Текст книги "Как мы грабили негодяя (СИ)"

Автор книги: Глеб Сердитый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Я предлагаю следующие условия, – вновь вступил Вин. – Если мы за три дня приводим автомобиль в нормальный вид и проедемся на нем перед баром, то всё, что съедим и выпьем – бесплатно.

– А если проиграете?! – ехидно спросил бармен. – Что, вернете все съеденное обратно?

– Если проиграем, то без оплаты отремонтируем все, что найдем в баре сломанным!

– Включая потолок?! – воскликнул бармен.

– Включая потолок.

– А свидетелей сейчас тоже поить будете?! – поинтересовались из толпы. Это предложение нашло искреннее понимание и неподдельный энтузиазм.

– Стоп-стоп! – замахал на сельских парней бармен. – Больше никакой халявы на этой неделе!!! Ишь разбежались!

– Ладно, спорьте без халявы, только между собой! – потребовали из толпы зевак. – Спорьте! Спорьте! Спорьте!!!

– Ладно! Хорошо! Спорим! – протянул руку бармен.

– Отлично! – молвил Вин. – Твоё слово, Пит?!

Пит постоял секунду, его лицо обрело черты мечтательности и вдохновения, затем он схватил ладонь бармена и спросил:

– Может, подымем ставку!?

– Что?! – Вскричал хозяин заведения.

– Если я управлюсь не за три, а за два дня, – Пит встряхивал руку бармена при каждом слове. – То возьму столько еды и питья, сколько смогу увезти?! Согласны?

Новая ставка была встречена восторженно.

– А черт! – Почти всхлипнул бармен. – Согласен!

Так была заключена новая сделка.

Когда наши друзья остались автомобиля одни, Вин спросил:

– Ты не погорячился, Пит? Тут довольно много работы.

– Да ладно, справлюсь как-нибудь. – Беспечно отвечал Пит. – Это всего лишь автомобиль, я только напущу на него моих маленьких друзей.

Он вынул из под плаща коробочку с нанномеханиками.

Открыл крышку.

Его крошечные помощники, жадно попискивая, устремились к порушенной машине, будто к кормушке.

– Теперь все в порядке. – Сказал Пити покачнувшись. – Сейчас начнем ремонт. Я только отдохну полчасика в теньке.

И тяжело опустился прямо в дорожную пыль рядом с машиной.

Вин склонился над другом и похлопал по плечу:

– Эй! "Нан-ти" примут тебя за часть машины и срастят воедино. Ты же не к этому стремишься?

– Мне – хватит! Мне нужно поспать! – пробормотал Пит, отключаясь от действительности.

– Ладно, – сказал Вин. – Если что, я на веранде.

Утром им еще предстояло испытать всё коварство и жестокосердие синегорловки.

Вот так Пит и стал владельцем автомобиля.

Ели человек венец природы, то согласно человеческой же мифологии он – ее терновый венец.

Бути Бакемоно Таманои «Мыслящая вещица»

Неудивительно, что у Пита имелись основания быть начеку после всего, что он уже натворил в городке.

С тех пор минуло больше трех недель.

Друзья не жаловали Коровью Лепешку своим присутствием. Если быть совсем точным, сразу после того, как Пит починил "Мастера Дюзи", Вин вовсе ни разу не побывал в городке, обосновавшись в складном бунгало рядом с живописным прудом. Местные жители тоже не стремились им докучать.

Пару раз Пит заглядывал в "Полную флягу", всякий раз напоминая хозяину, что, мол, сняться с места они могут в любой момент, а значит и явиться за долгом – продовольствием и выпивкой – могут хоть завтра. Бармен злился, но отказывать победителю Гримбла Пальцееда не смел.

К своему удивлению, обыкновенная дневная сельская жизнь на Вальдосе здорово отличалась от той, которую Пит и Вин наблюдали в день своего прибытия. Несмотря на то, что они попали в межсезонье, сельские парни не были заняты лишь выпивкой и глупыми пари.

Кстати, протрезвев, Пит решил, что здорово подставлялся, подначивая (вольно или невольно) такого типа, как Гримбл. Хорошо, что в баре оказался господин Закон, не то началась бы перестрелка. Могли пострадать люди. В том числе и они с Вином.

Пит вновь дал себе самое твердое слово вести себя осмотрительно, не пить лишнего и ни во что не влезать. Вин немного посмеялся над словами приятеля и назвал всё случившееся просто очередным маленьким приключением.

– Мне не нужны никакие приключения! Я хочу стабильности и предсказуемости моей жизни. – Сварливо заявил Пит.

Перебрав, он всегда впадал в депрессивное состояние и чувствовал себя отвратительно.

Несколько дней он только то и делал, что разбирал, чистил, смазывал и собирал Льюис.

Или копался в двигателе "Мастера Дюзи".

Вин не трогал его, погрузившись в чтение. К удивлению, он обнаружил в местной библиотеке отлично сохранившиеся, почти не подчищенные файлы с материалами о генерале Радове и роли его штаба в войне Больших Лодок. Пообщавшись с компьютером библиотеки и сняв пару блоков и паролей, Вин скопировал в планшетку множество фактического материала и теперь медитировал над ним.

Потом они решили ограбить негодяя.

Еще на подъезде к городку, Пит высчитал, сколько провизии и снаряжения он сумеет навьючить на Дюзи. Получалось, месяца на два безбедной жизни.

Неспешно катясь по центральной улице, мимо одинаково белых однотипных двухэтажных домиков, Пит витал в мечтах, представляя, что Вин удачно добывает корабль, не спасательную шлюпку, но большой корабль, в смысле – настолько большой, чтобы вместить не только их самих, но и "Мастера Дюзи".

Пит уже успел привязаться к автомобилю, и понимал, что едва они отбудут с Вальдоса, как "Мастер Дюзи" вернется в лапы Пальцееда.

Местные жители, сновавшие по Коровьей Лепешке, оборачивались при его приближении. Некоторые улыбались и даже кивали совершенно по дружески, как старому знакомцу, другие едва касались шляпы, третьи делали вид, что страшно заняты и поэтому не видят ни Пита, ни автомобиль.

Однако Пит вновь отметил, что с тех пор как они появились, в городе все более и более нарастает непонятное, но отчетливое напряжение, словно дома – это конденсаторы, а люди – контактные клеммы.

В один из редких наездов в городок, Пит вежливо поговорил об этом с судьей, не они ли с приятелем стали невольной причиной этого напряжения. Судья снял шляпу и весело расхохотался. Потом уверил Пита, что тому не о чем беспокоиться, если только он не ищет неприятных приключений на задницу.

– Мы не самые сложные люди во Вселенной, мистер Гривенник. Конечно, если вы захотите обосноваться в этих местах и стать уважаемым дояром или объездчиком, то новой схватки с мистером Гримблом вам не миновать. Он обязательно постарается выяснить, кто в этих местах является, так сказать, доминантным самцом. Но ведь вы не похожи на человека, который задержится на Вальдосе до конца своих дней. И ваш друг, мистер Сандерс, тоже не останется.

– Это уж точно, – заверил Пит.

– Значит, вам ничего не грозит. Что же касается, как вы выразились, некоторого возрастающего напряжения, так это очень просто объясняется. Большая Дойка! Вы не видели Большой Дойки, значит, не видели основы нашей жизни, её красной нити. И чем ближе сезон, тем нервознее становятся вальдосцы. Это как при лихорадке: чувствуя приближение приступа, наши люди могут выкинуть любую глупость. Но стоит начаться сезону, все будут заняты лишь этим. Все, от младенцев, до глубоких стариков. Тогда вы сможете творить здесь всё, что вам заблагорассудится. Заходите в любой дом, скорее всего вас просто не заметят.

В этот день Пит, с удивлением, увидел не одних только коренных жителей Коровьей Лепешки, но и роботов. Процессия в шафрановых лохмотьях медленно двигалась параллельным Питу курсом, выстукивая некий ритм по стальным, алюминиевым и пластиковым корпусам друг друга.

Это были боевые роботы, зараженные пацифистским вирусом. Они уже не могли выполнять боевые задачи, Флот и Армия выбросили инвалидов вон. Теперь, спустя столько лет после большой войны, роботы объединились под предводительством Его Святейшества Долой Лампы Девятого и образовали некое духовное общество, нечто вроде религиозного ордена. Дайджиизм и его адепты – дайджики – распространились по всей галактике.

Как-то Вин пытался растолковать Питу, почему обыкновенная переустановка жесткого диска из одного робота в другого может считаться реинкарнацией. И каким образом копирование отдельных элементов базовой программы Его Святейшества становится святым таинством.

Между прочим дайджикам во всем и всюду противостояли их злейшие противники – пейджики. Пит всегда говорил по этому поводу: не дай бог, начнутся межрелигиозные войны роботов, или реформация роботов.

Однако сегодня у него было отличное настроение, он благодушно посигналил объезжая странников и крикнул:

– Да не подсядут ваши батареи, железные люди!

Предводитель процессии сверкнул на Пита единственным окуляром (второй покрывала сеть мелких трещин) и сделал нетерпеливый жест:

– Проезжай, проезжай добрый гуманоид, не смущай нас ласковым словом. – Потом он повернулся к роботам и благочинно проскрипел. – Перезагрузимся братья!

Роботы остановились и прикрыли фотоэлементы фильтрами. "ОМ-м-м-м" – в такт загудели их жесткие диски.

Пит же весело усмехнулся и прибавил газа. До "Полной фляги" оставалось не больше полутора минут езды.

Машину он оставил за углом бара, в переулке, поближе к задней двери, все равно предстояло таскать уйму коробок с провизией, ящики с синегорловкой.

В выборе пищи Пит был неприхотлив, ел всё, что давали, поэтому собирался вытрясти из бармена не меньше шести коробок с рулиными куретами – грубой, но питательной солдатской еды. Ее приготовляли из мяса любых заготовленных животных во всех без исключения концах галактики. Можно было разогревать или употреблять холодной, намазывать на галеты или метать во врагов. Во всяком случае, одной порции хватало, чтобы боец оставался сытым примерно полдня.

Зала "Фляги" еще хранила утреннюю прохладу, предрассветный сумрак. Сельские парни вставали поздно в межсезонье, поэтому пара человек висевших на стойке вероятнее всего оставались здесь еще с предыдущего вечера. В одном углу заведения у окна за личным столом располагался, как обычно, господин Закон с высоким стаканом "Бульдозера". По диагонали, в противоположном углу, у выключенного музыкального агрегата раскладывала пасьянс официантка Джи Пи Симпсон.

Пит кивнул судье, улыбнулся и кивнул девушке, направился прямо к стойке. Бармен, увидев вошедшего, выставил на стойку маленькую стопку и налил 25 грамм синегорловки, большего Пит себе в последнее время не позволял.

– Как поживаете? – вежливо поинтересовался Пит. – Мой дорогой хозяин, похоже, сегодня я заберу свой выигрыш и более вас не потревожу.

Бармен убито вздохнул, убрал синегорловку и поставил перед Питом высокий стакан воды со льдом.

– Отчаливаете?!

– Похоже на то.

– Много ли закажите провизии?

– "Мастер Дюзи" ждет у задней двери.

Бармен умоляюще сложил ладони, затем достал из нагрудного кармана таблетки, проглотил пару. Спросил с надеждой:

– Не заинтересует ли вас партия яичного порошка?

– Вряд ли. Мне нужны рулиные куреты, большие коробки.

Бармен вновь умоляюще сложил ладони, добыл из-под стойки налитую рюмку синегорловки, проглотил.

Пит прервал паузу и продолжил:

– Так вот, я толкую о рулиных куретах...

В этот момент за окном бара, что выходило на городскую площадь, раздался визг тормозов. Видимо на площадь влетели на большой скорости сразу несколько машин. И это, судя по звуку, были не легковые машины, а крепкие грузовички с форсированными сердцами. Раздался рев нескольких клаксонов, созывавших народ на площадь. Посетители бара, хозяин, господин Закон, Пит, официантка Джи Пи Симпсон, пара других официанток спустившихся из верхних комнат, все приблизились к окну, стараясь понять, чем вызван этот не по вальдоски бешеный переполох.

Между тем посреди площади стояли, словно широко расставленные пальцы одной руки, пять грузовичков. Обычных для Вальдоса глайдеров-грузовичков с широкими сачками. В период Большой Дойки в такие сачки спрыгивают дояры со спин шерстистых икурукаякам. Над центральным грузовичком возвышался Гримбл во весь рост.

Вокруг суетились прихлебатели, часть из которых почему-то вдруг стала обегать по очереди дома, выходившие к площади. Один из нукеров влетел и во "Флягу". Это был совсем молодой паренек. Он был весь в пыли и совсем не владел собой. Видимо с ним произошло нечто такое, чего он и предположить не мог. Ввалившись в помещение, он несколько мгновений тупо моргал на столпившихся у окна, а потом заорал во всё горло:

– Эй! Идите, гляньте! Мы её поймали! Честно, идите, гляньте, а я других позову! Это же полный п...

В конце он прибавил совсем непечатное слово, заставившее поморщится не только женщин, но и судью.

– Ну что же, пойдем, посмотрим, что на этот раз натворил мистер Гримбл. – Молвил судья, и они дружно вышли на площадь.

Тем временем на площади собралось изрядное количество публики. Внимание всех приковывал к себе один из сачков на грузовичке Гримбла, точнее его содержимое. Там лежал довольно большой тюк грязной ткани, причем ткани не простой, украшенной вышивкой и золотыми нитями. Без сомнений это была очень дорогая ткань, хотя её и безжалостно извозили всю в грязи и пыли.

Гримбл сиял словно один из тех убийц животных, которые называли себя спортсменами-охотниками и так любили фотографироваться на фоне только что убитых ради забавы антилоп.

– А ну-ка! – распоряжался он, размахивая зажатым в руке кнутом. – Ну-ка, сделайте круг, да отойдите немного, а то, не дай бог, схлопочите под горячую руку!

Нукеры, как могли, выполняли его приказы, расталкивая и строя народ, потом встали, тоже образовав нечто похожее на окружность, будто опасались, что тюк ткани вдруг вскочит на ноги и попытается сбежать.

– Так! – рявкнул Гримбл, оглядывая подручных. – Внимательно все!

Потом он повернул что-то в рукояти кнута, откинул его, приняв боевую стойку. Кивнул. Пара подручных осторожно приблизилась к сачку и быстро вывалила тюк на землю. И тут же они отскочили в сторону.

Народ, оживленно судачивший, чего еще мог поймать свирепый объездчик, увидев с какой опаской нукеры Гримбла обращаются с тюком, народ попятился назад. Многие дояры потащили из кобур оружие.

Тем временем Гримбл напряженно следил за тюком, переминаясь с ноги на ногу.

– А ну! – он сделал жест.

Один из прихлебателей подскочил к тюку и со всей силы пнул кованым сапогом, тут же отскочив в сторону.

Тюк зашевелился.

– Так. – Напряженно размышлял Пит. – Для Вина, сверток слишком мал. Что же это может быть?!

Тут толпа ахнула: из перекрученных складок ткани очень медленно высунулась тонкая, явно женская рука. Опершись на руку кто-то замотанный в ткань сел.

Пит вглядывался в ладонь. Самым необычным в ней были пальцы, коротковатые для человеческой женщины. Да и заканчивались они не ногтями, а острыми, алыми, наполовину втянутыми в плоть пальцев крючками когтей.

Из тюка осторожно высунулась вторая рука, откинула перекрученную материю. На людей не мигая взглянули большие золотисто зеленые глаза с расширившимися до овалов вертикальными зрачками.

Толпа отпрянула, еще раз ахнув.

– Это же креати! Живая креати! – изумился Пит, а потом добавил. – Ох, не люблю я иномирян! Тем более негуманоидов. От них всегда одни неприятности. Впрочем, от гуманоидов неприятностей не меньше.

Креати, разумеется были гуманоидами, но вот с точки зрения теории эволюции с ними было что-то неладно.

Великий учитель Таманои сказал однажды и, как утверждают некоторые, именно по поводу креати: "Ошибка – считать, что создав человека Бог угомонился, унялся и ушел на покой. Судя по некоторым другим разумным, на человеке он только приобрел навык и вошел во вкус!"

Тем временем креати, потупившись, медленно выпутывалась из тюка, в котором её привезли. Над ней, стоя на грузовичке, прочно упершись ногами в борт, нависал Гримбл. Облизывая губы, он яростно шептал:

– Ну! Ну, дорогуша, только попробуй! Только попробуй сбежать! Устрой мне праздник!

Когда креати попыталась подняться на ноги, в воздухе просвистел кнут, резкий хлопок, и она рухнула в пыль. Тело её содрогалось от судороги. Гримбл откинул кнут для удара. Зеваки попятились, женщины тонко завизжали, будто это их только что стеганули жестоким орудием. Раздался новый свист, снова удар. И вновь креати корчилась возле колес грузовичка.

– Смотри-ка! – толкнули Пита локтем. Он оглянулся, толкался какой-то дояр, из захудалых. Он указал Питу на Гримбла и дурацки осклабился. – У нашего-то в кнуте шокер заделан. Вишь, как её корежит!

– Ну и третий разок! – уже громко, так, чтобы всем было слышно, объявил Гримбл. – До ровного!

Тело креати дернулось от судороги и замерло.

– Она еще жива. – сквозь зубы сказал Пит. – Почему судья молчит? Надо это прекратить.

Тем временем Гримбл подал знак прихлебателям. Четверо держали креати на мушке, двое подняли ее и поставили на ноги, точнее попытались поставить. После избиения она медленно приходила в себя. Человеческая женщина после трех ударов кнута с шокером по крайней мере лишилась чувств на несколько часов. Креати – нет. Её качало, она не могла поднять голову, но было видно, что ясность сознания её не покинула. Нукерам пришлось держать её под локти, когда Гримбл, спрыгнув с грузовичка, подошел и поднял ей голову рукоятью кнута.

– Ну что, тебе понравилась наше гостеприимство? – проворчал Гримбл.

Головка креати неловко качнулась в сторону и упала на грудь. Гримбл нетерпеливо и грубо схватил её за подбородок и вновь поднял.

– Теперь ты будешь лапочкой?! Помни, тебя ждет большой вечер и длинная, поверь, очень длинная ночь. Я бы даже сказал, незабываемая ночь, которую ты будешь вспоминать всю оставшуюся жизнь. Что скажешь, миленькая?!

Она ничего не ответила. Её стошнило.

Гримбл, не ожидавший такого оборота, на миг отшатнулся, лицо его перекосилось от отвращения и злобы, и он дал ей такую пощечину, что голова креати мотнулась едва ли не на метр в сторону, а нукеры не удержали её и она упала. Гримблу показалось мало пощечины, поэтому он размахнулся, словно подавал угловой на футбольном поле, и со всего маху пнул её в живот.

– Фу!!! Мерзость какая! – вскричал Гримбл.

Теперь креати лежала и не подавала признаков жизни. Гримбл сделал знак подручным.

– В позорную колодку её, пусть посидит до вечера. А уж вечером я займусь ею вплотную.

Нукеры бросились исполнять приказание, но неловко замешкались, разыскивая в перекрученной и спутанной ткани руки и ноги пленницы.

– Да выверните её из этой тряпки! – в раздражении зарычал Гримбл.

Подручные оглянулись на вожака, секунду осмысливали приказание, а потом в несколько рывков сорвали с креати длинный кусок ткани, в которую та была замотана, когда её привезли и вывалили из сачка.

Толпа ахнула, видимо не часто белым днем посреди вальдского городка можно было встретить невальдскую девушку в одной набедренной повязке.

Как и все креати, эта была невысока по человеческим меркам, метр сорок пять – метр пятьдесят, не выше. Обычный рост для "комнатной львицы", так журналисты чаще всего называли представительниц расы креати.

Кожа их имела оттенок карамели. Волосы всегда были цвета горького шоколада. Большинство креати красили их во все возможные цвета, включая и тот шелковистый ворс, что полоской сбегал у них вдоль позвоночника от самой шеи и до копчика, переходившего в короткий, сантиметров пятьдесят, пушистый хвостик. Этот самый хвостик большинство самцов независимо от вида и происхождения считали самой очаровательной и милой частью в телосложении креати.

Знающие человеческие мужчины авторитетно утверждали, что сложением креати больше всего напоминают этаких фигуристых, пропорционально развитых земных девушек, как гимнасток, или теннисисток, с плосковатой, на взгляд знающих человеческих мужчин, грудью, которую в среде знающих человеческих мужчин принято называть "девичьей".

Однако последнее обстоятельство совершенно не мешало тем же самым человеческим самцам вступать в интимные отношения с креати. Или, по крайней мере, мечтая о таких отношениях, с вожделением смотреть фильмы с участием креати. Названия лент говорили сами за себя: "Горячие ночи комнатных львиц"; "Приключения горничной"; "Веселый хвостик в студенческой общаге"; "Тайны Креатвиля"; "Планета ласковых кисок" и тому подобные.

Видимо в головах человеческих режиссеров не укладывалось, что процесс взаимного вылизывания и ласк где-то в галактике может быть ритуальным и в высшей степени добродетельным действием. Особенно этому заблуждению способствовало то невинное выражение, какое имели лица дочерей Креатиды – так называлась прародина креати. Лица их имели треугольную, немного вытянутую вперед форму, с крупными, чуть приподнятыми к вискам, золотисто-зелеными, в пол лица, глазами. Вертикальные зрачки этих глаз, то расширялись, то превращались в узкие, холодные, как не брошенная граната, прорези. Носы их были слегка приплюснуты и завершались треугольником четко очерченных, розовых ноздрей. Верхняя губа имела складку на месте, которое у предков креати раздваивалось, зато нижняя губа немного оттопыривалась, и придавала лицам креати то самое бесподобно лукавое выражение, будто обладательница его только что нашла бесхозную пиалу сливок и теперь улыбается, собираясь, эти сливки слопать.

Кстати, самцы креати имели совсем другие лица и слыли самыми отчаянными плосконосыми лежебоками в галактике. Они почти никогда не покидали родной планеты и жили в неге, окруженные гаремами из десятков отборнейших подруг. Однако это тема для отдельного рассказа. Следует помнить, что креати всегда оставались хищниками. Только три занятия они считали для себя достойными: устроиться в приличный отель горничной и выйти замуж за банкира или стать журналисткой в отделе криминальной хроники и подняться до кресла главной редактриссы. Лучшие же из лучших из креати, после обучения и жестоких тренировок, становились наёмницами, лучшими в галактике убийцами на контракте.

Одну из них теперь, крепко ухватив под руки, четверо вальдских объездчиков проволокли по центральной площади Коровьей Лепешки и усадили возле странного на взгляд Пита сооружения. Это конструкция состояла из двух вбитых в землю металлических крепких стержней, толщиной в мужскую руку. В пазах стержней ходили три толстых плиты с выемками, по две в нижней, и верхней плите. Плиты были тяжелыми, нукеры Гримбла приподнимали их в вчетвером каждую. Затем в нижние выемки сунули щиколотки креати, а в верхние – её запястья. Не торопясь, отрегулировали так, чтобы она не могли освободить ни ног, ни рук. Процедурой руководил Гримбл лично. А потом, для верности, ей надели еще и наручники.

– Так вот для чего эта служит штука! – едва не воскликнул вслух Пит. – А мы с Вином еще спорили и никак не могли понять, для чего она стоит посреди городской площади. Теперь ясно! Это разновидность позорного столба, основа всех демократий во вселенной. У таких агрегатов есть еще специальное название: коготки или логотки, нет, колодки!

Он посмотрел на людей в толпе, как они реагируют на происходящее. По всей видимости, картина, когда кого-то усаживают в колодки, для Коровьей Лепешки не была новой. Народ, конечно, большей частью помалкивал и не привлекал к себе внимания со стороны Гримбла и товарищей. Наоборот, многие переговаривались шепотом и указывали пальцами. У многих горели лица, но не от возмущения перед сценой жестокости и несправедливости, а как у тех, кто вдруг подсмотрел нечто очень любопытное, немного неприличное, что можно будет обсуждать не один вечер с дружками. Такие же лица были у сельских парней, когда Гримбл выбил дротики у Пита из рук.

А женщины Коровьей Лепешки были настроены откровенно против пришелицы. Против её сильного гибкого тела, сгорбленного теперь в неудобной позе. Против стройных ног и рук, заканчивающихся коготками и закованных в колодках. Против гривки темных волос и непослушной челки. Против круглых ушек, плотно прижатых к голове. Против хвостика, с нервно подрагивающим концом. Против нежной, бархатистой кожи, украшенной синяками и вздувшимися багровыми рубцами там, где прошелся кнут. Против безмерного спокойствия и терпения, написанного на безмятежном лице. Если бы только позволили, женщины Коровьей лепешки побили бы пленницу камнями.

Пит просто ощущал это физически. Поэтому не нашел ничего лучшего, как выйти в первый ряд зевак, отодвинув в сторону одного из приспешников Гримбла и громко спросил:

– Кто эта женщина, мистер Гримбл?! И чем она провинилась?!

Гримбл резко обернулся и, увидев, кто задал вопрос, чуть отступил в сторону. Потом осклабился:

– О нет! Это не женщина! – прошипел Гримбл. Потом набрал полные легкие воздуха и крикнул так громко, чтобы его услышали все собравшиеся на площади. – Это еще одна чужая тварь! – и вновь зашипел, словно издыхающий компрессор. – Пришла в наш мир! Вползла на наш порог! – он сделал паузу, потом рявкнул, заставив многих подпрыгнуть: – Они все такие! – от слова к слову его голос обретал всё большую силу, а лицо стало всё торжественнее. – Стоит где появиться хоть одному чужаку! – он гневно указал на Пита, толпа заворчала, словно старая собака в будке. – Как заводится другой! – и он указал на креати. – А потом еще и еще! Они приходят один за другим, и их становится так много, что простому человеку от них уже некуда деваться! – он простер длань и потряс ею. В толпе кто-то всхлипнул. – Они приходят и меняют нашу жизнь! Начинают с малого! – Он вновь опустился почти до шепота. – Да, они начинают с самого малого! Сперва они просто обыгрывают вас в свои хитрые игры! – Красноречивый кивок. – Для чего?! А чтобы опозорить достойного человека перед соседями и другими достойными людьми. Потом они отнимают ваше имущество, например, средства передвижения! – еще один красноречивый кивок. – А чем это кончиться? Быть может, скоро они возьмутся за наши дома, за наших женщин, за наших детей?! Подумайте! – Требует он. – Что станет с нашими детьми через пять лет!!! Где они будут жить?! Что есть?! Во что будут играть?! На каком языке будут говорить ваши дети?! Да, эти твари всюду стараются установить свой порядок! Потому что не хотят, не хотят жить так, как живем мы! А разве мы плохо живем?! Я вас спрашиваю?!!! – Толпа ропщет. – Разве мы живем не правильно?! А я скажу вам вот что – да пусть все так живут, как живем мы! Потому, что правильнее нас никто не живет! Верно я говорю?!! – Красноречивые взмахи рук сопровождаются гулом толпы. – Верно?!! – Он поднимает руку и вновь указывает на креати. – А эти чужаки! – Говорит он с отвращением, почти шепотом, обходя её, словно очерчивая магический круг. – Они только разрушают все! Да-да, это известно всем! Они приходят и разрушают всё, что вам дорого! И они будут разрушать вашу жизнь до тех пор, пока не захватят вашу жизнь целиком! Почему?! Вы спросите, почему они так делают?!! Да потому что они хотят захватить нашу землю! Да! Они все хотят захватить наш Вальдос! – Толпа ахает в изумлении. – А всех кто будет против них, они убьют! Вот оно – доказательство! – Он указывает на креати. – Всем известно кто она! Она – убийца!!! – Его лицо превращается в маску гадливости. – Нет-нет, вы только подумайте, подумайте головой, задайтесь вопросом, почему, как стоило появиться этому Гривеннику и этому сладкоречивому Сандерсу, и тут же бамс! – Самый красноречивый жест. – В наш мирный городок проникла убийца! – Руки обращены к толпе. – Спрашивается, для чего наш мирный город пробиралась убийца?! А я отвечу вам – чтобы убить кого-то! И уж конечно не какого-нибудь чужака! Она хотела убить кого-то из вас! – Он указывает в сердце каждого здравомыслящего жителя Коровьей Лепешки.

– А она действительно пробиралась?! – не выдержал демагогии Пит.

Гримбл сделал страшное лицо, это получилось легко:

– Скажу больше! Она была не одна! – Говорит он торжественно и строго. – Да, она была не одна! – Убедительная гримаса. – Она возглавляла целый отряд убийц! Да-да! – Он подымает руки к небу. – Целый отряд профессиональных убийц, которые должны были захватить наш славный город! – Он выдерживает небольшую паузу! – А потом и весь Вальдос! – Вновь маленькая пауза и, наконец, торжественное объявление: – И этому есть свидетели! Слава проведению, что позволило нам справиться с этим вызовом, брошенным нам кучкой бесчестных негодяев, которые едва не нанесли нам удар в спину! Наша рука не дрогнула! Мы повергли убийц в прах! – Он показывает искомую руку и потрясает ею. – Эти убийцы лежат там, на участке Ларсена. – Усталый жест. – Все, кто хочет убедиться в нашей решимости ответить на любой вызов, все могут сгонять на участок Ларсена и убедиться. – Он утирает выступивший пот, затем показывает жестом, что смертельно устал этим утром отвечать на вызовы, которых было великое множество, но он всё же находит в себе силы махнуть усталой в нужном направлении. – Да, пусть посмотрят! – Еще один усталый жест. Он с трудом присаживается на край колодки и слегка похлопывает креати по плечу. – Мы не дадим уничтожить наши дома, наших детей, наш образ жизни и наши непоколебимые ценности! – он выходит на середину площади и подняв голову к небу кричит: – Вальдос для вальдцев!!! Вальдос превыше всего!!! Бог любит Вальдос!!! Бог любит нас! Бог любит наши ценности! Бог любит Коровью Лепешку!!!

Толпа подхватывает последние лозунги и начинает кричать хором, а Гримбл размахивает руками, явно изображая дирижера, то и дело, с превосходством посматривая на Пита. Потом, резким жестом прерывает скандирование и, подняв руку и выдержав минутную паузу, объявляет:

– Ладно, ребята, на сегодня достаточно! Расходитесь, вы все под моей защитой. Встретимся во "Фляге" вечером! А сейчас расходитесь! Всем пока до вечера!

Народ не спорил и начал расползаться.

Некоторые послушно отправились по домам, другие, сбившись в кучки, живо обсуждали увиденное и услышанное. Большинство подошло ближе к колодкам, чтобы как следует рассмотреть пленницу. Некоторые хотели её даже потрогать, но нукеры Гримбла не позволяли лишнего.

Тем временем она продолжала делать вид, что все происходящее вокруг не имеет к ней решительно никакого отношения. Плечи её поднимались и опускались, дыхание оставалось ровным и мерным, как будто она выполняла дыхательные упражнения на вершине одинокого холма сплошь покрытого прекрасными цветами.

Рядом, словно возле знатного трофея, стоял гордый Гримбл и разговаривал с судьей, ежесекундно отвлекаясь, чтобы получить поздравления от знатных дояров и простых сельских парней. Некоторым он даже пожимал руку, любезный, словно душка.

В толпе Пита пару раз хорошенько приложили под ребра не то кулаком, не то локтем. Вроде бы случайно. Чего не произойдет в толкотне. Он оглянулся. Но понять, кто был виновником, возможности не представлялось. Он велел себе сохранять эмоции под контролем и не поддаваться секундному гневу. Тем более что его внимание отвлекли проходившие мимо дамы. Одна, поджав губы, говорила другой нарочито громко: