Текст книги "Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи"

Автор книги: Геза Сёч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

53. Злыдень. Барнабаш

Кстати, о неграх.

Злыдень, бывший боксер с расплющенными ушами, уроженец Трансильвании, несколько лет назад был отправлен сторожем на свиноферму за избиение негра. Партком и суд обвинили его в расизме, апартеиде и разжигании межнациональной розни.

Злыдень, известный в спортивном мире под именем Мозеш Ковач Цунами, пытался, и достаточно ловко, строить свою защиту на том, что он-де простой боксер, задача которого, как любого спортсмена, состояла в том, чтобы любой ценой выиграть поединок. Ведь он же не виноват, что соперником оказался негр.

Разумеется, вина его была не в победе, а в том, что несчастного он уделал, как бог черепаху, да к тому же – спортсмена из дружественной страны, каковая сражается не на жизнь, а на смерть с проклятым империализмом. И пусть Злыдень радуется, что суд не инкриминирует ему связи с империалистами, а предлагает всего лишь чистосердечно признаться в расизме.

Какое-то время Злыдень пытался доказывать, что он, право слово, хотел просто драться и чернокожего бил вовсе не из-за его внешности. То есть бил его не как негра, а как спортсмена.

– То есть как это не как негра, – рявкнули на него, – а что у него на майке было написано?

На майке соперника, действительно, красовалось название его страны, а именно Нигер, так что Злыдню не оставалось ничего другого, как сказать, что на ринг его посылали махать кулаками, а не читать и он понятия не имел о том, что его соперник негр.

Ему, естественно, не поверили и даже высмеяли: как это он мог не заметить, что дерется с негром?

А он, кстати, и не хотел сказать, будто не заметил, что соперник его чернокожий. Просто ему не пришло и в голову видеть в чернокожем негра, то есть человека, которого следует линчевать, ненавидеть, как это обычно делают с неграми (секретарь парткома тут же начал что-то строчить в блокноте), всячески преследовать, а детей его не пускать в одну школу с нашими. Вот у наш, в Траншильвании, все проишходит наоборот, объяснял парткому Злыдень с расплющенными ушами, который, когда его достают, всегда шепелявит.

– Что значит наоборот? – вскинулся на него профсоюзный босс.

– А так, что здешь наших детей не пушкают, наоборот, в швои школы, а заштавляют учиться там, где их учат на неродном языке.

Злыдень навеки был отлучен от спорта.

И даже в корчме ему было запрещено драться. А поскольку все знали, что кулаки у него «опечатаны» (так они говорили), то любой мог ударить его или пнуть, не боясь ответа. Ему и тренироваться было запрещено под страхом быть арестованным даже за удар по мешку с картошкой в собственном погребе. Работать его определили в свинарник, и только позднее судьба над ним смилостивилась, и он стал охранником на нашей ферме.

Торопкой походкой мимо меня проскользнул Барнабаш.

– Ну что, встретился ты наконец с этим чудаком из пещеры? – крикнула я ему.

Он уставился на меня мутным взглядом.

– Это ты? Да нет… А который час?

– Половина четвертого. А почему не встретился?

– К сожалению, я ждал его не на той пограничной станции… точнее, он меня… мы друг друга не поняли. Вот незадача… Ты знаешь, когда-то мы с Каспаром, да, да, с Мельхиором да Бальтазаром…

Его взгляд устремился в какие-то дали.

– Извини, я спешу к умирающему, который хочет принять последнее причастие…

– А кто этот умирающий?

– Один углежог. Ты не знаешь его.

– И что с ним произошло?

– Пилой разрезало на две части.

– И он еще жив?

– С утра жив был. И просил, чтобы я поскорее его исповедал. У тебя закурить не найдется?

55. Самоопределение

– Уважаемые пернатые, – обратилась я к соплеменникам, – давайте определяться. Кто мы есть и чего мы хотим от жизни?

Слова мои были встречены ошеломленным молчанием и почесыванием.

– Ну так вот, – продолжала я, – если говорить о способах выживания… а также о некоторых важных ролях… например, кто должен быть нашим вожаком… кто может привести наш отряд к успеху… Если все это рассмотреть, то решения могут быть разные. Я имею в виду вопрос, кем мы желаем быть. Возможности есть такие:

 
сбродом,
стадом,
табуном,
гуртом,
ордой,
стаей,
электоратом,
быдлом,
массой,
республикой,
фаланстером.
 

(Всей этой премудрости я набралась от Очкарика, который, как очумелый, зубрит материал для экзаменов и временами просит Злыдня проверить его. Причем готовится он сразу по двум предметам: по психологии пчел и социологии. Боюсь, что последний будет ему не по зубам и его завалят. Он путает Шлегеля с Гегелем и Георга Лукача с Джорджем Лукасом. А кроме того, не может, к примеру, сказать, в чем сущностные отличия между античным и современным рабством.)

Короче, я предложила, давайте обдумаем возможные варианты, решим, как лучше организовать жизнь нашего маленького коллектива, рассмотрим, какие плюсы и минусы имеет та или иная форма. А потом попросила их, взвесив все «за» и «против», принять решение – сама я в голосовании не участвовала, будучи счетной комиссией, – чем нам себя объявить. Вот результаты голосования:

«Королевская рыцарская академия страусов» – один голос. (Я думаю, это был голос Тарзана.)

«Каждый страус должен быть сам по себе» – один голос. (Скорее всего, предложение анархиста Володи.)

«Диктатура пролетариата» – два голоса.

«Неважно, чем себя объявить, главное, чтобы вожаком была Лимпопо!» – Догадываюсь, кто мог это предложить.

«Быдло» – тринадцать.

– Быдлом были и быдлом хотим остаться! – торжествующим тоном заявил под конец Пишта Потемко Сквалыга, хотя сам он, как классово-зрелая личность, по-моему, отдал голос за диктатуру пролетариата.

Я же всю ночь с благодарностью в сердце вспоминала славного милого Максико, а еще размышляла о том, какой долгий исторический путь потребуется, для того чтобы из быдла превратиться хотя бы в стадо.

56. Бойси и остальные

Мне вспомнилось, как однажды ответила Бойси на один очень важный вопрос.

Как-то раз, еще в детском садике, у Бойси спросили, кем она хочет стать, когда вырастет.

Мы, естественно, знали не только о Жозефине Бейкер, которая в одном из своих ревю каталась в роскошной повозке, запряженной страусами. Мы знали, точнее, наслышаны были о том, что есть еще феи и золушки, белошвейки и бело-снежки, Дюймовочки, танцовщицы, кинозвезды, спящие красавицы и много других персонажей с их сказочными и волнующими судьбами. Но даже и в наших убогих и примитивных условиях возможность выбора жизненного пути все-таки остается: можно стать вьючным страусом, поступить в зоопарк или цирк, работать с детьми, наконец (воспитывать цыплят в детсадике и в начальной школе), или даже быть страусиным целителем. А еще – обычной домохозяйкой, или попросту – матерью. Можно стать также вожаком стаи, которая, кстати, нуждается в своих охранниках и бойцах. Словом, перед молодым страусенком открыто немало путей, не говоря уже о профессии машиниста локомотива – пределе мечтаний всех неоперившихся петушков.

Бойси, конечно, была не петушком, а курочкой и почти достигла совершеннолетия, когда ей был задан этот волнующий, неожиданный, распаляющий наше воображение вопрос:

– Скажи, Бойсика, кем ты хотела бы стать, когда будешь большой?

– Остальными, – не задумываясь, ответила Бойси. – Когда буду большой, я буду остальными.

– Ну понятно. Хотела бы походить на всех остальных.

– Не походить, а быть. Мне тоже хочется быть остальными.

57. Каффа

Когда ему связывали ноги на скользкой палубе под хлопающими парусами фок-мачты, он бормотал матросам строчки Омара Хайяма:

 
В хрустальной чаше искрится вино огневое,
То – ливень слез, что из крови гроздий возник, —
 

хотя на пиратском судне вино пили вовсе не из хрустальных чаш.

Альбатрос Альби родился в портовом городе Каффа, что на Черном море, в царстве пресвитера Иоанна, где на вершине одной горы произрастает кофе.

В последнее время наш альбатрос работает над своими воспоминаниями.

Он облетел и объехал множество всяких земель и морей как на собственных крыльях, так и на парусниках, перевозивших невольников, слоновую кость, контрабандное золото и оружие, и о жизни на этих судах альбатрос мог составить полное впечатление, наблюдая за нею с грот-мачты или с реи прямого паруса. Он питал слабость к персидской наливке, роковую дозу которой он и принял, когда капитан оставил однажды на палубе недопитый кубок размером со шлем – в ту печальную пятницу, в Персидском заливе, его заманили в силки и связали.

59. Что значит «ы»

Вчера по телеку показывали баскетбол. Наши играли с Нигерией («Вперед!», «Молодцы!», «Врежьте им!» и т. д.) и вырвали-таки два очка.

– Мы победили! – орали охранники, и только Злыдень вел себя сдержанно.

А сегодня играли с Турцией, и дело кончилось ничьей. После этого зашел спор об истории, и Очкарик сказал любопытную фразу: «Когда турки нас разгромили под Мохачем [14]14
  Роковое событие венгерской истории – поражение, понесенное от Османской империи в битве при Мохаче в 1526 г., после которого страна была разделена на три части. Северные и западные земли попали под власть династии Габсбургов, в южной и центральной частях, включая столицу Венгерского королевства Буду, господствовали турки, а на востоке образовалось самостоятельное в своих внутренних делах Трансильванское княжество.


[Закрыть]…» – но, как выяснилось, было это почти пятьсот лет назад. О чем они говорили дальше, не помню, я не прислушивалась, погрузившись в размышления о той странности, что употребляемые людьми местоимения и окончания множественного числа полностью изменяют мир, в котором они живут.

Ведь это «мы», которое звучит во время спортивного состязания, или местоимения вроде «наши», и даже куцее окончание «ы», как, скажем, в слове «венгры», – все эти звуки волшебным образом объединяют не только живущие сейчас поколения, но и те, которые жили когда-то. Загадочное все-таки существо – человек.

Наверное, есть некий странный цемент в их грамматике, который на протяжении веков связывает воедино миллионы и миллионы субъектов. Причем это множественное число означать может все что угодно, и удивительно, что все бесчисленные способы его применения, все его разные смыслы кажутся одинаково правомерными. Они могут сказать: «мы, люди», а могут сказать: «мы, венгры», или «мы, женщины», или «мы, белокожие», или «мы, охранники», или «мы, старики».

Интересно, отчего ночной сторож в своей сторожке чувствует, что это он забил победный гол в ворота бразильцев или именно он проиграл туркам битву под Мохачем, – что же это за тайна, которую знают все люди, за исключением разве что Злыдня, который, не имея понятия о множественном числе, отметелил до полусмерти несчастного чернокожего, не зная при этом, что избивает негра.

Да, разгадка именно в этом. Во вместимости. Вот и нам бы сподобиться – с помощью каких-то ничтожных звуков сшить расползающееся на куски одеяло мира, собрать всех вместе, всех-всех от павшего в битве под Мохачем конника до одуревшего фаната баскетбольной сборной, всех, кого можно уместить, как в клетке, в нескольких простых слогах, а то и в одном единственном звуке – «ы»!

60. Вечерние сказки. Слова и мысли

Я слышала, будто крот учится у кузнечика играть на скрипке. Каким-то образом он уговорил кузнечика по имени Сабо давать ему частные уроки и с тех пор упражняется целыми днями. Так рассказывают в лесу.

По вечерам я развлекаю других сказками и правдивыми историями, отчасти основываясь на детских воспоминаниях, отчасти же – на легендах, которые доводилось слышать от взрослых. А также на рассказах совы, которая знает о страусах поразительно много. (И вообще, обо всем.) Ну а кроме того, иногда я рассказываю такие вещи, которые приходят мне в голову непонятно как, непонятно откуда берутся. Кто-то может сказать, что я их выдумываю. Но ничем подобным я в жизни не занималась, никогда не придумывала сказок, и никогда у меня не возникало желания сочинить какую-нибудь историю. Но позвольте тогда спросить: если ни от совы, ни от старейшин племени, ни от себя самой я их не слышала, то откуда они берутся?

Ну откуда, к примеру, мне известно о том, как крокодил забрался однажды на пороховую мельницу и от пуза нажрался там пороху, после чего носился как угорелый по городу, высунув из пасти длинный красный бикфордов шнур?!

Слова и мысли В верхнем течении Лимпопо есть огромный термитник. По извилистым его коридорам можно добраться до Сокровищницы слов и мыслей.

Одна часть коллекции содержит в себе все мысли, которые когда-либо – на протяжении всех веков – приходили в голову людям. А другая часть включает все то, что люди когда-либо говорили.

Слова и мысли сравнивает старая горилла и всякий раз, обнаружив несоответствие, трясет головой и яростно стучит себя в грудь.

Когда горилла закончит свою работу, люди получат новый язык, способный выразить только то, что они действительно думают.

Язык человечий липуч, как язык муравьеда.

Поскольку местом действия многих моих сказок являются окрестности загадочной африканской реки Лимпопо, ко мне это имя приклеилось, но я против этого ничего не имею. Поначалу меня называли так только за глаза, но теперь так ко мне уже обращаются все.

– Привет, – как обычно, поздоровалась я сегодня с золотой рыбкой.

– Привет, – сказала она. – Я снова забыла имя.

– Меня зовут Лимпопо.

– Да не твое – свое!

– А тебя зовут Белла, разве не так?

– И правда!

Но потом добавила:

– А ты в этом уверена?

63. Если бы научиться петь. Нуар

Ну а пока мы разбираемся с категорией множественного числа, хорошо бы нам подыскать учителя пения.

Да и летная практика не сказать чтобы продвигалась семимильными махами, хуже того, сдается, многие саботируют тренировки. Но пока поднебесье не станет для нас родным домом (в чем я все же не сомневаюсь), нам надо бы улучшать манеры, которые кажутся мне недостаточно утонченными. Я имею в виду не только манеру держаться, внешний лоск. Отнюдь нет. Когда мы научимся сочинять и вдохновенно исполнять возвышенные мелодии, то и нашим телам будет гораздо легче парить в воздухе и взлетать к облакам. Пожалуй, в этом и кроется главный секрет. Сочинять и петь: две эти способности вместе могут стать для нас быстроходным двигателем. Вы понимаете, в чем секрет успеха?!.. Ни собаки, ни кошки, ни лошади не умеют петь! Вы обратили на это внимание? Зато крохотные певчие птички! А разве их легкие могут сравниться с нашими?! Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что страусы когда-то прекрасно пели.

Так наставляла я свой народ. А в конце добавила:

– Вы помните того типа в двубортном пальто из драпа? «Пойте, пойте же, дети мои!» Люди ведь неслучайно любят прежде всего певчих птиц. Их завораживает их пение. Того, кто не умеет петь, а только орать способен, люди считают невоспитанным, неотесанным, да попросту – деревенщиной сиволапой. Вы только представьте себе – в одно прекрасное утро вертухаев встречает хор страусов!

– Но тогда почему не поют орлы, соколы, коршуны, пеликаны, совы? – поинтересовалась Туска.

– Этого я не знаю, спрошу у Нуар, – ответила я.

Сова Нуар, была, как я уже говорила, ночной птицей, черной как сажа, и обитала на липе. Я подружилась с ней несколько недель назад, когда в предрассветный час занималась на лесной поляне летными упражнениями. Неожиданно я почувствовала, что за мной следит пара глаз. Это была Нуар. Говорила она со мной очень доброжелательно, подбадривала, призывала не унывать. «У меня тоже не сразу вышло», – утешала она меня.

– Послушай, Нуар, – в ту же ночь стала расспрашивать я подругу, – почему вы, совы, не умеете петь?

– Дело в том, что когда-то и люди, и большинство пернатых, включая сов, начинали петь раньше, чем говорить, но случилось так, что, состарившись, многие птицы забыли, как надо петь.

– Вот уж не думаю, что ты способна что-то забыть.

– Не я, а мой род.

– То есть как это?

– Для того чтобы петь, нужно воспринимать мир по-детски, а еще быть способным выражать свои чувства. А мы – старики, знающие слишком много.

– Как это – слишком много?

– Так много, что это не выразишь и умом не охватишь.

– Слишком много – о чем? О мире?

– О мире. И о самих себе.

– А мы, страусы?

– Вы, страусы, способны лишь вечно щипать друг друга. Вот когда вы расстанетесь с этой детской привычкой, может, и петь научитесь.

Я задумалась над ее словами.

«А льва роль у тебя переписана?» – вдруг прозвучал в сумерках чей-то хриплый голос. «Там ничего, кроме львиного рыка», – ответил ему другой, на что третий, еще более грубый, надтреснутый и прокуренный голос: «Я и льва возьму. Я так рычать буду, что у зрителей сердце зарадуется. А сам герцог скажет: „Еще пусть рыкнет, еще пусть ревнет“». А предыдущий на это: «Если станешь реветь чересчур, то испугаешь герцогиню и прочих дам, они развизжатся, и за это одно всех нас повесят».

Я глянула на Нуар, ожидая, что она скажет. Но она, как мне показалось, наслаждалась загадочным разговором, который обладатель трескучего голоса заключил словами: «Но я так усугублю голос, так буду нежно поревывать, прямо как сосунок-голубок; соловушкой буду порыкивать».

66. Возвращение мага. Славка дает урок пения

Великая новость: после пятисотлетнего отсутствия на родину вернулся маг, который во времена короля Матяша [15]15
  Матяш I Корвин (1443–1490) – один из самых известных королей Венгрии, в период своего правления (с 1458 г.) укрепил централизованное государство, создал постоянное войско, с помощью которого успешно боролся против Османской империи, содействовал процветанию наук и культуры.


[Закрыть], в отряде под началом Балажа Мадяра [16]16
  Балаж Мадяр (?—1490) – венгерский полководец, предводитель «черного легиона» – наемного войска короля Матяша.


[Закрыть], участвовал в освобождении Отранто – единственной итальянской крепости, которую удалось захватить османам. Но Балаж со товарищи быстро навел там порядок, и огромную роль сыграл в этом трансильванский маг Янош, который своим волшебством осушил все колодцы турок, и многие турки погибли от жажды или впали в безумство, что тоже случается, когда человека лишают воды.

Кто был этот Матяш? Где это Отранто? Что следует знать о Балаже Мадяре? Я решила не раскрывать сове своего невежества.

– Тихо! – воскликнула славка, так называемая птичка-портниха, наша первая учительница пения. – Прекратите кудахтать.

Прямо так и сказала, и взрыв негодования едва не смел бедолагу с ветки.

Дело вовсе не в том, что наша речь не нуждается в совершенствовании. Я и сама не слишком-то лестного мнения о нас, страусах. Но чтобы – кудахтать?! Спонтанная полифония, образовавшаяся из топота ног, возмущенного свиста, вырывающихся из страусиных глоток яростных и грубых ругательств, заставила замолчать зарвавшуюся нахалку.

– Ах ты шкварка несчастная! – бушевал гнев народный. – Может, мать твоя и кудахчет! Мотай отсюда! Вы слышали эту малявку?!

И с тех пор эту выскочку мы в нашей округе не видели.

Янош поведал Нуар о том, что после итальянского похода он до последнего времени жил в Апулии, будучи там одним из семи магов провинции.

67. Урок жаворонка

Жаворонок был веселый и прыткий малый и тоже знаменитый певец, которого после неудачного опыта со славкой мы уговорили дать нам несколько уроков.

– Вот увидите, – обещала я другим страусам, – жаворонок взбирается по своей песне на небеса, как паук по своей паутине. Шандор Петефи это своими глазами видел и тоже взобрался за ним, как Человек-паук, другим словом, Спайдермен.

Жаворонок долго не колебался, а сразу взлетел и, зависнув в воздухе, самозабвенно запел:

 
Прошли худые времена,
Ушла зима злосчастная,
Открылось небо ясное,
Земля покрылася травою,
Я в ней гнездо свое построю,
Вокруг свежо и зелено,
Как скатертью застелено.
 
 
Веселье, свет!
Веселье, свет!
 
 
Мне унывать не велено!
 

– Ну как? – спросил он, опустившись к нам. Впрочем, ответы наши его не очень интересовали. Он сиял от самодовольства, если не сказать – самовлюбленности. – Если хотите, то завтра продолжим, – прощебетал он и, игриво помахивая крыльями, улетел.

Мы тупо смотрели перед собой.

– Что скажете? – спросила я.

– По-моему, у страусов совершенно иное мироощущение, чем у этого идиота, – грустно сказал Голиаф.

– Какая-то показушная радость, пустое и лживое упоение, я тоже от него не в восторге, – высказался Володя. – Все это даже из его клюва звучало не слишком искренне, а что будет, если мы, сидя за колючей проволокой, вдруг запоем: «Мне унывать не велено?!»

О том, каково было общее настроение, можно судить по тому, что к нашему обсуждению присоединился и наш новый приятель Кукши, как звали мы кукушонка. Правда, мнение его особого веса не имело: его критику мы объясняли банальной ревностью, завистью дилетанта к профессиональному исполнителю. Все это – месть профана, решили мы, которому в лучшем случае – и это предел мечтаний – суждено нести службу в дряхлых настенных ходиках в какой-нибудь богом забытой деревне. С ним, короче, все было ясно, и на этого мелкого карьериста, на его многозначительные покачивания головой, на все его мимические потуги и критическое подергивание клювом – ведь он даже говорить так и не научился – мы внимания не обращали.

Жаворонка давать нам уроки пения мы никогда больше не просили. Но, по-моему, он этого не заметил: пребывая все в том же радостном состоянии духа, он и думать о нас забыл.

68. Погоня. Страусиная упряжка. Крылатая змея

Подозрение падает на темнокожего кафра по имени Матакит – уже только потому, что он сам, на что невозможно было не обратить внимание, счел за лучшее пуститься в бегство.

(Как бежали из Румынии – интересно, что это за страна? – дикие кошки и кабаны.)

Беглец, для того чтобы его не догнали, раздобыл где-то кабриолет, запряженный страусом.

Птица эта бежит быстрее всех животных и необыкновенно вынослива. Надо прибавить к этому, что упряжные страусы очень редки, так как их трудно приучать к езде.

Или вообще невозможно.

Цикады, как и бабочки-однодневки, живут всего один день. Их надсадные голоса заполняют весь лес. И живут они лишь при условии, что температура воздуха выше тридцати градусов, если ниже – они замерзают.

Вопль в лесу: «Спасите! Наважденье! Нас околдовали! Молись, ребята!»

Альби пишет в своих мемуарах, что крылатая змея вовсе не вымышленное животное, он видел ее своими глазами на полуострове Юкатан. Встреча была не из приятных, ибо сия змея – одна из самых ядовитых в мире (или самая опасная из ядовитых – я точно не помню). Она едва не загипнотизировала Альби. На вид она больше напоминает лебедя со змеиной шеей и головой – широкой и плоской, в форме латинской «V». Окраска обычно белая, с серыми пятнами. Пролететь она может только несколько метров. А ног у нее нет вообще. (Теперь уж и змеи летают? все кому не лень? сколько угодно? и только у нас ничего не выходит? что за бред? что за бред?) Индейцы майя почитали в пернатой змее Творца, но, с тех пор как согласие между майя и их богами нарушилось, змеи эти практически вымерли.

Этой частью воспоминаний Альби Володя был очарован и снова и снова просил зачитать их.