Текст книги "Господин Ганджубас"

Автор книги: Говард Маркс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

– Да, в аэропорту Франкфурта.

– Сэр, вы отдаете себе отчет, что незаконно приобретать товары в дьюти-фри, если вы покидаете страну менее чем на двадцать четыре часа?

– Да, – соврал я.

– Сколько времени вы были за границей?

– Двое суток, – снова соврал я.

– Вы не могли бы открыть портфель, сэр?

В портфеле лежал только использованный билет на самолет и книга, озаглавленная по иронии судьбы «Философия времени».

– Путешествуете налегке, сэр?

– Я останавливался в доме у друга. Мне не нужно было ничего с собой везти.

Таможенник достал использованный билет и взглянул на даты:

– Кажется, вы сказали, что отсутствовали двое суток? А в билете отмечено, что вы вылетели из Лондона вчера вечером.

– Да, двое суток – вчера и сегодня.

– Сэр, пройдите сюда, пожалуйста!

Таможенный чиновник отвел меня в довольно холодное помещение, попросил паспорт и предложил раздеться. Я отказался – из-за трехсот фунтов в носке. Если запрещено вывозить из страны больше двадцати пяти фунтов, наверняка не разрешается и ввозить.

– Тогда у меня не остается выбора, – заявил таможенник. – Я задержу вас за попытку незаконно ввезти духи в Соединенное Королевство и по подозрению в провозе иной контрабанды. Либо вы позволите мне обыскать вас сейчас, либо это сделает полиция.

– Я выбираю второй вариант.

– Дело ваше. Есть еще одна возможность. Вы добровольно предъявляете мне контрабанду, и мы обходимся без обыска.

– У меня триста фунтов в носке, – глупо исповедовался я.

– Покажите!

Я снял ботинок, носок и протянул ему пачку из пятнадцати двадцатифунтовых банкнот и квитанцию об уплате штрафа.

– Вы вывозили эти деньги из страны, сэр?

– Нет. Их дал мне мой друг во Франкфурте. Я нарушил закон?

– Нет, мистер Маркс. Зачем вы засунули деньги в носок?

– Да просто для сохранности.

– А квитанцию? Тоже для сохранности? Чем вы занимаетесь?

– Сейчас без работы, а раньше работал учителем.

– Кто такой Кеннет Грэм Плинстон? – спросил он, прочитав имя на квитанции.

– Просто друг. Задолжал кое-кому в Германии и попросил с этим разобраться.

– А что, вы всегда оплачиваете его долги? Вам так хорошо платят?

– Нет, оплатил долг его деньгами. А эти дал мне его друг во Франкфурте.

– Как звали этого друга?

– Сэл. – Я знал, что правды говорить нельзя.

– Итальянец?

– Думаю, да.

– Одну минуту, мистер Маркс.

Таможенный инспектор удалился вместе с квитанцией. Через несколько минут он вернулся вместе с пожилым официального вида человеком в штатском.

– Доброе утро, мистер Маркс! Я из специального следственного отдела Управления таможенных пошлин и акцизных сборов Ее Величества. Мы собираемся взыскать с вас пошлину за духи. Вот ваши триста фунтов. Нам хорошо известен ваш друг, мистер Плинстон. Мы знаем, как он зарабатывает деньги. И надеемся, что вы не занимаетесь тем же. Продолжайте преподавать.

Грэм нисколько не взволновался, когда я, отдав ему квитанцию, рассказал о столкновении с законом. Более того, предложил подработать – отвезти гашиш друзьям в Германию. У меня нашлось только одно возражение: я никогда не водил машину за границей, привык к левостороннему движению и не рисковал переучиваться, когда в машине наркотики.

– Наймешь водителя, – успокоил Грэм. – Я тебе заплачу кучу денег.

– Да, пожалуй.

– Ладно, я позвоню тебе из Франкфурта, когда буду готов.

Ни Джарвиса, ни одного из Чарли не заинтересовала перспектива проворачивать дела за пределами муниципального округа Кенсингтон и Челси: слишком рискованно. Однако у подружки Рэдклиффа, Тины, имелся приятель из Новой Зеландии по имени Лэнг. Он несколько лет промышлял контрабандой наркотиков и приехал в Лондон искать работу. Лэнг был на седьмом небе, когда услышал про Германию. Мы договорились поделить прибыль.

Мы с Лэнгом встретили Грэма в аэропорту Франкфурта. Грэм объяснил, что тонна пакистанского гашиша ожидает нас в запертом гараже. Надо арендовать автомобиль, забрать гашиш из гаража, часть доставить группе калифорнийцев на заранее обусловленную стоянку, часть – двум немцам во Франкфурте, остальное – группе датчан в заранее обговоренном месте посреди Черного леса. За это Лэнгу и мне причиталось пять тысяч фунтов.

Мы арендовали «опель-универсал» с огромным багажным отсеком. Гараж находился на одной из респектабельных окраин Висбадена. Внутри помещалось двадцать пятидесятикилограммовых деревянных ящиков с маркировкой «Стрептомицин, Карачи». Гашиш источал невероятный запах. Мы загрузили «опель», закрыли ящики брезентом и покатили на стоянку. В большом седане ждали двое парней, по виду настоящих Чича и Чонга18*18*
  Чич и Чонг – персонажи фильма «Укуренные».


[Закрыть]. Мы припарковались бок о бок. И пять из двадцати ящиков перекочевали в седан. Прощальные рукопожатия – и машина отъехала.

Голландцы и немцы не были столь оперативны. Нам с Лэнгом пришлось выждать несколько дней. В деревне Остерих мы нашли гостиницу «Белый лебедь». Сняли номер, выпили, поужинали, вскрыли один из ящиков и удолбались.

За день до рандеву с голландцами мы собрались в Висбаден – купить английских газет. Поплыли на корабле вниз по Рейну. В Висбадене приключилась беда: на переходе Лэнга едва не сбила машина, проскочившая на красный свет. В бешенстве, вполне понятном, Лэнг хлопнул свернутой газетой по багажнику. Взвизгнули тормоза, огромный краснорожий немец выскочил из машины и долбанул Лэнга по голове, да так, что стекла очков посыпались на дорогу, потом рванул назад к автомобилю и только его и видели. Все произошло за несколько секунд. Лэнг едва не потерял сознание и без очков ничего не видел.

– Завтра, приятель, машину придется вести тебе, – вот и все, что он произнес.

Страхи и мрачные предчувствия одолевали меня, когда я вел «опель», груженный гашишем, в Черный лес. Правда, к правостороннему движению я привык очень быстро. На место мы приехали первыми. Через двадцать минут подкатили два «вольво». За рулем одной машины сидел Ник Голландец, с которым я как-то познакомился у Грэма. Другую пригнал человек, назвавшийся Питером. Мы отдали им тринадцать ящиков.

Вскоре Лэнг обзавелся парой новых очков и доставил «опель» обратно во Франкфурт на последнее рандеву с безымянным немцем, ожидавшим нас на автомобильной стоянке гостиницы «Интерконтинентал».

Грэм руководил делами из номера «Франкфуртер хоф». Он приобрел новый «БМВ». Грэм спросил, не хотим ли мы на несколько дней составить ему компанию, а затем получить причитающееся. Лэнг предпочел вернуться в Лондон и там ожидать расплаты. Я остался с Грэмом, который получал мешки денег. Через пару дней, погрузив выручку – в американских долларах и немецких марках – в «БМВ», мы отправились в Женеву. Грэм расплатился со мной и положил кругленькую сумму в немецкой и американской валюте на свой швейцарский счет. На вопрос, что стало с гашишем, он сказал, что немец толкает свой товар во Франкфурте, калифорнийцы прячут его в новые европейские машины, которые отправляют на корабле в Лос-Анджелес, а голландцы со своей партией отправились в Англию. Я спросил, намерен ли Грэм снова использовать Полларда и Голдсэка. Грэм улыбнулся:

– Это будешь делать ты, Говард.

– Да, но я никому не хочу переходить дорогу.

– Брось, Говард! Джарвис и оба Чарли тоже работали на меня. Но в нашем бизнесе кто смел, тот и съел. В любом случае, Поллард вышел из игры. Можешь подкинуть Голдсэку партию на продажу по выгодной цене.

Наш синдикат продал шестьсот пятьдесят килограммов гашиша, получив примерно двадцать тысяч фунтов прибыли. Я заработал семь с половиной тысяч всего за неделю. Впервые в жизни я почувствовал себя богатым и начал привыкать к быстрым автомобилям, дорогим ресторанам и роскоши. Купил новый «БМВ», проигрыватель, магнитофон, водяную кровать. Рози предложила снять квартиру в Брайтоне, чтобы ездить туда на выходные в свободное от перевозок гашиша время. У нее еще оставались друзья на побережье, и она скучала по морю. Мы сняли квартиру на первом этаже в доме 14 по Льюис-Креснт. Среди друзей Рози был некий Патрик Лэйн, выпускник Сассекса и бухгалтер в компании «Прайс-Уотерхаус». Мы отлично поладили. Он познакомил меня со своей семнадцатилетней сестрой Джуди. Ее улыбка, волосы до пояса и длинные ноги надолго врезались в мою память. И довольно скоро я предложил Патрику поучаствовать в очередном проекте Грэма.

Мухаммед Дуррани доставлял гашиш в Европу разными способами. Чаще всего – в личном багаже пакистанских дипломатов. Один из сотрудников дипломатической службы согласился спрятать около тонны гашиша в личной мебели и имуществе, прежде чем вещи покинут Пакистан. Он не особенно рисковал, поскольку пользовался правом дипломатической неприкосновенности, а в самой пиковой ситуации мог все свалить на пакистанских грузоотправителей. Багаж доставили в дипломатическую резиденцию в Бонне. Патрик и я должны были переворошить контейнеры, извлечь гашиш и возле заброшенного гравийного карьера под Кельном передать Нику и Питу, чтобы голландцы перевезли товар в Англию. Все прошло без сучка без задоринки и принесло мне еще семь с половиной тысяч фунтов.

Грэм заработал гораздо больше и намеревался узаконить свои капиталы, поместив их в легальный бизнес, респектабельные лондонские предприятия. Он познакомился с Патриком и остался доволен. Патрик как нельзя лучше подходил на роль продажного бухгалтера. Вскоре Грэм и Патрик открыли магазин ковров «Хамдулла» и основали холдинговую компанию «Цайтгейст» по адресу Литл-Венис, Уорик-плейс, 3. Они заказали себе визитные карточки, которые вручали при каждой возможности.

Мой образ жизни из дорогого перерос в скандально-экстравагантный. В Лондоне, Брайтоне, Оксфорде и Бристоле я не пропускал ни одного бара, ни одного ресторана. Всем друзьям, которые предпочитали курить гашиш, а не продавать его, давал сколько угодно даром. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как накуривать людей до сумасшествия и угощать их хорошей едой и вином. Тем не менее я очень хорошо понимал, что есть смысл, по примеру Грэма, часть денег легализовать, пусть и не так масштабно.

Знакомая мне по Оксфорду Белинда О'Хэнлон владела небольшим пошивочным ателье вместе с испанкой Анной Вудхэд, женой Энтони Вудхэда, еще одного моего студенческого приятеля. Их клиентками были в основном университетские дамы из Оксфорда, желавшие заказать вечернее платье. Анне и Белинде ужасно не хватало капитала. А я производил впечатление человека, недавно получившего наследство. Мы ударили по рукам и начали совместный бизнес с аренды маленьких помещений рядом с оксфордской железнодорожной станцией. Я купил несколько швейных машин за наличные и учредил компанию «Анна-Белинда Лимитед». Дело сразу же пошло на лад, и мы принялись искать помещения под бутик. Оно отыскалось в доме 6 по Глостер-стрит, где «Анна-Белинда» стоит до сих пор.

Дуррани провернул еще несколько афер, не таких крупных. Время от времени я перегонял в Европу машину с гашишем. И всякий раз ловил неземной кайф, сродни оргазму. Марти Лэнгфорд и еще парочка приятелей по Кенфиг-Хилл, Майк Белл и Дэвид Томас, которые коптели в Лондоне, перебиваясь скучной, холопской работой, стали вкалывать на меня: перевозили и прятали гашиш, отвечали на телефонные звонки, считали деньги. Каждому нашлось дело, а я больше не подвергал свою лондонскую квартиру опасностям, какими чревата уличная торговля. Теперь рисковали они. Наша четверка, возможно, была единственной уэльской криминальной группировкой Лондона, и коллеги-дилеры в шутку называли нас Тафия1919
  От Таффи (англ. Taffy) – шутливого прозвища уэльсцев, которые будто бы так произносят имя Дэви, уменьшительное от Дэвид (св. Давид считается покровителем Уэльса), и слова «мафия»


[Закрыть].

МИСТЕР МАК-КАРТИ

Чарли Рэдклифф, Грэм и я покуривали косяки и считали деньги в квартире Грэма на Мэриленд-роуд. Мы оплакивали нашу бедность. И хотя были признательны пакистанским дипломатам Мухаммеда Дуррани за то, что те привозят гашиш в Европу, завидовали их барышам. Мы получали всего двадцать процентов от отпускной цены в Лондоне, дипломаты и Дуррани – все остальное. Мы или голландцы ввозили наркотики в Англию, а затем раскидывали среди оптовиков в Лондоне. Это было рискованно, особенно из-за того, что повсюду отлавливали бойцов ИРА. Мы имели все шансы попасться, пакистанцы – ни одного. С другой стороны, их гашиш был самым дешевым в Европе и на него всегда нашлось бы предостаточно покупателей, о чем пакистанцы прекрасно знали. Нам их было не побороть.

– Если бы мы нашли собственный канал для ввоза гашиша, – сказал Грэм, – чертовски разбогатели бы. У кого-нибудь есть связи среди больших чинов в аэропортах или морских портах?

– Может, мне поискать в Кардиффе? – предложил я. – Наверняка там еще остались старые школьные друзья, где-нибудь в транспортном управлении. Или я мог бы отправиться пьянствовать по пабам, где собираются рабочие с верфей, из аэропорта. Найдется малый, что не прочь пополнить свой бюджет.

– Неплохая идея, – похвалил Грэм, но без особого воодушевления.

– А я тут недавно познакомился кое с кем, – заговорил Чарли, – кто наверняка смог бы ввозить гашиш. Я брал у него интервью для «Френдз». Этот парень из ИРА. Если он ухитряется незаконно ввозить оружие, то и наркотики сможет.

«Френдз» был подпольный журнал. Его выпускал южно-африканец Алан Меркюсон. Чарли и его подруга Тина жили в квартире Алана в Хампстеде. Как «Интернэшнл тайме» Майка Лессона или «Оз» Ричарда Невилла, журнал «Френдз» отвечал вкусам и мнениям маргиналов, хиппи, торговцев наркотиками, музыкантов и кислотников эпохи шестидесятых и других не удовлетворенных жизнью неудачников. Подпольная печать единогласно выступала против присутствия англичан в Северной Ирландии. Борьба ИРА представлялась как правое дело, защита униженных и оскорбленных католиков. Как можно было такое не поддержать? Естественно, возникали некоторые сомнения и страхи из-за насильственных методов, которые использовала ИРА, ее «временное» крыло, недавно отколовшееся для формирования террористической группировки. Довольно пуританские воззрения Армии на курение наркотиков также вызывали некоторые трения.

В последнем номере «Френдз» была опубликована большая статья об ИРА, включавшая интервью с активистом из Белфаста, Джеймсом Джозефом Мак-Канном. Он рассказывал о своем детстве, которое привело его, мелкого правонарушителя, в окружение самого влиятельного и опасного бандита Южного Лондона шестидесятых, Чарли Ричардсона. Во время пребывания на острове Уайт, в тюрьме строгого режима Пракхерст, Мак-Канн превратился в поэта и поборника независимости Ирландии. От его поэзии тошнило, но краснобайство казалось вполне убедительным, особенно когда приобрело откровенно угрожающие нотки. Мак-Канн утратил свой преступный шарм и сообразил, что поза народного героя открывает гораздо больше возможностей зашибать деньгу и мошенничать. Он добился этого долгожданного статуса, когда забросал Университет королевы в Белфасте бутылками с зажигательной смесью, «коктейлем Молотова», провозгласил себя членом ИРА, сдался и после этого сбежал из Крамлин-Роуд. Со времен Второй мировой войны это был первый удавшийся побег из стен этой тюрьмы. Теперь Мак-Канн скрывался в Ирландии, появляясь перед фотокорреспондентами в военной форме, которая ему совсем не шла, и, размахивая оружием, утверждал, что провез ее в Дублин контрабандой.

– Заинтересуется ли он Чарли? – усомнился я. – Ты знаешь, как в ИРА относятся к наркотикам. Они же за косяк любого испепелят. Уверены, что это развращает молодежь. И не станут способствовать ввозу гашиша в Ирландию, это уж точно.

– Говард, Джим Мак-Канн наркоты курит не меньше нашего.

– Первоклассное предложение, – оживился Грэм. – Организуешь встречу?

Неделю спустя мы с Грэмом приземлились в аэропорту Корка. Это было наше первое посещение Южной Ирландии. Мы подошли к стойке проката автомобилей. Контора называлась «Муррей Херц».

– Ну, и кто вы такие? – спросил служащий компании.

– Что вы имеете в виду? – удивился Грэм.

– Род занятий. Мне это потребуется для документов.

– Я художник, – запинаясь, произнес Грэм.

– Интересно, а чего это художнику вдруг машина понадобилась? А приятель твой? Он что, кисти будет держать?

Мы сдались и перекочевали к стойке «Авис», где нас допросили еще покруче, но машину дали. И мы отправились сквозь ночной туман в Баллинскеллигс, где Алан Меркюсон арендовал рыбацкий домик и отдал его в распоряжение Мак-Канна. Располагался дом рядом с бывшим приютом для умалишенных монашек.

– Слава богу, вы приехали, – обрадовался Алан. – Но не вздумайте связываться с Джимом, что бы там ни наговорил Чарли. Этот человек – опасный сумасшедший. У него в машине, здесь на улице, полно взрывчатки. В дурдоме тайники с оружием. Меня он поставил ухаживать за собакой, а сам весь день или дурь курит, или бухает. Таскает сюда парней из ИРА, а все полицейские в Ирландии с ног сбились – его ищут. Мне в жизни так страшно не было. Вы уж потешьте его, когда вернется из паба, но упаси вас бог заниматься с ним бизнесом. И глазом моргнуть не успеете, как его накроют.

Джим Мак-Канн, пьяно шатаясь, ввалился в дверь и пнул спящего пса под задницу. Не удостоив вниманием ни меня, ни Грэма, с шумом испортил воздух и уставился на собаку.

– Вы посмотрите на этого гребаного пса! А ты, Алан, чего не тренируешься? Так нельзя, понял? Взгляни на это гребаное животное!

Алан, Грэм и я безучастно уставились на спящую дворняжку. Это и есть Мак-Канн? Борец за свободу Ирландии? Взгляд Мак-Канна перешел с собаки на меня:

– А ты что, никак из Кабула?

– Нет, я валлиец.

– Валлиец! Хренов валлиец! Иисусе... Что, ёб твою, ты можешь сделать? Что тебе здесь надо?

– Решаю, можешь ли ты быть нам полезен.

– Полезен вам?! – взревел Мак-Канн. – Слушай. Давай напрямую. Я тот самый Кид. Я крутой. И я здесь сам решаю, от кого есть гребаная польза, а от кого нет. А не наоборот, мать вашу. И лучше бы, чтоб от вас самих был хоть какой-то толк. Нам нужно оружие для борьбы. Тебе понятно? Мои ребята вели вас от самого аэропорта. Кругом ИРА. Выкинешь номер – и ты покойник, приятель, просто покойник. – Он повернулся к Грэму: – Значит, ты из Кабула, да?

– Ну, не совсем так...

– Алан, зачем ты позвал сюда этих ублюдков? Мне нужен человек, который может привезти оружие из Кабула.

– Я был в Кабуле, – сказал Грэм, пытаясь спасти положение.

– Сможешь доставить оружие? Да или нет. Либо дрищи, либо слезай с горшка. Ко мне тут вечерком Джон Леннон заглянет. Времени мало.

– Кабул не то место, где продается оружие, – объяснил Грэм.

– Что ты имеешь в виду, ёб твою? Продается оружие? Я эти гребаные пушки не покупаю. Мне дают их для борьбы люди, которые хотят обеспечить себе завтрашний день, когда мы в конце концов выкинем вас, гребаных британцев, из моей страны. И вообще, какого хуя валлийская сука продает оружие?! Да вам лучше дорожные знаки рисовать.

– Джим, – вмешался я, – мы возим гашиш и хотим знать, сможешь ли ты доставить для нас наркоту. Заплатим за это кучу денег.

– Откуда гашиш?

– Из Кабула.

– А где это, ублюдок ты валлийский?

Разговор уже почти вышел из-под контроля. На помощь пришел Грэм.

– Кабул – столица Афганистана. Но можно доставать товар в Карачи, в Пакистане. У тебя есть предложения, как ввезти его в Ирландию?

– Да в гробы засунуть. Понимаете, о чем я? Гробы никогда не обыскивают. Я дам вам адрес, куда послать. Мой брат Брендан знаком со священником. Джерард может катафалк везти, а Питер сделает так, что никто к нему и пальцем не притронется.

Идея не лучшего толка. Даже неоригинальная, но, по крайней мере, мы заговорили на одном языке. Я слегка приободрился, Грэм, похоже, нет.

– Перевозка гробов в таких местах, как Кабул, создает некоторые проблемы, Джим. Их немало. Потребуется оформить кучу бумаг. Они захотят узнать личность покойника и так далее.

– Хренов Алан сказал мне, что вы можете привезти из Кабула что угодно. А вы и пушки не можете, и даже сраный труп... Я отправлю вам этого гребаного покойника с паспортом на шее, чтобы кретины в Кабуле знали, что это за хрен. А где этот гребаный Джон Леннон? Он опять опаздывает. Алан, сходи наверх и позвони ему!

Алан исчез наверху, почесывая затылок.

– Он не получит ни одного долбаного цента, – сказал Джим, показывая наверх. – Это мое первое условие. Чарли Рэдклифф тоже ни хрена не получит. Это условие номер два. Условие номер три: мне нужно пятьсот фунтов наличными сейчас, чтобы все устроить, и пять тысяч за работу.

– Джим, – заговорил я, – а если мы просто пришлем в аэропорт несколько ящиков, а не гробов, ты и твои ребята могли бы их забрать?

– Конечно, могли бы, жопа ты валлийская. А о чем, ты думаешь, я тебе толкую последние десять минут? Мы заправляем этой сраной страной. Передай-ка мне гребаный косарь!

Грэм, заметно подустав, запустил руку в карман и сказал:

– О'кей, Джим, вот тебе пять сотен. Скажи, когда у тебя будет адрес, по которому можно отправить ящики. Я пошел спать.

Сверху спускался Алан.

– По тому номеру, что ты мне дал, никто не отвечает.

– Должно быть, едет. Говард, не хочешь пропустить «Гиннесса»? Алан дождется здесь Джона Леннона. Наверное, зайдет еще парочка ребят, Джону компанию составят, а мы пока сходим выпьем.

И мы отправились к магазинчику в сотне метров от дома. Было около двух часов ночи, темень и туман. Джим долго и упорно барабанил в дверь, пока ему не открыл пожилой человек, по виду фермер. Он провел нас через лавочку в бар на задах, где человек десять попивали пиво и горланили песни. Джим ушел отсюда всего пару часов назад, и теперь его горячо приветствовали. Мы сели за столик, нам принесли несколько кружек «Гиннесса». Джим начал рассказывать мне историю своей жизни. Она мало отличалась от той, что напечатал «Френдз», только была капельку цветистей. Он расспросил меня в подробностях о моем прошлом.

– Так ты сраный оксфордский академик? Хренов мозг этой гребаной шайки сумасшедших из Кабула. Колдун валлийский. Ты из Оксфорда? А не из английской разведки часом? Не за Кидом ли приехал? А кому ты продаешь свою наркоту-то? Другим гребаным академикам и всему этому хипповскому быдлу? Ты что, ходишь со своей сраной сумкой на пляж в Брайтоне или в Гайд-парк? Я знаком с людьми, которые могут продать дурь в Брайтоне. Ты ведь знаешь Виверсов? Или Ники Хугстраттена? Ну должен же ты его знать, Христа ради?

– Я слышал о них, и только.

Виверсы были самым известным преступным кланом Брайтона. Их капо (крестного отца) Джеймса Виверса приговорили к смертной казни за убийство и похищение человека, но отсрочили смертный приговор. Этот клан косо смотрел на ловкачей, поддавшихся искушению торговать мягкими наркотиками. Миллионер Ник Хугстраттен владел доходными домами в трущобах Брайтона, а его управляющие без конца выселяли оттуда обнищавших обкуренных хиппи.

– Я мог бы продавать для тебя гашиш. Здесь, в Ирландии. В Дублине две недели назад арестовали партию.

В Дублине и в самом деле было изъято двести граммов гашиша, и начальник полиции рассказывал об этом по телевидению как о самом большом «захвате». Я совсем не был уверен, что с Мак-Канном можно делать дела. В любом случае, ему вряд ли стоило торговать гашишем вразнос на дублинских улицах, собирая наличность и подвергаясь риску ареста.

– Джим, лучше не сбывать товар в Ирландии. Мы не хотим, чтобы копы думали, что в их страну ввозят наркотики. Как только гашиш будет у тебя, передашь его мне. Я на пароме довезу его до Уэльса, оттуда в Лондон и продам. Через пару дней вернусь на пароме обратно с деньгами, если ты хочешь встретиться здесь.

– Я хочу, чтобы мои деньги переводили в Амстердам.

– Договорились, Джим.

– Ты можешь достать мне оружие и привезти сюда на сраном валлийском пароме? Это помогло бы мне решить вопросы. А как насчет порнофильмов? Привези все, что сможешь.

– Да, Джим, запросто.

Включили проигрыватель, и кое-кто из выпивох пустился отплясывать ирландскую джигу. Джим к ним присоединился. Я отправился в бар и купил всем выпить. Пирушка продолжалась до рассвета. Последними уходили я и Джим.

Мы шли полями, раскисшими от сырости. В нескольких метрах от нас лежало море. Сквозь просветы в пелене утреннего тумана виднелись близлежащие острова.

– Это остров Скарриф. Его покупает Джон Леннон. Наверное, мы его пропустили, пока торчали в пабе. Зато время провели на славу. Уж точно получше, чем в сраном валлийском пабе.

В рыбацком домике Грэм и Алан еще похрапывали. Джон Леннон ничем не обнаруживал своего присутствия. Джим и я выкурили несколько косяков.

– Ты знаешь, Говард, что в Ирландии запрещены презервативы? Но это ненадолго. Вот выкинем бриттов, избавимся от гребаных священников, и люди смогут трахаться, не плодя младенцев. Это англичане придумали, чтобы мы оставались бедняками. Плата за секс: трахнулся – и на тебе, ребенок. Я основываю компанию «Дюрекс новелти баллунз». Так что «Дюрексу» придется дать своим презервативам другое хреново имя, или они ничего не продадут. Слышишь? Дэн Муррэй проделал такой фокус с «Херц»2020
  «Херц» – британский филиал одноименной американской компании по прокату легковых автомобилей.


[Закрыть]. Мы поимеем этих сраных капиталистов. Но сначала нужно достать денег. Возможно, ты мне пригодишься, Говард. Пошли купим еды. Жрать хочется до смерти.

Мы потащились обратно по сырости, на этот раз мимо сумасшедшего дома.

– Здесь мы держим оружие, – сообщил Джим. – Могли бы отсиживаться в этой норе многие месяцы.

Магазин, который мы не так давно покинули, уже открылся. Желающим подкрепиться подавали обильный завтрак, а молодой парень отпускал бакалею. В баре еще были заметны следы вчерашнего веселья, но пятеро личностей усугубляли беспорядок, прихлебывая «Гиннесс». Зазвонил телефон, и Джима позвали к трубке. Я поглазел на бакалею и сел за столик в баре.

– Кто звонил, Джон Леннон? – спросил я вернувшегося Джима.

– Нет, Грэм и Алан. Зайдут поесть. Не вздумай проболтаться, о чем мы говорили. Слышишь?

Джим заказал четыре плотных завтрака и четыре кружки «Гиннесса». Алан с Грэмом от пива отказались: слишком рано, – так что Джим и я вылакали весь «Гиннесс».

– Джим, мы сегодня возвращаемся в Лондон. Что-нибудь еще осталось обсудить?

– Нет. Я встречусь с вами через семь-десять дней. Я пошел. – С этими словами Джим поднялся, пожал нам руки и вышел из магазина.

– Ну, что вы думаете? – спросил я у Грэма и Алана.

– Забудь об этом, – сказал Алан. – Парень с катушек съехал. Вся эта чепуха про Джона Леннона. И он и понятия не имеет, где Кабул.

– А я думаю, он все сделает как надо, – возразил Грэм. – Такой человек.

На пути в Корк мы проезжали Бларни. Меня так и подмывало остановиться и поцеловать камень, чтобы обрести удачу. Грэм сказал, что нет времени. Это было то самое место, где мой прапрадедушка Патрик Маркс, он же Патрик Мак-Карти, провел молодые годы. И я до некоторой степени чувствовал себя ирландцем.

Дома меня ожидали дела. Помещение, снятое под бутик «Анны-Белинды», включало в себя жилую квартиру со всеми удобствами. Мы с Рози переезжали туда. Смоля косяки, я присматривал за ремонтом того, что было шоферским бистро. Фасад выглядел все краше, привлекая внимание университетской публики и горожан. Швейные мастерские еще утопали в опилках и стружке. Имелись отдельные помещения под офис. В одном из них работала компания по внутренней отделке помещения, которую я создал на паях со сговорчивым местным подрядчиком Робином Мурреем, главным образом для фальсификации счетов за ремонт. В те дни отмывание денег не было такой проблемой, какой стало сейчас, но все равно приходилось хитрить, если предприятие возникало как из-под земли. К чему властям знать, сколько у меня денег? Львиную долю расходов я оплатил наличными, и в счетах расходы занижались.

Сбоку к зданию пристроили еще один офис, чтобы мое хобби – коллекционирование марок – могло перерасти в филателистический бизнес. Я надумал скупать задешево под своим именем крупные партии несортированных марок и анонимно приобретать за наличные раритеты у респектабельных дилеров на Стрэнде. Из моих документов следовало бы, что редкости извлечены из общей массы после долгих и кропотливых поисков. Тогда я мог бы продавать ценные марки торговцам в провинции и придать вид законности своему бизнесу. Конечно, это было сопряжено с финансовыми потерями, но какая разница? Дом 6 по Глостер-стрит в Оксфорде превращался в огромную штаб-квартиру. Только большой подвал пока простаивал без дела.

Через неделю после возвращения из Ирландии позвонил Алан Меркюсон и сказал, что Мак-Канн все устроил, что он, Алан, недооценивал возможности ирландца, а тот все провернул наилучшим образом. Грэм и я должны приехать в Дублин прямо сейчас. Я представил, как Мак-Канн стоит за спиной у Алана и суфлирует с угрожающей миной.

Грэм был занят делами: ковры и недвижимость требовали хозяйского внимания. Я полетел в Дублин один, зарегистрировался в гостинице «Интерконтинентал». Фасад выходил на поле для игры в регби на Ланздаун-роуд, где год назад ирландцы отобрали у валлийцев «Тройную корону»2121
  «Тройная корона» – символическая награда в регбийном турнире с участием Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии; присуждается команде, которая за один сезон одержала победы над всеми соперниками.


[Закрыть]. В гостинице меня ждала посылка. В прикрепленной к ней записке значилось: «Прочитай. Симус». Я вскрыл пакет. Внутри находились подробнейшие сведения о неизвестном мне аэропорте Шаннон на Атлантическом побережье, сразу при выезде из Лимерика.

Ввиду близости к Северной Америке Шаннон служил пунктом пересадки и дозаправки самолетов европейских и азиатских авиакомпаний, совершавших длительные перелеты через Атлантику. В 1952 году здесь, на скрещении воздушных путей, был открыт первый в истории магазин беспошлинной торговли, где транзитные пассажиры могли приобретать алкоголь, сигареты, духи и часы по низким ценам. Территорию вокруг аэропорта объявили свободной зоной, куда можно ввозить сырье и другие товары для нужд производства при условии, что готовые изделия экспортируются из Ирландии и не реализуются внутри страны. Вокруг аэропорта вырос огромный промышленный комплекс. Множество компаний с удовольствием пользовались выгодным местоположением. Каждый день сюда приезжали по нескольку сотен легковушек и грузовиков, перевозивших рабочих и оборудование. Я начал улавливать смысл: гашиш можно посылать из-за границы в свободную зону, минуя таможенные проверки, и вывозить в конце смены, когда целые партии рабочих покидают территорию. В пакет были вложены карты, отображавшие чуть не каждый квадратный сантиметр промзоны и аэропорта и большое количество бланков, оформляющих воздушные грузоперевозки и импортно-экспортные операции. Я был под очень сильным впечатлением.

Дверь в номер открылась, и вошел Джим в сопровождении официанта, который нес бутылку ирландского виски «Пэдди»2222
  Пэдди – прозвище ирландца, уменьшительное от Padraig, ирландской формы имени Patrick (св. Патрик считается покровителем Ирландии).


[Закрыть]и ведерко подтаявшего льда.

– Ты отличный парень, Дэмиан, – сказал Джим. – Гоф, подпиши счет и дай ему на чай двадцать фунтов. Он заслужил.

Я уплатил по счету и отстегнул чаевые. Джим заключил меня в медвежьи объятия. Признаться, я струхнул.

– Ну и что ты думаешь о Киде? Я сделал это! Я расколол орех. Шли свою сраную наркоту.