Текст книги "Ангелы тьмы"

Автор книги: Гэв Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

ИСТОРИЯ АСТЕЛЯНА
Часть третья

Комната плыла и вращалась в видении, закручиваясь над плитой в серый водоворот. Астелян потерял представление о времени, ощущения сводились к чередованию периодов пустоты и боли. В некотором роде ожидание пытки в одиночестве страшило сильнее, чем сама пытка. Присутствие рядом Борея, который по-своему перетолковывал любые действия, а слова Астеляна обращал против него самого, давало точку опоры. Несмотря на боль от ран и запугивания капеллана-дознавателя, Астелян мог сосредоточиться и защищаться от обвинений. Он понял, что пытается подтолкнуть Темных Ангелов к пониманию поступков, которые они называли его преступлениями. Хотелось избавить их от невежества, вынудить глядеть шире, это был вызов, реальная цель, которая помогала Астеляну держаться.

Но когда они оставляли его в одиночестве, казалось, на несколько дней кряду, становилось трудно, это было труднее, чем продолжать борьбу. Доводы, такие ясные, когда он излагал их Борею, превращались в путаницу сомнений.

Вопросы капеллана вгрызались в разум и изводили Астеляна, ослабляя решимость. Что, если он потерял свой путь? Что, если он сошел с ума и все совершенное – только отвратительные поступки, порожденные измученным разумом?

Астелян боролся против этих мыслей, согласиться с ними было все равно, что признать все свои действия бессмысленными. Окажись это правдой, и величайший момент в его жизни, когда он высказался в поддержку Лютера, тоже потерял бы всякое обоснование. Если все бессмысленно, то Борей прав, и он, Астелян, совершил тяжкий грех.

Но он не согрешил, Астелян оставался непреклонен в этом, по крайней мере, в те драгоценные минуты, когда мог собраться с мыслями. Его обвинителей там не было, они не пережили ничего подобного. Теперь у них появилась благоприятная возможность открыть неизведанную часть истории, то самое событие, которое совершенно явно наложило печать на их души. Астелян мог научить их тому, что знал сам, мог вернуть Темных Ангелов на истинный путь Императора. Он разрушил бы их предрассудки и доктрины, повернув допрос в свою пользу. Он должен был сказать, а Темные Ангелы обязаны были услышать.

Тем не менее приходилось заодно противостоять псайкеру, колдуну Самиилу. Внутренняя память о самом себе, собственные мысли и чувства казались Астеляну грубо оскверненными. Это был факт, который в первую очередь внушал тревогу. Наряду с чуждыми инопланетными расами психические мутанты представляли для человечества самую большую угрозу. Император знал об этом и сам говорил об опасности одержимости и порчи. Разве не осудил он легион Тысячи Сынов за занятия магией? И вот теперь, после десяти тысяч лет хаоса, Империум наводнен колдунами. Целые организации занимаются их вербовкой и обучением. Эти колдуны стали оскорблением всех прежних стремлений Императора. Адептус Астра Телепатика с их обязательным ритуалом связывания души были подобны пиявкам, присосавшимся к великолепию Императора; Схоластика Псайкана призвала псайкеров на военную службу. Астеляну больно было думать о том, что извращенная небрежность позволяет внутренним врагам процветать за счет самого человечества. Забыли люди об опасности или просто предпочитают ее игнорировать, ставя под угрозу будущее Империума?

И, вершина глупости, они позволили псайкерам становиться космодесантниками! Называют их библиариями, утешительным эвфемизмом, чтобы не слишком задумываться о последствиях. Это маска, ширма, чтобы власть имущие могли делать вид, будто у творимых ими мерзостей есть цель. Астелян опасался за судьбу Империума, сформировавшегося после принесшей бедствия Ереси Хоруса, и тревожился по поводу шансов человечества выжить в Галактике, которая по определению противодействует выживанию.

Но что он мог поделать? Пока Астелян оставался командиром ордена, он в авангарде борьбы защищал будущее человечества. Теперь же за все, что он собой олицетворяет, на него обрушились ненависть и невежество.

Но что же на самом деле он олицетворяет? Вопросы Борея снова надоедливо крутились на краю сознания, давая иное объяснение доводам, которые Астелян использовал, чтобы оправдаться. Действительно ли он отличался от примархов, которые отринули дело Императора и заменили его своими собственными планами? Рожденный воином, кто он такой, чтобы судить о судьбах человечества? Его дело – выполнять и отдавать приказы, сражаться в битвах, а не определять будущее людей. Неужели высокомерие толкнуло его покинуть Льва Эль'Джонсона? Он, Астелян, заявлял, что ему известны замыслы Императора, но разве это так?

– Я вижу, ты размышлял о своей жизни, – раздался голос Борея.

Астеляна на миг охватила паника. Как долго он, сосредоточившись на собственных мыслях, не замечал присутствия капеллана-дознавателя?

– Я пытаюсь убрать мерзкий голос колдуна из своей головы, но он меня отравил! – прошипел Астелян, пытаясь вытереть грязь, которую чувствовал на своем лице, но цепи были слишком тугими, и ладони, словно в насмешку, лишь помахали в воздухе перед лицом. Ненадолго Астеляну показалось, что это руки Самиила готовятся снова осквернить его разум и покопаться в тайниках памяти, эта мысль вызвала мгновенную дрожь. Тряхнув головой, он снова сосредоточился на камере и Борее.

– Ты хорошо поступаешь, Астелян, – сказал ему капеллан. – Вижу, мы отходим от грязи и лжи, я уже почти слышу, как ты кричишь, умоляя о прощении.

– Никогда! – Решимость Астеляна сразу вернулась к нему, и разум опять прояснился.

Он никогда не признает, что не прав. Это значило бы отказаться от всего, чему учил Император, и примириться с пародией, в которую теперь превратился Империум.

– Я не нуждаюсь в прощении. Это вы должны молить о пощаде Императора, потому что извратили его мечты, его славные стремления.

– Я пришел сюда не бред слушать, а информацию получить, – отрезал Борей.

– Спрашивай, что хочешь, я стремлюсь говорить только правду. Если ты приветствуешь подобное, то хорошо, но что-то я в этом сильно сомневаюсь.

– Ну, это мы посмотрим. – Борей скрестил руки на груди и занял свою обычную позицию возле плиты, в головах. – Ты говоришь, что отправился на Тарсис на корабле, с тобой были другие Падшие. Расскажи, как ты и твои спутники попали на это судно.

– Для начала я должен рассказать, что случилось со мной после сражения на Калибане, – заговорил Астелян. – Все началось с великого смятения и боли. Целую вечность я чувствовал себя бесформенным, искаженным и вывернутым наизнанку бурлящей силой. Я находился в центре шторма и одновременно был частью водоворота. От понимания, кто я и где я, уцелела бесконечно малая часть. А потом словно наступило пробуждение ото сна. Калибан, сражение и огонь с небес казались лишь иллюзорной памятью.

– Где? В каком месте ты себя обнаружил?

– Вот это и оказалось самым неприятным.

Астелян поморщился. После пыток, причиненных руками Борея, и психического зондирования, устроенного Самиилом, он все еще испытывал головокружение и тошноту. Чтобы сконцентрироваться, пришлось закрыть глаза.

– Я находился на каменистом склоне, бесплодная безжизненная пустошь тянулась передо мной. Исчезли густые леса Калибана, небо над головой было желтым, а над горизонтом висело словно разбухшее светило. Сначала я подумал, что все еще продолжаю спать. Невероятная природа случившегося мучила меня и заставляла сомневаться в собственном здравомыслии. Но когда это разбухшее солнце село, а ночное небо заполнилось незнакомыми созвездиями, я понял, что все это реально существует. Не понимая, куда попал, я решил выяснить, что это за место. Прошло много времени, прежде чем я обнаружил истину.

– Что за истина? – спросил Борей.

– Я оказался далеко, очень далеко от Калибана, – вздохнул Астелян. – Когда наступило новое утро, я решил идти на восток. Никакой реальной цели не было, но внутренний голос подсказывал, что следует идти в сторону солнца. Я надеялся, что отыщу поселение или, если подобное невозможно, по крайней мере получу представление о месте, в котором оказался. Так я шел целый день по каменистой осыпи на склоне большого дремлющего вулкана и ничего не нашел.

– Как ты выжил?

– Планета оказалась не такой безжизненной, как мне сначала подумалось. Имелись отдельные перелески из тонких деревьев и колючего кустарника. Тут я обнаружил, что, если копать достаточно глубоко, можно найти воду, которая сочилась сквозь скалы и собиралась в небольшие лужи под поверхностью. Там же обитали грызуны, змеи и насекомые, все они пожирали друг друга, и их оказалось нетрудно поймать. Таким образом я поддерживал себя. Боюсь, если бы не чудесное тело, которое дал мне Император, я погиб бы. Если бы мои желудок, мышцы и кости не были столь приспособлены, я умер бы с голоду или подхватил болезнь от зараженной воды. Но мы были созданы, чтобы выживать, разве нет? Император дал нам такую физическую форму, чтобы мы преодолевали смерть и продолжали борьбу.

– А как же корабль, как ты до него добрался? – нетерпеливо спросил Борей.

– Я считал дни и одновременно брел, всегда на восток, всегда навстречу утреннему солнцу. – Астелян продолжал свой рассказ размеренно, получая удовольствие от разочарования капеллана. – Ночью я охотился, как раз в это время многие существа вылезали из нор и логовищ. Двести сорок два дня продолжал я свой путь, прежде чем мне удалось найти кое-какие признаки присутствия разумных существ. Все это время я пытался разобраться в случившемся, заново переживая битву, стараясь собрать воедино и осмыслить последние минуты сражения на Калибане. И по сей день я не могу сказать, что нашел ответы.

– Что произошло после двухсот сорока двух дней? – В голосе Борея не было гнева, лишь на короткий миг проявилось раздражение.

– Я увидел свет в ночном небе, – сказал Астелян, улыбнувшись при этом воспоминании. – Поначалу показалось, будто это комета или метеор, но, пока я приглядывался, он описал в ночном небе круг и исчез. Потом, как я и надеялся, он вернулся, и тогда стало понятно, это не метеор, а корабль или какой-то летательный аппарат. В этот миг меня не волновало, друг в нем находится или враг, я просто принял корабль за знак, который указывает направление. Так я продолжал двигаться на север, на четвертый день снова увидел корабль и поспешил прямо ему вслед, а всего шел двенадцать дней.

– Ты отыскал место посадки корабля?

– Как и прочие существа в этом заброшенном мире, люди предпочитали жить под поверхностью, вырубая себе убежища в скалах, – объяснил Астелян. – Я увидел бронированные ворота, встроенные в склон большого холма, и обширное пространство, освещенное сотнями посадочных огней, на его вершине. Я так долго видел лишь солнечный и звездный свет, что красные и желтые огни на горизонте показались мне восхитительными. Я удвоил усилия и пересек каменистую равнину, чтобы скорее достичь сияния цивилизации.

– И что тогда? Что ты там нашел? Где это место? – Борей сыпал вопросами так поспешно, будто стрелял из болтера.

– Когда я был близок к концу моего путешествия, сомнения внезапно охватили меня, – сказал Астелян лениво, наслаждаясь недовольством Борея. – Империум раздирала война, развязанная Хорусом. Владения Императора были разделены, я не знал, на чьей стороне находятся жители подземного города, не заметил никаких признаков войны и провел день, наблюдая, отыскивая какой-нибудь символ лояльности, но не было ничего.

– Ересь Хоруса закончилась. Прошло много времени с тех пор, как Император одержал победу, – наставительно сообщил Борей.

– Я понятия не имел, сколько времени прошло, у меня не было способа узнать, сколько веков я пропустил и как вообще такое могло случиться, – сказал Астелян, открыв глаза и глядя на Борея. – В конце концов я дерзнул войти, посчитав, что риск смерти от рук предателей все же лучше, чем верная гибель, до которой пустошь в итоге довела бы даже меня. В ближайших воротах я представился как воин Темных Ангелов. Никогда не приходилось видеть такого изумления, какое появилось на лице человека при моем появлении. Однако он не пытался напасть, и я понял, что опасения были напрасны. Ошеломленный охранник провел меня внутрь и вызвал свое начальство.

Астелян усмехнулся, вспоминая, какое облегчение он испытал, оказавшись принятым в подземное поселение. Потрескавшиеся губы снова закровоточили. До этого момента он не вполне осознавал, каким потерянным был тогда, до какой степени бурные события прошлого сбили его с толку.

– Они созвали правящий совет, – продолжил он. – Я мало что мог сказать, потому что сам не знал, куда попал. Священнослужители объявили это чудом, заявив, что меня направил к ним сам Император. Однако на каждый их вопрос у меня находилось еще больше встречных вопросов. Что слышно о Ереси? Где я, как могу вернуться к своим собратьям? Я многому научился на том первом собрании. К моему ужасу, они сообщили мне, что пролетело целых девять тысяч лет. Это было невообразимо, чудовищно много для понимания. Я онемел в потрясении, пытаясь усвоить эти сведения.

– Однако в конечном счете ты пришел к пониманию случившегося? – спросил Борей.

– Не вполне, – признался Астелян. – Это выходило за пределы моего воображения и было уму непостижимо. Я отдыхал в отведенной мне комнате, пытался разгадать эту загадку, но не мог мыслить рационально и не находил ответов. Рационального объяснения пережитому не было, вместо этого я по возможности постарался доискаться, что же произошло за время моего необыкновенного отсутствия. Я начал с самого банального и изучил то новое место, в котором очутился. Это была горняцкая колония в мире, который назвался Скаппе Дельве. У них было мало точных звездных карт, но, к собственному ужасу, я сумел выяснить, что нахожусь в двенадцати сотнях световых лет от Калибана. Вдобавок ко всему прочему по мне ударили страх и одиночество, мир, который стал мне домом, оказался слишком удаленным, но я принял этот ужасный факт, потому что прочие откровения оказались еще более странными.

– Итак, ты узнал, что случилось из-за твоего восстания против Льва и войны на Калибане. – Голос Борея теперь звучал ровнее. Видимо, он решил, что можно позволить Астеляну рассказать историю в выбранной им самим манере.

– В наше время факты трудно отличить от слухов и сфабрикованных версий, – вздохнул Астелян. – Почти десять тысяч лет затмили события времен Ереси, и хроники Скаппе Дельве не были пространными. Но я застал время, когда Император еще ходил среди нас, поэтому мог просеять легенды и получить зерна истины. Хроники рассказывали о том, как Хорус ударил по Терре, и сражение бушевало внутри императорского дворца. Воитель спустил с привязи кровожадных Пожирателей Миров, а Имперские Кулаки обороняли укрепления от их беспощадных атак. Но конец… конец был таким сбивчивым, таким невразумительным. Все, что я мог извлечь оттуда, оказалось историей о победе Императора, его личной победе над Хорусом в поединке, и о великих ранах, которыми был оплачен этот триумф. Именно на этой части истории, очевидно, сказалось влияние Министорума. Записи сообщали о поднявшемся до божественности Императоре на Золотом Троне и о великолепии Императора, которое распространилось по всей Галактике, будто свет маяка.

– Причудливо, конечно, но, по сути, правдиво, – подтвердил Борей. – Мало кто по-настоящему понимает, что происходило в те трудные времена, даже я, член внутреннего круга Темных Ангелов, знаю только часть правды.

– Это неудивительно, если человека учили ненавидеть знание, чтить старые мощи превыше жизни и надежд на будущее, да еще и смешивать мифы с реальностью.

Астеляна поражало, насколько Империум изменился после ухода Императора – человека, посвятившего себя познанию, разуму, преодолению предрассудков и невежества Эпохи Раздора.

– Познания самого Императора были велики. Именно это позволило ему создать нас, он имел представление о страшных опасностях, которые подстерегают человечество, и предвидел решение. Вы, родившиеся и выросшие в теперешние непросвещенные времена, те, кто стал космодесантником и боролся в пределах известного вам Империума, не в состоянии понять мою точку зрения. Ваши виды на будущее извращены, потому что вы взираете поверхностно. Даже ваши хроники менялись на протяжении тысячелетий, их переосмысливали, подвергали цензуре, переписывали, и теперь они стоят не больше, чем детские сказки на ночь.

– Итак, ты, наделенный мудростью человек из прошлого, утверждаешь, будто знаешь путь в будущее? – Презрение снова прозвучало в голосе Борея, его лицо исказила насмешливая гримаса. – Я уже слышал про эту твою манию, и высокомерия ней не убавилось с тех пор, как ты реализовал свои взгляды и устроил тиранию на Тарсисе.

– Эта точка зрения не имеет ничего общего с Тарсисом, ее рамки гораздо шире, – возразил Астелян. – Все произошло еще до Ереси Хоруса, изменения начались с приходом примархов.

– До этого у нас дело еще дойдет. Сначала расскажи о времени, проведенном тобой на Скаппе Дельве.

– Поначалу у меня в голове не укладывалось, как сильно изменилась Галактика, потому что сам-то я остался прежним во всех отношениях. – Астелян с трудом подбирал слова, чтобы выразить свои чувства. Как он мог объяснить, что это значит – обнаружить, что Галактика сама собой вдруг постарела на десять тысяч лет?

– Хотя никто уже не возглавлял Великий крестовый поход легионов, экспансия и завоевания человечества продолжались, и Империум распространился более чем на миллион миров. – Астелян сделал паузу, ожидая, что его прервут, но Борей, кажется, решил обойтись без своих обычных коротких реплик и позволил ему продолжать.

– Я радовался, что мечта Императора до сих пор жива, пока не прочитал больше и не переговорил со священниками, техножрецами и советниками. Я увидел, что огромное здание рушится, изнемогая под собственной тяжестью, что Империум теряется перед собственной сложностью. Я видел фракции, междоусобные конфликты, власть переходила из рук в руки, ее делили частные лица и безликие, непонятные организации. После ухода Императора даже примархи не сумели продолжить то, для чего они были предназначены. И когда все они умерли или пропали без вести, от главного идеала Императора осталось еще меньше.

– Итак, ты дошел до ненависти к Империуму, который когда-то сам создавал, позавидовал власти, которая теперь принадлежала другим? – спросил Борей обвиняюще.

– Я не ненавижу Империум, мне его жаль, – объяснил Астелян, пристально глядя на Борея и тем показывая, что самого капеллана он жалеет почти так же. – Миллиарды адептов пытаются найти в этом смысл, их повелители в цитаделях, вплоть до высших лордов Терры, которые претендуют на власть во имя Императора, – никто из них не может контролировать созданное. У человечества больше нет лидеров, есть лишь слабые люди, которые отчаянно пытаются удержать то, что имеют. Да, немногие просвещенные личности все же были, такие, как Махарий, который возжег факел и попытался отодвинуть тьму, но Галактика, в которой они жили, не терпит героев. Она поддерживает безликую посредственность и отнимает у человека право стремиться к славе.

– Все же наибольшую угрозу для Империума представлял Хорус, – возразил капеллан. – Он был наделен силой, о которой ты говоришь, получил абсолютные полномочия от Императора, ему доверили вести человечество вперед, в новую эпоху. Когда ты сам получил лишь малую меру такой власти, она испортила тебя, и ты превратил Тарсис в кладбище. Согласись, такая власть не для одного человека!

– Это то же самое горестное отсутствие мужества, которое охватило Тарсис во время восстания, – прохрипел Астелян. – Страх, который душит человечество, лишая решимости пойти на риск и добиться всего, что людям принадлежит по праву. Робость и колебания стали править Империумом. Вами движет страх перед неведомым, вы в плену сомнений, скованы собственным стремлением к безопасности и предсказуемости. Ваш образ мыслей отравлен вредным влиянием мелких испытаний и невзгод.

– И тогда ты решил изменить все это, перековать Империум в ту форму, которая, по-твоему, соответствует его изначальной дели, – прорычал Борей.

– Мои амбиции никогда не доходили до подобного самомнения, такое пристало лишь Императору. – Астелян энергично затряс головой. – Но я думал, что могу зажечь огонь, свет маяка для тех, кто пытается вырваться из оков, хочет сразиться в великой битве во славу Империума, а не просто ради его выживания.

– И поэтому тебе необходимо было покинуть Скаппе Дельве. – Борей попытался вернуть допрос в русло истории жизни самого Астеляна. – Ты ничего не мог поделать, пока находился в удаленном мирке шахтеров, там не было ни триумфальных побед, ни славных битв, которые можно выиграть.

– Мне нужно было побольше узнать о Галактике, в которой пришлось теперь жить, это желание толкало меня вперед, почти что снедало, – объяснил Астелян. – Моя жизнь перевернулась с ног на голову, судьба выбросила меня на угрюмые, неизведанные берега. Ты прав, Скаппе Дельве, ограниченный тесным миром тоннелей и искусственного света, сделался для меня тюрьмой. Этот самодостаточный мир находился на границе необжитого пространства, он обладал подземными плантациями грибов и рециркуляторами воды и почти не имел контактов с остальными частями Империума. Даже добытую здесь руду никуда не отправляли, и, чтобы складировать ее, приходилось выдалбливать все новые хранилища. Как это было нелепо! Забытый мир, слишком незначительный, слишком маленький, чтобы претендовать на внимание мудрого и могучего Империума.

– Но ты уже видел один корабль и поэтому знал, что в конечном счете придет и другой, – догадался Борей. – Поэтому ты настроился терпеливо ждать появления возможности…

– Мне действительно пришлось проявить терпение, – согласился Астелян. – Два с половиной года ни один корабль не заходил даже в звездную систему. Но потом судно пришло. Я случайно узнал, что корабль был тот самый, что стал когда-то моим проводником на пути к шахтам. Он назывался «Сан Карте», а капитаном был купец по имени Росан Триэлартес, вольный торговец, как они его называли, и я спросил, что это значит. Представь себе, что я почувствовал, когда они объяснили.

– Ты увидел в вольных торговцах еще одно свидетельство упадка Космического Десанта, – отрезал Борей. – Это гражданские исследователи, которые совершают чартеры, чтобы торговать без ограничений, путешествовать за пределы известных границ Империума и открывать новые миры. Думаю, тебе было досадно узнать, что тьмой космоса, доступной раньше лишь Космическому Десанту, теперь по праву могут пользоваться купеческие семьи и неимущие дворяне.

– Да, ты прав, мне было очень досадно, но я сдержал гнев, – признался Астелян. – Народ Скаппе Дельве не нес за то вины, он сам был жертвой. Однако прибытие Триэлартеса дало мне возможность увидеть, что сталось с Галактикой, сравнить скупые хроники на свитках с тем, что действительно происходило за пределами Скаппе Дельве.

– Итак, ты уехал с вольным торговцем Росаном Триэлартесом. Что было потом? – поинтересовался Борей. – Каким образом ты столкнулся с другими Падшими? И что вам понадобилось на Тарсисе?

– Я отбыл не сразу. Триэлартес поначалу возражал против моего присутствия, и только его эгоистический страх был тому причиной, – сказал Астелян, сердито сжав челюсти при этом воспоминании.

– А я-то думал, что вольный торговец был рад видеть космодесантника у себя на борту, – заметил Борей.

– Я тоже.

– И в чем состояли его возражения? – спросил Борей, сохраняя бесстрастную маску на лице.

– Они были расплывчато сформулированы, – пробормотал Астелян. – Он называл это оскорблением его права на торговлю, утверждал, что мое присутствие будет ограничивать свободу чартерных рейсов, дарованную ему как вольному торговцу. Триэлартес обозвал меня символом власти, от которой он свободен. Тем не менее совет Скаппе Дельве встал на мою сторону, в конце концов торговец сдался и согласился взять меня на борт. Думаю, люди из шахтерского города были рады, что я уйду, по непонятной причине мое присутствие вызывало у них беспокойство.

– Это довольно обычное явление, – подтвердил Борей. – На протяжении длинного периода истории человечества мы, космодесантники, были далекой отстраненной силой, защитниками из легенд и историй. Не удивительно, что люди были потрясены, узнав, что мы действительно существуем и до сих пор можем ходить среди них.

– Как я узнал позднее, колебания Триэлартеса имели более понятное объяснение, – горько усмехнулся Астелян. – Из Скаппе Дельве мы перебрались на Орион, чтобы выгрузить руду, которую он забрал у шахтеров, и обменять ее на лазганы и силовые ранцы. Однако это возбудило мои подозрения. Торговец не устанавливал контакты с обитаемым миром и не предпринял никаких попыток стыковки с орбитальной станцией.

– Он был контрабандистом? – спросил Борей.

– Он сказал мне, что вольных торговцев так называть несправедливо, – ответил Астелян после минутного раздумья, устыдившись, что позволял вольному торговцу избегать воздаяния. – Он объяснил мне, что его корабль перевозит оружие между системами. Такое поведение меня беспокоило, но я не был знаком с обычаями Империума и плохо представлял, что в нем изменилось. Я был наивен в отношении Триэлартеса, потому что он знал Галактику куда лучше. Таким образом, из-за собственного невежества я не сделал ничего и пустил дело на самотек.

– А как же другие Падшие? – Борей настойчиво вернулся к этой теме. – Где ты познакомился с ними?

– Ты хочешь услышать, что со мной произошло, так позволь же мне рассказывать по-своему! – отрезал Астелян.

– Меня не заботит твоя бесконечная сказка, я здесь для того, чтобы поставить тебя перед лицом твоих грехов и привести к покаянию, – огрызнулся Борей. – Твои связи с другими Падшими, в чем они заключались?

Оба замолчали, каждый не отрываясь смотрел на другого и пытался вложить всю свою волю в этот взгляд. Какое-то время единственными звуками в камере оставались тяжелое дыхание да еще шипение и редкое потрескивание жаровни.

– Я встретил их в том месте, которое Триэлартес в шутку называл Порт-Империал, [1]1
  Видимо, по аналогии с Порт-Роялом, городом на Ямайке, который одно время являлся пиратской столицей.


[Закрыть]– ответил в конце концов Астелян. – Я принуждал капитана доставить меня обратно на Калибан, потому что хотел вернуться к своим собратьям, но он признался, что не знает такого места. Это показалось мне невероятным, родину первого легиона будто бы скрыл мрак забвения. Я показал Триэлартесу место на карте, он категорически отрицал, что там находится обитаемый мир. Тогда я потребовал, чтобы он доставил меня туда, но купец отказался. В итоге мне пришлось бросить эту идею. Мы сделали еще несколько рейсов, путешествуя от системы к системе, разгрузили оружие в одном месте и приняли на борт плазменные камеры, взятые где-то еще, и так продолжалось несколько месяцев. Однако на планетах, где мы побывали, не было того, что я искал. Триэлартес усердно вел торговлю на окраинах Империума, путешествуя между дальними мирами на границе необжитого пространства. Когда я завел разговоры о своем желании узнать больше и отыскать мир с хранилищем знаний для изучения, он предложил поискать более охочего до таких путешествий капитана в Порт-Империале. Именно там я встретил других обездоленных братьев.

– Где это место? – потребовал ответа Борей.

– Не трудись искать, дознаватель, – засмеялся Астелян. – Оно не существует.

– Ты лжешь! – взревел Борей, схватил Астеляна за подбородок, запрокинул его голову и прижал ее к плите.

– Мне не нужно лгать, – процедил Астелян сквозь стиснутые зубы. – Думаешь, я пытаюсь защитить отщепенцев и изгоев, которые там жили? Думаешь, я прячу своих братьев от тебя? Нет, я говорю правду, Порт-Империала больше нет. Я-то знаю, потому что сам разрушил его.

– Еще больше разрушений, чтобы удовлетворить твою потребность в резне? – прорычал Борей.

– Конечно нет! – Астелян рывком головы освободил лицо из рук Борея, капеллан отступил на шаг. – Порт-Империал был логовом контрабандистов, пиратов и еретиков. Я с ужасом обнаружил там двоих Темных Ангелов. Когда-то Порт-Империал служил верфью и орбитальным доком. Он оказался заброшенным после череды древних войн, а потом чудесные писари Администратума на века забыли о его существовании. Бывшая перевалочная база Имперского Флота столетиями пустовала, пока туда не перебрались рейдеры. На одном из таких кораблей за сотню с липшим лет до моего появления туда прибыли братья Мефела и Ановель.

– Ты их знал? – В голосе Борея появилось удивление.

– Ничуть. – Астелян пренебрежительно помотал головой. – Они не из моего ордена, не из старого легиона, они были сыновьями Калибана. Однако меня узнали сразу же. Сначала держались так, будто прибыл сам Император, но я быстро пресек такое недостойное поведение.

– Объяснись, – отрывисто приказал Борей.

– Они никак не могли понять, бояться им или радоваться. Они утратили дисциплину, сбились с пути. О да, попав туда, они вскоре захватили контроль над Порт-Империалом, никто не смел им перечить, но у них не было ни цели, ни решимости. Воистину имя «Падшие» подходило тем, кто правил пиратами и человеческим отребьем.

– В то время как у тебя амбиции были побольше – править миром, в котором сотни миллионов душ.

– И все же ты стойко держишься за свои инсинуации и обвинения, несмотря на все мои рассказы, – посетовал Астелян. – Я нахожу твой страх пред истиной из ряда вон выходящим и непростительным.

– Ну и что привело к разрушению космической станции? – На этот раз Борей проигнорировал насмешку.

– Появившись, я принял командование на себя, и они без колебаний подчинились, – сказал Астелян с гордостью. – Раньше они довольствовались тем, что выжили и продолжают существование на краю цивилизации, я же рассказал им о том, что узнал, о чем тогда мечтал и чего намеревался достичь. Прошло совсем немного времени, и они уже разделяли мои взгляды, касавшиеся возвращения эры величия. Моя мечта вдохновила их, мы вместе разработали способ хотя бы на шаг приблизиться к великолепной цели. Для начала нам требовался корабль. «Сан Карте» был лучшим и самым большим судном, которое можно было реквизировать, но Триэлартес отклонил наши предложения. Он прибег к насилию, чтобы выставить нас с корабля, и это оказалось серьезной ошибкой.

– Ты убил его и забрал корабль? – недоверчиво спросил Борей.

– Жесткое, но в целом точное описание событий, – признался Астелян. – Кое-кто из экипажа выступил против нас и обрек себя на смерть этим сопротивлением. Некоторые капитаны других кораблей совершили ту же ошибку, встав в оппозицию, и тут мы поняли, в чем недостаток вновь приобретенного нами отряда. Не хватало всего, имелся лишь минимум вооружения, защиту судну обеспечивали кое-какие лазерные батареи, но для корабля такого типа их было мало и, конечно, недостаточно, начни мы наш новый крестовый поход. Мы взяли на абордаж еще один корабль и предложили экипажу тот же выбор, что и Триэлартесу. Глупо, но капитан не усмотрел смысла в нашем предложении и отказался поддержать нас. И вновь пришлось сражаться, и мы убили всех, кроме тех людей из экипажа, которые первыми согласились нам помочь. После такой демонстрации силы сопротивления больше не было.