Текст книги "Травести"

Автор книги: Глеб Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Пацан выскочил из подъезда, пнул удачно легшую под ногу пивную банку и, спрятав руки в карманы всесезонной куртейки, двинулся прочь. Доведись стороннему наблюдателю всмотреться в удаляющегося от дома паренька, сто к одному сказал бы – обычный тинэйджер, чуть субтильный, но в целом ничуть не отличимый от тысяч сверстников. Модные, искусственно застиранные и потертые джинсы чуть мешковатого покроя, утепленные кроссовки и солнечно-рыжие волосы, торчащие из-под спортивной шапочки с логотипом известной фирмы. Оля незаметно глянула на свое отражение в витрине: "Все вроде правильно. Хотя, кто их знает, этих малолетних? Проколоться можно на самом безобидном. Неправильно заправленной толстовке или шнуровке обуви. Да что и говорить? Сверстник раскусит на раз. Ну, в крайнем случае, посмеется лоховскому прикиду. А вот остальные, можно сказать с уверенностью, ничего не заподозрят. Не зря же она столько времени провела возле телевизора, прыгая по молодежным каналам отслеживая повадки и наряды современных деток". Краска, забившая седину, придала волосам отвязный цвет восходящего солнца, а обесцвеченные ресницы и брови, вкупе с едва заметным гримом, изменили до полной неузнаваемости. Признать в угловатом подростке прежнюю Олю не сумел бы самый опытный физиономист. Центральный телеграф встретил многоголосым гомоном и суетой. Гортанные голоса рассказывающих о своем житье азиатов переплетались с чокающе-распевным говором жителей сибирской глубинки. Выстояв недолгую очередь к автомату междугородней связи, заняла место разгоряченного джигита, скормившего последний жетон, и набрала код и номер. Обернулась к двери, прикрывая плотнее, и наконец услышала спокойный мужской голос. – Слушаю, – отозвался невидимый собеседник. – Здравствуйте. Могу я услышать Петрова В.М? – Да, – человек отозвался все также спокойно и невозмутимо. – Владимир Максимович Петров у аппарата. С кем имею честь? Оля проглотила комок и произнесла заготовленную фразу. – Меня попросил связаться с вами Михаил Степанович. У него есть для вас пакет. – Ну, так чего же он сам не позвонил? – резонно поинтересовался Петров. – Михаил Степанович погиб два дня назад. И оставил мне письмо, в котором был ваш адрес. Но я не могу отправить посылку сама. Небольшая проблема. Поэтому отыскала ваш телефон и звоню, – Оля прервала сумбурное объяснение. – Как это случилось? – спросил голос. – И кто вы? – Встречный грузовик. Не успел отвернуть. А я его родственница. – У деда не было родных, – с легкой укоризной сказал собеседник. – Кто вы? – Мне сложно объяснить все по телефону. Скажем так. Он назвал меня своей внучкой. – Да я в курсе... – В общем, тут сложностей слишком много. Документы, которые он мне передал... Не зная как закончить, замолчала. Абонент тоже затих. Наконец отозвался: – Сложности? Связанные с бумагами? Или с гибелью? – Все вместе, – не выдержала Оля. – Короче, нет у меня возможности их отправить. Если нужны, могу отдать, но здесь. Вновь повисла недолгая пауза. Телефон пискнул, требуя очередной жетон. – Что это? – мгновенно среагировал Петров. – Автомат, – ей надоело тянуть. – Так что? – Погоди. Думаю, – он помолчал еще несколько секунд. – Хорошо, я приеду. Прилечу завтра, – уточнил Владимир. – Там театр стоит еще? – припомнил он символ города. Оля хмыкнула: – А как же? – Тогда ровно в шесть возле третьей колонны. А если не срастется, то на следующий день в то же время, – тоном, отвергающим возможные возражения, уведомил далекий абонент и повесил трубку. "Конспирация", – усмехнулась она, протискиваясь мимо тяжелых дверей переговорного пункта. Чуть ссутулилась и двинулась к зданию городского универмага. Банкомат увидела издали. Сунула карточку в прорезь и набрала код. Несколько несложных процедур, и на экране появилась сумма, доступная к получению. "Ага, – пересчитала Оля нули. – Сто пятьдесят тысяч. Хватит с избытком, – набрала запрос, а еще через пару минут вошла в раскрывающиеся автоматически двери магазина. – Десять тысяч – сумма достаточная для задуманного". Протопала в отдел спорттоваров, и без особых трудов выбрала отличный скейт, защитную экипировку и рюкзачок. Кататься выучилась, когда репетировала роль в постановке какого-то современного автора. Впрочем, особых вершин достичь не сумела, да это и не требовалось. Миновала центральную площадь, запруженную спешащими авто, и неожиданно оказалась перед зданием старого ТЮЗа. Старый фасад, безуспешно ремонтируемый ежегодно, виднелся издали. Замерла, возвращаясь к совсем недавнему прошлому. Впрочем, недавно – это если по времени, а по сути, все, что связывало ее с этим домом, в котором после революции располагался Совет, виделось едва ли не сном. Миновала завешанный растяжками фасад и завернула в старенький сквер, доставшийся театру от времен советского прошлого. Ряды бронзовых табличек с именами никому не известных активистов, попавших под раздачу восставшими в восемнадцатом году чехами, и выведенными ими в расход здесь же, у заботливо сохраненной потомками для истории стены из потемневшего от времени кирпича. В парке Оля любила прогуливаться в перерывах между дневными спектаклями. Засаженные елями дорожки, тишина и покой, которые не мог разрушить даже чудовищно бездарный монумент в виде торчащей из камня руки, сжимающей каменный же факел. Что должно было олицетворять этакое убожество, Оля никогда не задумывалась. Впрочем, и сейчас она заглянула в скверик скорее на автомате. Повернулась и, оглядев пустынную аллею, собралась выскочить в распахнутые ворота на оживленный проспект. – Ой, – неловко крутанулась и ненароком толкнула стоящего за ее спиной человека. Когда и, главное, как умудрился подойти случайный прохожий столь бесшумно, она даже и не задумалась. Стукнул падающий на гранитную плитку предмет. – Твою... – грязно выругался неосторожный пешеход, разглядывая лежащий под ногами телефон. Нагнулся и пощелкал кнопками. – Сломал, козел? – повернулся квадратный от грубой кожаной куртки парень к Оле. – Ты че? Краев не видишь? Мобилу мне кончил... – с неожиданной злостью накинулся здоровяк. Грязно-серая шапочка, натянутая до самых бровей, нечистая угреватая кожа на грубо скроенном подбородке и бездумные, мутные, словно у сонной рыбы, глаза. Он ухватил рыжеволосого паренька за ворот и потянул вглубь парка, туда, где в тени разросшихся кустов шиповника виднелись какие-то ящики. – Мобилу давай, ты понял? – с угрозой навис гопник над жертвой. – Ну? – рука мутноглазого неуловимо дернулась, и в кулаке мелькнул тонкий и острый нож. Ловкий пируэт, и вот уже лезвие уперлось в бок неловкого пацана. Громила поднял глаза и зорко осмотрел окрестности. Успокоенный отсутствием свидетелей, добавил в голос жути: – Требуху выну, по асфальту будешь собирать. Попишу, сука. Оля, уже придя в себя, постаралась настроиться на рабочий лад. Странно, никакого страха, дрожи в коленях. Как, впрочем, и ненависти к грабителю. Только четкое понимание: "Настроен решительно и готов ткнуть стальным жалом при любом признаке несогласия". – Нету мобилы... – скривилась она в плачущей гримасе. – Я заплачу... Сколько надо? – потянула руку в карман. – Вот, у меня есть, – сжала ладонь и, выцепив несколько тысячных банкнот, извлекла на свет. Глаза кирпичномордого дернулись. Заветные тугрики сулили новую дозу ширева. На душе у него потеплело, но всплыла нечаянная мысль: "Валить надо сучонка. Бабки у него еще есть, и не заложит". Ослабил нажим, и потянулся к груди жертвы, собираясь рвануть безвольное тело на себя. Ладонь ухватила воздух. Только что стоящий неподвижно паренек исчез. А собственная рука, сжимающая нож, вдруг, изменив траекторию, вильнула и с силой вонзилась в его же живот. Как такое могло случиться, убийца даже не успел понять. Охнул и, ощущая, как расплывается по телу слабость, опустил глаза, тупо следя, как капает из раны кровь. Нож, легко пропоров кожу и толстую вязку свитера, вошел в тело по самую рукоять. Бандит попытался выдернуть его, но почувствовал, как шевельнулось что-то глубоко внутри, и подкатила к горлу тошнота. Не сумев удержать спазмы, забыв про торчащий в теле нож, сглотнул сладковато соленый, словно кусок ржавого железа, комок. Пошатнулся и, увлекаемый неудержимой силой, упал на бурый снег. Оля, на автомате исполнившая уход и подбивание, с некоторым недоумением смотрела на распластавшееся тело. Она вовсе не собиралась завершать проведение приема. Поворот вышел так удачно, что нападающий сам напоролся на острое лезвие. Впрочем, на тренировке она даже и не задумывалась, что будет итогом отрабатываемого действия. Нагнулась к хрипящему широко открытым ртом верзиле, и попыталась повернуть тело. Рука соскользнула с гладкой кожи и, зацепив несуразную шапчонку, открыла свежебритую, с подсыхающими порезами, шишковатую голову. И тут ее обожгло узнавание. Мелькнули перед глазами высокие шнурованные крестом бутсы, пятнистые штаны, а главное, это перекошенное от возбуждения лицо, и лысый, страшный своей матовой бледностью, череп насильника. Отпрыгнула прочь, глядя на бандита, прижимающего ладони к животу, из которого торчала рифленая ручка ножа-бабочки. Вспомнился и сам нож, порхающий всплеск лунного света на острых краях. И боль. Она замерла, не в силах сдвинуться с места. А бритоголовый дернулся и затих. Он лежал на спине, глядя вдруг просветлевшими глазами в чистое весеннее небо, по которому плыли белые, до боли в глазах белоснежные облака. "Вот и все", – мелькнуло понимание, но не испугало. Он ощутил даже непонятное облегчение от того, что все позади. Позади страшные ломки и поиски новой дозы. Стоят в глазах непонятные фигуры. Смутно знакомые, машут и улыбаются. Словно зовут. Выдохнул, уходя в вечность. Но ничего этого Оля не видела. Едва сумев перебороть себя, сорвалась с места и выскочила из тихого парка. Пробежала несколько десятков метров и, не сбавляя темпа, нырнула в подземный переход, ведущий к станции метро. Еще минута, и она уже стояла в просторном вестибюле, невидящими глазами следя за подползающим к станции поездом. Кто знает, могла ли она избежать того, что случилось? Возможно. Стоило лишь в последний момент отпустить захват, и ничего бы этого не произошло. Но, с другой стороны, остановило бы это упыря? И не оказался бы он удачливее в очередном выпаде? И тогда на том самом месте в грязном снегу лежать ей. Так о чем разговор? Однако убеждение помогало плохо. Все же она – не прошедший спецподготовку боец. И одно дело – вывести из строя бескровно, другое – видеть, как выходит по капле жизнь. Домой вернулась поздно. В сумятице чувств уехала на другой конец разбросанного по приличной площади мегаполиса, и в себя пришла, только когда забрела вовсе в незнакомый район новостроек. Но, как бы то ни было, сумела успокоиться и даже заскочить в супермаркет. Хотя и сомневаясь, что сумеет что-нибудь съесть, купила минимальный набор продуктов. На встречу с гражданином Петровым отправилась загодя. И, едва приблизилась к месту встречи, поняла: "Вот так и случаются провалы у дилетантов". Вместо ожидаемого зрелища величественной колоннады увидела громадный забор. Построенное в середине сороковых годов здание давно хотели отреставрировать и, наконец, собрались. А новоявленная разведчица не удосужилась проверить место встречи. Она задумчиво уставилась на расписанные рекламой и граффити бетонные плиты: "Хорошее дело. И что теперь? Пробраться на стройку, конечно, можно, и даже постоять какое-то время возле зашитой в леса колонны, но каково это будет выглядеть?" – Скажите, здесь продается славянский шкаф? – раздался за спиной уверенный, едва различимо усмешливый, голос. Дернулась, уходя с линии атаки, но, поняв, что никто не собирается на нее нападать, уставилась на незнакомца. Среднего роста, в неброской, серого цвета, куртке и с неприметным рюкзачком-сумкой за спиной, он вовсе не походил на связного. Нарисованный воображением образ разваливался на глазах. Однако присмотрелась и с удивлением сообразила, что, при всей своей среднестатистической внешности и габаритах, мужчина никак не походил на мелькающих в метро и в транспорте обывателей. Уверенностью или непонятной четкостью жестов, однако... – Ну что? Осмотрела? – поинтересовался незнакомец. – Ладно, не буду мучить. Петров Владимир Михайлович. Мы договаривались встретиться вон у той колонны, – кивнул он за ограду. – Оля, – отозвалась она. И только тут сообразила, что вовсе не сообщала собеседнику о себе ничего. А голос, поставленный сотнями репетиций, был совершенно мальчишеский. Да и внешность. Она вновь уставилась на гостя. – Ты хочешь спросить, как я угадал? – понял взгляд Петров. – Это элементарно. Время ровно шесть, а кроме тебя в округе ни одной живой души. Ну, а остальное вовсе не интересно. Маскарад может обмануть ненаблюдательного человека. Но есть моменты, которые женщине ни за что не спрятать. Например, естественную реакцию на неожиданность. Ладно, это все мелочи. Пожалуй, церемонию знакомства можно считать оконченной? – подвел черту недоразумению он. – Куда теперь? – Михаил Степанович купил мне квартиру, – отозвалась Оля. – Мы можем поехать туда. – Не в гостиницу же, – подтвердил собеседник и уточнил: – Адрес? Он развернулся и направился к стоянке такси. – Садись, – кивнул на стоящую первой машину. Опустился на сидение рядом с водителем и назвал адрес. – После поговорим, – пресек он Олину попытку. Остаток пути ехали молча. Войдя в квартиру, Петров огляделся и посмотрел на стоящую у дверей спутницу: – Странно все. Ну ладно, разберемся, – скинул куртку и, отыскав под вешалкой пару тапочек, которые, как и все в доме, были совсем новые, прошел на кухню. И все это совершенно спокойно, с уверенностью, граничащей с бесцеремонностью. "Как-никак я здесь хозяйка", – ворохнулось в груди у девчонки легкое недовольство. А гость уже расположился за столом. – Присаживайся, Оля, – кивнул на стул. – Рассказывай. С самого начала. И без пропусков. А что касается этого, не обращай внимания, – он, словно прочитав ее мысли, пояснил: – Ты ведь хотела, чтобы я приехал? Так чего теперь? Церемонии хороши в обычной обстановке. Поэтому садись и рассказывай.

Глава 17

Оля помедлила, собираясь с мыслями, и начала рассказ. Петров слушал. Нельзя сказать, что делал он это вовсе отстраненно. Кивал в нужных местах, поддакивал, если это требовала затянувшаяся пауза, однако у Оли крепло и росло подозрение, что мысли его где-то совсем далеко. Она глянула на слушателя, пытаясь составить мнение о приятеле или соратнике старого разведчика: "А кем другим он мог быть? Лицо? Простое, даже простоватое. Словно снятое неумелым фотографом, с чуть смазанной выдержкой. Такие лица хороши для грима. Можно придать любое выражение. А вот глаза из общей картины выпадали. Возможно, и сам он об этом знал, потому, как ей ни разу не удалось поймать взгляд странного человека. Но когда сумела, вдруг стало не по себе. Почему? Кто скажет. А вот поплохело и все". Тем временем, история, лишенная красочных переживаний и описательства, быстро кончилась. Рассказ о чудесном освобождении вовсе уместился в три фразы. И завершила рассказ случайной встречей с бритоголовым грабителем, для которого это дело стало последним событием его неправедной жизни. Оля перевела дух и глотнула остывший кофе. – Кино и немцы, – непонятно пробормотал Петров. – Живешь тут у себя в провинции, чахнешь. А тут страсти кипят. Шекспир и Шекли. Он покрутил в пальцах чайную ложечку. – Жаль деда, – произнес, наконец, слушатель. – Мое мнение, сгубила Степановича местечковость. Слишком оторвался от жизни. Сейчас начало двадцать первого века, а вовсе не середина девяностых. Ну, чего ему стоило, едва эти паразиты затеяли тут свой полонез, отмаячить в центр или, на крайний случай... Он не закончил и поднял со стола пакет с документами. Повертел в руках и, не спрашивая разрешения, открыл кухонный шкаф. Вынул флакон с уксусом, еще что-то. Буркнул невнятно что-то вроде я скоро и щелкнул задвижкой ванной комнаты. "Вот тебе и помощник, – невесело усмехнулась Оля, споласкивая посуду. – Ни нам здравствуй, ни вам спасибо". Поставила посуду в сушку и вышла из кухни. Выбрав комплект белья, бросила на диван, сверху уложила найденную там же в шкафу подушку и плед. "Не на морозе, не замерзнет", – сердито подумала она и ушла в спальню. Грустные размышления о несветлом будущем, отступившие в ожидании помощника, навалились с новой силой. Однако вовсе уйти в переживания не удалось. Дверь скрипнула, и в комнату вошел нестерпимо воняющий химикатами гость. Он приоткрыл створку пластикового окна и уселся на низенький стул. – По глазам вижу, занята перспективами, – констатировал Владимир Михайлович. – Так вот. Маскарад твой ни к чему. Мало того, что первого приличного оперативника в грех введешь, так еще и люди смеяться будут. Теперь о насущном. Сомнения твои беспочвенны. Если бы я не хотел помочь, то и не поехал, а раз через полстраны прилетел, то в деле. Опять-таки, должок у меня перед Степановичем. Вечная ему память. Не успел ему вернуть... Теперь придется тебе отдавать. Да и не дело это, чтобы всякая сволочь спецназ "КамАЗами" давила. Хотя, знай они, с кем схлестнулись, уши б прижали и сидели под веником, как мышки, о глупостях не думая. А теперь, когда руку на регионала подняли, им деваться некуда. Одно остается, кусать, как скорпионам. Хотя, какие там скорпионы? Тарантулы огородные, – Петров скривил губу. – Хотя, и тарантул цапнуть может. А сбесившуюся тварь уничтожить нужно. И сделать это самому, – пробормотал он негромко. И внезапно бросил вперед руку, норовя коснуться груди Ольги. Инстинктивно отбив выпад, встретила посунувшегося к ней соседа ответным ударом в висок сложенными в щепоть пальцами. Однако, удивительным образом, не попала. Голова Петрова скользнула в сторону, а рука перехватила бьющую кисть. – Ты смотри, и впрямь умеешь, – с некоторым уважением произнес он, выпрямляясь. – Дед, что сказать, учитель был от бога. Из утюга мог специалиста изготовить. Эх, Степаныч... – Только ты, Оля, уж не обижайся, на обезьяну с гранатой похожа. Хорошо, я "уйти" успел. А другому за глупую шутку могла и глаз выбить, а то и мозги помять. Разве дело? Так и до греха рядом. Ладно, еще повезло, всех, кто под руку попал – за дело. Так не всегда везти будет. – Ладно, это так, к слову. Теперь о деле, – он вынул из кармана листок, попахивающий химией. – Завтра вот с этим пойдешь к господину губернатору. – Прямо так? – Оля удивленно уставилась на советчика. – Я плохого не советую. Отдашь и скажешь, что остальное ушло. Куда, можешь не уточнять. Сам догадается. И предупреди, что ежели он, сучий потрох, не угомонится, на свободе ему и подельникам ходить с гулькин нос. И никакой полпред его не спасет. Пусть забудет о заводе и о всяких глупостях. Деньги вернет или как, это уж его печаль. И самое главное – ежели тебе еще хоть раз покажется, что кто-то косо смотрит, не то что дышит, то винить ему будет, кроме себя самого, некого. Оля хотела развернуть лист, но, повинуясь предупреждающему взгляду советчика, замерла. – К чему тебе чужие заботы-хлопоты? – предостерег он. – Меньше знаешь, спишь дольше. Как говорится. Поверь на слово. От этого он не то что про тебя забудет, он и тень свою бояться станет. – Звучит гладко, – Ольга отложила листок на стол, – а ну, как не испугается? Вызовет охрану и меня, как беглую преступницу, в камеру? Петров вздохнул и терпеливо, словно говоря с ребенком, пояснил: – Или ты мне веришь и слушаешься, или как желаешь. Зачем мне тебя в западню посылать? – И еще, – он вынул маленькую булавку. Едва заметная головка была почти не видна. – Пока господин избранник будет меняться в лице и блеять оправдания, будь добра, осторожно воткни это в стул, а еще лучше, прицепи к какой-нибудь его вещице. По обстоятельствам. Вещь эта крайне дорогая и ценная. Потому как ни одним аппаратом не ловится. Почти ни одним. А в здешнем захолустье – уж наверняка. – Так что, утро вечера мудренее, давай спать, – закончил инструктаж гость. – Я-то еще по своему времени живу, а тебе выспаться нужно, – он поднялся, прикрыл окно и, пожелав спокойной ночи, вышел из комнаты.

Глава 18

Утро не задалось. Виктор Петрович хмуро выслушал сводку происшествий, надиктованную ему на автоответчик секретарем, вздохнул и с отвращением выглянул в панорамное окно своего загородного дома. Не радовал даже вид строящегося бассейна, исполненного в форме бобового зерна. С подогревом и крытой террасой. Деньги, полученные от предприимчивого банкира и короля водочной империи, весьма пригодились. Однако, в свете последних событий, он с радостью вернул бы всю сумму, да еще, пожалуй, приплатил, только бы восстановить статус-кво. Непонятная гибель странного пенсионера вызвала в городе необычно широкий резонанс. Да что в городе, звонили и из столиц, причем, такие люди, которые при обычном стечении обстоятельств, вряд ли бы снизошли до общения с не последним человеком в служебном механизме империи. Следствие ничего не дало. Пьяного водителя большегруза отыскали довольно скоро. Но, к сожалению, в неживом виде. Бедолага, видимо, осознав, что натворил, пошло застрелился из собственного охотничьего ружья. Похороны старика для губернатора стали в некотором роде откровением. Километровая процессия из машин перекрыла весь центр города. Причем в одном ряду, дико сигналя, ехали и тонированные "бэхи" местных авторитетов и роскошные "Мерседесы" олигархического бомонда, а среди них мелькали вовсе странные авто. Простенькие "Жигули" и "Волги", но с такими номерами, что ни один из вельможных соседей не посмел бы оттереть или подрезать этаких простаков. Наблюдатели доложили о случившемся на поминках инциденте. Причем озвучил его не кто иной, как хозяин местного энергетического комплекса, входящий в сотню богатейших людей планеты, а поддержал его неулыбчивый военный с генеральскими погонами, но капитанской выправкой. Глава местного "аквариума" нехорошо покосился на референта губернатора и главного инженера завода, собственником которого считался покойный, выдохнул, усмиряя эмоции, и громко, отчетливо произнес: – "КамАЗы" сами по себе на хороших людей не наезжают... Тишина повисла такая, что слышно было, как заурчало в животе у струхнувшего управленца. А еще подлило масла в огонь исчезновение девчонки. Которая, как сумел выяснить все тот же пройдоха и змей-искуситель от структур заемного капитала, вовсе не была его внучкой. Вернее, родной. Старик умудрился оформить опеку, как оказалось, вполне взрослой женщины, а кроме того, решить вопрос со сменой фамилии. И провернуть все это не где-нибудь в занюханной Криводановке, а в столице нашей Родины. Иными словами, прессинг, которому подвергся представитель власти, окончательно расшатал нервную систему. Он крепко подсел на коньяк, и ежедневно дергал руководство прокуратуры, намекая на отсутствие старания в розыске девицы. От нее и нужно только подписать договор. Всего-то. – Люди уже нервничают. И готовы на необдуманные поступки, – намекнул финансист от Спиртпрома. В словах толстяка явно проскользнула неприкрытая угроза. Хотя, учитывая, что в тот же день позвонили из администрации "самого" и, промежду прочим, затребовали отчет по выполнению предприятиями Госзаказа по линии МО, с указанием номеров контрактов, сумм, и предприятий контрагентов. Рутинное само по себе требование обострялось необходимостью подписывать документ, который, при самом пиковом раскладе, мог стать весьма неудобным. "Ничего, уйду на больничный, пусть зам визирует. А ежели что, отопрусь. Свалю на безответного козлика", – решил губернатор. И все-таки он каждое утро начинал с прослушивания сводки МВД, с надеждой услышать о поимке беглой подозреваемой. "Господи, да никто ее не собирается сажать", – пытался успокоить совесть коррумпированный чиновник, вспоминая слезы девчонки и просьбу. Он искренне убеждал себя в том, что ей не желали зла. А спятивший на сексуальной почве охранник уже в СИЗО и дает признательные показания. Задержан и начальник режима. "Ответят по всей строгости", – губернатор выплеснул в мойку показавшийся кислым кофе. – Гадость, как его пьют? – ругнулся Виктор Петрович, сбросив пижаму и застегивая пуговицы новой сорочки. Он где-то вычитал, что сорочки нужно менять ежедневно, и теперь следовал правилу с завидной неукоснительностью. Губернатор поднялся на этаж и, мимоходом кивнув секретарше, проследовал в кабинет. – Виктор Петрович, – оторвалась привратница от просмотра бумаг. – Вас ждет Альберт Вениаминович, с ним еще человек. Я сделала, как вы велели. Пропустила их в кабинет, подала кофе. Минут десять сидят, – торопливо доложилась референт. – Угу, – буркнул губернатор, не сумев скрыть невольную гримасу. "Помяни лихо..." – ему вовсе не улыбалось выслушивать очередную порцию упреков. Выдохнул. Растянул губы в искусственной улыбке и отворил дубовую дверь. – Какие люди, – развел руками сидящий в гостевом кресле мужчина. Он подмигнул Альберту, разглядывающему памятный вымпел от города-побратима. – ...И без охраны, – закончил паяц. – Или без конвоя? – вдруг добавил он, вмиг растеряв всю игривость тона. – Что за шуточки, Олег? – недовольно поморщился губернатор. Он протянул ладонь финансисту: – Какими судьбами? – И он еще спрашивает? – рыкнул названный Олегом, вскакивая с мягкого сидения. – Ты кого нам сосватал, урод? Виктор Петрович опустился за рабочий стол и, обретая некоторую уверенность, уставился на старого приятеля и компаньона. Кольнуло слух явное противопоставление его с присутствующими: – Олег, последний раз прошу, угомонись, – чиновник обернулся к Альберту Вениаминовичу в поиске поддержки. Тот отставил флажок и тяжело опустил объемное тело на стул, стоящий возле стола для совещаний. – А ведь он, по сути, прав, – вступил в разговор олигарх. – Тот, кого ты представил, как отставника и бездельного снабженца, сохранившего старые связи, оказался... Тебе лучше этого пока не знать, иначе, вместо конструктивного разговора, придется отправлять секретаря за новыми штанами. Короче, он совсем не тот, кем ты его считал. И, к сожалению, далеко не столь безобиден. – И теперь, когда вы... – едва не проговорился губернатор, но вовремя удержался. – И теперь вы обвиняете меня... в чем? Он выпрямил спину и впился глазами в сонные зрачки акулы финансового мира. – Слушай... Придурок, – вновь взорвался Олег. – Да ты понимаешь, что?.. – Цыц, – веско произнес банкир. – Не здесь и не сейчас. – Знаешь, что?.. – предложил он губернатору. – Не съездить ли нам на охоту? Скажем, через денек? Слетаем в предгорье. Баранов постреляем. Олег чуть истерично хихикнул: – Ага, козлов... – Ты не обращай внимания, – успокоил олигарх дернувшегося Виктора Петровича. – Олежек не в себе... – Его можно понять... В общем, назрела необходимость отдохнуть. Пообщаться, так сказать, в неформальной обстановке. "Понятно", – сообразил хозяин, что его вызывают на совет. – Что ж. Завтра пятница. Вот после работы можно и организовать. – Договорились. У черных камней, – схохмил Олег. – Клев я вам обещаю... – заржал он фирменным Папановским смехом. – И еще. Пусть вертолет ведет наш человек. У меня в охране есть пилот. Человек проверенный и не болтливый, – с намеком уточнил Альберт. – Да пожалуйста, – не имея никаких оснований перечить, отозвался губернатор. – Все, пора, – Альберт шумно подвинул стул. – Я еще этого... с завода возьму, – щелкнул он пухлыми пальцами. – Ваську. Пусть покушает. Впрочем, сказал это он скорее для себя, уже покидая просторный кабинет. На пороге замер и развернулся к главе региона, едва заметно ослабившему галстук: – А что, девчонка нашлась? – он глянул просто и бесхитростно. – Дочка. А то работа стоит... Губернатор сжал зубы, но хамить не решился: – Ищут. План "перехват", еще чего-то. Землю роют. – Ну-ну? – криво усмехнулся банкир, развернулся, толкнул входную дверь, и вдруг словно споткнулся. Поскреб дверную ручку, пытаясь отыскать ее на ощупь. "Чего это он? – изумился приободрившийся Виктор Петрович. – Словно девушку с косой встретил, – рискованно пошутил он. И закончил сквозь зубы: – Дождешься, как же..." Ткнул кнопку селектора: – Мария, пригласите следующего посетителя. Только предупредите. У меня три минуты. Потом селекторное совещание, – откинулся в кресле. "Забегали, крысы, – недобро и даже чуть злорадно хмыкнул губернатор. – Только непонятно, что значит не тот, за кого?.." Додумать не успел. Дверь чуть слышно скрипнула и отворилась, впуская элегантно одетую даму. – Здравствуйте, Виктор Петрович, – мило улыбнулась Ольга. Строгий темный костюм в сочетании с искусно уложенными белоснежными волосами преобразил простоватую внучку отставника. Если на памятной вечеринке она выглядела на двадцать, то сейчас перед ним стояла вполне зрелая женщина. Миниатюрная, но никак не восемнадцатилетняя девчушка. – Оля?.. – выдохнул губернатор. Растерянно пошарил по столу, перебирая случайные бумажки. Наконец, сумел справиться с изумлением: – Входи... Но, как?.. – Да что вы, честное слово, так волнуетесь? Здесь ведь не Форт Нокс. А пропуск при современном развитии печатного дела изготовить – вовсе пара пустяков, – отозвалась гостья. – Вижу, что предложить даме стул вы не собираетесь. Ольга опустилась на стул, который до этого занимал банкир. – Наша последняя встреча, не по моей вине, прошла совершенно в других условиях, – напомнила она Виктору Петровичу события недавнего прошлого. Губернатор, отыскав, наконец, верный тон, отечески развел ладони: – Оля, ну что ты говоришь? Мы так волновались. Поверь, этот маньяк получит по заслугам. И вообще... Но тебе не стоило убегать. – Да? – она развела губы в улыбке. – Вам, конечно, хотелось, чтобы я написала жалобу на условия содержания? – Вот что, благодетель, – преображение вышло столь разительным, что собеседник вздрогнул. – Ты знаешь, что я не виновата. И дед не случайно погиб. И еще многое. Но вот чего ты точно не знаешь, так это... – Оля щелкнула замком сумочки и вынула лист бумаги. – Не знаешь ты главного, – она встала, поправила юбку и шагнула к столу. Лист плавно спланировал к сцепленным пальцам губернатора: – Это малая толика того, что есть. И остальные бумаги уже в Москве. Прочтите, а после, если сумеете, продолжим. Безразлично глянула в окно. Незаметно провела ладонью по обивке стула, втыкая иголочку глубоко между каркасом и велюровой тканью. Впрочем, она вполне могла не скрывать свои действия. Занятый чтением не видел и не слышал ничего. Он еще раз пробежал глазами короткий абзац, глянул на подписи и печати. В голове прозвучал ехидный голос старого подельника: "И без конвоя..." Шутка звучала на редкость зловеще. "Теперь, точно, все, – понимание отняло все силы. – Прощай, дом, бассейн, свобода". Оля, которой надоело сидеть в тишине, щелкнула замком сумочки. Для натянутых нервов губернатора негромкий стук прозвучал, словно грохот тюремных засовов. – Ничего, ничего, – выполняя наказ своего инструктора, нагнетала Оля. – За вами еще не пришли. Но это вполне возможно. А вот, чтобы этого не случилось, вы должны, – она загнула пальчик. Блеснул безукоризненный маникюр. – Первое. Забыть о заводе. Немедленно и навсегда. Думаю, вы понимаете, что в вашей ситуации это диктуется элементарным инстинктом самосохранения. Второе. Снять с меня все, подчеркиваю – все, обвинения. И наконец. Помните. Если, пусть это будет случайность или злой рок, но если со мной хоть что-то случится, вам уже ничто не поможет. – Ну? – Оля вновь поднялась. – Три минуты истекли. Да? Она взглянула на посеревшее лицо первого лица области: – Или нет? Он сжал выбившие вдруг дробь зубы и хрипло пробормотал: – Я все понял. Все. И сделаю, как вы сказали... Вскочил, больно ударяясь коленом об угол, и попытался выбраться из-за стола: – Это... Оля подняла палец. – Я ведь не прокурор, – она повесила сумочку на согнутую руку. – Мне все и так ясно. Надеюсь, теперь ясно и вам, – она развернулась и, не прощаясь, покинула кабинет. Виктор Петрович проводил гостью безумным взглядом и упал в свое роскошное кресло. В голове у него крутилось: "Такие люди, и без конвоя..."