355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Глеб Комаровский » Твои ровесники » Текст книги (страница 8)
Твои ровесники
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 15:31

Текст книги "Твои ровесники"


Автор книги: Глеб Комаровский


Соавторы: Николай Комаровский

Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Мы идём за Прохладной Долиной…

Пек Чан пояснил:

– На север… Там Ким Ир Сен и все наши…

Мальчик остановился. Остановились и земляки.

– А разве здесь, на юге, – губы мальчика почти не шевелились, но каждое слово было отчётливо слышно, – …разве здесь не ваши?

Кай Су закусил губы и решительно двинулся вперёд. Пек Чан пошёл за ним. Сын Оленя догнал их и положил руку на плечо Кай Су:

– Сухая глина родного поля дороже жирной земли на чужбине.

Кай Су вздрогнул. Такие же слова часто говорила бабушка. Он посмотрел в глаза мальчику:

– Там мой отец и вся Прохладная Долина.

Сын Оленя ничего не ответил.

– Где найти Оленя? – спросил Пек Чан.

– Разве он один? Их много, и они всюду.

Пек Чан смутился. Глаза сына Оленя стали холодными, и когда ребята поровнялись с невысокой скалой – девочки с букетами и с венками в волосах ждали их здесь, – он сухо сказал:

– Вот Чёрный Камень.

Скала, действительно, была сине-чёрная, и лишь на вершине её яркое изумрудное деревцо раскачивалось во все стороны, как бы стараясь оторваться и взлететь к небу.

Мальчик присел на корточки и концом ножа начертил на земле путь, по которому следовало итти, чтобы догнать Прохладную Долину.

Кай Су подробно расспрашивал о речках, сёлах и поворотах, а Пек Чан – он был уверен, что сразу всё понял, – стал осматривать Чёрный Камень и заинтересовался кучками камней, лежавших у его подножия. Одни кучки – их было много – сложены из мелких острых камешков, другие – этих было немного – из крупных твёрдых пород.

К Пек Чану, играя ножом, подошёл сын Оленя:

– Когда корейцы уходят к Оленю, каждый кладёт сюда камень. Это клятва…

– А большие камни?

– Это целые деревни.

Пек Чан схватил мальчика за руку:

– Ну скажи мне, как его найти?

– Все идут сначала в горы. Там скажут, что надо делать…

Кай Су поднялся с земли. Он хорошо усвоил путь.

Все медленно и молча дошли до поворота тропинки к реке. Сын Оленя остановился и вытер о рукав свой нож.

– Я думал, вы идёте в горы, к отцу. И хотел… Ну, всё равно. Вот… – Он протянул Кай Су нож: – Возьми, всё равно… Он очень острый и никогда не потемнеет.

Мальчик насупился и сердито взглянул на девочек:

– За мной! – и побежал к Чёрному Камню.

Земляки смотрели им вслед, но ни мальчик, ни девочки ни разу не оглянулись. Скоро они скрылись за скалой.

– Кай Су, – решительно сказал Пек Чан, когда они спускались к реке, – нехорошо, что мы бежим со своей земли.

– Мы вернёмся.

– Со своей земли не бегут, Кай Су.

Кай Су ответил не сразу. Он протянул руку на север:

– Там отец мой, там вся Прохладная Долина.

– Но у меня нет отца! – Пек Чан начал горячиться. – У меня никого нет, Кай Су…

Кай Су долго смотрел на друга и тихо спросил:

– А я? Меня не считаешь?..

Пек Чан покраснел и отвернулся.

* * *

Днём было трудно итти. Они спали в тенистых кустах, пережидая жару, и шли в ночной и вечерней прохладе.

Счёт дням был давно потерян.

Они дошли до реки, о которой им говорили. Ещё немного – и будет мост из камней. Значит, они скоро догонят своих.

Берегом итти было легче. Но река часто отклонялась от прямого пути. Ребята шли по прямой линии, то отходя от берега, то вновь к нему возвращаясь. Каждый шаг был дорог.

Вот и мост!

Ребята погрузили свои истомлённые тела в холодную воду. Вода обжигала их – они терпели… Им надо было собрать последние силы. Шум в ушах медленно затихал. Они почувствовали, что их одолевает сон. Тогда они вышли на мост и легли поперёк дороги. Теперь нельзя было проехать или пройти через мост, не разбудив их.

Уснули они мгновенно.

Через час Кай Су вздрогнул и поднял голову. Пек Чан лежал с открытыми глазами.

– Слышишь? – спросил Кай Су. – Что бы это?..

Земля вздрагивала. Ветер доносил до них смутные звуки. Ошибки быть не могло… Ребята поднялись. Мешало шуршанье осоки. Они опять приложили головы к земле.

– Идут, – с трудом выговорил Кай Су.

Пек Чан всхлипнул.

Ребята жадно ловили усиливающийся шум.

– Наши! – прошептал Кай Су.

Ребята вскочили на ноги.

Теперь звуки долетали и по воздуху. Они распались на части: вот что-то звякнуло о камень… вот человеческий голос…

Кай Су и Пек Чан посмотрели друг на друга и побежали.

Вдруг им показалось, что шум исчез.

Они остановились. Громкий стук сердец мешал вслушиваться. Прошло несколько минут, прежде чем к ним вернулась способность отделять желанный шум от журчанья воды и дыхания ветра.

Звуки явственно приближались.

Ребята смотрели на дорогу, ожидая крестьян Прохладной Долины. Но шум нарастал за их плечами.

Послышалась резкая команда, и в воздухе разорвался сухой смех.

Кай Су и Пек Чан скатились с дороги и спрятались под мост.

Через мост на лохматых лошадках ехали корейские солдаты. За ними, по четыре в ряд, шли арестованные корейцы. Мужчины и женщины… Старые и молодые… Вся Прохладная Долина…

Отец Кай Су шёл в первом ряду. Руки его были связаны. Две женщины вели под руки балагура Чан Бай Су. Голова его была обёрнута тряпкой и пятна крови чернели на ней. Но Чан Бай Су, подмигивая в сторону солдат, говорил что-то такое, от чего люди в его ряду с трудом сдерживали улыбки.

Шёл Ку Сек Чук, и рядом с ним шёл его сын…

И много ещё родных и дорогих людей шло через мост, мимо Кай Су и Пек Чана.

Узкоплечий кореец в большом американском картузе – вероятно, командир отряда – что-то презрительно крикнул, и колонна остановилась.

Солдаты въехали в воду. Запотевшие лошади, фыркая и косясь, терпеливо ждали, пока течение не унесёт поднятый со дна ил.

Когда лошади напились, разрешили подойти к воде арестованным.

Женщины осторожно обмыли окровавленную голову Чан Бай Су и, прополоскав тряпку, сделали ему свежую перевязку.

Чан Бай Су шутил не умолкая:

– Теперь моя тыква пойдёт в рост… Земляк, – обратился он к солдату, слезающему с лошади, – сколько вам платят за каждую корейскую голову?

Солдат молча отвернулся.

– Верно, хорошо платят, раз вы так стараетесь… А как с вами рассчитываются? Долларами? А?

Солдат не выдержал. Он густо покраснел и крикнул:

– Молчать!

Отец Кай Су – он сидел на берегу, с опущенными в воду израненными ногами – повернул голову и долго смотрел на солдата.

– Я знал твоего отца и деда, Ли Бон, – тяжело расставляя слова, сказал он. – Хорошие были люди.

Он помолчал и стал глядеть на воду.

– Они бы плюнули тебе в лицо, Ли Бон!

Солдат отвёл свою лошадь в тень дерева.

– Тек Сан говорил правду: со своей земли не бегут… Свою землю защищают… А кто защитит её, как не мы сами?

Кореец в американском картузе опять крикнул, и арестованные поднялись.

А когда скрылись вдали солдаты, ехавшие сзади пленных, и пыль осела на придорожную траву, вышли из-под моста Кай Су и Пек Чан. Они долго смотрели в ту сторону, куда увели людей Прохладной Долины, и пошли на север.

Им хотелось сейчас же рассказать всё, что произошло с Прохладной Долиной, Ким Ир Сену.

10. «ТЫ МЕНЯ ЖДИ, КАЙ СУ…»

Север отделялся от юга глубокой вихлястой речкой. Северная граница проходила по высокому обрыву.

Оба берега были лесисты. Деревья склонялись над водой, и встречались места, где густые кроны сцеплялись, образуя над речкой зелёный коридор.

Кай Су и Пек Чан сидели у воды, под корнями столетнего дерева.

От Северной Кореи их отделяла вода.

Проползая мимо американского поста, они видели, как в тени палатки солдаты играли в карты. С этим берегом всё благополучно. А вот как на той стороне – неизвестно.

Ребята сделали себе шапки из листьев и травы, схватились за корни и бесшумно спустились в воду.

Глубина начиналась сразу от берега. Кай Су тихо подал команду:

– Ну!

Пек Чан разжал пальцы и скрылся под водой… Через мгновение показалась его голова, и по тому, как Пек Чан судорожно глотал воздух, Кай Су понял, что его друг тонет.

Он повис на левой руке и схватил Пек Чана за волосы. Тот с трудом выкарабкался на берег.

– Ты что? – изумился Кай Су.

Пек Чан тяжело перевёл дух:

– Я… Понимаешь, я не знал, что будет глубоко… Если бы я знал… я бы научился… Я ведь не умею плавать.

Кай Су долго, мучительно долго молчал, глядя на воду.

Пек Чан ждал, когда он поднимет на него глаза.

Кай Су посмотрел на верного друга и улыбнулся:

– А может быть, что-нибудь придумаем, Пек Чан?

Пек Чан опустил голову:

– Нет, Кай Су, тут уж ничего не придумаешь.

– Ну что ж, Пек Чан… Отдохни, и пойдём обратно. Я тебя подожду… – Кай Су вздохнул. – Только я тебя очень прошу: научись поскорей!

Пек Чан побледнел.

– Нет, Кай Су… Ты плыви… Вон он, северный берег. Плыви пока один, Кай Су…

Кай Су понял, что это решение Пек Чана твёрдо и непоколебимо, и горячо обнял земляка. Пек Чан прошептал:

– Ты меня жди, Кай Су, я скоро приду.

Кай Су опустился в воду, оттолкнулся от корней и быстро поплыл к северному берегу.

Сквозь слёзы Пек Чан видел Кай Су ползущим по крутому обрыву. Потом он увидел, что Кай Су поднялся во весь рост и вошёл в чащу леса.

11. КАЙ СУ УЛЫБАЕТСЯ

Лейтенант Николаев надел больничный халат и пошёл отыскивать главного врача.

У третьей палаты он остановился и заглянул в дырочку, процарапанную в матовом стекле.

По комнате ходил седоусый человек в расстёгнутом халате. Он огибал табуретку, стоявшую на его дороге, тремя длинными шагами достигал тумбочки, внимательно разглядывал пятнышко на стене, говорил, вернее – рокотал густейшим басом. «Так…» Поворачивался, опять обходил табуретку, на этот раз с другой стороны, подходил к изголовью кровати, на которой спал черноволосый мальчик, и громыхал: «Так-то…»

Николаев осторожно открыл дверь и вошёл в палату. Доктор указал ему глазами на табуретку, повернулся и, не останавливаясь, зашагал от кровати до пятнышка на стене.

Мальчик ворочался и скрипел зубами. Иногда он стонал и с трудом – жилы надувались на тонкой шее – поднимал голову.

Николаев, не отрывая глаз от мальчика, сказал:

– Двадцать третий.

– Что «двадцать третий»? – спросил седоусый не останавливаясь.

– Двадцать третий рейс совершаете, Иван Петрович. Вы бы хоть табуретку переставили – мешает.

Седоусый сбился с ноги.

– А известно ли вам, товарищ лейтенант, – доктор сделал страшные глаза, – что приёмные часы установлены с трёх до семи?

Николаев молчал. Он хорошо знал характер приятеля. Доктор повышал свой громоподобный голос.

– Нарушать больничные порядки я не позволю!.. И не возражайте!

Мальчик что-то забормотал. Доктор замахал на Николаева руками и зашипел:

– Тише, прошу не шуметь…

Он осторожно положил руку на лоб больного. Мальчик притих. Доктор заворчал:

– Ваши молодцы тоже… Рады стараться… Эдак не только мальчишку – меня напугать можно…

Николаев хотел рассказать доктору, как пограничники привели к нему мальчика, полуголого, худого, как он неожиданно уснул за обедом и почувствовал себя плохо, да вспомнил, что не один раз говорил об этом, и промолчал.

А доктор всё ворчал, но так тихо и невнятно, что казалось, будто слова застревают в его жёстких усах и не могут вырваться наружу. Наконец он окончательно умолк и стал ходить по комнате, на этот раз описывая правильные круги.

– Так вы серьёзно решили взять его к себе?

Николаев замялся:

– Ну… на время, конечно… Пока я здесь… Ведь армия скоро покинет Корею. Меня, видите ли, очень интересуют языки восточные. Китайский я немного знаю… А корейцы, знаете, такой поэтический народ… Я записал несколько песен. Чудо!

Доктор задумался:

– Знаете что, Коля…

– Что?

– Мой ферзь на «е» четыре?

– Так точно.

– В таком случае, я его ставлю на «аш» один и… шах! Тонко?

– Не очень. – Николаев закрыл глаза. – Король «эф» один, «е» два.

– Законно… А ну-ка, отойдите!

Николаев отошёл от кровати. Доктор нахмурился и достал из кармана трубку.

Мальчик говорил:

– Здравствуй, Пек Чан… Я знал, что ты что-нибудь придумаешь… Надо сказать бабушке, чтобы она шла не через горы, а прямо к Тек Сану. Как ты думаешь?.. Ей будет трудно на перевале… А ты молодец, Пек Чан!.. Я расскажу Ким Ир Сену, как ты меня спас на перевале…

Николаев со словариком в руках напряжённо вслушивался в бред Кай Су. Найдя нужные слова, он нагнулся над подушкой и сказал по-корейски:

– Русские – друзья корейцев.

Сухие губы Кай Су сложились в улыбку.

– Да он весельчак! – загремел Иван Петрович и откинул одеяло.

Он потыкал пальцем в острые рёбра и проворчал:

– Богатырь! Ишь мускулы-то… Хоть сейчас в цирк… В чём только душа держится! Н-да… Упитанность много ниже средней… А как основной аппарат? – Приложил трубку и весело добавил: – А сердце – высший сорт!

Николаев спросил шопотом, как обычно говорят у постели больного:

– Поправится?

– А как же! – ответил доктор, укрывая мальчика. – Только вот что, Коля… Ваша затея весьма неудачна: человек вы занятой, а ему, – он кивнул на Кай Су, – строжайший режим требуется. Оставьте-ка его мне. У нас порядочек, уход…

Николаев заволновался:

– Нет, позвольте, Иван Петрович, вы заняты не меньше моего! А спать он будет на диване…

– Ну, раз на диване, тогда конечно… – И доктор, довольный, что так удачно подшутил над товарищем, рассмеялся.

Николаев успокоился.

– Какое же это заболевание? – спросил он помолчав.

– Южное… Голод.

Доктор открыл окно. В комнату ворвалась стройная песня: мимо больницы мерным шагом проходила колонна девушек и юношей. Корейская молодёжь готовилась к празднику.

– Отличный край, – пробасил доктор в усы. – Кабы не Волга, ни за что бы не уехал отсюда… А этого младенца надо рыбьим жиром поить. Не забудете? Впрочем, я вам всё запишу.

…У больничных ворот доктор взял Николаева за пуговицу кителя:

– Коля, ваш король – с «эф» один на «е» два?

– Так точно.

– Слушайте внимательно: я ставлю слона на «е» четыре.

И доктор, не дожидаясь ответа, поднялся по лестнице и скрылся за дверью.

Доктор и лейтенант были заядлыми шахматистами. Оба играли без доски. У них был матч из десяти встреч. Сейчас игралась решающая партия, определяющая победителя.

12. ЗМЕЙ С ЮГА

Через две недели Кай Су, скрипя новыми сапогами, гулял по древней столице Кореи – Пхеньяну.

Город готовился к торжественным проводам советских войск, освободивших корейский народ.

На площадях стояли высокие мачты с алыми полотнищами. Поперёк улиц на верёвках развевались многоцветные флажки. Ma домах, в окнах магазинов висели красочные портреты Ленина, Сталина и главы Народного Комитета – Ким Ир Сена. Свежевыкрашенные фасады зданий отражали мягкий свет ласкового августовского солнца.

Кай Су мог свободно ходить по любой улице, мог стоять перед любыми воротами и даже заглядывать во дворы, где тоже шла спешная работа: натягивали на рамы красные ткани, пилили, строгали, красили деревянные бруски, привязывали к проволоке бумажные фонарики. Рабочих рук явно нехватало.

В одном месте Кай Су перенёс и приставил к стене невысокую лестницу. Девочки попросили его помочь украсить вход в школу сосновыми ветками и живыми цветами.

Кай Су не соглашался с распределением гирлянд, придирался, язвительно спорил, лазил на табуретку, поднимал гирлянды то выше, то ниже и в конце концов добился того, что по одну и другую сторону, на одинаковой высоте, у пышными кострами запылали букеты, перехваченные золотой лентой, а точно на середине, внутри зелёного венка, в раме из белых цветов расположился портрет Ким Ир Сена.

Кай Су подробно изучал флаги, спускавшиеся с крыш домов, рассматривал кружевные арки, в которые вколачивали последние гвозди. Он долго стоял перед высокой трибуной – она ещё не была задрапирована, и от неё пахло свежей сосной. Этот запах вызвал воспоминание о Прохладной Долине.

Кай Су хотелось говорить. Люди были заняты. Они вежливо отвечали на его вопросы, но сейчас же переходили к своим делам. А ему требовался внимательный, понимающий слушатель. И Кай Су беседовал сам с собой.

«Почему бы, – думал он, – не построить мост, чтобы жители юга, не умеющие плавать, переходили сюда, на север?..»

Кай Су видит себя стоящим на мосту… Он знает, кого можно пропустить…

Бабушка, Пек Чан, отец… Вся Прохладная Долина!

«Проходите, пожалуйста!»

Экая досада: комната у Николаева маленькая, всем не поместиться. Стойте! Мы пойдём к доктору – у него много комнат с большими кроватями…

А Пек Чан пойдёт ко мне. Мы будем спать вместе на диване, под одним одеялом, как у бабушки в шалаше…

«А, и ты идёшь через мост, жирный Хо Сан? Ну уж нет!..»

Кай Су бросается на своего бывшего хозяина и колотит его по мягкому животу…

Проходящие мимо девушки удивлённо смотрят на корейского мальчика, который руками и ногами бьёт куст акации. Они хохочут…

Но Кай Су не замечает девушек. Он бежит вместе с другими ребятами за военным оркестром. Его глаза сверкают ярче серебряных труб. На повороте улицы Кай Су вспоминает, что русский офицер Николаев покажет ему сегодня самое великое чудо: картины, которые двигаются и говорят…

Около высокого дома с белыми колоннами Николаева не было. Кай Су стал рядом с часовым и замер в ожидании.

Над крышами зеленеет священная гора Марамбо. Тонким лучом устремляется в небо монумент, воздвигнутый трудящимися Северной Кореи в честь Советской Армии, освободившей эту угнетённую страну от сорокалетнего японского ига. Вершина памятника увенчана золотой пятиконечной звездой.

Кай Су даёт имена всему, что видит.

Улицу от дома до площади он назвал «Быстрая Река», седоусого доктора – «Тихий Гром», а русского офицера Николаева – «Большой Пек Чан».

Кай Су разглядывает звезду на горе Марамбо и придумывает ей название.

Перед ним бесшумно возникает длинный автомобиль. Из него выходит русский офицер. Кай Су подбегает к нему и протягивает руку. Офицер хмурит брови.

Кай Су говорит:

– Здравствуй!

Офицер улыбается. Они обмениваются рукопожатием. Офицер прикладывает руку к фуражке и поднимается по ступенькам.

Кай Су не хочет показаться невежей и тоже прикладывает руку к голове, хотя она ничем не покрыта.

Он подходит к автомобилю и внимательно изучает своё отражение на чёрном лаке.

– Кай Су!

Кай Су оглядывается. Николаев! Сейчас они пойдут смотреть картины: они двигаются и говорят… Это сказала кореянка – соседка Николаева.

Кай Су знал только такие русские слова, как «здравствуй», «свобода», «товарищ», «победа», «земля», «Ленин», «Сталин».

Николаев понимал по-корейски всего несколько фраз. Шли молча.

Путь лежал через базар. Здесь было тесно, пестро и шумно. Николаев взял Кай Су за руку, и они медленно пробирались через толпу. Кай Су нравилось то, что он слышал.

Говорили о хорошем урожае, о том, кто сколько продаст риса и сколько заработает. Речи пересыпались шутками.

За несколько минут Кай Су увидел столько улыбок, сколько не видел их за всю свою жизнь. Ему хотелось вмешаться в чужой разговор, рассказать о своей деревне.

Густая толпа преградила дорогу.

Кай Су услыхал знакомый голос. Увидеть говорившего ему мешали спины слушателей. Николаев повёл Кай Су в обход. Кто-то рассказывал о делах на юге. Кай Су насторожился.

– Сейчас на юге тоже неплохо, а кой в чём даже лучше, чем здесь… Американцы помогают крестьянам… Товаров навезли таких, каких мы и не видали…

Кто-то спросил:

– А земля всё у помещиков?

– Ну что же? Разве помещики не корейцы? Разве мы не одной страны дети? Всегда можно договориться…

Все засмеялись. В шум ворвался звонкий, озорной голос:

– Можно!.. Урожай пополам: помещику рис, а крестьянину солома… Нет, друг! Лучше уж сеять на своей земле.

– Сейте, сейте… Работайте… А потом русские заберут себе ваш урожай. Даром, что ли, они пришли…

Николаев и Кай Су хотели обойти толпу, но она хлынула в сторону, увлекая их за собой.

Кай Су увидел человека с юга: он был в крестьянской одежде. Он быстро махал кулаками, неумело отражая нападение.

Из толпы вырвался старик в белом халате и, со свистом размахивая суковатой палкой, подбежал к человеку с юга. Тот упал на колени и поднял вверх дрожащие руки.

Это был тот вертлявый человек, которого Кай Су видел во дворе своего хозяина Хо Сана. Тогда на нём были чужеземный костюм и золотые очки.

– Змей! – закричал Кай Су. – Я знаю тебя! – и бросился на переодетого человека, но лейтенант Николаев крепко прижал его к себе. – Не выпускайте его! – надрывался Кай Су. – Его прислал жирный Хо Сан…

Николаев приложил руку к горячим губам Кай Су.

Старик опустил дубину и грозно спросил:

– Это правда?

– Мальчишка врёт, – зашипел вертлявый. Кай Су не выдержал:

– Ты сам врёшь, трусливая лисица!

К Николаеву подошёл пожилой кореец в белом костюме и, с трудом подбирая слова, сказал:

– Товарищ офицер, арестуйте его. Народ может разорвать обманщика… Мальчик что-то знает… – Он обратился к толпе: – Ведите его к начальнику.

Старик поднял вертлявого с колен. Кай Су шёл рядом с Николаевым, сзади арестованного. Голова его горела.

«Счастье твоё, Змей, что русские так добры, – думал он. – Попался бы ты в руки мне и Пек Чану… Мы бы заставили тебя ползать!»

Кай Су вспомнил своего отца, вспомнил пепел на месте Прохладной Долины, и ему захотелось вцепиться в горло гнусному Змею, заползшему с юга.

Все трое подошли к дому и поднялись по широким ступеням. Кай Су оглянулся.

– Мальчик! – крикнул из толпы старик с дубиной. – Не бойся, расскажи всё, что знаешь.

Кай Су кивнул головой.

В коридоре к Николаеву подошёл молодой кореец и, спросив его о чём-то по-русски, посмотрел на Кай Су.

– Тебя зовут… – Он сделал вид, что прекрасно знает Кай Су, но забыл его имя.

Кай Су назвал себя.

– Слушай, Кай Су: Если ты знаешь этого, – он пальцем указал на Змея, – расскажи всё мне, а я передам начальнику. Я знаю русский язык.

Кай Су подтянулся. Ему хотелось как можно лучше выполнить важное поручение.

Высокая дверь открылась, и все вошли в большую комнату.

Кай Су всё время следил за вертлявым. Он боялся, что Змей обманет доверчивых русских. При первых же его словах Кай Су насторожился.

– Да, я с юга. – Вертлявый говорил тихо и жалобно. – Крестьянин. Земли у меня нет. Я батрак. Поэтому я и перешёл границу. Здесь дают землю.

Кай Су дрожал от негодования. Он впервые слышал такую чудовищную ложь. Он сорвался со стула, но его удержал Николаев. И начальник спокойно слушает его! И пишет…

Послушаем, что он ещё скажет.

– Я говорил то, что видел на юге. Корея свободна. Ведь каждый может сказать то, что думает… Этого мальчика я не знаю.

Переводчик сказал:

– Кай Су, подойди сюда, к столу, и скажи всё, что знаешь об этом человеке.

Кай Су не забыл ни одной мелочи. Он говорил долго, а начальник терпеливо писал.

– А как по-твоему, Кай Су: этот человек говорил правду?

– Нет! – твёрдо ответил Кай Су и добавил тихо: – Посмотрите в его глаза.

Кай Су посмотрел в бегающие глаза незнакомца. Тот шевелил белыми, дряблыми пальцами.

– Смотри, – обратился Кай Су к начальнику и протянул к нему свои жёсткие руки с тонкими, чуть припухшими на суставах пальцами. – Вот руки…

Он посмотрел на побледневшего незнакомца и презрительно усмехнулся.

– А этой рукой, – Кай Су коснулся руки Змея, – этой рукой даже почесаться как следует нельзя.

И, выпятив грудь, Кай Су застыл, глядя в глаза начальнику. Он видел, что так делали советские воины.

Когда незнакомца увели, все гладили Кай Су по голове, хлопали по плечу, жали руку.

Кай Су отвечал крепким рукопожатием, и все имели возможность убедиться, что он неплохо держал в руках лопату и соху, и выразили уверенность, что винтовку он будет держать не хуже. Это переводчик передал ему дословно и от себя добавил, что он, Кай Су, славный парень.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю