Текст книги "Твои ровесники"

Автор книги: Глеб Комаровский

Соавторы: Николай Комаровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

10. САМОЕ БОЛЬШОЕ ЖЕЛАНИЕ ТЭДДИ

Бесси лежит под низким навесом из досок от угольного ящика, на стружках и тряпках. Тэдди соорудил эту крышу, чтобы спасти сестру от неутихающего дождя.

Бесси почти не стоит на ногах. От неё пышет жаром, как от костра. Она много спит.

Еда, подаренная русскими матросами, съедена ещё вчера утром.

Тэдди боится далеко отходить от сестры. В поисках пищи он кружит в соседних дворах и закоулках.

– Бесси, – спрашивает Тэдди, – скажи, что́ у тебя болит, и я что-нибудь придумаю.

– Ничего.

– Может быть, голова, грудь?

– Нет, ничего.

– Я нашёл грушу. Хочешь?

– Нет…

– Может быть, пить?

– Да.

И она жадно пьёт из мятой консервной банки холодную дождевую воду. И с банкой в руках засыпает.

Тэдди сидит около неё. Дождь не утихает. Тэдди не замечает мелкой водяной пыли, от которой отяжелели и курточка и штаны.

Он смотрит на спящую Бесси, и разум его мутится от тяжёлых мыслей.

Иногда она открывает глаза, и они светятся прежним синим блеском.

– Тэдди, покажи мне картинку!

Теперь рассматривается только одна картинка: обёртка от шоколада, подаренного Скаловым.

Это точное повторение того города с башнями, который Тэдди видел на советском корабле.

Тэдди рассказывает:

– Корабль вернётся обратно, и мы уедем туда, где нет дождя…

– А скоро?

– Ну конечно.

– Пойдём сейчас!

– Сейчас нельзя, потому что дождь. Когда будет солнце, тогда пойдём в порт.

– Завтра?

– Ну да. Только бы не было тумана. Давай посмотрим наши картинки.

– Нет. Достань ленту.

Тэдди достаёт из сумки синюю ленту, бережно завёрнутую в бумагу.

– Завяжи.

Тэдди своим особенным узлом завязывает на горячей голове Бесси бант.

Но чаще всего Бесси просит рассказать о том, как они были на советском пароходе, как сидели в каюте и что происходило в то время, пока она спала в кресле.

Тэдди, стараясь не упустить ни одной подробности, рассказывает. И всегда выходит так, что он видел и запомнил меньше, чем она. Бесси его поправляет, ужасается, как он мог не заметить на стене кухни фотографию маленькой девочки или как он не слыхал, что матросы велели им приходить на пароход каждый день.

Тэдди лукаво улыбается:

– Как же ты их поняла? Ведь они говорят не по-нашему.

Бесси молчит.

Тэдди продолжает рассказ:

– Я разожмурился и увидел Сталина. Я сразу узнал его. Тогда я влез в картинку…

Бесси понимающе кивает головой. Она сама умеет гулять в картинках.

Сталин держал на руках девочку и смеялся. У неё в руках были цветы, и она тоже смеялась. А вокруг было много детей, все смотрели на Сталина…

– Я всё ещё не подходил… Тогда Сталин сказал мне: «Иди к нам».

Бесси кладёт руку на губы Тэдди и коварно спрашивает:

– А как ты его понял? По глазам?

– Ну конечно.

– Я так и знала…

Бесси слушает рассказ с закрытыми глазами. Она то улыбается, то кивает головой в знак того, что не спит. В щель между двумя домами залетает ветер, воет, стонет и, найдя выход, с тоскливым свистом взвивается вверх по стене и, погремев железом, мчится дальше.

Дождь меняется: по дощатому навесу крупные капли отбивают неровную дробь.

Ни ветра, ни дождя, ни холода, ни туманного, призрачного города не существует сейчас для Тэдди и Бесси.

Они гуляют под тёплым солнцем, играют с ребятами среди цветов и видят Сталина. Он улыбается им. И ярче светит солнце, и птицы поднимаются в небо…

Бесси засыпает. Тэдди заваливает её тряпьём и стружками.

Небо опускается почти на крыши. Быстро темнеет. Тэдди по-воробьиному встряхивается, кладёт руки в карманы и ложится рядом с сестрой.

Обычно сон приходил сразу, стоило только свернуться так, чтобы колени упирались в грудь, закрыть глаза и немного согреться. Но сегодня Тэдди не может уснуть. Он трудно, напряжённо думает…

Он знает, что жизнь слагается из желаний.

Желание есть заставляет его ходить с протянутой рукой по улицам и рынкам, искать пищу в помойных ящиках. Он знает, что желание спать заставляет его искать себе нору или щель. Но, кроме этих двух главных желаний, есть третье, самое главное и большое, и он, Тэдди Найс, не прочитавший ни одной книжки, знает его: это – чтобы Бесси было хорошо.

И для того чтобы Бесси было хорошо, Тэдди может отдать ей всю свою еду, спать под дождём, может рассказывать ей весёлые истории, когда ему невесело, может быть храбрым, когда ему страшно, и нет того, чего он не может, чтобы Бесси было хорошо.

Ну, это понятно: Бесси его сестра, и она маленькая. Но почему люди с советского корабля позвали их к себе и в их глазах Тэдди увидел желание сделать всё так, чтобы им – чужим детям чужой земли – было хорошо?

Ведь тот огромный повар не брат Бесси, он впервые видит её. И он дарит ей красивую ленту!

Он вздыхает, ворочается и засыпает беспокойным, нездоровым сном.

Утром Бесси попросила брата положить ей руку на лоб. Его ладонь была холодна, и Бесси блаженно улыбнулась.

Вскоре она сказала:

– Согрелась уж. Клади другую!

Тэдди несколько раз менял ладони. Бесси дремлет. Временами она вздрагивает и открывает глаза.

Тэдди осторожно снимает со лба руку и хочет итти на поиски еды. Вдруг Бесси поднимает голову, машет около лица руками, и Тэдди с ужасом видит, как на её щеках появляются страшно знакомые голубые пятна. Они ползут по лицу, ширятся, а Бесси всё машет руками, как бы отгоняя их…

– Бесси! – кричит Тэдди, но она не слышит и смотрит на него чужими, пустыми глазами.

Тэдди вскакивает на ноги, опять бросается к Бесси, ещё раз вскакивает, топчется на месте, бормочет:

– Я сейчас, скоро… Подожди, я скоро…

Бесси безостановочно машет руками, смотрит широко открытыми глазами на брата. Тэдди чувствует, что она его не видит.

Наскоро набросав вокруг Бесси доски и тряпки, так, чтобы с улицы её никто не увидел, Тэдди бежит по мостовой. Мимо него проносятся дома, ворота, окна, люди, в ушах свистит ветер… Мысль его быстро работает только в одном направлении: как сократить путь до порта?

Он легко перескакивает невысокие изгороди, проползает под запертые ворота, виснет на грузовике, но ему кажется, что он идёт недостаточно быстро. Тэдди соскакивает и перегоняет машину…

Сторож перед складом растопыривает руки, чтобы задержать мчащегося мальчика, но, взглянув ему в лицо, озадаченно качает головой.

Ещё один забор! Теперь вдоль узкоколейки! Мост! Стена! Порт!

Судно стоит на прежнем месте…

Тэдди бежит мимо вереницы грузчиков, взлетает по трапу и с размаху ударяется в бок длинного, поджарого матроса.

Оба отскакивают друг от друга. Оба стоят с открытыми ртами.

Матрос оскаливает зубастый рот:

– Ну?

Тэдди с трудом выдыхает.

– А где же… Пожалуйста… Скорей!.. Бесси…

Матрос надувает щёки, потом шипит:

– Пошёл прочь, мальчишка!

Тэдди холодеет: перед ним не русский матрос…

– Пошёл, пошёл!..

Тэдди бегает по пристани.

Знакомый бородач собирает окурки. Сел на асфальт. Дрожащими руками сортирует добычу.

– Советский пароход? Ушёл вчера вечером… Разгрузился и ушёл… Подними-ка вот тот… Видишь, дымится… Так… А сестру надо в больницу… Или попроси доктора… Если хорошенько попросить…

Шатаясь, Тэдди выходит из порта.

«Ушёл вчера вечером…»

Тэдди подходит к женщине с ребёнком на руках. Она останавливается, долго думает, смотря по сторонам.

– Нет, в этих краях нет доктора.

Тэдди идёт дальше.

Маленький человечек с распухшим лицом ответил сразу, не задумываясь:

– Вот наш доктор, – и ткнул пальцем на встречного полисмена.

Тэдди быстро выходит на широкую улицу и подбегает к автомобилю, из которого выпрыгивает благоухающая леди в чёрном. Сначала она машет на Тэдди руками, как бы отряхивая с кончиков пальцев воду, потом говорит что-то шофёру и исчезает за высокой дверью. Шофёр глядит на Тэдди и говорит:

– Беги за машиной.

Тэдди бежит.

Около узорчатой чугунной решётки шофёр тормозит, указывает пальцем на ворота и уезжает.

Тэдди открывает калитку в воротах и тихо шагает по хрустящему гравию. Поднимается по широкой каменной лестнице. Смеющаяся львиная морда, в зубах – кольцо.

Тэдди тянет за кольцо. Дверь не подаётся. Он стучит, ушибая кулак о вырезанные на дереве цветы. Бьёт ногой.

Дверь открывается.

Старуха в белом чепчике долго и нудно, повторяя одни и те же слова, объясняет, что надо звонить, а не стучать.

Тэдди отталкивает её и пролезает в дверь.

Старуха кричит. Выходит человек с белыми пучками волос на щеках. Долго расспрашивает Тэдди, как он сюда попал. Тэдди рассказывает. Человек с белыми пучками ничего не понимает. Тэдди повторяет свой рассказ.

Он понял, что это доктор, и смотрит на него с надеждой. Доктор говорит скрипуче и медленно. Тэдди нетерпеливо топает ногой.

– Стой смирно!.. Вероятно, это леди Ундермир… Или Мейлс…

Старуха в чепчике тоже произносит несколько имён. Доктор гладит по мясистому носу указательным пальцем и продолжает:

– Конечно, это Ванблис… Нет… Пожалуй, Блеес… Слушай внимательно…

Тэдди насторожился.

– Не было ли с леди маленькой пушистой собачки? Вот такой… – Доктор изобразил лицом собачку, и сделал это очень похоже. – Нет? Кто бы это мог быть, как вы думаете? – Он уставился на старуху, и оба задумались.

– А что у тебя? – спросил доктор.

Тэдди рассказал. Доктор стал смотреть в окно. Потом походил из угла в угол. Потом встал перед Тэдди и ещё немного помолчал.

Тэдди стало казаться, что время остановилось и всё, что было сегодня, отодвинулось далеко назад и что если доктор не заговорит, время остановится навсегда.

Он решительно начал:

– Сэр…

– Погоди, мальчик… Голубые пятна есть болезнь сердца. Иногда с ней родятся, но чаще она появляется у детей… – доктор говорил теперь громко, точно хотел, чтобы его слышал не только Тэдди, а вся улица, – …в результате дурного питания, переутомления мышц, в результате общего расстройства всей нервной системы…

Тэдди хотелось, чтобы доктор поскорее побежал с ним к Бесси. Он не слушал его. Он обдумывал кратчайший путь от этой улицы до своего пристанища.

Доктор остановился и сказал обыкновенным голосом:

– Но дело в том, мальчик, что бедных я принимаю по субботам, а сегодня понедельник.

Тэдди вцепился доктору в рукав.

– Жаль, что ты не мог толком рассказать, кто тебя послал… Ну хорошо, веди сюда свою сестру.

Тэдди на мгновение растерялся, но сейчас же сорвался с места и, с трудом открыв дубовую дверь, очутился на улице.

Время сдвинулось. Всё пошло вперёд… Он уже видел, как несёт на руках свою Бесси. Он представлял, как потом будет изображать этого доктора, слышал смех дорогой своей сестры.

Тэдди добежал до прохода между двумя домами и, свернув в щель, сменил быстрый бег на осторожный шаг.

Он нагнулся над Бесси и радостно зашептал:

– Вставай, Бесси! Я понесу тебя к доктору… Это потешный старик, и он ждёт тебя, хотя сегодня не суббота, а понедельник…

Бесси смотрела открытыми глазами, но они были неподвижны.

Тэдди коснулся восковой руки Бесси…

Когда Тэдди поднял голову, земля, стружки, стены были окрашены мутной синевой. Жёлтый луч фонаря скользил по спокойному, суровому лицу Бесси.

Свет вздрагивал и шевелил мягкие ресницы. Бант слабо колыхался. Прозрачная синева его казалась кусочком чистого неба прекрасной дальней страны, где никогда не заходит солнце.

Небо над городом было темно и неподвижно. Одинокая звёздочка догорала холодным зеленоватым огоньком.

Глаза Бесси были темнее и неподвижнее неба. Они не отражали звёздного света.

Тэдди ощутил тоску смерти.

Никогда эти глаза не увидят звёздочки. А ведь она будет гореть на этом месте завтра, и через год, и через много лет…

Никогда эти глаза не увидят его, Тэдди. А ведь он будет жить, ходить, искать пищу…

11. ПРЕДСТОИТ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР

Стефену Питу повезло: он целых три дня подряд работал над разборкой разрушенного фугаской дома и получил немного денег.

Пересчитав заработок, он решил по-настоящему поужинать, а оставшуюся часть отложить на ночлег. Наступали сырые осенние ночи, и под мостами спать было холодно – фронтовой ревматизм беспощадно выламывал колени и локти.

Съев тарелку ирландского рагу, в котором костей было больше, чем мяса, а недостаток картофеля возмещался перцем и солью, Стефен с удивлением заметил, что аппетит, его разгорелся до неотложной потребности утолить его чем угодно.

Взяв часть денег, припрятанных для ночлега, он проглотил тарелку мутного ячменного супа. После этого сам собой напросился вывод, что одной ночью, проведенной под крышей, ревматизма не вылечишь.

На остаток своего богатства Стефен купил чёрствую булку и сгрыз её уже на улице. Впереди предстояло привычное дело: найти закуток, где можно переночевать, не опасаясь «бобби».

Побродив по улицам в поисках окурков, Стефен свернул в глухой переулок. Неожиданно он обнаружил между полуразрушенными зданиями узкий проход.

Осмотревшись по сторонам, он хотел нырнуть в найденное убежище, но из щели послышался детский голос.

Стефен прижался к стене.

Голос был глух, но звучал отчётливо. Стефен затаил дыхание и вслушался. Смысл как будто знакомых слов не улавливался. Они были протяжны, ласковы и певучи, и от частого повторения казалось, что кто-то старательно разучивает стихи.

Стефен осторожно пробрался в щель и тотчас же запутался в замысловатом переплетении досок, верёвок и проволоки. А когда, ворча, Стефен освободил ноги из западни, его окутала тягостная тишина. Только что слышанный голос показался ему нелепой игрой воображения.

Водя руками по липкой, холодной стене, Стефен наткнулся на пролом и стал пристраиваться на ночлег.

Он покружился на месте и усмехнулся – вспомнилось, что так делают собаки перед тем как улечься. Расшвырял ногами щебень и опустился на землю. Он оказался как бы втиснутым в каменный мешок. Сделав несколько безуспешных попыток лечь на правый бок, Стефен с трудом поджал под себя ноги, сунул подмышки ноющие руки и задремал.

Таинственные слова послышались где-то совсем рядом. Но у него не было сил размышлять над загадочным явлением…

Стефен проснулся, ощутив на своей щеке струйку горячего воздуха.

В мутном сумраке начинающегося утра он с трудом рассмотрел голову мальчика, до самого рта прикрытую рваной шапкой. Мальчик спал на плече Стефена и обеими руками крепко держался за борт его куртки.

Ноги Стефена затекли, шея ныла. Осторожно шевеля застывшими пальцами и сдерживая кашель, он ждал, когда проснётся хозяин этой каменной норы.

О том, что мальчик спит здесь не случайно – как заночевал Стефен, – не трудно было догадаться по той аккуратности, с какой висела на специально пристроенном крючке залатанная сумка. Выбоина в стене заменяла шкафчик – там стояли помятый солдатский котелок и жестяная банка.

Да и самый вход в убежище был так ловко замаскирован проволокой, досками и кирпичами, что самому старательному «бобби» не пришла бы в голову мысль искать здесь людей.

Тоскливо крикнула ласточка…

Мальчик потянулся и сдвинул шапку на затылок.

– Э-э-э, Тэдди?! – Стефен закашлялся.

– Дяденька Пит? А ведь я вчера не узнал вас… Вам куда? Если в порт, я провожу вас ближним путём.

Стефену было всё равно, куда итти. Он был рад встрече и внимательно разглядывал Тэдди. Он удивился, что мальчик почти не вырос с памятного дня забастовки портовых грузчиков.

Только ямочка на правой щеке, от которой улыбка была какой-то особенно весёлой, превратилась в тоненькую, короткую морщинку.

– Если хотите покурить, там в банке отличный табак.

Тэдди поспешно обулся, укрепил своим узлом верёвку на поясе и перекинул через плечо сумку. Они вышли в переулок.

– Я-то не курю. Это мне удалось раздобыть немного табаку для Роджера… Разве вы его не помните?.. Ну да, Роджер на деревяшке… Сейчас его дела совсем плохи: не пускают в порт. Ну и приходится помогать друг другу: он – мне, я – ему…

Стефен закашлялся и остановился. Тэдди забежал перед ним. Он выпятил нижнюю губу и покачал головой:

– Нет, сэр, это не годится. Вам надо переменить квартиру.

Он сказал это так серьёзно и уверенно, что Стефен, несмотря на колющую боль в груди, хрипло расхохотался.

Тэдди не обиделся. Он молча потянул Стефена за полу куртки.

У чёрной стены заброшенного склада оба остановились. Тэдди раздвинул доски, и они вошли в тесный коридор из ящиков и бочек. Он оканчивался крохотным домиком.

Тэдди осторожно постучал в стену. Никто не отозвался.

– Беда с этими девчонками – они готовы спать, пока…

Часть стены с визгом отъехала в сторону. Стефен увидел заспанное лицо смуглой девочки.

– Никогда не улыбнётся, – проворчал Тэдди.

Стефен вошёл в домик. Оказалось, что он состоял всего из одной стены, той самой, через которую они сюда проникли. Здесь лежали огромные бочки. У одной из бочек вместо днища висел кусок брезента.

Тэдди распахнул занавеску. В бочке жили люди.

– Проходите, дяденька Стефен… Эй, Роджер, получай свой табак! Я сейчас…

Тэдди скрылся.

Глаза Стефена привыкли к полумраку, и он узнал «короля грузчиков», инвалида Роджера. Оба набили трубки, и Роджер подробно и охотно рассказал о том, как за стычку с «бобби» отсидел несколько месяцев в тюрьме, как ему запретили показываться в порту, как он едва не погиб от голода и его спас Тэдди. Рассказал он также и о печальной судьбе Бесси…

Оба сидели молча. Тихо похрипывали трубки.

– Без этого паренька я бы… да и не один я, а и моя маленькая Патти давно были бы на дне…

В бочку втиснулся Тэдди. Он вёл за руку девочку. Теперь смуглое лицо её не было заспано. Она была старательно причёсана; редкие прямые волосы украшал синий, словно майское небо, бант.

Ребята стали шептаться. Потом, очевидно позабыв о присутствии взрослых, Тэдди стал говорить те самые протяжные и певучие слова, которые вчера ночью слышал Стефен.

Роджер взглянул на изумлённое лицо Стефена и объяснил:

– Русская речь… Мальчик ждёт, когда в порт снова придёт советское судно. Ему надо о чём-то поговорить с русскими ребятами.

– Ты говоришь по-русски?

– Пока ещё нет, дяденька Пит. Но я научусь… Мне много надо сказать русским ребятам… Очень много… Предстоит важный разговор…

КРАСНОГОЛОВЫЙ ДЯТЕЛ

1. «НУЖНЫ МАЛЬЧИКИ»

В воскресенье во всех номерах нью-йоркских газет на последней странице появилось мелко напечатанное объявление:

Нужны мальчики

для легкой

и выгодной работы.

Обращаться в контору завода 173

с 9 часов утра.

А в понедельник с шести часов утра множество юных американцев, отмытых и отчищенных заботливыми мамами, сестрами и бабушками, терпеливо стояли перед закрытыми воротами.

Самому младшему из толпы нехватало трёх месяцев до девяти лет, старшему едва перевалило за тринадцать.

Ребята старались походить на заправских рабочих: одни лихо курили дешёвые сигареты, другие мрачно жевали резинку.

Того, которому не было девяти лет, звали Джим Бойд. Сначала он, как и все, пыжился и до отказа расширял плечи, но по мере прибытия рослых мальчиков надежда на лёгкую и выгодную работу таяла, как мороженое на горячей ладони.

Джим Бойд был безнадёжно мал и худ. Поэтому, когда ровно в девять в железных воротах открылась маленькая дверца, Джим не бросился в толпу, а прижался к забору…

С того дня, когда его отец был уволен с фабрики, Джим целыми днями бродил по городу в поисках работы. Но его маленькая фигурка, узкие плечи и растерянный взгляд одинаково неприятно действовали и на хозяина крохотной сапожной мастерской и на управляющего огромным автомобильным заводом.

Всюду, куда бы Джим ни обращался со своим неутолимым желанием работать, предлагая свои услуги, он получал поспешный отказ.

Джим так к этому привык, что и сейчас, когда перед ним открылась дверь в тот желанный мир, где за работу платят доллары, когда ему вместе с другими мальчиками предлагали запросто войти в эту дверь, он, измученный неудачами, оробел и не решался сдвинуться с места.

2. «МУЖЧИНА ДОЛЖЕН УМЕТЬ ДЕЛАТЬ ДОЛЛАРЫ»

Деньги обладают волшебной силой. Их чудесный звон преображает окружающий мир.

Десятицентовик, шикарно брошенный на прилавок, заставляет толстого джентльмена угодливо поклониться и предложить на выбор лучшие сорта жевательной резины.

За пятьдесят центов в любом кино разрешается принять горячее участие в великолепных похождениях неуловимых убийц, похитителей детей и бесстрашных сыщиков.

Три доллара! Их можно обменять на никелированный пневматический револьвер системы «Эрликон», в лакированной кобуре, с сотней патронов.

Такой револьвер всего на двести граммов легче настоящего. Его убойная сила несоизмеримо выше жалких пистолетиков типа монтекристо, пробивная способность… Да что там!..

Самая коварная крыса не уйдёт от пули «Эрликона», а о воробьях нечего и говорить. Величественная мощь его выстрела вызывает тревожные свистки полицейских всех соседних кварталов.

Но Джиму деньги нужны не для того, чтобы жевать резинку, трепетать за судьбу любимых киногероев и вызывать зависть ребят усовершенствованным оружием. Джим мечтает о другом.

Как все герои экрана, Джим любит пышные эффекты. В его сознании, каждый раз с новыми подробностями, возникает созданная мучительными поисками работы картина.

…Джим приходит домой. Ещё никто не знает, что он получил лёгкую и выгодную работу. В маленькой кухне около плиты сидит мать. Джим моет руки.

За столом обычный разговор:

М а т ь (не глядя на Джима). Маленький Мак поступил к зеленщику. (Вздыхает.) Он всего на полгода старше Джима.

О т е ц. Глупое занятие для мальчика. Мужчина должен уметь делать вещи, а не торговать петрушкой.

М а т ь. Мужчина должен уметь делать доллары. (Уходит на кухню.)

(Отец здоровой рукой ищет в кармане табак. Смотрит на сына, виновато улыбается. Оба знают, что табаку давно нет. Мать ставит на стол жидкий суп.)

Д ж и м (оглядывает сидящих за столом. Задерживает взгляд на матери). Мэм! Не кажется ли тебе, что такой обед не годится для мужчин, которые делают доллары? (Мать краснеет. Она не любит неуместных шуток. Джим неторопливо выкладывает на стол пачку денег.) Я попрошу тебя купить кусок ветчины, сыру, пару бутылок доброго пива… Кстати, захвати отцу пачку лучшего табаку и верни матери маленького Мака тридцать семь центов. Да прибавь ей десять центов на кофе: мальчишки в зеленных лавках зарабатывают не очень-то много…

В этом месте видение обычно расплывалось.

Джим вздохнул и нетвёрдой походкой вошёл во двор завода.