Текст книги ""Слёзы войны" (СИ)"

Автор книги: Горбовец Сергей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

* .

Фото 8. Убитые жители города на Бульваре Шевченко. Справа здание Строительного института.

Гнали эту рыдающую толпу на станцию. Там их палками загоняли, как скот, в грузовые вагоны, без тёплой одежды, без продуктов. Зачастую мужчин и женщин – всех в один вагон. Нацисты подготовили надежное обеспечение акции: кроме спецподразделения СС, на которое была возложена главная роль, была привлечена вновь созданная киевская полиция, задачей которой было обеспечение «порядка».*

*Окупация Киева 1941-43 гг.

Глава 5.

Поздно вечером обе семьи собрались на кухне. Колька и Антоша возились на полу со своими игрушками. Старшенькая Лиза, с очередной книгой в руках, пристроилась возле ещё не остывшей печки. Семёнчик довольно чмокал соской и ловил висячие игрушки в своей кроватке. Взрослые – бабушки Ида и Нина, Володя и Дора сидели молча за столом. Завтра Иде и Доре, согласно распоряжения властей, надо было идти на сборный пункт. Уже сегодня необходимо принимать решение: как быть? Тяжёлую молчаливую обстановку нарушила бабушка Ида:

– Я думаю, что мы не должны нарушать приказ новой власти. В конце-концов, немцы это культурная нация, – выразила она своё мнение. – Так мы, таки да, будем жить в Германии. Ну и что? Сейчас туда едут тысячи людей.

Я сама видела снимки в газетах. У них у всех такие счастливые и довольные лица.

– Что ты говоришь, Идочка? – возмутилась бабушка Нина. – Это туда ехали первые ещё в начале. А сейчас, сама подумай, ну кто туда может ехать добровольно? Разве что какие-то байдуки?

– Но они же написали, чтобы люди брали с собой тёплые вещи и драгоценности. Это очень похоже на переселение, – не унималась Ида, – так уже когда-то было.

– Кому ты веришь, Идочка? Ты только посмотри вокруг себя. На улицах валяются не захороненные трупы, расстрелянные в назидание другим. В конце-концов, ты подумала о детях, о Володе? А грудной Семёнчик?

– У меня нет доверия к тем, кто начал эту вероломную войну, – рассудительно произнесла Дора. – Ещё вчера они учились в наших военных академиях, а сегодня уже наши завоеватели. Добра от таких ждать нечего.

Фото 9. Расстрелянные на Лукьяновке только по подозрению в диверсии.

– А может быть всё это закончится благополучно. Я уверена в том, всё продлится недолго. Мы вернёмся назад и будем опять все вместе, – слабо возразила Ида.

– Мама, ты как хочешь, а я больного Володю одного с детьми здесь не оставлю, – со свойственной ей пылкостью заявила Дора. – Я не поеду ни в какие Германии.

Володя молча сидел за столом, наклонив голову, не вмешиваясь в спор женщин. Впервые в жизни ему пришлось столкнуться с разделением людей на нации. До этого вопрос национальности в его семье никогда не поднимался. Никто из них не задумывался о том, кто есть кто. Даже тогда, когда у них родились дети, то вопрос не стоял, какую указать национальность. В метриках записали национальность по отцу, как тогда было принято – украинцами, хотя Володя был чистый русский. Он очень любил свою жену и детей. Это чувство даже как-то придавало ему силы бороться со своим тяжёлым недугом. Володя никогда не задумывался над тем, кто по национальности его жена. И вот теперь коричневая чума фашизма пыталась влезть грязным сапогом в чистые любящие сердца Володи и Доры. Его поставили перед выбором. Он поднял голову, обвёл всех взглядом и произнёс:

– Между прочим, я обратил внимание на то, что это распоряжение без подписи. Мне непонятно, кто написал эту филькину грамоту? Кто издал этот приказ? Почему я должен слепо подчиняться этой сомнительной бумажке?

Затем встал и, что для него было совсем необычным, шарахнул кулаком по столу и решительно заявил:

– Вы никуда не пойдёте! Я вас не отпущу.

Володя прекрасно знал, что обвинять власти в написании "филькиной грамоты" слишком слабое оправдание. Он решил для самого себя уцепиться за описку в приказе, распыляясь ещё больше:

– Такой улицы – Докторовская, я в Киеве не знаю. Даже правильного адреса не указали. Мы не будем подчиняться приказам власти, которой не существует.

– Правильно, – сказала бабушка Нина, – а завтра я вас спрячу в своей комнате, на антресоли. У меня никто проверять не будет. Мой Микитка, наверное, числится у них как судимый за политику. Он теперь, наверное, у них вроде бы как свой. Хоть какой-то толк будет от его болтовни и частушек.

– Но они же могут забрать детей! – с ужасом сказала Ида.

– Нет, детей не заберут, – возразил Володя. – В детских метриках записано, что они по национальности украинцы.

Дора хотела сказать, что в метрике ещё есть и национальность родителей. Советская власть ревностно следила за этой злополучной пятой графой с особым усердием. Но она сдержалась, чтобы не накалять и без того нервную обстановку. "Пусть будет так, как будет", – решила она.

На таком шатком решении и остановились.

Глава 6

29 сентября уже с шести часов утра, по улицам Киева начали разъезжать грузовики с установленными на них громкоговорителями и настойчиво повторять:

«Напоминаем! Евреи! Вы должны явиться сегодня к восьми часам на станцию Сырец угол Мельникова и Докторовской. При себе иметь документы и ценности. На станции вас погрузят в эшелон и депортируют в другой район. Там вы будете обеспечены работой, жильём и едой. Кто не явится, того ждёт расстрел на месте».*

Это объявление повторялось постоянно и отдавалось в ушах колотушкой по голове, проникало сквозь стены в кажый дом.

В назначенный день нескончаемый поток евреев заполнил улицы, ведущие на Сырец. Массы людей двигались из разных районов города и на улице Мельникова сливались в один поток. Люди шли пешком, двигались на подводах с разных районов города – Подола, Печерска, Святошино, Бессарабки. Шли, нагруженные домашним скарбом, таща за руки маленьких детей, везли на ручных тележках своих престарелых родителей и инвалидов. Процессия напоминала какой-то ужасный исход.

Это были, в основном, пожилые мужчины и женщины, матери с детьми. Молодых мужчин почти не видно.. Они были мобилизованны на фронт. Многие семьи шли добровольно, но некоторых полицаи поторапливали, выгоняя из домов. Они шли навстречу своей неизвестной судьбе, в дальний и неизвестный путь, бросая сквозь слёзы последний взгляд на родные места. Сколько же было тоски и боли в их глазах!

Вдоль улицы на тротуарах стояли жители города. Кто-то увидел в колонне знакомых и прощался с ними взмахом руки. Многие, кто уже успел убедиться в роковой немецкой "доброте", догадывались, чем может закончиться этот страшный исход. Они с жалостью, не в силах помочь, смотрели на проходящую толпу и молча вытирали слёзы. Некоторые откровенно завидовали обещанному евреям немецкого рая и грядущему благополучию. Были и такие, которые злобно сверкали глазами на идущих, не скрывая своего злорадства и ненависти к ним.**

*Дин М. Коваль

**Википедия, 1941 год, Киев.

А из динамиков постоянно грохотал голос диктора, напоминая евреям о неуклонной явке. Он заглушал весь шум и крики, которые чёрной, демонической силой висели над толпой.

Что руководило этими людьми, которые покорно брели в свой последний путь? Слухи о переезде в другие земли? А может быть надежда на отправку в сытую Германию? Но ведь это же только слухи! Неужели же тысячи человек, такая масса народа поверили каким-то слухам и сплетням? Дествительно, в тексте приказа и постоянных объявлениях громкоговорителей не было ничего настораживающего. Просто, приказали "... всем жидам взять тёплые вещи, документы и драгоценности". Вот поэтому и возникли слухи, будто их вывезут из города. Куда? Никто и ничего не знал. Другие рассуждали так: "... немцы – цивилизованная и культурная нация, у них даже язык похожий на наш идыш. Скорее всего, нас повезут из города для обмена на военнопленных". В состоянии неизвеснности, человек всегда цепляется за соломинку, надеясь на чудо.*

Господи, вразуми несчастных!

* * *

Много лет мы задаём себе один и тот же вопрос: – почему эти тысячи людей сами пришли на место казни? Могли ли они не прийти? Убежать? Спрятаться?

Нацисты подготовили надежное обеспечение акции: кроме спецподразделения СС, на которое была возложена главная роль, была привлечена вновь созданная киевская полиция, у которой было задача, – обеспечение "порядка". Было осуществлено множество других мер, последовательная реализация которых в крайне сжатые сроки свидетельствует о том, что, вступая в Киев, гитлеровское командование уже вынесло смертный приговор евреям города и заранее начало подготовку к их массовой казни.*

До войны все жили, в основном, в коммунальных квартирах. Те, кто когда-нибудь так жил, знают, что скрыть что-либо от соседей невозможно. Все они знали друг о друге абсолютно всё, даже что у кого было на завтрак и на обед, а кто ложился спать без ужина. Кроме этого, все жильцы состояли на государственном учёте по домовым книгам, о чём многие даже и не подозревали. Все домовые книги, в основном, сохранились с довоенных времён и лежали, покрытые пылью, в шкафах управления домами. Полиции ничего не стоило выписать из них пофамильно всех евреев, свериться со списком явившихся добровольно, а остальных вызвать повестками.*

Но и это ещё были не все методы слежки. В каждом доме и дворе были дворники.

"Крещатик" от 29 сентября 2001 г.

Ещё до войны в Советской стране, (такой порядок существовал всегда, существует и ныне) при оформлении дворников на должность, с ними проводили беседы в соответствующих органах. И только после этого им предоставляли работу и жильё. Некоторые из них, выполнявшие особые поручения, получали к своей основной зарплате в домоуправлениях дополнительную оплату от своих «работодателей». Такие «льготы» дворникам надо было отрабатывать. В их функции входило не только чистить и убирать улицы, но и «приглядывать» за жильцами, а также доносить на них. Никто не догадывался, как это может быть использовано. Накануне упомянутого приказа дворникам велели составить списки евреев, проживающих в их доме. И они, тысячи дворников, их составили. Это было совсем несложно.

Некоторые соседи тоже не сидели сложа руки. Почти во всех воспоминаниях выживших: "на нас показал дворник", нас выдала соседка". Это был один из методов улучшить и расширить свою жилплощадь. Присмотрев себе что-либо в еврейской квартире, соседи уже давно ожидали подходящего случая. Доносов о евреях поступало столько, что сотрудники оккупационной администрации не успевали реагировать. Помогали местные полицаи, а также специально прибывшие в Киев из других районов 45-ый и 303-ий Полицейские батальйоны.

В то время, в спорных ситуациях решали судьбу человека два слова. Эти слова – "похож-не похож", были самыми страшными в те дни. Они обозначали границу между жизнью и смертью. "Уходи, ты не похожа", – кричали родители Дине Проничевой, одной из немногих, спасшихся в Бабьем Яру.

Им тогда уже стало ясно, на какой "поезд" посадят всю эту ограбленную, раздетую, униженную, плачущую массу людей, помеченную жёлтой звездой.

У советской власти было много грехов, но только не антисемитизм. Перед войной в Киеве было 33 еврейских школы, еврейское отделение в театральном институте и даже еврейский трамвайный техникум.

Советской властью была отменена черта оседлости. Были декларированы для всех равные права, поддерживалось развитие национальной культуры.

* * *

В конце улицы, возле противотанкового рва, ограждённого "ежами", была создана застава из полицаев, за которой располагалась походная канцелярия, скрытая поворотом улицы. Сначала, сопровождавшие колонну полицаи проявляли склонную доброжелательность и даже помогали пожилым людям нести их вещи. На перекрёстке стояли эсэсовцы в зелёных мундирах с черепами на рукавах и пилотках и карабинами через плечо.

Они останавливали подводы и тележки, и вежливо предлагали оставлять здесь своё имущество. Даже сами помогали им выгружать чемоданы. Тут же раздавали часть скарба провожающим и знакомым. А те даже и не подозревали того, что хозяева этих вещей скоро будут лежать присыпанные землёй. Радовались подаркам.

Поочередно от толпы отделяли 30-40 человек и под конвоем вели к расположенной тут же под навесом канцелярии "регистрироваться". У людей отбирали все документы и ценности. Документы бросали в мешки. Золото и драгоценности складывали отдельно в ящики. *

В конце улицы Мельникова людей начали формировать в колонны по сто человек. Затем каратели повели их по Лукъяновскому шоссе мимо Сырецких лагерей к Бабьему Яру. По мере приближения к зловещему, месту конвой начал усиливаться. В воздухе резко запахло сапожной мазью, чесноком и перегаром самогона. На развилке толпу начали оттеснять от улицы, ведущей влево на станцию Сырец, и направлять прямо – к Бабьему Яру. Как-то внезапно, дружелюбие полицаев исчезло, они стали покрикивать на людей, сжимать их в плотную массу. Поворот дороги на железнодорожную станцию Сырец был перекрыт грузовиками. Колонну евреев взяли в окружение дополнительные два батальона немецкой полиции. Эти уже не церемонились с людьми. В ход пошли приклады карабинов и штыки.

Затем евреев через проходы в насыпи загоняли к краю оврага. Так обычно загоняют скотину в выгородку. А чего там церемониться! Можно же безнаказанно поиздеваться. Полиция знала, что это уже не люди и жить им осталось совсем немного.

Уже тут пролилась первая кровь. До многих, наконец-то начало доходить, в какую Германию их отправляют. Но было уже поздно что-то предпринимать.

Чем ближе колона подходила к Бабьему Яру, тем слышнее и отчётливее раздавалась немецкая ругань, ружейная пальба и длинные пулемётные очереди, по которым многим людям стало понятно, что там происходит. Но возврата назад уже не было. Евреев плотно окружили головорезы полицейских батальонов и четвёртой зондеркоманды СС.

Первая колонна становилась у крутого обрыва. Всех заставляли раздеваться догола. Одежду аккуратно складывали в штабеля. Каждые десять минут сюда же подъезжали крытые пятитонные грузовики. Из них выгружали приговорённых к расстрелу. Затем в кузов загружали вещи убитых и увозили на Некрасовскую улицу в здание школы ╧38, где располагался Центральный вещевой склад. Там вещи сортировали.

*Из воспоминаний свидетеля 1941-43гг.

На первом этаже складировали продукты, которые обманутые люди взяли с собой в дорогу – консервы, масло, сахар, мёд, хлеб, колбасу. На втором этаже – бельё. На третьем – верхняя одежда. На четвёртом – наиболее ценные вещи. Здесь лежали отрезы дорогого сукна, шубы, золотые часы, кольца, перстни. Носильные вещи со склада отправляли на дезинфекцию в баню, расположенную на улице Жилянская, а оттуда на вокзал и в Германию.

Кроме грузовиков, к школе постоянно подъезжали легковые машины с эсесовскими офицерами и офицерами гестапо.

Они, как истинные хозяева, сразу же поднимались на четвёртый этаж и брали всё, что им заблагорассудится.*

Так продолжалось два года. От Бабьего Яра до школы ╧ 38 на улице Некрасовская всего лишь десять минут езды. Но пока будет жизнь на земле человечество не забудет этот позорнейший путь фашистов!*

Ретивые киевские полицаи с особым усердием загоняли палками, плетьми, ногами растерянных, голых, совершенно обезумевших людей, не давая им опомниться, сориентироваться. Душераздирающие рыдания, крики полицаев: – Шнель, скор╕ше, швидше! Давай золото и деньги, они вам уже не понадобятся. Мольбы о помощи, проклятия палачам, молитвы – ничего не помогало. Весь этот шум заглушался весёлыми мелодиями вальса несущимися из громкоговорителей и рёвом мотора, постоянно кружащего над Яром, самолёта

.

Фото 11. Военнопленные Дарницкого лагеря присыпают землёй расстрелянных.

*Оккупация Киева 1941-1943гг.

Голых людей подводили к краю пропасти. На специально оборудованной деревянной платформе сидели пулеметчики и по команде расстреливали. Матери, пытаясь спасти детей, заслоняли их, бросали в Яр, надеясь на чудо, что они сумеют как-нибудь выжить.*

Убийства проводились весь световой день. Стволы пулемётов накаливались и их еле успевали охлаждать водой. В перерывах палачи глушили себя водкой. Ночью, они одурманенные шнапсом, спали, а всех, кого не успели уничтожить в течении дня, загоняли в пустующие гаражи на Сирце. Там они и ожидали свою смерть. Утром расстрелы продолжались. Трупы сбрасывали в Яр, а вечером динамитом взрывали края обрыва и землёй их засыпали, заодно и тех, кто ещё был жив.

В Сырецком концентрационном лагере содержали коммунистов, подпольщиков, военнопленных и тех, кто вышел в город и при проверке не имел документов. Всего в лагере погибли от голода, холода и болезней по меньшей мере 25 тысяч человек.

Акция 29-30 сентября 1941 г. производилась именно по приказу коменданта Киева Курта Эверхарда, который воспользовался поджогом Крещатика диверсантами НКВД, как формальным поводом для уничтожения евреев в Бабьем Яру.

человек. Ее члены не столько сами расстреливали, сколько ОРГАНИЗОВАЛИ расстрел. На усиление были приданы: 3-й батальон войск СС, рота 9-го батальона полиции, 45-й и 303-й батальоны полицейского полка «Юг», подразделения украинской вспомогательной полиции, две роты эстонцев и местные «добровольцы» (были и такие). Руководили акцией штандартенфюрер СС Пауль Блобель и бригаденфюрер СС Отто Раш, исполнителями были зондеркоманда 4А эйнзатцгруппы "С", 45-й и 303-й полицейские батальоны.

*Из воспоминаний свидетеля.

**Википедия Бабьего Яра.

Эти, ставшие полицейскими, батальоны были сформированы Никитой Хрущевым ещё в сентябре 1939 года для «зачистки освобожденных территорий», и в свое время принимали активное участие в массовых расстрелах польских офицеров и граждан. Они были им дислоцированы накануне войны в приграничные районы и, после вторжения германских войск в СССР, сразу же перешли на службу к немцам.

Армия полицейских устроила настоящую охоту на спрятавшихся евреев. Им помогал отряд охранной полиции, сформированный из колаборационистов, криминального отребья, подобранного немецкими спецслужбами из тюрем в первые дни оккупации, а также из военнопленных, согласившихся работать на фашистов. Эти полицаи отличались особой жестокостью по отношению к мирному населению. Массовый расстрел евреев был цинично приурочен фашистами к траурной дате у евреев – Судному Дню.

Фото 12. Бабий Яр. Военнопленные, доставленные из Дарницкого лагеря,

для захоронений расстрелянных.

«Сообщения о ситуации в СССР» (айнзатцгруппа Ц) ╧ 106 от 7 октября 1941 г.:

"Совместно с городской военной командой все евреи Киева были оповещены о том, чтобы собраться в одном месте (в Бабьем Яру) в понедельник, 29 сентября, к 6 часам. Этот приказ был расклеен по всему городу членами недавно организованной украинской полиции. В то же время устно евреи были проинформированы о том, что все евреи Киева будут перевезены в другое место. Совместно с сотрудниками айнзатцгруппы Ц и двумя батальонами полицейского полка "Юг", зондеркоманда 4-a уничтожила 29 и 30 сентября 33 771 еврея. Деньги, ц енные вещи, белье и одежда конфискованы. Часть их передана для обеспечения "фольксдойче", а другая часть – комиссариату городской администрации для раздачи нуждающейся части населения. Сама акция проведена безупречно. Никаких происшествий не было. Население одобрительно отнеслось к переселению евреев в другое место. То, что они ликвидированы, вряд ли стало известно"*.

*Из донесения Пауля Блобеля начальнику службы безопасности рейха от 7 октября 1941 года:

Глава 7

Бабушка Нина спрятала Иду и Дору у себя в комнате на антресолях. Там, под самым потолком, Володя устроил для них две небольшие постели. Через открытую форточку поступал свежий воздух. Вход на антресоль баба Нина заложила старыми вещами и чемоданами. Лестницу втягивали вверх на антресоль, а саму антресоль тщательно маскировали. Доступ туда был затруднённым. Все облегчённо вздохнули и успокоились! Спрятались. Ну прямо как дети малые. Голова под одеялом, а ноги торчат снаружи.

Фото 13. Бабий Яр. Справа – обрыв, куда подводили евреев на уничтожение.

Фото 14. Бабий Яр. Палачи мародёрствуют и добивают живых.

Прошло несколько дней. Облавы прекратились. Люди стали потихоньку выползать на улицу. Чутко прислушиваясь и внимательно озираясь по сторонам, они пробирались на базар, где можно было ещё что-то купить или

обменять кое-какие оставшиеся вещи на необходимые продукты Но самое главное – там можно было встретить знакомых и поделиться новостями. Иногда после расспросов кто-то случайно находил своих. В одном из районов Киева – Дарнице, громадная территория была ограждена колючей проволокой. Там был расположен лагерь военнопленных.

Фото 15. Бабий Яр. Расстрельный обрыв.

По городу прошёл слух, что если указать на пленного и сказать, что это твой муж, отец, брат или, просто родственник, то его отпускали на ответственность заявителя. Люди бросились в Дарницу. Действительно отпускали. Но затем, спустя какое-то время, когда человек набирался сил, его опять забирали, в Бабий Яр на захоронение убитых. После изнурительной работы, его, снова истощённого – там же и расстреливали.

В трагедии Бабьего Яра пострадало большинство населения Киева. Были и жертвы, и самопожертвование. Было такое, что украинские и русские мужья шли в Бабий Яр вместе со своими женами-еврейками – и наоборот. Почти 1 000 семей киевлян – украинцев, русских, (всего представители тринадцать национальностей) за время всей оккупации прятали евреев:выдавали за своих родственников, подделывали документы, крестили детей, выхватывали их из идущей на смерть толпы. Таких спасенных в Киеве свыше тысячи. А ведь при обнаружении вся семья укрывателей вместе с жертвами подлежали расстрелу на месте. Вдумайтесь только в это! Вся семью! На такой поступок способны только люди, имеющие мужество.*

Глава 8

Однажды утром в парадном по каменным ступенькам загрохотали сапоги. Топот переместился к их двери. В квартире установилась напряжённая тишина. Даже дети прекратили возню и замерли. Раздался резкий звонок. Бабушка Ида и Дора быстро забрались по лесенке на антресоль. Только после этого бабушка Нина, как была, в переднике, вышла в коридор и молча, не спрашивая кто там, распахнула дверь. На пороге стояли два полицая. Один из них заглянул в список и его прокуренный палец остановился на номере их квартиры:

– На этой жилплощади числятся две еврейки, которые добровольно не явились на сборный пункт. Вы не знаете где они?

*Хронограф, 29. 09 2001г. Дин М. Коваль

– А я ж откудова знаю, где они? – как-то странно коверкая речь, удивлённо спросила бабушка Нина.– Шо ж я, пастух вашим явреям, чи шо? Надысь ще две недели назад, с утра снялись и потащили свои клумаки, а куды – разве ж я знаю? Да мы с ними и не общались. И Володька, хоть и украинец, а снялся и за нымы побёг, як той чокнутый. Ему, наверное, тоже в Неметчину захотелось. А може, щось обищалы дать? Нам так даже и не сказали и не поделились, куда они подались. Наверное, побоялись, шо и мы за ними попрёмся.

Затем она начала присматриваться к полицаю:

– Слухай, а оцэ ж ты, случайно, не Гришак, покойного Захара сынок?

Полицай поднял глаза от бумаг:

– О! Баба Нинка, це ты? А я и не знал, что ты тут живешь, – заулыбался он. – А где дед Микитка? Где-то он теперь горилочку кушает?

Потом спрятал бумагу и повернулся к другому полицаю:

– Це ж баба Нина, жена Микитки-гармониста, того, що з Нечипором був на Беломор Канале за политику.

– Та той старый чёрт, – сказала бабушка, – с самого початку войны, схватив свою гармошку и куда-то подался. Мабуть, зблеску. Вот уже скоро два месяца как его нету. Я ж думала шо он у вас там где-то пьянствует.

– Да вроде у нас его нету. Я его не бачив.

– Як где-то встретишь, то скажи ему, щоб домой, паразит проклятый, и не появлялся, бо прибъю як того гада. За два месяца ни одной посылки ещё не прислал. Вин мине знает, я шутить не буду!

– Вдруг появится, передам. Может он где-то в Белорусии по лесам за партизанами гоняется? – засмеялся полицай. – А до тебя придёт, скажи хай приходит до нас.

– Скажу, скажу, а как же. А паёк дадут ему, чи ни?

– Дадут, обязательно дадут, ще й форму и мыло получит.

– Ой, и мыло, правда? Как появится, то передам обязательно – закивала она головой.

– Ну, бувай, баба Нино. Надо идти. С этими явреями столько работы, така морока, шо некогда и поспать.

Полицаи развернулись и потопали сапогами на другой этаж.

– Гриша, – тихонько позвала бабушка и близко подошла к нему, – мо, б ты, той, и нас записал бы на Ниметчину? Мы бы согласились. Чи туда токо явреев берут?

Гришак повернулся, глянул на своего напарника и тихо сказал ей на ухо:

– Сиди, баба Нина, где сидишь. Те, кто в Бабьем Яру, уже свою Ниметчину получили. Нема больше их. Все они остались лежать в Бабьем Яру присыпанные землёй.

От его слов бабушка Нина оцепенела:

– Господи, Царица Небесная, – крестясь, пробормотала она, – упокой души невинно убиенных и помилуй их грешные души.

Потом развернулась и, держась рукой за стенку, пошла в квартиру, продолжая бормотать и неистово креститься:

– Покарай аспидов проклятых за невинно пролитую кровь убиенных евреев.

Полицаи ушли, а бабушка Нина на ватных ногах еле добралась до комнаты и свалилась на диван. Володя прибежал со стаканом воды и дал ей попить. Ида и Дора выползли из тряпок, спустились с антресолей и бросились к ней.

– Что случилось? Что они сказали?

Бабушка обвела всех затуманенным взглядом, затем опять попила водички и остановила глаза на Иде:

– Вот так, Идочка. Эта твоя "культурная" нация переcстреляла в Бабьем Яру всех евреев, которые туда сами и поприходили, прочитав на столбах оту филькину грамоту.

* * *

В октябре 1941 года начала действовать Украинская Национальная Рада во главе с профессором М. Величковским. Группе О. Кандыбе удалось установить своё влияние над разнообразными организациями города. Так, украинская поэтесса Елена Телига образовала общество украинских писателей. С её непосредственным участием начали издаваться газета "Украинское слово" и журнал "Литавры" на украинском языке. Украинская Национальная Рада организовала свои общества в Академии Наук и других организациях, которые пытались активно влиять на гражданскую жизнь. Но такие активные дейтвия ОУН (М) не устраивали оккупационную администрацию.

С приходом немцев, в сёлах и маленьких городках открылись церкви, люди начали крестить детей и исполнять обряды. Немцы поддерживали расширение антикоммунистической работы среди населения. Много было случаев, когда местное население сдавало в руки немцам коммунистических деятелей. Их рассматривали, как большевистских агентов. Первое время оккупанты способствовали населению делать, что им подсказывает здравый смысл: упорядочить отношения государства на местах, приступить к немедленному восстановлению экономики, культурной жизни. Для упорядочения своих доходов немцы даже разрешили колхозы. Всё это было дозволено в рамках законов нового оккупанта. Другой альтернативы не было. Всякая политическая деятельность кроме, антикоммунистической, немцами была запрещена.

Прогрессивная украинская молодёжь считала, что на своей земле будет иметь решающий голос тот, у кого есть оружие. Поэтому, по всей Украине готовились кадры и даже целые войсковые части для будущей украинской армии. Полковник А. Мельник приказал новоорганизованному Буковинскому куреню под командованием атамана П. Войновского выступить на восток и по пути развивать силы части. Но они расформировались и дали свои части местной миллиции в округах Умани, Виннице, Житомира и Киева.

Патриотическое движение было настолько мощным, что если бы были политическая целеобразность и практическая возможность, а именно – разрешение немцев или приказ руководства, то оно могло бы разростись в свыше миллионную армию.

Это движение немцы автоматически остановили. Они прекрассно понимали, какую опасность представляют эти части у них за спиной и немедленно распускали отряды, опасаясь восстания у себя в тылу, оставляя только миллицию с расчетом один миллиционер на сто душ населения.

На оккупированных территориях вспомогательная полиция формировалась, как правило, из добровольцев, военнопленных, уголовников и местного населения. Подобные полицейские организации существовали во всех оккупированных странах. Молодёжь сразу же сорентировалась, начали прятать оружие и переходить на нелегальное положение.*

После провозглашения 30 июня 1941 года Акта о воссоздании Украинской державы немецкие власти начали аресты членов ОУН.

С первых же дней войны, Организация Украинских Националистов разочаровалась в возможности сотрудничества с оккупационной властью и в восстановления украинского государства. ОУН начал разворачивать борьбу против неё. Среди форм и методов борьбы были не только идеологическая деятельность, но и вооружённое сопротивление оккупантам.

"Документ 106.25 ноября 1941 года Айнзацкома С/5 полиции безопасности и СД ...

Достоверно установленно, что движение Бандеры готовит восстание Рейхкомиссариата (Украина) цель которого – образование независимой Украины. Всех активистов движения Бандеры необходимо немедленно арестовать и, после основательного допроса, тайно уничтожить, как грабителей".*

В конце 1941 года была зепрещена деятельность Украинской Национальной Рады.

Почувствовав опасность, с января 1942 года ОУН(М) перешёл на нелегальное положение. В январе 1942 года гестапо в Киеве арестовало группу деятелей ОУН (М), среди которых были: И. Рогач, О. Телига, П. Олийник и другие. Среди них известная украинская поэтесса Елена Телига. Её муж отказался от освобождения и принял смерть вместе с ней. Со временем их всех расстреляли в Бабьем Яру.

* * *

Вечером, когда уже все уснули, Володя долго сидел на кухне за столом и пытался что-нибудь придумать, как спасти тёщу и жену. Вращаясь в кругу интеллигенции, он знал, что в первые дни оккупации Киева, немцы лояльно относились к национальному движению.

У Володи был один знакомый из ОУН, который имел возможность исправить паспорта. Завтра же он решил зайти к нему и попросить содействия с обновлением паспортов тёщи и жены. После этого решения, он спокойно уснул.

Утром он встал пораньше, чтобы не отвечать на докучливые вопросы жены – "куда и зачем", взял документы жены и тёщи и направился в Управу, где его знакомый занимал какой-то важный пост. Домой он вернулся уже после обеда. Переоделся и зашёл в комнату. Тёща с Дорой перебирали детскую одежду, в поисках что ещё можно одевать, а что можно снести на базар и поменять на в какие-то продукты. Лизочка читала очередную книгу, а мальчики, как всегда, против кого-то воевали. Дора сразу же заметила перемену на лице мужа. Он был расстроенный и какой-то подавленный