Текст книги "Цари-жрецы"
Автор книги: Ги Раше
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Говорю тебе, господин мой: перед твоим лицом прошу Изиду, мою покровительницу Анат и бога Гора, правящего в Египте, отдать меня во власть бога пустыни Сета и его приспешников, если я осмелюсь восстать против тебя. Находясь рядом с тобой, мой господин, я готов защищать твой трон ценой своей жизни.
– Знай, Хети, что даже если бы ты не произнес сейчас слова клятвы, я все равно доверял бы тебе. Я знаю, что слова твои искренние. Как говорят в твоей стране – с богиней Маат на языке.
Армия гиксосов остановилась на первый большой привал у деревни, заново отстроенной по приказу царя-пастуха. Многие из хижин, сделанных из глины и соломы, с плоскими крышами, пока пустовали. Больше жильцов было в сшитых из кожи шатрах, установленных вдоль пальмовой рощи. Оазис назывался Беершеба, потому что здесь били семь источников. Другие рассказывали, что его назвали «источники семерых», хотя никто не мог с уверенностью сказать, кто были эти «семеро».
– Я хочу, чтобы на этом месте был перекресток дорог, – сказал Хети Шарек. – Одна дорога пролегла на восток, в сторону Газы, по ней мы пришли. Еще одна ведет в северный район моего царства, а третья – в мою столицу Мегиддо. А еще одну дорогу предстоит проложить – дорогу, ведущую к медным копям Сеира. Раньше, когда эти земли нам еще не принадлежали, оазис Беершеба со своими пастбищами и источниками был предметом спора между кочевыми племенами. Мы призвали племена заключить мир, и теперь им приходится делить и воду, и пастбища для скота.
Шарек приказал своему войску пройти маршем, а сам наблюдал за тем, как движутся колонны. Он решил, что большая часть армии отправится вперед, к Газе, а сам он во главе небольшого отряда вернется в Мегиддо.
Хети стоял рядом с ним на царской колеснице.
– Смотри, – сказал ему Шарек, указывая на проходившие мимо колесницы стройные ряды солдат, – у нас сильная армия. Как по-твоему, сможет ли царь Египта ее остановить?
– Мне известно, какими силами располагает узурпатор трона в Городе Скипетра. И я говорю тебе, мой господин: ему нечего противопоставить мощи твоей армии. Мало того что твои воины более дисциплинированы и многочисленны, они закалены в боях и лучше вооружены, к тому же у них есть колесницы и лошади, которые посеют панику в рядах противника.
– Знай же, что ты еще не видел всей моей армии, которую я намереваюсь вести в Египет. В Газе стоят лагерем пять тысяч человек. К ним присоединятся те, что маршируют сейчас перед нами, и всего у меня будет десять тысяч. В это время в Мегиддо мои командиры собирают, по сути, еще одну армию в двенадцать тысяч щитов. Как только они будут готовы выступить, мы отправимся в эти богатые земли, орошаемые рекой, по рассказам, берущей свое начало на небе, и завоюем их!
– Так говорят люди, но я не могу утверждать наверняка, ведь сам я не видел ее истока. То, что я знаю, рассказал мне человек с темной кожей по имени Нехези, который пришел из страны, расположенной к югу от Египта. До того как оросить долину Египта, Нил течет по их земле, даря ей плодородие в периоды, когда воды выходят из берегов.
Два дня спустя царская гвардия во главе с Шареком двинулась на север, а большая часть армии – к Газе. У Хети не осталось сомнений: победа гиксосов над египетской армией неминуема. Думая о том, что сражаться придется с египтянами, находясь во главе вражеских войск, он не знал, огорчаться ему или радоваться: с одной стороны, приятно быть на стороне победителей, а не побежденных; с другой стороны, имея влияние на Шарека, своего тестя, он сможет добиться, чтобы тот явил милосердие народу Черной Земли.
Был у Хети и еще один повод для радости: он не сомневался, что, попав домой, отомстит отцу Исет и вернет себе своего сына.
Продвигаясь к Мегиддо, отряд обходил высокие холмы – опасность представляли крутые обрывы, которых было немало в прибрежных районах Соленого моря. Исключение делали только, чтобы продемонстрировать свою мощь жителям расположенных в долине городов – богатых и потому особенно настроенных оказывать сопротивление. Следующим пунктом назначения стала долина близ Шефалы. Первый привал сделали в городе Лакише – его защитные стены, возвышающиеся над равниной, было видно издалека. В этом городе царь держал большой гарнизон, призванный защищать богатые окрестные земли. Здесь царила настоящая строительная лихорадка – сотни наемных рабочих и рабов возводили постройки в черте города, окруженного земляным валом с одним покатым склоном, строили дворец, предназначенный для будущего правителя гиксосов и его приближенных.
Царь провел здесь три дня – проверил, как идут строительные работы, встретился со старейшинами и главами кланов и племен. Не преминул он и возложить жертвенного козла на алтарь Дагана – божества, являвшего себя в виде рыбы, которого люди почитали как бога прорастания зерна и повелителя Грозового Неба.
Вторая остановка была сделана в Бет-Шемеше, городе, возведенном в честь бога Солнца Шемеша. Название города так и переводилось – «Дом Солнца». Здесь также кипели строительные работы: город являлся естественным «запором» на входе в плодородную долину, поэтому Шарек приказал укрепить его и усилить гарнизон.
Во время этого похода Хети все больше убеждался в могуществе царя гиксосов. Однако случилось и то, что подтвердило слова царя Шарека, сказанные им при выходе из Сиддимской долины – даже в подвластной ему хорошо управляемой стране следовало опасаться восстания или неожиданной атаки какого-либо племени.
Они уже долгое время двигались по дороге, с одной стороны которой раскинулось море, а с другой тянулась цепь невысоких гор. Потом свернули в горы – царь Шарек решил нагрянуть в гости к правителю города Сихема. Хамор, сихемский царь, примкнул к союзу племен, объединенных гиксосами. У Шарека не было очевидных поводов не доверять ему, и все же он сомневался в его добром к себе отношении. Город Хамора, тем не менее, являл собой важный стратегический пункт, поскольку стоял на пересечении дорог между двумя горными перевалами. К тому же город был хорошо укреплен, поэтому Шарек не особенно надеялся, что царь будет склонен к повиновению. Он решил навестить Хамора, убив сразу двух зайцев – засвидетельствовать ему свое уважение и проверить, насколько тот предан своему суверену.
Уже на подходах к городу Шарек, сопровождаемый теперь лишь небольшим отрядом, остановил свою колесницу и с беспокойством сказал Хети и другим командирам:
– Смотрите, у городских стен нет ни души, хотя ворота широко открыты. В окрестностях мы не встретили ни путешественников, ни крестьян, ни пастухов со стадами овец и коз. Не видно ни собак, ни ослов – вообще никого, словно все вымерло…
– Господин, – сказал на это Житран, – лучше не входить в город. Похоже, нам устроили ловушку. Здесь слишком тихо, и это меня настораживает. Ворота распахнуты настежь, но где же стражи?
– Мой господин, позволь мне пойти вперед, – предложил Хети. – Я войду в город и посмотрю, почему нас никто не встречает. Вернувшись, расскажу тебе, что увидел.
– Иди, Хети, но будь осторожен. Ты знаешь, что твоя жизнь мне дорога. Но, несмотря на это, иди – недостойно воина, испугавшись, отступать перед опасностью. Мое сердце радуется, глядя на тебя – ты сам, без колебаний, предложил разузнать, что там происходит.
Не успел Шарек закончить, как Хети уже натянул поводья, и его лошади галопом помчали колесницу к городским воротам. Скоро он проехал между двумя мощными башнями, стоявшими по обе стороны ворот.
Ему не пришлось долго искать причину гнетущей тишины, царящей над городом, – тишины, нарушаемой лишь криками воронов и стервятников, которых потревожил шум подъезжающей колесницы. Просторная площадь перед воротами была усеяна трупами, на каменной мостовой запеклись лужи крови.
Ни минуты не медля, Хети развернул коней и поскакал обратно, чтобы доложить Шареку об увиденном. По приказу царя воины вошли в город и осмотрели тела погибших. Перевернули каждый труп – все мужчины, у одних перерезано горло, других убили ударом копья. Осмотрели и дома – все ценности пропали, в некоторых были следы пожаров. Наконец к царю привели ветхого старика, найденного в темной пещере, – трясущегося, сжавшегося от ужаса.
Оказалось, что к городским стенам пришло племя кочевников. По обычаю глава племени по имени Якебель заплатил за право выпасать здесь свой скот и пользоваться источниками. Племя от луны до луны оставалось возле города.
– Скоро они перезнакомились с жителями и стали обмениваться с ними товарами, – рассказывал старик, которого накормили и напоили, так что он подкрепился и немного успокоился. – А потом прошел слух, будто сын нашего господина Хамора увидел дочь этого Якебеля и страстно влюбился в нее. Говорят, что он украл ее и предложил свою любовь. Я не знаю, ответила ли избранница ему взаимностью, но я слышал, что у кочевников девушкам не позволяется выказывать свое истинное отношение к мужчине – любит она его или ненавидит. Увы, оказалось, это правда! Царевич с ума сошел от любви, и пришлось нашему господину Хамору идти к Якебелю и просить руки его дочери для своего сына. Однако выяснилось, что в этом племени даже не отец решает судьбу дочери, а ее братья. Тогда наш царь обратился к братьям девушки. Нашему господину пришлось унижаться перед этими погаными варварами, сыновьями вождя племени, который даже спит в простом шатре! Он предложил им заключить союз – после свадьбы навсегда остаться в долине, заняться торговлей, жить и копить богатства. Но двое старших сыновей Якебеля были непреклонны: заявили, что царевич поступил недостойно – обесчестил их семью. И тогда царевич сам пришел к ним попросить отдать ему в жены их сестру. Он обещал дать им все, что те попросят, сделать все, что они захотят. Вот до какого сумасшествия доводит человека любовь! Несомненно, дело это не обошлось без вмешательства враждебных нам богов!
Вероломные сыновья Якебеля заявили, что никогда не отдадут сестру за необрезанного мужчину. И вот наш царевич заявил, что готов хоть сейчас пройти обряд обрезания. Но этого им показалось мало: они потребовали, чтобы были обрезаны все мужчины нашего города – от мала до велика. И хотя никто из моих соплеменников по доброй воле не стал бы делать ничего подобного, ибо это для нас неприемлемо, царевич согласился, поскольку сильно желал этого брака. Его отец, наш господин, решил принести эту жертву, так он любил своего сына. Он попросил мужскую часть населения Сихема последовать его примеру. Все знают, что ради поддержания престижа царской власти подданные часто поступают, как того хочет господин, даже когда делать этого и не следует. Итак, мужчины Сихема согласились подвергнуться унизительной процедуре, некоторые матери даже сами обрезали своих сыновей. Все согласились, кроме меня. Я знаю подлый нрав людей пустыни, этих козопасов, этих пожирателей грибов, этих воров, крадущих стада и женщин. Я не захотел из сострадания к сыну царя позволить над собой глумиться. Но, поскольку я стар, никто не настаивал. Знайте: после того как был исполнен варварский обряд обрезания, эти шакалы сказали, что следует устроить праздник и откупорить все сосуды с вином. Конечно, все жители города, в основном мужчины, напились, отчасти и потому, что хотели заглушить боль после богопротивного обряда. Тогда эти мерзавцы – сыновья Якебеля – воспользовались повальным опьянением и тем, что люди потеряли бдительность. Сначала они убили нашего господина Хамора и его сына, которые находились с ними рядом. Это был сигнал для их соплеменников – началась настоящая резня. Они убивали мечами, кинжалами и копьями. Это было ужасно. Я не ослабел после обрезания и не был пьян, поэтому я убежал и спрятался там, где вы меня нашли. Закончив свое страшное дело, они прошлись по домам и забрали все ценное. Они увели всю живность с городских пастбищ – овец, коз, ослов, быков. Они забрали детей, намереваясь продать их на невольничьих рынках, и женщин, чтобы удовлетворить свою похоть, они – те, кто кричали, что «насилие», которому подверглась дочь их вождя, стало бесчестием для целого племени! Надо думать, этим они станут оправдывать свои злодейские убийства.
Царь Шарек не мог сдержать гнева – не откладывая, он послал часть отряда вдогонку за варварами. Однако никто не знал, по какой дороге они ушли, так что погоня ничего не дала.
Шарек оставил в городе отряд воинов под началом одного из самых верных ему командиров по имени Хамасану, приказав ему продолжать поиск подлых кочевников, разоривших Сихем, а также начать понемногу заселять его, зазывая окрестных жителей.
При царе осталась только его верная гвардия. После двух дней пути Шарек в сопровождении эскорта въехал в столицу своих владений – Мегиддо.
16
Царский дворец стоял на высоком холме. В свое время верхушку холма «стесали», и на образовавшейся площадке построили дворцы, храмы, дома, устроили водоемы. Застройка проводилась планомерно – по кварталам. Однако, несмотря на значительные размеры, укрепленная часть города не смогла вместить всех желающих обосноваться там. Город стал столицей государства гиксосов, подчинившего себе огромные территории – все земли Ханаана от северных природных границ и до земель, которые египтяне называли Хару, а местные жители – Сирией. Глинобитные и каменные строения пригородов прижимались к подножию холма. Уверенный в своей силе и могуществе царь Шарек, тем не менее, приказал окружить город крепостной стеной с одним пологим спуском. Пленники, захваченные под Содомом, в числе многих своих собратьев по несчастью из других районов страны – тысячи свободных рабочих рук – как раз и занимались постройкой защитных сооружений.
Попав в Мегиддо, Хети не мог думать ни о чем, кроме как о своих товарищах-хабиру и о других содомитах, к которым он успел привязаться. Шарек поселил его в своем дворце, окружил многочисленными прислужниками. Царю не терпелось познакомить дочь с ее будущим супругом, ставшим для него сыном. Велико было его разочарование, когда он узнал, что царевна Аснат покинула дворец, желая пожить какое-то время в другой царской резиденции. У царя было несколько резиденций в разных районах страны. Одна из них находилась в городе Акко, называемом еще Акрой, на берегу моря. В свое время отец Шарека построил там порт, второй порт в его царстве после Газы. Вторая резиденция находилась в Иерихоне, старинном городе в долине реки Иордан, а третья – на юге, в городе Хеброн.
Хети узнал, что раньше этот город назывался Кириат-Арба. Сначала это было просто небольшое поселение, где жили кочевники – предки Шарека. В те времена племя называлось анакимы, и происходило это название от имени их мифического предка Анака. Говорили, будто этот Анак был сыном человека по имени Арба – основателя деревни, давшего ей свое имя. По решению Арбы племя отказалось от кочевой жизни. По другим источникам, заслуживающим большего доверия, Арба назвал своего сына Анак, потому что так звали предка, чье имя дало название племени. Скоро поселение выросло в деревню с каменными постройками, которая стала называться Кириат-Арба. Анакимы продолжали жить на земле, разводя теперь, помимо овец, еще и крупный рогатый скот, благо, земли были богаты и пастбищами, и водой. Мужчины племени были высокими и крепкими – большое преимущество перед представителями других кочевых племен и оседлых жителей Ханаана, живущих на этой земле с незапамятных времен.
Со временем анакимы подчинили соседей: сначала кочевые племена, бродившие по близлежащим территориям, а затем и жителей окрестных деревень и городов. Начало этому процессу положил дед Шарека. Отцу же удалось объединить под своей дланью, когда уговорами, а когда и мечом, всех жителей Ханаана. Именно он сменил название города: древнее поселение Кириат-Арба превратилось в крупный город Хеброн, столицу вновь созданного государства. С языка ханаанеев слово «хеброн» как раз и переводилось как «союз, объединение». Хеброн стал столицей объединенных народов Ханаана под управлением царей-пастухов. Шареку пришлось войной усмирить некоторых царьков, возомнивших, что смерть его отца вернет им независимость. Он усилил мощь и расширил границы своей империи за счет присоединения городов северной части Ханаана, до поры до времени ускользавших из-под власти царей-пастухов. Территория государства расширилась в сторону севера, поэтому Шарек решил и столицу перенести севернее. Его выбор пал на Мегиддо, прославленный древний город. Там построили дворец, достойный могущественного царя, потом начались работы по укреплению города на случай осады.
– Должен сообщить тебе плохие известия, – сказал Шарек Хети.
– Твой слуга слушает тебя, господин, – отозвался Хети спокойно, не выказывая ни малейшего волнения.
– Речь идет о моей обожаемой дочери. Сначала до нее дошли слухи, что меня укусила змея, и она очень огорчилась, потому что любит своего отца. И очень обрадовалась, когда узнала, что я выздоровел и встал на ноги. Но, как рассказал слуга, который приносил ей вести обо мне, услышав, что я пообещал ее руку человеку, который меня исцелит, – а мне теперь придется сдержать слово – отдать ее своему спасителю, заявила: «Выбирать супруга я буду сама и не позволю выдать меня за первого встречного». Больше всего меня огорчает вот что: мой слуга успел ей сказать, что ее будущий супруг – египтянин.
Шарек замолчал. Он казался смущенным. Хети посмотрел на него вопросительно. Шарек продолжил свой рассказ:
– Так вот… Она сказала, что никогда не выйдет за побежденного из Черной Земли. Дескать, муж, которого ей предлагают, едва ли достоин стать ее рабом, потому что очень скоро все жители Египта превратятся в рабов ее отца. Она так разозлилась, что уехала из Мегиддо в Хеброн и поселилась в тамошнем дворце. И теперь я боюсь, что она не захочет вернуться к своему отцу…
– Если так, мой господин, – обратился к Шареку Хети, – не тревожься. Никогда я не стану навязывать себя женщине, которая меня ненавидит. Если мой господин и отец захочет, я освобожу его от клятвы. Я с радостью останусь твоим слугой, не будучи твоим зятем.
Закончив свою речь, Хети почувствовал облегчение: теперь никто не сможет сказать, что он предал Исет.
Но Шарек, очевидно, думал по-другому. Он громогласно заявил:
– Ты – мой сын, и ты станешь моим зятем! Я не позволю тебе так легко сдаться, это недостойно мужчины и воина, тем более это недопустимо для военачальника! Знай, я уже послал к дочери гонца с приказом вернуться во дворец. Я дал ей двадцать дней, и если на двадцать первый она не вернется, я пошлю за ней отряд и притащу сюда силой. А пока, сын мой, тебе следует сделать вот что: поезжай в Хеброн и найди способ увидеться с моей дочерью. Ты предстанешь перед ней не как мои спаситель, а как богатый человек и доблестный воин. Я хорошо ее знаю, она неравнодушна к сильным и храбрым мужчинам. К тому же ты недурен собой – высок и красив, женщины таких любят. Сын мой, ты – настоящий воин-гиксос. Нельзя сдаваться без боя. Ты должен захватить эту крепость, уговорами или силой! Не важно, каким оружием ты воспользуешься, главное – одержи победу! – После недолгой паузы царь продолжил: – Познакомься с моей дочерью, но только не пытайся устроить встречу с помощью писем. Не ходи во дворец, чтобы увидеть ее там, – тебя выставят вон. Нет, надо сделать так, чтобы вы встретились случайно – на улице или в трактире, где она бывает. Она любит слушать музыку и песни в таких заведениях и, как и отец, не прочь выпить хорошего вина. Разумеется, заговорив с ней, не называй своего настоящего имени – она знает, что претендента в супруги зовут Хети.
Советы, данные Хети царем, несомненно, были мудрыми. Однако он не испытывал никакого желания им следовать. Девушка, которой он в жизни не видел, вдруг стала ему противна. Не хватало только, чтобы эта своенравная царевна оказалась, вдобавок, сумасшедшей девственницей и выпивохой!
До того как отправиться в Хеброн, ему предстояло еще одно важное дело – добиться, чтобы царь, наконец, решил участь пленников, взятых в Содоме.
Царская армия стояла лагерем на окраине Мегиддо. К ней присоединились гвардейцы, сопровождавшие царя, а также многочисленные наемники, которых набирали для предстоящего похода в Египет. Шатер суверена установили в центре лагеря, на просторной площадке, предназначенной для тренировки солдат и проведения собраний. Лагерь был разделен на сектора, окружен деревянной изгородью, вдоль которой протянулась дорога. Солдаты спали не в палатках, сшитых из шкур, а в полотняных шатрах, легких и удобных. Однако были в передвижном лагере и более солидные постройки – домики для офицеров, здание арсенала, в котором хранилось бронзовое оружие, изготовленное здесь же, на территории лагеря, в глинобитных мастерских. Имелась и лавка, в которой на полках стояли корзины с продуктами и сосуды с оливковым маслом, пивом, винами. Загоны с лошадьми и площадки для колесниц находились в пределах укреплений города – царь берег конницу как зеницу ока.
Прошло несколько дней после прибытия в столицу, прежде чем Шарек позволил Хети привести пленников. Царь приказал при этом соблюсти определенный ритуал.
Исполняя приказ, Хети позволил надеть на себя пеструю ханаанскую тунику длиной до колен, скрепленную на левом плече, тогда как правое оставалось открытым. В темницу, где содержали пленников, он приехал ночью на своей колеснице, полностью вооруженный. Приехал он не один, а в сопровождении дюжины солдат, вооруженных копьями и круглыми щитами. Темница представляла собой ряд глубоких ниш, вырытых у подножия укрепленной части города, забранных деревянными решетками. Стражники уже успели связать пленных одной веревкой так, как они были связаны по дороге в Мегиддо.
Хабиру, товарищи Хети, с беспокойством ожидали оглашения своей участи. Узнав в командире, ехавшем на колеснице во главе отряда, своего давнего товарища, они закричали от радости.
– Хети, вижу, ты стал настоящим воином-гиксосом, и это радует мое сердце – сказал египтянину Магдиль. – Мы все восхищались тем, как ловко ты обманул бдительность этого Якебхера. До нас дошли слухи о том, что ты спас царя Шарека от укуса ядовитой змеи и о почестях, которые он тебе воздал. И тогда в наших сердцах поселилась надежда на скорое освобождение. Скажи, вернут ли нам свободу и одежду?
– Скоро это случится, Магдиль, – ответил ему Хети, спускаясь с колесницы, чтобы выказать уважение человеку, который когда-то был его сувереном, а теперь стал простым пленником. – Но раньше чем это произойдет, я должен привести вас, связанных и обнаженных, к царю Шареку, который огласит свое решение.
– Я не сомневаюсь, что ты просил его за нас.
– Знайте, что царь принял решение освободить пленных еще до того, как я успел поговорить с ним. Магдиль, друзья мои, вам нечего бояться. Он настаивает на том, чтобы вы появились перед ним в виде пленников, тем самым признавая его мощь, чтобы более очевидной была его победа.
– Знай, Хети, много дней мы тесали и таскали камни под бдительным оком надсмотрщиков, не стеснявшихся пускать в ход плетки. За это время я понял, насколько переменчива жизнь, даже если речь идет о жизни царя. Почести – не более чем суета сует. Мне уже не стыдно ходить без одежды, и я готов, не жалуясь, принять уготованную мне богами судьбу. Я буду им благодарен за все, ибо я узнал – ценность того, что нас окружает, иллюзорна, это касается и власти, и по-царски роскошной жизни.
– Я восхищен тем, что ты, Магдиль, за такое короткое время открыл для себя истину, к осознанию которой у нас, в Египте, удается приблизиться редкому мудрецу, да и то на это уходят долгие годы размышлений и множество усилий. И только тот, кто постигает эту истину, становится мудрецом. А теперь я расскажу, какой будет церемония, по завершении которой вас всех освободят. Вот приказ царя Шарека: вы, Магдиль, Жакен и Япирану, пойдете перед моей колесницей, связанные одной веревкой. Когда приблизитесь к трону, царь сообщит вам свое решение. Остальные пойдут за колесницей. Такова воля нашего господина.
Выполняя приказания Житрана, солдаты сопровождения окружили группу пленников. Житран встал во главе процессии, за ним шли Магдиль со своими офицерами, затем следовал Хети на колеснице – словно именно он, славный командир-победитель, взял их в плен. За колесницей шел солдат с арфой и короткой изогнутой саблей, закинутой на левое плечо. Солдата звали Зилпа, теперь он был слугой Хети. Однако это был не обычный слуга: Зилпа, опытный воин, должен был всюду сопровождать сына царя и защищать его от любой опасности. Арфа, которую он нес в руках, была своего рода скипетром, указывающим на царский статус египтянина. Конечно же, Хети этим очень гордился: он считал, что этот инструмент соответствует египетскому флабеллуму[19], представлявшему собой длинное перо на древке, которое египетский чиновник очень высокого ранга, флабеллифер[20], нес рядом с царем Египта, в то время как последний передвигался в паланкине. Должность «носителя арфы» была почетной и вызывала зависть, как в Египте завидовали «носителю опахала с правой стороны».
Наконец процессия достигла царского лагеря. Солдаты выстроились по обе стороны прямой дороги, ведущей от ворот до места, где установили царский трон из кедрового дерева с подлокотниками, выполненными в виде крылатых львов с человеческими лицами. Над троном возвышался балдахин, защищавший царя от жгучего солнца. Шарек, в тяжелом, украшенном вышивкой одеянии, восседал на троне, сандалии его покоились на покрытой подушкой скамеечке. Позади трона, в тени балдахина, установили большую, вытянутой формы амфору с вином. Рядом с амфорой находились двое слуг: в обязанности одного входило черпать вино и пробовать его на вкус, а затем разливать в кубки, которые второй слуга передавал женщине, стоявшей у трона. На женщине была длинная, до пола, туника с длинными широкими рукавами. Это была управительница царского дома – она принимала кубок вина из рук слуги и передавала его царю. На некотором удалении, слева от трона, прижимая к себе большую восьмиструнную лиру, сидел музыкант в длинном платье. Он извлекал из инструмента ласкающую слух мелодию.
Процессия остановилась перед троном. Подталкиваемые Житраном, трое пленников, шедших впереди, опустились на колени перед царем. Хети спрыгнул с колесницы и стал лицом к Шареку.
– Господин мой, отец мой, – сказал он, – вот они, ничтожные и посрамленные, перед тобой – царь и его командиры, осмелившиеся нарушить твою волю. Посмотри, они понесли наказание за свое непослушание – много дней провели в плену. Царь Магдиль лишился трона в прекрасном городе, жителями которого он правил! И теперь он стоит перед тобой со связанными руками. Униженный, лишенный былого могущества, не имеющий даже чем прикрыть наготу, бедняк из бедняков. Я, твой возлюбленный сын, прошу тебя, своего господина, быть к нему милосердным и решить его участь, равно как и участь остальных пленников, так, как подсказывает тебе сердце, зная, что это решение будет справедливейшим.
Казалось, царь Шарек на мгновение погрузился в размышления. Управительница царского дома по имени Ада подала ему кубок с вином. Она родилась в ханаанском племени хетьенов, которые уже давно присоединились к союзу гиксосов. Ходили слухи, что она – сожительница царя, который не захотел взять себе новую царицу. Он так сильно любил мать Аснат, что когда ту унес демон болезни, решил, что никто не займет ее место. Тем более что дочь заявила тоном, не допускающим возражений, что не потерпит ни одной женщины на троне, где когда-то сидела ее покойная мать. Что, впрочем, не лишало царя права иметь наложниц.
Шарек сделал несколько больших глотков из кубка, вернул его Аде и обратился к Хети с такими словами:
– Прикажи этим пленникам встать.
– Царь, наш господин, – сказал трем пленникам Хети, – желает, чтобы вы встали.
Когда те поднялись и замерли на месте, с опущенными головами, царь попросил Хети приказать Зилпе, носителю арфы, перерезать своим оружием связывавшие пленников веревки. По обычаю, Хети, который в данном случае являлся выразителем воли царя, повторил приказ, и Зилпа приступил к его выполнению.
Когда упали веревки, по сигналу царя Хети сказал так:
– Слуги, принесите этим людям одежды, потому что они отныне не пленники нашего господина.
В тот же миг из царского шатра, возвышавшегося позади трона, вышли слуги. Они несли длинные пестрые туники. Когда пленников одели, царь протянул Хети кубок, из которого только что отпил несколько глотков. Хети принял его в обе руки, отпил три глотка и дал по очереди каждому из трех бывших пленников, предлагая им утолить жажду в знак покорности и благодарности царю, который таким образом подтверждал, что они им прощены.
В это самое время по сигналу своих командиров солдаты, присутствовавшие при этой церемонии, стали ударять копьями по щитам, словно аплодируя решению царя. Когда установилась тишина, Хети сказал:
– Да падут путы и с других пленных! Да прикроют они свою наготу! Царь, господин наш, решил, что эти люди станут верными воинами народа гиксосов. Все они в прошлом были солдатами, все закалены в боях. Они клянутся в верности нашему господину именем Ваала, повелителя неба и грозы, и именем Хадду, бога, которого изображают в шлеме с рогами быка, – повелителя молний и войн. Да падет гнев богов на их голову, если они нарушат клятву верности нашему господину, царю Шареку!
Его речь была встречена приветственными ударами копий по щитам. И только тогда стражники сняли с пленников веревки. Каждый получил тунику и пару сандалий, а потом принес клятву на алтаре, установленном неподалеку от трона. У алтаря освобожденных ожидал жрец, он принял их клятвы. Слуги вручали каждому новообращенному воину-гиксосу кубок с вином, который воин и опустошал, предварительно пролив несколько капель на жертвенный алтарь.
Когда церемония закончилась, царь встал. Он объявил, что остаток дня пройдет в празднованиях – это событие должно оставить в сердцах новобранцев хорошие воспоминания. Под празднованиями подразумевались основательные возлияния и поглощение огромного количества жареной говядины, свинины и баранины, и заканчивались они обычно под утро. Правда, ни царь, ни его гвардия, ни Хети участия в этом не принимали. В течение ночи ворота лагеря были заперты из страха перед неожиданным нападением врага, который, как в случае с жителями города Сихема, мог воспользоваться опьянением солдат и устроить резню.
17
Пришло время еще раз встретиться с Якебхером – командиром, которому царь Шарек поручил охранять захваченных под Содомом пленников на пути в Мегиддо. Удивление Якебхера, когда он увидел рядом с царем пленника-египтянина, которого давно считал умершим, не поддавалось описанию.
