изображается совсем молодой обнаженной девушкой с распущенными волосами, танцующей в лучах солнца на дне большой чаши; эти изображения обычно аранжированы таким образом, что ее танец оказывается причиной обновления звезды, утомленной своим ежегодным движением по кругу. Неблагодарное светило испепеляет ее своими лучами, однако это характерно только для самого примитивного варианта легенды о ней. В других легендах богиня Жьен, скрываясь под внешностью молодой крестьянки, приходит на помощь Цельсфибиану (всаднику-пророку в мифологии кельтов), королю Запада, низвергнутому со своей колесницы и плененному разбойниками; она возвращает его на трон и, вместо благодарности, он сжигает ее на костре. Это в точности совпадает с историей Жанны д'Арк, и если бы кто-нибудь обнаружил рассказ о ней на греческом или на латыни без указания даты событий, то он не смог бы увидеть в нем ничего другого, кроме детального изложения легенды о богине свободы греков и друидов. Именно на ее счет нужно отнести многочисленные пророчества, которые предвещали появление крестьянки из Лотарингии, которая освободит короля Франции. Уже отмечалось, что Жанна д'Арк не оставила легенды. Это можно объяснить тем, что народная фантазия просто ничего не сумела добавить к ее реальной истории, а также что сама эта история была не чем иным, как завершением длившегося к тому времени уже двадцать пять веков цикла пророческих легенд, предсказывавших освобождение короля выходцем из простого народа.

Таким образом, уже существовал вполне определенный мифологический и литературный сюжет, которому история реальной Жанны соответствовала самым естественным образом. Сама Жанна просто была создана для того, чтобы взять на себя исполнение предназначенной для нее роли. Но, несмотря на ее набожность, этот сюжет не был ни христианским, ни тем более католическим, и никогда Рим не сделает Жанну святой, потому что тот рыцарский и народный идеал, который она воплотила, всегда останется за пределами христианства. Из всех соратников Жанны наибольшую помощь ей оказала древняя богиня свободы, давшая имя Франции. Эту богиню друиды и белениды принесли с собой с гор своей изначальной родины – Фригии.

Следует также обратить внимание на то, что культ розы продержался во всей Лотарингии до наших дней, и все мадонны в Вогезах украшены розой в раковине, современной эмблемой. Точная транскрипция имени богини галлов Розмер (Rosmert), означает «смерть розы». Под именами Бланшефлер (Белый Цветок), Эглантин (шиповник), Флер-д-эпин (цветок с шипами) она известна в рыцарских хрониках, а суд над ней и осуждение на костер являются одним из обязательных эпизодов этих хроник. Однако, более счастливая, чем Жанна, она всегда оказывается спасенной подоспевшим вовремя каким-либо мужественным рыцарем.

III

Если от легенды мы теперь вернемся к реальности, спустившись от святилища Донон в Мозельскую долину, то обнаружим там наименее склонный к поэзии и рыцарству народ Франции. Жители Вогез, как правило, обладают высоким ростом, но черты лица их словно вырублены топором, да и вообще они лишены какой-либо изящности и элегантности. Женщины здесь такие же сильные и рослые, как мужчины, с угловатой фигурой и мужеподобной походкой. Они занимаются мужской работой, и на улицах Эпиналя нередко можно увидеть, как они не хуже мужчин рубят и пилят деревья.

Разумеется, та легкость, с которой они управляются с тяжелым топором дровосека, наводит на мысль, что топор войны им также привычен, и в последней войне он принес им не только страдания, но и славу героев. Однако они только защищали свое логово и своих детей; никогда ни одной из этих грубых и суровых жительниц гор не приходила в голову идея пожертвовать собой ради спасения всех. Природа жителей Вогез так же неуступчива, как и почва, которую они возделывают. Здешние долины из красной глины непригодны ни для какой другой культуры, кроме картофеля, и известно, что этот в целом полезный корнеплод не способствует развитию утонченной чувственности.

Жители Вогез – это померанцы Франции; они сходны меж собой как в плохом, так и в хорошем. Жители Вогез также остаются твердыми и невозмутимыми и в горе и в радости, и именно о них была сложена поговорка: «Продаст и Бога и своих родных за шесть грошей или за ложку супа».

Несмотря на свой бесспорный талант, господа Фремье и Шапю, таким образом, совершили ошибку, попытавшись воплотить Девственницу в мужеподобное тело жительницы Вогез. Мы увидим далее, что она принадлежала к совершенно другому народу, а не к этим горцам, которые всего лишь потомки белгов.

Жители Вогез не только не могли произвести на свет такое дитя, как Жанна д'Арк, но они к тому же никогда ее не понимали, да и сейчас не понимают. Воспоминания о ней никогда не были распространены в Вогезах. В 1848 году масоны Вогез разбили ее статую, а один из ее самых явных противников, Жан Масе, глава Образовательной лиги, тоже родом из Лотарингии. В то время как Гамбетта, обладающий достаточной долей здравого смысла для того, чтобы защищать ее от имени демократии, и господин Фавр, желающий сделать ее национальной покровительницей, ведут свой род от более изысканных и более искушенных в рыцарских подвигах народов центральной Франции.

Однако вогезцы никогда не селились дальше Мозельской долины, и верховья реки Соны заняты бургундцами, в гораздо большей степени предрасположенными к изысканным чувствам. К сожалению, именно бургундцы выдали Жанну англичанам после ожесточенного сражения. Во все времена существовала весьма ясно выраженная антипатия между жителями Бургундии и Лотарингии, причем последние часто подвергались нападениям на своей территории, и это стало причиной направленного против бургундцев их союза с жителями Эльзаса, с которыми они всегда были друзьями, несмотря даже на различие языков. Никогда жители двух разных склонов Вогез не забывали, что до того, как они стали христианами, у них было одно общее святилище, Донон.

Из всего вышесказанного следует, что нельзя ни вогезцев Мозельской долины, ни бургундцев считать союзниками Жанны д'Арк, хотя языческие традиции поклонения фригийской богине в святилище Донон, в полном объеме воспроизводимые в рыцарских романах, играли главную роль в той миссии, которая была ей доверена. Но ее союзниками не могли не быть главы знатных родов Ремирмона и Эпиналя, которым в ту эпоху принадлежало более двух третей округа Вогезы.

Благодаря капризу институтов феодального права, населением этого округа, столь мало женственным по своей природе, до Революции, тем не менее, управляли женщины. Дамы Ремиромона и Эпиналя были прямыми наследницами женских коллегий друидов древней Галлии, которые обладали, как известно, высшим знанием, и эти дамы пользовались весьма странными привилегиями, в частности, в определенных обстоятельствах, правом назначать кюре на освободившееся место. Поскольку в те времена было необходимо предоставить весьма строгие доказательства своего знатного происхождения, а других знатных родов на этих землях не было, то можно сделать вывод, что все эти женщины были там чужестранками. Впрочем, местные жители, кажется, легко переносили вассальную зависимость от этих женщин, поскольку вместо нее у них могла установиться лишь грабительская тирания, уже свирепствовавшая на других территориях Франции. Поэтому в этой части Лотарингии бросается в глаза отсутствие замков, которые в те времена возвышались над дорогами, как гнезда хищных птиц, ожидавших добычи.

Дамы Ремримона унаследовали от своих предшественников-друидов множество странных обычаев и ритуалов, среди которых далеко не самым эксцентричным был танец Горея. В день праздника приходской церкви этого селения аббатиса имела право на танец, который, однако, танцевала не сама, а заставляла танцевать мэра, обязанного известить всех о предстоящем празднестве.

К тому же и само название деревни – Горей – является точным галльским произношением греческого слова Khore, которое означает «танец». На оставшихся от друидов памятниках Эпиналя местная богиня всегда изображается танцующей, так же, как и на погребальных вазах греков и этрусков.

Дамы Ремримона должны стоять во главе союзников Жанны д'Арк. Их резиденция-сеньорат находилась достаточно далеко от Домреми; но повсюду были их небольшие владения, да и Жанна, между прочим, богатая крестьянка и отважная всадница, не должна была отступать перед расстоянием, отделявшим от нее знаменитое аббатство. Паломничество в ту эпоху было одним из тех немногих удовольствий, какие могли себе позволить жители деревень. Без сомнения, именно в этом христианском святилище, пропитанном духом традиций друидов, она и была ознакомлена с деталями предстоящей ей миссии. Здесь же состоялось ее тайное свидание с неким высокопоставленным лицом, врагом англичан и бургундцев, который, кроме того, должен был быть из Шампани, а также состоять в особых отношениях с корнарами Святого Марселя.

IV

Известно, что святой Марсель был парижским епископом IV столетия и что он основал церковь Сен-Марсо, от которой пошло название одного из пригородов старого Парижа. Этот человек был не в меньшей степени историческим лицом, чем Карл Великий; но в его биографию, подобно жизнеописанию великого императора, вплелись легенды гораздо более древнего происхождения. Традиции было угодно, чтобы именно он освободил страну от поселившегося в ней дракона, что ранее приписывалось его предшественнику из друидов Маркулусу или Маркелусу, молот которого изображается на всех римско-галльских гробницах Лиона и Марселя начала нашей эры. Маркула или Макелла, от которого происходит название города Марселя, – это просто латинские и греческие имена инструмента, который мы сегодня называем теслом, или стамеской.

Убил или не убил святой Марсель дракона своим пастушеским посохом, как это изображается на южном портале Собора Парижской богоматери, для нас не очень важно. На Празднике Полей, который был учрежден святым Мамером в V столетии, сооружалась большая змея из ивовых прутьев, которую затем с большой торжественностью сжигали. Этот языческий ритуал сохранился в Тарасконе, в народных гуляньях в честь укрощения чудовища христианской святой Мартой, предшественницей которой была богиня галлов и друидов, женская ипостась Марселя. В средние века не было более популярного праздника во всем христианском мире, чем представление, устраиваемое корнарами, которые должны были изображать дракона, сооруженного из ивовых прутьев. Такие праздники доставляли немало радости семьям, а маленькие дети были просто счастливы. Радость детей и взрослых была вполне достойной целью для корнаров Святого Марселя, а само название братства было связано с рогом, в который они дули на подобных праздниках, сопровождая все движения ивового дракона.