Текст книги "Картер побеждает дьявола"

Автор книги: Глен Дэвид Голд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

– К сумеркам, – сказал он.

Глава 5

Картер вышел из машины у служебного входа в шесть тридцать и с этой минуты принялся решать неотложные вопросы, поскольку прямо на тротуаре его ждал посыльный со списком жалоб. Красные светофильтры на софитах отбрасывают не такие тени, как на репетиции. Водопроводная труба под сценой именно сейчас решила протечь. Лев беспокоится. Клео спрашивает, можно ли ей опробовать некую «систему Станиславского».

Последний вопрос заинтриговал Картера; следя, как бумажные цветы прячут в специальный конус, он попросил Клео объяснить, о чем речь.

– Понимаете, – проговорила она голосом куда более экзотическим, чем несколько часов назад, – я не играю египетскую царевну. Я на самом деле египетская царевна.

– Ясно. Замечательно.

– Это усиливает правдоподобие, – добавила она.

– Да. – Картер проводил ее взглядом, любуясь, как мерцают блестки на причудливом головном уборе.

Подошел помреж.

– Мистер Картер. Лев.

И Картер занялся Малышом, который сегодня волновался больше обычного. Его успокоили несколько ласковых слов и печеная картофелина с сыром из тех, что приготовил Джеймс.

Трубу починили, светофильтры заменили, и, хотя забот не убавилось, Картер начал уплывать из сиюминутного мира в недосягаемую тишину.

Он поймал Альберта с Эсперанцей и сказал, что придется изменить сцену появления Дьявола, который должен был материализоваться при помощи телевидения, поэтому антракт после второго акта будет чуть длиннее обычного. Не согласятся ли они показать жонглерский номер из «Ночи в старом Китае», чтобы ненадолго отвлечь зал? Они охотно согласились и спросили, есть ли у Картера пиротехническая бумага. Тот велел потребовать ее у Ледока.

Ледок застонал вслух: пиротехническая бумага, которую он приготовил, настолько горюча, что воспламеняется сама по себе. Что, если Альберт загорится – готовы ли они на такой риск? Картер направлял разговор, но одновременно вслушивался в звуки, доносившиеся с другой стороны занавеса, где оркестр, получающий семьдесят долларов в час, настраивал инструменты и просматривал ноты.

Перед театром, звеня колокольчиками, прохаживались мальчишки с афишами «ПОВСЮДУ» на спине и на груди. Публика ждала, когда откроются двери. Среди нескольких сотен зрителей, приехавших заранее, были мужчины с бриллиантовыми запонками на манжетах; их спутницы, на манер парижанок, закрепили жемчужные колье невидимыми цепочками для защиты от воров. Изумленные воры, не растерявшись, вытаскивали у мужчин бумажники.

Тут же стояли со шляпами в руках уличные исполнители, в том числе слепая аккордеонистка Несси, не пропускавшая ни одной городской премьеры, и молодой бродяга, бродяга-эстет, профессор бродяжничества, по его собственному выражению, готовый декламировать Шекспира всякому, кто согласится слушать.

Куча народу получила пригласительные билеты: пришли капитан Уиллоу с женой, Фило, миссис Ледок и Макс Фриц, Джосси Дувр (в смокинге), семейство Чонг (их дочери играли в шоу небольшую роль). Дэви, мэр Окленда, и Рольф, мэр Сан-Франциско, едва не столкнулись лбами. Они с притворной вежливостью обменялись приветствиями, гадая, кому из них отведено в зале более почетное место.

За углом, в проулке, который тщательно расчистили, чтобы подвезти оборудование и животных, ребята с заправки «Шелл» курили и пили джин в компании девиц из колледжа искусств, которых подцепили на кладбище. На девушках были модные шляпки с крошечными полями и платья, не закрывающие резинки на чулках.

– Разумеется, я знаю Картера, – хвастался Джимми. – Во такой дядька! Рассказывает мне, как делает все свои фокусы.

Само собой, никто ему не поверил.

– Заливаешь! – хором воскликнули девицы.

Такси в два ряда высаживали пассажиров у театрального подъезда. Из одних вылезали недовольные служащие министерства обороны, из других, кося на них злым глазом, младшие сотрудники «Вестингауз электрик» и «Американской радиовещательной корпорации». Поступили сведения, что чертежи телевидение уничтожило, но мелкую сошку все же отрядили убедиться собственными глазами, что у Картера ничего нет. По одну сторону выстроилась очередь из детей-инвалидов и сиделок, по другую толпились завсегдатаи галерки. Они вспоминали прошлые шоу, сравнивали Картера с известными киноактерами, обсуждали, он ли убил президента, или это сделала вдова, а может быть, министры или красные. Естественно, возникла тема, которую мусолили еще со времен «Фантомной пушки»: романтичная фигура Картер или трагическая? Сумел ли он представить хоть что-нибудь хорошее после смерти жены?

В семь тридцать Картер обошел сцену и пространство за ней, после чего заперся в гримерной. Это был давнишний ритуал: на последние приготовления ему требовалось ровно две минуты.

Он разделся до трусов и майки. Костюм висел на крюке за зеркалом. Картер сел и тут же вскочил – таким неожиданно мягким оказался стул. Какое счастье – на сиденье лежала большая шелковая подушка! Мгновение Картер размышлял, как всё-таки здорово быть главным исполнителем, потом снова сел и придвинул гримировальный набор. Тени и карандаш для век. Красные точки в уголках глаз, чтобы они не пропадали при ярком свете. Затем грим на лицо, а сверху секретное оружие, абсолютно матовая пудра «Макс Фактор». Она выпускалась для обычных людей, не для сцены, другие фокусники еще о ней не пронюхали. Публике должно казаться, что он вообще без грима. Картер проверил все потайные карманы, на случай, если что-то придется зашить. Но нет – три дня назад он в приступе энергии любовно подготовил всю одежду. Черный шерстяной костюм, такой привычный, теперь завязать черный галстук – вот так – и дальше только поправить тюрбан – вот так. Картер ощупал шелковые складки и убедился, что ни одна из спрятанных вещиц не вывалится на сцену.

Он одернул рукава, снова взглянул в зеркало и увидел ничем не примечательного человека, от которого никак не ожидаешь чудес.

Всего только семь сорок пять. Он поторопился с приготовлениями. От груди к плечам поднималась тревога, настолько сильная, что у нее был свой цвет – Картеру казалось, что она розовая.

Чтобы побороть ее, он с притворным вздохом удовольствия закинул ноги на гримировальный стол и сделал вид, что ему замечательно отдыхается. Поискал спасения в ностальгии: ах, когда он последний раз видел эту уборную? Четыре или пять лет назад, да, это была чудесная неделя. И еще во времена «Кит-Орфея». А в 1911-м, вот это было представление! Как родители перед самым «Шантажом» стояли у него над душой, и как ему хотелось, чтобы они ушли.

Сегодня их в театре не было. Картер и не помнил, когда они последний раз видели его представление. Обещали приехать в Рио, когда он там выступал, но как-то не собрались. Он пожал плечами: у него есть Джеймс, и Ледок, и роман на самой волнующей стадии. А ведь когда-то давно он мечтал произвести впечатление на отца и мать. Интересно, с возрастом человек меньше нуждается в родителях, или просто замещает их кем-то другим?

Сцена, наверное, пуста. Можно пойти туда. Картер погасил свет, закрыл дверь и вышел в узкий коридор. Рабочие и бутафоры сновали мимо, перешептываясь между собой. Картер шел, не поднимая головы, пока не заметил Ледока, при виде которого пробормотал, что идет работать.

– Бумажник при тебе?

Картер похлопал по брючному карману.

– Отлично. Всегда бери с собой бумажник на сцену. Произнеся эту ритуальную фразу, Ледок похлопал Картера по спине.

Пол сцены – планшет – был расположен с небольшим, всего два градуса, наклоном от зрителей, поэтому казался уже, чем на самом деле, как будто там нельзя спрятать, например, помощника или второй набор ящиков. Картер ступал между люков и меток для актеров, чувствуя, какой щит немного пружинит под ногами, а какой закреплен.

Посередине планшета прилепили крестик из изоленты, перед которым Альберт написал: «На месте сем стоит наш шеф». Картер улыбнулся. Позади был зеленый противопожарный занавес, впереди – два пыльных бархатных полотнища, которым через несколько минут предстояло раздвинуться, явив его залу.

Картер был совершенно один, и ему это нравилось. Пока публика рассаживалась, оркестр играл попурри из вальсов и популярных мелодий. Музыка доносилась через занавес приглушенно, мешаясь со звуками из зрительного зала. Веселыми звуками, подумал Картер. Он поборол желание щелкнуть пальцами.

– Эй. – Голос Фебы. Картер не сразу нашел ее глазами – она стояла за кулисами справа, держась за поручень. Оркестр заканчивал последний вальс. Из зала послышались аплодисменты – вероятно, с галерки, где публика не боится показать свою ажитацию.

– Я бы поцеловала тебя на счастье, – сказала Феба, – но у тебя ужасно вонючий грим. Господи, это что, «Макс Фактор»?

– Тс-с-с.

– Не пробовал «Елену Рубинштейн»? Очень хорошая косметика.

Картер слушал вполуха, вспоминая, есть ли у него колода карт. Похлопал по карману фрака – да, есть.

– Среди твоих сегодняшних фокусов есть опасные?

– Ты разве не спрашивала? Они все опасные.

– Нет, я хочу сказать, по-настоящему.

Картер обернулся через плечо. Когда успела начаться увертюра? Она звучала уже в полную мощь, до выхода на сцену оставались минуты.

– В меня будут метать ножи в восемь пятнадцать, а в восемь двадцать пять…

– Пожалуйста, не говори так. Мне больно слушать.

– Ну… я буду ловить пулю зубами. Это опасно.

– Почему?

Музыка играла всё громче. Осталось тридцать секунд.

– Несколько человек погибли при исполнении этого трюка. Обычно пистолет заряжен, но его подменяют другим, с холостыми патронами. Чун Лин Су когда-то… ладно, не важно, У нас абсолютно надежный…

– Не делай этого.

– Трюк совершенно безопасный, Феба. – Он коснулся ее руки. – Правда. Я никогда не рискую.

Она обеими руками взяла его ладонь.

– Я тебя не отпущу, если ты хотя бы не задумаешься на эту тему.

Картер взглянул на занавес и снова на Фебу. Трюк с ловлей пуль – довольно заезженный, наследие прошлого сезона – занимал меньше двух минут в середине третьего акта.

– Я могу его пропустить.

Она опустила плечи.

– За мной должок.

– И что же это будет?

– Музыка смолкла, – сказала Феба и улыбнулась.

Глава 6

Свет медленно погас, и одинокий софит осветил алый бархатный занавес. Пятно света медленно сжалось, грянули барабаны и, впервые с начала десятилетия, большой занавес театра «Орфей» разошелся для полноценного представления.

Софиты освещали пустую сцену. Великий Картер вышел к своей отметке справа из-за кулис и приветствовал публику церемонными восточными жестами. Оркестр играл самые знаменитые такты из марша Элгара.

За считанные мгновения Картер успел увидеть весь зрительный зал. У него было много премьер – больше, чем можно вспомнить, – но такого чувства он не испытывал давно. Картер медленно пробежал по обычному списку – мне жарко… нет; мне холодно… нет, – пытаясь подыскать название этому чувству, и внезапно понял, что самое странное: он вообще чувствует. Он ощущал присутствие Фебы – так давно никто не ждал его за сценой – и в то же время видел в дальних рядах партера пустые кресла. Зрелище подстегнуло его, словно означало, что сегодня надо выступить лучше обычного.

Аплодисменты смолкли. Картер сунул руки в карманы, сжал и разжал пальцы ног в начищенных ботинках.

– Дамы и господа, спасибо, что пришли сегодня. – Занавес сошелся у него за спиной. Картер остался один на авансцене. – Это очень большой театр, достойный лишь самых впечатляющих иллюзий, на создание которых ушли многие тысячи долларов. Приглашаю вас всех увидеть нечто невиданное! Вы все будете поражены. Смотрите! – Он вытащил карты и правой рукой поднял их повыше. – Колода карт!

Зал неуверенно молчал. Начало не казалось многообещающим.

– Можно попросить на сцену добровольца из числа зрителей?

Картер выбрал человека из четвертого ряда, сидевшего возле прохода. Тот поднялся на сцену с таким видом, будто весь театр принадлежит ему.

– Добрый вечер, – сказал Картер. – Как вас зовут, сэр?

– Патрик Смитт, через два «т».

– Мистер Смитт через два «т», пожалуйста, выберите карту. – Картер развернул колоду веером. – Любую, разумеется, не ту, какую я хочу. Не показывайте ее мне. Спасибо. Пожалуйста, спрячьте ее обратно в колоду. Превосходно. – Через мгновение Картер показал девятку пик. – Это ваша карта?

– Да.

– Спасибо, спасибо. – Картер преувеличенно раскланялся, как будто зал разразился овациями, хотя на самом деле редкие хлопки напоминали шуршание газеты на ветру. Он выпрямился и, выгнув одну бровь, оглядел зал. – Знаете, – доверительно обратился он к мистеру Смитту, – я не замечаю особого восторга публики.

Смитт кивнул.

– А моя работа – привести всех в восторг.

– Разумеется.

– Это было слишком просто, наверное?

– Неинтересный фокус, – заметил Смитт. Удачный доброволец – из тех, кто готов всех критиковать.

Картер в притворной задумчивости перетасовал колоду.

– Может быть, они подозревают, что вы – мой сообщник. Фокусники используют сообщников – во всяком случае, так я слышал. Мы встречались?

– Нет, сэр.

– Вы у меня на жалованье?

– Нет, сэр.

– Идя по улице, вы когда-нибудь меня видели? Я выгляжу вот так. – Картер повернулся в профиль, как будто это может помочь.

– Нет, не видел.

– Не знаю, можно ли вам верить. Что, если эти ваши слова оплачены?

– Я абсолютно надежен.

– В том-то и загвоздка. Любой мой сообщник был бы абсолютно надежен. Откуда я знаю, что вы не мой сообщник? Я не могу изумить искушенную сан-францисскую публику, пока мы не выясним, кто мои сообщники. – Картер взялся за подбородок. – Надо их как-то выявить. – Он щелкнул пальцами. – Мистер Смитт, попрошу вас вернуться на свое место. Аплодисменты человеку, который утверждает, что не состоит у меня на жалованье.

Мистер Смитт вернулся в зал, всем своим видом показывая, что много чего мог бы добавить.

– Не соблаговолят ли все в зале – да, да, это относится ко всем – заглянуть себе под кресла? Под одним из них спрятаны пятьсот тысяч долларов в золотых слитках. – Последнюю фразу он произнес экспромтом и представил, как Джеймс сейчас лихорадочно листает сценарий. Зал загудел, послышались изумленные возгласы – каждый зритель и впрямь что-то нащупал под своим креслом. Картер продолжал: – Извините, я сказал пять тысяч долларов в золотых слитках? Я хотел сказать, у каждого под креслом лежит колода игральных карт. – Послышались разочарованные стоны и смех. Картер вернулся к сценарию. – Попрошу вас распечатать сувенирные колоды. Вы увидите, что они довольно тонкие. Поднимите их. Спасибо.

Замечательное зрелище – почти две тысячи рук машут картами. Картер велел всем достать колоды по двадцать одному листу.

– Вы видите обычные игральные карты, только на рубашках у них изображен довольно заурядного вида шарлатан в тюрбане на голове. Его нарисовал мсье Леонетто Каппиелло из Парижа. – Это тоже был экспромт; Картер надеялся, что Джеймс его слышал.

Он велел зрителям выбрать по одной карте.

– Теперь, пожалуйста, не показывайте ее мне. Вот вы, сэр, в восемнадцатом ряду, пятое кресло от прохода, показываете мне карту. Отлично, я закрою глаза. – Картер надел повязку и продолжал: – Теперь пусть каждый уберет выбранную карту в середину, точно под десять карт. Я попрошу вас заняться математикой, но она будет не очень сложной. Поделите карты на две стопки. – Он поднял вверх два пальца. – На две стопки. Вот она, математика.

По всему залу зрители, следуя указаниям Картера, раскладывали карты на коленях или в ладонях.

– Вообще-то математика на этом не кончилась. Снимите три карты сверху… теперь пять снизу. – Он продолжал в том же духе. Публика шуршала картами, некоторые отсчитывали вслух. Однако в самой глубине зала, на третьем ярусе галерки, один из зрителей перекладывал карты словно по указке тюремного надзирателя. После каждой инструкции («Отложите нижнюю карту… поменяйте стопки местами…) он принимался недовольно шипеть, пока соседи не попросили его заткнуться.

– Теперь сбейте колоду. Наступает момент истины. Снимите верхнюю карту и посмотрите на нее. Это ваша карта?

Театр огласили изумленные восклицания: следуя указаниям Картера, каждый зритель (за исключением одного, который сознательно их нарушил) открыл ту самую карту, которую выбрал. Картер снял повязку. Почти две тысячи карт колыхались в воздухе, целый луг белых, красных и черных цветов. Люди оборачивались друг к другу и спрашивали: – Как он это сделал?

– Так я угадал каждому его карту? – Картер улыбнулся. – Что ж, на это я и рассчитывал. Вы все – мои сообщники.

Он поклонился.

Лысый господин на галерке толкнул локтем соседку и прошептал:

– Вот фанфарон!

– Тс-с-с!

– Вы не согласны, что это чистой воды фанфаронство?

– Простите, сэр. – Капельдинер направил фонарик прямо ему в лицо. – Попрошу вас пройти со мной.

– Я заплатил за свое место. Пятьдесят центов.

– Сэр, попрошу вас выйти. – Капельдинер распахнул пиджак и продемонстрировал резиновую дубинку. Лысый господин взглянул на нее, потом снова в лицо капельдинеру.

– Надо же. Дубина с дубиной, – сказал он и, не дожидаясь ответа, поднялся с места. Капельдинер был в точности его роста, выше шести футов. – Отлично, я выйду.

Он двинулся к проходу, ступая по ногам. Капельдинер крепко взял его за локоть.

– Убери руку.

Капельдинер, не отвечая, повел его с балкона.

Дошли они ровным счетом до лестницы – темной, звукоизолированной, отделенной от зала бархатной портьерой. Она вела не только в фойе, но и на крышу.

– Кто-нибудь хочет научиться магическим фокусам? – весело спросил Картер и повернулся к детям-инвалидам. Перед шоу сиделки сообщили ему, кто из детей достаточно крепок и подвижен для задуманного номера. Многие подняли руки и взволнованно закричали. Картер внимательно вслушивался в их пронзительные возгласы.

К своей радости, он услышал, что один мальчик говорит с гангстерской хрипотцой, и жестом пригласил его на сцену.

– Как тебя зовут?

– Джейк, – пробасил мальчуган. Это и впрямь был маленький гангстер – руки глубоко засунуты в карманы, явно наполненные лягушками, бечевками и карманными ножами. Он смотрел на Картера исподлобья, словно прикидывая шансы на собачьих боях.

– Джейк, сдается мне, что ты из Нью-Йорка.

– Не-а. С нижнего Ист-Сайда.

Зал грохнул, как всегда, когда ребенок сделает смешную ошибку. Джейк оглядел зрителей, словно запоминая всех и каждого, чтобы со временем отомстить.

– Что ты делаешь в Калифорнии, Джейк?

– У меня астма.

Снова смех, на сей раз нежелательный. Картер придумал этот номер, чтобы ребенку было хорошо на сцене. Сейчас надо расположить зал к Джейку.

– Давай учить фокусы, которые помогут тебе забыть астму, идет?

Феба стояла за кулисами, положив руки на поручень, и слушала. На сцене Картер учил Джейка держать колоду карт «как это делают фокусники». Однако, как Джейк ни старался, ему не удавалось вслед за Картером выдвинуть вверх карту. Когда мальчик уже начал скисать, Картер объяснил, что обучение магии – дело долгое, и главное тут – терпение и тренировка.

– Я в тебя верю. Ты должен тренироваться и тренироваться, пока не устанешь, тогда к новым тренировкам ты готовым станешь, – полупроговорил, полупропел он.

Феба услышала за спиной легкие шаги. За кулисами всё время кто-то ходил, поэтому она не обратила внимания, пока кто-то не тронул ее за локоть.

– Вы мисс Феба Кайл? – Юношеский голос. – «Вестерн Юнион». Телеграмма.

– Телеграмма? – Даже повторив слово, Феба по-прежнему не поверила. Какая телеграмма в театре?

– Мистер Ледок мне вас показал.

Она почувствовала, что в руку ей вкладывают листок бумаги.

– Что там сказано?

Молодой человек пожал плечами.

– Мы их не читаем, мэм.

– Извините, но я слепая. Не могли бы вы прочесть ее вслух? – Она вернула телеграмму рассыльному.

– Ой. – Шуршание бумаги. – Гм. Какая-то ошибка. Тут ничего нет. – Рассыльный снова вложил листок ей в руку. – Извините. – Он со скрипом повернулся на каблуках и пошел прочь.

На сцене Картер говорил:

– Джейк, думаю, теперь ты готов к следующему шагу.

Феба, у которой было много страхов, очень испугалась, получив пустую телеграмму. Держа листок, словно конверт со скорпионами, она осторожно ощупала его пальцами, и страх еще усилился. Телеграмма оказалась не пустой – она была напечатана Брайлем.

– Так вот, Джейк, с картами тренироваться очень трудно. Давай перейдем к фокусам, которые получатся у тебя с первого раза. Годится, приятель?

Джейк кивнул. Картер пристально наблюдал за ним: мальчик был спокойный, серьезный и до сих пор ни разу не улыбнулся. В первых набросках сценария два мальчика учились фокусам в снегопад; но голая автобиография под видом развлечения редко приносит успех. Существенно то, что в детстве Картер хотел быстро освоить невероятные иллюзии. Он создал трюк, в котором мальчик мгновенно становится волшебником.

Ассистент в феске – Альберт – внес и поставил перед Картером стол, на котором лежал завернутый в бархат сверток.

– Это самый простой фокус для первого раза. – Картер развернул сверток и поднял над головой его содержимое. – Метание ножей в живую мишень.

Занавес разошелся, залу предстали декорации, изображающие кабинет Картера. Груды книг, доспехи из предыдущего шоу, старинные гравюры и звериные головы по стенам. Слева на письменном столе – чучело совы. За столом, на стене – портреты великих фокусников.

Картер снял фрак и повесил на вешалку, в эту же секунду Вилли выкатил на сцену декорацию, расписанную чертями.

– Итак, вот ножи. Я встану здесь, а ты будешь их в меня метать.

Картер встал у декорации, расставив ноги и раскинув руки.

Джейк стоял на середине сцены, не зная, чего от него ждут. Ножи лежали перед ним на столе. Он часто, с присвистом, задышал.

Через мгновение Картер воскликнул:

– Что я делаю? Извини, Джейк, я не подготовил тебя к этому фокусу!

Он подошел к Джейку и опустился рядом на одно колено.

– Фокус мог бы стать очень опасным, если бы я не сделал это. – Он вытащил повязку и с двух сторон продемонстрировал ее зрителям. Зал взорвался смехом и возгласами ужаса, и Картер, воспользовавшись шумом, прошептал: – Молодой человек, ты меня не ранишь. Что бы ты ни делал, это магия. Обещаю.

– О'кей. – Джейк доверчиво взглянул на Картера – тому захотелось его обнять. Он завязал повязку на глазах мальчика.

Картер встал на прежнее место и, словно поняв, что Джейк с завязанными глазами не сможет найти ножи, хлопнул в ладоши. Ассистент в феске подошел к мальчику.

– Пусть Альберт направляет твою руку, – крикнул Картер. – Просто расслабь ее. Альберт тебе поможет.

Джейк выбрал нож, Альберт взял его руки в свою. Мальчик пару раз замахнулся, примеряясь, и с криком, как бейсбольный питчер, со всей мочи метнул нож в Картера. Некоторое время луч прожектора шарил по сцене и наконец отыскал нож: он вонзился точно в лоб глянцевому фотографическому Тёрстону на портрете.

В зале засмеялись. Картер крикнул:

– Альберт, это ведь магические ножи, правда?

Когда Альберт подтвердил, что ножи действительно магические, Джейк сделал вторую попытку. С помощью Альберта он бросил нож в декорацию и попал Картеру между локтем и телом. Картер зааплодировал первым.

– Отлично! Давай дальше! – крикнул он.

Следующие ножи попали слева от колена, справа от колена, выше локтя, а последний проткнул воздушный шар, который Картер держал в зубах. При каждом броске зрители вскрикивали, только один господин на семидолларовом месте смеялся до слез – он весь побагровел от хохота, и Картер обратился к нему со сцены: – Сэр, мы не знакомы, но с этого дня я приглашаю вас присутствовать на всех моих представлениях.

Иллюзия закончилась, но Джейк был явно не готов уходить со сцены. Зная, как дети любят гваздаться, Картер дал ему приготовить пирог в шляпе одного из зрителей. Мука столбом висела над первыми рядами, приятели Джейка смеялись заливистым детским смехом.

Финал первого акта, в котором на сцену выкатывали пианино, Картер сочинил из чистого упрямства. Ледок уверял, что это безумие.

– Если ты ставишь на сцену пианино, изволь сделать так, чтобы оно исчезло! А не… – Он вскинул руки, словно изображая, как взрывается попкорн. – Это крах!

Картер сказал тогда:

– Любой может сделать так, чтобы пианино исчезло.

Когда пианино выкатили на сцену, Картер спросил Джейка, умеет ли тот играть.

– Не-а, – хрипло отвечал мальчик. Освоив несколько трюков, он чувствовал себя настоящим ковбоем.

– Точно? И никогда не учился?

Джейк помотал головой.

– А ты когда-нибудь играл на волшебном пианино? Нет? Джейк, садись на скамейку. Молодец. До педалей достаешь? – На самом деле ноги мальчика были в футе от педалей. Картер положил его руки на клавиши. – Просто нажимай на них пальцами. Попробуй.

Джейк осторожно тронул несколько клавишей. Звук был не то чтобы очень волшебный.

– Спасибо, Джейк. Теперь, будь другом, сыграй мне что-нибудь, скажем, приятное, медленное. Ну, давай.

Джейк тронул клавиши и в изумлении воззрился на пианино: оно играло прекраснейшую музыку. Ноктюрн.

– Ой! – Лицо его озарил восторг.

– Отлично. Что-то знакомое. Шопен?

– А? – Джейк поднял на Картера глаза.

– Продолжай двигать руками. – Картер попросил Джейка сыграть вальс и рэгтайм – и то, и другое мальчик исполнил безукоризненно. Как раз когда публика начала догадываться, в чем подвох, Картер открыл крышку пианино и показал, что бумажной ленты внутри нет – это не пианола. Он попросил заказывать музыку. Из зала потребовали песенку Ирвинга Берлина, затем – «Боевой гимн республики» и «Затерян в лунном свете». Тут кто-то попросил Листа. Пианино заиграло «Благословение», которое Сара играла много лет назад, и Картера унесло в прошлое. Он видел двух красавиц, рука об руку бегущих по лестнице, чувствовал прикосновение собачьего носа. Тогда он проснулся и встретил свою большую любовь. Однако трюк затянулся – пора было возвращаться к реальности.

– Джейк, – сказал Картер. – Ты стал превосходным фокусником за двадцать минут – это всего на двадцать лет меньше, чем потребовалось мне, чтобы достичь хоть какого-то результата. – Говоря, он принял из рук Вилли свернутый багровый плащ. – Ты вернешься в мир обладателем тайного знания, которое всегда будет ктвоим услугам. Но прежде чем занять мое место на сцене, ты должен овладеть еще одной иллюзией.

– Можно мне снова покидать ножи?

– Никогда не повторяй один трюк дважды, – сказал Картер, и Джейк кивнул. Они разговаривали перед двумя тысячами зрителей. Как легко это ребенку, если его правильно настроить. – Нет, я говорю об умении побеждать обыденность. Например, вот. – Он сильно взмахнул плащом, так что по всей сцене полетели цветочные лепестки, потом поднес его к боку, словно матадор, убрал – за ним оказалась улыбающаяся красавица. Она была в голубом, расшитом блестками шелковом платье чуть ниже колен – не выше, таких номеров Картер не показывал. Красавица помахала публике.

– Смотри, Джейк, никто этого не ждал. Я нанес удар по обыденности. Представляю мою помощницу, мадам Эсперанцу. – Картер взял ее за руку и провел по авансцене, потом обернулся через плечо. – А теперь, молодой человек, подойди к скамейке у пианино, подними крышку и принеси мне то, что там найдешь.

Весь зал смотрел, как Джейк открывает скамейку и что-то из нее вытаскивает. Ему пришлось ухватиться двумя руками, но в конце концов он всё-таки вытащил огромную, размером почти с себя самого, пилу. Пила была двуручная.

Картер взял ее у Джейка и поставил стоймя. Они стояли Рядком прямо перед рампой: Джейк, Картер, пила, Эсперанца.

– Джейк, чтобы обычный фокусник сделал с этой пилой?

– Распилил бы тетю на две половинки!

– На две половинки, да. Вот именно! Запомни: никогда не поддавайся банальности. Это правило. – Тут-то Картер и пустил в ход свою маленькую задумку. Он мысленно поблагодарил мать за настоятельные требования никогда не распиливать девушек – в итоге ему пришлось придумать что-то куда более интересное. Многие фокусники, сказал он, делают так, чтобы пианино исчезло – и это тоже банальность. Но вот банально ли распилить пианино на две половинки?

– Во-первых, отдадим пилу Вилли, хорошо?

При этой реплике Вилли вышел из-за кулис и забрал пилу.

– Во-вторых, уберем Эсперанцу от греха подальше. Помаши публике, Эсперанца.

Эсперанца, по-прежнему улыбаясь, помахала залу, Картер накрыл ее плащом, взмахнул им – всё движение заняло меньше секунды, но Эсперанца исчезла. Послышались одобрительные хлопки, но публика явно ждала, что будет дальше.

Вилли, с пилой в руках, стал по дальнюю сторону пианино. Картер сказал:

– Теперь, Джейк, мне потребуется твоя помощь. Пожалуйста, держи эту палочку. Встань вот здесь, так. Теперь смотри внимательно. Когда я подам знак, взмахни палочкой, хорошо?

Джейк кивнул. Он был весь внимание. Картер чувствовал себя так, словно заполучил ученика на всю жизнь. Вилли опустил пилу на пианино и стал ждать. Теперь, когда все в зале затаили дыхание – неужели он и впрямь распилит пианино? – Картер взялся за одну ручку, Вилли – за другую, и они вдвоем принялись водить пилой по вишневому дереву. Опилки, сверкая в свете прожекторов, падали на пол.

Зрелище было действительно невероятное: фокусник и его ассистент толкают и тянут огромную серебристую пилу. Публика поначалу смеялась – оба выглядели и впрямь комически. Однако вскоре к звуку пилы, вгрызающейся в дерево, прибавился металлический скрежет. То было звучание торжествующего хаоса: тренькали, разрываясь, струны, падали с глухим стуком молоточки, а вскоре полетели осколки слоновой кости – это Картер принялся пилить клавиши. К тому времени, как они дошли почти донизу, смех перешел в овацию и бурные возгласы. Когда же пианино разделилось на две половины, и его растерзанные внутренности вспыхнули в свете софитов, зал ополоумел.

Картер оглядел публику, перебарывая желание вытереть рукавом лоб – пианино распилить нелегко. С точки зрения публики работа была разрушительной, но вместе с тем странным образом захватывающей. Из зала несся одобрительный свист и возгласы ликования. Картер широко улыбнулся. Ледок, как европеец, не учел простой факт: если маленький Чарли Картер ненавидел уроки музыки, вполне вероятно, что так же их ненавидело и большинство зрителей.

Он накинул на пианино серое шелковое покрывало, дождался, пока складки мягко опустятся на место, и крикнул:

– Джейк, быстрее, волшебную палочку!

Джейк взмахнул палочкой, Картер сдернул покрывало: пианино стояло целехонькое, на нем восседала Эсперанца, запустив обе руки в корзину с розовыми лепестками. Она принялась охапками швырять их, ярко-алые, в зрительный зал. Овации оглушали, многие хлопали стоя, оркестр заиграл «Розы, прекрасные розы». Занавес сошелся. Кончился первый акт.

В это самое время, в трех тысячах миль над ними, самолет JN-4 описывал большие круги, а пилот задумчиво тер подбородок. Единственный пассажир болтался в фюзеляже. Гриффин не раз летал вместе с дочерью и хорошо знал неудобства полета в двухместном биплане: резкий ветер пробирает со всех сторон, очки врезаются в лицо, от резких перепадов высоты и поворотов накатывает тошнота, а главное, все пилоты «Дженни» – чокнутые. Он снова постучал по корпусу.