Текст книги "Твои ровесники"

Автор книги: Глеб Комаровский

Соавторы: Николай Комаровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

7. КУСОК ХЛЕБА

Тэдди стоит около съестной лавки, разглядывает намалёванную на оконном стекле розовую свинью и затем с разбегу решительно входит в открытую дверь.

Он впитывает всеми порами тела горький чад подгоревшего масла и лука. На мгновенье ему показалось, что он взвивается к небу. Тихий звон в ушах превращается в оглушительный хор… Тэдди кусает губы и, стараясь не смотреть на глиняные миски с едой, подходит к стойке. Багроволицый человек, склонив голову набок, режет на тощие кусочки скользкую рыбу.

В его коротких пальцах появляется тёмная бутылочка. Он бережно встряхивает её над тарелкой – вылетают золотые брызги горчицы…

Тэдди слышит вопросительный окрик, знает, что он относится к нему, но не может оторвать взгляда от стойки. На тарелку густым дождём сыплется лук, он мягко ложится на картофель. Несколько изумрудных крошек падает к ногам Тэдди.

Это его добыча. Он имеет право на куски, которые люди выбрасывают или теряют. Но в сознании мальчика вспыхивает смелый план.

Тэдди мысленно измеряет расстояние от стойки до двери, и всё его тело сжимается в комок для решительного прыжка. В это время тарелку с рыбой уносят.

На её место шлёпается каравай хлеба. Под ударом горбатого ножа хлеб лениво разваливается. Тэдди глубоко вдыхает вкусный его запах.

Горка душистых, ноздреватых кирпичиков растёт. Она клонится в одну сторону. Поползла… Поверх сооружения покатой крышей легла краюшка с треснувшей коркой. Горка застыла.

Вокруг подноса с хлебом появляются и исчезают тарелки, дымится картофель, извиваются тонкие стружки сыра, изумлённо раскрывают рты селёдки.

Тэдди не видит этого буйного разнообразия еды. Для него весь мир сосредоточился в неподвижной горке хлеба. Тэдди впился в неё глазами. Он видит то, чего никто не может заметить: он видит, как увесистая краюшка незаметнее хода часовой стрелки ползёт в его сторону.

Человек за стойкой убеждён, что жалкий оборвыш убежал после первого окрика, – он привык видеть нищих, которые ноют и вымаливают подачку. Но в данном случае он ошибся: за стойкой притаился маленький волчонок, подкарауливающий добычу.

Трава растёт быстрее и приметней, чем движется краюшка. Тэдди изучил каждую её трещинку, каждый бугорок.

Вот она быстро дёрнулась и… замерла.

Ползёт!

Её движение равно движению облака в безветренный день…

Ползёт! Теперь это может заметить даже сытый. Краюшка скользит и неслышно падает на пол.

Прыжок!

Есть!

Хозяину съестной лавки показалось, что от стойки к двери метнулась серая тень. Но что это было – кошка или птица, – он не разглядел.

И только взглянув случайно в окно, сквозь изображение розовой свиньи он увидел, как, вобрав голову в плечи, мчится маленький мальчик, быстротой и острыми, стремительными поворотами напоминающий летящую ласточку…

Тэдди знает, что бегущий человек вызывает у собак и полицейских одно желание: догнать бегущего. Поэтому у входа в сквер, где его ждёт Бесси, Тэдди сменяет бег на ленивую походку и идёт по дорожке, ловко изображая чинно гуляющего мальчика. Он даже следит за полётом бабочек.

Бесси неподвижно сидит на скамье. Тэдди садится рядом. Он бледен и трудно дышит. Он разламывает краюшку. Бесси жуёт, качая головой в такт движению челюстей.

Она быстро проглатывает хлеб, смотрит на кусок в руке брата и спрашивает:

– А ты?

Тэдди на секунду задумывается и отдаёт ей хлеб:

– Я? А я уже ел…

8. «БОББИ» ВСТРЕВОЖЕНЫ

Дома́ раздвигаются. Они стоят мрачными островами; овраги, канавы, холмы битого кирпича вокруг них похожи на застывшие волны.

Водоём, вырытый в годы войны, давно высох. Сейчас в него свозится мусор с помоек всего квартала.

Вход сюда никем не воспрещён.

Тэдди и Бесси идут по краю обрыва.

На крутых склонах, в расселинах, в ямах много людей. Их можно принять за камни – так они бесцветны и неподвижны. Одни лежат на спине и, прикрыв лицо ладонью, спят; другие сидят молча.

Человек в маскировочном солдатском плаще склонился над костром. Он смотрит на еле заметное пламя и, когда язычок начинает тревожно прыгать, осторожно кладёт на него комок бумаги. Пламя занимается и быстро угасает.

Человек знает, что занятие его бессмысленно и бесплодно. Но он боится неподвижности, боится окаменеть так же, как эти люди, что сидят и лежат здесь, в вонючей яме. Он не может, не хочет привыкнуть к такому страшному умиранию.

Недавно его день был размерен заводскими гудками, его мускулы радостно слушались малейшего движения мысли. А сейчас вся его жизнь подчиняется чьей-то жестокой воле. Он борется, он не хочет погибнуть, хватается за скользкие берега, но мутный поток мчит его по течению, бьёт об острые камни – ещё одна волна, и он пойдёт на дно…

Человек замечает около своего костра тень и оглядывается. Тэдди и Бесси с любопытством следят за потухающим огоньком. Человек бросает на него весь свой запас топлива.

Густой сизый дым ползёт по бумаге. Она вспыхивает, и костёр пылает шумно и жарко. Бесси хлопает в ладоши.

Человек в солдатском плаще предлагает детям сесть. Они степенно садятся. Бесси глядит на пламя, и в её синих глазах бегают оранжевые точечки.

– Может быть, мальчик хочет покурить?

Хозяин костра достаёт из кармана горсть окурков. Бесси ужасается:

– Тэдди совсем никогда не курит!

Человек внимательно смотрит на Тэдди и говорит, что у него был брат – тоже Тэдди. Он погиб на фронте… Тэдди усаживается поудобнее – он очень любит истории о войне. Но человек рассказывает ребятам о том, как неожиданно закрылась велосипедная фабрика, где он работал с мальчиков, – закрылась потому, что Америка присылает свои машины и захватила это дело в свои руки, – и о том, как он, Стефан Пит, с утра до ночи бродит по Лондону в поисках куска хлеба и ничего не находит…

Тэдди слушает, понимающе кивает головой и собирается дать неудачнику несколько полезных советов.

Но в это время по кромке водоёма, фырча и лязгая, проезжает грузовик, через край нагруженный отбросами.

Люди шевелятся. Лежащие приподнимаются на локтях. Некоторые вяло встают и, сжав кулаки потягиваются. Все следят за грузовиком и, когда он тормозит над обрывом, медленно спускаются вниз, на дно водоёма. Отбросы давно не сжигаются и – от дождей, ветров и туманов, умятые ногами – затвердели. Мусорщики приходят сюда с кирками и лопатами. Они прогрызли в твёрдых холмах переулки, тупики и площади.

Тэдди и Бесси знают, что этот город мёртв – в нём всё исследовано, найдено и съедено. Искать еду следует на его окраинах, куда с вершины на дно низвергаются потоки свежих отбросов и новых надежд.

Люди идут к тому месту водоёма, над которым остановился грузовик. Туда же торопятся Тэдди и Бесси. Вдруг Бесси с разбегу останавливается.

– А дяденька?

Они оборачиваются и с трудом отыскивают на изрытом склоне согнутую фигуру человека в солдатском плаще. Ребятам кажется, что он смотрит на них, и они машут руками и кричат:

– Дяденька-а-а-а Сте-е-е-ефе-е-е-ен…

Потом Бесси манит его к себе двумя руками и протяжно пищит:

– Пи-и-и-и-и-и… Пит, Пит, Пи-и-и-и-и…

Человек недоверчиво поднимает голову.

– Он думает – это жаворонок! – смеётся Тэдди.

Бесси прыгает и хохочет – шутка удалась. Человек лениво спускается вниз.

Кузов машины накренился, и по крутому откосу поползла смрадная лавина.

Тэдди и Бесси копаются в рыхлой дымящейся горе́. Бесси испуганно визжит. Тэдди, по пояс проваливаясь, бежит к сестре. Она лежит, навалившись грудью на поломанную драночную коробку. Над ней, дрожа, стоит кудлатый сутулый пёс. Он рычит и щёлкает остатками зубов над головой Бесси. Тэдди вихрем налетает на собаку. Он бьёт её палкой по морде. Собака отскакивает в сторону, но не убегает.

Коробка набита копчёными рыбьими головами; они перемешались с хлебными корками, пробками и окурками. Тэдди чистит головы, стирает с корок табачный пепел. Они едят и складывают косточки в коробку.

Бесси угощает собаку. Повизгивая и косясь на палку Тэдди, она ползёт на брюхе и, ворча, вылизывает дно коробки. Собака усаживается и признательно бьёт по мусору тощим хвостом.

Бесси замечает на груди собаки рваную рану. В голове Тэдди возник великолепный рассказ об ужасной ночной схватке пса с кошачьим королём. Он уже открыл рот, но изумительное зрелище заставляет его вскочить на ноги.

В том месте, где грузовик сбрасывал мусор, стоит мотоцикл с коляской. Он пылает жёлтой, зелёной и красной эмалью, слепит никелем и бронзой и так выхлопывает газ, что хочется маршировать в такт весёлым выстрелам.

На сиденье коляски стоит человек в морской фуражке и сверкает золотыми пуговицами, кокардой и стёклами очков. Вокруг мотоцикла движутся люди.

Для человека, незнакомого с обычаями здешних мест, такое явление, как небольшая толпа, не покажется ни удивительным, ни необъяснимым, но Тэдди, привыкший видеть людей высохшего водоёма в состоянии окаменелого равнодушия, был поражён.

Люди, утратившие не только работу, но и надежду на то, что когда-нибудь они найдут работу, оживлённо размахивают руками! Люди, вылезающие из щелей, из-под мостов, спускающиеся с чердаков только для того, чтобы порыться на свалке, в отбросах, рядом с бродячими собаками, – эти люди бодро карабкаются по откосу, шумят и кричат!

Тэдди и Бесси бегут, поднимаются по обрыву. Мотоцикл оглушительно хлопнул и рванулся с места. Толпа, как по команде, двинулась за ним. Тэдди и Бесси нагоняют идущих у начала широкой улицы. Эта улица вливается в порт.

В ту же сторону попарно и небольшими отрядами шли полисмены.

Скоро ребята Очутились в людской гуще, и Тэдди увидел человека в солдатском плаще. Они обменялись весёлыми взглядами, как добрые знакомые.

Тэдди осторожно касается его локтя и спрашивает:

– Дяденька Стефен, куда они идут?

– Ну, это, малыш, едва ли тебе интересно…

Тэдди деловито замечает, что там, куда спешат «бобби», всегда интересно.

На перекрёстке толпа внезапно остановилась. Тэдди стал пробираться в первые ряды, чтобы выяснить причину задержки.

Путь был преграждён портовыми грузчиками. Инвалид на деревяшке держал руку на крыле мотоцикла. Мотор поворчал, щёлкнул и утих. Молчали и люди. Одни тяжело переминались с ноги на ногу, как бы пробуя прочность мостовой, другие сосредоточенно разглядывали носки своих стоптанных сапог. Некоторые старательно набивали короткие трубки табачными крошками.

Инвалид покраснел, решительно поднял глаза и откашлялся так неожиданно громко, что Бесси присела.

– Перемените курс, ребята! Порт забастовал. В гавани стоят сотни «купцов» с потопленной ватерлинией – так здорово набиты они товарами. Чтобы разгрузить их в срок, пожалуй, во всём Лондоне рук нехватит…

– Вот и я то же самое говорю, – сказал кто-то сладеньким, мяукающим голоском.

Тэдди оглянулся и увидел, как с той стороны, где стояли полисмены, выбежал юркий старичок в новенькой морской фуражке.

– Давайте все в порт!.. Пора поправить свои делишки… – Старичок захихикал, застонал и осторожно похлопал по плечу человека в солдатском плаще.

Тот передёрнулся, словно ему за воротник попала холодная капля, и крикнул инвалиду:

– Говори, Роджер, мы слушаем тебя!

– Есть. Ребята не хотят гнуть спину за ту жалкую подачку, что швыряют им хозяева… Так?

Грузчики дружно вздохнули:

– Так.

– Этот джентльмен предлагает вам работу… – Инвалид костылём указал на весёлого старичка.

Старичок заулыбался, открыл записную книжку и ласково поглядывал на толпу. Тэдди услыхал его шопот:

– Отличную работу, сказочную… Вы о такой и не мечтали…

– …Но если вы возьмётесь за разгрузку, забастовка будет сорвана… Так что вы уж, ребятки, не мешайте нам довести это дело до конца. Хозяева вот-вот сдадутся…

– Не слушайте его! – закричал старичок. – Это большевистская агитация. В гавани стоит русское судно – это от них…

– Не трогайте русских! Русские – хорошие ребята. Я-то уж знаю их по сорок второму году…

Старичок поднял руку:

– Подумайте о своих детях! – Он указал пальцем на Тэдди и Бесси.

Человек в плаще подхватил Бесси на руки и встал рядом с инвалидом.

– Да, да… Подумайте! – В ушах Бесси звенело – так громко он кричал. – Подумайте, и вам станет ясно, почему мы не можем заменить бастующих…

Теперь Тэдди стоял в рядах грузчиков, и ему хорошо были видны лица тех, кто шёл в порт.

Из толпы вышел бородач, который отнял у Тэдди монетку. Покачиваюсь на дряблых ногах, он подошёл к инвалиду и, дыша вином, заорал:

– Почему? Мне дают заработать, а я должен отказываться? Мои дети голодают, а я буду выслушивать всякие речи… Не работайте, если вам не нравится, а я буду!

Тэдди заметил, что бородач переглянулся со старичком.

– Я хочу получить работу, сэр… Запишите меня, сэр…

– Отлично, отлично… Кто следующий?

К инвалиду подошёл матрос:

– Вот штука-то, Роджер… У меня их трое таких-то… – Он кивнул на Бесси. – Эта работа мне очень бы пригодилась… Как ты думаешь, Роджер? Я, пожалуй, запишусь, а?

– Это будет изменой, Томас. Изменой своим товарищам…

– Вот штука-то… Ну, ладно…

Матрос положил тяжёлую руку на плечо Тэдди:

– Потерпим, что ли?

Тэдди не успел ответить. Бесси сложила ладони трубочкой и протяжно звала:

– Тэ-э-э… Тэ-э-э…

– Что ты?

Бесси показала пальцем в сторону переулка:

– Бобби!..

Она сказала это тихо, но головы грузчиков разом повернулись. Человек в плаще поставил Бесси на мостовую и тихо сказал Тэдди:

– Отведи леди в сторонку, малыш.

Тэдди подхватил сестрёнку и выбрался из толпы. Когда он по скользким ступенькам поднялся на высокое крыльцо, полисмены уже стояли по обе стороны улицы.

– Пропустите, пропустите! – Старичок часто махал руками и поглядывал на полисменов. – Эти люди идут разгружать…

Инвалид легко заглушил его голосок:

– Одумайтесь, ребята!.. Покажите хозяевам, что вы не трусы!

Небольшая кучка людей нерешительно поглядывала по сторонам.

– Не бойтесь! – надрывался старичок. – Мы не дадим вас в обиду…

Человек в плаще бросил пилотку себе под ноги:

– Нет, бойтесь!.. – Он поднял кулаки выше головы. – Бойтесь суда своих товарищей – он будет беспощаден!

– Ага! – Старичок шипел и плевался. – Хватайте его! Он подкуплен русскими большевиками… Он хочет сорвать срочную разгрузку…

Тэдди видел, как полисмены подтянулись и двое из них подошли сзади к человеку в плаще. Толпа загудела. Тэдди уже хотел предупредить его, но инвалид поднял костыль, и стало так тихо, что Тэдди услыхал биение своего сердца.

– Не торопитесь, молодчики!..

Постукивая деревяшкой, инвалид не спеша подошёл к записавшимся:

– Дело ясное, ребята… Расходись!

Бородач заголосил:

– Это насилие!.. Я хочу работать…

Полисмен оттолкнул инвалида и крикнул бородачу:

– Не волнуйтесь: вас проводят до места работы! – И он коротко свистнул.

Записавшихся окружили полисмены. Впереди, важно фыркая, полз мотоцикл. Он был похож на большую помятую бабочку.

Люди, окружённые полисменами, тронулись за ним. Тэдди насчитал девять человек и пьяного бородача.

Толпа заволновалась:

– Трусы!

– Предатели!

– Одумайтесь!

Вдруг все словно по команде побежали и окружили идущих. Шествие остановилось. В руках некоторых полисменов блеснули револьверы.

Тэдди поспешно открыл ногой дверь и с Бесси на руках вбежал в тёмный коридор. Пошарив по стенам, он обнаружил другую дверь. Она выходила на пустырь. За ним виднелись склады. Тэдди знал, что они тянутся до гавани.

– Стой здесь! – приказал он сестре и выскочил на крыльцо.

На улице всё переменилось… Полисмены, окружив толпу с трёх сторон, размахивали дубинками и теснили людей к узкому переулку. Бородач стоял у стены и обеими руками держался за живот. Инвалид размахивал костылем и громко ругался. Огромный полисмен старался отнять у него костыль.

Человек в плаще вырвался из окружения, но сейчас же упал – полисмен подставил ему ногу. Вскочив на ноги, он встретился глазами с Тэдди. Тэдди показал ему на дверь. Человек улыбнулся и стал отступать к крыльцу. На него наседал полисмен с револьвером в руке. Человек сбросил плащ и накинул его на голову полисмена.

Защёлкали выстрелы. Грузчики прорвали цепь и побежали в разные стороны. Тэдди и спасённый им человек были уже за дверью.

– Сюда, дяденька! Бегите всё время вдоль забора, мимо складов, а там и порт рядом.

– Спасибо, сынок!

– А правда, что пришёл русский пароход?

– Да.

В голове Тэдди сверкнула великолепная мысль: в порту советский корабль – надо показать Бесси русских ребят.

Он нащупывает Бесси в самом тёмном углу под лестницей и сообщает свой план.

– А мы скоро пойдём?

– Сейчас.

Он прижимается щекой к двери и вслушивается в шумы затухающей схватки…

Тэдди не раз видел, как полицейские разгоняли толпу изнурённых и оборванных людей.

Но тогда они шли рядами и несли трепещущие алые ленты. И хотя Тэдди был неграмотен и не понимал, что́ означают белые буквы, но по тому, как люди твёрдо держали в руках шесты с огненными знамёнами, по тому, как пылали их запавшие глаза, по тому, как громко и отчётливо они пели и как трусливо ныряли в переулки чистенькие автомобили и закрывались ворота нарядных домов, – по всему этому он чувствовал, что люди идут сражаться…

Случалось ему стоять в толпе перед балконом, с которого длинный джентльмен произносил непонятные слова и то помахивал шляпой, то, сложив руки на груди, вздыхал и, закатывая глаза, поднимал квадратную голову к небу. Когда джентльмен умолкал и вытирал платком вспотевшую шею, все, кто слушал его, свистели и мяукали. А Тэдди не только мяукал и свистел, а визжал, как щенок с отдавленным хвостом.

«Бобби» набрасывались на шумящую толпу и разгоняли её дубинками. Джентльмен съёживался и исчезал за стеклянной дверью.

Поведение полисменов было понятно: нельзя так пугать человека только за то, что он говорит скучно и долго.

Но почему «бобби» встревожились сейчас, когда народ спокойно обсуждает свои дела? При чём тут русские? Нет, попасть в порт просто необходимо. Тэдди знает много окольных дорог и намечает путь, свободный от полицейских преград.

Крики прекратились, свистки стали реже и короче. Взвыла автомобильная сирена.

Тэдди понял, что это означает, и осторожно открывает дверь. Бесси щурится и трёт глаза кулачками: после темноты коридора она не может смотреть на свет.

– Ты зажмурься, – советует Тэдди.

На улице было тихо. Фырчал только полицейский автомобиль. В него заталкивали арестованного инвалида.

– А теперь разожмурься… Видишь? Ну вот…

Бесси открывает глаза и видит уходящий автомобиль. На мостовой недвижно лежит человек. Она вопросительно глядит на Тэдди. Его губы плотно сжаты, над глазом маленькая складка. Это значит, что от него сейчас ничего-не добьёшься.

9. КОРАБЛЬ ПОД КРАСНЫМ ФЛАГОМ

Ваня Чайченко, матрос торгового корабля «Иртыш», покачивался на штормтрапе[1]1
  Штормтрап – подвесной трап, род верёвочной лестницы.


[Закрыть] и жвачкой[2]2
  Жвачка – тряпка.


[Закрыть] затирал ссадины на бортовой окраске.

Работа была небольшая и спорая, но Чайченко усложнял её тем, что в случайных мазках старался найти формы грозовых туч, силуэты гор, человеческие профили. Чайченко насвистывал только что сочинённый специально для подновления борта марш и с удовольствием думал о том, как после ужина засядет за окончательную отделку заголовка к первомайской газете.

В сырой ветерок ворвался запах жареной гречи. Чайченко поднял голову: грузно навалясь на леер[3]3
  Леер – поручни.


[Закрыть], стоит огромный человек в белом колпаке. Это старейший кок торгового флота Акопыч.

Он всматривается в унылую тесноту портовых строений и вздыхает. Чайченко с трудом сдерживает улыбку. В каждом номере судовой газеты он помещает дружеский шарж на Акопыча: уж очень удобное лицо для рисунка – сросшиеся брови, похожие на мохнатый козырёк, и грушевидный нос.

Чайченко заводит речь о забастовке грузчиков, но Акопыч не поддерживает разговора. Or ласково глядит на Чайченко и сладко произносит:

– Ванычко, большое дело есть… Замечательный план.

Чайченко настораживается.

– Первомайский торт… Корабль… Волны… Леденец, глазурь… Нарисуй, пожалуйста.

Чайченко взлетает вверх. Они жарко шепчут в лицо друг другу:

– Внутри свечечка, иллюминация, понимаешь… Из труб – дым…

– Зачем дым? Паруса!

– Правильно, каждой республике парус… Только не шуми!

– Секрет?

– Секрет.

Акопыч поднимает брови почти под колпак и бесшумно исчезает.

* * *

«Иртыш» готовится к празднованию Первого мая.

Баталёр Федя Раскатов репетирует номер для концерта. Он умоляюще складывает на широкой своей груди пальцы и со слезами в голосе говорит баянистам:

– Не рявкайте, прошу… Страдайте. Бездыханно… А теперь – рррясс!

Кубрик содрогается от грохота басов.

На юте – тесный кружок матросов. Все сидят на корточках. В центре румяный паренёк отбивает мелкую дробь. Обсуждается и оценивается каждое плясовое колено.

Критики поднимаются, переглядываются и решают:

– Пойдёт.

Монтёры скрепляют гирлянды цветных лампочек.

Столяры выпиливают гербы.

Капитан и Акопыч составляют меню праздничного обеда.

Но больше всех суетится, бегает и волнуется Ваня Чайченко. Кричат из библиотеки:

– Ваня! Взгляни – не жидковат заголовочек?

Чайченко склоняет голову вправо и молча протягивает руку. Ему подают кисть.

– А вот я сейчас ударю…

После «удара» буквы встают на место, и Чайченко бежит к Акопычу. Он уже набросал эскиз первомайского торта: на гребне пенистой волны возвышается алый корабль с раздутыми парусами…

Кричат из красного уголка:

– Ваня! Щит готов. Покажи, куда ставить.

На пути его задерживает дежурный:

– Чайченко, вы подкрашивали борт? А кто уберет штормтрап?

Чайченко взялся за концы трапа, вздрогнул и отскочил на шаг от борта… На палубу карабкается непонятное существо в лохмотьях, с двумя чумазыми головами. Оно ползёт на четвереньках, встаёт на колени, и от него отделяется маленькая девочка с бантиком в растрёпанных волосах. Потом перед изумлённым Чайченко, словно из-под пола, вырастает худой мальчик. Он глядит на матроса, мнёт в руках рваную шапочку, откашливается и сипловато восклицает:

– Сэр! Это моя сестра Бесси… Вы, русские, – славные ребята… А это что за флаг?

Через минуту дети стоят среди матросов. Боцман Крюков внимательно слушает жаркий рассказ Тэдди о том, как он узнал, что в порту стоят русские, о Стефене Пите, о «бобби», о мотоцикле, похожем на бабочку, – слушает и разводит руками.

Кто-то советует Тэдди:

– Ты не торопись.

Тэдди вслушивается в незнакомый говор и тоже разводит руками.

Прибегает запыхавшийся Федя Раскатов. Он докладывал капитану о «прибытии иностранцев».

– Ну что, Федя?

Раскатов передает распоряжение капитана:

– Накормить и проводить.

– Вот и займись, – говорит боцман, – только дипломатию соблюдай по форме. Как-никак – королевские подданные…

Отмытые, раскрасневшиеся, ребята сидят в камбузе[4]4
  Камбуз – корабельная кухня.


[Закрыть]. Бесси с тревогой и восхищением смотрит на Акопыча. Таких громадных людей она ещё не встречала. Тэдди быстро поглощает кашу с мясом, кладёт в тарелку сестры свой кусок пирога и сердито ворчит. Как можно так медленно есть! Впереди столько дел: надо побывать в машинном отделении, на капитанском мостике… Где-то музыка – надо успеть и туда и сюда, а она сидит над едой, как старуха… Чем смеяться, лучше бы быстрее жевала! Может быть, лучше положить этот кусок в сумку?.. Тогда вот что: пусть она доедает не торопясь. Тэдди сходит по делам и придёт за ней. Раз попали на корабль, пожалуй, торопиться и нечего… Бесси не возражает – здесь так хорошо, только пусть он поправит ей бант и скорей приходит…

– Акопыч, понянчись тут, а я за парнишкой погляжу.

Федя ловит в коридоре Тэдди и ведёт его в библиотеку. На столе – стенная газета. Чайченко наносит последние мазки. Тэдди немеет от восторга. Этого он никогда не видал. Прямо на него из затейливой рамки глядит тот самый человек-гигант, который только что кормил его… Он держит в руках сковородку и окутан паром. Тэдди изучает рисунок и не может понять, как из чёрточек и завитков получился живой человек…

Необходимо сейчас же показать этот фокус Бесси. Он выбегает из библиотеки, гремя взлетает по трапу, распахивает дверь и окаменевает… Плита, стол, великан в белом колпаке и Бесси – всё это исчезло!

За круглым столиком под матерчатым абажуром сидит человек. Он удивлённо смотрит на Тэдди.

Подоспевший Федя Раскатов объясняет появление мальчика. Тэдди приходит в себя и видит, что все стены каюты увешаны картинками. Он робко произносит:

– Сэр, я посмотрю немного, а?

Штурман Скалов хорошо знал английский язык, но кокнейское наречие услыхал впервые. Они поговорили немного, и Скалов частью понял, частью угадал желание Тэдди.

Тэдди хватает за руку Раскатова и тянет его в коридор. Вот и камбуз. Бесси сгребает со стола крошки пирога и слизывает их с ладошки. Тэдди недоволен: так много надо посмотреть, а она копается!

Он знакомит её со штурманом Скаловым, усаживает в мягкое кресло и хочет приступить к изучению стен.

– Выпей чаю, Тэдди.

Тэдди садится на кончик кресла и указывает пальцем на книжный шкаф:

– Там тоже картинки?

Скалов кладёт на стол несколько больших альбомов.

Сейчас Тэдди покажет Бесси удивительные вещи. Он гордо и торжествующе смотрит на сестру и ужасается: она уснула. Ох, эти девчонки! Ну, ничего, он всё это расскажет ей после. Как только быть с осмотром корабля?..

Он заглядывает в альбом, и окружающий его мир исчезает.

Можно смотреть картинки спокойно – перелистывая книгу, взглянуть и подумать:

«Лес и речка, вот лес и медведи, самолёт в пике́, конница, опять лес…»

Можно смотреть, более внимательно отмечая изображённые виды и события:

«Вот белый медведь напал на моржа, они сражаются на льдине, а здесь – это давно было – люди встречают первый поезд, много людей, и все разные…»

Не так надо смотреть картинки! Не так!

Вот как это делает Тэдди: прежде чем прикоснуться к альбому, он каждый раз вытирает об голову и бока обе ладони. Он осторожно открывает толстый переплёт альбома.

Он, величайший знаток, тонкий ценитель цветных картинок, смотрит их умело, любовно, с волнением.

Он медленно открывает страницу и закрывает глаза, чтобы не сразу увидеть картинку. Если потом глаза быстро открыть, краски особенно переливаются, и кажется, что ты спал и проснулся не там, где уснул, а в другом, никогда не виданном месте. И в глаза бросается самое главное.

Тэдди вздыхает и проводит рукой по гладкой бумаге. И только после всего этого приступает к изучению.

Тэдди как бы влезает в картинку, гуляет в ней.

Вот он в далёком, незнакомом городе гуляет под высокими башнями. Их много, этих башен, и все они стройные, радостно стремятся вверх, в прозрачное, солнечное небо. И все похожи одна на другую, и все разные.

Тэдди быстро определяет, в чём различие, и замечает на вершинах острых крыш огненные пятиконечные звёзды.

Он сравнивает их со всеми башнями, которые видел, и невольно вспоминает тяжёлые глыбы Тоуэра, над которыми всегда кружат стаи ворон.

Потом Тэдди вылезает из картинки и рассматривает каждый квадратный сантиметр в отдельности. Для этого он нагибается к альбому почти вплотную, так, что можно вдыхать вкусный запах краски.

Так смотрится каждая картинка.

Люди, прячась за камни и ящики, стреляют… В кого они стреляют? Вот в этих, которые на лошадях… Они размахивают саблями…

Тэдди уже внутри картинки. Он кричит женщине в платке, чтобы пригнулась: её может зацепить пуля… Всем надо бежать сюда, под эти ворота!..

Тэдди размахивает руками, вскрикивает.

Скалов смеётся. Тэдди конфузится.

Шелестит новая страница.

Этого человека Тэдди знает. На языках всего мира в устах трудящихся его имя звучит торжественно, как клятва.

Так подумал Скалов, когда услышал сказанное на кокнейском наречии слово:

– Сталин.

Тэдди и Скалов – лондонский беспризорник и советский штурман – встретились глазами и улыбнулись.

Это имя объединяет биение всех человеческих сердец.

Бесси проснулась розовощёкая, весёлая. Тэдди с сожалением глядит на кипу недосмотренных альбомов. Скалов хлопает его по плечу, как друга. Потом идёт к маленькому шкафчику, достаёт плитку шоколада и протягивает Тэдди. Тэдди берёт и так быстро прячет её в сумку, что Бесси не успевает взглянуть на картинку.

В дверях Тэдди задерживается. На мгновение он делается похожим на того Тэдди, что ходил сегодня по базару Спитльфильдса.

Скалов хмурится. Но Тэдди ничего не просит. У него деловое предложение. На корабле так много свободного места. А ему и Бесси достаточно маленького уголка… Он уже присмотрел такой на кухне, между плитой и столом.

О работе говорить не приходится. Он не такой слабый, как это может показаться. А кое-что Тэдди может делать не хуже матросов. И складывать человеческие лица из палочек и завитушек Тэдди быстро научится.

– Как вы думаете, сэр? Это было бы выгодно и вам и нам…

Скалов молчит.

– Я видел на одном «угольщике» парнишку… Он, знаете, куда слабее, чем я… У него была форма, как у взрослого матроса. А мне даже формы не надо…

Скалов выводит ребят на палубу. Тэдди вытирает шапкой мокрый от внезапного пота лоб.

На палубе матросы примеряют светящиеся буквы.

– А, Федя! – закричал Чайченко, заметив Тэдди. – Вот и тёзка твой… – Он похлопал по груди Федю Раскатова. – Только наш Федя вроде медведя, а ты вон какой… А сестрёнку как зовут? Систер?

– Бесси.

– Леся, значит.

Палуба заскрипела – подходил Акопыч. Его руки были заняты множеством свёртков.

– Нагружайся…

Тэдди быстро заполнил свою сумку подарками. Акопыч торжественно полез в карман. В его руках трепетала яркая синяя лента. Он приложил её к волосам Бесси.

– Как раз в цвет глаз!

Бесси исподлобья смотрела на Акопыча. Огоньки в широко открытых глазах то гасли, то загорались синим пламенем.

Акопыч вздохнул:

– Как цветки…

Раскатов неловко привязал ленту к волосам девочки, косо укрепив мятый бант. Поднимаясь с колен, он громко сказал:

– Вот и закнопили!

Это было как бы сигналом к прощанию.

Бесси впервые за всю свою пятилетнюю жизнь видит, как её брат, бесстрашный Тэдди, моргает и губы его кривятся.

Чтобы скрыть это, Тэдди грубо говорит:

– Ну, что ты стоишь? Пойдём… – И по очереди пожимает руки матросам.

Тэдди и Бесси смотрят на пароход с пристани. У борта стоят матросы. Бесси машет рукой. Чайченко кричит:

– Федя, Леся, до свиданья!..

В конце улицы, где арестовали инвалида на деревяшке, Тэдди и Бесси прижимаются к стене. По улице идут солдаты. Лица их невеселы. Их ведут в порт разгружать пароходы вместо бастующих грузчиков.