Текст книги "Качели Хроноса (СИ)"

Автор книги: Глеб Максимовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

При этих словах граф утвердительно кивнул, а Ангелика заметно повеселела. Айвенго опустил копьё.

Только у Смирнова это известие не вызвало никакого воодушевления. Он вспомнил виденные графские подвалы, которые и через восемьсот лет спустя вызывали трепет. Вспомнил и мысли, которые посетили его при виде тёмных казематов и страшных орудий пыток. Но деваться было некуда, и он вскочил в седло своего коня. Братья – монахи встали по бокам. А солдаты, только, что, несколько минут назад, с преданностью глядевшие в рот командира, тут же превратились в его конвоиров.

Глава 21

Каземат, в который поместили Антона, представлял собой огромный подвал со сводчатыми стенами, разделённый каменными перегородками на отдельные камеры. Проведя пленника по широкому, но низкому коридору, стражники подвели его к грязной темнице. Двери, как таковой, не было. Вместо неё вход в тюремную келью преграждала толстая железная решётка на массивных, покрытых коричневой ржавчиной, петлях. Они визгливо заскрипели, когда солдат, предварительно отперев большой висячий замок, открыл решётчатую воротину. Монах в чёрной рясе, также сопровождающий нового арестанта, сделал приглашающий жест в сторону чёрного проёма.

– Извините, герр благородный рыцарь, ничего, более подходящего вашему статусу, предоставить не могу, произнёс инквизитор глумливо, – но, зато у вас прекрасная соседка, с которой, как мне известно, вы очень дружны. Вместе вам не будет скучно.

– Да, пошёл ты… – ругнулся Антон, и тут же получил увесистый тычок в спину, после которого, не удержавшись на ногах, упал на грязный тюремный пол, от которого противно пахло крысиной мочой и холодной сыростью. Сзади захлопнулась дверь и заскрежетал ключ в замочной скважине, как бы отделяя пленника от той жизни, в которой он был свободен, любим и ни от кого не зависим.

Пол камеры был устлан клочьями старой соломы, поэтому, приземлившись на все четыре точки, молодой человек не получил, сколь – нибудь серьёзных, увечий. Поднявшись с карачек, Смирнов отряхнулся и огляделся вокруг себя. В застенке было сумрачно. Свет поступал только из маленького, тоже зарешеченного оконца, находящегося под самым потолком. В углу темницы кто – то завозился. Послышалось старческое кряхтение:

– Ну, здравствуй, мил человек. А я, ведь, тебя предупреждала – не связывайся одновременно и с грешниками, и с праведниками.

– А, бабушка… И вас опять изловили. На этот – то раз за что?

– Повелась я внучёк на лалы самопальные, которые один молодец мне притаранил. Вместе с каменьями он и псов господних на «хвосте» притащил. Те взяли меня, как дурочку молоденькую. Им теперь ничего и доказывать не надо. Колдовством произвела драгоценный камень. И точка. Запалят костерок – и поминай, как звали.

Антон почувствовал, что краснеет. Ему стало стыдно, что из – за его дерзкого поступка пострадал, пускай греховный, но всё – таки пожилой человек.

– Бабушка, прости меня. Я не ожидал, что всё так получится. Как говорится: благими пожеланиями устлана дорога в ад. Видишь и до меня инквизиторы добрались.

– Что ты меня всё бабушка, да бабушка… – старуха закашлялась, – зови меня тётка Фрея, хорошее колдовское имя. Или ты, может, хочешь, чтобы я превратилась в молодую ведьму любви Амарету. Тогда нам с тобой совсем нескучно будет.

Старая ворожея хрипло рассмеялась.

– Нет, нет! Не надо! – Парня, аж, передёрнуло от омерзения, когда он вспомнил сцену в поместье Гоц – Ульриха.

Старуха прекратила смеяться так же резко, как и начала. Несколько минут оба молчали.

– Как же ты теперь будешь, тётушка Фрея, отсюда выбираться? – осторожно спросил Антон.

– А, так же как и всегда, – беззаботно откликнулась старушенция, – как поведут на допрос, всех одурманю, да сбегу. Правда, теперь придётся искать новое место жительство. Ну, так, глухих мест на земле хватает. Съезжу к матушке Холле – это наша главная ведьма. Та мне место и укажет.

– А можно мне сбежать вместе с тобой? – ещё осторожней «закинул удочку» Смирнов.

– Нет, – категорически ответила колдунья, – во – первых, маловероятно, что нас одновременно поведут на дознание. Во – вторых, я то что? Обыкновенная, рядовая ведьма, коих вокруг пруд пруди. А ты – человек заметный. Тебя тут же начнут искать десятки, а то и сотни, человек по всей стране. Даже если скроешься там, откуда пришёл, то путь обратно тебе «заказан». А тут у тебя любовь. Да и землицу, какую – никакую, тебе обещали. Так, что, послушай опытную женщину – лучше тебе дождаться графа и с ним всё порешать. Граф, в принципе, добрый мужик. Если сможет – поможет. Да и дочку свою любит – не захочет её огорчать.

В это время, как бы в подтверждение слов колдуньи, загремел засов темницы.

Антона выволокли из клетки, и повели по, уже знакомому, мрачному коридору. Вскоре его привели в большую залу. Как понял Смирнов, это и была пыточная, которую он видел в своём мире. Всё здесь было по – другому, чем восемьсот лет спустя, но от реальности происходящего ещё страшнее. Правда горн не горел и палачей в чёрных балахонах поблизости не наблюдалось. За столом протоколиста сидел граф собственной персоной. Вид у него был утомлённый и печальный, как на поминках.

Антон по – рыцарски, подняв рукой несуществующее забрало, поприветствовал своего сюзерна. Оттон фон Штаерн вяло кивнул и указал на место напротив себя. Молодой человек поклонился и сел на простую, рубленную, видимо, из старого тёса, лавку.

– Я только что от епископа, – начал граф, без всяких предисловий и любезностей, принятых в высшем свете, – есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая касается ваших друзей. К ним у церковного следствия нет вообще никаких претензий. Лариса уже подверглась дознанию, и неё ничего еретического обнаружено не было. Дом Стефана Крюгера обыскан. Никакой чертовщины не найдено. Сам Крюгер допрошен на предмет своей учёной деятельности. Знания его неоценимы. С завтрашнего дня он начинает читать лекции по химии и медицине в соборной школе святой Богоматери. С английским рыцарем и вовсе никто не хочет связываться. Англы, хоть нам и союзники, но никто не захочет по такому пустяшному поводу, как какое – то подозрение в ереси, обострять отношения между народами. Тут и до папского гнева недалеко.

При этих словах Антон испытал огромное облегчение. Друзья находились в безопасности, и теперь он имел полное право думать только о себе.

– Что же касаемо вас Арман Барков, или какое там у вас ещё имеется имя, то всё гораздо хуже, – граф испытывающее посмотрел на, сидящего перед ним, рыцаря.

Смирнов молчал.

– Кроме епископа Кунле и викария Бальде, я переговорил со всеми членами святого отдела расследования еретической греховности. Сейчас я изложу их доводы, а вы попробуйте что – либо сказать в своё оправдание. Так сказать, генеральная репетиция допроса. Итак, приступим.

Риттер Барков появился из ниоткуда. У него нет родины, нет родословной. Герб на плаще пытались разгадать лучшие геральдики графства. Нет такого герба, и никогда не было. Ваш друг называет вас греческим именем Антон. Почему? Вывод один: вам есть, что скрывать.

По своей сути всё вышеперечисленное не преступление, а лишь догадки. Тем более здесь нет никаких церковных дел, но вот дальше… – Оттон фон Штайерн выдержал, прямо – таки, театральную паузу, – начинаются вещи совершенно интересные.

Достойный рыцарь вступает в сговор с нечестивой колдуньей. Он дарит ей фальшивые рубины. А они действительно фальшивые. Придворный ювелир обследовал их. В твоих нет пузырьков, трещинки ровные и блестящие, – граф неожиданно перешёл на «ты». И тон его речи стал обличительным.

Смирнов угрюмо молчал. Крыть, как говорится, было нечем.

– А ещё, как мне кажется, ты освободил ведьму из клетки в поместье Гранца, – продолжил наступление Оттон, – это так?

– Да, – не стал увиливать Антон.

– Зачем?!

– Чтобы убить барона.

– При чём здесь, барон?! Ничего не понимаю. Ладно. В битве ты использовал колдовство. Верно?

– Верно. Но использовал же для того, чтобы разбить язычников и сохранить как можно больше в живых ваших людей. На их стороне был численный перевес. Без моей хитрости мы положили бы уйму своих солдат.

– Нет, это не хитрость. Это вероотступничество и сатанизм. То есть ты бил грешников и христопродавцев их же оружием – дьявольским обманом! Так тебе это и зачтётся.

– Далее. Зачем ты отпустил вервольфа?

– Его подельник грозился убить вашу дочь, если только я не отпущу Церингена.

– Ну и что? Сдержал подельник слово? Отпустил дочь?

– Нет. Но я же не мог об этом знать заранее.

– Значит, зря отпустил оборотня.

– Но его же всё равно поймал Айвенго!

– Вот и получается, ты отпустил, а Айвенго поймал. Поэтому он теперь на свободе, а ты в тюрьме. И, я так думаю, что это ещё не самое страшное.

Молнией бросался? Рыцаря благородного, иноземного убил. Что это такое, как не происки антихриста, вложившего тебе в руки дьявольское, колдовское оружие?!

– Никакое это не дьявольское оружие, а сделанное вполне человеческими руками приспособление.

– Какое – такое приспособление? Все видели, что ты метал молнию из пальца.

Смирнов опять понурил голову:

– Ни из какого, не из пальца. Не могу рассказать.

– А вот ты и раскрылся, мелкий пособник сатаны!!!

– Никакой я ничей не пособник. Я сам по себе и очень люблю вашу дочь! Вот и вся правда.

Граф, устало, потёр лицо и уже спокойным тоном произнёс:

– Да знаю я всё. Ангелика говорила о тебе много змечательного. И в бой ты шёл с именем Христа на устах. Но ты пойми. Слишком очевидны факты, изобличающие тебя в еретичестве. Думаю, что и пытать – то тебя даже не будут. Добиваться признаний нет необходимости. Всё снаружи. Свидетелей много. Тебя не спасёт ни сознание, ни раскаяние. Сразу передадут дело в суд с рекомендацией милосердной казни без пролития крови.

– Это, как? – Антон опять напрягся.

– Это, к сожалению, сожжение. И я ничем здесь помочь уже не могу. Иначе у суда будут все основания обвинить и меня в ереси. Это будет немедленно доложено королю, а его вердикт по такому вопросу известен заранее. Меня скорее всего не сожгут, но голову отрубят – это точно.

– Позвольте, хотя бы, проститься с Ангеликой, – молодой человек грустно посмотрел в глаза человека, которого он, вчера ещё, видел своим будущим тестем.

– Последнее желание приговорённого к казни – закон для судьи. Если завтра тебе присудят костёр, я исполню твоё желание. Сейчас же мне пора. Поверь, я к тебе отношусь хорошо, почти как к сыну. Поэтому и подготовил тебя этим разговором заранее к твоему тяжкому кресту. Так уж повернулась жизнь, – Оттон фон Штаейрн со вздохом встал.

Поднялся и Смирнов.

– Нормальный уровень средневекового зверства. Сам понимал, куда лезу, – как бы про себя произнёс он.

– Что, что? Какого зверства? Опять не понимаю, о чём это ты. Да ну теперь уж всё равно, – маркграф махнул рукой и направился к выходу. Тут же из – за дверей к Антону подскочили двое стражников, и повели его обратно в камеру.

На возвращение рыцаря тетушка Фрея никак не отреагировала. Она сидела на полу в дальнем углу темницы и увлечённо играла с большой крысой. Та, как дрессированная, то вставала на задние лапки, то, как собака, ложилась на брюшко, а то начинала перепрыгивать через подставленную руку. Ведьма радостно смеялась и хлопала в ладоши после каждого удачного трюка.

Смирнов, сначала брезгливо наблюдавший за развлечением старухи, тоже втянулся в это маленькое цирковое преставления, и даже стал подбадривать пушистого артиста одобрительными репликами.

Наконец наигравшись, ведьма подкормила крысу, невесть откуда взявшимся, хлебным шариком. Та, в свою очередь, благодарно ткнулась мордочкой в щёку своей хозяйке, а затем затихла на её коленях.

Только после этого колдунья повернула своё морщинистое лицо к своему сокамернику и шепеляво проскрипела:

– Люди считают этих существ тварями, многие визжат и убегают, едва увидев их перед собой. И никто из них даже не подозревают, что у крысы с человеком больше сходств, чем различий. Особенно если это касается мозга. Но эти хищники никогда не догонят род людской по части подлости и кровожадности. Крыса никогда не убьёт себе подобного, а уж тем более не будет перед смертью причинять тому немыслимые страдания. Ты может не знаешь, но эти зверьки подкармливают своих больных и старых сородичей, если, конечно, есть чем. Так, что о благородстве им есть о чём поспорить с людьми, – старуха, вдруг, неожиданно закашлялась, а потом без перехода спросила:

– Ну, а что, твой благородный сеньор тебя помиловал?

– Он не может этого сделать, – чуть слышно выдавил из себя Антон.

– Боится. Вот тебе и живой пример людского паскудства. Ладно. Помогу тебе ещё раз. Ложись, закрой глаза и представляй свою Ангелику, как будто разговариваешь с ней. Сейчас ты ей приснишься, и она во сне увидит и услышит всё, что ты сейчас нафантазируешь.

Антон подгрёб к стене побольше старой соломы и прилёг на неё. Прикрыв глаза, он попытался вызвать лик своей любимой. Сначала ничего не получалось. Мешали неприятные запахи и посторонние звуки. За стеной стражники «катали кости», а рядом кряхтела и что – то бормотала тётка Фрея. Постепенно молодой человек впал в какую – то неестественную дремоту. Все мысли, что появлялись у него в голове, превращались в реальные образы. Он как будто грезил наяву.

Сначала проявилось лицо графа, который осуждающе грозил ему указательным пальцем. Потом вместо графа наконец появилась Ангелика. В васильковом платье, она была, страсть как, красива. Антон бросился к любимой, сжал в руках её пальцы и принялся осыпать их бурными поцелуями.

– О, любовь мой! – вскричал страстно молодой любовник, – никого и никогда я не любил больше, чем тебя. Антон стал исступленно срывать со смущённой девушки её наряды. Первыми на пол полетело платье, потом лиф, а затем самые сокровенные детали женской одежды. Девушка в смущении закрывала голыми руками свои белые груди, а Антон неистово целовал её обнажённые плечи.

Вдруг сквозь сон он услышал смущённое покашливание старой ведьмы:

– Ты давай, милок, полегше. Рядом с тобой хоть и старая, но всё – таки женщина, а не бревно какое. Первый раз за сто два года так возбудилась. Ты оставь тело, а лучше переходи к делу.

«Ах, да», – опомнился парень, и, чуть отстранив от себя всю красную от страсти девицу, принялся сбивчиво говорить о том, что могло бы, по его разумению, спасти их счастье:

– Дорогая, завтра меня приговорят к казни. Нет, нет! Не плачь! Я не выношу женских слёз, а тем более, слёз своей возлюбленной! Лучше попробуй найти ключ от моей темницы. Я понимаю, что это нелегко. Но в этом заключается мой единственный шанс спастись. Граф обещал мне прощальную встречу с тобой. Так вот, если ты достанешь ключ, то сможешь во время свидания передать его мне.

– Я попробую, – едва слышно, произнесла девушка. Звука голоса не было, и Смирнов догадывался о том, что говорила Ангелика лишь по движению губ, – я дружна с дочерью кузнеца, который и ковал это замок, и этот ключ. Здесь все камеры открываются одним ключом.

Изображение графской дочери задрожало, стало туманиться, а потом и вовсе исчезло. Смирнов открыл глаза и упёрся взглядом в чёрный, заплесневелый потолок. В соседней камере зарычал Церинген. Он, постоянно, то затихал, то с новой силой начинал бросаться на решётку, не давая забыться узникам, хоть коротким и неглубоким, но всё – таки сном.

Антон повернул голову в сторону старухи:

– Что – то, тётушка, короткая свиданка получилась.

– А ты бы не тратил время на всякие глупости, вот и времени бы побольше на важный разговор осталось. Я же не железная. Знаешь сколько сил эта ворожба отнимает? Нет? Вот то – то и оно. Но вижу, о главном договорились. Ну а теперь, уж как пойдёт. Давай спать. Завтра силёнки понадобятся, – ведьма совсем по-детски шмыгнула носом и отвернулась к стенке.

Глава 22

Утром Смирнова вызвали на допрос. Как и предсказывал граф, всё следствие заняло времени чуть больше часа. Подсудимому задавали вопрос. Почти не слушали ответ. Затем по каждому факту предполагаемого еретичества выслушивались показания двух – трёх свидетелей. Пытки и избиения не применялись. Отцы – инквизиторы откровенно скучали. Надо сказать, что здесь сказалось и то, что Оттон фон Штайерн ходатайствовал перед членами отдела расследований о милосердии к обвиняемому. Так или иначе, следствие было быстро завершено, и Антон опять оказался в камере. Потянулись томительные часы ожидания.

Когда уже почти стемнело, в коридоре послышались тяжелые шаги и звон лат, перемежаемые лёгким постукиванием дамских каблучков. К двёрной решётке подошли начальник стражи, один из охранников и прекрасная Ангелика. Одета она была в чёрное платье с капюшоном, который закрывал ей почти всё лицо.

Начальник стражи подошёл вплотную к решётчатой двери и громогласно произнёс:

– Его Сиятельство соблаговолил разрешить встречу риттера Баркова с известной ему фройляйн. По его приказу я буду всё время рядом, абы предотвратить нежелательные последствия вашего поведения. Время встречи – пять минут.

«Значит, всё – таки приговорили…» – пронеслось в голове у Смирнова. Но тут же всё его внимание переключилось на любимую. Он бросился к прутьям и выпростал сквозь них свои руки навстречу возлюбленной. Она упала в его объятия, и теперь их тела разделяла лишь ржавая решётка.

Стражник угрожающе опустил пику, но его командир тут же прихватил копьё своей рукой. Он опасался навредить дочери графа, чтобы самому потом не оказаться на месте узника.

– Запрещено! Нельзя! Отодвиньтесь друг от друга! – закричал начальник стражи.

Но влюблённые не обращали на это никакого внимания.

– Вот ключ, – горячо зашептала Ангелика, выуживая из лифа, спрятанный меж грудей, ключик. Молодой человек, незаметно для охраны, принял спасительный дар и зажал его в кулаке.

Он крепко поцеловал девушку, а, едва оторвавшись от её губ, еле слышно проговорил:

– Пусть Уилфред седлает двух моих жеребцов и поставит их к полночи в старую конюшню. Сама также будь готова. У меня для тебя есть сюрприз. Кстати, пускай Стефан и Лариса тоже не спят – у меня к вам, ко всем будет разговор.

В следующую минуту их, буквально растащили в разные стороны, разъярённые неповиновением, солдаты.

– Вот я уж доложу Его Сиятельству, как его дочка отца своего позорит! С арестантом целуется! Пускай он вас примерно накажет!! – кричал весь бардовый от бешенства начальник стражи.

Смирнова он схватил было за грудки, но тут же, получив сильнейшую зуботычину, отлетел к противоположной стене, больно ударившись об неё затылком.

– Твоё счастье, что граф приказал тебя не трогать! А то бы я тебя в порошок стёр, дерьмо собачье!

Ангелику быстро окружили стражники и увели из подземелья. Так что ни о чём больше поговорить не удалось. Но Антон и так был очень доволен.

– Ну – с, теперь ваш выход фрау Фрея, – парень довольный показал ведьме дубликат ключа, – опять нам судьба велит стать союзниками.

– Вижу, вижу, как глаза твои сверкают. Нужно дождаться полночи, тогда морок самый сильный, – прошамкала старуха.

– Отлично! Я сам хотел просить об этом времени, поскольку в этот час меня будут ждать мои друзья.

Колдунья только хмыкнула, и опять стала развлекаться с умной крысой, которую она любовно называла «дочкой».

… Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец на башне донжон пробил колокол, возвестивший о начале новых суток. Ведьма поднялась с полу и подошла к дверной решётке. Смирнов затаил дыхание. Сначала ничего не происходило. Но вот откуда – то из глубины тела старухи послышались тихие звуки. Колдунья как будто утробно запела. Тело её принялось равномерно раскачиваться из стороны в сторону. В соседней камере заворочался и глухо заворчал оборотень. В стражницкой, откуда постоянно слышались голоса и взрывы хохота охранников, наступила непонятная тишина. Старуха пела всё громче и громче, а затем и вовсе перешла на вой. Вервольф уже не просто ворчал, а принялся тоже подвывать старухе. Из каморки охранников послышались глухие удары, как – будто с подводы сбрасывали мешки с мукой, сопровождаемые лязганьем металла о каменный пол.

«Видимо солдаты попадали», – подумалось Антону.

Ворожея повернула к парню своё лицо. Даже готовый ко всему рыцарь испугался. Лицо старухи было перекошено гримасами безумья. В расширенных чёрных глазах светилось неистовство умалишённого человека. Изо рта капали слюни.

– Теперь настал твой черёд, – казалось, что старуха не говорит, а шипит, как змея.

Антон, трясущимися от волнения, руками вставил ключ в скважину. Что – то хрустнуло внутри железного запора, и дужка замка вывалилась из глубокого паза.

Смирнов сбросил замок, вместе со вставленным в него ключом, на пол и распахнул створки темницы. Охранники спали, как убитые, валяясь кто где, в самых живописных формах. Молодой человек и старуха побежали в сторону выхода из подземелья. Как только их шаги затихли, сквозь прутья решётки, где сидел Церинген, просунулась звероподобная, лохматая рука с длинными когтями. Эта, не то лапа, не то рука быстро ухватила, валяющийся на камнях, ключ. В следующую минуту раздался рык восторга, и дверь из камеры, в которой сидел ликантроп, распахнулась.

… Внутренний двор замка был погружен в непроглядную тьму. Сквозь облака, затянувшие всё небо, не проглядывал даже свет луны. Только на дозорной и угловой башнях горело по факелу, и там негромко переговаривались солдаты. Антон со старухой, стараясь держаться в тени высоких стен, поспешно миновали новую конюшню и амбары, и нырнули в спасительную темень старого скотного двора. Быстро сориентировавшись, Смирнов увидел приоткрытую высокую воротину хлева и проворно проскользнул внутрь. Вслед за ним потянулась и ведьма. Внутри было ещё темнее, чем снаружи. В обветшалом, обшарпанном помещении, полного всякой рухляди, горел лишь огарок одинокой свечи. Антон сразу признал в, стоящем рядом с конями, мужчине своего друга Айвенго. Они обнялись.

– Не думал уж тебя живым увидеть, – произнёс Уилфред, – а эта ещё зачем здесь? Что ты всё никак не успокоишься! Мало тебе приговора к смертной казни?!

Произнося эту тираду, английский рыцарь неистово тыкал пальцем в сторону колдуньи.

– Успокойся, Уилфред. Эта женщина опять помогла мне. Благодаря ей я сейчас стою перед тобой и за мной нет погони. Но всё равно времени очень мало. Позови побыстрее Ангелику и Стефана с Ларисой.

Айвенго тут же отправился за друзьями, и через несколько минут все были в сборе.

Антон сел за грубо сколоченный, старый стол. Остальные расположились вдоль неотесанной стены на древней лавке, предварительно смахнув с неё залежи пыли.

– Все вы прекрасно знаете, что меня приговорили к смертной казни через сожжение. Мероприятие, как понимаете, для меня малоприятное. Поэтому я принял решение покинуть этот мир. Нет! Нет, девочка моя! Ты неправильно меня поняла! – вскричал Антон, увидев, что Ангелика вот – вот упадёт в обморок.

– Все присутствующие, кроме тебя любимая, осведомлены, что есть другой мир, и я его дитя. Ты даже не представляешь, как мы разорваны во времени. Но я не хочу расставаться с тобой, и поэтому предлагаю тебе отправиться туда вместе со мной.

– Я боюсь неизведанности, но потерять тебя я боюсь ещё больше. Хотя бы где это? – пролепетала девушка.

– Поверь, по историческим меркам это совсем рядом. Всего – то восемьсот лет

– Восемьсот…?! – глаза Ангелики сделались величиной с блюдца, – отца жалко, если вдруг больше не увидимся.

– Да почему же не увидитесь? Ты не невольница, в любой момент вернёшься обратно.

– Тогда ладно. Помимо того, что я тебя люблю, безумно интересно, как же там всё будет через столько веков.

– Поверь, девочка, человеку, который имел возможность сравнить те и эти времена. В человеческих отношениях мало, что изменилось. Так же люди гнобят себе подобных, богатые угнетают бедных, отчего богатые становятся ещё богаче, а бедные ещё беднее. Фараоны хотят править вечно. Тюрем и тех, поболее, чем у нас будет, – вмешался в разговор Айвенго.

– Я так понимаю, будущая эпоха тебя, дружище, уже не прельщает? – Антон сердито посмотрел на товарища. Он всё боялся, что Ангелика вдруг откажется от побега с ним.

– Есть, конечно, отдельные удивительные вещи: самодвижущиеся коляски, железные птицы, живые картины, но в целом небольшой феод меня прельщает гораздо больше, чем все эти чудеса, вместе взятые.

– Так. Здесь всё понятно. Ну а ты, Лариса? Тебе то, где милее? – Смирнов всё больше «заводился», видя как «на глазах» разваливается их дружная компания.

– Мне милее с милым, – скаламбурила Лара, – если Уилфред хочет быть феодалом, значит я буду феодальшей. Если он, конечно, не возражает.

– Нет! Нет! Что ты! Почту за честь! Скрепим брак церковными узами, нарожаем кучу детишек и заживём счастливой жизнью в собственном замке, – горячо и громко воскликнул Айвенго.

– Аминь. Пусть так и будет, – подвёл итог Антон.

– Ну а вы, уважаемый учёный муж, как жить собираетесь? – обратился Смирнов к алхимику. За те два дня, что они не виделись, Крюгер преобразился кардинально. Из сморщенного старичка он превратился в респектабельного бюргера. Куда только девались трусливый взгляд и шаркающая походка. Плечи расправились. Видимо за счёт этого, он, как будто, стал выше ростом. На нем как влитой сидел дорогой сюрко с высоким стоячим воротником, из – под которого выступали рукава белой, накрахмаленной рубахи.

– Судьба, наконец – то, сжалилась над бедным старцем. У церковников ко мне больше нет никаких притязаний, мне предложили место на кафедре соборной школы, то есть теперь я могу заниматься наукой совершенно легально. Я, конечно, не намерен рассказывать о своих успехах по созданию аурума. Запасов вашего светоносного фосфоруса, что ты мне, Арман, принёс, при разумном использовании, хватит надолго. Так что надеюсь, бедствовать мне больше не придётся. Те более, что в вашем измерении у меня ничего не получается. Поэтому я принял решение жить и работать здесь.

– Ну что ж, суум куиквэ, каждому своё. Господа, ставки сделаны. Мне будет вас не хватать, но я обещаю тайно вас иногда навещать. Надеюсь, учёный Стефан Крюгер не прогонит меня из своего жилища и не отправит вновь в лапы инквизиторов? – Смирнов поклонился в сторону алхимика, а тот в ответ важно кивнул.

Колдунья, всё это время, отрешёно сидевшая с закрытыми глазами на краю скамьи, беспокойно заёрзала и скрипуче прошамкала:

– Поспешать бы надобно. Как бы обмороченных ребят не спохватились.

– Да, пора, – Смирнов по очереди обнял каждого из своих друзей.

– Как же мы незаметно покинем замок? – Антон вопросительно посмотрел на старуху. За неё быстро затараторила Ангелика:

– Через центральные ворота мы точно не выйдем. Чтобы открыть главные ворота и опустить перекидной мост требуется не менее шести – семи человек. Всё это сопровождается страшным грохотом, которым мы перебудим всё поместье.

– Что же делать?

– В крепости есть ещё боковые, потаённые врата. От посторонних глаз эти ворота скрыты большим выступом скалы, на которой расположен замок. О них знает лишь ограниченный круг людей. Они открываются только тогда, когда отец не хочет афишировать личности своих гостей и сам факт встречи с ними. Не скрою, пару раз я видела, как в замок проникали и неизвестные мне женщины, – Ангелика смущённо опустила глаза.

– Давай сейчас не об этом. Личная жизнь твоего отца сейчас ни при чём, – Антон поторопил девушку, – как их открыть и пройдут ли там лошади?

– Через ров в том месте налажен тонкий и неширокий мосток. Если вести лошадей под уздцы и двигаться по очереди, то выйдем без проблем.

– А охрана?

– Обычно там дежурит лишь один стражник. Держать там больше людей просто нет смысла.

При этих словах девушки Антон вопросительно взглянул на ведьму. Та в ответ чуть заметно кивнула.

– Тогда в путь! Прощайте мои добрые друзья! Мне было хорошо с вами, но обстоятельства вынуждают меня покинуть вас. Не поминайте лихом! – Смирнов взял своего коня за повод и двинулся в сторону тайной калитке вслед за Ангеликой, которая показывала дорогу. Последней тащилась старая колдунья.

Как и предсказывала девушка, за крепостной стеной они оказались без особых проблем. Солдат, охранявший выход, быстро уснул. Ключ болтался у него на поясе. Хорошо смазанные, дверцы ворот без единого скрипа выпустили беглецов на свободу.

– Теперь нам пора расходиться. У вас своя дорога, а у меня своя, – проговорила ведьма, остановившись возле старой осины, – надеюсь, что больше не встретимся.

И не дожидаясь ответа, старуха споро, враскорячку захромала в сторону тёмного леса.

– Спасибо тебе за всё, тётушка Фрея! – прокричал ей вдогонку Антон.

– Ну и нам тоже пора, – молодые люди вскочили в сёдла и галопом помчались в сторону города.

… Ещё пыль от лошадиных копыт не успела улечься на дорогу, как из кустов показалось безобразное тело, неизвестного науке, существа. Урод, совсем по – собачьи, отряхнулся, а затем огромными прыжками последовал за только – что уехавшими всадниками.

Подвал Стефана встретил влюблённых тишиной. У Антона был свой ключ от жилища алхимика, поэтому парень с девушкой беспрепятственно проникли внутрь помещения. Теперь в каморке учёного было всё прибрано и расставлено по своим местам. Не было видно и лежака предателя Карла. Видимо Крюгер разделался с доносчиком, одному ему ведомым, способом. Однако Смирнова сейчас это интересовало меньше всего. Он проворно запер дверь на засов и потянул свою спутницу к заветной дверце. Но не успели они пройти и двух шагов, как входная дверь заходила ходуном от мощных ударов извне. Казалось, что это целый отряд солдат молотит по ней мощным тараном. Засов скрипел и трещал, готовый в любую минуту развалиться на щепы.

– Бежим быстрее! – Антон буквально тащил девушку за руку, – я, кажется, догадываюсь кто это такой!

От волнения пальцы парня плохо слушались своего хозяина. Наконец ключ вошёл в замочную скважину. Но прежде чем рыцарь смог сделать им оборот, дверь подвала с грохотом разлетелась на части, и на пороге возник, ужасный в своей неестественности, гибрид человека и волка. Недоделок – оборотень страшно зарычал и в два прыжка подскочил к остолбеневшей парочке. И хотя волк он был недоконченный, но когти у него были самые настоящие, крепкие и кривые, величиной с приличный ножик. Ими – то перевёртыш и попытался разорвать на части своего самого ненавистного врага.

Смирнов понял его маневр сразу, как только волкодлак бросился на него. У Антона не было ни меча, ни ножа. Первое, что попалось ему под руку, это был старый, добротно сработанный, дубовый табурет. Уже практически ничего не соображая, исключительно только на инстинкте самосохранения, парень схватил этот увесистый предмет кухонной утвари, и со всей силой всадил его, прыгнувшему на него, чудовищу прямо в волосатый лоб.