Текст книги "Темная сторона неба"

Автор книги: Гейвин Лайелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Мне сказали, что на мое имя получена телеграмма от Хаузера, но Роджерс вскрыл её. Роджерса в гостинице не было. Было сообщение и от Хертера. Они с навабом хотели бы видеть меня в номере наваба в два часа.

Сейчас был час. Я позвонил и попросил, чтобы к телефону пригласили личного секретаря наваба. А если он в это время сидит у своего корыта и ест, то пусть его оторвут от этого занятия, потому что ему нужно поговорить со мной.

В конце концов Хертер подошел к трубке.

– Вам сообщили о моей просьбе? – спросил он.

– Да. Но ни в какие номера я не пойду. Встретимся в два часа в баре.

– Но не можем же мы обсуждать этого на публике! – возразил он.

– А я не собираюсь говорить с вами наедине. Если вам захочется обсуждать наши дела на улице, я согласен. Но я подумал, что вы предпочтете бар.

Он скрипнул зубами, но затем решил:

– Буду ждать вас в баре в два часа. Не могу сказать, состоится ли обсуждение.

– И это хорошо. Только вы, ребята, как следует все взвесьте. Имейте в виду, я предварительно осмотрю все там и, если увижу где-то на улице вас, Юсуфа или кого еще, я не приду в бар.

Хертер повесил трубку.

В номере может случиться всякое, когда тебе есть что терять. В баре же они вряд ли начнут размахивать пистолетами, нападать на меня, вырывать у меня драгоценности из карманов.

Я пошел в комнату, помылся, затем разложил драгоценности на кровати и в последний раз осмотрел их, попрощался с ними в интимной обстановке.

Потом я спустился вниз, пообедать. Телятиной, конечно.

22

До "Уаддана" я доехал на такси. Все это вызывало дополнительные расходы, но если мне предстояло быть целью, то уж лучше движущейся. Наружный вход в "Уаддан" представлял собой обычную дверь на почти плоской стене. Там на расстоянии выстрела не спрячешься. Я расплатился, быстро вошел внутрь и без пяти два был в баре.

Это было высокое, прямоугольное, тихое помещение между вестибюлем отеля и ресторанным залом. Бар находился по одну сторону главного прохода в отель, на небольшом возвышении. Там стояли маленькие столики, стулья, вдоль противоположной стены шли покрытые темной кожей скамьи. Окон в помещении не было. В баре царила атмосфера трезвости клуба избранных, в которой не слишком выделялся американский промышленник в клетчатой рубашке и пиджаке, в одиночку пивший виски в своем углу. В другом углу сидели наваб, Хертер и мисс Браун.

Я внутренне подготовился к встрече с ней – но, видать, недостаточно. Она подняла на меня глаза – и внезапно все в баре перестали существовать для меня. Была лишь одна Даира, высокая, миловидная, с длинными черными волосами и золотистой кожей – все это вместе составляло большую ошибку в моей жизни.

Потом она опустила глаза – и вновь стала мисс Браун. Такая же высокая и миловидная, но уже не моя.

Я подошел и сел на скамью у стены, спиной к стене.

Хертер взглянул на меня, на свои часы и обратился к навабу.

– А теперь не угодно ли вашему превосходительству, чтобы мы пошли в номер?

Их превосходительство кивнули.

– А теперь все прощайте, – сказал я.

Хертер резко вскинул на меня глаза. Мисс Браун медленно повернула голову, и я увидел удивление в её глазах. Она была снова одета в белое длинное платье простого покроя, простого, как лист машинописной бумаги. Я отвел взгляд в сторону.

Бармен суетился поблизости, ловя наши взгляды. Вот он поймал мой взгляд, и я заказал "cтрегу". Хертер подождал, пока он уйдет, а затем спросил, резко, но тихо:

– Здесь, на людях, мы не будем заниматься делами.

– Нет, в другом месте мы не будем этого делать. У меня с собой драгоценности, и у вас это первый и последний шанс получить их. Я слишком стар, чтобы затеивать игрища за запертыми дверями.

Хертер поднял голову и что-то прошипел. Я повернулся и увидел, что наша компания получила усиление в лице Анастасиадиса.

Он с улыбкой посмотрел на нас и сел к нам за столик, прежде чем кто-то успел пригласить его.

– Как приятно встретить вас здесь. А то эти дни в Триполи то и дело натыкаешься на этих невоспитанных нефтепромышленников. Вы не выпьете со мной?

Бармен принес мне "стрегу". Я спросил Анастасиадиса:

– Что будете пить?

– Сейчас моя очередь, я думаю, командир. Вы уже проявили любезность сегодня утром.

Он заказал пива.

Все молчали. Наваб разглядывал свой бренди, мисс Браун вообще никуда не смотрела, Хертер крутил в руках стакан, и по его виду можно было сказать, что ему не по себе в состоянии ниже точки кипения.

Анастасиадис улыбнулся.

Принесли пиво, он приподнял бокал, отпил и произнес:

– Тут, кажется, ещё один из ваших друзей, ваше превосходительство, прибыл в Триполи. Капитан Клей был настолько любезен, что представил меня этим утром очаровательной леди – мисс Бёрт.

Наваб поднял глаза. На лице у него я не заметил никаких эмоций.

– Со своими фотоаппаратами? – спросила мисс Браун.

– Я так думаю, – ответил Анастасиадис.

Он снова отпил пива, достал "Честерфилд" и положил в рот сигарету. Потом он вспомнил о своих манерах и предложил сигарету мисс Браун. Она взяла сигарету, остальные отказались.

Анастасиадис сказал:

– Для мисс Бёрт это большая честь – иметь объектом своего фоторепортажа такое известное лицо. Я думаю, она наделала очень хороших фотографий на Кире, с разбившимся там самолетом.

Хертер пристально смотрел на Анастасиадиса. Тот несколько раз безрезультатно щелкнул своей большой хромированой зажигалкой, потом, как бы извиняясь, предложил зажигалку мисс Браун, одновременно шаря у себя по карманам.

Мисс Браун взяла зажигалку, высекла огонь, зажгла сигарету и затем пренебрежительно бросила её на стол. По-моему, Анастасиадис почувствовал себя посрамленным. Он нашел наконец спички и закурил. Затем спросил:

– Вы давно знаете капитана Клея, ваше превосходительство?

Наваб, кажется, вздрогнул.

– Недавно.

– А-а. – Анастасиадис с досадой покачал головой. – Тогда вы не много знаете о нем. Странно. Никогда не подумал бы, что он так тесно связан с вами. Загадочная личность.

И он снова покачал головой. На лице наваба обозначилось беспокойство.

– Может быть, – вступил я в разговор, – вы не слышали, что его превосходительство недавно лишился личного пилота и своего самолета. Естественно, ему требуется нанять себе личный самолет для окончания своего путешествия.

Мисс Браун улыбнулась. Наваб явно почувствовал облегчение. Анастасиадис резко обернулся в мою сторону.

– Разумеется, – произнес он. – Я уверен, что капитан Клей вам очень подойдет. Но увы, – он снова повернулся к навабу, – капитан Клей не во всякий город может летать. Я думаю, ваше превосходительство не намерено лететь в Афины?

Наваб ничего не ответил. Я не мог понять, куда клонит Анастасиадис. Разве только он собирался внести раскол в ряды собравшихся? Но чего-чего, а раскола здесь и без него хватало.

Хертер произнес твердым голосом:

– Маршруты поездок его превосходительства – дело сугубо конфиденциальное.

– Конечно, – Анастасиадис развел руками. – его превосходительство свободен ехать, куда пожелает. Я лишь считал своим долгом информировать его кое о чем насчет капитана Клея, о чем он, возможно, не знает. – И криво улыбнулся в мою сторону. Затем он встал и спокойно оглядел всех. – Вы должны извинить меня. Было очень приятно.

Он нагнулся, взял со стола свою зажигалку, улыбнулся мисс Браун, оказавшись лицом к лицу с ней, и вышел.

Наступила долгая пауза, нарушаемая лишь шумным дыханием Хертера. Я потягивал "стрегу", курил и ждал, когда откроется базар.

Потом мисс Браун встала, загасила о пепельницу сигарету и сказала:

– Я пойду немного прилягу, Али.

Мы с Хертером вскочили в приступе галантности, наваб остался на месте. Я взглядом проводил мисс Браун до выхода. В баре и до того было тихо, а когда она выходила, в нем вообще остановилось дыхание. Бармен застыл, полируя бокалы, нефтепромышленник в углу замер с поднятым стаканом виски. Она вышла, и в баре восстановилась обычная тишина.

Я допил "стрегу" и прислонился спиной к стене. Хертер взглянул на меня, потом на наваба. Наваб взглянул на меня: мол, ход за мной.

Я достал из кармана один из перстней и подвинул его в их сторону по столу. Хертер прихлопнул его своей ручищей, словно пробегающего жучка, быстро огляделся, затем чуть приподнял руку и посмотрел на перстень.

– Вот мои верительные грамоты, – сказал я. – Я готов к обсуждению сделки.

Хертер убрал перстень со стола и положил его на место рядом с собой с невинным видом человека, засовывающего в карман десятитонный грузовик. Наваб через угол стола взглянул на перстень.

Хертер спросил:

– А где остальные?

– Здесь, – ответил я, – но я прежде хочу убедиться, что они наваба.

Хертер твердо произнес:

– Я думаю, вы не сомневаетесь, что они его превосходительства.

Я пожал плечами.

– Он потерял драгоценности десять лет назад в Тунгабхадре, а я нашел их на этой неделе в средиземноморском порту. Какие у меня основания связывать их с вами?

– Вы знаете, что этот Микис послал вас сюда с ними. И вы знаете, что это было сделано потому, что мы собирались приехать в Афины и найти их!

В голосе Хертера начала звучать медь боевой трубы, и наваб предостерегающе посмотрел на него.

Хертер медленно расставил руки и взялся за края стола. В какой-то момент я подумал, что он хочет поднять его и обрушить на меня. Но на самом деле ему просто нужно было за что-то ухватиться.

Наваб спокойно промолвил:

– Я уверен, мы сумеем убедить вас, что найденные вами драгоценности принадлежат мне, командир. – Он взглянул на Хертера. – Может, вы покажете командиру список?

Хертер медленно успокоился, по-прежнему не спуская с меня глаз, потом полез во внутренний карман пиджака и вытащил сложенный лист с отпечатанным на нем текстом. Наваб взял его, просмотрел и подвинул по столу в мою сторону.

– Возможно, вы сможете узнать по нему предметы, командир.

Это были две больших и плотно исписанных страницы. При беглом осмотре показалось, что это список предметов на шестьдесят, и на каждый было отведено по три строки описания. Я стал внимательно читать список с самого начала.

Это было интересное чтиво. Многое из перечисленного представляли собой массивные изделия из жадеита, усеянные драгоценными камнями: косметические сосуды, рукоятки кинжалов и ножны, украшения тюрбанов. В списке перечислялось с дюжину решетчатых золотых сосудов и предметов, украшенных рубинами, которые были, судя по названиям, бирманскими по происхождению. Оставалось пятнадцать других предметов: кольца, перстни, серьги и ожерелья. Три из них, два перстня и пара серег, были помечены жирными галочками, остальные лежали у меня по карманам.

Я спросил насчет галочек.

Наваб пояснил:

– Эти мы уже нашли.

Значит, это и были предметы, которые всплыли в Бейруте и с которых началась вся эта охота.

Я положил список на стол. Хертер по-прежнему не спускал с меня глаз, тяжело дыша. Ему невыносимо было, что я трогал список. К настоящему времени он ненавидел все во мне и в связи со мной, но более всего ему претило, что у меня есть что продать.

Я четко произнес:

– Помимо этого перстня у меня есть ещё один и ещё девять предметов. Я готов передать их на условиях, которые мы обсудили прошлым вечером.

Они переглянулись между собой, а я продолжал:

– Во-первых, пистолет.

Наваб сдержанно кивнул. Хертер вытащил "беретту" из кармана и положил его мне на скамью. Я взял пистолет и осмотрел его, не поднимая над столом. Похоже, что это пистолет Микиса. Правда, я не обратил внимания, какой номер был у того пистолета, но с какой стати ему не быть пистолетом Микиса?

Я извлек магазин – пустой. Я так и думал. Я достал из кармана рубашки три патрона калибра 7,65 миллиметра, которые остались в ящичке "Дака", вставил их в магазин, один дослал в патронник и сунул пистолет в правый карман брюк.

Теперь я мог бы тягаться с остальным миром на равных.

Я достал пригоршню сокровищ и под прикрытием стола передал их Хертеру. Он быстро рассортировал их и сказал:

– Здесь не все.

– Но у меня пока нет денег и писем, освобождающих Кена от подозрений.

Наваб снова кивнул, и Хертер достал из кармана новые бумаги и передал их мне. Я стал читать их, а Хертер тем временем проверял драгоценности.

В письмах было именно то, что мне нужно. Когда они будут в руках у Кена, навабу трудно будет раздуть обвинения против него.

Я скрытно передал Хертеру остальные драгоценности. Хертер резко поднял голову и отчеканил:

– Я думаю, они не в наилучшем состоянии!

Я пожал плечами.

– Они столько лет находились вдали от дома. А у меня они – лишь несколько дней. Так что – чем я-то виноват?

А виноват я был тем, что так хотелось Хертеру, вот и все. Но он ограничился только тем, что глазел на меня и рассовывал сокровища по карманам. Хертер никогда ранее не видел этих предметов, да и сам наваб не слишком хорошо помнил их. Все, что у них имелось – это отпечатанный на машинке список, а чтобы описать дорогое индийское ожерелье должным образом, нужно целую страницу. Любой мог бы вытащить из этих предметов каждый третий камень, и, если бы это было сделано со знанием дела, то Хертер ничего не понял бы, он лишь подозревал бы, что тут что-то не так, и только.

– Теперь деньги, – сказал я. – Я думаю, мы сошлись в цене.

На лице Хертера появилась кривая улыбочка.

– Мы передумали. Цена кажется слишком высокой. Возможно, мы оплатим расходы – за несколько галлонов бензина, но не больше того.

Наколол-таки он меня. Получил драгоценности, и все это им обошлось в два письма и подержанную "беретту". Прекрасный деловой подход.

Чего-то в этом роде я от них ожидал. Я встал.

– О'кей. Остальное я продам кому-нибудь еще. – И стал выбираться из-за стола.

Они обменялись быстрыми встревоженными взглядами, и Хертер сказал:

– Подождите.

Я подождал.

Хертер спросил:

– У вас есть ещё драгоценности?

Я улыбнулся ему своей самой открытой и очаровательной улыбкой.

– Конечно. Это я принес для пробы. Теперь я вижу, что вы, ребята, не соблюдаете ваши обязательства, и продам их ещё где-нибудь.

Наваб открыл было рот, чтобы взять на себя ведение беседы, затем передумал и уставился на свой стакан с бренди.

Хертер угрожающе произнес:

– Есть Юсуф...

Я наклонился к нему и широко улыбнулся.

– Как же, присылайте, – я похлопал рукой по карману с "береттой". – Я пришлю вам его обратно в красивой упаковке. И потом все будут спрашивать, как же это могло такое случиться с таким приятным ливийским парнишкой, который связался с навабом.

Наваб заморгал. Затем он нетерпеливо помахал рукой и сказал:

– Сядьте. Давайте поговорим об этом.

– Только вначале деньги, иначе ничего не выйдет.

– Мы заплатим вам.

Я все стоял и ждал.

Наваб кивнул Хертеру. Хертер полез в другой карман и достал пачку купюр. Он отслоил от пачки несколько купюр, от чего она на вид не стала тоньше, пачку запихнул обратно в карман и передал мне деньги. Я сел и сосчитал их.

Там оказалось 9 тысяч долларов и 22 тысячи швейцарских франков весьма близко к 5 тысячам фунтов. Я убрал деньги в карман.

Оба с подозрением смотрели на меня. Я привалился к стене и засунул руки в карманы.

– Значит, вы, ребята, всегда делаете бизнес вот таким образом? – Оба промолчали. Тогда я сказал: – Я хотел бы дать вам парочку добрых советов.

Хертер произнес:

– Его превосходительству не нужны ваши советы.

– Но у меня есть качества, о которых вы ничего не знаете. Я человек, который только что наколол вас на пять тысяч фунтов. И если у вас есть мыслишки насчет вернуть их обратно, – у Хертера были: он начал приподниматься над столом, как джин из бутылки, – то помните, что вы мне продали пистолет, и рука у меня сейчас лежит на нем.

Я действительно держал руку на пистолете.

Хертер произнес:

– Пистолет незаряжен.

Но тут же вспомнил, что это не так, и медленно, очень медленно стал садиться на свое место, разрывая меня глазами на мелкие кусочки и растаптывая их.

Я продолжал:

– Благодарю вас. Вот мой совет. Иметь дело с краденными драгоценностями – которыми являются данные сокровища – это дело профессионалов. А вы, ребята, всего лишь любители, и вы это доказали. Вам не приходило в голову, что, стой от вас на расстоянии плевка человек, который держит у себя остальные драгоценности, он давно пробил бы вам головы, не успев с вами поздороваться? Вам не приходило в голову, что если бы вы затеяли подобный обман ещё с кем-то в Триполи, то давно получили бы нож в живот.

Я набрал в грудь воздуха и продолжал:

– И ещё насчет этой ерунды – затеяли торговлю со мной из-за пистолета. Вы не имеете никакого представления о законах, имеющих отношение к доказательствам. Неужели вы не понимаете, что если бы с помощью этого пистолета мне могли что-то инкриминировать, то он был бы самой последней вещью, которую я когда-либо взял бы, рискуя при этом, что его найдут у меня?

– Купили же, – промолвил наваб.

– Мне нужно было иметь при себе пистолет, а я не хотел привлекать к себе внимание, слоняясь по Медине в поисках пистолета. Не думайте, что я собираюсь выбросить его: это же пистолет. И он ничего не доказывает.

Он действительно ничего не доказывал. Микис наверняка позаботился о том, чтобы по "беретте" нельзя было выйти на него. Пистолет не служил также доказательством и того, кто убил Микиса. Он был не слишком умен – хотя бы потому, что дал себя застрелить, – но он был вполне профессионален, чтобы не иметь дела с оружием, зарегистрированным на его имя.

– У вас, ребята, – продолжал я, – одно преимущество. У вас нет опыта, контактов, даже элементарного для вашей работы знания законов, но зато у вас есть деньги. Так что если кто-то предложит вам продать остаток сокровищ – покупайте. Не спорьте, не пытайтесь обжулить или выменять на оружие. Просто возьмите и выкупите. Вы можете себе это позволить. – Я встал. Правда, не знаю, где вы выиграете, где проиграете. Если вы были настолько бесшабашны, что они ушли у вас из-под носа в первом же городе, то и дома с вами может случиться то же самое. Так что стоит ли рисковать и носиться за ними?

Наваб внезапно улыбнулся и на своем оксфордском сказал:

– Мне просто нравится иметь то, что мне принадлежит, командир. А это это так разгоняет скуку.

– Что ж, это ваше дело. Я думал, что есть и другие пути.

Я кивнул им и вышел, оставив Хертера наедине с его раздумьями, каким из сотни способов он хотел бы уничтожить меня.

23

В отель я вернулся около половины четвертого. Пока что у меня не было никаких дел. Я разобрал "беретту", проверил и почистил, потом посчитал ещё раз деньги, затем взял брюки от моего летнего костюма и посмотрел на колено, которым упал на асфальт, прячась прошлым вечером от Юсуфа, и обнаружил, что он вполне в порядке, за исключением темного пятна крови. Я отстирал это место и повесил брюки на ветру, чтобы просохло колено.

Потом я посмотрел на деньги и на пистолет. Их в бензобак не засунешь. Засунуть-то можно, но потом пользоваться нельзя будет. В конце концов я рассортировал все это по карманам и спустился в бар.

Роджерс сидел там, все пытаясь увидеть свое будущее в бокале пива и не радуясь тому, что видел в нем.

Я взял пива и прошел с ним к его столику. Он взглянул на меня безо всякого энтузиазма.

– А вот и я, – сказал я. – Я бегаю, мотаюсь как ненормальный по делам фирмы, а ты на меня волком смотришь, будто я оба винта от самолета просадил.

– А на самом деле нет? – с кислой миной спросил он.

– Такой молодой и такой нытик! Спокойно, вот увидишь, все будет хорошо. Коммерческая авиация – это тебе не просто по небу плавать. Тут и переговоры, и всякие сделки, договориться надо кое с кем – короче, это бизнес. Так что ни о чем не заботься, у Джека Клея все на мази.

– Нас же выгонят с работы.

– Чепуха. Нас ещё повысят. Хаузер ещё купит нам новые галуны на фуражки.

Роджерс пожал плечами.

– А как там "Дакота"?

– Хороша как никогда. Я сегодня сделал ей прокрутку. Так что пей на здоровье и возьми еще.

– Ты уже спустил все деньги, которые мы получили за Саксос от наваба?

– Если и спустил, то вернул в десятикратном размере.

Мне захотелось бросить перед ним на стол последнюю пачку, которую я получил, но потом я подумал, что бар – не самое подходящее место для этого.

Он пристально и грустно посмотрел на меня, потом резко отодвинул стул и ушел. С его точки зрения, в последние несколько дней я вошел в штопор и продолжаю падать.

Мне хотелось объяснить ему, чем я занимался, но это все равно не исправит его мнения о моих делишках.

Я сидел, потягивал пиво и пытался отгадать, что теперь предпримет наваб. А ведь что-то он сделает: по его мнению – и Хертера, – я, в некотором роде, провел их, заставив сдержать собственное слово. Им захочется отомстить мне.

Они могут подослать Юсуфа по мою душу, или может заявиться сам Хертер. А то придут с драгоценностями в полицию и скажут, что я где-то прячу остальные. Я надеялся, что они прибегнут к логике, прежде чем действовать. Если они поднимут слишком большой шум, придадут этому делу повышенную гласность, то остатки сокровищ уйдут глубже под землю ещё на десяток лет.

Если бы они были просто мошенниками, я чувствовал бы себя спокойнее. Мошенник – преуспевающий – это бизнесмен. Он может оторвать тебе голову, но только если это в интересах дела. Его поступки поддаются логическим объяснениям, и, зная это, можно не дать ему причин, из-за чего он оторвал бы тебе голову. А от любителей всего можно ждать.

Я допил пиво, поймал такси и поехал в аэропорт.

В аэропорт я приехал без чего-то пять, поменял несколько долларов и заказал, чтобы заправили самолет. Потом я послонялся по аэропорту и купил инструмент – вместо того, что у меня украли в Мехари. Я погонял двигатели, проверил, нормально ли меня заправили, когда приземлился "Пьяджо".

Вел машину он. Самолет сел красиво, как чайка, затем свернул с посадочной полосы и покатил за дальние ангары. Я заглушил двигатели и пошел в ту сторону.

Когда я подошел, Кен договаривался насчет заправки. Мы кивком поздоровались, и я оставил его заниматься своими делами, а сам пошел взглянуть на "Пьяджо".

"Пьяджо" был поменьше "Дакоты", имел высокорасположенное крыло и трехколесное шасси, которое позволяло ему держаться низко и ровно и делало самолет ещё меньше. Но фюзеляж у него был толстенький, как у откормленного кота.

У "Пьяджо" были двигатели толкающего типа, с винтами позади крыла, в темноте об этом не следовало забывать. Я обошел самолет и открыл левую дверь кабины, что располагалась перед крылом.

Прав я был, что у наваба полно дома нетронутого богатства и без украденных драгоценностей.

В пилотской кабине свободно поместилось бы восемь человек, но приспособлена она была для четверых. Два кресла были обращены вперед, два в сторону хвоста, все покрытые пятнистой кремовой кожей, каждое имело серебряную пепельницу и откидные столики, прилаженные к ручкам кресел, чтобы можно было выпить в полете. Верх и бока до самых стекол кабины были покрыты шелком, а ниже шли полированные панели. На стеклах имелись зеленые бархатные занавески с золотистыми шнурами.

Я без тени благоговения влез в кабину и чуть не запутался в темно-золотистом ковре. Справа – в сторону хвоста – между двух кресел находилась дверь, она была открыта. Я посмотрел внутрь: буфет с одной стороны, шкафчик и стойка впереди, слева – туалет. И все покрыто темной фанеровкой.

Я посмотрел на переднюю часть кабины. Оба пилотских кресла никак не отделялись от остальной кабины, разве только бархатной занавеской, которую можно было задернуть, чтобы пилотам не мешал яркий свет в остальной части кабины. Сами пилотские кресла были несколько поменьше, не совсем пилотские, а больше похожие на кресла в салонах бизнес-класса, но покрытые той же кремовой кожей. Приборная панель была отделана кожей потемней, по верху по всей ширине шла мягкая подушка – смягчить удар головы при нештатной посадке. Над каждым циферблатом имелся маленький серебряный козырек и подсветка. Кнопки, ручки, тумблеры, выключатели были сделаны из слоновой кости.

На меня этот простор и богатая отделка производили впечатление нереальности. Такие вычурные украшательства делали на старых спортивных "роллс-ройсах", но не в современном самолете. А может, это просто дело привычки. Я вырос на самолетах, в которых простор создавали для пассажиров, для приборов управления, и только после этого стали думать, куда бы приткнуть пилота.

Я потянулся к полукругу штурвала, когда открылась вторая дверца рядом с местом второго пилота.

– Ты, мальчик, не балуйся там ручками, – услышал я голос Кена, – мы, летчики, ох как этого не любим.

– Цветного телевизора жалко не хватает, – заметил ему я. – Я, знаешь, такой человек, что не могу летать на самолете, где нет цветного телевизора.

Он улыбнулся и вошел в кабину.

– Зато у нас есть холодильник. Сделать тебе виски со льдом?

– Я расценю это как стремление угодить мне.

Я встал, отошел в конец кабины, сел в кресло, обращенное назад, и стал смотреть, что делает Кен. Он прошел в буфет. Холодильник там действительно был – маленькая дверца под столиком, которую я не заметил.

– А что, этот королевский будуар ещё и летает? – спросил я.

Пришел Кен с двумя массивными стаканами.

– Ты ж видел его в воздухе, как он тебе? – Он дал мне стакан и сел в пилотское кресло по диагонали от меня. – Это пусть тебя не обманывает кожа, вышитый шелк, фанеровка. Обычная кожа, тряпье и пластик. А дальше все настоящее. – Он пальцем показал наружу, в сторону двигателя. – Два плоских шестицилиндровых "Лайкоминга" с нагнетанием, я из каждого на взлете выжимаю по триста сорок лошадиных сил. Покажи мне ещё самолет, который с шестью пассажирами отрывается от земли через двести ярдов.

– Да ещё с бутылкой виски, да со льдом, – добавил я.

Кен улыбнулся, мы выпили. Наваб явно считает, что хорошее виски весит ничуть не больше плохого.

– Я тебя понимаю, – сказал я. – Может, у меня все это потому, что я слишком долго был слишком беден.

– Хорошая мысль, запиши мне.

Выпили за хорошую мысль. В кабине было тепло, но не жарко, машина недолго стояла на солнце. Снаружи работала бригада заправщиков, двигались они, как сонные мухи. Кен достал сигареты, но, увидев заправочную команду, убрал их.

– Как там Ширли? – поинтересовался он.

– Я её больше не видел.

Он кивнул и сделался серьезным.

– Я все ещё хотел бы... А, сам не знаю чего.

– Ладно, не говори. Я знаю. – Я сделал большой глоток, а потом сказал: – Я тут сделал одно дело, пока тебя не было.

Он резко поднял голову и хмуро взглянул на меня.

– Я надеюсь, ты не натворил тут глупостей, пока дядя Кен был в отлучке?

– Это как посмотреть. Ты лучше выслушай, сейчас я тебе все расскажу.

Он медленно кивнул.

– Давай, рассказывай.

– Я заключил сделку с навабом и вернул ему драгоценности. – Кен оцепенел, а я продолжил: – Одна из вещей, которые я получил взамен, это пара писем. – Я достал их из кармана и передал Кену. – Думаю, ты слез с крючка. Он не может ничего выдвинуть против тебя. Ты теперь можешь снова жить на легальных условиях.

Он пробежал по бумагам.

– Но линчевать они меня могут. Скажем, там, в Пакистане.

– Это они могли и так и так сделать.

Кен убрал бумаги в карман.

– Надеюсь, ты получил не только это?

– Может быть, эти письма важнее, чем ты думаешь. Я лично нахожу это большим делом – свободно передвигаться по земле. Особенно при нашей работе.

Он усмехнулся.

– Свободно? С каких это пор?

Я пожал плечами.

– Ну, скажем, до какой-то степени. Все равно и это важно. Да, у меня действительно есть кое-что еще. Около пяти тысяч фунтов в долларах и швейцарских франках. И пистолет.

Он с удивлением смотрел на меня.

– Пять тысяч? Пять?! Господи!

– Наваб дает вознаграждение пять процентов. Я получил меньше из-за пистолета и других вещей.

Кен по-прежнему не сводил с меня удивленного взгляда.

– Представляю, что это за пистолет должен быть, – огорченно произнес он.

– Так получилось, что он мне нужен был. Он того стоит. Да ещё я взглянул на список утраченных предметов. Они не хотели мне его показывать, но вынуждены были.

– И ты теперь удовлетворен?

– Кажется, да. Теперь я знаю, где находятся остальные драгоценности.

Внутри кабины было очень тихо. Шум, производимый бригадой заправщиков, здесь заглушался и казался очень далеким. Бензозаправочная машина завелась и уехала.

Кен проводил её глазами, потом достал из кармана сигареты и предложил мне.

– Откуда ты знаешь? Ты действительно уверен? Почему?

– По логике вещей. Этот список показывает, что предметы, которые добыл я, вместе с предметами, выплывшими в Бейруте, являются частью всех тех ожерелий, серег и тому подобных вещей, которые были украдены. Все эти вещи с камнями и жемчугами составляли одну группу. Прочее же – драгоценные камни по резному жадеиту, нефриту или золотые работы. Это были оригинальные произведения мастеров.

– Ну и?

– Вот представь себе, что все это у тебя на руках. Что ты постараешься сбыть в первую очередь?

Он выпустил струю дыма под узорчатый потолок.

– Кажется, я начинаю понимать: ожерелья и все такое. Камни – их легко вытащить, поменять огранку. Жадеит и золото – это будет потруднее сбыть подпольно, конечно.

– Именно в первое время. Более половины стоимости жадеита и золота зависят от их резьбы или отливки, и это сделает их слишком легкими для идентификации. Что ж, хорошо, значит, ты придерживаешь их до тех пор, пока не будешь на все сто уверен в рынке сбыта. Первым делом ты пошлешь несколько предметов – скажем, штуки три – и посмотришь, надежного ли ты нашел себе покупателя. Так и выплыли в Бейруте те предметы, которые они нашли. Потом ты пошлешь остальное из того, что легче сбыть. Последними пойдут жадеит и золото. Мы вторглись во вторую стадию.

Кен нахмурил брови.

– Значит, остальное – где-то в Афинах или около? А у тебя что, есть какие-нибудь соображения – где?

– Не в Афинах. Микис нажил беду, когда попытался отослать то, чему надо было дать полежать. Все эти сложности – послать в Бейрут через Триполи, потом с караваном – явились результатом паники. Он думал, что наваб контролирует прямой путь на Бейрут. Если бы у Микиса было ещё что-нибудь – он и то послал бы тоже. Но у него больше ничего не было. Остальное – там, куда оно прибыло. На острове, где разбился самолет.

Он выдвинул маленькую серебряную пепельницу из подлокотника и медленно потушил сигарету. Затем он поднял голову, и на сей раз в глазах у него появился блеск и еле заметная улыбочка на лице. Он тихо спросил:

– Когда взлетаем?

– Завтра в девять тебя устраивает? Полетим на "Даке". Сесть можно на проселочной дороге на Саксосе. А до Киры – полчаса на лодке.

Кен кивнул:

– Считай, что ты нашел себе нового второго пилота.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

24

Из аэропорта я уехал около половины седьмого, зашел в свой номер, переоделся в свой новый летний костюм и направился в "Уаддан". Я собирался провести прекрасный вечер, ни от кого не прячась, а если кто захочет покопаться в моем номере – милости просим.