Текст книги "Как мы грабили негодяя (СИ)"

Автор книги: Глеб Сердитый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Сердитый Глеб & Оленев Александр
Как мы грабили негодяя (Часть 1 Дао Сельского Парня)

Лишь утраченное навсегда – получает хорошую цену.

Бути Бакэмоно Таманои «В поисках внутреннего безмолвия»

Пролог.

Сирена стонала истерично, самозабвенно, захлебываясь в крике.

А что толку?

Космос оставался глух к мольбам.

Аварийный свет не хотел гореть ровно и мигал с неравными интервалами, заставляя забрало шлема моментально менять прозрачность и не всегда вовремя.

По голографическим потолкам коридоров, словно в насмешку, в небе цвета латуни, плыли пушечные облака.

Кругом пожар и смерть.

Пит бежал по коридору. Все ходило ходуном. Начинало припекать даже сквозь панцирь боевого скафа. Он ощущал себя героем комикса, героем – заведомым победителем, с которым ничего не может случиться. Это ощущение, он вызывал в себе сознательно, натренировав его за многие годы. В трудные минуты оно, да еще ясность цели грели душу, и помогали выпутаться из невероятно тяжелых ситуаций.

Впрочем, комплекс супергероя не мешал Питу адекватно оценивать обстановку. И он отчетливо понимал, что ситуация в которой он очутился теперь – не из тех, из которых выпутываются.

Поворот налево и наверх. Здесь прохладнее. Уже хорошо, значит казематные орудия северо-западного сектора боевой станции, очень может быть, и не повреждены. Их недавно отремонтировали и еще не вводили в строй. Пит сам занимался ремонтом в составе бригады техников аварийщиков. Он знал, в каком они состоянии и уверился, что может активизировать батарею.

Он столько раз читал о подобных ситуациях. Несчетное количество раз. Космические армады сходятся в сражении. Флагман повержен и выходит из боя, медленно, но неумолимо сгорая изнутри. Мостика нет. Командования нет. Но кто-то спешит к уцелевшим орудиям. Чтобы напоследок огрызнуться по врагу. Уходя хлопнуть дверью.

Типичная ситуация. Даже, можно сказать, типическая ситуация. Вот только в реальности так не бывает. Пит был уверен, что так не бывает. До сегодняшнего дня был убежден.

Так, значит теперь направо...

Он увидел ковыляющую впереди фигуру.

Вскоре он догнал человека, что еле держался на ногах. Тот был без скафандра. Изумрудная форма черна от крови. Из снесенного, видимо осколком, затылка вываливались кусочки мозга. В шее торчал осколок гофрированного кожуха криогенной магистрали. По нему толчками стекала кровь. Это был бравый сержант Бэр Брайт Энвил Грегори.

Именно был. Он еще пытался бежать, но был уже в прошлом.

На мгновение глаза Медведя сфокусировались на Пите. И сержант прохрипел что-то, выплевывая кровавые сгустки. Это, со всей очевидностью был какой-то приказ, дельный и своевременный. Пит ни звука не понял, но рявкнул в ответ:

– Сэр, есть, сэр!

И миновав необычайно деятельный труп сержанта, двинул дальше с удвоенной скоростью.

Служить на флагмане, значит быть комаром на лбу судьбы. Эти корабли гибнут в больших сражениях первыми. Только агонизируют очень долго. Чем выше класс корабля, тем дольше и мучительнее смерть.

Боевая станция "Kingslayer star" – в кадастре флота – флагман "Ground zero" был пронизан пробоинами, от которых не спасла ни активная защита, ни трехсотметровая броня. Вакуум высосал жизнь из сотен отсеков, отрезанных теперь от остального корабля аварийными переборками. АБК станции, очевидно, был уже подавлен! Оставалось дождаться вражеских аборботов.

Энергоустановка пошла вразнос, грозя испечь в адском пламени до двух третей отсеков вместе с защитой конвертера. Гравитация гуляла вверх и вниз от нормы, к счастью боевой скаф гасил эти перепады.

Наушник журчал далекими голосами, среди которых не звучало ничего конструктивного. Кто-то истерически требовал спасения. Кто-то пытался кем-то командовать, вот и вся информация, которую давал наушник:

– Убирайтесь вы...

– ...побрал этих слабоумных трусов...

– !?

– Радиация!

– Доложите статус!

– Шел бы ты...

– ...говорит отсек...

– ..требуем доклада... требуем доклада...

– ...я – корабельная библиотека, мне требуется помощь...

– ...отважные бойцы... от нас с вами зависит...

– ...хрен с ними...

Слушать этот хаос голосов было даже приятно, в свете ясности цели и сознания того, что с ним, Питом, ничего не случится.

Пит бежал к северо-западной боевой палубе изо всех сил.

И думал, стороной, независимым от сиюминутного, куском своего я: "Чем же, черт возьми, нас таким обстреляли!?"

Действительно... Чем? Ходили слухи, что в руки "ультра" попали образцы какого-то реликтового оружия. Исправного и несложного в управлении. Никто не верил. Похоже – зря. И вот теперь, кажется, проверили и убедились на себе, что так, наверное, оно и было.

Иначе, как же тогда?

У боевых станций не бывает уязвимых мест.

Направо, налево. Вот он и на месте.

Тоннель через толщу брони борта к внешним казематам. К орудиям.

Сдвинув щиток панели контроля-опознавания, Пит начал протокол доступа на орудийную палубу.

Статус: "механик по аварийному ремонту";

Класс: "первый";

Личный номер: "385";

Занудство какое!

Имя: "Питер Грин";

Звание: "рядовой первой статьи";

Задание: "юстировка систем согласования и настройки".

"Ждите, идет идентификация!"

"Доступ разрешен".

Долгие секунды отодвигается бронеплита.

Пит вошел на орудийную палубу.

Рабочее освещение вспыхнуло, лавинообразно осветив лафеты тяжелых орудий торчащих наружу через бронеблистеры.

Чистота и порядок. Ни одного боевого расчета на месте. Пушечки ждут себе, не подозревая своими скудными электронными умишками, что там снаружи бой. И что этот бой, вроде как, проигран, отчасти по их вине, из-за их тупого молчания и непротивленчества.

Надо же! Ни одного вражеского заряда сюда не попало.

Дежа-вю. Ощущение многократного повторения этой сцены. Пит, знает, что ничего подобного с ним еще не происходило никогда. И знает так же, что переживал это приключение несчетное количество раз.

Он будто бы пересматривал фильм с эффектом присутствия, в котором сыграл когда-то главную роль.

Он садится на место оператора ближайшего орудия. И подключает управление огнем к боевому скафу.

Еще пара секунд и он уже сам часть орудия.

Сейчас постреляем!

Эх, был бы здесь теперь Винсент Сандерс! Вот было бы весело. Вот они постреляли бы от всей души. Такого напарника, как Вин поискать да не найти.

Но только это невозможно.

С Вином Пит познакомится позже. Уже после войны.

Сто-о-о-оп!

Что за бредовые мысли?

Откуда Пит знает, что познакомится с Вином, что останется цел в этой мясорубке? Откуда он вообще про Вина знает сейчас, когда даже не должен подозревать о его существовании?

– Пит, – раздается в наушнике знакомый голос, которого Пит не должен слышать еще несколько лет, – ты совершил ошибку.

– Какую ошибку? – Спохватывается Пит и чувствует, как на него накатывает приступ паники.

– Ты забыл свой талисман!

На орудийной палубе появляется массивная рослая фигура в боевом скафе. Ртутный свет звезд и зарницы далеких разрывов отражаются на пластинах экзоскелета.

– Талисман? – будто эхо переспрашивает Пит.

– Ну, да. – Человек в скафандре приставляет к лафету соседнего орудия архаичный, допотопный пулемет с деревянным прикладом и диском.

– Мой пулеметик, – радуется Пит, – Мой Льюис!

– Ты все время делаешь ошибки, приятель, – говорит незнакомец со знакомым голосом, – а я их исправляю. Как тебе не стыдно.

Пит замирает от страха, льдом сковавшего сердце.

Он знает, что этот человек сейчас обернется к нему. И это будет не Вин Сандерс. Это не может быть Вин Сандерс, хотя и говорит его голосом.

– А не пора бы мне проснуться? – говорит Пит.

– По мне, так самое время, – говорит незнакомец и медленно начинает поворачиваться к Питу, дружелюбно раскинув руки.

Часть первая.

Дао Сельского Парня

Жизнь – словно пища – бывает пресной. Каждый приправляет ее по своему вкусу. Кому-то приправой служат власть, нажива и преклонение ближнего. Для другого этикетка от спичечного коробка может превратить жизнь в фейерверк.

Бути Бакемоно Таманои «Мысли под звездами»

Период между Большими Дойками шерстистых икурукаякам под тропиком черно-белой козы, на планете Вальдос в системе Солис – это время скуки.

Это время когда каждый ощущает, как дни, еще недавно проскальзывавшие мимо, словно пузырьки газа в бокале шампанского, тянутся уныло, будто нитка из распустившегося носка, оставляя после себя лишь ощущение непереносимой духоты, липкой испарины, от которой нет спасения.

Это время когда в воздухе густыми комьями барахтается лень. Она окружает всякого, до кого ей удаётся дотянуться тонкими белесыми нитями-щупальцами и сшибает с ног самого деятельного, самого целеустремленного человека.

И только к вечеру, в минуты, когда багровый, обжигающий последними лучами, шар стареющей звезды Солис милосердно уплывает за черные скалы на горизонте, только тогда первая волна прохлады, напоенная свежестью ледников Омбры, приносит долгожданное облегчение.

В такой час хорошо лежать в гамаке под навесом сплошь увитым дикой буйволиной лианкой. В руках и ногах – почти непереносимая тяжесть. В голове – ничто. Ты едва улыбаешься, когда чувствуешь, как между волос на твоей груди пробегает дуновение ветерка, невесомое подобие бриза.

Вот минуты, говоришь ты себе, когда разумный человек наиболее близок к гармонии.

Твоя совесть чиста.

И грезится, что придет смуглая девушка в белоснежном платье, и подаст тебе, страдающему от жажды, высокий запотевший стакан холодного зеленого чая с ломтиком лайма. С позвякивающими кубиками льда, с веточкой мяты и несколькими каплями спиртного, например, рома или джина, исключительно для бодрости.

Белое платье будет призрачно светиться в сумерках. И она улыбнется, ничуть не загадочно, а вовсе даже призывно...

Закат пылал в небе над холмистой равниной. Натужно пели цикады в седой траве. Пурпурный блик играл на, плавающей среди кровавых лилий, бутылке «синегорловки», что с Шивой на этикетке. Хрустальные шестикрылые стрекозы порхали над озером, ловя водомерок и пряча их трупики в закрывающиеся на ночь и ныряющие под воду цветки кровавых лилий.

В разводах облаков, будто стрижи, реяли серпокрылые суборбитальники. Молодежь из ближайшего городка дояров оттягивалась в ожидании напряженного периода Большой Дойки, когда придут икурукаякамы и будет не до развлечений.

На холме над озером стоял небольшой дом: одноэтажное бунгало с верандой.

Вин Сандерс непроизвольно дернул ногой и очнулся от сна, сморившего его над книгой "Штаб генерала Радова в Войне Больших Лодок". Вин огляделся и обнаружил себя на веранде бунгало, сидящим в кресле-качалке.

Вин Сандерс – довольно еще молодой человек.

Не слишком высокий, не слишком низкий, не худой, не толстый, брюнет с легкой сединой на висках. Глаза – серые, уши – обычные, да и вообще все обыкновенное, как любого представителя гуманоидов.

Он производит впечатление человека, который совершенно не волнуется ни по какому поводу. Эдакий обыкновенный неяпонский самурай. Не тот самурай, который заранее умер в мыслях, и теперь ему всё фиолетово, но самурай, который повидал на свете столько внезапных поворотов судьбы, что теперь уверен, придет его час, будет кровавая каша.

А пока не стоит грузить себя ненужными треволнениями, достаточно ли ты готов к поединку.

Просто наблюдай течение жизни. Реагируй на изменение в окружающем мире, следи за собственными словами, дабы не провоцировать дураков на дурацкие потягушки, кто из вас круче.

Просто не откладывай ничего в долгий ящик и улыбайся собственным идеям.

Короче говоря, Вин это человек, весь опыт которого доказал ему, что жизнь может круто повернуться как к худшему, так и к лучшему. Однако он четко понимает, что кроме него самого в его жизни никто ничего хорошего не сделает, и чтобы не понадобилось исправлять то, что натворили разные благожелатели, необходимо работать над собственной судьбой.

Например, принимать собственные решения и стараться воплотить их в данной реальности. Сами они в пироги и пышки не превратятся. Поэтому он не парится понапрасну, размышляя, что именно он сделал неправильно в прошлом, и какие проблемы еще ожидают его в будущем. Просто живет. Кроме того, Вин просто доверяет себе и своему партнеру. Вот, кажется, и все его секреты.

Рядом, за столом располагался Пит Гривенник, который по обыкновению и от нечего делать разбирал, чистил, смазывал и вновь собирал свой пулемет.

Это был древний, можно сказать антикварный, пулемет системы Льюиса. Он отличался от всех прочих пулеметов данной системы длинной ствола: однажды Пит, по вдохновению или по наущению оружейного дьявола, укоротил ствол на треть. Еще он укоротил под себя приклад.

Разброс попаданий теперь был весьма впечатляющ. Очередь уже не была в силах лечь по мишени ровной линией, оставляя след словно после недалекого взрыва осколочной гранаты. Однако носить пулемет на ременной петле под длинным, по щиколотку, плащом стало одно удовольствие.

Несмотря на насмешки разных там стрелков и снайперов, Пит любил своё оружие и старался с ним никогда не расставаться. В часы досуга он часто устраивал пулемету масленую "баню", а потом мог еще часами собирать его на время.

Вин наблюдал, как приятель сосредоточено шепчет себе под нос, отсчитывая секунды до старта. Руки напряжены и неподвижны, лицо – сосредоточено, тело – чуть подавшееся к столу, на котором строго параллельно друг другу были разложены все детали пулемета, тщательно вычищенные, глубокомысленно мерцающие в лучах предзакатного солнца.

Дождавшись некоего, одному ему известного момента, Пит коротко кивнул, потом вдруг его руки сорвались с места и начали соединять деталь за деталью и, через несколько мгновений, на столе уже стоял готовенький пулемет системы Льюиса с коротковатым рыльцем надульного кожуха. Что, впрочем, делало его по особенному симпатичным и в чем-то роднило с Питом.

Пит озабочено взглянул на хронометр и удовлетворенно шевельнул бровью. Вероятно, показал достойный результат. Со стороны это действо выглядело подобием тренировки фокусника, или некоего рода медитацией.

Затем Пит, привычным движением приложил пулемет к плечу, и стал изучать линию горизонта через прорезь прицела.

Пит Гривенник – на несколько лет моложе Вина, ниже его ростом и гораздо более склонный к полноте. Глаза – карие, уши нормальные, походка то торопливая, то медлительная, в зависимости от состояния духа.

Весь его вид говорит, что Пит любит покушать, выпить пива или чего-нибудь другого, поваляться на диване напротив TV или с пультом компьютерной игрухи, но обстоятельства жизни раз за разом вырывают беднягу из привычного уютного мирка и заставляют не только принимать решения, но и самостоятельно воплощать их в реальность.

Несовершенство мира и разительное несоответствие объективной, данной в ощущениях реальности и реальности, которую навязывает потребителю мир шоу-бизнеса, вот что страшно разочаровывает Пита и заставляет сердиться.

Гневаясь, он перескакивает на себя самого и словно под лупой рассматривает собственные настоящие или мнимые недостатки, в итоге приходя к неутешительному выводу – он, Пит Гривенник, никогда не сможет стать действительно крутым парнем по четырем причинам.

Первая: начиная с момента рождения, он совершил чертовски много непоправимых ошибок.

Вторая: совершая непоправимые ошибки, он потерял неоправданно много времени, которое ему уже никогда не наверстать.

Третья: совершив столько непоправимых ошибок, он может оказаться не готов к тем испытаниям, которые ему приготовила его злокозненная и несправедливая судьба.

И четвертая причина: из-за непоправимых ошибок, уже им совершенных, и тех ошибок, которые он вскоре еще совершит, по причине собственной неподготовленности к испытаниям, все его усилия фактически бесполезны.

Эти размышления повергают бедного Пита в такое отчаяние, что он начинает его заедать горами снеди, лишь бы как-то отвлечься. Затем он дает себе слово начать новую жизнь с самого нового листа, буквально с понедельника. Говорит, несись оно всё конем, буду жить, как придется. И вновь, и снова проваливается в идеи собственного несовершенства, словно в чуть подмерзшее болото.

При этом он действительно старается делать всё как можно лучше, и кое-что у него действительно получается неплохо, но он не видит собственных побед на фоне видимых ему одному поражений.

То, что он, волею судьбы, оказался в напарниках, у патологически спокойного Вина, оказывает на Пита чертовски благотворное влияние. Это вдохновляет беднягу на предание забвению всей этой бесконечной череды непоправимых прегрешений. Хотя бы по частям.

– Пит, – внезапно позвал приятеля Вин Сандерс.

– Да?

– Как ты считаешь, – продолжил Вин. – Не пора ли нам с тобой ограбить негодяя?

Пит оторвался от картины чернеющих холмов, взглянул в глаза друга, потом пожал плечами и молвил:

– По мне, так в самый раз.

Закат догорал над холмами.

Как это было обычно на Вальдосе, в седой траве зазвучал хор медовых сверчков.

Горлышко бутылки "синегорловки", той, старой, с Шивой на этикетке, стало бросать на стены и резной карниз навеса над верандой, пурпурные блики, мерно покачиваясь на поверхности пруда.

В небе, правильным клином, с едва уловимым шипением пронеслись пять суборбитальников. Они ныряли в атмосферу с не просчитываемым интервалом и оставляли инверсионный след, огненно горящий в закатных лучах, в виде рекламной надписи.

Что это были за надписи, какой они товар хвалили, со дна атмосферы было не прочитать.

Пит и Вин проводили серпокрылых агентов торговли долгими взглядами.

Надписи и на этот раз остались неразгаданными.

В двух верстах от бунгало в поселке дояров шерстистых икурукаякам, ужинали рано, а спать укладывались после полуночи. Между ужином и сном молодежь устраивала тусняк.

Открывались тусняки барабанным боем.

– Завтра утром собираемся. – Сказал Вин.

– Конечно. – Кивнул Пит.

"Зыньк, зыньк!" звенели над прудом крылья хрустальных стрекоз.

Вчера узнал, что богомолы с Ирики-Буки (система Альгейба) имеют второй мозг в заднице! И когда самки отгрызают самцам голову, те не прекращают совокупления, а только получают большее удовольствие, не замутненное мыслями о хлебе насущном. Правда, при этом они и не понимают уже что творят...

Бути Бакэмоно Таманои «Заметки на память»

Вечер Вина и Пита прошел за скромным ужином, за которым не было произнесено и десятка фраз.

Что-то сказал Пит, о местном климате и скуке нравов Вальда. Что-то ответил ему Вин.

Потом Пит обмолвился о недавнем приключении, к которому друзья возвращались в разговорах неохотно.

Путешествовать по Галактике автостопом, дескать, уже не актуально. Куда занятнее путешествовать зайцами. Но это оказалось чревато. Вин и Пит были обнаружены бдительным суперкарго космического рудовоза "Настреме", лейтенантом Элен, как ее бишь, Морли и высажены на этой захудалой планетке Вальд, где совершенно нечем заняться.

Потом, словно спохватившись, Пит отправил в рот ложку солоноватого, розового творога и, поморщившись, начал вдумчиво жевать.

– Утешимся тем, – философски заметил Вин, – что мы единственные, кто сумел натянуть нос Рудной Компании, службе безопасности порта и всем, всем, всем. Мы первые, кому удалось вот так, запросто, покинуть Форт-Мэмфис, не заплатив ни гроша .

Пит немного просветлел лицом от этих слов.

О предстоящем деле не заикнулся больше ни один. Хотя думал об этом каждый.

Вин думал о своей затее минут пятнадцать, до того момента как заснул. К этому моменту, картина предстоящего дела стала для него совершенно ясна. И он заснул сном праведника.

Пит, долго не мог заснуть, спал урывками, ему снились лихие атаки, перестрелки и погони, и в результате он продумал до утра, а уже утром, на рассвете поинтересовался:

– А где мы найдем негодяя? Уж не председателя кооператива по переработке розового молока икурукаякам ты предлагаешь ограбить?

– Нет! – Вин потянулся, хрустя всеми суставами.

– И не нашего знакомца Гримбла?

– А что с него взять?

– Ну, я не знаю... Просто спросил.

– Нет, дружище, я имею в виду настоящего негодяя. Такого, какого еще поискать придется! Истинного, подлинного, окончательного, конченого негодяя!

Пит согласно кивнул.

Тревожные картины перестрелок все еще воспаляли его воображение.

– Чтобы сэкономить время разделимся, – предложил Вин, – ты на своем тарантасе отправишься городок дояров за продуктами в дорогу и кое-каким снаряжением. Хотя какие у них продукты и какое снаряжение? – Вин скептически поморщился.

– А ты?

– А я поеду на кладбище звездолетов. – Вин снова поморщился, – Надо же осмотреть эту достопримечательность планеты когда-нибудь. Говорят здесь можно прикупить что-то способное подняться в космос и даже одолеть путь до ближайшей системы со скоростью в три, а то и пять превышающей.

Они вышли на крыльцо своего бунгало.

Вин оседлал скутер и унесся к горизонту словно пуля.

Пит открыл, печально скрипнувшую дверцу своей гордости: настоящего автомобиля.

Словно предчувствуя скорое расставание, автомобиль долго не хотел заводиться.

Наконец, нехотя, засветилась на пульте индикация исправно функционирующих систем, и машина тронулась. Пит вздохнул и, отключив автопилот, отлично знавший дорогу до городка дояров, взялся за джойстик ручного управления.

Хотелось "порулить" самому напоследок.

Вин, когда впервые увидел эту машину целой, сказал:

– Тебе придется оставить эту развалюху, когда мы покинем гостеприимную планету Вальд. Надеюсь, ты не забыл, что мы путешествуем налегке?

– Нет проблем, Вин, – сказал тогда Пит, сам отлично понимавший, что не может себе позволить обрастать таким громоздким имуществом.

Цинизм и горечь жизни, рождаются в момент, когда ребенок вдруг обнаруживает, что его плюшевый мишка – не живой.

Бути Бакэмоно Таманои «Мысли под звездами»

Планета Вальдос исконно была сельскохозяйственным миром. Её широкие просторы, покрытые разнотравьем с преобладанием стелящейся буйволиной лианки, буквально созданы для пастбищного скотоводства.

Но после череды глобальных конфликтов, более известных в галактике, как Война Больших Лодок, мир изменился. Для того, чтобы понять это не нужно ощущать что-то в воде, в воздухе или на земле. Для этого можно просто зайти в самый захудалый сельский продмаг, его полки будут ломиться от банок и упаковок с синтетической едой.

Таковы факты.

Народ хочет есть, даже – жрать, а произошла ли пища от блеющих, мычащих, озимых и яровых, или же была приготовлена из лучших, тщательно отобранных и специально очищенных минералов и газов, этот вопрос практически никого не волновал.

По существу – вся экономика Вальдоса стояла на копытах.

Копыта принадлежали шерстистым икурукаякамам, тучные стада которых мигрировали по всей планете подчиняясь лишь одному – желанию своих вожаков. Более упрямого и безмозглого животного, чем черноспинный матерый вожак икурукаякамы невозможно себе представить, даже кондукторы в баллистическом лифте Антариума, и те более покладисты.

Для тех, кто не знает – кондукторами в баллистических лифтах Антариума работает специально выведенная порода кибержуков, тупиковая ветвь научных разработок военно-промышленного комплекса одной ныне полностью выродившейся деспотии.

Каждый вожак икурукаякам ведет за собой несколько сотен рыженьких самок, тоже небольшого ума. Но соображалки не сваливаться с черных гранитных обрывов в глубокие расщелины у них хватает.

Эти разломы образовались, когда светило – Солис – было еще в силе, и по Вальдосу перекатывались волны расплавленной лавы. Это было очень давно, миллионы и миллионы лет назад.

Когда люди открыли для себя планету, там уже зародилась, расцвела и угасла цивилизация мординаго.

О ней практически ничего неизвестно, кроме одного, флейты из костей икурукаям они делали великолепные. Потому что имели шесть рук и хвост с развитым хватательным рефлексом. В конце своего развития они, якобы, научились делать костяные космические корабли и сгинули в бескрайнем пространстве среди звезд и астероидов.

Это, скорее всего, лишь легенда. Люди склонны относить совершенства к древним эпохам. Чем древнее, тем совершеннее. Вот, дескать, была цивилизация, которая нашла чудесный экологический баланс. Была же? Или нет?

По некоторым данным шестирукие изображения представителей расы мординаго были всего лишь ритуальными. Уважаемые представители этого малоизученного общества, считавшиеся большими искусниками в изготовлении костяных музыкальных инструментов, изображались с преувеличенным количеством конечностей.

Однако, против этого возражали те, кто напоминал, что эволюция жизни на Вальдосе тяготела именно к шести конечностям. У икурукаякамы шесть ног, у хрустальной стрекозы – шесть крыльев.

Поначалу, первопроходцы Вальдоса, попытались приручить шерстистых икурукаякам. В этом они проявили не меньшее упрямство, чем то, коим прославились эти животные.

Чего с ними только не делали! Но и самки, и молодняк, и перестарки с перетелками, вместе с усталыми старыми топтунами, все они неуклонно следовали за своими вожаками, словно телезрители за телеполитиками.

Источники воды после посещения икурукаякамьего стада превращались в густую грязную жижу. Но проходило время, вода начинала отстаиваться, а многочисленные обитатели спешили полакомиться поднятыми со дна отложениями.

Икурукаякамы же продолжали шествие, победоносно оставляя за собой бесконечную ленту навоза. Навоз этот служил основным источником удобрений для местной флоры, для той же буйволиной лианки, например.

Таков был круговорот вещей на Вальдосе, маленькой, но не хуже других планете.

С метафизической точки зрения, роль икурукаякам была проста. Своим безостановочным движением они вертели планету так, как это требовалось.

Тоже миф, разумеется, но этой поэтической метафоре нельзя отказать в простоватой красоте.

И было в этом необъяснимом с точки зрения науки движении животных нечто глубинное, изначальное, приводившее яйцеголовых умников в ярость.

Впрочем, умников на Вальдосе не жаловали не только икурукаякамы. Не любили их и простые жители, большинство из которых составляли дояры и объездчики.

Дело в том, что дважды в год, по местному отсчету времени – с начала весны и с начала осени, икурукаякамы постепенно прибавляли шаг.

Представить себе масштаб этого зрелища трудно.

Словно по мановению незримого дирижера миллионы живых огромных как сарай, покрытых длинной грубой шерстью титанов начинали притоптывать и, вдруг, вместо привычного степенного шага принимались торопливо семенить своими округлыми, похожими на нечищеные роговые шашки копытами.

Весь мир Вальдоса начинал вибрировать, входя в такт. С лугов и полей в небеса устремлялись тучи хрустальных стрекоз. Их перламутровые полчища порой закрывали Солис.

От топота икурукаякам закладывало уши, существование в этом месте становилось практически невыносимым, казалось, этот мир стоит на грани саморазрушения. Это длилось пару недель, потом постепенно все стихало и приходило Время Большой Дойки.

У самок рождались детеныши, плоды гона трехгодичной давности. Не всякая самка могла рассчитывать на ежегодное внимание вожака. И теперь мамаш можно было и подоить. Соски у этих животных располагались на боках, почти на спине, среди шерсти.

Так как икурукаямы с рождения двигались, малыши, забавно семеня, догоняли родительниц, находили сосок, вытягивая длинные детские шеи, и питались, то с одного бока, то с другого. Но так как новорожденные обычно появлялись в единственном экземпляре, один сосок всегда был свободен.

Этим и пользовались лихие вальдские дояры. Каждый из них с молодых ногтей умел на ходу вскочить на спину взрослой икурукаяме и надоить столько молока, сколько нужно.

Места вдоль линии миграции были разбиты на участки уже несколько столетий назад. Каждый участок строго охранялся одним или несколькими объездчиками.

Ох уж эти объездчики!

Отвратительные типы.

Заметив чужака, например, дояра – соседа, пусть даже свата и собутыльника, чаще всего открывали огонь без предупреждения.

А пойманных живыми нарушителей просто, без суда или следствия, бросали икурукаякамам под копыта. Хорошо вендетта каким-то волшебным образом миновала эти девственные в смысле морали или общечеловеческих ценностей места.

Так что картина, когда соседи утром отчаянно палят друг в друга, а вечером распивают синегорловку и горланят песняка, здесь была типичной.

Городок дояров, название которого можно перевести с местного языка на современный общегалактический, как «Коровья лепешка», если верить лингвистическим познаниям Вина, не был любимым местом Пита. Однако разделение труда следовало считать справедливым. Именно Вин, и никто другой, мог бы приобрести что-то способное летать в пространстве, а именно Пит был большим специалистом по всевозможным припасам и снаряжению для любого начинания.

Вот ему-то и пришлось отправляться в городок.

От уклада жизни дояров Пит также был не в восторге. Эти люди, мало понимали в чем-либо кроме дойки шерстистых икурукаякам. И хотя в этом деле были, безусловно, экспертами, все равно поражали бывалого парня, посетившего не один десяток планет, своей ограниченностью.

Да, вот, только бы это! Ограниченность сама по себе не большой порок. Она становится настоящим грехом только тогда, когда вы начинаете кичиться ею. Когда вы возводите ее в культ. Когда вы не хотите ничего знать и понимать кроме дойки шерстистых икурукаякам.

Дояры называли себя Сельскими Парнями. Именно так с гордостью. С большой буквы. Даже с двух больших букв! И как же они гордились собой!

Они не знали лучшей участи в жизни, чем быть Сельским Парнем. И едва ли нашелся бы кто-то, кто сумел бы их убедить в обратном. И едва ли отыскался бы аргумент, или сколько-то аргументов, в каком угодно сочетании, которые могли бы отвратить этих оболтусов от мысли, что им выпала лучшая доля во вселенной.

– Все относительно, – возражал как-то Вин по этому поводу. – Вот, скажем, программа может работать как надо, а может глючить. Но если ты никогда не имел дело с работающими без глюков программами, то будешь считать глючные нормальными.

– А без глюков не объяснишь? – почти обиделся тогда Пит.

– Можно и без глюков. – Легко согласился Вин, – Вот прочти, – и сунул Питу книгу.

Пит загрузил на страничку "содержание":

Архаичные воззрения древних на природу вещей.

Юмористическое научно-популярное издание.

Для широкого круга читателей

1. Старик Эйнштейн и скорость света. (Теория относительности: от великого, до смешного).

2. Нечто, которое приняли за ничто. (Эфир, физический вакуум и протосреда).

3. Виртуальный мир, которого не может быть. (От симуляторов древности до виртуальных государств современности).

4. Большой БАБАХ (что за СЛОВО было в начале, и что, по мнению наших предков, из этого вышло)...